Проклятье синдрома отличницы

Лиля выбежала во двор и с наслаждением вдохнула запах весны. У каждого времени года есть свой запах, единственный и неповторимый. Трудно сказать, можно ли выделить, какой из них лучше, но Лиля пожалела, что так долго за всей этой подготовкой к экзаменам не позволяла себе прислушаться к аромату весны. Весна пахнет новой жизнью, ветром перемен и приключениями, ждущими за поворотом. Сережа ждал ее на скамейке, но когда увидел, поспешно вскочил, точно она была королева, а он – подданный, который не имеет права сидеть в присутствии монаршей особы. Он смотрел на нее, как на чудо, и, казалось, готов был вращаться вокруг нее, словно Земля вокруг Солнца, но, положа руку на сердце, Лилю это скорее пугало, чем радовало. Как-то странно начинаешь себя чувствовать, если становишься смыслом чьего-то существования. Как будто непомерная тяжесть необходимости соответствовать чужим ожиданиям падает тебе на плечи и придавливает их к земле. И это явно не то, что могут вынести хрупкие девичьи плечи. Тем более, Лиля и так брала на себя уж очень много ответственности. Кстати сказать, хвалили Лилю редко. Она считалась по умолчанию образцовой ученицей, дочерью, сестрой, подругой, но эти клише скорее давили, чем радовали, скорее налагали обязательства, чем поднимали самооценку. К тому же статус «идеальной дочери и сестры» вызывал лишь зависть Маргаритки, а статус «идеальной подруги» делал ее постоянно ответственной за все, что происходит с Сережей, даже если она и не могла на это никак повлиять. А проблем у него было выше крыши – неблагополучная семья, травля одноклассников, вот только эти проблемы лежали вне зоны Лилиной ответственности. Кстати сказать, между Маргариткой и Сережей сразу появилась устойчивая неприязнь – еще с того времени, как Лиля пошла в первый класс и подружилась с Сережей. Сестра и друг постоянно перетягивали на себя Лилино внимание, а друг другу подстраивали мелкие пакости. Но иногда Лиле казалось, что Маргаритка и Сережа очень похожи между собой – в своем стремлении контролировать ее, Лилю, и самоутверждаться за ее счет. Они оба были обидчивыми, неуживчивыми, язвительными, ревнивыми и завистливыми, как сейчас говорят, очень токсичными людьми – но при этом оба были одинаково дороги Лиле, она делала скидку на то, что им пришлось многое пережить, и великодушно прощала и сестру, и друга, сколько бы боли они ей ни причинили. - Как у тебя дома дела? – осторожно спросила Лиля, садясь на лавочку вместе с Сережей. В последнее время она могла общаться с ним только так – осторожно, чувствуя, будто идет по минному полю. Никогда нельзя было угадать, в какой момент он взорвется и восхищение в его глазах уступит место неведомому выражению, которого Лиля боялась, а когда вспышка беспричинного гнева, ревности и подозрительности сменится не менее пылкими извинениями и уверениями в том, что ради нее он на все пойдет. Лиля всякий раз еле сдерживалась, чтобы не озвучить фразу, которая давно уже просилась на язык: «Будь человеком, мне этого достаточно!» Но, несмотря ни на что, она не могла не переживать за своего друга. Лиля не знала, стоит ли спрашивать о его ситуации в семье, но и проигнорировать свое беспокойство не могла. – Они уже не ругаются? - Еще как ругаются, - недовольно ответил Сережа. Худенький, бледный, черноволосый, он чем-то напоминал встрепанного вороненка – только не белого, но все равно заклеванного. Он хотел быть с Лилей сильным и крутым, не хотел показывать своей слабости – хотя изначально они были лучшими друзьями, и могли рассказать друг другу о себе все, но то было детство, а теперь ему пришлось горько пожалеть о том, что Лиля видела его слабым. И за это он иногда вымещал на ней зло, как часто делают мальчишки, пытаясь скрыть тот факт, что у них тоже есть сердце. Прежде чем Лиля успела что-то ответить и рассказать, как у нее дела – впрочем, справедливости ради стоит отметить, что вопрос о Лилиных делах давным-давно уже вышел из употребления, чаще всего они обсуждали дела и проблемы Сережи – из-за их спин раздался грубый окрик: - Эй, Серый, чего ты там сидишь, иди к нам! - Иди, тебя зовут, - вздохнула Лиля, безуспешно пытаясь скрыть неприязнь к этим Сережиным «друзьям». Но скрывать неприязнь у нее никогда толком не получалось – Лиля была очень честным и прямолинейным человеком. Сережа, однако, не торопился уйти. - Почему ты их не любишь? – тихо спросил он, пытливо заглядывая в лицо Лиле. - А за что мне их любить? – Лиля обернулась и устало посмотрела на него. – Сами они как волки серые. Злые, агрессивные, уже сейчас на бандитов похожи. Ведут себя так, будто им все позволено и все должны. Слабых обижают, особенно девочек. - Будто твой Дэн слабых не обижает, - теперь на Сережином лице появилась так нелюбимая Лилей злая гримаса. Кривая насмешливая улыбка исказила его лицо, вполне могущее быть симпатичным, если бы на нем чаще появлялось доброе выражение. - Он не мой, - отрезала Лиля. – И девочек он уж точно не обижает. Дэном звали главного школьного хулигана, который был знаменит тем, что постоянно, но безуспешно ухаживал за Лилей, а еще терпеть не мог Сережу и при каждой встрече мальчишки нещадно друг друга лупили. На самом деле его звали не Дэн, а Даниил, но так как он был фанатом американских боевиков, то переделал свое имя на соответствующий лад. По мнению Лили, у Дэна в голове не было ничего, кроме футбольных мячей и тех же самых боевиков. И когда однажды Дэн спросил веского Лилиного мнения, можно ли головой забить мяч, Лиля ответила: «Почему нет, если голова пустая». Впрочем, потом она посмотрела пару любимых Дэном фильмов, и не могла не признать, что в «Человеке-пауке», «Людях Икс» и иже с ними есть глубокий смысл – и он вовсе не про жестокость, а про силу воли, победу над страхом и защиту слабых. Оставалось загадкой, как человек, который любит такие фильмы, по жизни просто дерется и ничего больше не делает. Весь педсовет из-за него держался за голову. Но девочек Дэн и правда никогда не обижал. - Ты уже забыла, как он меня лупил вместе со своими дружками? – недобро усмехнулся Сережка. – Короткая же у тебя память, Лиль. - Я его не оправдываю, - Лиля покачала головой. – Но если ты причисляешь себя к слабым, а сам бьешь исподтишка – это не делает тебе чести. Она знала, о чем говорила. Сережка хоть и был типичным школьным изгоем, но запросто мог отплатить врагу той же монетой, используя какой-нибудь коварный удар в спину. Да и не таким уж изгоем он был – все ж таки компанию себе нашел. - А твои друзья? Они даже девочку ударить могут, по-твоему, это нормально? – нет, Лиля категорически не могла молчать, особенно когда дело касалось ее принципов. Никуда не годится, что в наше время все стало наоборот – именно ей, Лиле, чаще всего приходилось защищать Сережу от его обидчиков, и оценено это, конечно, не было – напротив, он срывался на ней же. Порой Лиле казалось, что осталось девушкам только одно – надеть доспехи, сесть на белого коня, взять меч в руки и сражаться на дуэли за честь своих друзей-мальчиков – только не факт, что и это будет оценено по достоинству. Была бы она, эта честь… - Серый, ну где ты там застрял? – позвали «друзья», и Сережка, не удостоив Лилю даже взглядом, не то что ответом, перемахнул через изгородь и отправился к ним.