Танец бастардов

БЕЛЛА

      Безумие и хаос сыграли в нашу пользу. Перепуганная толпа сметала на своём пути Сынов Воина и людей короля Станниса, благодаря чему мы с Джоном и Джоффри покинули площадь Бейлора с желанием добраться поскорее до Красного замка. Ни одну милю должен был занять наш путь, а учитывая то, что творилось сейчас в городе, времени и сил должно было уйти на это очень много.       Когда мы были на полпути к замку, я видела, как рыцари Станниса и безупречные Визериса режут друг друга на улицах Королевской Гавани.       Безупречные — элитные воины-евнухи, которых воспитывают и тренируют в Астапоре. Они рабы-солдаты, знаменитые своей дисциплиной и умением сражаться. Обычно их покупают богатые люди из вольных городов для своей защиты. Их же купил для себя Визерис.       Они сражались слажено длинными копьями и мечами, закрывались щитами от рыцарей. Безупречные убивали безжалостно и быстро. Они были умелыми воинами-рабами, не боящимися смерти. Защитники Королевской Гавани сражались отчаянно, но силы были неравны.       Когда до замка оставалось совсем немного, Джон и Джоффри были втянуты в бойню, безумно мечущиеся жители города отделили нас троих друг от друга. Крики, кровь, запах смерти, звон оружия — шум был невообразимый. Я не слышала и не видела вскоре ни Джоффри, ни Джона. Я в страхе отступила к каменной стене ближайшего здания, чтобы меня случайно не зарубили и не затоптали. Босыми ногами я чувствовала под собой лужи крови, глазами я видела, как рыцари Семи Королевств замертво падают на каменные плиты с открытыми глазами и перекошенными лицами.       За десять долгих минут Джоффри и Джона я так и не увидела, безупречных на улице становилось всё больше и больше, а жители города в животном страхе перед воинами вредили друг другу, пытаясь убежать.       Хотя безупречные и не убивали мирных жителей, это делали воины Семи Королевств, присягнувших не так давно Визерису Таргариену. Эти евнухами не были и буквально хватали первых попавшихся женщин и прямо в этой неразберихе задирали им юбки и насиловали. Я узнала среди них рыцарей Простора, означавшее, что Тиреллы присягнули на верность Таргариену.       Я, наконец, осознала, что оставаться на улицах столицы смертельно опасно, поэтому изо всех сил побежала в сторону своего городского дома, что мне подарил покойный Джон Аррен. Но в обеспеченных районах Королевской Гавани смерти и насилия было не меньше. Дома разграблялись, несогласных убивали воины Простора и городские мародёры разного толка, женщин безжалостно насиловали. Их крики были слышны практически из каждого дома. Я зажимала уши руками, но их просьбы о помощи и мольбы о пощаде преследовали меня, куда бы я ни пошла.       Я в отчаянии бросилась вниз по улице к дому своей служанки Тиши, в более бедный район, где я могла бы укрыться на время. Но дом прачки и её детей подвергся ограблению оборванцев, воспользовавшихся творившимся вокруг хаосом. Я из-за угла увидела, как сводный брат Тиши с кровоточащей головой пытается отбить сестру у двух грязных бедняков, словно стервятников пытавшихся отыграться на тех, кто менее бедный, чем они сами. Мать Тиши выбежала на улицу с грудным ребёнком на руках, чтобы спасти честь дочери, но женщину отбросили с такой силой, что та едва успела прикрыть малыша от столкновения с каменной стеной.       Во мне боролись разные чувства. Мне хотелось спрятаться где-нибудь в уголке, где меня никто не увидит, где мне не навредят. Мне было безумно страшно наблюдать за насилием, что захлестнуло Королевскую Гавань. Я не хотела стать жертвой, не хотела снова чувствовать боль и унижение, как тогда, когда старик-древовидец жёстко изнасиловал меня, используя тело Джона. Я не хотела почувствовать в себе члены и сперму грязных вонючих мужчин-оборванцев. Я не хотела пережить групповое изнасилование, которому в эту минуту подвергались десятки тысяч женщин в Королевской Гавани.       И дело было не в том, что я считала себя лучше остальных женщин. Нет. Мне просто было страшно оказаться беззащитной и беспомощной в руках сильных и безжалостных зверей в облике мужчин, желающих поиметь свою жертву во все дыры. Этот страх порождал во мне трусость и бездействие. Я, в первый раз в жизни, оказавшись среди самого ужасного проявления человеческой натуры, вдруг почувствовала себя простой женщиной — слабой и беззащитной перед грубой мужской силой и их желанием плоти.       Мне хотелось быть сейчас в безопасности под защитой отца-короля, за спинами своих лордов-мужей, рядом с любимыми детьми. Но все родные были далеко, я осталась одна в этом безумном проявлении хаоса.       Но вся моя трусость исчезла так же внезапно, как и появилась, когда Тишу грубо бросили на каменную плиту, когда моей преданной служанке задрали подол платья, когда двое полуголых бородатых мужиков держали её за руки и за ноги, когда третий оборванец достал свой грязный член и полез к плачущей девушке под юбку.       Я подобрала меч павшего защитника города и тремя быстрыми движениями пронзила плоти насильников. Меч оказался самым простым, даже немного тупым, из-за чего несостоявшиеся насильники умерли не сразу, а долго и мучительно умирали у меня на глазах.       Когда меч и руки мои окрасились в алый цвет, когда тёплая кровь увлажнила мою плоть, когда запах железа проник в каждую клеточку моих дыхательных путей — я поняла, что недавний страх и трусость сбежали, малодушно поджав хвосты.       Я помогла Тише подняться на ноги, а после мы с её матерью увели в дом израненного Тора. Там, в небогатой халупе я увидела сбившихся в кучу детей разных возрастов. Они плакали и в страхе жались друг к другу. Отец семейства лежал на полу с перерезанным горлом, его глаза были открыты, а в руке его был нож. Мать Тиши перевязала голову сына и только тогда кинулась ко мне в ноги с благодарностями. Тор к этому времени пришёл в себя, кровь окрасила повязку в алый цвет, но молодой мужчина подскочил на месте и подошёл ко мне. Он не сказал мне ни слова, но я его поняла.       Мы вышли из лачуги под причитания мачехи Тора и плач его сводной сестры. Уже через пару десятков метров мой спутник подобрал меч у ног павшего воина и взглянул на меня. Вокруг нас продолжал бушевать хаос, и мы с Тором, словно скалы среди волн, стояли и смотрели друг другу в глаза.       — Наведём порядок, Тор? — насмешливо спросила я, удобнее перехватывая тяжёлый грубый меч.       — С удовольствием, миледи! — глаза его наполнились яростью и решимостью.       Мы начали с соседних домов. Мы двигались спокойно и уверенно, когда резали на части обезумевших людей, желающих безнаказанно дать свободу всем своим мерзким наклонностям. Только в тридцати бедных домах нам удалось убить пятьдесят нищих оборванцев. Многие главы семей были жестоко убиты, многие женщины, девушки и девочки — были изнасилованы и убиты ещё до того, как мы пришли им на помощь.       Наша с Тором уверенность и спокойствие очищали от ужаса и страха дом за домом. Пример наш оказался заразителен, многие, кого нам удалось спасти, брали в руки оружие и шли за нами с желанием защитить то, что им дорого. Мужчины и женщины, в первый раз взявшие в руки оружие, убивали насильников и воров с криками, но вскоре и они, выплеснув свою ярость, замолкали и уничтожали врагов в полной тишине.       Наше народное ополчение двигалось без спешки, без криков. Мы просто спокойно и тихо шли по улице и делали своё дело. После нас оставалась лишь тишина. Спасённые нами люди, со слезами на глазах вступали в наши ряды или просто выходили на улицы и вставали вдоль неё, тем самым помечая освобождённую территорию. Они стояли молча с ранеными и детьми на руках, которые также проникались этой странной атмосферой.       Каждого агрессивного воина, не сдавшего оружие, или насильника или просто перепуганного человека, кому не повезло оказаться в подобном месте, ждала определённая участь.       Безупречных (которые не трогали мирных жителей, которые не насиловали и не грабили людей) мы не трогали и пропускали их отряды на своём пути. Рыцарей Простора и тех воинов, которые мародёрствовали и проявляли насилие, мы убивали без особых сожалений.       Перепуганных и мечущихся горожан мы заводили в ближайшие дома, где их успокаивали те, кто уже перестал бояться насилия, от которого не так давно не было спасения.       Мы двигались в самые бедные кварталы столицы — в Блошиный Конец. Тысячи и тысячи ополченцев с оружием в руках шли за мной по Мучной улице, шли впереди меня, забредая в узкие переулки вправо и влево. Шли молча, шли с желанием очистить свой родной город.       Уже пару часов спустя, огибая холм Висеньи, я встречала на своём пути молчаливых мирных жителей, выстроившихся вдоль улиц. Тела захватчиков и насильников были сложены в кучи, но запах крови и фекалий усилившийся из-за полуденной жары, уже не смущал моё чувство прекрасного. Я шла и своими глазами видела и слышала, как хаос склонил колени и отступил.       Я шла впереди простых людей в сторону богатых районов города, обогнув холм Висеньи. Там всё ещё продолжались грабежи, и царствовало насилие. Все рыцари, воины и солдаты держали свой путь именно туда: в дома аристократов, купцов и просто богатых горожан, в чьих домах было золото, драгоценности и красивые женщины из благородных сословий. Они грабили бордели, выносили из домов всё ценное, насиловали и упивались безнаказанностью. Здесь ещё не было молчаливых ополченцев, когда я оказалась там.       Из переулка, справа от меня в полной тишине вышла ещё одна бесконечная волна мирных защитников. Их предводителем был мужчина в рогатом шлеме, но без рыцарского облачения. Подойдя ко мне, он без спешки снял свой шлем в виде бычьей головы, и я увидела молодого черноволосого синеглазого мужчину. Я узнала его сразу.       Это был мой сводный брат, бастард короля Роберта — Джендри Уотерс, подмастерье кузнеца. Я помнила его по сериалу, но он меня не знал, и всё же он молча кивнул мне, а я кивнула ему в ответ.       Мы молча двинулись по улице богачей, купцов и благородных сиров, убивая захватчиков безжалостно и быстро. Несмотря на своё рыцарское облачение и острое оружие, они не могли противостоять огромной толпе. От холодной замогильной тишины они в страхе отступали, сдавали своё оружие, кидали на пол всё награбленное и молили о пощаде. В таком случае я молча отдавала оружие в руки хозяев дома и те по своему усмотрению поступали с теми, кто пришёл в их дом грабить и насиловать. Их могли убить с криками и яростью, а могли пощадить и взять в плен, их раздевали догола и выставляли за дверь дома, где молчаливое ополчение забирало воров и уводило прочь.       Мой городской дом также был разграблен, добровольцы едва успели потушить пожар, учинённый неаккуратными мародёрами.       До борделя Катаи мы добрались после двух часов дня. Хозяйка борделя и все её девочки почти не пострадали, так как хотели жить и добровольно раздвигали ноги перед всеми, кто приходил к ним с оружием. Само здание ограбили и вынесли оттуда все ценные вещи, ковры, серебряные подсвечники, одежду.       — Белла… — с улыбкой сказала женщина, когда Джендри помог мне добить последнего, не желающего сдавать оружие, солдата.       Я слегка улыбнулась и пошла дальше по улице, оставив у борделя несколько десятков добровольцев. Но и в них не было нужды, так как улицы были полны людей, местных жителей, которые вышли и встали перед своими домами, с детьми и всеми выжившими и уцелевшими домочадцами. Они были полны теми, кто встал без страха, чтобы положить конец насилию. Это была живая цепь, бесконечная колонна простых горожан, мимо которой не мог пройти безнаказанно ни один преступник, будь он в одежде воина, или с мешком награбленного за спиной.       К холму Висеньи в юго-восточной части города (где находится главный храм страны, посвящённый Семерым — Великая Септа Бейлора) я пришла, когда солнце стало садиться. Издали я видела семь «хрустальных» башен-колоколен, которые были моим ориентиром. В тот момент на площади уже не было почти никого. Лишь несколько сотен Сынов Воина охраняли тех, кто был внутри септы. Ни один из этих набожных защитников веры не пошёл в Блошиный Конец, чтобы защитить бедняков друг от друга. Все они целый день защищали своего Бога и тех, кто ему служит.       Я вышла вперёд в гробовой тишине. Люди за моими спинами ждали моего приказа. Казалось, что если я сейчас прикажу им броситься в бой, эти когда-то мирные горожане растерзают в клочья тех, на кого я укажу.       Как сильно было моё искушение! Один мой взгляд, один жест и те, кто унижал меня две недели и прилюдны пытался осквернить — умрут страшной и мучительной смертью. Но не для этого я сюда пришла!       — Сдайте оружие, разденьтесь и уходите по своим домам, — не очень громко сказала.       — Мы защищаем тех, кто молит о помощи Семерых! — громко сказал предводитель Сынов Воина.       — Все мирные жители могут разойтись по домам! — более громко сказала я, чтобы те, кто был в септе, меня услышали. — Город очищен.       Множество дверей ведущих в Великую Септу Бейлора открылись. Те, кому повезло спрятаться в стенах храма, нерешительно стали выходить. Толпа за моей спиной их пугала, но те быстро поняли, что перед ними ни безупречные, ни воины Просторы, ни солдаты, а такие же горожане, как и они сами. Медленной струйкой люди покидали септу и по молчаливым улицам разбредались по своим домам.       Сыны Воина же не спешили выполнять моё требование. Но у меня не было времени ждать, и я сказала громко и чётко со всей своей уверенностью в том, что не уйду без того, что мне нужно:       — Великий септон. Этот фанатик и смутьян мне нужен. Отдайте старика, и я уйду. А лучше сдайте оружие, разденьтесь и уходите. У вас минута на раздумья. Я, знаете ли, спешу.       Сыны воина нерешительно переглядывались друг с другом, а когда время подошло к концу, их главарь первым кинул на пол оружие и, скинув одежду, покинул площадь Бейлора. Его примеру последовали и остальные. Я посмотрела на Джендри, и мы вдвоём вошли в септу.       Его Воробейшество стоял на коленях перед статуями Семерых, его руки были сложены в молитве, а глаза прикрыты. Я подошла к нему, когда тот уже заметил меня и поднялся на ноги. С ним была только септа Селиса, только бывшая королева осталась с этим безумным фанатиком. Глаза женщины были полны праведного гнева, но старик качал головой, убеждая свою последовательницу в том, что не стоит делать глупостей.       Но стоило мне только подойти к ним, как септа Селиса бросилась на меня с кинжалом. Она приставила мне к горлу острое лезвие с намерением убить. Старик лишь кротко улыбался, когда Джендри сделал то же самое. Наша возня привлекла внимание снаружи и несколько десятков человек ворвались в септу с намерениями помочь мне и моему сводному брату.       — Я проиграл, — тихо говорил Верховный септон. — Но ещё могу забрать тебя с собой, Белла Вайлдгодс. Септа Селиса, исполните волю Семерых.       — Миледи, — я мягко взяла женщину за руки, которыми та прижимала к моей шее кинжал. — Самое важное, что есть у вас — это ваша семья, а не этот безумный старик, жадный до власти.       — Король Станнис мёртв, убит войском Таргариена! — кричала септа.       — У вас всё ещё есть дочь, — спокойно говорила я. — Теперь только вы, леди Селиса, можете позаботиться о ней.       — Ширен? — голос септы дрогнул. — Визерис должно быть уже убил её! Она дочь Станниса!       — Моя подруга Арья ещё вчера ночью вместе с сиром Давосом вывезла вашу дочь из Королевской Гавани, миледи. Дочь Старка увезла Ширен на Север, к её дяде королю Роберту Баратеону. Но вы, разумеется, даже не заметили отсутствия принцессы, ведь были так заняты подготовкой к тому, чтобы грешница Белла Вайлдгодс публично покаялась в своих грехах.       Руки миледи дрогнули, и та медленно опустила кинжал, а после бросила оружие на мраморный пол.       — Эти добрые люди, — я кивнула на невольных свидетелей сцены, — помогут вам выбраться из города. Уезжайте к дочери, леди Селиса. В Королевской Гавани вам больше нечего делать.       Предводители ополчения мне молча кивнули и уведи плачущую женщину прочь. А Джендри вывел Верховного Септона на площадь. Последние лучи солнца освещали нашу троицу. В полной тишине жители города ждали моего приказа.       — Разденьте его, — сказала я.       Когда старик остался нагим, леди Селиса, подняв с пола колокольчик, встала за спину Его Воробейшества и позвонила, громко оповещая всех вокруг:       — Позор! Позор! Позор!       Я посмотрела на тысячи тысяч ополченцев и приложила палец ко рту. Те меня поняли и когда старика вели по улицам прочь из обманутого им города, лишь голос леди Селисы и звон колокольчика отдалённо доносился в непривычно тихом городе.       Семибашенный Красный Замок — королевская резиденция — находился на самом высоком из трёх холмов, холме Эйгона в восточной части города. Туда я и двинулась, а за мной двинулись тысячи тысяч тех, кто сегодня взял свои жизни в собственные руки.