Фиолетовые губы

1

      Как можно отвергнуть столь соблазнительное предложение Ханджи? Находясь в её объятиях спустя такое долгое время, отказаться от бутылки вина будет жестоким преступлением, ведь и сам Жан желает выпить бутылку вместе с командором. Слегка отодвинув Ханджи за плечи, Кирштейн сказал ей, глядя в глаза: — Хорошо, Ханджи. Давайте выпьем. Лицо командора воссияло от радости, от чего она даже слегка покраснела. — Ну вот и славненько! Пошли скорее!.. Жан отпускает Ханджи из своих крепких объятий и та, словно окрыленная чем-то, быстренько задвигала ножками в сторону рабочего стола, где в нижнем комоде хранилось ещё не начатое вино. Кирштейн последовал за своим командором, усаживаясь в кресло напротив её стола, а Ханджи уже нагнулась под стол, открывая заветный комод. Спустя пару секунд, бутылка оказалась на столе, издав характерный стеклянной бутылке звук. Ханджи самодовольно улыбнулась, как хозяин завода, демонстрирующий свой продукт. — Прошу, Жан. Лучшее вино на Парадизе, которое называется… — она взяла бутылку в руки, поправляя свои очки, — как ни странно… Парадиз! — И как часто вы пьете это вино, Ханджи. Выглядите, как человек, который разбирается. Она издала короткий смешок, усаживаясь в кресло. — Ничего я не разбираюсь, — улыбнулась она, — я просто пью то вино, которое куплю. Качество вина определяю по цене, если дорого значит хорошо, дешево, — плохо! — Что же, это вполне логично, а… — Жан посмотрел на стол, где нет ни одного бокала, — а наливать куда будете? — А никуда! — сказала Ханджи, вставая с места, — бокалов у меня нет, Жан, поэтому будем пить из горла. — Из горла?! — Да, — она взяла в руки бутылку, — поэтому пошли сядем на диван, чтобы выпить всё. Кирштейн разглядывает красивые глаза командора и поражается огню, что в них горят. Насколько помнит Жан, её глаза так горели только при изучении титанов и вообще всегда, когда о них заходила речь, но теперь она смотрит так на него и это слегка пугало. Пугала не сама Ханджи, а та неизвестность, что скрывается за этими глазами.       Устроившись на диване, они сели таким образом, чтобы пить вместе, но при этом не располагаться слишком близко. Ханджи пытается открутить пробку вина, однако у неё не выходит. Она неловко смотрела то на Жана, то на бутылку, пытаясь понять, почему из всех бутылок именно с этой у неё возникли проблемы. Неужели она резко ослабла перед Жаном?! — Не получается? — Жан повёл бровью, отбирая бутылку у командора, — вы же делаете это далеко не в первый раз, да, Ханджи? — Я без понятия, — она развела руками, слегка подувшись на него. Пробка с легкостью выскользнула из горлышка, а Жан осторожно понюхал запах вина. — Так вот, как пахнет вино, — сказал он. — Ты, что не разу не пил вино, Жан? Разве вы кадеты не потому вечно шумели, что пили как не в себя? — Мы то, конечно, пили, Ханджи, но в основном только пиво. — Значит это твоя первая бутылка вина? — она сложила руки в замочек у сердца, — я так рада… — Ханджи, вы меня пугаете. — Не бойся, давай, ты первый, — ухмыльнулась она. Жан, конечно, сразу заметил эту ухмылку. — Нет уж, дамы вперёд, Ханджи. Вы начинаете первая. — Ооо, — протянула она, — так ты у нас оказывается джентльмен, — Ханджи улыбнулась, забирая бутылку. — Давайте уже пейте, — на щеках Жана появился легкий румянец и он отвернул взгляд в сторону. Ханджи хихикнула, любуясь видом смущенного Жана и смело стала пить с горла. Жан повернулся к ней и стал считать сколько она делает глотков, по звукам, которые издавал командор. Раз… два… три… четыре… пять… бутылка отпрянула с губ Ханджи и та выдохнула с облегчением, протягивая ему вино. — Вкусное вино… мне нравится… — сказала она. Кирштейн взял у неё бутылку, с вызовом посмотрев в её глаза. — Сейчас оценим ваше вино, Ханджи… — Ну давай… — она села нога на ногу и уперлась подбородком о свою руку, впиваясь взглядом в Жана. Вино разливается по горлу Кирштейна, который пытается выпить так много, сколько сможет. Ханджи сделала пять глотков, значит, чтобы догнать и перегнать командора, нужно сделать десять. Ханджи рассмеялась, сдувая упавшую прядь волос со лба. — Ты, что меня перегнать решил?.. Жан не отвечал, делая уже восьмой глоток, когда на десятый, выдохнул с облегчением. — Да нет… я просто так всегда пью… — сказал он, желая похвастаться. Алкоголь потихоньку давал в голову, поднимая им обоим настроение. Не теряя и минуты, Ханджи также пила из горла, делая теперь пятнадцать глотков. Жан смотрел на все это с опаской, ведь на самом деле у него совсем нет опыта распития вина и вообще, чего угодно кроме пива. Ханджи слегка сморщилась, делая последний глоток. — Ух… — она протянула ему бутылку, — теперь ты, Жанусик. — Я не Жанусик! — крикнул Жан, выхватывая у неё бутылку. Ханджи громко рассмеялась, ударив пару раз по дивану. — Ты бы видел свое лицо!.. Я не Жанусик! — она пародийно изобразила голос Жана. Кирштейн недовольно хмыкнул, заливая в себя ещё больше вина. Он шёл уверенно, выпивая вино с легкостью, как вдруг на выходе почувствовал, что резко опьянел. Все то огромное количество алкоголя, попавшее в их организм, сейчас бьет с удвоенной мощью. Голова шла кругом, в кабинете становилось жарко, а Жан перестал видеть перед собой погоны командора, воспринимая её теперь, как женщину. Очень сексуальную женщину. — Вам не кажется… что в кабинете стало немного жарко?.. — спросил Жан. — А?.. Жарко?.. Ну тогда разденься немного, ты же в плаще сидишь, умник… — Точно… Кирштейн расстегнул плащ, положив его на спинку дивана. Тоже сделала и Ханджи, теперь два плаща с крыльями свободы аккуратно лежат рядом друг с другом. Возвращаясь в исходное положение, прядь волос снова упала на лицо Ханджи и она ловко сдула их обратно. Жан смотрел на неё, как она вновь отпивает вино, как красная жидкость небрежно оставалась на её прекрасных губах и как с каждым разом эти шелковые каштановые волосы непослушно падают на её лицо. На это можно смотреть хоть вечность. — Ханджи… расправьте свои волосы… — сказал он. — А? — удивилась Ханджи, — расправить волосы?.. — Они ведь у вас очень красивые… дайте им немного свободы. — Ну… ладно… Былая хватка Ханджи сошла на нет, так как вопрос Жана просто сбил женщину с толку. Ещё никто не просил её об этом, всем откровенно плевать на эти волосы, но Кирштейн совсем другого мнения на этот счет. Она потянулась руками к волосам. Сделав пару, ловких взмахов рукой, пучок развязался и длинные волосы легли на плечи, обвивая все тело. Это крайне смутило её, словно она делает, что-то очень непристойное. — Ну… как тебе?.. — смущалась она. — Замечательно, Ханджи!.. Я всегда знал, что распущенные волосы тебе идут гораздо больше!.. — П-правда? — от напряжение она крутила локон вокруг пальца, избегая взгляда с Жаном. — Конечно!.. — Жан пододвинулся к ней поближе, обняв за шею. Ханджи совсем не против такой близости и просто отпила ещё немного вина. Перед глазами уже все плыло, но они не собирались останавливаться. — Жан… ты, что уже в стельку пьяный?.. — Я?.. Н-нет!.. — промычал он. Ханджи рассмеялась, поднимая голову на Жана. — Дотронься пальцем до носа… — сказала она. Старая техника. Если человек не может попасть по своему носу, значит он точно пьян. Ханджи итак уже видит степень опьянения Жана, но почему нельзя просто подурачиться? — Хорошо… — сказал он. Жан сосредоточился на пальце и аккуратно, слегка пошатываясь повел пальцем к носу Ханджи, попадая ровно по его кончику. Наступила неловкая тишина и Ханджи упала вниз лицом, разрываясь от хохота. — До своего… — смеется она, — до своего носа… дурачок… — А?.. — Жан призадумался, — А! Точно… Теперь они смеялись вдвоем. Никогда ещё Ханджи не чувствовала себя так хорошо, в кампании кого-либо. Рядом с Жаном её окутывает такой уют и комфорт, будто он рожден для этого и ей это нравится. Нравится быть рядом с ним и потягивать вино, все невзгоды в миг забываются, уступая дорогу приятным и хорошим чувствам. Бутылка вина уже практически кончилась и Ханджи её допила. Жан поглядел на неё, повернув к себе за подбородок. — Что такое… Жан?.. — Ханджи… а почему у тебя такие фиолетовые губы?.. — Наверное… из-за вина?.. — Тогда… наверное они станут гораздо вкуснее, да?.. — Вкуснее?.. Их лица находились в опасной близости друг к другу и, что более важно, — никто не хотел разрывать расстояние. Наоборот, расстояние только медленно сокращалось, пока, наконец, Жан не закрыл глаза, вовлекая Ханджи в поцелуй. Внутри словно взорвалась бомба, такое витало ощущение в сердце у обоих. Конечно, ни один не другой не умели целоваться, но они импровизировали, жадно хватая воздух в перерывах и снова сливаясь в поцелуе. Языки исполняли внутри пьяный танец, извиваясь и жадно исследуя ротовые полости друг друга. Слюнки стали стекать с губ и капать на диван, заполняя комнату чавкающими звуками. Ни Ханджи, ни Жан, не могут поверить, что это действительно случилось. То, о чем они могли только мечтать в своих фантазиях, воплотилось в жизнь и это так туманит голову, просто сводит с ума, заставляя целоваться все дольше и дольше.       Кирштейн более не связывал себя какими-либо предрассудками, он понял окончательно, что любит эту женщину и сделает все, чтобы защитить её, а в этот момент не будет думать не о чем, кроме неё. Не разрывая поцелуй, Жан слегка наклонился вперёд и Ханджи поддалась напору, ложась постепенно под него. Он немного нервничает, от чего его действия кажутся слишком медленными, но и Ханджи не находила себе места, сгорая от любопытства, желая по скорее узнать, что же будет дальше, как будто это очередная исследовательская миссия, только главная подопытная, — она сама.       Жан разорвал поцелуй, образуя между губами тонкую слюнку и тут же впивается губами в открытую шею Ханджи, расстегивая пуговицы на её рубашке. Командор томно дышит и можно услышать едва уловимые тихие стоны от влажных губ Кирштейна, исследовавших её шейку. — Жан… Жан… — мурчала она. Кирштейн предположил, — он все делает правильно, раз Ханджи проговаривает его имя, но он даже не догадывался, что… — Меня тошнит!.. Жан, меня тошнит!..