Сны Дерри

Слишком много Дерри тоже вредно. У Билла самого голова шла кругом — он никогда столько по городу не ходил. Они поболтались по торговому центру. Просадили пару сияющих долларов в автоматах. Позволили ногам вести их по жарким улицам и выискивать прохладу в магазинах. Роберт полчаса проторчал в лавке старьевщика — тот недовольно косился на пацана, который рассматривал, трогал, изучал каждую вещь. Выгнал все-таки, когда Роб, увлекшись, решил разобрать проигрыватель виниловых пластинок. Побродили в парке. Мимо заплесневелых теней под мостами c едким запахом мочи, мимо бездомных, мимо женщин в коротких платьях, но без возраста и половины зубов. Девушки окинули их безразличным взглядом — миленькие, хорошенькие мальчики — совсем не их интерес. Пока? Спрашивали они. Дорогой, никогда не знаешь, к чему жизнь тебя приведет. Выбрались на Канзас-стрит, где за десятку можно получить не минет, а пару хот-догов. Словно перевернули волшебную карту. Роберт прятался у стены, пока Билл покупал им по чашке кофе — чтобы выпили в жарком послеполуденном мареве, стоя около бара, как взрослые. Побросали бы камешки — а кто первый попадет по знаку «Бангор-роуд». Билл порассказывал бы о том, как его отец закатывает глаза над «Дерри Ньюс» и «Бангор Дейли». Вот она, говорит, ваша экономика — под мостом, продает метамфетамин и съезжает, напившись, в Канал. А я читал тебе, Билл, статью о том, сколько миллионов тонн мусора выбрасывается в океан ежегодно? Слишком много всего? Слишком много выражений у разных лиц-миров Дерри. Билла привлекал один — с кислотой, сексом в дешевых мотелях, бродягами и ужасами из отцовских газет. Но жить он собирался в другом. С возможностями. С будущим. Где даже дети из Неверленда рано или поздно возвращаются домой. Говорил же, что Роберт не один из потерянных мальчишек, у которых вся жизнь пройдет в лесах и пещерах. Говорил? Роб вцепился в свой стакан и склонился над металлическим поручнем. Глядел на автомобили — в такую жарищу даже они еле тащились. Ему, кажется, надоели все лица. До встречи с ребятами оставался час. И Билл подумал, что Роберту не помешает посмотреть на свои любимые деревья. Так они оказались на Мосту Поцелуев. — А почему «Мост Поцелуев»? Почему название такое? — Просто это крытый мост, — объяснил Билл. — Там удобно п-прятаться, чтобы… — А, я понял, — Роберт наклонился к забору, разглядывая надписи. — Я видел такое в лагере два года назад, пока ждал, когда ты придешь. Там был один угол, где все время кто-то целовался. Как интересно. Билл облокотился о забор. Может, зря он считал, что Роб ничего в жизни не смыслит? Сам зациклился на своих книгах, образовании и своем опыте, а Роберт и без этого был цельной личностью. Недостаток знаний ребенка из него не делал. В чем-то общечеловеческом он всегда казался старше самого Билла. Быстрее схватывал, что ли. Ему достаточно было раз увидеть, услышать, и он все понимал. Зря тогда Билл подумал, что его образ исчез в мартовской болезни. Наоборот. Теперь только сильнее ценился. Роберт провел пальцами по буквам. Задумчиво прикусил кончик языка, щурясь в ярком свете. Словно искал ответы в уравнениях, начертанных на древесине. Достал из кармана нож. Опустился на корточки, уперся одним коленом в землю. Билл заметил, что подошвы на его кедах поломались в местах сгибов — как на братьях-близнецах Билловых Конверсах. Некоторые вещи у всех одинаковые, правда? Хоть ты жил в лесу, хоть шлепал в школу по осенним ливням в Дерри. И речь, само собой, не только о кедах. — Что нап-пишешь? — Одну старую надпись, — из-под ножа появилась буква «Р» — на асфальт полетели щепки. — Я хотел написать такую на заборе моих соседей, но они меня прогнали. Тебе не понравится. Скажешь потом, что это глупо. Что такое мог бы нацарапать твой Джорджи. — Беру свои слова обратно насчет «ты меня не знаешь». Роб кивнул. Что и требовалось доказать. — А тебе нравится делать что-то своими р-руками, да? — Ну да. А что? — Нет, ничего. П-просто это очень круто. Правда. В этом, пожалуй, был весь Роберт. Его сеть, почти абсурдная опрятность, его интерес к вещам — словно попытки повлиять на реальность. Или разобраться, из чего реальность состоит. Удивительный он все-таки. Во всех смыслах. На заборе вырисовывалась надпись «Здесь был Роб». Билл усмехнулся. Мда, что еще мог написать восьмилетний пацан? Роберт выводил последние штрихи, когда его прервала полицейская сирена. Только и успел спрятать нож. Через пару секунд из-за поворота показался сам автомобиль. — П-прыгай! — крикнул Билл. И, первым перемахнув через забор, сиганул в Пустошь. Роберт прыгнул следом. Они заскользили по склону, поднимая в воздух пыль. Сирена погналась за ними, нехотя припугнула и унеслась прочь. Они бежали вглубь Пустоши, смеясь и повиснув друг на друге. — Это было не нам, — снова рассмеялся Билл, когда они остановились отдышаться. — Я думаю, их не волнуют надписи на мосту, — Роберт вытер пыль с лица. — Черт. Никогда не убегал от полиции. — А я убегал, — Билл перехватил удивленный взгляд — всего в нескольких дюймах от него — внимательные зеленые глаза. — Мы с Эдди б-были на грузовом дворе ткацкой фабрики и поспорили, кому не с-слабо разбить бутылку «Колы» о стену. Знаю, что не должны были. Но… — Билл. Не нужно мне ничего объяснять. Вот только Билл сам для себя должен был проговорить многие вещи. Объяснить, что хорошенькие, миленькие мальчики тоже влипают в неприятности. И ничего непоправимого в этом нет. — В общем оттуда в-выбежал охранник, — продолжил Билл. — Гнался за нами до самой улицы, — Билл наклонил голову и закусил губу. — Я запомнил вас, сукины дети. Я позвоню вашим родителям. Я вырву ваши сердца и сожру на завтрак ваши кишки. — Охранник — это не полицейский. — Писаки лгут, — Билл криво улыбнулся. Роберт оставил это утверждение без ответа. Рука соскользнула с плеч. Билл тоже убрал свою с его спины. Футболка липла к коже, песок ложился на волосы грязной пленкой. Тени Пустоши словно укрывали горячим одеялом. Они выбрались к реке. Шли вдоль нее, огибая топкие мели. Роберт покосился на мусор в воде, помотал головой при виде Великого Наноса — так они с ребятами называли автомобильное колесо и застрявшие в нем потрепанные пластиковые упаковки. Через сотню ярдов свернули в сторону от берега и вышли к кленовой роще. Невысокие деревья прятали от вони речной воды, и пахло травой и словно самим теплом. Здесь они договорились подождать остальных. Улеглись прямо на землю и болтали в ленивой полудреме. Как делали два года назад каждый день. Только теперь глядели не по сторонам, как раньше, а друг другу в глаза. Билл шутил, что они приехали в Дерри, чтобы сидеть в лесу. Роберт показывал на проржавевшую сточную трубу и заявлял, что более жалкого леса он в жизни не видел. И это был самый спокойный, самый сонный час за последние несколько дней. Наверное, и для Роберта тоже. Разбудил их Ричи. — Почему мы встречаемся здесь? — возмутился он. — Мне неловко было звать сюда даму. — Найди другую неженку, Тозиер. Билл обернулся. По склону рядом с Ричи спускалась Беверли Марш. — Привет, — она поправила выкрашенные черным пряди, которые выбились из хвоста. — Надеюсь, вы не против. Я Бев. Беверли. Роберт вскочил. Протянул ей руку для рукопожатия и представился. Она оглядела его с ног до головы одним молниеносным взглядом — в кино говорят, такого достаточно, чтобы девчонка составила о тебе свое мнение. Пожала руку. — Я понимаю, что она красивее, — сказал Ричи, выходя вперед. — Но я попрошу заметить. — Линзы! — воскликнул Билл. — Круто, поздравляю! Главное, не п-пугайся теперь своего отражения в зеркале. — Я с восьми лет смотрю на тебя, Билли. Мне уже ничего не страшно. Ричи поставил на землю проигрыватель и покрасовался перед Биллом. Лицо его словно опустело без очков. Удивительно, как привыкаешь к некоторым вещам. — Кто-нибудь хочет сыграть в колыбель для кошки? — Беверли подняла вверх указательный палец. — Если хоть один из вас ляпнет, что это игра для девчонки, я сваливаю. Билл и Ричи «застегнули» рты. Билл понятия не имел, что это за игра и для кого она. — А что такое колыбель для кошки? — спросил Роберт. — Давай я научу? Это когда сплетаешь узоры из ниточек. Тут нужно немного ловкости пальцев и все. — У меня очень ловкие пальцы! — с интересом отозвался Роб. У него даже глаза загорелись. Заблестели, как у ребенка в конфетной лавке. Билл хохотнул. Они с Беверли сели друг напротив друга на поваленном дереве. Она достала две нити — черную и красную — и стала показывать Роберту простые фигуры. — Блин, как ему это удается? — шепнул Ричи Биллу. — Он знает ее всего минуту и уже тащит в постель. Он поднял руку и изобразил нечто, символизирующее непристойный жест. Который Ричи показал бы, не будь тут Беверли. — У меня очень ловкие пальцы, — передразнил он голосом, отдаленно напоминающим приятный, чуть гнусавый голос Роберта. Билл открыл рот, чтобы ответить, но горло перехватило удавкой на полуслове. А ведь у Роберта может появиться девушка. Почему нет? Если он откажется от своего леса и переедет в Дерри, как Билл собирался ему предложить. Конечно, у них никогда ничего не будет. Билл только зря забивал себе голову и исписывал блокноты фантазиями. Надеялся, что его перетрясет, перебьет, переебет и отпустит. Может, и не хотел бы начинать отношения с парнем. Даже если бы Роберт был обычным одноклассником. Билл почти перестал заикаться, только понял, что собирается делать в жизни (очень хотел бы так считать — а многие ли школьники так могут?), только научился понимать свои обсессии. Только перестал чувствовать себя неудачником. Стоило лишь подумать о том, скольким людям придется рассказать. Сколько дерьма придется выслушать. И парни, вроде Бауэрса, словно чуют это. Не зря ведь цепляются к Ричи. Не хотелось своими руками возводить между собой и миром новую стену. Только ради чего-то по-настоящему важного. Интересно, все писатели немного влюблены в своих персонажей? Он полтора года балансировал на грани «немного». Черт, прыгнул бы с нее. Прыгнул бы, если бы это не было обманом. Если бы не был уверен, что переломает себе все кости. Его вполне устраивала дружба с Робертом. И все же. Все же мысль о том, что у него появится девушка прошла холодной волной по телу. От сердца к кончикам пальцев. Выбила из легких воздух, вывернула, выворотила все ребра и забыла поставить на место. Есть девушки, которые таких любят. Не хороших или плохих парней, а поломанных. Хотя, может, кто-нибудь будет любить его просто за то, что он это он. Со своими странностями. Со своими особенностями, которые почему-то уже не выводили из себя. Такое ведь возможно. Билл точно это знал. Он отвернулся от Роберта и Беверли, которые на пару ловко манипулировали паутиной ниточек. — Все д-дело… — Билл кашлянул — подвел хриплый голос. — Все дело в росте, Ричи. Тот состроил гримасу. — Неплохо, — похвалила Беверли. — Так. Это почти Лестница Иакова. Смотри. Они с Робертом перевернули нити, и вдруг из черно-красных силков возникло нечто, напоминающее ломаные ступени. Биллу почудилось, что эта лестница скорее ведет в сумасшедший дом, чем на Небеса. — Не идеально, но для первого раза сойдет, — Беверли улыбнулась Роберту. — Хочешь научу тебя фокусу с исчезновением монетки? Роберт разве что не засветился от счастья. Беверли перебросила одну ногу через дерево, садясь удобнее. Из-под широких джинсовых бриджей показались колени. Роберт указал пальцем на шрамы, рассыпавшиеся по коже белыми колкими точками. — Красивые, — сказал он. — Похожи на звезды. — Да не очень, — Беверли, смутившись, поправила бриджи. — Не понимаю, почему вы так относитесь к шрамам. Беверли пожала плечами. Засмущалась еще сильнее. — Роб, — тихо сказал Билл. — Нет, серьезно, — продолжал Роберт, обращаясь ко всем троим. — Большинство людей, которых я вижу на улице, выглядят одинаково. Скучно. Все носят одно и то же. Дома одинаковые. Улицы похожи друг на друга. Ничто не выбивается из вида. А если и выбивается, то это оборванцы под мостом. Шрамы, например, выглядят интересно. Что в них такого? — Тогда зачем тебе челка? — поинтересовался Ричи. Роберт с вызовом посмотрел на него. Взглядом, завершающим любые споры — Билл хорошо его знал. И убрал челку за ухо. — Так лучше? — Да я просто спросил. Ричи отвел взгляд. Роберт вернулся к своим ниточкам. Следующие несколько минут Ричи молчал, уставившись на древесные узоры короедов и постукивая пальцами по бедру под какую-то свою музыку из проигрывателя. Хорошо выучил уроки не-пялься от миссис Тозиер. С Эдди и Биллом они могли пошутить друг над другом — над заиканием, над очками, ингалятором — но Роберт ведь их общим приятелем не был. А Билл понаписывал про него ужасов в рассказах. Из молчания их вывел Стэнли Урис. — Привет, бездельники, — поздоровался он. Все четверо обернулись. По склону к ним спускались Эдди и Стэн. Стэн весь сверкал белизной своей рубашки, колол уголками заостренных складок на рукавах. Локти прижаты к бокам. Очень собранный. Причем давалось ему это совсем без труда. — А, Стэн-супермен, — поприветствовал Ричи. — Опаздываешь? Скажи, это как-то связано с тем, что твои предки сорок лет искали дорогу в пустыне? — Захлопнись, Рич, — бросил Стэн. — Я теперь работаю. — Так себе аргумент, — возразила Беверли. — Я тоже работаю. Эдди усмехнулся. — Хотел бы я быть таким смелым, чтобы назвать бездельниками нас, работая в «Дерри Айс Фрут». — Хотел бы я быть таким смелым, чтобы находить в работе смысл, — провозгласил Ричи. — Понимаешь, Стэнли, мы — очередное потерянное поколение. Обломки мертвого века. Мы не успели поступить в колледж, а уже никому не нужны. Обреченные скитаться до конца дней своих как напоминание об утраченном тысячелетии. Беверли и Эдди прыснули со смеха. Стэн уставился на Ричи, как на умалишенного, который где-то выучил такие сложные слова. — Никому не нужно дерьмо, которое ты несешь, — не отрываясь от ниточек, сказал Роберт. — Я не знаю, кто он, но он мне уже нравится, — сообщил Стэн. И тут рассмеялись все. Следующие полчаса все пятеро старались двигаться как можно меньше, прибитые влажной жарой. Дышалось тяжелее. Ветер нагнал на Дерри тучи. Издалека доносился гром, но проигрывателю Ричи пока удавалось его переспорить. Беверли и Роберт шептались о чем-то своем. Билл поглядывал на них. Чувствовал себя бессловесной мухой на стене. Мухой, которая потом будет стучать лапками по клавиатуре, подслушав, как говорят люди. Подглядев, как ведут себя люди. Или как наркоман, который колется в раздолбанную вену у Канала под мостом. Хочет что-то с этим сделать (возьми и сделай, что сложного?), но не может. Способен только смотреть, как ссорятся его друзья. Как Роберт, возможно, сходится с Беверли. Только ждать. Когда его перетрясет, перебьет и отпустит. Долго ли? Спустя минут десять в трюках затеялся спор. Бев над чем-то посмеялась, поправила Роберта. Тот хлопнул ее по пальцам с недовольным бормотанием. Мол, погоди, не лезь, я сам. Билл даже не заметил. Привык к его хлопкам. — Эй, слышь, майский шест, — возмутился Ричи. — Ты, конечно, высокий, но я дотянусь. — О чем ты? — спросил Роберт. — Ты какого хера бьешь ее по рукам? — Ричи, а ты какого хера заделался моим защитником? — строго оборвала их Беверли. Но лицо ее потеплело, когда она успокаивающе коснулась его плеча. Потом посмотрела на Роберта. Они глядели друг на друга так, словно что-то узнали. Ричи молча таращился на них. С удивленным выражением своего опустевшего лица. — Майский шест, надо же, — пробормотала Бев, улыбаясь. — Оно к тебе прицепится, Роберт. Клянусь. Никто не понял, что именно произошло. Но каким-то образом они подружились. Билл одно время пытался разгадать эту загадку, а потом бросил. Роберт и сам не мог объяснить. Говорил: «Ну она для меня, как для тебя Джорджи». Да и относился к ней, как к сестре. А вот что Беверли нашла в его поведении, Билл узнал, когда и сам давно перестал об этом думать. Но в тот момент, у пересохшего ручья, поросшего стрелолистом, его словно ударили в грудь. Так, что переломало все вывернутые ребра. Вот, даже прыгать не пришлось. — Я хочу пить, — Беверли вытерла лоб ладонью. — Кто со мной за лимонадом? Поднялись две руки. В руках — по паре баксов. Ричи и Стэн вставать с мест не собирались. Роберт, конечно, вызвался. — Билл, ты не против, если я пойду? — спросил он. — Ну, м-а-а-ам, — вставил Ричи. — Ты-че-Роб? — одним словом ответил Билл. — Иди куда хочешь. Мне тоже в-возьми. Остальные в замешательстве посмотрели на них. А Билл догадывался, что для Роберта Дерри, как для Билла лес. Словно чужой дом. — Если американец хочет погулять с девушкой, — подал голос Ричи с бревна, — никто не вправе ему запретить. Даже если этот американец сам девушка. — Но я же не девушка, — Роберт нахмурился. Ричи вжал голову в плечи, посмотрел по сторонам. — Т-с-с-с, Бобби. Не кричи так. Вдруг люди узнают. Роберт молчал. Растерянно уставился на Ричи. Выглядел даже более несчастным, чем когда его ранила рысь. Билл хотел было что-то сказать, но слова застревали в горле. И совсем не из-за заикания. Копились невысказанными, чтобы потом лечь на бумагу чернилами из принтера. Чтобы сгореть в одном из его погребальных костров. Вместо Билла заговорила Беверли. Сказала, что сейчас умрет от жажды и ждать никого не намерена. После этого они ушли. Эдди тоже увязался за Робом и Бев. Билл глядел на их удаляющиеся силуэты на фоне деревьев и сереющего неба. Подумал, что мог бы присоединиться. Но его ведь не звали. Вот он и остался сидеть на месте. Все-таки их с Робертом мир рассыпался. Только друг другу они больше не принадлежали. Раньше у Роберта не было выбора, а теперь он мог общаться с кем угодно. Это было естественно. Правильно. Но горечь, жгущая легкие сильнее, чем дневная жара, поднималась по горлу. Похищала голос. Грозила собраться слезами в глазах. Он просто не думал, что это произойдет так быстро. Что все распадется на части вот так. Даже его смешной вопрос Билл-ты-не-против хотелось удержать. Хотелось, чтобы заговорил про свой лес. Сболтнул какую-нибудь глупость. Они ведь толком ничего не обсудили — ни охоту, ни все, что было потом. Роберт словно сам для себя закрыл эту дверь. У них было что-то важное. Что-то особенное. Неприятно видеть, как их общий огонек угасает. Точно в холодной комнате ловишь замерзшими пальцами последнее тепло догорающей свечи. Точно собираешь обломки мертвого века. Но ни сны, ни мечты удержать невозможно. Ни, тем более, время. И на то, о чем он собирался поговорить с Робертом, это не повлияет. Если Роб захочет остаться в Дерри, Билл будет рад ему помочь. Вместе с грозовыми облаками ветер нагнал новое предчувствие. Выплавил из задушенных переживаний. Нарастал конфликт, которого они пока не видели. Наверное, Билл совсем помешался на книгах. Подумал — сейчас должно что-то произойти. Должно, ведь в этой точке сошлось слишком много сюжетных нитей. Что-то очень хорошее или очень плохое. Надеялся, конечно, на первое.

***

Беверли подняла руки перед собой и скрестила пальцы. — Понимаешь, рогатка — не пистолет, — сказала она. — Она как продолжение руки. Когда поймешь это, сразу поймешь, как стрелять. Роберт кивал. Разговор от ниточек перешел к оружию так же плавно, как одна улица вливалась в другую. — Я понимаю, — ответил он. — Но с револьвером то же самое. Там внутри своя механика, причем она намного сложнее. И ее нужно понять, чтобы она стала продолжением твоей руки. — Никогда не стреляла из револьвера. Только из винтовки. — Хочешь? У меня есть револьвер. — А говорят, современные подростки не умеют развлекаться, — заметил Эдди. Беверли ответила, что не против, если у Роберта не будет проблем. Потом продолжила рассказывать о фокусах. О своей работе. О том, как она учится делать пирсинг, но в будущем обязательно станет стилистом или дизайнером. Роберт слушал с интересом. А вот понимал через слово. Он хотел подружиться с этими ребятами. Подружиться с Дерри. Но получалось только тенью жаться к стене. Говорить невпопад. Делать все не так. Город пугал. В городе не было пустоты. Между домами протянулись нити, которые наматывались на колеса автомобилей, проходили через руки лавочников и воспаленные глаза людей, забившихся под мостом. В этом городе была своя сеть. Но чья? Принадлежала сама себе? Словно пыталась решить — выбросить его или позволить себя коснуться. Смутно вспоминались глубокие переулки-колодцы старого Нью-Йорка. Подернулись туманом. Он многое забыл. Многое заставили забыть. Но сейчас словно возвращался на те улицы, которые выводили к почерневшим от времени зданиям. Где бросали взгляды-прищуры портовые рабочие. Где он пытался имитировать чужую речь под бумажными фонариками, ведя разговор с незнакомцами. Он знал, что там пропадают дети. Но ступал на мостовую — мокрую после дождя, пропахшую отбросами из мясного магазина, дымом и океаном — уходил все дальше, прочь от дома. Глазел на аптеки, где вместо лекарств продаются сушеные летучие мыши. Ловил гнилые улыбки гадалок и безразличные взгляды патрульных, которые не вышли бы ради очередного мальчик-ты-что-тут-делаешь из машины. Прочь от бродяги, который при нем пытался проткнуть себе кожу на члене рыболовным крюком. Высматривал мелочь по тротуарам — хотел подарить маме на день рождения краски, чтобы она снова начала рисовать — не знаю, Бобби, у меня нет на это времени. Было холодно. Почему-то все время было холодно. И как с ним там ничего не случилось? Из размышлений его вывела Беверли. Забормотала: «Пойдемте в другой магазин, тут…» Но ее перебил какой-то незнакомец. Ее приятель? — Эй, Бев, если тебе не хватает на сигареты, я дам пятерку за отсос. К ней обращался парень — крепкий, хоть и невысокий, с волосами сальными, как капот автомобиля в сиропном свете дня. Стоял у обочины, облокотившись о раскрытую дверь машины. В руках жарила сигарета. — Отвянь, Генри, — процедила Беверли. — Что такое отсос? — спросил Роберт. Генри хохотнул. Затушил сигарету о фонарный столб и кинул на улицу. В Дерри что, все так разбрасывают мусор себе под ноги? — Могу и тебе дать пятерку, — он приложил руку к промежности (зачем? он что, идиот? в детстве не учили, что так себя вести неприлично? вон даже дикарь из леса это знал), дернул джинсы вверх-вниз, словно стряхивая. — Сейчас в фрик-шоу плохо платят? Роберт и сам не заметил, как сделал несколько шагов к нему. Его футболка выскользнула из чьих-то рук. Эдди или Беверли пытались его остановить. Что они все цепляются к нему? Ричи, теперь этот Генри. Слова знакомые, но что говорят — не ясно. Бесит. Задолбали все. — Че уставился? — спросил Генри. — Роберт, — шепнул Эдди. Кто-то снова попытался его удержать. Надоело. Надоело быть ручным зверьком. — Думаю, почему ты такой придурок, — сказал он, глядя на Генри сверху вниз. — О! Так ты решил отсосать мне бесплатно? — Генри ухмыльнулся. — Ну давай. Челку носят только быки и пидоры, а я что-то не вижу у тебя рогов. Он шагнул вперед и щелкнул пальцами по его волосам. Роберт поднял руки. Ударил локтем по пальцам Генри. Нацелился ему в живот, но тут Генри его перехватил. Развернул и сквозь вспышку боли от внезапного удара впечатал подбородком в капот. Роберт дернулся вверх. Генри с силой вдавил его щекой в потускневший металлический блеск. Горячие руки сжали футболку. Генри стоял близко, наклонившись над ним так, что чувствовался едкий запах пота и отвратительный в липком дне жар его тела. Но ни единой мысли. Ни одной лишней мысли в голове. — Эй, оставь его! — закричала Беверли. — Так, а ну, расцепились, — оборвал их звучный голос. Из витрины над холодильником мороженого показался мужчина. Хватка Генри ослабла. Роберт рывком вывернулся из его рук. Отошел в сторону, тяжело дыша и прижимая ладонь к щеке. Спрятался под козырьком. Там ему самое место — среди серых теней. — Оттуда пиздеть не страшно? — спросил Генри. — Нет, а тебе должно быть, — ответил мужчина и помотал чем-то серебристым в руке. — А ну, проваливай. — Да он сам ко мне приебался. Но дальше спорить не стал. Бросил пару взглядов на Роберта, один скалящийся — в сторону Беверли и зашел в соседний магазин. Похоже, он ждал кого-то, потому что в открытую дверь полетели слова: «Бля, сколько можно возиться, ты че там сдох?» Роберт, потирая подбородок, смотрел, как Генри и его приятель уезжают. Бев и Эдди глядели на него. — Эй, пацан, иди сюда, — позвал мужчина за прилавком и протянул ему пакет со льдом. — Спасибо, — пробормотал он. Холодное жжение притупило боль. Генри двинул ему не сильно, но синяк останется. Роберт вжался плечом в стену магазина под взглядами троих людей. Под взглядами городской улицы. — Ты чего к нему полез? — спросила Беверли, встревоженно осматривая его. — Сам не видишь, какой он здоровый? — А это нормально, когда к тебе лезут просто так? — Ну блин, это Бауэрс, — ответил Эдди. — Он просто урод и все. Не лезь, целее будешь. — Не думаю, что «просто». У всех свои причины, — возразил Роберт. — Парень прав, — сказал человек за прилавком. — Ниоткуда ничто не берется. Но факт остается фактом. Иногда надо быть умнее и промолчать. — Вы говорите, как Билл. Как мой… Наш друг. — Ваш друг дело говорит, скажу я тебе. Как и всегда. Роберт указал на штуку, которую мужчина показывал Генри. Какой-то электронный прибор. — А что это? — Мобильник, — Эдди словил непонимающий взгляд Роберта. — Беспроводной телефон. Ты правда не сечешь? — По мне так кусок дерьма, — добавил мужчина. — Но помогает связываться с дочерью. Она учится в университете в Ороно. По спине прошел холодок. На миг Роберт забыл о синяке, о Генри, о пакете со льдом, с которого холодные капли падали на футболку. Представил себе весь город, весь штат (да что там? всю Землю), которые оплетены невидимой сетью. Как этот мир мог быть таким отвратительным и таким прекрасным одновременно? — Так что, ребята? Будете что-нибудь брать? Вам это сейчас не повредит. — Я сладкое не ем, — буркнул Роберт. — Вообще не знаю, зачем сюда пошел. Хотел сделать вид, что он свой. Показать Биллу, что все его старания не зря. — По медицинским показаниям? — спросил продавец. Роберт помотал головой. — Тогда пересмотри свои взгляды, сынок. Этот молочный коктейль того стоит. Обратно они шли, держа по стакану в обеих руках. — Можете не говорить Биллу про Генри? — попросил Роберт. — Он расстроится. — А вы с ним родственники какие-то? — поинтересовался Эдди. — Нет. Почему ты спросил? — Подумал, может, он отвечает за тебя перед твоей мамой или еще перед кем. Ну с кем ты там живешь, — Эдди запнулся. — То есть это ты должен расстраиваться. Тебе же съездили по лицу. Да ему и так было не весело. — Не важно. Я скажу Биллу, что зацепился о бордюр и упал. — А твое домашнее задание съела собака. — Нет-нет, — подхватила Беверли. — Он стоял рядом, когда парни курили. — Извините, миссис Перри, я опоздал, потому что будильник не сработал. — О чем вы, блин? — уже начал заводиться Роберт, а потом немного подумал, и до него дошло. — Я понял, это неудачные отговорки. Хорошо, я скажу, что засмотрелся на витрину, а потом открылась дверь и ударила меня по подбородку. — М-м-м, — Эдди оценивающе хмыкнул. — Тупее отмазки в жизни не слышал. — Вот. Мне подходит. — Только не проси меня это говорить. Я тебя не сдам, но прости, друг, плести чушь Биллу не стану. — По рукам. Роберт приложил стакан к подбородку. Боль почти прошла. В носу закололо, как когда не станешь плакать, но все равно хочется. Сделал глоток молочного коктейля — легкий вкус приятно освежал. Ну хоть в этом обещания Дерри не оказались ложью. Надоело чувствовать себя майским шестом, который мотает на ветру. Координация движений, ощущение того, как применить силу — все будто пересобрали из выброшенных на свалку деталей. И в самом деле Роберт годился в друзья своему Сильверу. — Что произошло? — спросил Билл, когда Роберт отдал ему его лимонад. — Роб хотел изучить витрину, а изучил подбородком дверь. Беверли глянула на него и подмигнула. — Такая херня могла п-произойти только с тобой, — подытожил Билл. И больше ничего не сказал. До самого дома. Когда вечером Роберт сидел в подвале, глядя на сверкающее окно, о которое бился дождь. Ветер мотал тени. Гром прокатывался по небу высокими волнами. Молнии высвечивали паутину по углам — тоже ночлежки бродяг-незваных гостей. Билл приходил поболтать. А разговор вот не клеился. «Роб, ты чего? Это из-за Ричи? Из-за синяка?» Ничего. Теперь ты не трогай меня, Билл, чуть не сказал Роберт. Самого злила своя озлобленность. На кого? На себя, конечно. Прячется тут, пытается выдать себя за одного из друзей Билла. Хорошо, что Генри его ударил. Так с ним и нужно — иначе слишком много думает. Дать по голове — отправить зализывать раны — вытрясти желания-мысли из башки. И тогда чувствуешь, что управляешь своей жизнью. Что все просто. Дядя сразу это понял. Роберт только считал, что заслуживает другого. Лучшего. Заслуживает хорошего отношения Билла. Заслуживает сам решать за себя. Да ему просто надоело сидеть в лесу в одиночестве. Осточертело за столько лет. Теперь он это понимал. Он что, хоть раз просил, чтобы у него была судьба? Того сорта, которая сбивает грузовиком на трассе. Хоть раз просил? Представлял, как сидел бы сейчас дома. Читал бы книгу. Не был бы чужаком. Страшно будет вернуться. К голосу, к я-вижу-тьму-вокруг-тебя. А в Дерри лучше? В Дерри он должен считаться с сотнями голосов. С общим прошлым этих людей, которого он не знал и не понимал. И город уродливый. Яркие пятна наперечет. Куда ни пойдешь — везде одно и то же. И все будто живут общее настоящее. Боятся крайностей, загоняют их под мосты, да и там — одно уродство. Дерри нравился ему намного больше, когда они с городом знали друг друга лишь благодаря Биллу, который приезжал к нему в лес. Он крепко обнял одеяло обеими руками. Положил ладони под щеку. Попытался уснуть, совершенно уверенный, что проводит в этом подвале последнюю ночь. Что, если завтра сам не примет решение уехать, то об этом его попросит Билл. Когда утром он выбрался из подвала, Уитчем-стрит с реками вместо тротуаров показалась почти приятной. Свежий воздух отдаленно напоминал лесной. Роберт выглянул из кухонного окна, чтобы посмотреть на тающие тучи. Билл, заметив его молчаливость, сказал, что познакомит их с Джорджи. Вчера не получилось. Тот с родителями куда-то ушел. Джи оглядел Роберта. Друзья Билла смотрели так же — с легким интересом, с легким смущением. С безразличием. По большому счету им всем было на него плевать. — А когда ты пришел? — спросил Джордж. — Я прятался ночью от грозы у вас в подвале. — А вы с Биллом оба выдумываете? — Да. Я пришел пару минут назад. Просто рано встаю. Роберт достал хлеб и арахисовое масло. Проверил, что масло без сахара. — Будете? — Конечно. От Билла не дождешься. — Потому что старший брат г-говорит тебе, что ты должен готовить сам, — вмешался Билл. — Но мне тоже с-сделай. Пожалуйста. Сделаешь? Да сделаю, конечно. Они с Джи стали перешептываться сварливо-приятельскими фразочками. На своем, понятном только братьям, языке. Роберт прикрыл глаза, слушая их и вдыхая запах свежего хлеба и цветов в прохладном утреннем воздухе. Размышляя о том, что делать дальше. После передышки-завтрака. Сэндвичи были почти готовы, когда Джордж стал крутиться под ногами. Роберт махнул рукой, отодвигая его. Не вертись, не мешай, Джи. Что-то звонко стукнулось об пол. Роберт опустил взгляд на нож в руке — мог случайно ударить пацана рукоятью. — Эй! — крикнул Джордж. — Я просто принес джем. Он уставился на свою футболку, по которой разлилось сливового цвета джемовое пятно. — Извини, Джи. — Не называй меня так, — Джордж схватил полотенце и стал вытирать одежду. — А как мне тебя называть? — Никак! Бросил полотенце на стол и вылетел из кухни. Билл погнался было за ним, но передумал. — Ты чего машешь руками? — спросил он. — Извини, я случайно. Я привык, что всегда готовлю один. Несколько секунд Билл смотрел ему в глаза. Потом тоже глянул на нож. Роберт сжал его в руке, словно чтобы сделать меньше, безопаснее. Ну не стал бы он размахивать лезвием. На это бы мозгов хватило. Промолчав, Билл вышел из кухни. Роберт бросил нож на стол. Тот звонко ударился о столешницу. Об аккуратную темную столешницу с серыми молниями, как те, что вчера рассекали небо над Дерри. На аккуратной красивой кухне. В аккуратной жизни на красивой деррийской улице. Что от нее тошнит, что от себя здесь. Что в своем доме плохо, что в Дерри. Может, зря это все? Кому он нужен вообще? Пеннивайзу. Единственному, кто не нужен ему. Или в этом он тоже ошибался? Роберт взял салфетки и стал вытирать пятно джема с пола. Убрал полупустую банку. Вымыл руки. До чего хорошо иметь воду в доме. Поначалу бесился из-за этого в лесу. Не хотел быть, как отец, от которого несло потом — не от работы, нет, таким, который день за днем въедается в рубашку вместе с пылью. Жаль только, что тут «или-или». Одна тюрьма с комфортом. Другая с мнимой свободой. Может, черт с ним, с этим Дерри? Тогда Биллу больше не придется переживать. Он точно заслуживает лучшего. Билл, замечательный во всех своих стараниях. Со всей своей привязанностью к нему. Роберт ведь тоже привязался. Все, что его интересовало, ему хотелось разделить только с Биллом. Но, может, их связь просто того не стоит? Может, не должно быть так сложно? За стеной, отделяющей кухню от гостиной, послышались шаги. Наверное, это Джордж вернулся. Роберт вышел, чтобы попросить прощения еще раз. И столкнулся лицом к лицу с женщиной, которую видел на фотографиях. На него смотрела Шерон Денбро. Чуть приоткрыв рот от удивления. Только-только собиралась бросить куда-то свою сумочку. Глаза строгие и немного печальные, как у Билла. Невысокая. С темными волосами до плеч. В жизни еще больше напоминала Билла, чем на фото. Роберт отступил к кухне. Чуть не спрятался за стеной — вовремя понял, как это глупо. — Ты грабишь мой дом? — спросила она. — Нет, я делаю сэндвич, — ответил Роберт — тоже глупо, но честно. — Х-хотите сделаю и вам? Она нахмурилась. Наверное, подумала, что у нее галлюцинация. Что она не узнает своего собственного заикающегося сына. — Ты делаешь сэндвич, а потом грабишь мой дом? — уточнила она. Отступила на пару шагов — на пару шагов дальше от него — к выходу из дома. Роберт заметил, что ее рука за спиной уже ищет дверную ручку. Глаза неотрывно следили за ним. По лестнице кто-то спускался. — Мама! — удивился Билл. — Ты что здесь делаешь? Он и сам выглядел напуганным. Щеки бледные, глаза — отражение серо-зеленых глаз матери. — Ты мне скажи, Билли. Может, познакомишь нас? В ее «Билли» не было ничего ласкового. В ее «Билли» считывалось «это что такое, сынок». Ты кого сюда привел? — Мам. Это мой друг. Его зовут Р-роберт. — И? — Шерон поджала губы. Роберт подумал, что «его другу» неплохо было бы провалиться в подвал. А оттуда — в преисподнюю. Что от «его друга Роберта» одни проблемы. И сказать ничего не мог. Кажется, любое слово сделает только хуже. — Мам, — неуверенно начал Билл. — Мы можем п-поговорить? Он подошел к матери и взял ее за локоть. Махнул Роберту рукой, чтобы тот скрылся на кухне. Зачем? Все эти вещи просто происходили с ним. Не заговори, не двигайся, не смотри никуда — все равно прилетит. Все равно схватят и долбанут лицом об капот. Не для того он уехал из леса, чтобы обменять одну тюрьму на другую. Шерон посмотрела на обоих, хмурясь только сильнее. Между бровей пролегли морщины — наверное, у нее тоже хватало тревог. Но позволила Биллу себя увести. Обернулась на Роберта, словно чтобы проверить, что незнакомец ничего не натворит. Тот встал у стены. Еще немного и сам сольется со всеми улицами, стенами Дерри. Только Шерон выпустила его из виду, вернулся на кухню. Между холодильником и аркой, что вела в гостиную, как раз хватало места для него. Что Билл задумал? О чем хотел поговорить? Роберт прижался к стене, навострив уши.