Среди стен белых теплится надежда

      Пока неделя сменяла одну за другой, улицы надёжно укутались скользкой коркой гололедицы, а жухлая жёлто-коричневая трава примерила на себя небольшую шапку из мягкого снега. Эти белые кристаллики уже успели побывать за шиворотом у Му Цина и Фэн Синя. Неприятно, но шило в причинных местах без устали твердит, что шанс прижучить друг друга таким способом выпадает далеко не всегда.       Вместе со светлым снегом в жизни Се Ляня нарисовалась та самая белая полоса, которой он так давно ждал. Голову более не отягощали тяжёлые мысли, за что спасибо психологу и, разумеется, титаническому труду его друзей, а будни больше не казались бесконечно длинными и скучными, потому что почти каждый вечер скрашивал Хуа Чен, которому, по правде говоря, уже было неловко приходить в гости на ежедневной основе. Обычно про таких говорят «прописался» или «ходит, как к себе домой», однако не в случае с семьёй Се Ляня. Можно сказать, что приход вызывал восторг совсем не у его друга, а у главной женщины этого семейства. Она стабильно интересовалась, как у него дела, голоден ли он и не желает ли тот остаться у них подольше. Если первые несколько дней ему удавалось отвертеться от уговоров разделить ужин в семейном кругу, то после женщина перешла в наступление, ставя несчастного перед фактом: либо он ужинает с ними, либо она расценивает отказ как личное оскорбление. Не было в трапезе с семьёй Се Ляня ничего плохого, однако… После блюд мадам Се вся остальная еда казалась крайне несъедобной. Даже специально нанятые повара в его доме не могли удовлетворить вкусы юноши, разбалованного блюдами с приправой под названием «частичка души». (прим. автора: соавтор сказал, что Хуа-Хуа пожиратель душ) — Мне ждать тебя сегодня? — интересуется Се Лянь, вместо прощальных слов. — Как раз хотел сказать об этом. Боюсь, что сегодня не смогу. Мне нужно подготовиться к предновогоднему экзамену.       В голосе Хуа Чена отчётливо звучат нотки разочарования и личного недовольства. Се Лянь улавливает это и тепло улыбается, мягко сжимая чужое плечо. Пока они сидят, разница в росте не сильно ощутима. — Всё в порядке. Ты ведь не обязан мне ничем, — протараторил старший будничным тоном, но всё же ощущалось его искреннее разочарование. — Учиться тоже нужно. — Да, — он помедлил. — Надеюсь, мадам Се не сильно расстроится.       Лицо Се Ляня пересекла глупая улыбочка. За маму и её излишнее внимание к Хуа Чену ему иногда было стыдно до красноты щёк, хотя в глубине души поселилось тепло. Хорошо же, что они поладили. Однако чувства смешивались ещё и с крайним возмущением. Хуа Чен будто намеренно проигнорировал факт того, что его приходу помимо матери радуется и сам Се Лянь. Пусть не с такой экспрессивностью, но он действительно уже не представлял вечера без его компании. — Мама… Прости за это, она просто… Никогда раньше себя так не вела, я правда не понимаю, чем ты ей так понравился.       Младший прекрасно знал причину и потому такие извинения со стороны Се Ляня показались ему крайне оскорбительными. — Не нужно извинений. Мне приятно, хорошо? Не стоит ей ничего говорить, пусть ведёт себя так, как считает нужным. Подобное напряжение было невыносимо с обеих сторон, и поэтому на спасение приходит юмор. — Хуа Чен. Ты что, запал на мою маму? Будет странно иметь второго отца, который, к тому же, младше меня.       На мгновение юноша покраснел, ничего не понимая. Взгляд его опустел, а дыхание замерло. Что… Что это за странные выводы? Но стоило ему услышать смешок от Се Ляня, как всё встало на места. Смирив его взглядом а-ля «совсем дурачок, так шутить?», Хуа Чен так же скрыл усмешку в кулаке. — Ты угадал. Я уведу её из семьи, чтобы она вечно готовила мне еду. — Так вот ты какой, юный ловелас!       Они бы продолжили развивать эту шутку до ещё более абсурдного уровня, но их грубо прервал звонок, который оповещал о необходимости расстаться. Се Лянь первым встал со скамейки, обитой мягким заменителем кожи, и протянул руку другу. Тот с радостью взялся за неё, хотя в этом и не было необходимости, так же поднимаясь на ноги. — В таком случае, до завтра. Хорошенько подготовься к экзамену, ладно? — Будет сделано, — довольно деловито протянул Хуа Чен. — До завтра. Никто из них так и не признался самому себе, что на прощание уже давно хотелось обняться. Вместо этого они устанавливают зрительный контакт и растягиваются в глупой улыбке. Однажды. Не сегодня.       Пока Хуа Чен постепенно отдаляется, Се Лянь смотрит ему вслед, после чего с довольным выражением лица идёт к своему шкафчику, вещи внутри которого уже заждались скоростной отправки на пол.       Друзья задерживаются в школе по каким-то вопросам, на что парень предупреждает, что подождёт их снаружи, поскольку он уже оделся и стоять в помещении будет жарко. — Сегодня очень скользко, — предупреждает Фэн Синь. — Не ходи далеко один.       Се Лянь впервые в жизни возжелал закатить глаза, но делать он этого не умел, так что просто кивнул и в свойственной ему манере сказал: — Хорошо. Буду аккуратен.       Говорят, что существуют кармические круги, которые мы проходим вновь и вновь до тех пор, пока не вынесем определённый урок. Если это действительно так, то очередная встреча со старым знакомым ничто иное, как новые грабли, на которые предстоит наступить.       Цзюнь У на сей раз находится достаточно далеко, чтобы Се Лянь успел протянуть руку в останавливающем жесте. Ещё одного хлопка по плечу от него он не стерпит. — Се Лянь, рад тебя видеть!       Они медленно шли по коридору к выходу, где старый знакомый тактично придержал для товарища дверь. — И я, — он на самом деле изредка вспоминал его, а так же добрые времена, которые канули в прошлое. — Тоже задерживался после занятий? — Вроде того. Забавно, что учимся в параллели, а видимся раз в пятилетку. — Ага. Я сейчас решил более плотно заняться учёбой, так что, если есть желание пообщаться, можешь найти меня в библиотеке.       Цзюнь У на секунду замер. Вероятно, обдумывал, стоит ли углубляться в эту тему. Разумеется, Се Лянь занялся учёбой, ведь это всё, что у него осталось. Какой-то год, и они уже выпускники. Пора задуматься о дальнейшем пути и направить силы в это русло. — Я об этом не переживаю, — наконец ответил тот. — Все силы направляю на репетиции. Весной будет грандиозный отчётный концерт. Тот самый, о котором мы все так давно мечтали, может помнишь. Я сейчас стою в первом ряду нашей трупы, так что у меня все шансы. Се Лянь внимает каждому слову и понимает, что чужие слова нисколько не ранят его. Больше ничего не бороздит в нём горечи и сожаления. Кажется, именно так выглядит переработанная травма прошлого. — Я думаю, это просто замечательно, — голос всё такой же бодрый, но в то же время мягкий. Без кома в горле гораздо легче жить. — Хорошенько потрудись, твои старания не должны пройти даром. Ты очень быстро смог занять лидерство, так что, считай, удача благоволит тебе. — Ага.       Цзюнь У слегка поёжился то ли от лёгкого мороза, то ли от собственных мыслей. Это нисколько не везение. Это титанический труд. Сутки изнуряющих тренировок, но не удачное стечение обстоятельств. Он с сомнением посмотрел на собеседника. Перед ним точно Се Лянь? Кто, как ни он, должен знать, сколько весит простое везение в их спорте, и какова ценность самоконтроля. С другой стороны, именно ему всегда всё давалось крайне легко. Неудивительно, что сейчас с чужих уст так просто слетела фраза о везении.       Пока они стояли под навесом у дверей школы, пошёл лёгкий снег. Поодаль от них стояла группа подростков, которая так же не спешила домой, ожидая кого-то. Здание школы имело достаточно обширный охват, так что из некоторых окон можно было наблюдать за счастливцами, уходящими домой. Хуа Чен как раз стоял напротив такого окна, взглядом провожая Се Ляня. Очень стыдно было признаваться в подобном, но делал он так изо дня в день. Сначала на лице его цвела мягкая улыбка, но стоило заприметить рядом с другом сомнительного человека, как парень тут же насторожился. Этого ученика младший не знал лично и редко видел в коридоре школы. Если ближний круг Се Ляня никогда не вызывал сомнений и подозрений, то этот случай совершенно иной.       Движения Цзюнь У показались Хуа Чену прерывистыми и напряжёнными, что очень выделялось на фоне аккуратной жестикуляции Се Ляня. С такого расстояния трудно было разглядеть детально лица, однако этого не требовалось, чтобы понять, что этим двоим не очень комфортно вместе. Меж тем, молчание между старыми знакомыми затянулось и стало неловким. Не находя более тем для разговоров, Цзюнь У решил тактично закончить беседу, ссылаясь на дела. — Что ж, было приятно поболтать с тобой, Се Лянь. Мне нужно уже идти… Тренировка, сам понимаешь.       Се Лянь одобрительно кивает, попутно улыбаясь и чуть махая ладошкой. — Хорошо-хорошо, до встречи. Удачного дня, Цзюнь У.       На сей раз бодрящего тело и дух похлопывания по плечу было не избежать, поскольку они находили бок о бок. Стерпев неприятную волну, расходящуюся от шлепков по всему телу, Се Лянь обернулся, чтобы посмотреть сквозь стеклянные двери, далеко ли его друзья. Их не было видно, а значит, можно ещё немного размяться. В следующий раз он обязательно пошутит, что те настоящие копуши.       Галдящая толпа подростков уже ушла, и на улице воцарилась тишина, нарушаемая лишь редкими рывками ветра, что без устали гоняет снежинки по воздуху, пока те не приземлятся. Парень делает шаг вперёд, желая взяться за поручень, чтобы не поскользнуться на чуть заледеневшей лестнице, но дотянуться до него не успевает. Проходит всего мгновение, за которое он успевает упасть, попутно ударяясь больным коленом о ребро ступеньки. Голоса не хватает даже на то, чтобы вскрикнуть, а в глазах моментально темнеет. Се Лянь искренне не понимает почему ему достался именно такой кармический круг, но это то, что нужно просто перетерпеть, хоть и хотелось уже наконец-то умереть, избавляя себя от таких мук (стоит отметить, что мыслей о самоубийстве более не возникало, а столь внезапное сравнение в его голове родилось лишь из-за чрезмерного недовольства сложившимися обстоятельствами). Сначала он не придаёт этому падению особенного значения, мысленно ругая себя так, как его бы отругал Фэн Синь, который велел ему быть осторожным. Но стоило ему смириться с невероятной болью и постараться подняться на руках, как самокритика сменяется паникой.       Даже на здоровое колено невозможно опереться, поскольку от болевого шока ноги будто парализовало. Се Лянь обессиленно прижался лбом к холодному снегу. Он правда хотел бы сейчас заскулить, как жалкий щенок, но всё, что получается — это тяжело дышать. Забавно, что он, как и всегда, беспомощен.       Если бы он знал, что момент падения увидел Хуа Чен, который уже на всех парах бежал к выходу, чтобы помочь ему, то травящих душу мыслей было бы меньше. А сейчас в ушах звенела не только тишина, но и кровь, бурлящая от мгновенно возродившейся самоненависти.       Холодный ветер, меняющий направление снежинок, кажется, ещё больше смеётся над бедолагой, потому теперь он беспощадно обветривает бледные щёки. К моменту, когда Хуа Чен выбегает на улицу в одной школьной форме, Се Лянь уже мало что понимает. Взгляд его становится мутным, он плохо осознаёт происходящее. Есть только он и боль в колене, которое, к слову, прилично опухло. — Се Лянь… — Хуа Чен прилагает немало усилий, чтобы оторвать кряхтящее тело от земли и хотя бы усадить. Видя, что тот смотрит на него пустым взглядом, младший слегка облегчённо вздыхает. Хорошо, что тот окончательно не отключился от боли. — Се Лянь, Боже, как хорошо, что ты в сознании.       Ответить ничего внятного старший не мог, только лишь жалко протянул: — Мне… Очень больно.       В подобных ситуациях нельзя поддаваться панике, но когда Хуа Чен понял, что его сил точно не хватит, чтобы элементарно переместить Се Ляня с холодной земли куда-нибудь на лавочку, он и сам сглотнул нервозный ком, подступивший к горлу. Благо его молитвы были услышаны, ведь к ним уже подоспели Фэн Синь с Му Цином. Первый сначала хотел как следует выругаться, но заметив то, в каком состоянии его друг, резко передумал. Сейчас есть более важные дела. — Се Лянь! — Му Цин присел рядом с Хуа Ченом на корточки, осматривая друга, будто он врач со стажем, способный определить диагноз на глаз. — Как ты умудрился? — Я… Мне… Мне очень больно.       Хуа Чен решил кратко посвятить новоприбывших в курс дела, абсолютно спокойным тоном: — Он хотел спуститься, но упал. Вернее, его-       Му Цин тут же закипел: — И ты так спокойно об этом говоришь?!       Фэн Синь почувствовал, что сейчас случится нечто ужасное, ведь обычно никогда не было третей стороны в их ругани, поэтому впервые в жизни он взял на себя роль Се Ляня, чтобы её предотвратить. — Что ему теперь, плакать и убиваться над телом, как в мюзикле? Ты спросил, что случилось, тебе ответили. — Я ещё… Жив, — каждое слово Се Ляню давалось с трудом. — Мне о-очень больно. Н-нужно в больницу. — Да, точно, — спохватился Му Цин и начал в панике елозить по карманам, чтобы найти телефон. — Сейчас…       Пока тот с нарастающей тревожностью пытался найти свой мобильный, Фэн Синь и Хуа Чен совместными силами усадили Се Ляня на лавочку. Младший в это время пытался заговорить пострадавшего, лишь бы тот не потерял связь с этим миром, апостолы нашли очередную тему для перебранки. — Какого чёрта ты ещё не вызвал скорую? — А вот угадай! Кто просил искать ответы на тест по физике в интернете? Батарейка села по твоей вине. Вместо того, чтобы орать на меня, сам бы уже давно вызвал. — А я и вызову! — Воодушевлённый Фэн Синь достал свой телефон, который по иронии судьбы решил отключиться из-за резкого перепада температур. — Ой… Или не вызову.       Тут уже терпение Хуа Чена лопнуло, ведь именно он стоял рядом с Се Лянем и видел, как с каждой секундой ему становится труднее терпеть боль. — Возьмите мой, только вызовите уже наконец, — он протянул руку с гаджетом назад, даже не удосужив их взглядом, после обращаясь к Се Ляню. — Потерпи ещё немного, ладно?       Тот кивнул, от чего его шапка предательски съехала на глаза. Немного поколебавшись, Хуа Чен со всей заботой и осторожностью поправил чужой головной убор, получая в награду вымученную улыбку. В этом был весь Се Лянь. Даже в таком состоянии умудряется делать вид, что всё в порядке. Абсолютно неожиданно сокровенная тишина между ними вновь нарушилась. — Хуа Чен. Почему ты… Где твоя куртка? На улице холодно, ты можешь, — он взял паузу, шикая от очередной пульсации в области колена. — Ты можешь заболеть.       Стоит ли говорить, что на таком адреналине он и не чувствовал холода? И всё же такой вопрос поставил парня в тупик. Во-первых, почему Се Лянь вообще в такой ситуации беспокоится о том, что кому-то может быть холодно, а во-вторых… Сейчас есть более важные вещи, нежели простуда. — Мне не холодно, — уклончиво ответил тот. — У тебя холодные руки и красный нос, — уверенно констатировал Се Лянь. — Сходи за курткой.       Хуа Чен уже был готов выдать красивую речь о том, что он ни в коем случае не оставит Се Ляня одного в такой ситуации. Будь хоть на улице минус сорок, он бы стоял рядом в одной пижаме и не смел бы сказать, что ему некомфортно. Однако помимо Се Ляня имелось ещё двое трезво мыслящих людей, которые так же взъелись на него с просьбой дойти до гардероба и одеться. Под таким натиском из трёх человек пришлось сдаться.       К счастью медицинской помощи долго ожидать не пришлось, и уже через десять минут все четверо отправились в ближайшую больницу, которая могла оказать хоть какую-то профессиональную помощь. Каждому было понятно, что ситуация хуже не бывает и было бы неплохо оповестить взрослых, однако стоило представить реакцию мадам Се, как эта идея откладывалась на пару минут позже. — Что ж… Как тебя зовут? — решает наладить контакт стрелок. Всё же нужно знать того, кто первый пришёл на помощь Се Ляню. — Хуа Чен. — Я — Фэн Синь, а это Му Цин. — Я знаю, — пожимает плечами Хуа Чен. — Что?! — возмущаются оба хором. — А что? — он хотел добавить, что два таких назойливых хвоста трудно не знать, но тактично промолчал. — В одной школе учимся. Конечно, я вас знаю.       Се Лянь, изрядно вспотевший от боли и утомлённый звоном в ушах промямлил: — Маме позвоните…       Никому не пришло в голову перечить Се Ляню в такой момент, поэтому мадам Се всё же поставили в известность. Фэн Синь вынес на себе эту непосильную ношу. Сложно принять факт, что твой звонок не только расстроит человека, но ещё и напугает до чёртиков. Разумеется, бросив все дела и отпросившись с работы, женщина на всех парах помчалась в больницу, но по приезду туда обнаружила лишь озадаченного Хуа Чена, что сидел в коридоре больницы, обречённо уронив голову на согнутые руки. Фэн Синь с Му Цином могли бы остаться здесь, но нельзя было пропускать тренировки. Тем более, Се Лянь строго запретил им пропускать их из-за этого инцидента. — Хуа Чен! — Женщина взмахнула руками и тут же приземлилась около юноши, обнимая того за плечи. — Где сейчас Се Лянь? Я так торопилась, что пробежала мимо ресепшена.       Хуа Чен же заметно оживился, принимая чужую тревогу на себя. Он наконец распрямился, чтобы мадам Се было удобнее обнимать его, после чего вкрадчиво и предельно осторожно начал вводить её в курс дела. — Он упал прямо на больное колено. Причём так, что точка удара пришлась на ребро ступени, — женщина вздрогнула всем телом, отцепляясь от парня и прикрывая рот руками. По щекам её тут же потекли слёзы. — Врачи сказали, что здесь не обойтись без операционного вмешательства. Так как у них было ваше разрешение с прошлого раза, а ситуация не терпела отлагательств, его увезли в операционную.       Несчастная мать уже не скрывала эмоций, громко всхлипывая и даже не стараясь вытереть слёз. Хуа Чену лишь оставалось успокаивающе гладить её по спине в надежде, что рано или поздно она сумеет взять себя в руки. Пустые слова в духе «всё будет хорошо» здесь не подействуют, ведь даже дураку понятно, что хорошего здесь мало. Замечая, что постепенно поток накопившихся эмоций спадает, парень метнулся за стаканом воды. Это лучшее, что он мог сделать в данной ситуации. — Мадам Се… Самое страшное уже позади, — начал он, пока женщина делал робкие глотки. — Мы вовремя привезли его сюда. Врач заверил нас, что после операции и должной реабилитации он вновь сможет встать на ноги.       Женщина мало-помалу начала приходить в себя. В конце концов, она слишком часто льёт слёзы и уже поняла, что они, к сожалению, совсем не помогают. Глубоко шмыгнув носом и пару раз вздохнув, мадам Се взглянула на Хуа Чена взглядом, полным надежды: — Он действительно так сказал? — Да. Мне незачем Вам врать. — Ах, Хуа Чен, когда же я тебя обвиняла во вранье? — наигранно возмутилась она, но тут же вновь сделалась серьёзной. — Спасибо тебе. Не окажись ты рядом, кто знает, как бы всё это обернулось.       Хуа Чен заметно стушевался. От него одного толку было мало. Собственно, как и от тех двоих. Но совместными усилиями они хоть чем-то смогли помочь, так что присваивать все знамёна себе было бы нахальством. — Заслуга не только моя. Фэн Синь и Му Цин так же были рядом и всё это время не отходили ни на шаг от него.       Женщина довольно приподняла уголок рта, кивая. — Эти двое очень помогают мне. Кстати, где же они? — Ушли буквально перед вашим приходом, ссылаясь на тренировки. — Прекрасные дети… Как хорошо, что у Се Ляня есть вы.       Их любезный диалог оборвался, поскольку из операционной вышел врач. Мадам Се тут же подскочила с места, желая расспросить того более подробно о случившемся. Они отошли в сторону, чтобы поговорить об этом без лишних ушей, а Хуа Чену оставалось лишь гадать о том, как всё прошло. Вероятно, удачно, ведь со стороны послышались облегчённые вздохи матери.       После разговора с врачом мадам Се пребывала в приподнятом настроении. Она решила, что Хуа Чен тоже должен знать об исходе операции и поэтому посвятила его в курс дела, чему тот был несказанно рад. И хотя сегодня увидеть Се Ляня им не представится возможности, с завтрашнего дня его переведут в палату на трёхнедельную реабилитацию, которая открыта для посещений.       Из разговора с мамой Се Ляня, Хуа Чен выяснил, что при прошлой травме, которую его друг тщательно скрывал, у того был незначительный надрыв мениска. Это небольшая хрящевая прокладка в коленном суставе, которая выполняет роль амортизатора при движении. Если раньше можно было обойтись без оперативного вмешательства, то при сегодняшнем падении мениск был окончательно разорван. Без его соединения можно забыть о том, что такое ходьба. Благо, Се Лянь молод и вынослив, а это значит, что на ноги он точно встанет. Как быстро — лишь вопрос времени и должного ухода.       Понятное дело, что ближайшее окружение Се Ляня костьми ляжет, но обеспечит его всем, что необходимо. Это касается и семьи, и друзей, вне всякого сомнения.       Просидев в коридоре больницы ещё пару часов, мадам Се разочарованно вздохнула, принимая факт, что раньше завтрашнего дня её к сыну не пустят. Она деликатно предложила Хуа Чену подвезти его до дома, либо же накормить хорошим ужином, однако тот решительно отказался. Он, по правде, не хотел, чтобы она знала о его положении ребёнка из богатой семьи (хотя женщине и так всё было понятно ещё при первом взгляде на него). Более того, он точно не хотел возвращаться домой, так и не увидев Се Ляня. Несмотря на запрет посещения, он знал, что определённо точно везде есть свои подводные камни, которые можно поднять, если правильно установить рычаг. — Пообещай мне, что не засидишься до поздна, — сказала мадам Се, накидывая куртку на плечи. — Твоя мама, вероятно, уже волнуется о тебе.       От такого заявления Хуа Чен не знал смеяться ему или плакать. Действительно, его мать очень сильно заволновалась, когда ей позвонил учитель, ведущий клуб скульптуры и сообщил об отсутствии её чада в школе в необходимое время. Она позвонила ему, чтобы в очередной раз упрекнуть в безответственности, но даже не удосужилась узнать по какой причине он прогулял занятие. Её так же изо дня в день не сильно беспокоило то, что её ребёнок возвращается домой не раньше десяти часов вечера, несмотря на комендантский час. Впрочем, как и всегда, ей было нужно лишь подтверждение того, что Хуа Чен имеет отличную успеваемость. Всё остальное — второстепенно. Всё же мягко кивнув и спрятав взгляд в левом нижнем углу, он процедил: — Хорошо. — Пообещай, — настояла та. Она не собирается отступать. — Обещаю, — Хуа Чен приподнял уголок рта в слабой полуулыбке. — Вам правда не стоит беспокоиться обо мне. Отдохните сегодня хорошенько, а завтра обязательно навестим Се Ляня. — Обязательно.       После подобной ситуации было бы глупым не обменяться номерами телефонов. Теперь в телефонной книге Хуа Чена есть номер мадам Се, который почему-то очень хотелось переименовать на «мама». Всё же, это крайне неловко (а что, если Се Лянь узнает об этом?). А в довесок к этому теперь есть номер и самого друга. Он бы предпочёл спросить его сам, но просто знал, что как только тот придёт в себя, это отойдёт на второй план.       Проводив мадам Се, Хуа Чен вернулся в злосчастный коридор, пропитанный неприятным запахом медикаментов и кварца. На него искоса поглядывали медсёстры, что сновали туда-сюда, однако не говорили ему ни слова. Когда же стрелка часов зашла за отметку времени посещения, его даже попытались выгнать из больницы, но вскоре с его присутствием пришлось просто смириться, ведь себе дороже связываться с упрямым подростком, который испепеляет агрессивным взглядом. К счастью, ему всегда благоволила удача, так что в состоянии полудрёма, он застал момент передачи смены дежурных медсестёр. Не воспользоваться этим случаем было бы крайне глупо и поэтому, сделав самое страдальческое лицо, он подошёл к девушке, что собиралась проверить палату Се Ляня. Та крайне удивилась просьбе впустить его и хотела уже сослаться на стандартную отговорку «время посещения давно закончено», однако сердце её облилось кровью при виде, насколько несчастный был этот юноша. Что ж, актёрские навыки действительно иногда спасают.       Пускать посторонних в палату к пациентам после операции было строго запрещено. Тем более ночью, когда все уже давно спят. Девушка предупредила Хуа Чена о том, что она может потерять работу благодаря своему милосердию и его напористости, на что тот уверенно сказал, что ни в коем случае не допустит и малейшего шанса, чтобы как-то их выдать.       Все тревоги и волнения отступили в миг, стоило только завидеть бледное лицо Се Ляня. Даже после сложной операции на его устах застыла слабая полуулыбка, а щёки чуть выделялись слабым румянцем. Хуа Чен с облегчением вздохнул. Теперь его друг не будет мучаться от боли, разве что во время восстановления, но всё это мелочи. Сложно было сказать, крепко ли тот спит и узнает ли он, что к нему всё же заходили. Впрочем, это не так важно.       Хуа Чен сидел рядом с ним, слушая монотонное тиканье часов и украдкой поглядывая на чужое лицо, будто боясь, что от пристального взгляда Се Лянь проснётся. За окном большими хлопьями шёл снег, а тёплый фонарный свет попадал внутрь палаты, сквозь прозрачную шторку. С Се Лянем даже тишину разделять приятно. И хотя Хуа Чену разрешили посидеть с ним всего десять минут, они показались вечностью.       Домой парень, разумеется, не ходил, а лишь смиренно ожидал утра в холле больницы, выпивая уже десятый стакан отвратительного кофе из автомата. Как только его оповестили о начале часов посещения, он подорвался со своего места, тут же влетая в палату. Се Лянь на сей раз уже не спал. Какого было его удивление, что вместо врачей и медсестёр к нему пришёл Хуа Чен. Брови удивлённо взмывают вверх, а вместе с ними и уголки рта. — Хуа Чен? — Я, — он так же улыбается в ответ. — Как себя чувствуешь? — Я в порядке, но ты… — А что я?       Хуа Чен присаживается на стул, что так и остался стоять около кровати с ночи. Се Лянь недовольно хмурится и, складывая руки на груди, строго спрашивает: — Почему ты не в школе? — Ты что, превратился в мою маму? — Это не ответ на вопрос, — его тон по-прежнему был серьёзен, но стоило завидеть растерянность на лице Хуа Чена, как он тут же смягчился. — Хитрый маленький прогульщик. — Я просто хотел… — не успел он закончить, как его поразило осознание. — А почему это хитрый? — А кто же тогда ухитрился навестить меня ночью? Нужно было напугать тебя, резко открыв глаза.       Хуа Чен моментально побледнел, отводя взгляд в сторону. Это было абсолютным поражением. Настолько неловко ему не было никогда в жизни. Если вспомнить о том, что в его голове то и дело сновала шальная мысль погладить Се Ляня по руке или тихо шепнуть, что он молодец, то можно смело выходить из палаты. Через окно, разумеется. — Ха-ха, ты думал, что я спал? — Вообще да… — Что ж, в любом случае, мне было приятно, что ты так волновался, хотя это того не стоило. Спасибо. А вот прогуливать занятия из-за меня очень и очень плохо. — Я уверен, если бы ты не запретил Фэн Синю и Му Цину, они бы сделали тоже самое. Се Лянь Кивнул. Именно поэтому он и запретил им. Хотелось сказать, что он и ему строго-настрого накажет так не делать, но Хуа Чен его опередил. — Врач сказал, что тебе нужен хороший уход, и тогда ты быстро встанешь на ноги в прямом смысле слова. Так как меня не обременяет ничего, кроме учёбы, я самый свободный из всех, кто у тебя есть, — после сказанного он на пару секунд замолк, осознавая всю неловкость данной фразы. — Так что не прогоняй меня. — Я и не думал.       Се Лянь хотел сказать, что для него всё это весьма необычно. Дураку понятно, что за краткий промежуток времени они сблизились, но всё же почему Хуа Чен жертвует своей успеваемостью лишь для того, чтобы повидаться с ним? Небольшие синяки под его глазами говорят о том, что он просидел здесь всю ночь. Если начать допытывать его сейчас, то это будет крайне некрасиво, и поэтому пострадавший решает отложить этот разговор в дальний ящик. — Итак… Хочешь чего-нибудь? — интересуется Хуа Чен. — Я бы очень хотел, чтобы ты выспался и не мучал себя, сидя здесь, но… Думаю… Я хочу почитать. Мне нужна книга. — Значит, я правильно понял, тебе нужна книга, плитка молочного шоколада, связка апельсинов и, желательно, найти недостающие твоей коллекции закладки с котиками? — Хуа Чен, — цокнул Се Лянь, пытаясь смирить широчайшую улыбку. Не вышло. — Но я попросил всего лишь книгу.       Хуа Чен усмехнулся, вставая со своего места и потягиваясь. — Правда? Видимо, у меня проблемы со слухом. Извини, не сразу расслышал, что ты хочешь ещё и печенья.       Се Ляню, несомненно, было приятно. И такой поток заботы, направленный на него, он вовсе не счёл лицемерным, поскольку знал, что Хуа Чен так же мог поступить в любой другой день. В гости он никогда не ходил «с пустыми руками», ведь приносить новые закладки теперь вошло у него в привычку. Он в этом совершенно не разбирался, но всё равно покупал всё, что неправильно лежало и попадалось на глаза. Сколько бы Се Лянь не пытался объяснить ему классификацию — без толку. Что действительно его напрягало, так это то, что его в прямом смысле начали баловать изобилием подарков. Живя в весьма скромной семье, такая роскошь уже сводила с ума. — Если ты продолжишь тратить на меня свои деньги в таком количестве я встану на ноги раньше времени, — он помедлил, когда увидел одобрительный кивок от друга, означающий «я к этому и стремлюсь». — Встану, чтобы укусить тебя за нос. — Се Лянь, — остановился Хуа Чен у самой двери и широко ухмыльнулся, чего его собеседник не заметил. — Я должен сказать тебе кое-что очень важное…       Старший не ожидал такой внезапной серьёзности и поэтому на мгновение замер. — Что такое? — Я понимаю, что сейчас, может быть, не совсем подходящее место или время, но я больше не могу молчать об этом, особенно после твоих слов. — Ты начинаешь меня пугать… — Се Лянь нервно сглотнул. — Говори уже, что случилось? Хуа Чен уже чуть ли не давился смехом, однако старался держать планку серьёзного молодого человека, вещающего вопросы высокой важности. — Дело в том… — Он выдержал драматичную паузу, смотря в самые глаза другу. — Дело в том, что даже если ты и встанешь прямо сейчас, чтобы укусить меня за нос… Ты не дотянешься.       Уже не сдерживаясь, он залился задорным смехом, ловя в свой адрес возмущение Се Ляня. — Хуа Чен!       Несмотря на уговоры Се Ляня, Хуа Чен наотрез отказывался возвращаться к привычному ритму жизни. Он считал свою успеваемость достаточно приемлемой, чтобы позволить себе не ходить в школу, находясь рядом с другом все часы посещения. Мать Хуа Чена, разумеется, была не в восторге от подобного расклада и потому настояла на том, чтобы он временно взялся за дистанционный курс обучения. Благо, деньги решают все проблемы, и уже через три дня в палате помимо книг и вкусностей покоился ноутбук. Се Лянь лично контролировал процесс обучения младшего, на что тот недовольно цокал языком. Когда же было поставлено условие «либо ты учишься, либо я прошу врачей запретить тебе посещать меня», былое рвение к новым знаниям вернулось. Следует отметить, что помимо Хуа Чена о страдальце так же не забывали друзья-апостолы. Каждое их посещение обычно вызывало очень много шума в тихих светлых коридорах. Один раз это дошло до крайности. Дело в том, что в отсутствии Се Ляня Фэн Синя и Му Цина стало некому мирить, и поэтому они разругались до такой степени, что даже на уроках не позволяли себе сделать и единого взгляда в сторону друг друга. Когда же дело дошло до посещения товарища, они намеренно разошлись в разные стороны, чтобы прийти отдельно. Стоит ли говорить, что им поразительно везло на внезапные столкновения друг с другом?       Они пересеклись быстрыми взглядами из разных концов коридора. Только маленьких искорок в чужих зрачках хватило, чтобы понять, что конфликта не избежать. Причина крайне проста: поскольку они были в ссоре, не было разговора о том, кто что принесёт в качестве подарка. Итак, они купили абсолютно одинаковые связки апельсинов. — Ты, чёрт подери, специально это сделал?! — вскипел Фэн Синь, смотря на злосчастную плетёную упаковку в руках Му Цина. — Или лишний раз меня решил разозлить? — Слишком много чести к твоей персоне! Я купил это потому что апельсины очень полезны после травм костей. — Он повредил не кость, идиот. — Выражения выбирай! Сам идиот! Почему ты тоже их купил?       В палате Се Ляня уже был аншлаг. Помимо Хуа Чена там сидела мадам Се и её муж. Женщина улыбнулась, вздыхая. — Ах, а вот и эти прекрасные дети. Я уж думала, что их сегодня не будет.       Хуа Чен горько усмехнулся. Ага, не придут они, как же. Обязательно каждый день эти двое будут портить своим присутствием и перебранками, вне всяких сомнений.       Тем временем Фэн Синь с Му Цином на полном серьёзе начали драку в коридоре. В ход на этот раз пошли вовсе не кулаки, а сочные фрукты. Внегласно каждый подумал, что Се Лянь будет рад освежающему фрешу из апельсинового сока и красных соплей товарищей. Будет здорово, если в этом удивительном миксе ещё окажутся и зубы.       Се Лянь хотел было попросить кого-нибудь открыть дверь и позвать особо буйных внутрь, пока их не выгнали из больницы, но этого делать не пришлось, потому что скрипучая дверка открылась так резко, будто кто-то вышиб её ногой. Фэн Синь с Му Цином были изрядно потрёпаны, ведь перед этим уже успели потаскать друг друга за грудки. — Рад видеть вас, ребята, — Се Лянь лучезарно улыбнулся, пока друзья стояли в полной растерянности.       Они хотели нажаловаться друг на друга, потому что их оригинальность в выборе гостиница оказалась идентичной, однако… Помимо их связок апельсинов в палате на тумбочке так же лежали ещё два таких же пакета с сочными цитрусами. Их предусмотрительно купили Хуа Чен и родители. Полное поражение дважды. Эту битву проиграли оба.       Удивительно, но это был единственный раз, когда Се Ляню не было грустно в больнице. Не стоит возлагать все почести только Хуа Чену, ведь во многом ему помогла прошлая работа с психологом. Как и говорили врачи, восстановление после операции проходило вполне успешно. Медленно, но верно юноша шёл на поправку. Оставалась всего неделя, за которую нужно было постепенно вставать на ноги и хотя бы немного передвигаться. Для себя Се Лянь отметил, что теперь колено действительно почти не болело. Остался лишь один вопрос, который уже давно было пора поднять, однако всё ещё крайне неловко.       Полный решимости, больной ждал, когда же вернётся Хуа Чен, который любезно согласился сходить в магазин за очередной шоколадкой. Когда тот вернулся, то сразу же почувствовал это неловкое напряжение, что во всю витало в воздухе, и поэтому он сразу решил отвлечься, чтобы не показать своим видом, что он заметно разнервничался. — Тебе не кажется, что у нас душно?       Положив сладости на прикроватную тумбочку, Хуа Чен метнулся к окну, задерживаясь у него неприлично долго, будто он впервые видел этот «прекрасный» пейзаж за окном. Се Лянь так же старался делать вид, что он совсем не собирался серьёзно говорить, но на самом деле одно выражение его лица напрямую выражало напряжение, свойственное человеку, подбирающего нужный момент для чего-либо.       Хуа Чен, стоило ему отойти от окна, тут же засуетился, предполагая, что на него затаили обиду за то, что он мог сделать что-либо не так. — Так, кажется, мы вчера не туда положили книгу… А апельсинку хочешь? Хотя, мы их столько съели, что скоро будет аллергия… Может, немного разомнёмся? Или мне- — Хуа Чен, — Се Лянь отрезал его суетливую речь быстрым взмахом руки. — Сядь, пожалуйста.       Младший нервно сглотнул и выполнил просьбу. Старший наконец-то смог облегчённо вздохнуть. Он посмотрел сначала на друга, а после перевёл взгляд в сторону двери. Пока что тихо, можно начинать. — Ты столько времени проводишь здесь, со мной… Мне это очень приятно, не подумай ничего лишнего. — Но я начинаю тебе надоедать, не так ли? — предположил Хуа Чен, на что получил невероятно строгий взгляд, коим его никогда ранее не одаряли. — Нет. Я хочу, чтобы ты послушал меня, не перебивая, — тот кивнул. — Ты вовсе не надоел. Дело в другом. С самого первого дня… Вернее, с той самой ночи, когда ты упросил медсестру пустить тебя ко мне… Мою голову не покидает вопрос. Почему ты это делаешь?       Он выжидающе смотрел на сложное выражение лица Хуа Чена. Ему было действительно трудно сформулировать свои чувства и эмоции в одну словесную конструкцию. — Я не могу сказать точно, Се Лянь, — он покачал головой. — Мы ведь друзья, а друзья должны заботиться друг о друге. Наверное, я правда очень быстро привязался к тебе. И разве мог я бросить тебя в такой момент? Возможно, если ты дашь мне чуть больше времени, я смогу более чётко ответить на твой вопрос. — Хорошо, — Се Лянь посмотрел на друга так, будто тот стеклянный и сквозь него можно было увидеть окно. — Тогда… Не хочешь послушать меня, и, может, потом ты сможешь дать мне более чёткий ответ?       Хуа Чен понимал, о чём именно тот собирается рассказывать и внутренне возрадовался. Он смог завоевать драгоценное доверие, ведь Се Лянь достаточно долго обходил эту тему стороной. Однако за радостью скрывалась тревога, поскольку тема тяжела. — Я думаю ты сам догадался, либо же тебе рассказал кто-то из моего близкого круга о моём увлечении из прошлого. Я занимался танцами. Не скажу, что они были для меня смыслом жизни… Скорее, способом расслабиться, почувствовать себя лучше. Это чувство, когда все взгляды направлены на тебя, а ты не испытываешь никакого волнения, ведь твоё тело полностью под твоим контролем. Мне всегда давалось это очень легко, правда, — на его лице замерла ностальгическая улыбка, однако взгляд оставался пустым. Голос так и сковывал слушателя нотками боли. — Тебе, наверное, будет сложно поверить в это, но раньше я не был таким… Неуклюжим. И вещи из моих рук никогда не выпадали просто так.       Се Лянь отвернулся в сторону, прикладывая два пальца к точке меж бровей. Он ушёл от основной темы. Всё ещё тяжело. Всё же, сглотнув ком в горле, он продолжил, уже смотря на Хуа Чена. — Ты и сам знаешь, что моя семья далеко не богата, однако родители делают всё для того, чтобы мы жили в комфорте. В частности, они стараются ради меня. Тогда, в детстве, я не видел полной картины этого мира, но по мере взросления стали открываться новые двери. Одна из таких дверей вела к успеху в своём хобби. Другими словами, я мог устроить себе жизнь, зарабатывая тем, что я любил.       Хуа Чен нахмурил брови, внимая каждому слову. Теперь ясно, почему Се Лянь так долго избегал этого разговора. Даже сейчас он нервозно сжимает руками край одеяла. — Я уверенно шёл к своей цели. Меня хвалили учителя, а в своей трупе я был тем, на кого советовали равняться… Так ужасно глупо было взять и в один момент всё потерять. Тогда… Когда я внезапно пропал на неделю, а потом ходил с шарфом на шее. Прости, Хуа Чен, — он заметил, как друга прошибло дрожью. Видимо, тот и сам догадывался, что произошло. — Я соврал. Сказал, что у меня была простуда. Но я тогда… Я тогда хотел…       Сказать это оказалось сложнее, чем когда-то решиться на подобное. Самому Се Ляню стало так противно на душе, что голос отказался нарушать тиканье часов в комнате. Хуа Чен глубоко вздохнул. Он был бледен, как поганка среди зелёной травы, ведь в голове невольно всплыло воспоминание, как он украдкой завидел след на чужой шее. О, как же ему хотелось, чтобы это была лишь пустая догадка! К сожалению, жизнь это не фильм с красивым финалом.       Подавшись вперёд, чтобы взять Се Ляня за руку, Хуа Чен остановился на половине пути, понимая, что это до крайности неловко. Деликатно кашлянув в кулак, он заверил рассказчика: — Тебе не нужно говорить, всё в порядке. Я и сам догадывался об этом, так что не будем лишний раз бороздить раны прошлого. — Да, — слабо улыбнулся тот. — Спасибо.       Се Лянь, борясь с внутренними противоречиями, всё же проиграл им и сам протянул вперёд руку в приглашающем жесте. Хуа Чен долго не заставил ждать, с особым энтузиазмом беря чужую ладонь в свою и ободряюще сжимая. Они посидели в уютном молчании пару минут, и к рассказчику вновь вернулись силы и желание продолжить разговор. — Я переработал эту травму, мне очень помогли все вы. Иногда тень прошлого всё же напоминает о себе. — Хм? — Хуа Чен всё же решил перебить друга, поскольку ему было, что сказать. — Ты о кубках и медалях у себя в комнате? Мадам Се жаловалась, что ты постоянно убираешь их подальше… Можем сложить это всё в гараж, как только вернёшься. — Да нет же, — Се Лянь сдавленно хихикнул. — Дело вовсе не в медалях. Да, какое-то время они действительно мозолили мне глаза, но сейчас мне даже приятно смотреть на них. — Тогда что же ты имел в виду под тенью прошлого? — Цзюнь У. Мой старый товарищ по танцам. Он хороший, но иногда очень бестактный. И раньше, когда я ещё не принял утрату, его слова очень сильно задевали меня, хотя, скорее всего, он не преследовал цели расстроить меня. Перед тем, как я поскользнулся в тот день, мы с ним мило побеседовали, и я даже подумал… Сходить к ним на занятие, повидаться со старыми приятелями. Раньше я этого сделать не мог, ведь в горле вставал ком от одного воспоминания, но сейчас всё куда лучше.       Они всё так же держались за руки, так что было вполне легко уловить чужие вибрации тела. Хуа Чен заметно напрягся, что не ушло от внимания Се Ляня. — Что-то не так?       Всё было не так, после этого уточнения о Цзюнь У, ведь Хуа Чен видел, какой грешок таился за этим человеком. Дело в том, что Се Лянь вовсе не сам полетел кубарем вниз. Ему «помогли», а после скрылись с места преступления. Однако, ранее сказанное другом заставляет усомниться в верности своих воспоминаний. Быть может, ему это привиделось? Плод воображения? От крайнего волнения мозг сам мог дорисовать полную картину происшествия. Хуа Чен так же не исключал факта, что ему сразу не понравился этот тип, а значит он вполне мог ждать от него какой-то неожиданности и в конце концов придумать её, но… Се Лянь порой слишком добр к людям и от этого может быть слеп. Но прежде, чем заявлять о таком Се Ляню, нужно всё хорошенько проверить. Поэтому сейчас Хуа Чен лукавит, говоря: — Всё хорошо. Просто очень проникся твоей историей.       Се Лянь довольно улыбается, пожимая плечами. — Это ещё не всё, что я хотел тебе рассказать. Готов выслушать дальше?       Младший кивает и продолжает слушать длинную историю из прошлого.       Эмоции. Это действительно то, что зацепило Хуа Чена в Се Ляне. Он осознал это только сейчас, когда в порыве чувств обнял того, не спросив разрешения. Просто потому что ему захотелось защитить того от собственных мыслей. Се Лянь винил себя в своей неуклюжести. Считал, что оступился лишь потому что позволил себе мимолётное промедление. — Се Лянь, — Хуа Чен обнимал его так, будто тот мог раствориться в воздухе в любую секунду. Лишь почувствовав, что на его спину тоже легли чужие руки, он ослабил хватку. — Послушай. Ошибаться — это нормально. В один момент мы обретаем что-то, а в другой теряем нечто важное. Зачастую это не зависит от нас. Просто стечение обстоятельств, как бы это глупо не было. Поэтому не вини себя, ты слышишь? Не нужно. — Хуа Чен, — Се Лянь успокаивающе погладил того по спине. Его голос был до ужаса умиротворённым и тихим. — Спасибо… Твои слова верны. Знаешь, я только сегодня понял, что по-настоящему счастлив и без танцев. У меня есть вы: моя семья, мои друзья… И мне на самом деле ничего более не нужно. — Я тоже понял кое-что, — он отстранился, не расцепляя рук за чужой спиной. — Понял, почему я постоянно с тобой. — Хм? И почему же?       Хуа Чен набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы высказать огромную тираду о том, что именно с Се Лянем ему комфортно в общении. Только он может его рассмешить или же вызвать чувство волнения. Именно он растопил глыбу непоколебимости внутри него и ещё многое-многое другое, но дверь в палату предательски скрипнула. — Се Лянь! Не поверишь, что этот идиот сегодня сделал!       В палату вошёл Му Цин с довольной ухмылкой на лице, а вслед за ним подоспел запыхавшийся Фэн Синь. — Смотри не зазнавайся, а то я ведь могу сделать так, что твой зубной состав тронется. — Рабам слова не давали. В общем он проиграл спор!