Бестиарий. Злая любовь Мин Юнги.

БЕСТИАРИЙ. ВЕРХНИЙ МИР. НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ. Ли Дон Ук поежился в остывшей машине и влил в себя горький остаток кофе. Тот был таким же холодным, как и все вокруг — промерзшая декабрьская земля, обледенелые тополя и едва заметная в утренних сумерках рамка Подъема. Тут на мили и мили вокруг — безлюдная пустошь, кроме военных и Сталкеров (последние шарятся тут, как в своих карманах) другим сюда хода нет. Гриф «Секретно» чувствуется тут в воздухе и мигает невидимыми неоновыми буквами во все небо. Господин Ли ненавидит это место до мрака в глазах. Уж лучше бы начальство отправило его разгребать заблеванные наркопритоны, чем вот это бесконечное «наблюдение за объектом». Ну невозможно же целый год строчить отчеты, которые отличаются друг от друга одними датами! Самое гадское — Капитан внутренней разведки Господин Ли чуял — в Нижнем Мире творится что-то очень важное, может даже имеющее историческое значение, но приказа подобраться ближе он так и не получал. Каждый день один и тот же приказ сверху — следить, фиксировать и ничего, сука, НИЧЕГО, НИЧЕГО не предпринимать до особого распоряжения. Гребаный мир. Два гребаных мира. Вот поэтому Дон Ук напоминал сам себе питбуля на цепи, перед носом которого постоянно ходит наглый лис. Ходит, клацает зубами у самой собачьей морды и уносит свою невредимую шкуру прочь, а точнее, свою башку с мерзкими белыми дредами. С каким удовольствием Капитан Ли бы стер эту хамскую лыбу с его рожи, и повыдирал эти его белые космы! Мажор ебучий. Год нервы выматывает. А этот самый ненавистный «Лис» сейчас как раз появился из рамки Подъема и подскочил на ноги, собираясь бежать. Но вовремя вспомнил про неизменную стражу в лице Дон Ука и сдержался. Сегодня. Все. Должно. Быть. Как всегда. Мин и Намджун четко знали, что жив Юнги только потому, что Президенту нужна та самая сыворотка от ультратоксина, над которой молодой генетик бьется уже год ради Тэхена. Потому, что этот раствор, если он вообще в конце концов получится, справится не только с разрушенным организмом Тэ. Эта формула способна привести любой организм, и все его системы в их лучшую форму, на какую только способен их изначальный код ДНК. Это вам не преступные опыты со стимуляторами над заключенными проводить по бредовым идеям Президента. Тут была совершенно новая глава в науке, путь в которую с таким остервенением прорубал сейчас Юнги. Понятное дело, У Шик так же маниакально ждал результатов, но не для блага человечества, а исключительно для спасения собственного тела, которое, не смотря на сверх усилия лучших врачей разваливалось на глазах. Мин понимал все, что происходит вокруг, и в общем, ему было совершенно плевать, что будет с ним после. Он любой ценой хотел создать для Тэ то, что его исцелит. А потом хоть потоп, хоть расстрел. Он чудом успел сбежать в Нижний Мир до своего ареста, но было понятно, что живым из этой бадяги выйдет или Президент У Шик, или Доктор Мин Юнги. «Зато мы хитрожопее», — каждый раз с веселой злостью думал Намджун, вразвалочку проходя мимо мрачной казенной тачки Господина Ли. Он даже скалился ему приветливо и махал рукой, хоть соглядатай на него так ни разу и не глянул, а только с презрением кривился мордой в экран чипа. Как есть, псина скуластая, в галстуке-удавке вместо поводка. «Пиши, сволочь, пиши интересно и без ошибок, чтоб твоему жирному уроду было что почитать пока он жрет холестерин… " — шипел Джун, прогревал Ламбо и разворачивал ее у самого носа машины Дон Ука. Так разворачивал, что каждый раз, все поверхности служебного Форда покрывались ровным слоем пыли. Но сейчас у Капитана Ли был шанс разнообразить свою рутину — Сталкер направлялся не в больницу… … В бывшей лаборатории Юнги сейчас работало только двое из всех его коллег. И по иронии, это были те люди, что в день выгрузки оборудования поддержали доктора Мина в саботаже последними. Они принимали свое решение мозгами, как настоящие ученые. И даже в суде, где Юнги заочно судили по грубо сфабрикованному делу, отказались подтверждать тот бред, в котором его обвиняли. Оставшийся верным своему бывшему Боссу, доктор Ким Сокджин сейчас аккуратно закрыл за собой дверь туалета и, не мигая, уставился на Сталкера. Его гладко выбритое лицо не выражало ни единой эмоции. Душнила этот Док, конечно, редкостный. Вечно у него стакан наполовину пуст. Он наверное, даже восход солнца перепроверяет, занудясь в небо и указывая светилу, что то опоздало на пару секунд, и он это учтет и при закате припомнит. В этом смысле даже Юнги смотрелся живее, что ли, чем этот… этот… Намджун все пытался подобрать к Киму подходящее слово, но так и не находил его. Вечно он как манекен в этом перекрахмаленном белом халате, на который аж смотреть больно, эти стрелочки на брючках, пробор этот бесячий, очки и бабочка вместо галстука. Бабочка, блять! Какой музей он ограбил, чтоб добыть это себе на шею? А может, склеп? — Ким Намджун? Эй? — тонкие пальцы щелкают возле лица Намджуна и тот словно срывается с паузы. А вот кто его на нее поставил, вопрос. — И тебе привет. Погоди-ка, — Сталкер суется лицом под кран с холодной водой и лихорадочно наводит порядок в голове. Бессонная ночь дает о себе знать, и жарко тут у них почему-то. — Да-да, здравствуй. И ближе к делу, ты же знаешь, я не могу надолго отлучаться, — Джин смотрит на экран своего чипа, а потом на дверь. — Кажется, у Юнги получилось, — Джун вытирает лицо рукавом куртки, а потом видит, как Доктор Ким протягивает ему бумажное полотенце. Сталкер благодарно кивает, зачем-то трет уже сухое лицо и кладет скомканные бумажки в карман. В это время бывший коллега Мина открывает все три крана с водой для шумовой завесы и с подозрением подходит ближе, изящным движением сдвигая очки ниже по переносице, чтоб посмотреть Джуну в глаза поверх линз. — Что? Я не ослышался? — Мы и сами не поверили сначала. Но крыс жив, и это абсолютно точно. — Оу… Вот как… Так, спокойно. Спокойно, ни слова до тестов, — Сокджин выдыхает и его глаза вдруг начинают блестеть совершенно по другому. Становятся ярче и больше в разы. «А он не такой уж и обморок», — уж совсем не кстати подумалось Сталкеру. — Где образец? Надеюсь, вы соблюдали нормы хранения при транспортировке? Джун самодовольно кивает и лезет в свой рюкзак, который валялся на кафельном полу под окном все это время. Лицо Сокджина вытягивается от возмущения, но он ничего не успевает сказать. Все потому, что в туалет, выбивая дверь ногой, врывается Капитан Ли Дон Ук. Он валит Сталкера на пол, выкручивает ему руки и сковывает его запястья пластиковой удавкой. И все это происходит ровно за три секунды. Ну наконец-то этому питбулю сверху скомандовали «фас». — Неужели я сейчас услышал это? Сыворотка??? — Дон Ук рычит едва не в оргазмических судорогах, придавив для верности Сталкеру поясницу ногой. — Вы идиот? Какая сыворотка? — Джин изо всех сил сохраняет спокойствие. Ему хочется орать от отчаяния, и еще он слегка удивлен. Ну почему эта, явно вооруженная орясина, имя которой Ким Намджун, сейчас так покорно скулит на полу, и не думая сопротивляться? — Больно! Руки это мой рабочий инструмент, Босс, умоляю, полегче! Все там, в рюкзаке, в контейнере, ууу! — тоненько причитает Джун прямо в грязный кафель, не поднимая головы. Дон Ук кидается к рюкзаку. На его довольной роже сейчас блины можно без масла жарить — так сильно она лоснится от радости. Молния коротко вжикает и на пол летит мелочевка, которой рюкзак набит под завязку. Капитан рыкает и трясет сильнее, контейнер падает последним прямо на горку мусора. — Что здесь? — Дон Ук хватает коробку, но не решается ее открыть сам. — Да почем мне знать, начальник? Юнги просил передать, я и передал! Я ж ниху… ничего в этом не понимаю! Меня со второго курса Академии выперли за тупость! Я Сталкер! — Ким противно ноет на непривычно высокой ноте, продолжая лежать на полу. Ким Сокджин вдруг поймал себя на мысли, что страшно сейчас разочаровывается в этом самом Намджуне. На вид был всегда такой уверенный, бесстрашный, наглый. Альфа же. Настоящий Альфа. Альфа сейчас огромная редкость, тем более ТАКОЙ Альфа. А на деле… Неужели Сокджину показалось? — Открой, — приказывает Дон Ук доктору, протягивая ему контейнер. Тот медлит, но понимает, что объяснять что-либо тут бесполезно. Все равно, при таком хранении кровь давно уже свернулась, так какая к черту разница? С этой-то ищейкой все понятно, но Юнги что, совсем идиот? Крышка легко поддается, и внутри, в держателе оказываются три криво запаянных пробирки с темным содержимым, мертвым даже на первый взгляд. И на каждой глупая надпись: Доза номер один, доза номер два, доза номер три. Что за… Сокджин едва сдерживает улыбку. Юнги никогда не был идиотом. А обводить вокруг пальца умел еще как. И когда Господин Ли унесся с пробирками в зубах к У Шику, на радостях и по скудоумию не разобравшись, что к чему (потому что личные врачи Президента с этим разберутся же, ага.) Доктор Ким тихо аплодирует все еще лежащему на полу Сталкеру. — Вам бы в театре играть, господин Ким. А если честно, я поверил и едва в тебе не разочаровался. И тут он замечает, как мощная спина Джуна сотрясается от тихого смеха, который быстро переходит в громогласный хохот. — Какой же этот Ли идиот! Хотя весь этот цирк я больше перед тобой разыгрывал, кто тебя знает, может ты врать не умеешь? Но я польщен, что тебе было в чем разочаровываться, — все еще смеясь, Джун легко поднялся на ноги, неуловимым движением ослабил петли на запястьях и скинул их на пол, одну за другой. — Так где сыворотка? — Сокджин оглядел пол, словно опасаясь увидеть там еще один, настоящий контейнер. — Да была где-то тут, — Ким отвернулся к окну, снял куртку и, не поворачиваясь к Джину лицом, стянул с широких плеч свой бомбер. Под ним оказалось прокачанное и гладкокожее тело в одних тейпах. Никаких нежностей ввиде футболок в этом декабре. — Нашедшему крысиная кровь в подарок, — и зачем-то поиграл мускулами с черными пластырями, наклеенными вкривь и вкось, от плеч и до лопаток. А Сокджин тоже зачем-то в неожиданном для себя восторге смотрел, как под гладкой кожей Сталкера перекатываются красивые ленты мышц. «Это «всего лишь» широчайшая мышца спины, Сокджин, мышечная масса и не более, какого же… хера ты так на нее уставился?» Между лопаток Сталкера виднелся плоский контейнер размером с зажигалку, прочно приклеенный ровно в район позвоночника. Доктор Ким просиял. Лучшего места для сохранения активности красных кровяных телец и придумать нельзя. — А гепарин? Гепарин добавляли? — вдруг ревниво спохватился он. — Док, прекрати сомневаться в Юнги. И давай, освобождай меня, кожа под пластырями зудит страшно. И времени у нас примерно нисколько. — Ну, все зависит от врачей Президента. Если они достаточно трусливые, то… Док осторожно, стараясь не повредить кожу, подцепил ногтем пластырь, и липкая лента начала скользить вниз, чуть слышно шипя… и принося Джуну неожиданное удовольствие. А Сокджин всего лишь хотел не причинить лишней боли. — То… Тогда… Сколько у нас времени? — спросил Джун внезапно севшим голосом. — Вообще без понятия. Я не умею ставить диагнозы по фото и рассуждать о составе растворов сквозь стекло… Я врач, а не гадалка. Еще одна лента тейпа заскользила по коже слева направо, по лопатке Сталкера, через позвоночник. Перешла на другое плечо, и от этого внезапная волна мурашек накрыла все его тело. Господи, это же всего лишь пластырь. Что такое с ним творится вообще? — Ну, а если очень примерно? — Сталкер усилием воли старается думать о деле. — А что вы с Юнги туда намешали, Намджун? Надеюсь, там не яд. Хотя вру. Надеюсь, что яд… — Увы. Там плацебо, доктор Ким. Юнги не разрешает мне травить Президента, — Сталкер криво улыбается и вдруг замечает в окне перед собой отражение Доктора Кима, и возбуждается так сильно и резко, что хватается руками за подоконник. Что. Блять. Тут происходит. Его сердце начинает ускоряться и бьется в висках так, словно у него сейчас случится приступ, а каждый вдох тяжелей тонны… Доктор Ким и Сталкер виделись уже раз семь, и до сегодня Джун едва его замечал. И только сейчас Сталкер это учуял. Этот запах. Он застыл изумленным столбом, против воли растворяясь в этом, едва уловимом, но в то же время невозможно сильном запахе, который топил его и затягивал в невидимый водоворот почти невыносимых, неведомых ему до сих пор эмоций. Что это? Что это такое? Запах раскаленного под солнцем камня, на котором истлели сладкие лепестки цветов… Запах южного ветра и острый, на грани горечи аромат дикого меда, текущего между пальцев прямо в пересушенный жаждой рот… Холодная свежесть ледяной крошки, которая колет язык… И кровь. Соль от крови… Блять, а вот соль как раз от прокушенной Сталкером собственной губы… Что это? Что забивает с такой силой сейчас все мозги и рецепторы Намджуна так, что он едва соображает? — Все. Я побежал, жди звонка и будь где-то поблизости. Желательно, в холле, — Джин тем временем, словно не замечая состояния Джуна, тщательно прятал укутанный тейпами контейнер себе под рубашку. Он уже собирался уйти, но Сталкер схватил его за запястье. Чуть быстрее и сильнее, чем можно было бы. — Ким Сокджин, ты Омега? И Сокджин кивает, и не спешит выдрать свою руку из хватки Намджуна. — Специально не принял блокаторы сегодня. Хотел проверить. Я думал, Альфы это уже миф. — Я точно так же думал. Что Альфы-Омеги чушь, но черт возьми, сейчас я уже так не уверен. Сталкер не очень понимает, что творит, но тянется к Джину, обвивает его руками и утыкается носом в омежий висок, жадно вдыхая запах. Эту невероятно прекрасную смесь лучших ароматов в обеих мирах. А Ким словно этого и ждал. Он как-то тут же расслабляется и даже меньше становится в руках Намджуна, обнимает в ответ, прижимаясь в полный рост и тоже вдыхает, вдыхает запах Альфы бесконечно. — Намджун. Намджун, Тэхен… У нас нет времени, — Омега почти сразу приходит в себя. Господи, что они тут устроили? — Ох, а черт!!! — дергается Альфа и растерянно смотрит по сторонам. Хотя хочет смотреть только на Джина. И понимает, что за весь этот прошедший адовый год, он впервые за последние три минуты не самоуничтожался из-за Тэхена. И это сделал не алкоголь, не отборная дурь и не схватка с бестиарскими гадами. Это сделал Омега Ким Сокджин. — Иди к нашему мальчику. Я приеду сам, как только смогу, как-нибудь отпрошусь. Сбегу, в крайнем случае, — тихо говорит Ким. Джун яростно кивает и почти скрывается за дверью, но снова возвращается, чтобы сказать: — Ким Сокджин, ты теперь мой, понял? И я это даже обсуждать не буду. — Еще как будешь. — Сокджин улыбается счастливо и мотает растрепавшейся челкой, — Это ты теперь мой, а я еще подумаю, понял? И Намджун понял. Он понял, что ему нестерпимо хочется второй раз за сегодня упасть на брюхо и скулить о милости, но абсолютно всерьез. Пиздец какой-то. А он еще Дон Ука сегодня псиной обзывал. Намджун несется к Тэхену так быстро, как только может, мелкий ведь с ним вчера не виделся, бог знает, как это скажется на его состоянии. Он, как обычно бесшумно пробирается в палату, видит спящее лицо Тэ и понимает, что что-то сильно не так. Пугается, и проверяет датчики, уровень кислорода и пульс. Нет, дело не в Киме. Дело в Джуне. Он больше не чувствует себя распятым и уничтоженным. Больше не скручивается в судорогах от чувства вины. Он чувствует боль, досаду, желание спасти Тэ — он ощущает себя живым, но без этого гадостного чувства своей никчемности. Он нужный. Они справятся. И это Ким Сокджину удалось выгнать всех демонов Джуна из его головы, просто появившись в жизни своего Альфы. — Мелкий. Я еще не уверен, но вроде бы у нас хорошие новости. И Мин просил передать, что если ты надумаешь помереть, он непременно найдет тебя в загробном мире, надает по шее и воскресит. Понял? Тэхен понимает. ВЕРХНИЙ МИР. ПОЛТОРА ГОДА НАЗАД. — Нам надо поговорить. Давно надо было, — повторяет Юнги. Мелкий кивает и наблюдает, как старший встает и идет к бару у дальней стены, который теперь скрывает елка и звенит там стеклом. Потом возвращается с двумя стаканами, полными виски и льда. Ким вдруг с удивлением понимает, что хен впервые предлагает ему с ним выпить. Не то чтобы Юнги запрещал тонсену пить при нем, ничего такого, просто не случалось и все. Юнги протягивает Тэхену стакан. И видит перед собой совершено другого Ким Тэхена, совсем не того, которого наблюдал спящим еще этим утром, на этом самом диване. — Я все время опаздываю Тэ, меня что, кто-то проклял? — у хена вдруг такой дрожащий голос, что Ким одним движением выдает себя с потрохами. Держа нетронутый бокал в одной руке он, на одних рефлексах хватает полу своей пижамы и стыдливо дергает ее вниз, прикрывая пах. И это даже очевиднее неоновой надписи на лбу, если б таковая была. — Умоляю, расскажи мне, что с тобой происходит, Тэхени, — шепчет Мин испуганно и тихо. Господи. А Ким думает, что его хен такой добрый, умный, смелый. Юнги лучший, Юнги дал ему все, а кто он такой? Тэхен в этот миг чувствует себя особенно грязным и мерзким. Эти чужие рты словно и не исчезали из его памяти, он и сейчас физически чувствует, как они мусолят его тело, и это так гадко, так низко, что хочется умереть. Тэ выпивает одним глотком весь виски, и запихивает себе за щеку кусок льда. Хрустит им, едва не ломая зубы, чувствует, как алкоголь прожигает ему пищевод. Сползает с дивана на пол и закрывает лицо руками. Юнги продолжает уговаривать, он сам едва не в слезах от такого Тэхена и тоже садится на пол. Мелкий не выдерживает и рассказывает. Рассказывает в подробностях и мельчайших своих ощущениях и про У Бина, и про сегодняшний несостоявшийся секс с девушкой, и про ссору с Чонгуком. Мина коробит и едва не мутит от такого потока откровенностей, но параллельно он счастлив, что Тэхена прорвало, и что перед этим он не натворил глупостей. Он даже не ревнует — он слишком сочувствует Тэ… Хороший он хен, нечего сказать… чуть не допустил самого худшего… Юнги дожидается, когда тонсен заканчивает самобичевание и спрашивает: — Это все? Ты точно все мне рассказал, Тэ? — А разве этого мало? Я… Я теперь кажусь себе самым грязным существом на этом свете. Я вообще сидеть на твоем полу рядом с тобой не достоин, не то что говорить! Мне никогда от этого не отмыться, никогда, я все еще пахну этой грязью, она словно впиталась в мою кожу навсегда, — мелкий тяжело дышит, рыдания еще клокочут где-то в груди, но слезы уже кончились. — Я люблю тебя, Тэхени, — Юнги предельно четко выговаривает каждое слово, словно ставит печать на каждый произнесенный им звук. Тэ тут же затихает, медленно поворачивается к хену, и сейчас не очень понимает, что он только что услышал. А Мин Юнги продолжает: — Я люблю тебя давно, всю жизнь наверное. И я считаю, что ты самое прекрасное, чистое и невероятное существо на свете. По-моему, ты даже не человек. Ты что-то, гораздо совершеннее и лучше людей. Слишком прекрасный для этого мира. Ты был таким всегда. Лучше меня, лучше Намджуна, лучше всех нас… Я люблю тебя с самого детства, но думал, это просто привязанность, как к милому ребенку. А когда ты снова появился в моем… в нашем доме, я понял, что все это, что я чувствовал к тебе, никуда не ушло. Моя любовь ждала, когда ты вырастешь. Поэтому я никогда ни на кого не смотрел. Не потому, что так сильно занят. А потому, что в этом мире есть ты, Тэхени… Жаль, что я не смог уберечь тебя от плохого. Я пытался, но видимо, этого было недостаточно, — и хен опрокидывает в себя свой виски и тоже хрустит льдом, словно ставя точку в своем монологе. В гостиной наступает звенящая, потрясенная какая-то тишина, как после грозы. Только елка продолжает нелепо мигать огоньками, но все забыли про Рождество. И вот она, истина. Делайте с ней, что хотите. И Юнги сделал. Он встал и пошел к себе, он даже сейчас, сука, остается тактичным до одури. Уходит, чтобы дать мелкому возможность обдумать его слова. Правда, он успел сделать всего пару шагов. Тэхен кинулся за ним, остановил, смешно замешкавшись, повернул к себе лицом. А потом нерешительно обнял и притянул к себе. Посмотрел в бездны миновых глаз и попросил: — Поцелуй меня, Мин Юнги. И тот замирает ровно на вдох, а потом обрушивается на младшего со всей своей нерастраченной страстью и нежностью, которую копил веками только для Тэ. Он прерывает поцелуй на пороге своей спальни только чтобы спросить: — О чем ты сейчас думаешь? Кого ты видишь? — Ты… Тебя… Мин обнуляет всю память Тэхена почти мгновенно, он везде. На его коже, в его мыслях и в его дыхании. ---------------------------------------------------------------------- 1.Гепарин — антикоагулянт прямого действия. Вещество, препятствующее свертыванию крови. Реально существует. 2. Блокаторы. В злобной AU Омегаверса, Омеги не имеющие своей пары (Альфы) пользуются блокаторами собственного запаха и прочих процессов своего организма, чтоб не привлекать внимания чужих Альф и не подвергать себя опасности. 3. Альфы и Омеги. AU Омегаверса похожа на жизнь в волчьей стае. Запахи, гон, течка и прочее. В моем фф Альфы и Омеги исчезающее явление, в основном тут классические (и не очень), пары. В хардкорной же версии Омегаверса женщин нет вообще, их роль играют Омеги.