***
Когда уехали юные англичанки и сопровождавшие их Атос с Раулем, а Анри поехал развеяться верхом, Анна-Женевьева зашла в кабинет Арамиса. Тот что-то дописывал, а перед ним стоял Сезар, уже держащий в руках стопку писем на серебрянном подносе. — Извини, Рене, я не хотела тебе мешать, — она уже хотела было выйти, как ее остановил голос Арамиса. — Ты не мешаешь мне. Не уходи. Я скоро закончу. Поскольку Сезар все знал про них, притворяться больше не было необходимости. Анна-Женевьева села на диванчик и стала наблюдать за Рене, пока тот заканчивал письмо. Глубокие продольные морщины на лбу, седина… И при этом прежняя гордая осанка, спокойствие, уверенность в каждом движении. — Ну, вот, — Арамис сложил листок и запечатал его в конверт. — Это все на этот час, Сезар. Отправьте корреспонденцию и до ужина можете быть свободны. Сезар поклонился ему и герцогине и покинул кабинет. Услышав, как в коридоре он строго говорит кому-то из слуг, что монсеньор очень занят и запретил его беспокоить, Арамис и Анна-Женевьева, не сдержавшись, тихо рассмеялись, словно заговорщики. Арамис встал и подошел к Анне-Женевьеве, присел рядом. — Все-таки, Сезар молодец. Он и сам бы мог с успехом быть дипломатом, — улыбнулась Анна-Женевьева, опуская голову на грудь Арамиса. — Я решил взять его с собой в Мадрид, когда завершу здесь дела. — Мне так не хочется, чтобы ты уезжал. Несмотря ни на что, эти дни, проведенные с тобой, самые счастливые для меня за последние годы. — И для меня тоже, дорогая, — он поцеловал ее волосы, крепко обняв. — Дорогая моя… Кто знает, может… — он замялся на мгновение, — может, мы больше и не увидимся… — она подняла голову и испуганно и непонимающе посмотрела на него. — Время берет свое, с каждым годом мне все тяжелее даются поездки во Францию. Не знаю, сколько еще я проживу… Как же ему нелегко было говорить эти слова! Она снова опустила голову на его грудь, чтобы он не увидел проступившие в ее глазах слезы. Он обнял ее. Грусть, светлая грусть, завладела их сердцами. — Я всегда буду любить тебя… — тихо сказала она, поднимая голову и нежно целуя его губы. — И даже когда ты уйдешь от меня… — слова давались ей с трудом, но он не прерывал ее. — Когда тебя больше не будет со мной на этой земле… моя душа и моя любовь уйдут с тобой. И мы все равно будем вместе… пока однажды… не встретимся снова… уже там… Они оба прекрасно понимали, что именно ему предстоит первым уйти из этой жизни за ту черту, откуда не возвращаются. — Сына береги, — снимая губами слезы в ее глазах, прошептал он. Она обвила руками его шею. Они целовались, чувствуя соленый вкус на губах. А потом долго сидели, просто обнявшись. Вернувшийся с прогулки Анри, подойдя к кабинету, уже хотел было постучаться и войти, но рука его замерла у самой двери. Он интуитивно почувствовал, что не стоит сейчас беспокоить монсеньора и матушку…***
Последующие несколько дней прошли в делах и заботах. Все поручения королевы-матери были выполнены. И чем ближе близился день отъезда из Парижа, тем грустнее была Анна-Женевьева. Да, Рене обещал отвезти ее и Анри в имение и даже провести там несколькоо дней, но ее все равно не покидало ощущение, что это их последняя встреча. Попыток покушения больше не было, да и Сезар с Хуаном все время были начеку. У Рауля и Мэри все складывалось настолько серьезно, что Атос пригласил девушку в Бражелон провести остаток лета. Мэри согласилась, тем более, что Адель так же получила приглашение… в поместье де Лонгвилей. — Сезар, распорядись проверить дорожную карету и лошадей, пока мы еще в Париже. Не хотелось бы потом неприятных сюрпризов в дороге, — Арамис заканчивал дела. Последние письма, распоряжения. Потом два-три дня отдыха, никаких дел, и… Прощай, Франция. Здравствуй, Испания. — Распоряжусь сегодня же, монсеньор, — Сезар принял из рук Арамиса последнее письмо. — Это все, Ваша Светлость? — Да, ступай. Сезар поклонился и пошел к двери. — Сезар… — остановил Арамис секретаря уже в дверях. — В своей комнате ты найдешь новый сундук. Это мой подарок тебе. Будет, куда вещи складывать, — он лукаво улыбнулся Сезару. Тот, привыкший спокойно реагировать на любые события, впервые за время служения Генералу Ордена переспросил: — Сундук? Монсеньор… Не хотите ли Вы сказать, что я… — Ты едешь со мной в Мадрид. Или ты против? — Что Вы, монсеньор! Это… такая честь для меня! — Сезар вернулся, опустился на колено перед Арамисом и преданно прикоснулся к руке с перстнем. — Я клянусь Вашей Светлости, что оправдаю Ваше доверие. — Ты уже неоднократно это доказывал своей верной службой, Сезар. Я благодарен тебе за преданность и надежность. Ступай. И прикажи приготовить карету. Мне надо съездить по одному личному делу к господину Фляруже, ювелиру. — Карета будет готова через полчаса, монсеньор. Я поеду с Вами. — Сезар, попыток покушения больше не было, — улыбнулся Арамис. — Это затишье мне как раз и не нравится. Нужно быть начеку. Я поеду с Вами. — Хорошо же. Ступай. Едва за Сезаром закрылась дверь, как Арамис откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Улыбнулся. Этот визит к ювелиру… Он заказал для Анны-Женевьевы подарок, то, что будет напоминать ей о нем. Идея была его, и ювелир, выслушивая пожелания богатого господина, со знанием дела удовлетворенно кивал, пока Арамис рассказывал ему, что именно он хочет. И вот сегодня можно уже забрать заказ. Надо переодеться, пока Сезар готовит карету.***
Тем временем Сезар вошел в конюшни. Там не было никого, кроме Маркуса, помощника Хуана. — Маркус, а где Хуан? — День добрый, Сезар. Хуан проверяет посты охраны. Ночью собаки почему-то лаяли на восточной стороне. Утром проверили, но ничего подозрительного так и не нашли. — Все равно надо быть внимательнее. Расслабляться нельзя. — Ты прав. А ты что в конюшни-то пришел? — Монсеньор велел приготовить карету. Едет по делу в город. — Его Светлость скоро вернется в Мадрид. И снова… тихая размеренная жизнь пустого особняка… — Кому как, Маркус. Я еду с монсеньором. Он берет меня с собой. Маркус присвистнул: — Вот это да… А ведь это повышение, Сезар! Быть приближенным к Генералу Ордена — это большая честь. — Я сам не ожидал. Для меня это и есть честь — служить монсеньору, где бы он ни был, помогать ему и оберегать его. — У тебя это здорово получается! Вон как раскусил яд в отваре. — Я сразу понял, что угрозы покушения — не шутка. — Конечно! Стал бы Иларио такими вещами шутить! — Да, Иларио не… — и Сезар замер на полуслове. Стоп! Кроме него, Хуана и самого монсеньора никто не знал, что предупреждение о покушении было в письме, написанном Иларио. Никто, кроме… Он пристально посмотрел на Маркуса. — Ты? — Черт, сорвалось… — Маркус, замешкавшись на мгновение, быстро взял себя в руки. — Но может, даже и к лучшему. Извини, Сезар, но ты слишком много знаешь. В руках Маркуса что-то сверкнуло. Сезар не успел ничего понять, как наступила темнота.***
Когда Арамис вышел из особняка, возле входа его уже ждала карета. Маркус услужливо приоткрыл дверцу. — Добрый день, монсеньор. — Добрый день, Маркус. А где же Сезар? — Охрана нашла что-то подозрительное на восточной стороне. Хуан и Сезар решили лично все проверить. Надеюсь, монсеньор не будет гневаться, что Сезар пошел туда, не предупредив Вас? Он очень переживает за безопасность Вашей Светлости. Арамис внимательно посмотрел на Маркуса. — Нет, конечно, — наконец, сказал, не отводя взгляда от Маркуса. — Позвольте мне, монсеньор, сопровождать Вас. — Хорошо, Маркус. Поедем, — и Арамис сел в карету. Маркус, еле заметно усмехнувшись, сел следом, захлопнул дверцу и дал кучеру знак трогать.***
Анри возвращался с прогулки. Он заводил подаренного ему монсеньором арабского скакуна в конюшни, когда тот вдруг занервничал, стал перебирать точеными ногами и вырываться из рук Анри. — Цезарь, да что с тобой?! — Анри привычными уверенными движениями пытался успокоить коня, но тот словно взбесился. — Что случилось? — на шум в конюшни вошел Хуан. — Понятия не имею. Все было нормально, но стоило мне завести его в конюшни, как… — Анри с трудом сдерживал мощного скакуна. В какой-то момент Цезарь дернулся так, что Анри не удержал поводья. Конь вырвался и, подбрасывая крупом, поскакал в дальний угол конюшни. — Анри, заходите слева, а я зайду справа! — Хуан бросился за конем. — И аккуратнее, чтобы он вас копытами по голове не ударил! Анри побежал по проходу, следуя указанию Хуана, но когда добежал до угла, то увидел спокойно стоявшего коня, а на полу у его ног… — О, Боже! Хуан, скорее сюда! — Что слу… — и Хуан замер на полуслове. На полу лицом вниз лежал Сезар. Хуан бросился к Сезару и аккуратно перевернул его на спину. Руки прикоснулись к чему-то теплому и липкому. Опустив глаза, Хуан увидел кровь на камзоле слуги герцога. И хотя он привык ко всему, руки дрожали, когда он стал проверять — жив ли Сезар. — Жив… — Хуан выдохнул с облегчением. Конечно, рана серьезная, но уже то, что Сезар не умер сразу, давало надежду. В этот момент раненый застонал и приоткрыл глаза. — Сезар… Слышишь меня? Кто тебя так? — Хуан осторожно приподнял его голову и положил себе на колени. Анри присел рядом на корточки. Сезар что-то тихо простонал. — Что? Что ты сказал? — Хуан наклонился к самому лицу Сезара. Анри подвинулся еще ближе. — Монсеньор… Маркус… он… его… убить… — еле слышно прошептал Сезар. Хуан ошеломленно посмотрел на него. — Ты хочешь сказать, что это Маркус покушался на монсеньора?! Сезар моргнул, кивнуть у него не было сил. — И это Маркус ранил тебя? Сезар снова моргнул. Анри вдруг резко поднялся и вскочил в седло. — Анри, куда вы? Что вы задумали? — Я видел, как Маркус садился в карету с монсеньором! Я их видел, когда возвращался с прогулки! Я быстро их догоню! Земля еще влажная после ночного дождя, колея от кареты четкая. Я их найду! — Анри, это слишком опасно! Вам нельзя одному! — Надо спешить, ждать некогда! Позаботьтесь о Сезаре! А я за каретой! — и Анри пришпорил коня. Цезарь стремительным галопом вылетел из конюшен.***
Карета медленно двигалась в сторону Парижа. Дорога шла через небольшой лесок. Арамис сидел, прикрыв глаза, и о чем-то думал, Маркус периодически поглядывал в окно. — Выжидаете удобный момент, не так ли, Маркус? — спросил Арамис, открывая глаза, и пристально посмотрел на охранника. Тот спокойно выдержал этот пронизывающий насквозь взгляд. — Сколько вам заплатили, Маркус? — Достаточно. Значит, Вы догадались… — Маркус восхищенно хмыкнул. — Еще на вилле, когда мы стояли у кареты, — Арамис был спокоен, хотя прекрасно видел, что под камзолом у Маркуса как минимум два кинжала и пистолет. — Что ж Вы сели со мной в карету, если догадались? — Я не мог допустить, чтобы вы начали стрельбу на вилле и зацепили бы ненароком кого-нибудь. Что вы сделали с Сезаром? — Я не хотел причинять ему вреда. Он просто оказался не в том месте не в то время. Арамис на мгновение вновь прикрыл глаза. Мысль о том, что Сезар мертв, отозвалась болью в его сердце. В очередной раз выглянув в окно, Маркус стукнул по стенке кареты, и та остановилась. — Я так полагаю, Маркус, что вы решили убить меня в лесу и все повернуть так, словно на карету напали разбойники, — Арамис оставался спокоен, ни один мускул на его лице не дрогнул. — Конечно же, вы защищали меня и даже были ранены. Интересно, а кучер, которого вы подкупили, в курсе, что вы не намерены оставлять свидетелей? — Вы слишком умны, монсеньор, — усмехнулся Маркус. — Это опасно для жизни. Какое-то время они продолжали сидеть, молча смотря друг другу в глаза. — Выходите, — наконец ледяным тоном сказал Маркус, вытаскивая из–за пояса пистолет. Сопротивляться было глупо. «На все воля твоя, Господи…» — подумал Арамис, выходя из кареты. По привычке оглянувшись, он понял, что они остановились на какой-то узкой лесной дороге вдалеке от основной. Место Маркус выбрал очень удачное. Даже если кто-то будет проезжать по основной дороге, то выстрела не услышат. За спиной послышались шаги. — Монсеньор, мне бы не хотелось стрелять в спину. — Предпочитаете видеть глаза того, кого убиваете? — Арамис повернулся к Маркусу. Тот смотрел на него и не мог понять, как этот человек может быть таким спокойным. Вообще Генерал даже нравился Маркусу. Было в нем что-то такое… Сила, уверенность, мощный внутренний стержень. Но… как он уже недавно сказал Сезару — слишком много знает. Арамис смотрел на Маркуса, как тот взводит ствол пистолета, но страха не было. Он уже столько раз за свою жизнь смотрел смерти в глаза, что знал — когда это все-таки случится, страшно не будет. Не всем в своей жизни он гордился, было и такое, о чем вспоминать не хотелось. Но если бы у него был шанс прожить жизнь заново, он бы все оставил как есть — все ошибки и победы, грусть и радость, потери и приобретения. Нет, он ни о чем не жалел сейчас… Хотя об одном он все же жалел, смотря своему убийце в глаза. Лишь об одном — что он не увидит больше Анну-Женевьеву и Анри. Анри… Его сын, его гордость, его… Арамис посмотрел поверх плеча Маркуса и… улыбнулся. Эта улыбка сбила с толку уже готового нажать на курок Маркуса. Он удивленно посмотрел на Генерала Ордена. В ту же секунду раздался выстрел, и плечо Маркуса обожгло огнем. Закричав от боли, он схватился за плечо и выронил пистолет. Арамис быстро нагнулся и поднял его. Скрипя зубами от раздирающей плечо боли, Маркус обернулся. — Монсеньор, как вы? — Анри подбежал к Арамису. — Все в порядке, мальчик мой, — Арамис улыбнулся. Его сын, его спаситель. Анри порывисто обнял Арамиса. Он все еще тяжело дышал, не в силах сбросить напряжение, державшее его всю дорогу, пока он мчался, моля Бога об одном — успеть, и не отпускавшее те несколько секунд, показавшихся ему вечностью, пока он целился в плечо Маркуса. Было далеко, а промахнуться он не имел права. Надо было ранить. Убивать, тем более стреляя в спину, человека, каким бы мерзавцем он ни был, Анри не хотел. Арамис обнял сына и ободряюще похлопал по спине. В стороне послышался хруст веток. Повернувшись на звук, они увидели, как кучер убегает, то и дело испуганно оглядываясь. Анри вопросительно посмотрел на Арамиса. — Бог с ним. Пусть идет на все четыре стороны, — улыбнулся тот. — Ах ты, щенок… — раздалось за спиной Анри. Маркус стоял в паре шагов от них, держа в здоровой руке кинжал. Из раненого плеча на траву тяжело стекали темные капли крови. Казалось, мир вокруг замер. То, что произошло потом, случилось за несколько секунд, но Арамису и Анри они показались вечностью. Маркус поднял руку с кинжалом. Арамис шагнул вперед, прикрывая собой Анри. Тот толкнул Арамиса на землю и упал, закрывая его собой, за долю секунды до того, как Маркус метнул кинжал. Метнул и… тут же сам содрогнулся, замер на мгновение и рухнул рядом с ними. Повернув голову в его сторону, Анри увидел в спине Маркуса кинжал. — Собаке — собачья смерть. Анри поднял голову. Хуан подошел к Маркусу, вытащил кинжал и с нескрываемым отвращением перевернул того ногой на спину. Впрочем, и без этого все было ясно. После такого попадания не выживают. Анри помог Арамису подняться. Хуан подошел к Генералу и, преклонив колено, протянул ему свои шпагу и кинжал. — Монсеньор. Я готов ответить и понести наказание. Я приму любое ваше решение. Я готов даже умереть. Потому что сам никогда себе не… — Хуан, — Арамис прервал его, поднял и вернул ему оружие, — вы ни в чем не виноваты, и я ни в чем вас не виню. — Змея была среди нас. Он был моим помощником! Я доверял ему все и даже не заподозрил, что он… — Хуан покачал головой. — Вы меня не вините, но я, я сам не смогу себя за это простить. — Хуан, вы один из самых преданных мне людей. Вы не Господь и не можете все знать. Я так же, как и вы, не увидел сразу в Маркусе предателя. — Если бы Анри не успел, если бы я не успел… Я бы сам себе не позволил жить дальше! Я бы не смог жить, зная, что повинен в вашей смерти. — Хуан, все закончилось благополучно, потому что Господь все видит и решает по справедливости. Вот только Сезар… — Арамис помрачнел. — Он был до конца предан мне и поплатился за это. — Монсеньор, но Сезар жив! — Арамис поднял глаза на Хуана, и грусть тут же сменилась радостью. — Маркус тяжело ранил его. Он потерял много крови, но выживет. Я передал его на руки прислуге и помчался за Анри. Думаю, лекаря уже вызвали. Сезар — молодец! Он выкарабкается. Арамис улыбнулся: — Спасибо тебе, Господи… Мне бы его очень не хватало. Через несколько минут они покинули дорогу. Арамис снова сел в карету, Хуан на место кучера, а Анри вел его коня на поводу. Тело Маркуса взяли с собой, перекинув через круп одной из лошадей. — Даже грешник имеет право быть похороненным по-человечески. Маркус, по сути, несчастный человек. Он продал свою душу за деньги и поплатился за это. Думаю, он сейчас по дороге в чистилище и уже не раз пожалел об этом, — сказал Арамис Хуану в ответ на немое удивление своего начальника охраны. Надо было поспешить на виллу. За заказом к ювелиру он съездит завтра. Надо позаботиться о Сезаре и успокоить Анну-Женевьеву. Наверняка она уже все знает и сходит с ума от волнения…***
Анна-Женевьева сидела за небольшим столиком у окна в гостиной и время от времени бросала тревожные взгляды в сторону двери одной из комнат. Именно за этой дверью полчаса назад скрылся лекарь, за которым срочно послали в Париж. Анна до сих пор с содроганием вспоминала, как спустилась в гостиную и увидела Хуана, на руках вносящего бесчувственного Сезара. На мгновение ей даже показалось, что тот мертв. Хуан положил его на диван. Анна-Женевьева подбежала к ним и увидела, что грудь Сезара медленно, но ровно поднимается, а из приоткрытого рта периодически вырываются стоны. Хуан попросил ее немедленно послать за лекарем и, прежде чем она успела спросить, что же произошло, выбежал из дома. В окно она увидел, как он бешеным галопом гнал коня в сторону леса. Что-то случилось. Она четко и ясно это поняла. Что-то случилось с Рене… Страх охватил ее душу. К тому же она нигде не могла найти Анри. Кто-то из слуг вспомнил, что видел Анри, входящим в конюшни, потом туда вошел Хуан. Больше слуга ничего не мог сказать, но и этого было достаточно, чтобы Анна-Женевьева поняла — Рене в беде, и Анри с Хуаном знают об этом. И Сезар пострадал из-за этого же. Она знала, как Сезар предан Рене. Значит, его просто убрали с дороги, чтобы не мешал. Покушение… Первая попытка была неудачной. Господи, не зря ее не покидало предчувствие, что это не конец тревогам! — Ваша Светлость… — из раздумий ее вывел голос служанки. — Да? — вздрогнув от неожиданности, повернулась она к девушке. — Господин лекарь закончил. Он сейчас помоет руки и выйдет к Вам. — Спасибо. Как Сезар? — Он жив. И господин лекарь сказал, что все должно обойтись. — Хорошо. Иди, — она махнула рукой служанке, но когда та уже почти скрылась в коридоре, остановила ее. — Погоди. Скажи, кого еще, кроме Хуана, Анри и монсеньора нет в доме? — Кучера, что повез монсеньора в Париж, и Маркуса. — Маркуса? Помощника Хуана? — Да, мадам. Я чистила серебро к обеду и видела в окно кухни, как Маркус садился с хозяином в карету. Анна-Женевьева задумалась. Не может быть… Неужели? — Будут ли еще какие распоряжения, Ваша Светлость? — уточнила служанка. — Нет, ты можешь идти. Девушка ушла, а Анна-Женевьева, откинувшись на спинку кресла, пыталась успокоить рвущееся из груди сердце. Но все было безуспешно, потому что она, кажется, поняла, что случилось. — Мадам, — лекарь подошел и поклонившись, встал у кресла. — Как он? Как Сезар? — Анна переключила внимание на врача. — Рана достаточно серьезная, он потерял много крови. Но он молод и крепок, должен выкарабкаться. Я промыл рану, заложил мазь и перевязал. Сейчас он спит. Вечером я приеду снова посмотреть и сделать перевязку. Если вдруг он проснется, ему нельзя двигаться. — Хорошо, мы позаботимся об этом. — Покой, покой и еще раз покой. — Скажите, — Анну-Женевьеву осенила нехорошая мысль, — как давно его ранили? — Учитывая, что я приехал через полчаса после того, как его принесли в дом, и принимая во внимание характер раны, я бы сказал, что его ранили не более полутора часов назад. Полтора часа! За это время Рене уже могли… Господи, если ты есть! Не допусти… В этот момент на улице послышался конский топот. Анна-Женевьева вскочила и вдруг почувствовала, что ноги ее не слушаются. Она стояла, не в силах сделать ни шага к двери. Туда, где несколько сантиметров дерева пока еще скрывали ответ на страшный вопрос — жив или… Про «или» даже думать не хотелось. Когда раздался звук открываемой двери, она не выдержала и зажмурилась. И так и стояла, держась рукой о край стола, пока ее плеч не коснулись теплые руки. Она открыла глаза. Он смотрел на нее и улыбался. Это было последнее, что она увидела, прежде чем комната поплыла перед глазами…***
Что-то холодное и влажное коснулось лба. Откуда-то издалека доносились голоса, разобрать слов она не могла. Резкий запах нюхательной смеси ударил в нос. Она закашлялась. — Матушка! — испуганный голос Анри послышался совсем близко. Анна повернула голову. Сын сидел на кровати справа от нее, держал ее руку в своей, в глазах плескался испуг. — Я в порядке. Кажется… Что со мной было? — Вы упали в обморок, мадам, — лекарь закрыл склянку с нюхательной смесью и убрал в свой чемоданчик. — И сейчас вам надо какое-то время полежать. — Рене. Где он? — она осмотрела комнату и не увидела Арамиса. Неужели ей почудилось, что он держал ее за плечи и улыбался ей? — Матушка, монсеньор пошел к Сезару. Он сам принес вас сюда, никому не доверил. Но господин лекарь выгнал его, сказав, что слишком многолюдно в комнате. И он пошел к Сезару, — Анри немного успокоился. — Анри, что случилось? — она пристально посмотрела на сына, тот замялся. — Анри! На Рене снова покушались? Маркус? — Да. Он увез его в лес и хотел убить. Мы с Хуаном вовремя успели. Еще бы пару минут и… Анна-Женевьева почувствовала, как глаза снова застилает пелена. Но теперь это был не обморок. Господи, она уже не помнила, когда последний раз плакала, и вот слезы сами собой катились по щекам. — Матушка… — Анри нагнулся к ней и платком стал аккуратно промокать слезы, — успокойтесь. Все позади, все закончилось. Монсеньор жив! А Маркус… Благодаря Хуану он уже никому никогда не причинит зла. Она честно пыталась взять себя в руки, но ее начала бить мелкая дрожь, слезы перешли в рыдания. Она не увидела, а скорее почувствовала, как в комнату вошел кто-то еще, быстро подошел к кровати, сел на край, поднял ее и прижал к себе, обнимая и поглаживая по голове. Эти прикосновения, уверенные и нежные одновременно, были хорошо знакомы ей. Постепенно она стала успокаиваться, рыдания затихли. — Спасибо вам, господин Ваден. Дальше я справлюсь сам. Вы к нам заедете вечером посмотреть Сезара? — знакомый, любимый голос. — Да, конечно, Ваша Светлость, — ответил лекарь, послышались его медленные шаги, скрипнула дверь и наступила тишина. Она подняла голову. — Ну, что ты, успокойся… — Арамис ласково провел рукой по ее лицу, вытирая еще не успевшие высохнуть слезы. — Все закончилось. Все позади. — Рене, если бы с тобой что-нибудь случилось… Я бы… — Ч-ч-ч…. — он прикоснулся рукой к ее губам. — Простите, — осторожно кашлянул Анри. — Я, пожалуй, пойду. Вам хочется побыть наедине. Я понимаю… — Анри, сын мой… — Анна-Женевьева остановила уже порывавшегося встать сына. — Матушка, — Анри улыбнулся. — Я понял, что вы… и монсеньор… Я ни в чем вас не упрекаю. Простите мне мою дерзость, но я догадался… — Анри, — Арамис улыбнулся ему. — Да, я люблю вашу матушку. Мы любим друг друга. И очень давно. Вы сегодня спасли мне жизнь. Если бы не вы, мальчик мой, я бы сейчас не сидел возле вашей матушки. И я меньше всего хотел бы осуждения с вашей стороны. Да, наша любовь — это грех. Я священник и подаю вам плохой пример… — Монсеньор! — прервал его Анри. — Да вы самый лучший для меня пример того, каким должен быть человек, дворянин и мужчина! Я бы хотел быть таким, как вы! Да простит меня Господь, но я так часто представлял вас своим отцом, что порой забывал, что это не так… — Это… так… Два тихих слова, произнесенных Анной-Женевьевой, произвели эффект разорвавшейся бочки с порохом. Арамис вздрогнул. Анри замер. — Рене… — она подняла на Арамиса глаза. — Я не могу больше скрывать это от Анри. Он должен знать. Арамис улыбнулся и кивнул. Это ее право, она — мать! — Анри, — Анна-Женевьева повернулась к сыну, который ошеломленно смотрел на нее. — Монсеньор д’Аламеда — ваш отец. Простите, что я не сказала вам этого раньше. Простите, что мы с Рене не сказали вам раньше. — Правда могла вам навредить, Анри, — Арамис смотрел в глаза сына и больше всего боялся увидеть там обиду и осуждение. — К тому же мои враги в Ордене могли использовать это, если бы узнали. А я не хотел подвергать вашу жизнь и жизнь вашей матушки опасности. Анри молчал. Он пытался уложить в голове то, что сейчас услышал. — Теперь вы все знаете, — продолжал Арамис, — и мне лишь остается надеяться, что вы сможете понять и простить меня. Я люблю вас, сын… мой… При слове «сын» Анри вздрогнул и поднял глаза на Арамиса. Он столько раз слышал от него это слово, но сейчас… Сейчас оно прозвучало по-особенному, совсем иначе. Анри встал с кровати, обошел ее и подошел к Арамису. Тот поднялся ему навстречу. Несколько секунд они стояли, не говоря ни слова, и просто смотрели друг на друга, словно в первый раз. Анна-Женевьева с замирающим сердцем наблюдала за ними с кровати. Анри подошел к Арамису… — Отец! — и порывисто обнял его. Арамис с облегчением обнял его в ответ. Руки дрожали. Он столько раз представлял себе, как это может быть… Этот миг, когда Анри узнает правду. Он мечтал об этом и боялся этого. Но сейчас это короткое «Отец!», словно бальзам на раны успокоило его мучившееся все эти годы сердце. А Анна-Женевьева с улыбкой наблюдала за этими первыми несмелыми объятиями отца и сына.