Сны Дерри

— Давай что-то новое, а? — Билл настороженно вглядывался в подлесок. — Ружье было в п-прошлый раз. — Сильвер на заднем дворе. Забирай его и уезжай. Роберт опустил ружье. Прятался в зарослях ежевики, но голос был точно его. Хриплый, какой шелестит по утрам в домах Дерри, когда простуженные школьники уговаривают своих родителей оставить их дома. Билл отвел ветви в сторону. Шипы заскребли по куртке царапинами. Мама еще отругает за них, но это позже, в Дерри. Сейчас его занимало знакомое лицо — белое пятно в клети ветвей. Роберт стоял, привалившись плечом к сосне. За ежевикой начиналась одна из его тайных невидимых троп. Появились все вновь, словно всегда тут и были, не прятались от Билла и не отгораживались от него удушающей стеной. — Вообще-то я п-приехал к тебе. Я д-думал, что ты меня звал. — Звал? — переспросил Роберт. — Ну да, палочками этими. Разве нет? Самому верилось с трудом, что он несет эту чушь. Но Роберт ведь должен ее понять. Он легко находил объяснение таким вещам, а сейчас Билл не отказался бы послушать. Что-то все же переворачивает в сознании проволока, которую вытащил из горла в школьном туалете. — Какими палочками? Я никого не звал, — Роберт кашлянул. — Уходи. — Да что с тобой? Он с силой оттолкнул ветки — когтистые лапы наклонились и царапнули по лицу. Билл протянул к Роберту руку, хотел коснуться плеча, но пальцы остановились в нескольких дюймах от его куртки. И сам Билл застыл на месте. Ничего не мог с собой поделать. Словно наткнулся на стража-скелета, приставленного отгонять от дома незваных гостей. Веки — две алые тени — прикрывали мутные глаза. Слипшиеся волосы прядями упали на лицо. Шрам на щеке заблестел свежей молнией. Грязная куртка просила милостыню порванным рукавом, словно краденая с плеча бродяги. — Ты… — начал Билл. — Что с тобой? Ты п-простудился? Роберт мотнул головой. Перевел пустой взгляд на него. Вроде бы собрался заговорить, но так ничего и не ответил. — Может, — Билл нахмурился. — М-может, пойдем в дом? Выпьешь чаю. — Бери свой… Его прервал кашель. Он выронил ружье и коснулся рукой груди, закрыв глаза. Билл положил ладонь ему на плечо. Легонько встряхнул. Роберт наотмашь ударил по запястью, сбрасывая руку. — Да что ты… Я п-просто помогу тебе. Пойдем домой. — Не хочу, — Роберт пробормотал, как, бывало, капризничал Джорджи, когда мама заставляла лечиться. — Оставь меня в покое. Билл похлопал его по щеке. Пальцы как по печи прошлись. Едва не отдернул, боясь обжечься. — У тебя т-температура! Роб, пойдем в дом. Роберт отвернулся к дереву и поднял ладони к ушам. Билл ему что, назойливая муха какая-то? Он схватил Роберта за запястья и встряхнул еще раз. — М-может, это грипп, м? — Не важно. — Это не важно? Ты шутишь? Теперь Билл почувствовал, какой от Роберта исходит жар. Температура, наверное, за сотню. Он взялся за его куртку и потянул на себя. Роберт пробубнил под нос что-то неразборчивое. «Ннетрогаймбольно». Да что, блин, «больно»? И тут Билл вспомнил, как Роберт прикрикнул на него той ночью, когда он сломал руку. Может, его метод на нем и сработает? — Грей, мать твою! — проговорил Билл громко и медленно, как учили на занятиях с логопедом. — Мы идем в дом. Там можешь спорить, сколько хочешь. Ты меня понял? — Я и так все делаю, как вы хотите. Просто оставьте меня в покое. Голос слабый. Полушепот. — Кто «вы»? Ты в своем у-уме? Я тебя п-полтора года не видел. Чего я от тебя хочу? И, не дожидаясь очередного бреда, подхватил Роберта под локоть. — Я сам дойду. Роберт оттолкнулся от дерева. Все же позволил себя поддержать, тут же заставляя солгать свои слова. Из настоящего в нем остались лишь кости, теплая куртка и жар под одеждой. Все остальное — эфемерное, невесомое — сгорело и разлетелось. Чувствовался странный запах, будто от загноившейся раны. Билл сравнил бы с мертвецом, в котором по жестокой прихоти судьбы еще теплилась жизнь. Красиво, конечно, для писателя. Но не когда речь идет о твоем друге. Не настолько плохо он выглядел. Или Билл пытался себя в этом убедить. Они ввалились в дом. Вместо приятного тепла обдало затхлостью, как в склепе, куда они с Ричи и Эдди заглядывали, когда пробрались в прошлом году на кладбище. Билл усадил Роберта на диван. Чуть не упал, наткнувшись на что-то под ногами. Опустил взгляд — у камина на полу лежала перевернутая чашка. Билл отшвырнул ее, чтобы не мешалась. Роберт стал снимать свою куртку. — Что… — начал Билл, помогая ему. — Что у т-тебя б-болит? Что вообще с тобой? Кашель? Температура? — На меня напала рысь. — Рысь? — тупо переспросил Билл, уставившись на него. Он бросил куртку на пол, прикидывая, что, может, это метафора или что-то из его снов. Из книги мистических законов и одному Роберту понятных лесных правил. Тут промелькнула жуткая догадка. — Она тебя ранила? Роберт кивнул. Он коснулся рукой груди. Пальцы легли на грубую ткань лапами паука-альбиноса. Взгляда он не поднимал. Да и не хотелось Биллу смотреть в эти мутные глаза. Как болото, в котором плавают твари, взращенные жаром и лихорадкой. Только ими, да? — Снимай с-свитер, — сказал Билл. Он сел рядом. Роберт завозился с одеждой, и Биллу пришлось ему помочь. Легкий запах гноя усилился. Билл чувствовал, как отклеивается ткань от раны. Вспомнились первые неудачные поездки на Сильвере — сколько раз тогда к оцарапанным коленям прилипали джинсы. В груди заныло, словно ранен был он сам, а не Роберт. Тот молчал. Будто и не переживал вовсе. Лучше бы он тоже запаниковал, подумал Билл. Почти попросил об этом. Бояться вместе всегда намного проще. Три царапины наискось располосовали бледную грудь. Гноем протянулись от ключицы вниз, припухшие и воспаленные. К горлу подкатила тошнота. От запаха, от вида или от страха — знать бы. Руки затрясло. Билл приложил влажную ладонь к горлу, не понимая еще, вывернет его или нет. Размеренно и глубоко задышал. Ну как? Как это дерьмо могло с ним произойти? Он же в своем долбаном лесу со своими любимыми сетями и пауками, и ружьями, и навыками охотничьими. — Можешь мне не помогать, — сказал Роберт. — Со мной все нормально. — Роб, — выдохнул он. Если бы мог, вцепился бы в него. Словно весь страх, который они должны были разделить на двоих, достался ему. Билл убрал волосы с лица Роберта и заставил посмотреть на себя. — Тебе надо в б-больницу, — непривычно тонким голосом произнес он. — Это с-серьезно. Т-так можно и у-у-ум… Ты меня понимаешь? — Не важно. Если я умру, я не умру. И Роберт отвернулся от его ладони. — Нужно было ходить в мою д-дерьмовую школу, — процедил Билл. — Там бы тебе рассказали, что когда у-умираешь, это с концами. Очнись. У тебя уже м-моз… Мозги спеклись? Билл вспомнил, как сам лежал с ангиной. Думалось тогда с трудом. Не так чтобы совсем ничего не соображать, но повторы «Секретных материалов» перед новым сезоном вдруг показались очень закрученными. И вот теперь он остался один со сломанной марионеткой, не зная, за какие ниточки тянуть. Да и помощи от нее не дождешься. — Сиди здесь, — бросил он. И направился на кухню искать аптечку. Достал ее из шкафа, выглянул в окно продышаться. Свежий воздух и блеклый день отражениями на столешницах усмирили тошноту. Потом до него дошло, что ему потребуется вода, а в доме водопровода нет. Билл выбрался во двор. Как во сне, прошел к колонке. Так, наверное, чувствуют себя молодые медсестры в госпиталях. И уйти не можешь, и вернуться страшно. Мыслями все время там. И любая боль воспринимается близко к сердцу. С водой и аптечкой он вернулся к Роберту. Тот сидел, уставившись в никуда. Только одеяло на плечи натянул. — Я п-промою царапины, — сказал Билл. Он коснулся его руки и заставил лечь на спинку дивана. Смочил водой бинт и приложил к груди, надеясь, что делает все правильно. Роберт вдохнул сквозь стиснутые зубы и схватился рукой за предплечье Билла. На следующий день Билл обнаружил лиловый синяк — он всегда выезжал из леса с синяками — от его пальцев, но в тот момент даже внимания не обратил. Из аптечки он вытащил бутылку с антисептиком. Почти пустую, хотя на дне еще что-то болталось. Он вылил остатки на чистый бинт, отбросил тот, что уже пропитался гноем, и прижал к ране. Даже через ткань почувствовал жар воспаленных царапин, тяжелое дыхание и быстрый стук сердца. Переживал все-таки? — Ч-ч-черт, — прошипел Роберт и сжал его руку крепче. — Извини, извини, — забормотал Билл. — Чем б-быстрее я закончу, тем лучше. П-потом мы поедем в город. Роберт замотал головой. — Ну х-хорошо… Наверное, я могу в-вызвать скорую п-помощь. Если они сюда п-п… — Если ты так сделаешь, я сбегу. — Это не в-вопрос, — твердо заявил Билл. — Ты х-хочешь умереть здесь? Вдруг у тебя во-оспаление легких? Попытался испугать Роберта, но только сильнее напугался сам. Что, если это правда? Не нравился ему этот кашель и затуманенный взгляд. — Ты сейчас не в таком состоянии, чтобы б-бегать, — ответил Билл. — Попробуй и увидишь. — Ты п-просто не можешь нормально думать из-за те-температуры. — Хочешь что-то делать, делай. Но я никуда не поеду. Я нормально себя чувствую. Роберт посмотрел на него. Своим обычным взглядом — острым и уверенным. Весь морок словно мартовским ветром сдуло. И Билл ему поверил. Рядом с ним он всегда ему верил. Слова у Роберта с поступками не расходились, причем самые невероятные. Он ведь правда сбежит. Ему не настолько плохо. Ему все равно. И все он сейчас понимает. К тому же, как Билл собирался убедить сотрудников скорой помощи следовать за ним, пока он читает рассказ? У какого дерева они скрутят его и повезут обратно в смирительной рубашке? — Тогда п-потом не жалуйся, — предупредил Билл. — Я не доктор. Буду де-делать, что знаю. А я не знаю ничего. — Можешь ничего не делать, — ответил Роберт спокойно. — Дурак. Обида и отчаяние прорвались наружу с этим словом и защипали слезами в глазах. Казалось, Биллу это нужно больше, чем ему. И спорить бесполезно. Он вытер лицо рукавом и оставил Роберта, приказав не снимать бинт. Билл заварил чай, потому что при любой простуде всегда советуют много пить. Уже пошел искать второе одеяло, но передумал. Когда-то он смотрел фильм, где человека с высокой температурой охлаждали в ледяной ванне. Даже представить страшно, но Билл запомнил это, чтобы при случае использовать в рассказе. Вот и пригодилось. Он нашел полотенце и окунул в холодную воду. Положил его на разгоряченный лоб Роба поверх двух почти незаметных шрамов. Следы от когтей зажили хорошо. Чьих, кстати, когтей? Перед тем, как уйти, Билл объяснил, когда вернется. — Ты тут, ну знаешь… — пробормотал он. Не умирай пока. Роберт поправил одеяло. — Что? — Лежи, никуда не уходи, — закончил Билл и вышел за дверь. В лесу собирались сумерки. Но Билл догадывался, что этот вечер будет длинным. Поразительно, как много может произойти за один день. Поразительно, как много еще за один день произойдет. По дороге в город он обгонял свои мысли. Крутил педали так быстро, что ужас лишь плелся следом. Однажды он делал нечто подобное. Ездил за средством от астмы для Эдди, когда Виктор Крисс подставил ему подножку на игровой площадке в парке. Билл спрыгнул с велосипеда и застучал в дверь его дома. Пока щелкал замок, успел представить, как выглядит со стороны — глаза безумные, лицо бледное горит алыми щеками. Он пригладил волосы и даже заставил себя улыбнуться. Только покрепче вцепился в ручки руля. — Билл? Ты по делу или как? — поздоровался Эдди. — Я к тебе за экспертным мнением. Эдди повел его на кухню и предложил газировки. Билл поначалу сказал, что не хочет. Ну как тут заниматься обычными делами? Но решил, что неплохо успокоить чем-то нервные руки, иначе Эдди заметит трясучку. Они с Эдди устроились на кухне. Из гостиной шумом викторины бубнил телевизор, который смотрела миссис Каспбрэк. Пахло чем-то сладким, наверное, пирогом, который они ели на десерт после ужина. Билла передернуло. Он сомневался, что сегодня сможет хоть что-то проглотить. — Слушай, Эдди, — начал Билл спокойным тоном, обхватив стакан с «Кока-Колой». — А если, нап-пример, у человека воспаленная рана, как ее ле-лечат? — А тебе зачем? — Да мне срочно нужно закончить рассказ для «общества». Там есть сцена, где п-парня ранила рысь. Но он в лесу, так что за помощью обратиться никак. Эдди пожал плечами, задумчиво погримасничал. Билл подавил желание попросить его говорить быстрее. Ох, как же самого бесило заикаться в такие моменты. Один из одноклассников в младшей школе прямо на уроке пошутил, что Билли — тот мальчик, который не крикнет «Волк!», даже если его будут жрать. — Ну не знаю, — протянул Эдди. — Вычистить рану и обработать чем-то? Я же не врач. — А если у этого человека есть возможность п-получить лекарства? У него есть аптечка. Но там то-олько то, что без рецепта. — «Ибупрофен»? Витамины? — Эдди задумался. — Ну и рану вроде нужно держать открытой, чтобы быстрее заживала. Вообще нужны антибиотики. Просто напиши и все. Какая разница откуда они? Допустим, были в аптечке. Легко сказать. Хотя и сделать несложно. После операции Биллу прописали антибиотики. Доктора не на шутку встревожила ветка в руке. Он решил, что болезнетворные бактерии затаились там, как проклятие фараонов. Позже мама полистала список побочных эффектов, проконсультировалась с другим врачом, и тот сказал, что давать ребенку лишние антибиотики из-за одного опасения — варварство. «Кефлекс» так и остался в упаковке. Но, если для раны на руке таблетки подойдут, подойдут и для ран от когтей кошки. — Хорошо, — Билл постучал пальцами по стакану. — А восп-паление легких как лечат? — У тебя там доклад по биологии или рассказ? — возмутился Эдди. — Я не знаю. У меня в детстве было. Мне ставили капельницу, давали всякие спреи. С такой аптечкой в лес никто не ездит, — он усмехнулся и понизил голос: — Ну кроме моей мамы. — Мда, было бы удобно, — Билл одним глотком допил «Колу». Нужные шестеренки в голове постепенно раскручивались. Ему всегда проще было решать проблему, если он представлял ее в виде рассказа. — Слушай, Эдди, я скажу своим п-предкам, что сегодня ночую у тебя. Прикроешь, если в-вдруг будут звонить? — А ты куда? — полюбопытствовал Эдди. — Да так, есть одно дело. П-потом расскажу. Так что, прикроешь? — Ладно, — Эдди нахмурился. — Постараюсь, Билл. Сегодня день правда неудачный. — Чего? — Ричи разбил бровь. Они поехали с мамой в больницу зашивать. Билл рассеянно хмыкнул. Он готов был вскочить в любую секунду, но решил, что так только вызовет еще больше вопросов. — Как это он так? — Ну ты знаешь, как у него бывает. Он очень неуклюжий, — объяснил Эдди. — Поскользнулся на лестнице. Упал на ступеньку. А ступеньку звали Генри Бауэрс. Странно совпало, правда? — А-а-а. Да, неприятно. Ладно, Эдди. Сп-пасибо. Я твой д-должник. — Да не за что. А ты… Не успел Эдди договорить, как Билл уже направился к выходу. Мимо пристального взгляда (этот мальчик дурно на тебя влияет, милый) его матери, на улицу к разгорающимся фонарям, к аптеке мистера Кина. Дома родители окликнули его с кухни. Билл помахал рукой и изобразил улыбку. Слетела с лица тут же, едва он отвернулся. В мамином кабинете Билл совершил набег на семейную аптечку. Схватил свои антибиотики и «Ибупрофен». Потом добавил «Тайленол», который прописывали Джи, когда его мучил зуб после визита к дантисту. Родители давно перестали прятать от них лекарства и держали все на верхней полке комода. Знали, что дети просто так туда не полезут. Джорджи даже температуру измерить не заставишь без споров. Все это Билл бросил поверх купленных в магазине бинтов, антисептиков и мази «Полиспорин», которой мама обрабатывала царапины. Взглянув на сваленные в рюкзак лекарства, Билл приободрился. Больше всего надежд он возлагал на антибиотики. Но и все остальное прибавляло уверенности. За окном кабинета синяя мгла наступала на Уитчем-стрит. Билл захватил фонарь, мысленно подарив себе за это звездочку. И забыть ведь мог. — Мампап, — одним словом бросил он, возвращаясь на кухню. — Я к Эдди на ночь. От него п-пойду в школу. Отец кивнул и вернулся к чтению газеты. Мама смерила Билла оценивающим взглядом. Ночевки у друзей для них с Ричи и Эдди были обычным делом, но, наверное, она что-то почувствовала. «Мне кажется, я совсем не знаю своих повзрослевших детей», — говорили ее глаза. Хотя разумом найти причины не доверять Биллу не смогла бы. За последние полтора года он научился оставлять нрав сорванца вне дома и ходить по грани родительских запретов. Билл даже подошел бы обнять ее на прощание, как изредка делал, если рядом никого не было. Но боялся, что она только сильнее его в чем-то заподозрит. — Ладно, — ответила мама. — Только поешьте там. Передай Эдди «привет» от меня. И позвони утром. — Сп-пасибо, мам. Я позвоню. Последнее слово унеслось с ним на улицу в холодный весенний вечер. Он спустился с Уитчем-стрит, повернул к выезду из города и покатил навстречу черноте, зияющей открытой пастью монстра на трассе. Надеялся, что она проглотит те грузовики, а не его. Все кончится очередной ссорой с родителями, как в позапрошлом августе. Об этом он размышлял, пока ехал обратно в лес. Только новую выходку ему уже не простят. Мама пойдет в кабинет, чтобы взять таблетку от головной боли, и обнаружит, что антибиотики и «Тайленол» исчезли в шляпе фокусника. Или решит позвонить Эдди домой, хотя никогда так не делала. Соню Каспбрэк она терпеть не могла. Билл как-то простудился в средней школе, и миссис Каспбрэк сказала его матери, чтобы она не отпускала Билла на уроки, когда тот болен. Он якобы уже раз заразил Эдди. Шерон восприняла это как личное оскорбление и с тех пор говорить с Соней не желала. К тому же была уверена, что та подслушивает разговоры, когда из дома Эдди изредка ей звонил Билл. Но вдруг все получится? Вдруг сейчас ему повезет? Родители ведь тоже не видят всего. Дом Роберта стоял на том же месте, где Билл его оставил. Он уже думал, что тот растает пустынным миражом. Но ни тропы, ни индейские мосты никуда не делись. Самого Роберта он застал у растопленного камина. Тот сидел, склонив голову и кутаясь в одеяло. Словно Билл и не уезжал. Роберт покосился на него без особого интереса. — Как ты? — тихо спросил Билл, кинув рюкзак на пол, и принялся доставать лекарства. — Все нормально, — пробормотал Роберт. Билл направился на кухню и налил стакан воды. Вернувшись, сел рядом с Робертом и положил руку ему на спину. — Я п… Роберт дернул плечами и обернулся. Его глаза в глубоких тенях изучали лицо Билла. — Я подумал, что это не ты, — прошептал он себе под нос. А кто? Билл осмотрелся. По углам и темным комнатам пряталась тишина. Не похоже, что здесь кто-то был. Вместо вопросов Билл протянул Роберту стакан воды, «Кефлекс» и таблетку «Ибупрофена». Они ему сейчас нужнее. Роберт возражать не стал. Выполнил все указания, поднялся с пола и сел на диван, чтобы удобнее было обрабатывать рану. Билл достал антисептическую мазь. Рука замерла в паре дюймов от груди Роберта. В нерешительности. Билл как-то не привык к прикосновениям. Да и заботиться о ком-то не привык. Мог принести Джи стакан горячего молока, если тот болел, помочь с уроками или еще чем, но тут совсем другое. Тут все слишком близко, слишком серьезно, ответственно. Не думал он, что первое прикосновение к чьей-то обнаженной груди будет вот таким. Даже сама мысль об этой мысли отдавала едким абсурдом. — Давай я сам, — предложил Роберт. Это вывело из оцепенения. Обещал же помочь ему, нечего теперь отступать. Осторожно, закусив губу и не дыша, Билл коснулся кожи и провел пальцами по краям воспаленных ран. — Б-больно? — Все хорошо. — Говори, если будет. Пока он занимался царапинами на груди, заметил, что ни на шее Роберта, ни на запястьях больше нет цепочек. Так разволновался, что раньше не смотрел. Правда увидел воспаленную рану на том месте, где крепилось у горла одно из звеньев, и тоже обработал антисептиком. Роберт сидел с закрытыми глазами, откинув голову на спинку дивана. Кажется, он стал засыпать. Будто осторожные пальцы Билла наколдовали ему сны. Только дышал сбивчиво и прерывисто, совсем не как спящий. Наверное, Билл так устал болтаться в отупляющем страхе, что неожиданно для себя вытер пальцы о свитер и протянул руку к его щеке. Накрыл ее своей ладонью. До чего странно было видеть Роберта таким. Причем дело даже не в самой болезни. Роберт, которого он помнил и про которого писал рассказы, всегда был рассудительным и сильным. Самым смелым парнем из всех, кого Билл знал. Он не тот, кто сдается просто так. Тот Роберт ни за что не ходил бы в грязной одежде, в свитере, сквозь ткань которого просочился гной. Тому Роберту было не плевать на себя. Что же произошло за полтора года, что с этим не способен справиться даже он? Дело далеко не в одних рысьих царапинах. В царапинах на огрубевших пальцах. В болезненной истощенности вместо привычной худобы. Ребра под тонкой кожей напоминали старинную стиральную доску. Под разбитыми ногтями засохла кровь. А вдруг он и правда умрет? Вдруг лекарства не подействуют? Билл убрал руку с его лица. Роберт выбрался из своего зыбкого сновидения. Он натянул одеяло до плеч и лег на бок. Наверное, свел на нет все усилия Билла по обеззараживанию раны. — Ляг на спину! — Тяжело дышать, — прохрипел Роберт и снова отмахнулся от него. — Ладно-ладно. Хватит. Как хочешь. Пусть сам решает, что его беспокоит сильнее — пневмония или следы от когтей. Билл встал с дивана, позволяя ему забраться с ногами под одеяло. Хотел бы знать, что делает все правильно. Если бы Роберт был здесь, с ним, а не в своих грезах, наверняка рассказал бы, как ему помочь. Ловко ведь справился с переломом. Но сейчас оставалось ждать. После сна все магическим образом становится лучше. По крайней мере, так было в детстве. Билл надеялся, что и Роберту сон поможет. Сон, сны — какая разница. Лишь бы все получилось. «Вторая ночь в этом доме, — подумал он. — И одна лучше другой». Как отражение в кривом зеркале вселенской иронии. Билл поплелся на кухню. Все равно не сможет пока сделать ничего полезного. Решил поискать что-нибудь себе на ужин. Странно, но голод даже с тошнотой справился. Он раскрыл холодильник и тут же захлопнул. Внутри было пусто, если не считать плесени на стенках. Покопавшись по ящикам, Билл достал банку томатного супа. Разогрел ее, стоя у плиты и таращась в черноту окна. Теперь и поверить не мог, что пробирался через эту тьму, сверяясь с рассказом в свете фонаря. Ел он на кухне, приоткрыв окно, чтобы в дом забирался свежий воздух. Потом заварил себе кофе. Уже собирался почитать какой-нибудь из своих учебников, как вдруг вспомнил, что у Роберта полно книг. Билл направился к его спальне, но остановился в гостиной на полпути. Зудящая таинственность третьей комнаты в доме вновь приковала к себе запертой дверью. Билл взялся за ручку. Повернул. Посмотрел на Роберта, спящего на кровати. Он ведь не узнает. Если заглянуть одним глазом, ничего плохого не произойдет. Так? Вот только Билл сам не хотел носить в себе эту тайну. Превращать одну загадку в другую. Роберт — тот Роберт из рассказов — наверняка посчитал бы это предательством. Для него это что-то важное. Интересно, как в «не важном» у него хранилось столько волнующих вещей. Воспоминания о родителях, например. Билл со своими иногда спорил, но даже представлять не хотел, каково жить без них. Может, он тоже предпочел бы не вспоминать, пока это не войдет в привычку. Почему-то Билла все еще заботили его чувства. Даже полтора года спустя. Приятельство с человеком из прошлого протянулось нитью через рассказы. Или дело в том, что Роберт никогда не был для него человеком из прошлого. Билл отпустил ручку двери и пошел дальше. В комнате Роберта он нашел изорванный гобелен. Нити, кости и проволоки рассыпались по полу. Здесь еще сильнее, чем в гостиной, пахло сыростью. Билл наклонился к подушке и словно вдохнул библиотечный воздух среди стеллажей старых книг, которые много лет копили подвальную влагу. Даты в прошлогоднем календаре были раскрещены до двадцать пятого ноября. Ноябрь был дождливый, как ему помнилось. Река снова вышла из берегов, и в Канале кто-то утонул. Отец злился на затопленный подвал. И Биллу снились бездонные, очень нехорошие сны. — Да что случилось? — спросил Билл вслух. Он отбросил тревожные мысли, что никогда этого не узнает. Взял наугад единственный художественный роман, который нашел, наспех покопавшись в книгах, и вернулся на кухню. С книгой он устроился на стуле с давящей в позвоночник спинкой. Залез на него с ногами, обхватив колени, чтобы не закрывать окно. Уже привык к кухонному тусклому свету и рыскающему по полу холоду. Билл просто не мог заставить себя вернуться к Роберту. Боялся, что его самого, подобно инфекции, выест изнутри тревога. Если завтра утром Роберту не станет лучше, решил Билл, плевать он хотел на все угрозы. Ему нужно нормальное лечение. Чтобы этим занимался доктор, а не пацан, который только сейчас вспомнил о совместимости лекарств и обезболивающих, и всего, что он привез. На его совести не будет смерти Роберта Грея. Это точно. Всю ночь Билл просидел на кухне, читая и выпивая чашку кофе за чашкой. Потом, как ни старался, не мог вспомнить ни о чем читал, ни что это была за книга. Сюжет, имена, чужие переживания не оставляли ни следов, ни зазубрин. Нарастала знакомая обсессия — давящая необходимость достать блокнот и передать все свои страхи бумаге. Как ребенок, который не наступает на трещины в асфальте на Нейболт-стрит, иначе обязательно попадет под машину. Как парни, которые не станут прикуривать втроем от одной спички. Как мать или отец, обещающие Господу всю жизнь ходить в церковь по воскресеньям, если их ребенок излечится от страшной болезни. Он делал то же самое, что делали люди до него поколениями. Только Билл не знал, ни что ему обещать, ни с кем он должен договариваться. Что он знал, так это слова. Как их сочетать, как вести за собой по дороге, расставляя указатели, предрекая то смерть, то спасение. Как составлять из слов заклинания, словно в древних текстах, где один взгляд очерняет душу сделкой с Дьяволом. Он взял ручку и вложил в шесть простых слов всю силу, которую обрел за годы увлечения писательством. Его слова читали и слушали с интересом. Вот Билл подумал, что и вселенная тоже послушает. Он написал: «Пусть с ним все будет хорошо». Вырвал страницу из блокнота, вдохнул чернильный запах шариковой ручки и спрятал ее в карман. После этого Билл, должно быть, задремал. Проснулся он рывком, почувствовав, как падает со стула, и подслеповато заморгал. Из окна лился стылый рассвет. Билл размял затекшую шею и направился в гостиную. Роберт спал, укрывшись одеялом по уши и согнув ноги в коленях. Билл осторожно коснулся его лба. Жар немного притих, больше не полыхал, лишь медленно тлел под кожей. Дышал Роберт спокойнее. Прикосновение разбудило его. Роберт посмотрел на Билла из-под заспанных опухших век. — Ты еще тут? — тихо спросил он. — Как ты себя чувствуешь? Он приподнялся на локте. Потер щеку рукой. Билл ждал, но отвечать Роберт, похоже, не собирался. — Я д-должен уехать в школу, — напомнил Билл, переходя с шепота на нормальный голос. — Так как ты себя чувствуешь? Тебе лучше? — Да. Только голова болит. Кажется, не лгал. — Ты вернешься? — спросил Роберт. — Конечно. Сразу п-после уроков. — Ты реже заикаешься. На него лился холодный свет из окна. Волосы снова упали на лицо, и Роберт заправил их за ухо. Возможно, Билл даже разглядел брезгливость в этом жесте. Он всегда был опрятнее многих городских мальчишек, несмотря на жизнь в лесу. Всегда? Раньше? Не так уж долго Билл его знал. Каких-то три месяца полтора года назад. Каких-то два дня в далеком прошлом. — Я над этим работал, — не без гордости ответил он. — А мне нравилось, — сказал Роберт. — Извини, я давно ни с кем не говорил. Забываю, что нужно произносить слова вслух. Я давно ни с кем не говорил. Заплесневелый воздух в доме, двадцать пятое ноября, разорванная сеть, рысь. Давно не говорил. Картинка по фрагментам никак не складывалась. — Тебе что-то нужно? — спросил Билл. — П-перед тем, как я уйду. — Нет. Я разберусь. У меня просто вчера… Была температура, которая тебя чуть не убила. И ты ничего не соображал. Просто. — Последние несколько… Дней или недель были… — он кашлянул. — Все нормально. — П-потом расскажешь мне, что это были за последние несколько недель? Не хотелось заново привыкать к секретности. Но Роберт покачал головой. Он сел на кровати. Билл не собирался повторять за киношными медсестрами. Хочет встать, пусть идет. Не хочет помощи, пусть все делает сам. Из Билла медсестра так себе. И вот уже Роберт показался ему вполне пригодным к жизни и повседневным делам. На прощание Билл велел ему выпить очередной набор таблеток. Уже в дверях Роберт остановил его. — Билл, — позвал он, и тот с опаской обернулся. — Спасибо. — Конечно. Мы т-теперь квиты. И тут же пожалел, что нельзя затолкать эти слова обратно. Будто не стал бы помогать Роберту, если бы тот не помог ему с рукой. Да и вообще глупо сводить все к долгам. — Конечно, да, — Роберт закивал. — Да не, я з-зря так сказал. — Я в порядке, — перебил Роберт и посмотрел в лицо Билла. — Можешь не возвращаться, если не хочешь. Если не хочешь ты. Невысказанное уточнение повисло в воздухе. Не прокручивай Билл так долго в голове ситуации из своих рассказов, может, и не выловил бы, как приз на ярмарке — ведерко сладкой ваты. Принял бы за безразличие. Вспомнился тот эпизод с батончиком «Милки Уэй». Роберт все повернул так, будто это Билл его уговорил. Словно ему тяжело было признаваться в своих желаниях. Тяжело или нельзя? Может, ему запрещают те сны, которые говорят строить сеть и диктуют правила? Что вообще творится в этой странной голове? Билл прислонился к стене и тяжело выдохнул. Усталость навалилась беспокойной ночью, как на иголках, беспокойной неделей, ответственностью. Отец все время пытался его этой самой ответственности учить. Со скидкой на снотворное, эпизоды и психолога. Может, даже похвалил бы Билла при других обстоятельствах. — Мечтай, — наконец ответил он. — Ты еще не в-выздоровел. Так просто от меня не избавишься. — Я тебе что-то сказал, да? Я знаю, что мог сказать кое-что. Я не уверен, что произнес это вслух. Он глядел на него исподлобья, упершись ладонями в диван. Одеяло прикрывало плечи. Взгляд… Забитый? Нет, тут что-то другое. Он словно прятался, как загнанное животное, которое смотрит на человека. Боится, но подойдешь — оскалит зубы. Еще шаг — укусит. Этого Роберта он знал. Он показывался редко. Как дурной знак на загородной дороге — проезд запрещен, плохой путь. Не ходи, если жизнь дорога. На кого он злился? — Ничего т-такого, — ответил Билл. — Мне п-правда пора. Но вечером я приеду. — А зачем ты вообще приезжал? — Тут уже тебе п-придется погадать. Будет причина дотянуть до вечера. С напускной легкостью Билл махнул рукой и вышел на улицу. Усмехнулся своей маленькой мести. В белеющем свете утренний лес проводил Билла к дороге. Притихнув, прислушиваясь. Билл забрал велосипед и обернулся, спрашивая, помирились они с лесом или тот просто затаился. А, может, лес и позвал его Роберту на помощь. Билл убрал челку со лба, сбрасывая с себя эти мысли. Он всегда немного верил в знаки и мистические совпадения, принимал по-новоанглийски близкие суеверия всерьез. Но хотел ли он найти подтверждение своей вере? Хотел ли священник католической церкви на Канзас-стрит, чтобы Господь заявился к нему на утреннюю мессу? Какое-то объяснение должно быть. И палочкам, и этой встрече, и затасканной в кино шутке про лик Иисуса на стене придорожного кафе, и всему на свете. Было ли это или опять привиделось? Уж такая ночь привидеться не могла. Такого Роберта его перо, ручка и клавиатура не набросали бы. Наверное, и приехать к нему вечером он хотел, чтобы поискать что-то знакомое. Что-то от того Роба с искрами в глазах. Может, и в самом деле лучше бы выдумал его? Что выбрать — образ прямо из книжек — хоть сейчас в печать или человека с проблемами, с температурой в голове, с запахом пота на одежде еле заметным, ведь гной от ран рыси тошнотворно все перебивал? У Билла и самого были проблемы. Он знал, что такое подстраиваться под чужой взгляд. А вот парня, которого он лечил в лесу, почти не узнавал. Так, край интонации без оттенка былого смешка, потрескавшиеся губы без старой улыбки. Впору писать совсем другие романы. Уже не мальчишеской рукой. Билл встал на педали и отправился в город. Приятно будет вернуться в Дерри. В школу, где вся ответственность — это подготовка к итоговым экзаменам. Даже они теперь не пугали. Уже стоя на первом городском перекрестке, Билл вспомнил, что нужно попасть домой. Подложить пустые коробки в аптечку, пока мама не заметила. Эта великолепная мысль вчера ему в голову не пришла, но явилась из бессонных часов на кухне Роберта. Ну а если мама спросит про сами антибиотики, можно будет пошутить, что их сожрали мыши. Ничего не видел, ничего не знаю, мам. Украл монстр из канализации. Ты ведь смотрела «Секретные материалы»? Билл по привычке потянулся поправить лямки рюкзака. И обнаружил, что никакого рюкзака на плечах нет. — Черт! — выругался он, обращаясь к безлюдной улице. — Дерьмо! Он оглянулся. Несложно представить, где сейчас был рюкзак. Фонарик не забыл, а рюкзак прошляпил. Звездочку позорно снимут, отхлестав по спине. Билл ударил кулаком по рулю. Отличный был план до того, как пришел в его дырявую голову. Дыхание разлеталось паром. На часах едва набралось шесть тридцать. По дороге прогудел серебристый Линкольн, медленно направляясь в город. И Биллу туда тоже нужно. Сначала домой, захватить учебники и деньги из тайника, а потом — в школу. Как часто мама заглядывала в аптечку? Раз в неделю? Раз в три дня? Интересно, а в Дерри есть своя сеть? Или только лес особенный? Или это Роберт делает его особенным? И с каких пор это вопросы одного калибра? Билл потер замерзающие руки. Попытался вспомнить, что лежало в рюкзаке. «Вендиго», пара работ для «общества», кое-что из того самого личного. Роберт не станет это читать. Даже если найдет, в его мире художественной литературы не существует. Ну и черт с ним. Как получится, так получится. Билл покатил дальше. Просто не мог тревожиться еще сильнее.