ДЖОН
Семейная жизнь отошла на второй план, когда пропал король Роберт и на Железный трон сел его младший брат лорд Ренли Баратеон. Новый король был добрым правителем, большую часть времени проводивший на турнирах и в компании рыцаря Цветов — сира Лораса Тирелла. Нашу семью он недолюбливал, но всегда делал вид, что это вовсе не так. Подданные Ренли любили за его лёгкий нрав и благородство, но когда Станнис осадил столицу и убил брата, всё перевернулось с ног на голову. Пост десницы достался лорду Давосу — Луковому рыцарю, а мой отец по приказу нового короля покинул столицу и отправился на Стену, чтобы переманить на свою сторону одичалых. Санса под предлогом того, что давно не видела свою мать и младших братьев вскоре уехала вслед за отцом. Арья же осталась в Королевской Гавани под мою ответственность. Младшая сестра не хотела уезжать в «скучный» Винтерфелл, здесь у неё была свобода, подруги и племянники. В столице Арья могла целыми днями упражняться на мечах, носить мужскую одежду и делать всё, что только придёт ей в голову. Мы с Джоффри присягнули королю Станнису и старались верно служить его милости. Но нашу службу осложнял Верховный септон — глава Святой Веры, первосвященник, что служил Семерым, старик в народе известный, как «Его Воробейшество». Он пришёл в столицу вместе со Станнисом Баратеоном, среди неразберихи и хаоса он с помощью своих воробьёв их силы и меча стал Верховным септоном и захватил власть над всеми септонами и септами в стране, прикрываясь добрыми альтруистичными намерениями. Мы с Беллой и Джоффри даже поначалу не замечали его. Свою деятельность новый Верховный септон начал с того, что продал все сокровища Церкви — кольца, золотые парчовые облачения и даже огромную хрустальную тиару своего предшественника, чтобы накормить голодных. Он облачился в скромную шерстяную мантию, и проповедовал среди своих последователей милосердие, аскетизм, бренность земной жизни, справедливость и воздаяние за грехи. Королю Станнису удалось добиться как благословения на правление, так и прощение за братоубийство и насильственный захват власти, в обмен на королевское разрешение церкви воссоздать свои вооружённые силы — ордена Сынов Воина, а также восстановление церковных судов, упразднённых Джейхейрисом Миротворцем. Как только Белла узнала об этом, едва сдержалась, чтобы не послать нас с Джоффри тайно убить старика. — Этот фанатизм ничего хорошего не принесёт! — кричала жена, после неудавшегося разговора с королём. — Станнис получил поддержку Церкви и её последователей, но цена будет слишком высока. Его Воробейшество не просто верующий человек, он человек идеи! И за свою идею он будет бороться всеми возможными способами. Он не успокоится, пока не навяжет свою веру всем, до кого дотянутся его «добрые» и «праведные» руки, а точнее крылья его маленьких и незаметных последователей — воробьёв! Его Бог, разумеется, «истинный», и все мы должны всё бросить и немедленно покаяться во всех своих грехах Великому септону! Просто возмутительно! — Раньше Церковь нас не трогала, — задумчиво сказал Джоффри. — Может этого старого пердуна подкупить? Или зарубить во сне? — Сомневаюсь, что получится, — вмешался я в разговор. — Я своими глазами видел, как старик ходит весь в грязи в одной серой рубахе до щиколоток, он ест ужасную еду и спит на грязной постели среди бедняков. И самое ужасное во всём этом — похоже, что Великому септону всё это нравится. Он презирает роскошь и верит, что его образ жизни — пример для подражания для всех подданных Семи Королевств. — Самое ужасное, — Белла тяжело вздохнула, — что король Станнис потакает этому старому фанатику. Спустя неделю после этого разговора, на Королевскую Гавань снова напали. Визерис Таргариен привёл тридцатитысячное войско и без раздумий начал осаду, затянувшуюся на долгие две недели. В наши покои ворвались посреди ночи. Люди в серых хламидах с оружием наперевес схватили Беллу и увели в логово безумного фанатика. Всё это произошло с позволения короля Станниса, потерявшего надежду победить Таргариена. Люди умирали, продовольствие заканчивалось, но никто из великих лордов Семи Королевств не спешил на помощь к Баратеону, так как со Стены пришли вести о том, что король Роберт жив. Он заключил союз с одичалыми, и те уже обживали Стену, отправив своих стариков и детей на юг. Станнис едва не рвал на себе волосы. Все союзники его покинули, многие лорды и леди бежали из города и присягали Визерису Таргариену. Даже королева Маргери тайно покинула Королевскую Гавань и в тот же день поставки провизии в столицу прекратились. Верховный септон не придумал ничего лучше, как найти козла отпущения… козу отпущения. Ею оказалась наша с Джоффри жена к всеобщему несчастью. Беллу Вайлдгодс объявили грешницей и повесили на неё все грехи, какие только можно придумать. Его Воробейшество клялся перед своими последователями, в числе которых оказалась и молчаливая сестра Селиса, что тому было видение. Мол, истинный бог дал ему знак, что как только дочь Роберта Баратеона и шлюхи Марион, признается в своих грехах и вернётся к истинной вере, Визерис Таргариен на месте погибнет, и город будет спасён. Разумеется, в эту чушь нормальные лорды и леди не верили. Но верил в это король Станнис, или же, просто хотел в это верить, так как выхода у него не было. В это верила его бывшая жена Селиса, Великий септон и все его последователи. Мы с Джоффри пытались вразумить короля, пытались прорваться через вооружённых членов ордена Сынов Воина, но всё безрезультатно. За жену я не боялся. Я боялся за Его Воробейшество и всю Церковь Семерых. Уверен, что когда одичалая Белла вырвется на свободу, не будет больше в Семи Королевствах ни септонов, ни септ.ДЖОФФРИ
— Как моя жена?! — спросил я мать, как только та вышла из Великой септы Бейлора. — Чудище в порядке, — с усмешкой сказала она, поправляя на себе серое платье. — Сказала, что достигла просветления и многое поняла. — Этот вонючий старик промыл одичалой мозги?! — завопил я. — Успокойся, любимый племянник, — Тирион стоял рядом со мной, и с Джоном пытался удержать меня на месте. Мать криво улыбнулась: — Джоффри, я же сказала — с твоим чудищем всё в порядке. Жива и здорова, даже лишний вес сбросила за две недели заточения. Уверена, тебе понравится. — Мерзкий старик собирается вершить над ней церковный суд, а ты говоришь, что с ней всё в порядке?! — не унимался я. — Сын, — серьёзно сказала матушка, взяв меня за подбородок. — Это чудовище ни в чём не раскается, даже если будет гореть на костре. Ты же и сам это прекрасно знаешь. Я молча кивнул. Мать и Тирион ушли в Красный замок, а мы с Джоном остались стоять. Всего несколько часов, и на этой площади соберутся миллионы людей, требующие от одичалой раскаяния. Глупцы будут хвататься за соломинку, только чтобы их снова не грабили и не резали как баранов солдаты очередного короля Семи Королевств. — Станнис обречён, — в ночной тишине сказал Джон. Я согласно кивнул и направился с другом в замок, дожидаться рассвета.БЕЛЛА
Я упиралась, пока меня тащили неизвестно куда. Я кричала, когда меня закрыли в тёмной холодной маленькой комнатке с единственным окном в стене в виде семиконечной звезды. До утра была тишина, а как только встало солнце, дверь со скрипом распахнулась, и вошёл он. Вонючий, грязный старик, презирающий всё, что связано со словом гигиена и эстетика. Он поставил старый крепкий табурет посреди каменной комнатушки и сел, сложив руки на коленях. — Дитя моё, — начал он, впиваясь в меня добрыми глазами. — Я пришёл помочь тебе. Я внимательно слушала, не соглашаясь и не опровергая. И хмыкала в знак того, что понимаю его эмоции. Словом, применяла все возможные советы необходимые при общении с фанатиками. — Я — верховный септон, глава Святой Веры, — мягко и даже по-отечески представился старик, словно не по его приказу меня приволокли сюда против моей воли. — Здравствуйте, верховный септон. Я леди Белла из Дома Вайлдгодс — жена лорда Джона и лорда Джоффри, дочь короля Роберта Баратеона; мать троих детей — Рейеллы, Ориса, Тайвина; член Малого совета и племянница действующего короля Станниса Баратеона. Очень приятно с вами познакомиться! — я лучезарно улыбнулась, предвкушая незабываемый опыт. Старик улыбнулся и сказал: — И я рад встретиться с тобой, Белла Вайлдгодс. Скажи, дитя, знаешь ли ты, где находишься? Я отрицательно покачала головой, на что старик сказал: — Ты в главном храме Истинного Бога — в Великой септе Бейлора. А если конкретнее, ты в одной из келий молчаливых сестёр. — Истинный Бог? — Вера в Семерых, — пояснил благодушный старик. — Так какой из семерых — истинный бог, верховный септон? — искренне удивлялась я. — Семеро — Отец, Матерь, Дева, Старица, Кузнец, Воин и Неведомый, — учил меня септон. — Не семь разных божеств, а семь ликов одного единого божества, которым, однако, поклоняются по отдельности. Семь богов — это семь лиц одного и того же божества, единого и всеобъемлющего. Эти ипостаси вполне равноправны, действуют совместно и взаимодополняющее. Каждый из Семерых олицетворяет ту или иную сторону человеческой натуры, деятельности, разные явления окружающего мира. Каждый из Семерых воплощает в себе всех остальных. Я кивнула, давая понять, что готова слушать дальше и старик пел соловьём, получив благодарного слушателя: — Вера в Семерых проповедует милосердие, аскетизм, бренность земной жизни, справедливость и воздаяние за грехи. Число семь является священным для веры, и её служители — септоны и септы — используют в качестве символов звезду с семью лучами и кристалл с семью гранями, — старик указал на окошко и я понимающе кивнула. — Но всё это ты так знаешь, верно? Я отрицательно покачала головой, старик мягко улыбнулся и битых восемь часов рассказывал, как прекрасно быть на стороне «Истинного Бога». После он ушёл и за то, что я внимательно его слушала, дал мне вполне вкусный ужин. А на следующее утро старик вернулся и снова заговорил: — Теперь ты знаешь всё о боге, дитя. Назови мне грехи, за которые бог требует покаяния. Я серьёзно кивнула и сказала: — Лгать королю — великий грех. Убийство короля — великий грех, но ещё более страшным грехом является убийство родичей. Убийство, особенно предательское и вероломное — большой грех. Гордыня — тяжкий грех. Распутство, прелюбодеяние и кровосмешение — грехи. Проституция грешна и недостойна. Кровосмешение считается особенно чудовищным грехом, и детей, рождённых от такого противоестественного союза, септоны называют мерзостью. Грешно отворачиваться от Семерых и поклоняться «демонам», таким, как Рглор. Грех перед лицом богов нужно искупить, прежде всего, аскезой, постом и молитвой. Истязая свою плоть, верующий чувствует себя чище и ближе к богам. Добрые деяния, такие, как подача милостыни и защита слабых — угодны богам и могут служить искуплению грехов. Грехи не могут быть прощены без покаяния. Тяжёлые грехи могут требовать публичного покаяния. Нераскаявшихся грешников после смерти ждёт вечное наказание в семи преисподних. — Верно, дитя, — счастливо улыбнулся старик. — А теперь, скажи мне, хочешь ли ты принять истинную веру, хочешь ли раскаяться в своих грехах и встать на праведный путь? Я глубоко вздохнула и вдохновлёнными сияющими глазами и счастливой улыбкой на устах сказала: — Разумеется, нет, верховный септон. Старик криво улыбнулся и переспросил: — Нет? — Нет, верховный септон. — Но почему, дитя моё, ты этого не хочешь? — мягко спросил старик. Я попросила старика приблизиться ко мне и после того, как тот выполнил мою просьбу, тихо зашептала тому на ухо: — Дело в том, верховный септон, что я и сама в некотором роде бог. — Кто вложил в твою голову эти крамольные мысли, дитя? — старик старался делать вид, что он спокоен, но я видела, как вспотели его руки. — Никто, верховный септон, я сама пришла к такому выводу. — Ты заблуждаешься, дитя. Ты грешна, зачата и рождена от распутного отца и распутной матери, и выращена в грехе. Ты прелюбодействовала с плодом инцеста брата и сестры Ланнистеров, ты родила своих детей от греховной связи. В тебе сидит гордыня, ты считаешь себя богом, что есть самый тяжкий грех. Покайся, милая, искупи свои грехи. Я разозлилась: — Не смейте оскорблять моих родителей, мужей и детей, Верховный септон. Я ведь и обидеться могу. Старик встал и молча ушёл. В этот день мне не дали даже глотка воды, а посреди ночи меня разбудила септа Селиса с громкими криками и звоном колокольчика: — Покайся. Покайся. Покайся. Каждый час на протяжении двух недель и днём и ночью меня будила септа Селиса и требовала покаяться. Меня лишили еды, а воду давали только раз в три дня. Старик приходил каждый день и спрашивал, готова ли я покаяться, а после моего ответа уходил. К концу первой недели я стала нервной, худой и очень злой. К концу второй недели, как только из моего организма вышла вся животная пища, как только ушли в никуда пара запасных килограмм жира, я вдруг познала себя с другой стороны. Мне не удавалось нормально поспать, но все мои короткие сновидения были очень яркими и живописными. Метод старика сработал, и я через пост и пытки достигла «просветления». Иными словами, мой организм очистился от всего лишнего и перезагрузился, мозг стал работать лучше, и будущее казалось светлым и безоблачным. Я стала сильной как морально, так и физически. Я была свято уверена, что всё идёт как надо. Когда старик увидел меня, не поверил, что я готова к публичному покаянию, хоть я молчала и была примерной заключённой, в глазах моих была сила и уверенность в своей правоте. Пришедшая накануне Серсея сказала, что Таргариен потерял терпение и уже завтра меня используют как последний шанс, чтобы спасти город. Поэтому я через септу Селису передала Верховному септону, что готова покаяться, но радости в его глазах я не увидела. Мы с ним оба знали, что это ложь, однако я увидела в глазах Его Воробейшества что-то очень странное. Должно быть, он уже придумал, как заставить меня прилюдно раскаяться в грехах. Меня вымыли и облачили в серую длинную сорочку, а после вывели на площадь под крики гневной толпы, верящей, что от моих слов раскаяния и покаяния Визерис — вместе со своей Красной женщиной, тремя маленькими драконами, флотом и огромной армией безупречных — растворится в воздухе. Я широко улыбалась и мало чем отличалась от одухотворённых последователей Его Воробейшества и многие были уверены, что сейчас произойдёт чудо. Верховный септон же в тайне надеялся, что я, увидев среди толпы своих мужей и детей — раскаюсь хотя бы только ради того, чтобы меня к ним отпустили. Но Джоффри и Джон не такие идиоты, чтобы тащить в этот ад младенцев. Сами мужья присутствовали и стояли рядом с королём Станнисом и десницей. Старик вышел вперёд и громко начал свою речь спокойным и усталым голосом. — Перед вами стоит грешница. Белла из дома Вайлдгодс, жена лорда Джона и лорда Джоффри, дочь короля Роберта Баратеона, мать троих детей — Рейеллы, Ориса и Тайвина, член Малого совета и племянница действующего короля Станниса Баратеона. На площади Бейлора была абсолютная тишина. Все присутствующие вооружённые воробьи, септы, септоны, королевская стража и народ — молчали, они не смеялись, не злорадствовали, в их глазах была надежда на чудо. Леди и лордам же хватило ума не приходить на это сомнительное мероприятие. Я не увидела ни одного члена Малого совета, кроме десницы. После того, как старик представил меня, я отрицательно покачала головой и возмущённо сказала: — Я не грешница. Но в этот момент септа Селиса громко протрезвонила колокольчиком у меня перед ухом с громким криком: — Позор! Моё замешательство позволило Его Воробейшеству продолжить свою речь. — Она пришла сюда, чтобы сознаться в совершённом вероломстве и прелюбодеянии. Она пришла сознаться перед Богом и людьми в своих грехах, она пришла молить о прощении. И чтобы явить своё раскаяние, она отбросит гордыню и уловки и предстанет такой, какой её создали Боги перед вами, добрыми жителями города. Она предстанет перед вами со смирением в сердце, лишённая секретов. Нагая, перед очами Богов и людей, и пройдёт путь искупления. Я всё то время, что старик говорил, отрицательно качала головой. А когда с меня попытались сорвать серую тунику, я за долю секунды извернулась и оттолкнула септу Селису в сторону короля. Тот со своим десницей едва успели поймать бывшую королеву. А Джон и Джоффри в это время успели прийти мне на помощь. Они встали с оружием наперевес с обеих сторон от меня. Сыны Воина — главная сила Его Воробейшества — кинулись на нас одновременно с королевской стражей. Громкий колокольный звон наполнил площадь Бейлора ещё большей неразберихой. — Визерис Таргариен ввёл в город свои войска! — кричали люди, разбегаясь по своим домам.