Маленькая девочка

— Никогда не понимала, откуда у людей берется самооценка, — Алёна сидела на диване, обнимая Сашину чёрную гитару, на которой только что играла. Кстати, именно она украсила её эстетичными прямоугольными наклейками. — В смысле «откуда?» — сама Сашка сидела перед ней на ковре, держа в руках второю гитару, которая появилась у неё сравнительно недавно: позавчера она притащила её домой, сказав Алёне, что ей её подарили. На деле же она её просто купила, дабы эта маленькая девочка, которая только-только начала раскрываться, полностью отдаваясь музыке, не чувствовала никакого дискомфорта, когда забирала у Саши единственную гитару. Но самой Алёне знать об этом необязательно. — Самооценка есть у всех людей. — Нет, в плане… — девочка смутилась, отведя взгляд, понимая, что не так сформулировала вопрос. — Откуда берется высокая самооценка? Ты знаешь, наверное, — она посмотрела на Сашу, внимательно её слушавшую, — что есть очень много людей, и молодых парней и девушек, и взрослых людей, у которых очень высокая самооценка, хотя они так ничего и не добились на деле. Просто как… — Алёна сделала неопознанное движение руками, — они понимают и убеждают себя, что они прекрасны? — Ну, — Саша замялась. Отложила гитару, думая и формулируя свой ответ. — Им помогают, наверное, — она пожала плечами. — Просто, наверное, — девушка запнулась, — этим людям часто говорят их родственники, друзья, что они красивые или талантливые, или умные, ну, ты понимаешь. А люди эти слушают, верят и запоминают. Со временем и сами начинают в это верить. А дальше. — Саша качнула головой, посмотрев внимательно на притихшую Алёну, которая внимательно её слушала, не отрываясь, — просто они действительно начинают верить этим словам, потом и сами начинают убеждать себя в этом. А дальше они считают себя всё лучше и лучше, ведь им никто и не говорит, что они в чём-то не правы. Но также, думаю, есть некоторые ребята, у которых высокая самооценка, просто потому что именно они сами, — Саша сделала ударение на это слово, — убедили себя в этом. Не знаю уж, — она усмехнулась, — как они это сделали, но такие, думаю, есть. Некоторые видят, например, что они в более короткий срок стали лучше кого-то, ну или… — Саша запнулась. — Ладно, я честно не знаю еще примеры… Вот тебе эти самые люди с завышенной самооценкой, — закончила она, покачнувшись из стороны в сторону в каких-то раздумьях. — А вот ты, — вновь спросила Алёна, кивая и показывая, что услышала ответ, — тебе часто говорят, что ты очень милая и талантливая, — девочка ухмыльнулась, смутившись, ведь именно она так постоянно твердила, — но ты же не зазналась. Почему так? — Солнце, я такая же, как и ты, как и многие девушки, которых ты видела, — Саша встала, подходя вплотную к дивану, села перед Алёной на корточки и аккуратно взяла её руки в свои, проследив за реакцией. Всё хорошо. — У меня много, поверь, действительно немало комплексов, связанных с совершенно разными вещами. Понимаешь, эти люди, ну, с завышенной самооценкой, получают гораздо больше поддержки и слов, какие они прекрасные. От себя ли, от посторонних ли. Я не эксперт, я не могу утверждать, что все происходит именно так, однако, если я права, то у них действительно больше помощников, — последнее слово она выделила, показывая, что помощники здесь не в самом лучшем смысле. — А вот я, — снова спросила Алена, тоже о чем-то размышляя, — у меня есть шансы тоже зазнаться и стать такой уверенной? — А ты этого хочешь? — Саша удивленно вскинула брови. — Ну… — она прикинула. — Такой шанс есть у всех людей, наверное. Просто кому-то проще, а кому-то сложнее. Ты… Можешь? Не знаю, правда. Тебя будет тяготить прошлое, наверное, все эти года, когда ты жила в окружении таких, — она сделала ударение, — проблем. Но, опять-таки, шанс есть у всех. — Я не хочу… — Алёна грустно покачала головой. — Саш… — протянула она, умоляюще посмотрев на девушку, — можешь, пожалуйста, не говорить мне больше, какая я хорошая? Я боюсь стать такой… — Чш, солнце, — Саша погладиила большими пальцами руки Алены, которые всё ещё держала в своих. — У тебя очень низкая самооценка. Её надо бы для начала поднять до нормального уровня. Давай так, — девушка улыбнулась Алене, — я обещаю, что прослежу, чтоб ты не зазналась, но говорить продолжу? — Прости, — девочка смутилась, — что попросила тебя о такой глупости. Конечно, можешь говорить, — она запнулась, — ну, если хочешь… Но ты не обязана, правда. Прости, что так прозвучала. — Солнце, все в порядке, — Саша послушно выслушала все извинения, — это не глупость, я всё прекрасно понимаю. Я хочу, мне нравится, мне приятно говорить тебе милые слова. Всё нормально. — Да, да, прости… — пробормотала Алёна, высвободив руки, лежащие на гитаре, и отложив ту в сторону. — Ну же, солнце, не переживай, — Саша встала. — Иди сюда… Можно ведь, да? — она наклонилась, обнимая Алёну и поднимая ее к себе. — Всё будет хорошо, солнце, — шептала она, прижимая к себе девочку, одной рукой слегка зарываясь ей в волосы и поглаживая их, так как уже знала, что Алёне такие прикосновения будут приятны. — Ты справишься. Спустя некоторое время, когда уже было поздно, Алёна нехотя сходила помыться, старательно избегая смотреть на своё тело, которое она ненавидела всей душой. — Солнышко, может, поужинаешь? — предложила Саша, когда Алёна вернулась в комнату. Горбачёва следила, чтобы Алёна ежедневно ела хоть что-нибудь, будь то йогурт или овощ какой-нибудь, или ещё что-нибудь в этом духе. Девочка старательно отказывалась, но всё же ела, потому что Саша просила сильно, чуть ли не умоляла, и долго. Но дальше завтрака у них не пошло, а принуждать Алёну Горбачева не может, поэтому лишь спрашивает. — Я не знаю, Сашенька, прости, — девочка стояла прямо перед Сашей, сцепив руки в замок на уровне чуть ниже живота. — Я не хочу есть… — Я не настаиваю, всё нормально. Просто нам нужно постепенно добавлять что-нибудь ещё, помимо завтрака, — Горбачёва подошла к девочке, слегка обнимая её за плечи и смотря ей куда-то в лоб, дабы не смущать пристальным взглядом, направленным прямо в глаза. — Н… не стоит, — запнувшись, сказала девочка, смотря в пол, так как боялась поднять глаза на Сашу. — Ты и так уже столько для меня сделала, я же просто не заслуживаю тебя и всего этого… — Ты чего такое говоришь? — Саша, всё ещё придерживая Алёну за плечи, посмотрела наконец ей в глаза. — Ты заслуживаешь всего самого лучшего, солнышко. На тебя и так много всего свалилось, я понимаю, поэтому сейчас нам нужно помочь тебе. — Но ведь ты… Тебе столько делать для меня приходится? Прости, что я тут ною; прости, что тебе приходится носиться со мной… — Алёна отвела взгляд. — Не извиняйся. Пойми, пожалуйста, если бы я не хотела, я бы с тобой даже не пыталась познакомиться, и все сложилось бы иначе, — по лицу девочки пробежала тень, в уголках глаз собрались слезы — видимо, Алёна ясно представила, что могло бы сейчас быть. — Я хочу тебе помогать, понимаешь? И я буду, если, конечно, ты не запретишь, — Саша слегка улыбнулась. — Спасибо, — девочка отвернулась, украдкой растирая влажные глаза — сейчас не время плакать, а плакать перед Сашей уж точно не хотелось: хватит, наревелась. — Точно есть не хочешь? — Саша не нарушала пространство девочки, посчитав, что, раз та отвернулась, значит, так надо. — Да. — Хорошо, солнце, я не настаиваю, — Саша постаралась скрыть недовольство, ведь она понимала, что не всё так быстро. Ну почему, почему она такая бесполезная?! — Ты вообще уже молодец, что потихоньку начинаешь есть, — она постаралась подбодрить Алёну. — Спать? — Да, — так же односложно ответила девочка. — Мне сегодня с тобой лечь? — Саша наклонилась над диваном, ожидая ответ. — Прости, я не хочу тебя опять отвлекать и всё такое, так что лучше отдельно, — девочка наконец обернулась. — Ты иди, я разложу. — Хорошо. Я тогда схожу за градусником и таблетками на ночь, — Саша замялась. — Точно есть не хочешь? — Да, — Алёна качнула головой. Когда девочка уже легла, Саша ушла, оставив Алёну одну со своими мыслями и страхами, со своими вопросами, комплексами, со своей ненавистью к себе. И как Саша её только терпит. Она же такая ужасная… Девочка лет пяти громко и заливисто смеялась, хлопая в ладоши. Она сидела на коленях у невысокой женщины, которая крепко обнимала её, тоже улыбаясь. — Солнышко моё, — женщина улыбнулась, поцеловав девочку в носик. — Гордость моя, красавица такая… Светило солнце, и обеим было хорошо: и матери, обнимающей свою любимую дочку, и маленькой девочке, которая была безумно счастлива… Погода была такой же мрачной, как и Алёнино настроение. На кухне снова ссорились родители, и оба, судя по голосам, были сильно пьяны. Девочка сжалась в своём уголочке на кровати, боясь, как бы разъярённые взрослые не пришли к ней в комнату. — Алёна! — слишком громкий крик даже для их перепалки, и так проходящей на возвышенных тонах. Девочка встрепенулась, настораживаясь, однако идти к ним не спешила: страшно. — Быстро, блять, подошла, негодная девчонка! — последовал ещё один крик, после которого сильно стукнули по столу рукой. Девочка снова дернулась, однако бежать не спешила, исподлобья глядя на полоску света под дверью кухни. — Если ты немедленно не подойдешь, — снова раздался громкий пьяный крик, — я тебя убью, тварь неблагодарная! И Алёне пришлось идти. Она была совсем маленькой, тринадцать лет, но уже всё понимала, уже всё видела. Видела своих родителей и пьяными, и, как она поняла, накуренными. Она была маленькой по меркам возраста, но на деле она была взрослой, уже довольно самостоятельной и понятливой. — Почему ты, блять, не пришла сразу же? — встретил девочку голос её отца, едва стоящего на ногах. Он пошатнулся, схватив девочку за волосы, удерживая равновесие, а заодно и наказывая дочь за непослушание. Она вскрикнула, извиваясь в его руках, пытаясь хоть как-то ослабить боль, чуть ли не слепящую глаза. — Мы с матерью не для того тебя растим, чтоб ты такой тварью была. Ты должна быть нам благодарна! — отец снова пошатнулся, случайно больно наступив девочке на ногу, отчего она вскрикнула. — Да кому она нужна будет с таким характером, — мать встала на сторону мужа, громко и пьяно рассмеявшись. С трудом находясь в вертикальном положении, она подошла к девочке, задержав своё лицо на уровне лица Алёны, по которому ручьями текли жгучие слёзы боли, обиды, несправедливости. — Ты должна быть благодарна, что мы не выкинули такую мразоту из дома, — в лицо девочке ударил противный запах алкоголя, перемешанный с сигаретами, отчего она поморщилась. — Ты ещё и морщишься от слов собственной матери?! — женщина взвизгнула. Замахнувшись, она со всей силы ударила девочку по щеке, где сразу же остался красный след. — Ещё хоть раз ты, шлюха неблагодарная, придешь домой так поздно, — мать чуть не упала, больно вцепившись в плечо Алёны, чтобы хоть как-то удержаться, — ты получишь в разы сильнее. Поняла? Алёна молчала. Безумно болела голова, ведь отец всё ещё крепко держал её за волосы, чуть ли не вырывая их, огнём жгло щёку с красным следом от ладони, и слёзы страха, боли и обиды застилали глаза, не давая возможности видеть хоть что-нибудь. — Ты поняла, блять?! — мать снова завизжала, сильно толкая девочку в плечо. — Д-да, — с трудом выдавила Алёна, как-то сжимаясь в ожидании новых ударов. — Сразу отвечать надо, — женщина быстро успокоилась. — Серёж, оттащи её в ванную: она заслужила наказания, — женщина ещё раз замахнулась, давая собственной дочери ещё одну пощёчину, а родной отец потащил девочку за волосы в ванную комнату, где он её и запер. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — сквозь всхлипы шептала девочка, в темноте нашаривая под ванной новое лезвие, купленное всего день назад. — Ненавижу-у-у! Алёна едва сдерживала тихие и беззвучные всхлипы, вжимаясь всем телом в диван, зажмуривая глаза и стараясь стереть из памяти этот ужас. Этот сон был правдой, воспоминанием, надолго засевшем в голове у девочки. Да, наверное, её мать была права… Наверное, так есть, и она никогда никому не будет нужна её ужасным, отвратительным характером. Девочка дрожала, когда вставала с дивана. Она зацепилась за край, чуть не упав, из-за чего издала довольно громкий шум. Замерла, испуганно глядя по сторонам. Алёна словно ожидала, что сейчас из-за угла покажется её мама, снова начнет кричать, унижать, бить… Несмотря ни на что, Алёна всё равно боялась и везде видела свою маму: боялась, что вот-вот, и Саша начнет себя вести так же, боялась, что мать найдёт её и заберет к себе. Отца, умершего два года назад, девочка уже стерла из своей памяти, пусть на теле ещё и оставался длинный шрам от стекла, когда тот кинул в неё полуразбитую стеклянную бутылку, а всё остальное тело было покрыто порезами, которые она наносила себе самостоятельно. Странно, кстати, что, пусть девочка и ненавидела свою семью, она была искренне привязана к их холодной и мрачной квартире. Там она любила прятаться ото всех, забиваясь в дальний угол, пока родители громко ссорились на кухне, или же, уже позже, когда мать в одиночку выпивала там же. Шатаясь, Алёна стояла посреди комнаты, тихо, даже беззвучно, плача. Она, на самом деле, уже даже разучилась плакать громко, только тихие, едва слышные всхлипы. Перед глазами стояло разъяренное лицо её матери, на волосах чувствовался след от отцовских рук. Девочка задрожала ещё сильнее, вскрикнув, ведь ей показалось, что из темноты к ней приближаются родители, пьяно смеясь и злобно улыбаясь. — Нет, нет, нет, пожалуйста! — девочка закричала, отступая назад, снова спотыкаясь, падая и ударяясь головой. Из темноты на неё шагнул тёмный силуэт. Девочка уже готовилась защищаться, руками закрывая голову и поджимая ноги к груди, как ярко вспыхнул свет, и Саша, щурящаяся при ярком освещении, быстро подбежала к ней, помогая подняться с пола. — Солнышко, ты чего, что случилось? — взволнованно спросила девушка, аккуратно обнимая Алёну. Девочка дёрнулась, отталкивая от себя Сашу и крупно дрожа. По щекам текли слёзы, и вскоре Алёна сама нырнула в объятия Саши, извиняясь за то, что сначала оттолкнула её. — Прости, пожалуйста, прости, прости, — голос немного охрип, а тело дергалось от судорожных вздохов. — Я испугалась, я не могу, пожалуйста, прости, — речь была несколько несвязной. — Не извиняйся, все нормально, — Саша аккуратно поглаживала Алёна по спине, пока та не перестала сильно дрожать. — Что случилось, солнце? Тебе приснился кошмар? — догадаться было несложно. — Да… Почти, — Алёна всхлипнула. — Мне приснились мама и папа… Они меня… б… — она снова заплакала, не в силах говорить дальше. — Ну не плачь, солнышко, — Саша поняла все даже без слов. — Всё уже позади, такого больше не будет, я не допущу… Постепенно Алёна успокоилась, красными глазами смотря куда-то в пол. — Прости, — когда она заговорила, голос дрожал, — но ты не могла бы… Остаться со мной спать? — она смутилась. — Когда ты рядом, мне не снились кошмары… — она хотела сказать что-то ещё, но Саша её перебила. — Я всё поняла, солнышко, — она улыбнулась. — Конечно, я останусь. Они быстро разложили диван и легли. Саша обняла девочку, и та благодарно прижалась к ней, всё ещё немного подрагивая, однако в теплых и умиротворяющих объятиях Горбачёвой она уснула легко и быстро. На следующий день, когда Саша вернулась из школы, они вместе пошли к врачу за справкой для Алёны. Девочка давно не выходила из дома, и сейчас ей было крайне страшно. Когда они собирались, Горбачёва сразу и без раздумий дала Алёне свою рубашку с длинным рукавом. — В кофте жарко, а в футболке ты идти откажешься, я понимаю, — добавила она. На улице было тепло и солнечно. Алёна шла, оглядываясь, но Саша крепко держала её за руку, давая чувство, пусть и несильного, но спокойствия, уверенности, чувства защищенности. В поликлинике Алёна не на шутку разволновалась, ведь, если кто увидит её тело, то её, скорее всего, просто напросто упекут в психиатрическую больницу. Она дрожала, и скрыть это не получалось, а Саша лишь тихо шептала ей на ухо, что всё будет хорошо. К счастью, слова Саши оправдались. Быстро получив справку, девочка выбежала из здания, даже не подождав Сашу. Она часто дышала и мелко дрожала, всё ещё переживая встречу с врачом. — Как ты? — участливо спросила Саша, беря девочку за руку. — Всё нормально, — Алёна улыбнулась, хотя в улыбке виднелась некоторая неестественность. — Предлагаю немного погулять, потом нужно зайти в магазин, а потом вернемся домой, чтобы ты не спеша подготовилась к школе. — Как скажешь, — Алёна пожала плечами. Саша улыбнулась краешком губ, сжимая руку девочки, и повела Алёну в парк, находившийся недалеко от её дома. — Может, расскажешь что-нибудь? — спросила она у девочки, когда они уже стояли под деревом с ещё не опавшими до конца, но уже покрасневшими и пожелтевшими листами, которые вот-вот должны были слететь на землю. — Я? — Алёна удивленно вскинула брови. — Да мне нечего рассказать… — Ну, расскажи про гитару там… Не знаю, — Саша, не выпуская руку Алёны из своей, медленно пошла дальше по парку, лениво разглядывая всё вокруг. — Что рассказать про гитару? — недоумевающе спросила девочка, чувствуя себя несколько виноватой за то, что не понимает чего-то. — Да что хочешь, — Саша пожала плечами. — Например, как ты играть научилась. — Ну… — Алёна слегка улыбнулась. — Когда мне было семь и мы были счастливой дружной семьёй, папа довольно часто играл для нас на гитаре. Мы пели, веселились… — она на секунду замолчала, мечтательно улыбнувшись. — Ну и папа начал тогда учить меня. Позднее меня отдали в музыкалку… — О, ты закончила музыкальную школу? — удивилась Саша. — Нет, — Алёна покачала головой. — Когда в девять лет начались проблемы в семье, родители начали пить и ссориться, все деньги уходили на алкоголь, и моё обучение стало им неважно. Сначала они кое-как пытались наскрести деньги, но потом плюнули на всё, — она вздохнула. — Грустно, — Саша замолчала, и девочка тоже не спешила нарушить паузу. — Меня тоже отдали в музыкальную школу, когда я была маленькой, — сказала Горбачёва, когда молчание начало затягиваться. — Я училась там, и я гордилась этим. Ведь есть подростки, курящие и бухающие по всяким подворотням, а я занята чем-то действительно крутым и даже, как мне казалось тогда, да и сейчас я так же думаю, престижным делом, — она усмехнулась. — Это круто, — Алёна попыталась изобразит радость, однако слова прозвучали несколько грустно. — Хотела бы и я закончить всё, что начинала… Домой они возвращались, когда уже начинало темнеть. Алёна ёжилась, подозрительно и напряженно оглядываясь по сторонам, ведь из темноты к ним могло выйти вообще что угодно, а Саша, наоборот, чувствовала себя вполне непринужденно и уверенно, стараясь заразить своей уверенностью девочку. — Не бойся, мы уже подходим, — сказала она, когда впереди показался край её дома. — Хорошо, — чуть дрожащим голосом ответила Алёна, постаравшись действительно не бояться. Родители были уже дома, когда девушки пришли. Алёна сразу проскользнула в гостиную, которая на данный момент была её комнатой, только лишь поздоровавшись со взрослыми, а Саша же на некоторое время задержалась, но Алёна так и не узнала, о чём они там говорили. Пока Саши не было, Алёна достала из-под дивана свой рюкзак, валявшийся там ещё с того дня, когда она только поселилась тут. Перебрала учебники и тетради, придя к довольно неутишительному выводу, что половины здесь нет, да и не могло быть: она же не таскает с собой все учебники сразу. Зато в пенале обнаружился приятный сюрприз, о котором она даже забыла на некоторое время, — красный канцелярский нож и небольшая иголка с шляпкой, на которые часто вешали листы на стены и тому подобное. Алёна замерла, разглядывая найденные ею предметы. Наверное, ей стоило бы выбросить всё это…? С приходом Саши в её жизнь, девочку всё чаще и чаще посещала мысль, что ей нужно меняться, нужно пытаться справиться со всеми проблемами, нужно пытаться выбраться из этого болота, с каждым днём затягивающего всё глубже. Селфхарм был проблемой, и большой проблемой, от которой Алёне нужно было непременно избавиться. Но… позже. Девочка, посидев и подумав, убрала и иглу, и нож обратно в пенал, так и не решившись их выбросить. Она займётся этим, она обязательно всё исправит. Чуть позже. Открылась дверь и в комнату зашла Саша, из-за чего Алёна в спешке запихнула пенал поглубже в рюкзак, боясь, как бы Горбачёва не нашла ничего. На дне она нащупала свой телефон, которым она, в отличие от практически всех подростков, пользовалась крайне редко. Понажимав кнопки и убедившись, что он разряжен, девочка повернулась к присевшей рядом Саше, попросив принести зарядку. Когда телефон стоял на зарядке, а рюкзак был собран, Алёна то ли тяжело, то ли, наоборот, облегченно вздохнула. — Завтра уже в школу, да?.. — протянула она, ни к кому, собственно, не обращаясь. — Да, к сожалению, — Саша вздохнула. — Давай спать ложиться, — предложила она. — Нам завтра рано вставать. — Давай, — эхом отозвалась девочка, быстро поднимаясь с кровати. Метнувшись в ванную, она помыла голову, оставив волосы сохнуть и укладываться в совершенно свободную форму на голове. — Я остаюсь у тебя, верно? — спросила Саша. — Если можешь, то пожалуйста… — смущенно прошептала Алёна. — С тобой правда спокойнее, — она улыбнулась. — Хорошо, солнышко. Я всегда буду рядом и никогда не уйду, не бойся, — Саша улыбнулась, выключая свет и ложась рядом. — Спокойной ночи. — Спокойной, — откликнулась Алёна. Рядом с Сашей ей действительно было легко и спокойно, и она быстро уснула, ни о чём не волнуясь. Наверное, это и есть то самое доверие, которое так легко потерять, но так сложно обрести?