Сны Дерри

Роберт подергал цепочку на шее. Он нервничал. А нервничать ему не нравилось. — Ты лжешь, — заявил он. Тед Эмерсон сощурил свои глазки. Его пес, Чаки, небольшой, но злобный бульдог глядел на Роберта с ненавистью. Чаки был привязан к фонарному столбу футах в пяти от Теда. Шипастый ошейник пса блестел на солнце точно так же, как груды хлама за ним, когда-то бывшие автомобилями. Несколько лет назад Роберта преследовали сны о том, как эта тварь срывается с поводка, хватает его за лодыжку и разрывает ахиллово сухожилие, а затем принимается отрывать мясо кусками и поедать, пока он силится встать с земли. Это было странно. Роберт никогда не боялся собак и не понимал, откуда взялись его кошмары. Знал только, что с Пеннивайзом они не связаны. Но на Чаки с тех пор поглядывал с настороженностью. Роберт перевел взгляд на Теда. Вновь стало не по себе. Еще вчера он заметил, что сети не в порядке. В ветряной мельнице остановились часы, подношения не были приняты, а Старика Мерлина кто-то стащил. К тому же весь вечер, пока Роберт чистил оружие на крыльце, его донимал крик козодоев. Он никогда так не ошибался. В одной-двух ставках бывало. К тому же Роберт сам добавлял пару ошибок в предсказания, чтобы держать Теда на поводке короче, чем у Чаки. Но в десяти подряд? Ни разу. Что-то требовало отладки и требовало ее немедленно. — На, смотри. Тед бросил ему газету, в которой публиковались выигрышные номера. Роберт поймал ее. Хмуро уставился в статью и изучил каждую строчку. Сомнений быть не могло. Десять раз. Он ошибся десять раз. Несмотря на теплоту летнего вечера, по телу Роберта прошла дрожь. Что-то было не в порядке. Что-то важное начало ломаться. — Хорошо, попробуй эти, — сказал Роберт и вернул ему газету вместе с новыми предсказаниями. Он протянул руку к сумке, что стояла на земле. Тед оттолкнул сумку ногой и ткнул указательным пальцем в него. Даже в тени единственного на автомобильном кладбище дерева — высоченного дуба, что рос неподалеку от дома охранника — лицо Теда раскраснелось от жары, а по лбу катил пот. Роберт его ненавидел. Три года назад он предсказал, что Тед умрет от сердечного приступа прямо здесь, среди этой рухляди. Наверное, у него останется небольшое состояние где-то в жалком грязном домишке. Ему будет всего-то сорок семь. Иногда он хотел намекнуть Теду. Сказать, чтобы закатил разгульную пьянку или исполнил свои другие не менее жалкие мечты. Но так и не находил в себе должного сострадания. По большому счету Тед не заслуживал даже говорить с ним. Сейчас Теду было сорок два. Роберт напомнил себе, что через пять лет он давно перестанет нуждаться в их сделке. Или найдет кого-то другого. — Я предупреждал, что стопроцентной точности не будет, — сказал он. — Я не нарушал договор. — А я предупреждал, что спущу на тебя Чаки, если ты попробуешь меня наебать? — парировал Тед. Он тяжело наклонился к сумке. Там лежали две книги, которые Роберт заказывал, бутылка спирта, набор патронов, кофе, кое-что по мелочи из бытовой химии, и сигареты. Тед достал одну пачку и кинул Роберту. Пачка ударилась об его грудь и отскочила. Роберт ее словил. — Аванс, — ухмыльнулся Тед. — Думаешь, ты единственный, кого тут интересуют конные скачки? — поинтересовался Роберт, подражая его тону. — Я легко найду тебе замену. — Увижу, как ты разговариваешь с Кэпом или… — Спустишь Чаки? У меня есть ружье. И много ножей. — Я позвоню в социальную службу, и тебя вытравят из твоей конуры. Догадываешься, куда они тебя отправят, а? — Тед вытер пот со лба и улыбнулся, показывая крупные неровные зубы. Роберт цокнул языком. Эта угроза была стара как мир. — Да, да. Я помню. — Именно. В психушку. Куда же еще? Но он только махнул рукой. Роберт решил больше не тратить время на Теда и молча направился к забору. За ним его ждал чистый свежий лес. Покидать лес он мог, если не заходил слишком далеко, но нравилось ему это все меньше. — Малыш, а тебя мама не учила, что курить плохо? — бросил Тед ему вслед. Его смех разнесся по пустынной свалке. «Идиот», — подумал Роберт, однако промолчал. Он был ростом почти с Теда и знал, что вырастет еще, но в четырнадцать оставался худым, точно спичка. Когда-то давно, до неконтролируемой любви к выпивке, Тед был вышибалой в ночном клубе. А до этого — рестлером. В их первое знакомство Тед заломил ему руку так, что он не вывихнул плечо лишь благодаря чуду и детской гибкости. «Че у тебя с рожей?» — поинтересовался он в тот день. Тед был первым человеком на свете, который спросил его про шрам. Что ж, возможно, ему не суждено было дожить до сорока семи. — Однажды я вздерну тебя и твою чертову собаку, — процедил Роберт сквозь стиснутые зубы и, перебравшись через металлическую сетку, добавил: — А потом найду твоим костям лучшее применение, чем носить этот кусок гниющего мяса. Он давно пришел к мысли, что однажды сетям потребуются человеческие «нити». Свою кровь Роберт уже использовал, но кровь — не кости. Из нее не сделаешь ничего долговечного. Шагая по лесу, Роберт раскрыл новую пачку сигарет и закурил. Прекрасный теплый день клонился к вечеру, но Роберт чувствовал, что что-то не так. Он видел мелкие предвестники хаоса в разбалансировке сетей, в высыхающем озере, которое все больше его беспокоило, и в всполошных криках козодоев. Лес, который долгое время был его лучшим другом, почему-то перестал его любить. И Роберт был готов на все, лишь бы вернуть его благосклонность. Дома Роберт первым делом достал ружье. С ним он направился в рощу у реки и расстрелял недавно установленные нити укрепления. Щепки, кости и кожа змей летели во все стороны. Закончив, Роберт с улыбкой уставился на сотворенный им хаос. Впервые после разговора с Тедом ему стало немного лучше. До заката Роберт набрал воды, вымылся и приготовил ужин. Затем устроился на крыльце, праздно размышляя о том, что в ближайшее время нужно будет выйти на охоту. Соленой форели в подвале хватало, а вот мясо подходило к концу. Происшествие с Тедом виделось теперь не более чем мелкой неприятностью. Как укус комара. Роберт умел о себе позаботиться и к тому же всегда держал неприкосновенный запас на случай, если источник ресурсов иссякнет. Отставив тарелку, он посмотрел на запястья и повертел ими. Проколы заживали хорошо. Осенью можно будет добавить что-нибудь новое. Роберт довольно сложил руки на коленях и стал наблюдать за тем, как на лес опускается тьма. Последние лучи солнца скользнули по земле и погасли. Закричал козодой. Роберт сонно прикрыл глаза. Он надеялся, что во снах к нему придут новые подсказки и новые ответы. Но вместо надежды его наполнило предчувствие дурного. Что-то двигалось. Подбиралось к краю паутины. Осторожно касалось ее опор, дергало за нити, хотело расстроить, распутать, сломать, пройти напролом, но не могло. Пока не могло. Как скоро? Еще долго ждать? Готов ли он? Проснулся Роберт с первыми лучами солнца. И тут же схватился за ружье.

***

Билл вывел Сильвера на улицу и уже собирался покатить по тротуару, как вдруг вспомнил об одном деле. Он достал из кармана сочинение по английской литературе, смял его и не без удовольствия выбросил в урну. Там прощальной подачке Стивенса самое место. Мистер Стивенс не мог влепить ему «Б». Сочинение тянуло только на «отлично». Но он оставил за собой последнее слово и нарисовал Биллу «А с минусом». Причем на радостях от окончания учебного года даже не потрудился оставить комментарий или объяснить оценку. Правда Билл и сам все понял. Учитель английского, мистер Стивенс, вел также школьные собрания писателей-энтузиастов, которых гордо именовал «Обществом Марка Твена». Когда Билл узнал о нем, у него загорелись глаза. Стивенс сказал, что примет любого, только хотел бы сперва прочесть его работы. За вечер Билл напечатал на старом отцовском компьютере рассказ. Он ощущал настоящую писательскую лихорадку. Сила будто струилась из кончиков его покалывающих пальцев и словами перетекала через клавиатуру на экран. Поставив последнюю точку, Билл встал из-за стола, взглянул в окно и испугался своего собственного отражения. На фоне ночной черноты маячил бледный взъерошенный призрак. Моргнув, Билл помотал головой и, пошатываясь, направился к принтеру. Он распечатал рассказ, собрал еще теплые листы и спрятал в портфель, а затем рухнул на кровать и проспал десять часов. Утром Билл отнес рассказ Стивенсу. То была история о типичных Томе Сойере и Гекльберри Финне, которые находят в лесу удивительное зеркало и вдруг обнаруживают себя в другом мире. Они оказываются в замке, где их встречает король, облаченный с шеи до ног в алую мантию. Что-то не нравится в этой мантии Тому. Когда ее полы расходятся, он видит, как там перекатывается нечто темное, будто у короля нет тела, а лишь одна алчущая пропасть. Вдруг король признает в одном из ребят, более смелом Геке, своего потерянного племянника. Он обещает мальчику королевство, обещает ему безраздельную власть и сулит горы богатств, а также все время мира, но только при одном условии. Тот должен убить своего друга. Король вкладывает ему в руки меч, и прохладный эфес ложиться в цепкие пальцы как влитой. Мальчик замахивается над склоненной головой Тома и внезапно вступает в схватку со слугами короля. Он сражается, как настоящий воин. Словно в этом всегда крылась его судьба, а не в тронных залах и дешевом королевском богатстве. Чудом Том и Гек спасаются и выскальзывают из лап охранников, но уже у самого зеркала Гека пронзает стрела. Мальчик падает замертво. И в последний миг, почти шагнув в зеркало, Том видит, как вокруг раны его друга начинает собираться тьма. Он возвращается обратно в лес и, сраженный горем, оплакивает своего потерянного приятеля. Но также его душит ужас, поднимающийся из самых глубин сердца. Никогда еще он не видел такой черноты, никогда еще так не боялся. Вдруг Том вспоминает про меч в своей руке. Озаренный внезапной догадкой, он подносит лезвие к ладони и замирает. Под его кожей тоже сгущается мрак. Тут рассказ обрывается. На встрече «общества» мистер Стивенс вручил ему рассказ обратно и едко скривился. Это выражение служило ему улыбкой. — Для молодого человека почти тринадцати лет ваш рассказ удивительно… — учитель запнулся, делая вид, что подбирает слова, — подробен. Очевидно Стивенс не находил в нем ничего более удивительного, чем наличие подробностей. — Когда я начал читать, мне показалось, что вы намереваетесь переосмыслить классических героев господина Марка Твена, — продолжил он. — Это похвально, но мистер Денбро, в следующий раз попробуйте что-нибудь менее фантасмагорическое. Вы еще слишком юны, чтобы осознать себя фантастом. Понимаете, писательство очень похоже на живопись. Сначала вы обязаны овладеть правилами, и только затем, я подчеркиваю, только затем сможете их нарушать. К тому же Гекльберри не был настолько агрессивен. А ваш… Он многозначительно поджал губы и помотал головой. Да, его «Гек Финн» крошил солдат короля, точно овощи в картофельный салат. Впрочем, «Том Сойер» поспевал за ним, как мог. Дома Билл сжег рассказ на заднем дворе и некоторое время наблюдал за тем, как ветер разносит пепел по площадке. Через неделю он принес новую историю. — Довольно любопытно. А вы боитесь, что без грубости ваши рассказы не станут воспринимать всерьез? — поинтересовался Стивенс. — Право слово, это не то, что делает писателем человека, который избрал дорожку темного фэнтези и ужасов. Почитайте Эдгара По при случае. Мистер Денбро, сбавьте обороты и начните с азов драматургии. В ваших работах ощущается некое присутствие рока. Дайте героям свободу. Мистер Денбро, я не понимаю вашей задумки, это как-то связано с тем королем в желтом плаще? Если вы пока не можете создать собственную вселенную, не стесняйтесь и возьмите масштаб поскромнее. Не каждый рождается Толкином. — Он был в алом плаще, — буркнул Билл, забирая папку с рассказом со стола учителя. Но, конечно, Стивенс этого не услышал. Как только Билл пытался ответить ему напрямую, слова будто застревали в горле. — Мистер Денбро, у меня есть вопросы по поводу вашего «Гека», — Стивенс взвесил в руках очередную его историю. — Вернее Роберта. Вспомните, что написал Шекспир. Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет. От того, что вы сменили ему имя, я не перестал его узнавать. Я уже начинаю думать, что это ваше альтер эго, мистер Денбро. Вы хоть сами верите в то, что такие молодые люди существуют? Если вы не верите, то и читатель вам тем более не поверит. Подумайте об этом в следующий раз, хорошо? Тем временем приятели Билла по «обществу» получали от Стивенса неплохие отзывы. Джон О'Райли клепал свои рассказы о космической войне, которые изобиловали техническими деталями и больше походили на руководство по эксплуатации автомобиля, чем на художественную литературу. Стивенс говорил, что его война отражает войну во Вьетнаме и своей простотой вводит в кататоническое состояние самоотверженности во время боя. Сара Тиллман писала образные эссе о преображении души. Она показала Биллу одно из них. Он был уверен, что Стивенс растопчет ее на месте. Но учитель отослал эссе на конкурс штата и сообщил, что в ней есть нечто от юного Германа Гессе. В тот день Билл перечитал одну из своих работ, которую еще не успел сжечь, и чуть не взорвался от гнева. В ней хватало и образности, и преображений. Да и чем та невидимая война, о которой вскользь упоминал «Гек», была хуже космической бойни? Наверняка она в фантастическом зеркале отражала какую-нибудь войну точно так же, как битвы О'Райли — Вьетнам. Господи, да что с ним одним было не так? Вскоре матери Билла пришло в голову, что из-за «общества» он перестал тратить время на настоящую учебу. И вот он уже упрямо отстаивал право посещать лекции Стивенса, на которых его размазывали, как муху по столу газетой. Билл был очень упрямым. Если бы не это упрямство и ощущение, что у него есть нечто нужное, правильные слова и правильные образы, стоит лишь до них дотянуться, он бы давно все бросил. А еще ему снились необычные сны. Нечасто, но снились. Поначалу он не проводил между ними связи, ведь в них не было ничего особенного. Лишь общее чувство. По сути чувство — это единственное, что в них вообще было. Но когда Стивенс упомянул о присутствии рока, Билл осознал, что именно из этих снов оно и протянулось тонкой нитью в его рассказы. Возможно, именно из-за них он сейчас и ехал на Сильвере прочь от Дерри. А, может, из-за слов Стивенса о том, что не существует таких людей, как Роберт. Каким-то волшебным образом Стивенс всегда ругал рассказы Билла за то, что ему в них нравилось, и хвалил за то, что Билл хотел бы исправить. Слова Стивенса занимали его несколько месяцев. С того лета в лагере прошло два года. Билл и сам уже готов был поверить, что выдумал Роберта. Наверное, у каждого писателя есть такой «главный» персонаж, который в определенное время занимает все его мысли. Вот и мысли Билла то и дело обращались к смутному образу, о реальности которого он почти ничего не помнил. Билл заехал в лес и на секунду прикрыл глаза, наслаждаясь запахом елей и игрой света и тени на лице. Лето только начиналось, стояло потрясающее утро. Его ждали каникулы, пара приключений, вылазки в Пустошь с Ричи и Эдди и три прекрасных месяца до нового противостояния со Стивенсом. Что еще нужно парню тринадцати лет? Не представляя, куда ехать, Билл свернул к лагерю и покатил по узкой лесной дороге. Сердце билось очень быстро и не только из-за того, как он разогнался. Если родители узнают, где он, зададут ему грандиозную трепку. Тогда о летнем веселье придется забыть. Но Билл отбросил эти мысли. Откуда им знать? Да и какая разница? «Пора взрослеть, трусливая сопля». Так он всегда шутил, если Джорджи боялся подвала или кладовки. Только не упоминал, что иногда подвал, которого ты боишься, — это и есть твоя семья. А иногда — это и вовсе ты сам. Билл широко раскрыл глаза, раскинул руки и понесся вперед, наслаждаясь летом. Перед очередным поворотом он схватился за руль. Велосипед занесло, и Билл умело его выровнял. Как вдруг он заметил на дороге человека. Тот стоял прямо на его пути, держа в руках ружье. Дуло было направлено точно на Билла. — Ч-чего? — пробормотал Билл, тормозя. Ему повезло. Он сбавил скорость еще на повороте, так что резкое торможение не отправило его полетать. Вместе с Биллом Сильвер завалился вправо, со скрежетом протащил его пару футов по асфальту и замер. — Билл Денбро! — радостно воскликнул человек с ружьем. Билл прекрасно знал, какое жалкое зрелище Билл Денбро представляет собой сейчас. Распластанный и запутавшийся в собственном велосипеде. Он выбрался из-под Сильвера, встал на ноги и отряхнулся. Удар вроде бы был не сильным. Он стал осматривать руку и ноги в поисках ссадин. Не дав Биллу прийти в себя, Роберт опустил ружье и кинулся к нему. Будто и не прошло двух лет, Роберт обнял его. Совсем как в тот день, когда они прощались в роще. На этот раз Билл лишь замер, разведя руки в стороны и разглядывая дорогу из-за плеча Роберта. — В следующий раз ты встретишь м-меня с танком? — спросил Билл, когда Роберт его отпустил. — Ты о чем? — Ну п-помнишь, в лагере ты п-приставил мне нож к горлу? — А, это, — Роберт махнул рукой. — Не бери в голову. Билл, я не дурак, я не палю в людей без необходимости. Уж кого-кого, а тебя я точно никогда не пристрелю. — Это очень ра-ра-радует. Говоря с друзьями, он заикался все реже, но сейчас, должно быть, разнервничался. После падения Билла все еще трясло. Он взглянул на Роберта. Впервые за два года встретив его вне своих рассказов. Улыбкой Роберта можно было освещать небольшой город в хмурые дни. Его волосы отливали медью в утренних лучах солнца. Челка по-прежнему скрывала половину лица. Из-под нее выглядывал шрам, начинающийся от уголка губ. Роберт был одет в серую футболку, болтающуюся на широких костлявых плечах и слишком короткие джинсы с растрепавшимся поясом из искусственной кожи. Громоздкие кроссовки и полосатые носки завершали картину. Из украшений он теперь носил браслеты на запястьях и тонкую цепочку на шее. Ружье мирно покоилось на плече, словно бейсбольная бита на плече игрока юношеской лиги Дерри. Билл вспомнил своего Роберта из рассказов и усмехнулся сам себе. «Иди ты в жопу, мистер Стивенс», — подумал он. Реальный Роберт был куда ярче и интереснее, чем та тень, которую Билл пытался воссоздать своими словами. — А я и не думал, что ты придешь так быстро, — сказал Роберт. — Два года прошло, — напомнил Билл. — Разве это время? Билл пожал плечами и стал поднимать Сильвера с асфальта. Ему досталось больше, чем велосипеду. Правый локоть был весь в крови, на колене красовалась ссадина, но хотя бы лицо не пострадало. Не помешало бы промыть раны. Потрясение от велосипедной катастрофы лишь немногим затмило потрясение от внезапной встречи. Два года Билл не решался выехать на трассу за пределы Дерри, и на тебе, в первую же поездку встретил человека, которого искал. Только подарочного банта не хватало. — Не знаю, для меня б-будто сто лет п-прошло, — признался он. — А что ты тут делаешь? — Я знал, что кто-то попадется в мою сеть. Поверь, не меньше твоего я удивлен, что это ты. Не сговариваясь, они пошли по дороге в сторону лагеря. Билл вел Сильвера, который все время норовил ударить его педалью, словно наказывая за лихую езду, а Роберт важно вышагивал с ружьем на плече. Билл искоса разглядывал Роберта. Может, он и провел с ним бок о бок последние два года, но тот Роберт не был реальным. А сейчас рядом шел незнакомец, который вел себя так, словно они последний раз виделись вчера. Он присмотрелся к Роберту пристальнее. Издалека тот выглядел более-менее обычно, но теперь Билл заметил, что его браслеты и цепочки вдеты в кожу, словно пирсинг. Кожа и металл образовывали звенья. В некоторых местах, где металлические элементы выходили наружу, болтались амулеты: палочки, зубы, обломки костей. «Господи! — подумал Билл. — Такое я бы не выдумал». Даже в рассказах его не интересовало, как Роберт живет в обычное время. Стивенс иногда спрашивал, откуда «Гек» и «Том» берут еду и одежду, но Билл отмахивался. Да кого это волнует? И вот ему стало любопытно. В школу Роберт не ходил. В Дерри не бывал. Неужели он и правда был настоящим дикарем? Теперь Билла это немного смутило. Не слишком, но… Не может же человек прожить вот так всю жизнь? Или может? Он словно один из тех лавкрафтовских персонажей, которые обитают в старых домах в глуши и которые давно утратили большую часть своей человечности. У него даже свой Ньярлатхотеп есть. Пеннивайз. Его Билл все еще иногда побаивался и предпочитал скрывать даже от «общества». А, может, наоборот оберегал от бесконечной критики Стивенса. — Куда мы идем? — поинтересовался Билл. — Ко мне домой, — ответил Роберт, будто это было само собой разумеющимся. — Ты же хотел посмотреть, как я живу, помнишь? Биллу смутно вспомнилась заросшая тропа. Роберт говорил с ним так, будто они и не прерывали своего разговора. — Да, кажется. Но я с Сильвером. Есть д-дорога попросторнее? Я в прошлый раз неделю выковыривал колючки из кедов. Роберт посмотрел на него. Потом догадался и перевел взгляд на велосипед, лучшие дни которого пронеслись и канули в прошлое много лет назад. — Найдем тайник. Никто твое сокровище не уведет. — Легко тебе говорить. Не т-ты потом будешь топать в Дерри на своих двоих. — Да никто не укатит на твоем велосипеде, — Роберт фыркнул. — Сегодня тут спокойно. Ты не чувствуешь? Билл осмотрелся. Лесная дорога, заросшая с обеих сторон молодыми лиственными деревьями, выглядела, как обычно. Он пожал плечами. — Я и забыл, — Роберт задумчиво почесал шею. — Наверное, у тебя что-то другое. Что-то должно быть. Ты же не зря сюда вернулся. — Ага, у меня мистер М-мудак Стивенс, — пробормотал Билл. — Ты о чем? — Да ни о чем. А ты? Но Роберт тоже не ответил. Он приглашающе махнул Биллу рукой, резко свернул вправо и исчез среди зелени. Билл даже не понял, как именно он протиснулся через живую изгородь. Некоторое время он стоял на дороге один, совершенно опешив. Составляя ему компанию, поблизости запела птица. — Ну, давай свой велосипед. Я долго буду тут торчать? — спросил Роберт из-за кустов. Решив, что Сильверу хуже не сделается, Билл повел велосипед к стене из переплетенных ветвей. Роберт перехватил руль и парой ловких манипуляций перетащил велосипед через кусты. Билл закрыл глаза и тоже шагнул вперед. Роберт схватил его за руки и вывел на тропу. Оказавшись на другой стороне, Билл обернулся. От дороги их теперь закрывали густые заросли орешника. В таком месте он не побоялся бы не то что велосипед оставить, он бы клад тут зарыл. Ну кто полезет в кусты за обочиной? «Если меня здесь убьют, тело будут искать очень-очень долго, — подумал Билл. — А если мама узнает, что я ездил по трассе, посадит потом под домашний арест мой посиневший хладный трупешник. Бедняга Джорджи. Потерять старшего брата так рано». Он еле слышно хихикнул. Вдруг в зарослях что-то дернулось. Билл поискал взглядом птицу или зверька, но среди ветвей и листвы обнаружил нечто вроде флюгера из растянутой ткани. Нет, не ткани. Кожи. — Это твоя сеть? — Одна из частей, — ответил Роберт, вдруг посерьезнев. — Кстати, Билл. А сколько идти пешком до твоего Дерри? — Что? — удивился Билл. — Ты же… Лицо Роберта озарила улыбка. Амулеты на его руках и шее мелко подрагивали при каждом движении. — Готов? — спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: — Догоняй! Он сорвался с места и бросился бежать по тропе. Всего через секунду его уже скрыли деревья. — О, ч-ч-черт, — пробормотал Билл и со всех ног кинулся за ним. Сильвер остался ждать их в тени орешника.