По следам воспетой ночи

Лань Сичэнь ждал Цзян Чэна в одном из отдаленных павильонов, где царила вековая, очень весомая тишина. — Глава Цзян, — первым делом он поклонился, но не как равный равному, а ниже обычного. — Спасибо, что приняли мое приглашение. От имени моего брата прошу простить его отсутствие, вызванное необходимостью разрешить несколько проблем до начала совета. — Цзэу-цзюнь, в этом нет нужды, — покачал головой Цзян Чэн, совершенно уверенный, что любые организационные вопросы вполне мог бы решить и Лань Цижень. — Я рад видеть вас и иметь честь беседовать с вами, однако извинения за поступки и слова Лань Ванцзи я приму только от самого Лань Ванцзи. Лань Сичэнь поднял бровь, словно вопрошая, мол, а вы будете готовы их выслушать? Цзян Чэн умел играть бровями ничем не хуже: он отзеркалил чужое выражение лица, стараясь не думать о том, что мелочное желание подольше не пересекаться со вторым Нефритом он вовсе не преодолел. — Что ж, тогда перейдем к сути? — кивнул Лань Сичэнь, видимо, приняв как данность тот факт, что Цзян Чэн не был намерен смешивать личные дела и вопросы клановой политики. Цзян Чэн резко кивнул. — Вчера вечером я говорил с племянником и знаю, о чем пойдет речь, поэтому тоже предпочел бы не тратить время на танцы вокруг да около. Допустим, я не отказываюсь сразу, — сказал он ровно, тщательно контролируя выражение своего лица. — Однако и соглашаться я пока не вижу причин. Исходя из чего, у меня есть ряд вопросов. И первый из них: почему вы считаете, что Юньмен Цзян согласится идти на поводу у клана Лань? — Разве не Юньмен, в первую очередь, выиграет от подобного решения? — риторически поинтересовался Лань Сичэнь. — Если глава Цзян станет Верховным Заклинателем, это пойдет только на пользу вашему ордену. Цзян Чэн хмыкнул. Польза, бесспорно, была бы. Как и власть. Как и сопутствующая неизбежная головная боль. Удивительно ли, что он совершенно не хотел подписываться на всё это? — Пока что мне кажется, что Юньмен Цзян должен стать лишь помехой для возвышения Цинхэ Не и Не Хуайсана в частности, — возразил Цзян Чэн — впрочем, без лишней агрессии в голосе, просто констатируя факт. — Против чего я лично ничего не имею. — Это не совсем верно, — покачал головой Лань Сичэнь. — Позвольте, я объясню. Дело не в моей личной, как вы наверняка подумали, неприязни к главе Не. И даже не в том, что я не готов сейчас вести подобные переговоры с Не Хуайсаном… Хотя это так, но мое эмоциональное состояние к делу не относится. Однако у меня было время поразмыслить над разыгранной в храме Гуаньинь партией и ролью главы Не в произошедшем. Я пришел к очевидному выводу, что все мы, как оказывается, обманывались в нём. Не стану утверждать, кто достоин доверия, а кто нет — но последние годы принесли слишком много потерь и слишком мало покоя. Возможно, потому, что люди, которых мы облекали властью, не были способны на искренность. Мне бы… хотелось изменить это. — Политика не подразумевает открытых противнику карт, Цзэу-цзюнь, вам ли не знать, — если честно, последнее заявление, на взгляд Цзян Чэна, отдавало большей степенью идеализма, чем мог себе позволить глава клана. — Вы, бесспорно, правы, глава Цзян, — склонил голову Лань Сичэнь. — И всё-таки мне бы не хотелось сейчас ставить под сомнение каждое действие нового Верховного Заклинателя. А это неизбежно, если к власти придет Не Хуайсан. — Вэй Усянь считает, что Хуайсан не рвется занять данный пост. Вроде как они беседовали об этом, — склонил голову набок Цзян Чэн. — И это, возможно, правда, но также может оказаться и продуманной игрой, — откликнулся первый Нефрит. — Тогда как подобные схемы — последнее, что нужно миру сейчас. После многолетней паутины интриг, сплетенной… Цзинь Гуаньяо, — было заметно, как сложно Лань Сичэню произносить это имя, — нам всем бы не помешал у власти кто-то, действующий скорее под влиянием совести и морали, нежели во имя мести и расчета. Буду откровенен: я не вижу другой подобной кандидатуры, кроме вас, глава Цзян. Не сочтите за лесть. — Счёл бы, но мне известно, что Цзэу-цзюнь не умеет льстить, — хмыкнул Цзян Чэн, который не думал о предложении Ланей с подобной стороны. При таком освещении проблемы ему даже начинало казаться, что он может согласиться с Лань Сичэнем. Стоит ли это делать, вот в чем вопрос… — Но вы ведь не сможете избегать Хуайсана… главу Не вечно, — даже слишком прямо заявил он. — Об этом не может быть и речи, — Лань Сичэнь, похоже, его выпаду не удивился. — Но мне кажется, нам всем не помешало бы время, чтобы… свыкнуться с этим новым, неизвестным нам Не Хуайсаном. Если спустя некоторое количество лет вы отдадите пост ему, я не буду возражать. Но сейчас… Нам нужна передышка. — Вы так уверены, что главы младших кланов поддержат мою кандидатуру? — Цзян Чэн, пожалуй, готов был положиться на то, что его союзники из граничащих с Юньменом территорий согласятся с подобным решением. Но вассалы Цзинь, Лань и Не?.. — Весь заклинательский мир знает, что Цзян Ваньинь — человек своего слова, — ответил Лань Сичэнь спокойно. — И это, я уверен, сыграет решающую роль. К тому же, в вашу пользу выскажусь и я, и юный глава Цзинь. Кстати, прошу прощения, что вам пришлось узнать новости от него. Поверьте, я вовсе не намеревался перекладывать данную ношу на плечи Цзинь Жуланя. — Признаться, это действительно меня… обеспокоило, — прищурился Цзян Чэн. — Но Цзинь Лин и сам постарался меня разубедить. Лань Сичэнь перевел дух, словно эти слова сняли тяжёлый камень с его души. Один из многих, очень многих — подумалось почему-то Цзян Чэну. (Впрочем, отчего «почему-то» — сразу же затем подумалось ему. Кому, как не Цзян Чэну, знать, что значит — разочароваться в брате. И винить себя в его гибели. И сожалеть, что не предвидел и не уберёг… Никто не заслуживал подобного опыта. Любой человек, переживший подобное, заслуживал поддержки. Вот гуй, кажется, он становится слишком сентиментален). — Я бы не хотел, чтобы наше с Ванцзи предложение было воспринято как попытка манипуляции, и я прошу прощения, если оно показалось вам таковым, — произнес мягко Лань Сичэнь. — Наоборот, мы надеялись, что это может стать началом более… братских и близких отношений между Юньменом и Гусу, основой для доверия друг другу. — Отчего так неожиданно и именно сейчас? — ровно поинтересовался Цзян Чэн. — Это решение может показаться внезапным вам, но оно не было спонтанным, — по нынешним временам в улыбке Цзэу-цзюня было мало извечного света и куда больше усталости, но как раз это заставляло верить в правдивость его речей. — Наша просьба более чем обдуманна. В прошлом Гусу Лань не всегда выбирал правильных союзников. Возможно, пора это изменить. Если, разумеется, мы не одиноки в этом желании, и глава Цзян посчитает возможным пойти нам навстречу. Желание послать Ланей с их заморочками все ещё было велико. Нежелание ввязываться во всю эту клоаку, которой он счастливо избегал годами — тоже. Но что будет, если сейчас он поддастся этим эмоциям? Может ли Цзян Чэн позволить себе проигнорировать жест доброй воли со стороны клана Лань? Ладно, откровенно говоря — может, даже если предположить, что это не останется без последствий. Юньмен Цзян на пике благоденствия и славы, а он сам — известен своей вспыльчивостью и необщительностью; никто не удивится, не больше обычного, по крайней мере. Но что это будет значить для заклинателей Юньмена и Гусу? Определенно, конец теплых и приятельских отношений — скорее, они перейдут в разряд прохладно-вынужденных. Допустим, раньше, даже пару лет назад, это бы Ваньиня не слишком взволновало. Меньше ожиданий — меньше проблем. Однако сейчас, думая об ослаблении союзнических связей, Цзян Чэн представлял себе не меньшее количество писем и необходимых встреч. Нет, он почему-то видел расстроенное лицо Лань Сычжуя, которому станет куда сложнее приезжать в Пристань. Вообще-то говоря, Цзян Чэн более чем ясно осознавал, насколько это спорная идея — выстраивать политику вокруг личных отношений. Подобное редко когда хорошо заканчивалось. С другой стороны, он уже пытался в прошлом пожертвовать личным в пользу общественного, и чем это обернулось? Пожалуй, спустя полтора десятка лет он был готов рискнуть и выбрать другой путь. Тем более что кое-какая идея, неожиданно пришедшая к нему в голову сегодня утром, действительно могла стать заделом для весьма интересного и небесполезного проекта… — Юньмен… заинтересован в союзничестве с Гусу Лань, — услышал он словно со стороны свой на удивление размеренный голос. — Но если я и пойду на этот шаг, то… не для вас. Поэтому… у меня будет встречное условие. Если клан Гусу Лань, конечно же, согласится доказать свои добрые намерения!

***

После таких разговоров с самого утра совет, на контрасте, прошёл относительно спокойно и совсем без неожиданностей. По договоренности с Лань Сичэнем было решено подождать с перевыборами Верховного Заклинателя до последнего дня совета. В конце концов, дело, собравшее их всех в Гусу Лань, было ничуть не менее важным, и стоило сначала разделаться с ним. Описать ситуацию выпало Цзинь Лину, и в этом был смысл: Цзян Чэн с Лань Сичэнем договорились, кроме прочего, о том, что будут стараться давать молодому главе Цзинь как можно больше возможностей заработать репутацию. Так что Цзян Чэн имел сомнительное удовольствие обрадовать племянника тем фактом, что ему придется произносить целую речь. Сейчас он почти жалел об этом. — …А потом существо атаковало нас, и мы, будучи лишенными возможности прибегнуть к собственной ци, были бы для него лёгкой добычей, если бы не глава Цзян, — А-Лин излагал произошедшее спокойно и размеренно, и Цзян Чэн им искренне гордился, даже несмотря на желание отвесить подзатыльник: что это за неуместная лесть? — Лишь благодаря его опыту в сражении без использования светлой энергии нам удалось одержать верх. Ну да, конечно. А то, что глава Цзян затем едва в озере не утонул, как бездарный крестьянин — это ерунда. И ведь знает же, паршивец, как Цзян Чэн не любит, когда его не по делу превозносят, да и вообще обсуждают. Но это, определенно, была мелочная продуманная месть. Цзян Чэн даже прекрасно знал, за что — Цзинь Лин ненавидел произносить речи. А ещё наверняка считал, что таким образом заработает пару лишних очков для Цзян Чэна на голосовании. Всё же сила Саньду Шэншоу была весомым поводом для уважения среди заклинателей. Мальчишка действительно вырос, и это было закономерно, но все равно удивительно, поскольку Цзян Чэн ещё отчётливо помнил и его первые шаги, и первые взмахи меча, и то, как ничто не могло заставить его улыбнуться долгие годы — кроме объятий А-Лина. И кстати, это наводило одну на весьма интересную мысль… Странно, что Ханьгуан-цзюнь сам не догадался, но Цзян Чэн, пожалуй, поделится идеей от доброты душевной. Если, конечно, его захотят выслушать, в чем Цзян Чэн сомневался, поскольку пересечься со вторым Нефритом до начала обсуждения ему так и не удалось. Кажется, тот и сам избегал встреч. Весьма, надо сказать, продуктивно. Не то чтобы Цзян Чэна это волновало или огорчало — он бы с удовольствием игнорировал Лань Ванцзи ближайшие лет пятьдесят — но чуть позади Ханьгуан-цзюня среди представителей Гусу сидел (в качестве наследника клана) Лань Сычжуй, который не заслужил быть разменной монетой в их разборках. А ещё он кидал осторожные взгляды на Цзян Чэна каждый раз, когда думал, что никто не заметит. Цзян Чэн замечал даже слишком отчётливо. И ведь парень даже ещё не знает, что за сюрприз его ждёт… Слегка опустив голову, Ваньинь усмехнулся. Если достаточно долго на чем-то настаивать, можно ведь и получить желаемое!.. После озвучивания новостей — которые, естественно, вызвали недоверие и подозрения у большинства присутствующих, ничего нового — слово почти сразу взял Вэй Усянь. Для начала он обрисовал аналогичную ситуацию, произошедшую в Гусу. А затем перешёл к описанию того, как с тварью удалось справиться ему самому. На этом моменте Цзян Чэн был действительно рад, что речь брата не стала для него неожиданностью. Особенно если учесть, что он-то прекрасно понимал — кому-то придется поручиться за слова Старейшины Илина. И лучше бы это был не только его муж. (Неужели, мелькнула мысль, они всё-таки чему-то научились за последние пятнадцать лет? Например, обсуждать проблемы заранее?!) Вэй Ин подробно объяснил и обосновал, почему победить подобное создание («не рискуя жизнью, как уважаемый глава Цзян») возможно только с помощью энергии инь. Он даже показал нужный талисман. Это не более опасно, чем флаги, привлекающие нечисть, сказал он. Приемы подобного рода не пропускают темную ци через ядро заклинателя, а значит, не вредят ни телу, ни духу. А доказать это, подытожил Вэй Усянь, может свидетельство Ханьгуан-цзюня, который внимательно обследовал его после сражения и не нашел причин для беспокойства. — Подтверждаю, — кивнул Лань Ванцзи. Стоило последним звукам этого слова раствориться в воздухе, как заговорили, кажется, все присутствующие разом. Цзян Чэн вздохнул, пронзая второго Нефрита Лань крайне выразительным взглядом. Тот, явно его ощутив, повернул голову. «И вот этот зверинец ты намерен переложить на мои плечи?» — одними глазами поинтересовался Ваньинь. Лань Ванцзи, очевидно, расшифровавший безмолвное послание, удивлённо моргнул. Думал, Цзян Чэн не согласится? Или полагал, что Ваньинь и видеть его не захочет? Цзян Чэн мысленно выругался. Он и не хотел! И вообще не намеревался протягивать Лань Ванцзи пальмовую ветвь! Он просто безмолвно бесился и хотел выплеснуть раздражение на того, кто стал главным для этого поводом. А Ханьгуан-цзюнь, очевидно, решил, что Цзян Чэн ищет у него солидарности? Судя по тому, как он чуть заметно нахмурился, намекая, что и сам изрядно устал от этого цирка. Чушь собачья, но не посылать же его теперь к гуям, только чтобы доказать свою непримиримость? Цзян Чэну оставалось разве что глаза закатить. И прислушаться к претензиям, наконец-то, чтобы подправить, когда будет нужно, дальнейший ход событий. Громче всех, кто бы сомневался, кипел и плевался глава Яо. Суть его возмущений заключалась, конечно, в том, что верить Вэй Усяню ни в коем случае нельзя, что он, как пить дать, околдовал Верховного Заклинателя своими темными чарами, что Вэй Усянь планирует с помощью этих самых чар захватить мир… Зря он это, конечно — Лань Ванцзи не прощал нападок на себя, но на агрессию в сторону своего мужа отвечал десятикратно. Вот и сейчас он, даже не дожидаясь, пока глава Яо договорит фразу, произнес не то чтобы громко, но подчёркнуто холодно: — Если уважаемый Глава не согласен с методом, предложенным Старейшиной Илина, возможно, он хочет предложить свое решение и взять на себя ответственность? Глава Яо заткнулся на мгновение — второй Нефрит Лань не просто умел быть пугающим, а большую часть времени являлся таковым. К счастью для здоровья главы Яо (даже если он этого не понимал), пока он подыскивал слова для ответа, его опередили. Выбор перед Цзян Чэном стоял малоприятный: оправдывать Вэй Усяня, своего брата и темного заклинателя, или поддерживать Ханьгуан-цзюня, своего… тьфу ты, ещё одного брата и извечного соперника. Цзян Чэн предпочел бы первый вариант, но осознавал, что дальновиднее — второй. Если уж они решили идти к сближению между Юньменом и Гусу, самое время начать сейчас с широкого жеста. — Я согласен с Ханьгуан-цзюнем, — разорвал тишину его четкий, резкий голос. Все глаза мгновенно обернулись на него. Выражение большинства из них — включая самого второго Нефрита, вот где удовлетворение — было донельзя изумлённым: холодная война между Саньду Шэншоу и Лань Ванцзи не была тайной ни для кого в этом зале. Отличался лишь один взгляд. Сычжуй глядел на него с таким радостным восторгом, что Цзян Чэн, к стыду своему, понял, что даже не зол. Пока парень так светится, честное слово, можно перетерпеть и что-то куда более неприятное, чем пара вежливых слов в адрес его отца. Выразительно хмурясь, чтобы никто не заподозрил, какое неожиданно хорошее у него настроение, Цзян Чэн продолжил. — Мы избрали Ханьгуан-цзюня Верховным Заклинателем. Если сейчас мы усомнимся в его словах, то, в первую очередь, покажем свою собственную непоследовательность. Что за человек готов отказаться от собственных убеждений потому лишь, что ему не нравится слышать истину? Которая заключается в том, что лишь немногие артефакты и заклинатели способны победить подобных тварей. Будь Саньду слабее или будь я один, определенно, вы бы сейчас справляли мои похороны. — Дя…глава Цзян! — Цзинь Лин был, видимо, настолько возмущен последней фразой, что едва не забыл о протоколе. Цзян Чэн, однако, прибегнул к резкому выражению не зря — он осознавал, что только нечто подобное сможет пронять этих старых упрямых мулов. Впрочем, племянник заговорил очень вовремя — его реплика, не иначе, напомнила присутствующим о возможности потерять кого-то важного для них. — Речь даже не идёт о том, чтобы вы изучали методы создания подобных талисманов, — подключился к разговору неожиданно Лань Сичэнь. — Я вполне понимаю, почему подобное кажется вам… неприемлемым. Наше предложение таково: Вэй Усянь, Старейшина Илина, изготовит некоторое количество подобных талисманов, но более мощных. По одному на каждый клан. Ваша задача будет лишь в том, чтобы воспользоваться ими в нужный момент. Я полагаю, этого достаточно, чтобы успокоить тех из вас, кто опасается лишиться своего бессмертия по вине одного талисмана? Цзян Чэн едва не закатил глаза снова. Слухи о том, что темные заклинатели лишаются своей бессмертной души, являлись не более чем слухами — да и кто вообще может с уверенностью утверждать что-то о душе? Впрочем, цель неожиданно резкой для Лань Сичэня речи (в чьих-то ещё устах подобное, пожалуй, и вовсе прозвучало бы вызовом) Ваньинь понимал более чем ясно. Первый Нефрит не просчитался. Услышав, что им не придется марать руки самостоятельно, главы кланов, недовольно ворча, практически сразу сменили гнев на милость. Было даже смешно, насколько их убеждения, по-видимому, зависели исключительно от риска для личной репутации. Лань Сичэнь, впрочем, не смеялся. Скорее уж, казалось, он едва сдерживает гримасу недовольства, если не отвращения. По мнению Цзян Чэна, лицемерие присутствующих вполне этого заслуживало. Вэй Усянь тоже не выглядел излишне счастливым перед лицом того факта, что ему придется делать несколько десятков одинаковых амулетов — но и удивлённым не казался, наверняка предполагал такой исход. А вот лицо Лань Ванцзи было леденящей душу маской. Да, подумалось Цзян Чэну, пожалуй, многие согласятся на его кандидатуру просто чтобы отдохнуть от давления кое-чьей идеальности. (Кроме того, пришло ему в голову сразу затем, эти ослы просто не догадываются, что и он всегда поддержит брата — теперь, когда может себе это позволить, не рискуя Юньменом и своими людьми. Мысль была абсолютно хулиганской и очень, очень удовлетворительно злорадной). Оставшееся до вечерней трапезы время прошло в обсуждении мелочей. Цзян Чэна они, как правило, неизменно раздражали, однако на этот раз он позволил себе не слишком внимательно следить за ходом обсуждения. Сейчас у него были вопросы и поважнее, и их следовало обдумать и что-то решить. Значительная часть этих самых вопросов зависела так или иначе от Ханьгуан-цзюня, побеседовать с которым Цзян Чэну было действительно необходимо. Но будь он проклят, если сунется к этой гордой ледышке первым!