Война света и тьмы

      Фанес крепко спала уже несколько часов подряд, положив голову на грудь супруга. Мерное дыхание лёгким дуновением воздуха касалось его ключиц. Было очевидно, что принцесса измотана и нуждается в отдыхе, так что принц не тревожил любимую, а лишь нежно перебирал рукой её длинные волосы, расчёсывая пальцами кудрявые пряди.       Их ауры слились воедино, позволяя энергии свободно балансировать между ними. Принц чувствовал, что вдали от Фанес он терял часть своего сердца, и сейчас эта пустота наконец заполнялась. Возникшая между ними связь была одной из самых крепких, это они уже ни один раз уяснили. Только сейчас принц осознал, что горе Фанес подпитывало его собственное, даже несмотря на то расстояние, на котором они находились друг от друга.       Слёзы по потерянного ребёнку высохли, но Леголас чувствовал, как где-то глубоко внутри образуется новый шрам, присоединяясь к той боли, которую он перенёс от потери дорогих ему эльфов. Он не видел этого ребенка, но чувствовал его феа, его дух. Душа его девочки была такой хрупкой, и в нём было сильное желание заботиться о ней и защищать её. Это было то самое чувство каждого эльфа по отношению к своему дитя. В их природе было заложено защищать своих детей с самого момента зачатия, и потеря ребенка для эльфов была… Не было слов, чтобы выразить всё горе от потери…       Он не возьмёт её на руки и не заключит в свои объятия, не услышит первый вздох, первый крик, первое слово. Не увидит её, не узнает… не будет всех этих простых вещей… Осознавать это было невыносимо.       Но он не мог поддаваться своему горю, он не мог этого делать, потому что знал, что Фанес нуждалась в нём сейчас. Ей нужно было, чтобы он был тем, на кого она могла бы опереться, а он не смог бы дать ей эту опору, начав горевать. Фанес всегда приносила себя в жертву его горю, печали и боли… Теперь настала его очередь. Кто-то из них двоих должен оставаться цельным, дабы не дать сломить беде их обоих…       Леголас перевёл взгляд с окна на Фанес. Она лежала в его объятиях, свернувшись калачиком и прижавшись к груди, как будто искала для себя безопасное пространство. Правая рука затекла, но каждый раз, когда принц пытался пошевелиться, Фанес начинала хмурить брови, так что он оставался на месте.       Глаза принца блуждали по совершенным чертам супруги. Каштановые волосы, что на свету и в бликах огня отливали красным заревом, теперь обрамляли бледное лицо, на щеках были видны розоватые пятна от слёз, мягкие красные губы чуть приоткрылись, давая путь тихому дыханию. Глаза же были закрыты, а тёмные длинные ресницы покоились на щеках, что, несомненно, свидетельствовало о глубоком истощении.       Леголас нежно провёл пальцами по щеке супруги и убрал прядь волос за заострённое ушко, продолжая удерживать руку на родном лице. Наклонившись вперёд, он оставил лёгкий поцелуй на лбу Фанес и вновь обнял её.       Он не может потерять её…       Сам того не осознавая, Леголас сжал жену крепче в своих объятиях, отчего её глаза тут же распахнулись. Мгновение она лежала неподвижно, но затем начала двигаться, и принц отстранился, встречаясь с родным взглядом. Чувство боли беспрепятственно перетекало в их аурах, и в этом горе они были едины.       Внезапным порывом Леголас подался вперёд и накрыл губы любимой нежным поцелуем. Фанес ответила ему неким отчаянием, в котором чувствовалось, как необходимо ей сейчас его близость, и он еще крепче обнял жену, прижимая к себе. Когда же принц отпустил её губы, он прижался своим лбом к ее лбу, не желая терять связь с родной душой.       — Я люблю тебя, — мягко сказал Леголас, нежно целуя супругу вновь.       — Мне так жаль… — прошептала она, смотря испуганным взглядом ему в глаза.       Леголас мотнул головой и лишь крепче обнял её.       — Не нужно просить прощения. Я видел твои воспоминания… Ты ничего не могла сделать. Каждое решение, принятое во время вашего похода в Ривенделл, было необходимо. Эльфы преследовали вас, и, если бы они догнали, все вы, не только ребенок, могли погибнуть… и Малиэль тоже.       — Я была недостаточно сильной…       — Ты отдала всё, что у тебя было внутри, сделала всё, что могла, хотя и знала, что постепенно теряешь остатки сил, — возразил Леголас. — Остальная сила должна была исходить от меня, а не от тебя. Ты больше ничего не могла сделать.       — Я подвела её. — Фанес вновь содрогнулась от подступивших слёз и уткнулась лицом в тунику Леголаса. — Я чувствовала, как её жизнь угасает, но ничего не могла с этим поделать… Ничего…       — Но мы всё ещё здесь, — прошептал Леголас. — Мы живы и можем создать новую жизнь, вместе у нас есть эта сила.       — Я никогда её не забуду, — твердо сказала Фанес, отодвигаясь от мужа, чтобы посмотреть на него своими пронзительно-янтарными глазами.       Леголас грустно улыбнулся в ответ и погладил её по щеке:       — Я тоже… Она была нашей в такой же степени, как и Малиэль.       При этих словах Фанес расслабилась в его объятиях, однако внезапно между бровей залегла складка, и она приподнялась, чтобы сесть рядом. Леголас перевернулся на спину, внимательно глядя на супругу. Фанес опустила взгляд на его левую руку и, взяв его за запястье, подняла вверх и взмахнула безжизненно висящей «плетью». Было удивительно наблюдать за движением потерявшей чувствительность частью тела. Фанес слегка улыбнулась, и это было впервые после её долгого периода слёз по потерянному ребёнку.       Принцесса осторожно двигала рукой так, чтобы та продолжала лежать рядом, пока Леголас не почувствовал, как кровь вновь потекла по венам, рассыпаясь множеством колющих иголок по коже. Это неприятное чувство жжения отвлекло его внимание от действий Фанес, и он вздрогнул, когда та внезапно коснулась его груди.       Леголас взглянул вниз, замечая слабые следы пятен крови, которые сливались с тёмным цветом его туники, однако всё же оставались видны глазу. Они появились, скорее всего, в период времени между тем, как он скакал на Тинко и нёс на руках сначала Таэнора, а потом и Фанес. Вобщем-то пятна уже были застарелыми, и, пока он отдыхал здесь с женой, они уже вновь затянулись и перестали кровоточить. Да он и не помнил даже, в какой момент раны вновь открылись, даже боли не заметил.       — Всё в порядке, — пробормотал Леголас и взял руку жены в свою, нежно целуя её и утягивая вниз, чтобы она легла с ним рядом. — Они просто медленно заживают. Не надо беспокоиться о них.       Фанес обняла мужа за талию и прижалась лицом к его руке.       — Мне так жаль, Леголас… И Майера, и Амаса… И Кириона, — прошептала она сдавленным голосом.       — С Кирионом всё будет хорошо, — ответил принц. — Он должен быть…       Внезапно кто-то постучал в дверь и открыл её, не дожидаясь разрешения войти. Два стражника стояли у двери и говорили, не поднимая глаз на своего принца.       — Принц Леголас, Совет вызывает вас в Тронный зал для допроса о вашей причастности к захвату Залов.       Леголас медленно сел, оглянувшись на Фанес, которая в этот момент схватила его за рукав. В её глазах отражался панический страх, перемешанный с тревогой. Принц нежно обнял супругу и поцеловал её в лоб.       Всё будет хорошо.       — Позвольте мне сначала найти мою дочь, — сказал Леголас, поднимаясь на ноги.       — Советники дали нам особые указания. Нам запрещено проявлять к вам особое обращение, мой принц, — сказал один из стражников, всё ещё глядя себе под ноги. — Они вызывают вас дать ответ как командующего армией Лихолесья.       Леголас мысленно вздохнул, но ни единым мускулом не показал своего разочарования в отношении стражников.       — Даже если советники отдали вам сей приказ, это не отменяет того факта, что я всё ещё ваш Наследный Принц и Командир стражи. И я никоим образом не препятствую правосудию, откладывая это дело всего на пять минут.       Леголас видел, как стражники колеблются в своей решимости, а его слова напомнили им об уважении, которое они питали к нему, и о причине, по которой он заслужил это уважение. В голосе принца звучала власть и спокойствие, взгляд же, казалось, пронзал их до глубины души, хоть они и старательно прятали взор.       — Пять минут, — наконец сдался стражник, что стоял справа.       Леголас кивнул в ответ и слегка улыбнулся ему, а затем сразу перевёл взгляд на Фанес. Сейчас она сидела одна на кровати и выглядела такой уязвимой, но он не мог ничего с этим поделать. Сам приказ Совета о недопущении особого обращения свидетельствовал о том, что они хотели незамедлительно его допросить. Значит, Adar в данный момент недоступен и не сможет им помешать.       Леголас ободряюще улыбнулся супруге, пытаясь скрыть свою боль, и вышел из комнаты. Оказавшись снаружи, принц проследовал мимо нескольких дверей к гостиной своей дочери. Он тихо, но не дожидаясь ответа, вошёл в комнату.       Его глаза сразу же встретились с серебристым взглядом Элрохира. Близнец сидел на диване, а дочь прислонилась к его груди. По щекам Малиэль текли слёзы, и она крепко сжимала руки, которыми тот её обнимал. Принцесса спала с открытыми, но расфокусированными льдисто-голубыми глазами.       — Леголас… Я… — Элрохир запнулся, на его щеках появился румянец, было видно, что он пытается подобрать слова.       — Всё в порядке, Элрохир, — тихо сказал Леголас и вошёл в комнату. Двое стражников встали у входа, наблюдая за каждым его движением. Он опустился на колени рядом с дочерью и нежно коснулся её щеки.       Малиэль мгновенно проснулась и устало посмотрела на него.        — Ada? Где Nana?       — Мне нужно, чтобы вы побыли с ней немного. Я не знаю, как долго, но не хочу, чтобы она оставалась сейчас одна, — ответил Леголас.       Малиэль посмотрела на него с замешательством в глазах, но затем, увидев стражников у двери, со страхом спросила:       — Ada, что случилось?       Сон окончательно прошёл, принцесса высвободилась из объятий Элрохира и села на диване с прямой спиной.       — Всё в порядке, — ответил Леголас. — Меня вызывает Совет, поэтому я хочу, чтобы ты осталась со своей матерью.       — Они не должны были вот так забирать тебя у неё, — задыхалась от возмущения Малиэль. — Не сейчас… Неужели у них совсем нет никакого сострадания?       Леголас шагнул вперёд и крепко обнял Малиэль:       — Не волнуйся.       — Мой принц, нужно идти, — твёрдым голосом сообщил один из стражников. Леголас посмотрел на него, а затем, неохотно отпустив Малиэль из объятий, поднялся на ноги. Малиэль и Элрохир поспешили за ним.       — Я пойду с тобой, — сказал близнец.       Леголас на мгновение задержал взгляд на друге, но затем обречённо сказал:       — Они тебя не пустят. Совет всё делает для того, чтобы я был один на допросе, без союзников.       — Тогда я буду ждать тебя под дверью, — продолжал здраво рассуждать Элрохир.       Леголас кивнул в ответ и, бросив последний выразительный взгляд на дочь, вышел из комнаты. Игнорируя наличие охраны рядом со своей персоной, он направился к Тронному Залу. Совет намеревался использовать Тронный Зал в отсутствие короля, и это сейчас имело большее значение.       Элрохир не отставал от принца, следуя за ним, стражники суетились сзади. Близнец же пристально смотрел на друга. Спина Леголаса была прямой, а походка властной, только раньше он видел в его глазах ещё отблеск сильной боли и горя. Элрохир всё ещё ощущал то удивление, охватившее его, когда Леголас попросил позаботиться о Малиэль, а затем так спокойно отреагировал на их объятия, как будто они были столь естественны и нормальны, будто принц давно догадывался о том, что близнец любит его дочь.       На подходе к Тронному Залу внезапно к ним вышел Гурон. Он спешил быстрым шагом с другой стороны. Воин мгновенно выцепил взгляд своего принца и взглянул на него почти с каким-то безумием. Казалось, что он хотел сказать что-то важное, но слова так и замерли на языке при виде двух стражников, сопровождающих командира. Взгляд тут же стал жёстким.       — Что происходит? — спросил Гурон.       — Совет вызвал принца Леголаса на допрос по делу о его причастности к захвату Залов, — отчеканил один из стражников. — Они требуют его немедленного присутствия.       — Это так? — ледяным тоном спросил Гурон. — Я бы тоже хотел присутствовать на допросе.       — Допрос строго конфиденциален.       — Разве вы не будете там находиться? — буквально взорвался Гурон.       Два стражника слегка занервничали, но всё же нашлись, что ответить.       — Мы будем находиться на допросе только в качестве охраны, дабы обеспечить их безопасность и уединение.       — Под «их» вы подразумеваете Совет, по всей видимости, но кто тогда будет там, чтобы обеспечить безопасность и конфиденциальность принца Леголаса? — возразил Гурон. — Я знаю, что вы личная охрана Совета, но я также являюсь личной охраной принца, и у меня такое же право быть там, как и у вас, если не больше.       Стражники выглядели недовольными неопровержимыми доводами, но не могли разорвать логическую цепочку, поэтому крайне неохотно кивнули в ответ.       — Если вы издадите хоть какой-нибудь звук во время допроса, вас немедленно вышвырнут вон, — сказал один из воинов.       — Что ж… это ещё мягко сказано, — сухо ответил Гурон и снова встретился взглядом с Леголасом. Принц видел у воина залёгшие тени под глазами и лёгкую складку между бровей, означавшую, что на него всё ещё действовал выпитый алкоголь. Скорее всего, у того сейчас отчаянно болела голова.       Леголас мягко улыбнулся другу, и если бы тот был сейчас в состоянии открыть свой разум, то увидел бы и прощение, и боль, которую испытывал его принц. Затем тот кивнул и направился в Тронный Зал. С уверенностью, которой позавидовали бы многие, Леголас положил руку на каждую из больших дверей и распахнул их, не сбавляя при этом силы шага. Он прошёл через всё помещение мимо множества колонн и поднялся к возвышающемуся трону.       Принц был прав в своих подозрениях на счёт отца, ибо трон был пуст, зато за двумя столами справа и слева от него сидели оставшиеся члены Совета. Лорды Аррон и Йолон мертвы, а Кирион в коме, так что советников сейчас было всего четверо: леди Недил и Сивет, а также лорды Костон и Динен.       Принц видел, как повлияла на них осада: в глазах появились пугливость и лёгкое безумие. Однако в данный момент они смотрели на него с неудовольствием, то и дело переводя взгляд на Гурона.       — Где король? — задал формальный вопрос Леголас.       — Он на совещании, — ответила Леди Сивет. — Вскоре после прибытия Леди Галадриэль и её свиты явился Митрандир. С тех пор король Трандуил вместе с лордом Элрондом находится в одном из Залов Заседаний. Мы приносим извинения за то, что так срочно вызвали вас сюда, мой принц, но это видится нам единственным выходом.       В её глазах Леголас заметил некое подобие раскаяния, но взгляды остальных оставались непроницаемыми.       — И по какой же причине вы так срочно вызвали меня сюда? — спросил Леголас. Он чувствовал присутствие Фанес через их связь и знал, что всё, что он слышал и говорил, передавалось ей.       Тебе следовало бы отдыхать сейчас, а не слушать этот бред, — мягко заговорил он с ней через их связь.       Я не смогу успокоиться, не зная, что с тобой там происходит… Ты казался таким встревоженным… Они никогда не звали тебя так, не так настойчиво.       — Мы хотим услышать вашу версию обо всём, что произошло до, во время и после осады Залов, — с твёрдостью в голосе проговорил лорд Костон.       Леголас перевёл взгляд на него и мгновение смотрел ему в глаза, прежде чем тихо вздохнуть и начать рассказ обо всём случившемся. Он рассказал им всё, что скрывал, и всё, что делал за их спинами, зная, что это не поможет его делу, но также зная, что у него не будет другого шанса очистить имя Амаса, если они не услышат всё, что он сделал для королевства.       Совет слушал молча, но Леголас видел, как их глаза твердеют с каждым сказанным словом. Он знал, что отец уже рассказал им большую часть этого, но были вещи, касающиеся лично Амаса, о которых его отец ещё не был в курсе.       Когда же последнее слово слетело с его губ, в Тронном Зале воцарилась тишина, которую внезапно нарушил лорд Костон, потребовав:       — Итак, вы полностью осознавали, что нарушаете законы, на которых было построено это королевство, вводя в заблуждение и обманывая Совет, который был создан с целью не давать возвышаться власти одного эльфа. Вы сознательно держали нас в неведении относительно знаний, которые могли бы предотвратить смерть почти двухсот эльфов, а теперь и горе их семей.       — И я сделал это из благородных побуждений и возникшей необходимости, — возразил на это Леголас. — Невозможно было понять, кто друзья, а кто враги, когда эльфы, казалось, исчезали у нас под носом. Расследование, которое мы с моей командой вели во время исчезновений, не оказало никакого влияния на первоначальное расследование, и вся необходимая информация была доведена до сведения короля, которому я поклялся в верности.       — Если бы вы рассказали нам всё, что знали, мы смогли бы предотвратить это нападение! — огрызнулся лорд Динен. — Возможно, вы и не препятствовали расследованию, но вы сами провели его за нашими спинами и отказались поделиться знаниями, которые оно вам дало!       — Вряд ли бы вы приняли правильные решения, получив всю информацию, — ответил Леголас, и в его голосе проскользнули жёсткие нотки. — С момента начала расследования большинство из вас интересовалось только своей репутацией среди граждан. Если бы я сказал вам, что мы находили следы эльфов по всему лесу, вы бы предприняли более широкие поиски и ничего бы не нашли, вашим единственным решением было бы оповещение эльфов о том, что вы узнали.       — Звучит, как обвинение, — заключила леди Недил, в её голосе слышалось возмущение. — Разве не всегда мы по итогам заседаний следовали вашему решению, Принц?       — У нас не было конкретных доказательств того, что эльфы делали что-то незаконное в лесу, и мы хотели, чтобы расследование велось как можно тише, пока мы не сможем узнать больше информации. Главной причиной моего сокрытия сведений, честно говоря, было отсутствие веры в благоразумие и секретность, которые я получил бы, сообщив обо всём Совету, — прямо сказал Леголас.       Четверо оставшихся членов Совета немедленно выразили своё возмущение, но Леголас быстро оборвал его.       — В ту ночь, когда я впервые шпионил за группой, я осознал, как их настигло Зло, и изначально я знал, что пришло время рассказать вам, что происходит, но потом произошло то, что я не смог предотвратить, — это моё раскрытие искажёнными. Игра сразу же стала более опасной, и, если бы я сказал кому-нибудь из вас, а вы предприняли неправильные шаги, я бы подверг вас ещё большей опасности. Поэтому я держал всю информацию при себе, рассказывая её только королю, и мы с моей командой продолжали расследование. Амас же продолжал шпионить за искажёнными эльфами, — продолжил Леголас. — Ничего не произошло. Это было похоже на то, как если бы мы держали в руках хрупкий кусок стекла, а, когда он, наконец, треснул, мы ничего не могли с этим поделать, кроме как позвать на помощь эльфов из соседних государств.       — Вы постоянно говорите нам, что Амас был на нашей стороне, — заметил лорд Динен. — Но что вы хотите, чтобы мы сделали? Просто поверили вам на слово? Вы сами сказали нам, что вы были единственным, кто знал, что Амас якобы все это время был на нашей стороне. Почему же мы должны доверять вам сейчас, когда вы лгали нам о таком количестве других вещей?       — Амас был тем, кто освободил нас из тюрьмы и сражался вместе с нами против искажённых эльфов в битве, где он был смертельно ранен. Он умер час спустя от полученных травм, раскаиваясь до конца, — сказал Леголас.       — Один последний поступок не освобождает его от всего остального, что он совершил, — печально вздохнула леди Сивет. — Я знаю, что вы хотите защитить члена своей команды, но выдумывать историю — это слишком уже. Он привёл эльфов на казнь, чуть не убил Наследного Принца и ничего не сделал, чтобы остановить осаду. Приберегите свою жалость для кого-нибудь более достойного её.       — Жалость? — с жёсткостью спросил Леголас, в голосе послышались нотки негодования. — У меня нет жалости к Амасу, только угрызения совести. Уверяю вас, это не история. Что бы он получил от помощи нам в битве? Что бы получил, выпустив нас?       — Выпустив вас, он подверг риску вашу жизнь, жизнь короля и вашего брата, — сказала леди Недил. — Выпустив вас, он отдал вас прямо в руки искажённых.       — Что вы несёте? — изумлённо спросил Леголас. — Я не сказал вам ничего, кроме правды, и, если вы посмотрите на все факты, вы увидите, что они соответствуют всему, что происходило во время осады. Вы не можете просто так принимать решения о виновности или невиновности моего воина! Это нужно расследовать должным образом. Спросите всех, кто был на битве, и вы увидите, что искажённые эльфы атаковали Амаса ещё яростнее, ибо знали, что он их предал. Если вы поговорите с королём, он расскажет вам о разговоре с Амасом в подземельях. Если вы поговорите с Владыкой Элрондом, вы услышите его рассказ о том, как он лечил раны Амаса, и услышите его суждение на этот счёт.       — Достаточно! — яростно прервал принца лорд Костон. — У нас нет времени на подобные расследования в такое непростое для королевства время, а, если оно всё же случится, мы не собираемся собирать улики от того, кто был ближе всего к Амасу, и не может смотреть на ситуацию объективно.       — Тогда отложите окончательное суждение и оставьте память об Амасе в покое, пока вы наконец не узнаете, что он действительно невиновен, как я вам и говорю, — с нетерпением в голосе сказал Леголас. — Если вы сейчас объявите его виновным, жители Лихолесья уже никогда не поверят истине.       — Нет никакой другой правды, — отрезал лорд Динен. — Вы ослеплены своей верой в эльфа, а мирные жители нуждаются в приговоре прямо сейчас, и все улики указывают на вину Амаса. Ни один эльф в здравом уме не сделал бы того, что он сделал во время осады.       — Вы сомневаетесь в словах своего короля? — вспыхнул Леголас.       — Нет, — сказала леди Недил, — только в его источнике.       — Значит, вы сомневаетесь во мне? — спросил Леголас, с трудом скрывая свой гнев. — Когда за все годы моего верного служения королевству я дал вам хоть какой-то повод сомневаться во мне и моем слове? Конечно, вы должны понимать необходимость держать расследование дела об искажённых эльфах в секрете.       — Вы набрали слишком большой вес во власти на протяжении последних лет, и теперь мы видим, что даже перспектива неподчинения законам королевства не может помешать вам использовать своё положение, и вы пользуетесь этим, как захотите, оправдывая любые свои поступки, — со всей серьёзностью заявил лорд Костон. — Непредставление ваших выводов во время расследования было нарушением субординации, и даже после этого вы продолжали принимать решения, не посоветовавшись с нами заранее.       — Я не могу советоваться с вами по каждому решению, которое я принимаю, — сердито проговорил Леголас. — Это занимало бы слишком много времени, и, кроме того, что бы вы мне сказали? Какими знаниями вы обладаете о командовании армиями и ведении войны?       — Это именно то отношение, о котором вас только что предупреждал лорд Костон, — сказала леди Недил. — Любой командир или капитан несёт ответственность перед законом, и в своде законов Лихолесья чётко указано, что о любой деятельности, военной или нет, следует сообщать королю и этому Совету, чтобы избежать ненужных суждений, и чтобы мы могли убедиться, что это решение учитывает интересы жителей всего королевства.       — Леголас Трандуилион, вы привлекаетесь к ответственности за неподчинение, которое привело к захвату Залов и сотням унесенных жизней, — вдруг вздрогнул лорд Костон.       — Вы не можете выносить такое решение в отсутствии короля. Я требую справедливого судебного разбирательства, — сказал Леголас.       — Закон также гласит, что для предотвращения того, чтобы власть короля не стала слишком сильной, Совет может при необходимости выносить решения единогласным голосованием каждого члена, — ответила на это леди Сивет. — Мы считаем, что вы представляете угрозу для жителей Лихолесья, и поэтому считаем своим долгом защитить их в этой ситуации.       — Угрозу? — недоверчиво переспросил Леголас, с недоумением глядя на них.       И вдруг его осенило… Отнятие у него титула сделало бы его слово менее надёжным, а это означало бы, что его информация об Амасе не так много значила бы для жителей, оставляя возможность для слова Совета, который пытается скрыть ошибки, допущенные ими во время осады. Нет, даже они не могли быть такими безнадёжными, невменяемыми идиотами… Или могли?       — Леголас Трандуилион, вы признаны виновным в неподчинении единогласным голосованием Совета Лихолесья. Настоящим мы лишаем вас вашего титула и должности в качестве Командующего армией королевства, — твёрдо заявил лорд Костон. — У вас больше нет права отдавать приказы воинам Лихолесья и управлять его обороной.       — В дополнение к этому, — продолжил лорд Динен, — из-за эмоциональных связей короля с делом Амаса Совет сейчас проголосует и за то, признать ли его виновным или нет. Леди Сивет?       Леголас наблюдал, как нерешительность вспыхнула в её глазах, но постепенно сменилась смирением.       — Виновен.       — Леди Недил?       — Виновен.       — Лорд Костон?       — Виновен.       Лорд Динен кивнул со смешанным выражением самодовольства и облегчения на лице.       — Совет объявляет воина Амаса предателем за его преступления во время осады. Его имя опозорено.       Леголас тупо уставился на них, не в силах поверить, что они это делают, не в силах осознать, насколько они отвратительны. Кем, балрог подери, они себя возомнили, творя эту дичь?! Чтобы спасти своё собственное имя и должность, они запятнали имя одного из погибших?! Абсолютно невиновного ни в чём!       Недоверие вскоре переросло в гнев, и вся тяжесть его силы и ауры обрушилась на комнату, заставив членов Совета со страхом смотреть на принца, ощущая, как весь гнев его давит им на плечи.       — Это всё? — спросил Леголас. Его голос был таким убийственно спокойно-холодным, что у советников по спине побежали мурашки.       — Вы свободны, — слабо произнёс лорд Костон. — Объявление вскоре будет сделано.       Леголас не кивнул и не поклонился, он просто развернулся и зашагал по Тронному Залу, его шаги отдавались эхом. Тяжесть его гнева последовала за ним, и члены Совета обнаружили, что снова могут дышать. Когда же Гурон вышел на середину Тронного Зала и собирался последовать за Леголасом, леди Недил окликнула его.       — Лорд Гурон, мы надеялись, что вы займёте должность Командующего?       — Я не лорд, — сказал Гурон с едва сдерживаемым гневом в голосе, даже не повернувшись к Совету. — Есть только один эльф, который когда-либо мог бы занимать пост Командира, и вы поймёте это достаточно скоро. Я предан не вам, а моему Королю и моему Принцу, — с этими словами он поспешил за Леголасом.       Гурон добрался до принца раньше, чем тот подошёл к двери, и встал немного позади. На их лицах отражался гнев и недоверие.       — Принц Леголас! Нам нужно местонахождение тела предателя Амаса! — окликнул его лорд Динен через Тронный зал, в голосе слышалась насмешка.       — Я больше не обязан подчиняться вашим приказам, — холодно отрапортовал Леголас. Он грубо распахнул двери, и Гурон с огромным удовлетворением захлопнул их после ухода.       — Что случилось? — обеспокоенно подскочил Элрохир, видя выражения их лиц.       — Они манипулировали законом, а также фактами в своих собственных интересах, — практически зарычал Гурон, видя, что Леголас не собирается отвечать. Наследный принц изо всех сил пытался подавить свой гнев, потому что, хотя он и пытался скрыть свои эмоции, но они до сих пор отражались во всей его ауре. — Амаса признали виновным, а Леголас был лишен титула и должности командира.       Глаза Элрохира расширились от удивления и невероятности происходящего.       — Жалкие эльфы, — зашипел Леголас себе под нос. — Как они смеют делать такие выводы об Амасе! Они запятнали его имя на всю вечность!       — Леголас, они лишили тебя титула! — возмущённо сказал Элрохир.       — Дайте им неделю, может быть, две, и они образумятся на этот счёт, –Леголас пренебрежительно махнул рукой. — Но если сообщат о предательстве Амаса, этого уже нельзя будет изменить.       — И всё же, после всего, что ты для них сделал… — прорычал Гурон, свирепо глядя на двери Тронного Зала. — Эти неблагодарные…       — Гурон, — позвал его Леголас с лёгкой улыбкой, затем глубоко вздохнул и потёр лоб. — Где Таэнор?       — Он всё ещё спал, когда я оставил его, — печально ответил Гурон. Затем он перевёл страдальческий взгляд на Леголаса. — Я был на обратном пути, когда услышал, что Галадриэль вернула Фанес и остальных… Я пришёл так быстро, как только смог… Мне так жаль, командир.       Леголас почувствовал, как острая боль пронзила его сердце, но проигнорировал её и сосредоточился на чувстве вины, которое услышал в голосе Гурона. Он подошёл к своему другу и положил руку на его щеку, заглядывая ему в глаза.       — Это была не твоя вина. Не возлагай ненужной вины на свои собственные плечи. Я знаю, что произошло, и знаю, что выбор, который ты сделал, был необходим и неизбежен.       — Принц Леголас…       Леголас убрал руку с щеки Гурона и повернулся на голос Халдира. В данный момент к нему направлялся военачальник Лориэна с серьёзным выражением лица.       — Твой отец велел мне попросить тебя присоединиться к леди Галадриэль, лорду Элронду, Гэндальфу и ему во втором Зале Заседаний.       Леголас устало вздохнул, но всё же кивнул и снова перевёл взгляд на Гурона.       — Пожалуйста, возвращайся в Штаб и оставайся с Таэнором. Расскажи ему, что случилось, и позаботься о нём. Я не хочу, чтобы он узнал обо всём этом из публичного объявления.       Гурон кивнул головой, без колебаний выполняя приказ Леголаса несмотря на то, что официально тот уже не имел права приказывать ему где бы то ни было. Леголас благодарно улыбнулся ему в ответ и перевёл взгляд на Элрохира. И прежде, чем он успел что-либо сказать, близнец опередил словами:       — Я иду с тобой. Я хочу взглянуть на твои раны, когда ты закончишь все дела.       Леголас мог видеть беспокойство в глазах близнеца, когда они обнаружили пятна крови на его тунике. От одной мысли о том, что ему придётся пройти ещё одно собрание, а затем отправиться в лечебное отделение, прежде чем он сможет вернуться к Фанес и поспать, он почувствовал себя ещё более усталым. Не в силах справиться с необходимостью спорить с близнецом, он просто кивнул и пошёл по коридору.       Прежде чем завернуть за угол, он услышал, как открылась дверь в Тронный зал, и оглянулся, чтобы увидеть, как советники покидают его. Лорд Динен был единственным, кто заметил, что принц всё ещё в пределах видимости, и самодовольно улыбнулся, прежде чем последовать за остальными к парадным дверям, без сомнения, чтобы сделать публичное заявление.       — Он, кажется, особенно счастлив, — пробормотал Халдир.       Леголас продолжал смотреть в удаляющиеся спины, но тем не менее сказал:       — У него есть на то причины. Они лишили меня титула и должности Командующего армией, а Амаса объявили предателем Лихолесья. Они, без сомнения, собираются сделать объявление об этом прямо сейчас. Если можешь, Халдир, передай своим воинам, чтобы они по возвращении из патрулей отчитывались перед Советом вместо меня, то же самое касается и тебя, Элрохир.       Халдир перевёл на Леголаса потрясённый взгляд.       — Зачем это нужно Совету? Как я понял, Амас был на нашей стороне, и, судя по тому, что я видел, вы прекрасно справились с ситуацией.       — Он был на нашей стороне, — печально вздохнул Леголас. — Что бы ты ни слышал, он всегда был на нашей стороне. Я не могу сообщить вам подробности их решений, но, пожалуйста, сделайте всё возможное, чтобы сотрудничать с Советом, чтобы у нас не случилось полного хаоса. Сейчас важно пройти через всё то, что должно произойти, с наименьшим количеством жертв.       — Я понял, — кивнул Халдир.       — Разве они не попросят другого занять твое место? — спросил Элрохир.       — Это будет не так просто, как они думают, — сказал Леголас. — Сейчас здесь не так много наших самых опытных капитанов, и в дополнение к этому я приобрёл определенное уважение со стороны воинов, многие из них не будут благосклонно относиться к новостям, независимо от того, что им сообщит Совет. Гурон уже отклонил это предложение. Кроме того, объём работ, необходимый для выполнения этой должности, слишком велик для кого-то нового, особенно в условиях ведения войны.       Леголас глубоко вздохнул, а затем повернул по коридору в Зал Заседаний. Этот зал был довольно уединён от остальных. Тот факт, что отец выбрал это место для встречи между ним, лордом Элрондом, леди Галадриэль Митрандиром, означал, что всё, что должно было быть сказано, должно было оставаться в строжайшей тайне.       Проходя остаток пути, принц мысленно готовил себя к встрече. Даже если он чрезвычайно измотан и выбит из привычной колеи предыдущей встречей, нельзя допустить, чтобы данный факт стал очевиден сейчас. Ему нужно было быть в полной силе, если он собирался быть включенным в эту группу. Поэтому он начал возводить барьеры вокруг своего разума, укрепляя их так, чтобы эмоции не отражались на лице, чтобы даже он сам мог игнорировать свою усталость.       Он чувствовал нежное присутствие Фанес в своем сознании и черпал в этом утешение. Он не мог заставить себя отказаться от своей связи с ней, не сейчас. Кроме того, что-то подсказывало ему, что ему нужно, чтобы она знала, о чём они собирались говорить, поскольку должна была быть причина, по которой они вызвали именно его.       — Я люблю Малиэль.       Леголас остановился и моргнул, совершенно не ожидая каких-либо комментариев. Он повернул голову и оглянулся на Элрохира, который слегка покраснел, но в глазах отражалась полная решимость. Казалось, близнец наконец набрался смелости рассказать ему о Малиэль, хотя это было неожиданно в данный момент.       — Я знаю, что это неподходящее время, чтобы говорить об этом, Леголас, но я чувствую, что это то, что мне нужно сделать, — продолжил Элрохир. — Ты всегда был моим другом и товарищем, и я не имел намерения когда-либо влюбляться в твою дочь, но это произошло до того, как мы оба смогли контролировать наши чувства. Нет слов, которые могли бы описать мою любовь к ней. Я не чувствую полноту сердца без неё рядом со мной. Я люблю её за доброту и честность, за мягкость и любовь к жизни.       — Ты всегда подчеркивал важность возраста, когда мы были друзьями, — сказал Леголас, глядя на него непроницаемым взглядом. — Ты на несколько тысячелетий старше моей дочери. Будешь ли ты обращаться с ней как с равной?       Элрохир улыбнулся, а затем сказал:       — Я очень ценю её слова и мнения, и она без колебаний высказывается вместе со мной. Я так сильно её люблю, что возраст не имеет для меня значения.       — Насколько благородны твои намерения? — спросил Леголас, подавляя весёлую улыбку, видя, как нервничает и в то же время серьёзен Элрохир. — Я не позволю тебе разбить сердце моей дочери, если ты недостаточно серьёзно относишься к ней.       — Я дорожу Малиэль и уважаю её от всего сердца, — искренне сказал Элрохир. — Я желаю, чтобы она была счастлива всю оставшуюся жизнь. С твоего благословения я прошу её руки, будь то через час или через год. Она делает меня счастливее, чем я был в течение очень долгого времени.       — Несмотря на всё сказанное, у тебя всё ещё есть выбор, Элрохир, — сказал Леголас. — Твоя родословная позволяет тебе выбирать между смертным и эльфийским родом. Если ты женишься на моей дочери, выберешь ли ты эльфийский род, даже если Элладан выберет другое?       Близнец глубоко вздохнул, а затем ответил:       — Мы с Элладаном уже обсуждали это. Он чувствует мою любовь к Малиэль и знает, как твоя дочь делает меня счастливым, поэтому он дал нам величайшее благословение, которое только можно дать. Он присоединится к эльфийскому роду вместе со мной, прежде чем я женюсь на Малиэль.       Леголас почувствовал, как в груди расцветает облегчение. С того момента, как он понял, что Элрохир и Малиэль любят друг друга, он знал, что этот выбор будет самым большим препятствием. И Элладан, и Элрохир собирались избрать эльфийский удел… Ему не придётся прощаться со своими друзьями.       — Она любит тебя? — наконец мягко спросил Леголас.       — Да, — ответил Элрохир, и улыбка, озарившая его лицо, сделала его похожим на самого счастливого эльфа в этом мире. — Она очень сильно меня любит.       Леголас усмехнулся и мягко покачал головой. Затем он шагнул вперёд и, положив руки по обе стороны от лица близнеца, поцеловал его в лоб.       — У тебя есть моё благословение, мой друг. Я верю, что ты сделаешь её счастливой, и ты уже знаешь о последствиях причинения ей боли, — Леголас одарил его улыбкой, которая обещала ему очень мучительную смерть, если это когда-нибудь произойдёт, но Элрохир всё ещё мог видеть блеск в глазах Леголаса.       — Спасибо, — с облегчением сказал близнец, не в силах сдержать улыбку на губах. Его нервозность мгновенно растаяла, оставив только радость и удовлетворение.       — Честно говоря, я думал, что ты никогда не спросишь, — усмехнулся Леголас. Глаза Элрохира расширились, и он потрясённо посмотрел на своего друга. — Что? Вы думали, что хорошо скрывали свои чувства? Я готовился к этому разговору годами.       — Если ты уже дал своё согласие, то мог бы относиться ко мне проще! Это действовало мне на нервы! — запротестовал Элрохир.       Леголас усмехнулся с дикой ухмылкой.       — Я хотел услышать твоё признание, и, кроме того, это было забавно… сынок.       Элрохир было возмущённо фыркнул, но его внимание переключилось на подошедшего Халдила.       — Я полагаю, что тебя можно поздравить? — тот тепло обнял Элрохира. В конце концов, он был внуком его Госпожи, и поэтому Халдир знал близнеца большую часть своей жизни.       Когда Халдир отступил, Элрохир обнаружил, что Леголас наблюдает за ним с улыбкой на губах.       — Не жди, пока я закончу встречу, — сказал он. — Иди к Малиэль и будь с ней. Фанес также будет рада получить возможность поближе познакомиться со своим будущим зятем.       Элрохир широко улыбнулся и, кивнув в ответ, развернулся и пошёл обратно по коридору. Он не оглядывался, поэтому не видел слегка меланхоличный взгляд Леголаса, смотрящего ему вслед. Потеря нерождённой дочери всё ещё тяжело давила на него, так что замужество Малиэль выглядело теперь более болезненным, нежели виделось ранее.