— Если ты возьмёшь мой голос, что же останется мне? — спросила русалочка. — Твоё прелестное лицо, твоя плавная походка и твои говорящие глаза — этого довольно, чтобы покорить человеческое сердце… Г.Х. Андерсен, Русалочка
Успех надо было развить и закрепить. И ещё поужинать — прошлый раз А-Цин ещё в школе ела! Спросила Синчэня: — Ну что, может, будем уже ужинать? Брат кивнул молча, свой рюкзак на вешалку повесил, разулся, руки вымыл и пошёл на кухню. А-Цин свои вещи в комнату швырнула и тоже в ванную потопала. Вышла, Кот в коридоре стоял, так, чтобы и комнату, и кухню видеть. Пялился и… ухмылялся. У А-Цин даже мысль мелькнула: «Может, я не то что-то делаю? В смысле — то, что он и хочет? А то, что он так… во все тридцать два?» Аж язык ему показывать расхотелось! Зато про значки вспомнила. Бросила взгляд на входную дверь — снизу знак! Опять! Вот зараза! В комнату прошла — на оконном стекле тоже знак! Сволочь! Надо будет это всё вывести сразу, как момент представится. И на кухне проверить!***
Брат ужинать позвал. Прибежала. Села. — А у тебя почему только чай? — Не хочу, я на работе ел. Как говориться: «Не хочешь — как хочешь!» И никаких совести угрызений не испытывала: знал бы, что это за чудовище — ещё «спасибо» бы ей сказал! Так что кивнула: «Ну ладно!» — и на ужин набросилась. Синчэнь помолчал, по чашке постукивая, а потом про сегодняшний день расспрашивать начал: как же вышло так… Тут и Кота принесло. К косяку привалился, но ни слова не сказал и дальше не пошёл. И брат его звать не стал. Неужто в самом деле всё на лад пошло?***
Не стала особенно в подробности вдаваться: всё нормально было, после уроков гулять пошли, заблудились… Кричала, что шею кто-то свернуть хочет? Ну, это что б искал быстрей! А кто ещё найдёт? Никто ведь, на тебя вся надежда! Да и вообще — что только со страху не наболтаешь… Думала, что ещё про Лань Цзинъи спросит… Не спросил. Обидно было. У сестры, может быть, личная драма: у неё-то телефон так и не взял никто! А родному брату — всё равно! Надулась. Но оттаяла скоро. Спросила: — Можно я с тобой посплю? — Нет. Зачем? Зачем-зачем… Кто знает, что у этого Кота теперь на уме? Вот чему он улыбался? Может, как в ужастике, ляжет А-Цин на горло или на нос и задушит во сне! А при тебе, может быть, побоится всё же… — А вдруг снова ночной дух придёт, после такого дня? Говорят, когда плохо и страшно, они всегда приходят! Синчэнь плечами пожал: — Можно, если боишься. Только разбери сама.***
Расцеловала его, быстро чай допила и побежала в комнату. На часы взгляд бросила — два почти! Хорошо всё-таки, что завтра не в школу! Вспомнила про телефон, на зарядку поставила. Хотела со значком на окне разобраться, в коридор покосилась — Кот опять там стоял. Решила не рисковать — пусть думает, что умный, а она не видела ничего. Разобрала диван — брата подушку и одеяло к стенке, свои — с краю, в пижаму переоделась и завалилась. Крикнула: «Спать пошли!», а то страшновато одной — Кот всё пялился. Брат не членораздельное что-то с кухни ответил. Закрутилась в одеяло поплотней… Вот удобный у Синчэня диван, хоть и старый! Может, поменяться попросить?***
Задремала почти сразу. Дрянь какая-то опять снилась. И — обрывками. Какие-то поля, леса, ручьи с реками, дороги пыльные без асфальта… Ещё дождь иногда… или снег… и всегда — без зонта: холодно и сыро… Потом дом какой-то, на сыхэюань похожий. Старый очень — во всех стенах щели… Потом — снова этот дом, только снаружи… И вот это всё как будто в слоу-мо: Дом. Двор. На дворе хлам какой-то. Солнце — яркое-яркое и жара. Воздух дрожит… Рядом шум. Обернулась — Кот. Такой же, как наяву: в чёрном и волосищи длинные. Только руки две и в них охапку хвороста тащит. И рожа довольная… Хотела ему гадость сказать, ибо нефиг лыбиться — брата голос: — Ты уже вернулся? — по-доброму так. Вот что он к этому коту… Коту прилип? Даже во сне покоя нет! Обернулась на брата. На пороге стоял. Волосы тоже длинные и одежда длинная, на ту, что у Кота похожа, но белая. И глаза зачем-то белой лентой завязаны. Подбежала к нему: «Синчэнь, это что?» — и потянула за повязку. Брат пытался её руки поймать: «А-Цин ты что? Не надо!», но А-Цин ловчей оказалась… И замерла — брат смотрел пустыми глазницами… Ни взвизгнуть, ни ойкнуть… на землю осела. — Дура! — Кот ленту из рук вырвал. А потом его так перекосило, точно лимоном в остром перце подавился, — Да ты не слепая!.. Ещё до конца и не проснулась, а не смогла сдержаться — пнула наугад: «Сам ты слепой!» Никого?..***
Глаза открыла — хорошенькое дело: в комнате свет выключен, а брата рядом нет! Спасибо, хоть и Кота тоже! На свою кровать покосилась — и там пусто… На окно — знак на месте, а за стеклом огонёк! Снова! Затрясло. Хотела брата позвать — поняла, что голос пропал! Вот где он? Где вообще хоть кто-нибудь?! Заозиралась… Нет, в комнате больше никого! Что ж теперь?.. Надо значок стереть! Только духу к окну подойти не было…***
На кухне что-то звякнуло. Вздрогнула. В диван вжалась. Теперь понятно, почему в кино как дураки под одеялом прячутся! Может тоже… Спасительная мысль в голову пришла: а если это Синчэнь на кухне? Уже с дивана ногу спустила… А если — Кот?.. Покосилась опять на окно. Огонёк дрожал возле… Нет, не возле! В раме между стёкол! Решила: лучше страшный конец, чем бесконечный страх! Да и, может быть, там всё-таки брат? Может, обойдётся всё? — и с дивана скользнула…***
В коридор тихонько прокралась, из-за угла выглянула и замерла: в кухне оба были. Брат у окна стоял вполоборота, Кот — на краешке стола сидел. Друг на друга не смотрели. — …не знаю, что я бы делал… — брат на подоконнике чашку крутил, — не знаю… Я сразу про родителей вспомнил… мы ведь… я когда в больницу приехал, к ним уже не пускали… Как представил… если бы с ней… как бы я вообще… Кот фыркнул только. — Ещё день сегодня такой… всё наперекосяк… В госпитале… я туда не поеду, наверное, больше… Нет, надо. Надо! Но… — замолчал и долго пальцами по чашке водил, Кот повернулся, следил, не отрываясь, — там сегодня… Вздохнул. Тишина. — Ну и что там? — Кот буркнул. — Что?.. У А-Цин мороз прошёл по коже. Это что, снова сон? Ну не может же… Аккуратно к стене прижалась, чтобы не свалиться ненароком. — Там… человек один… — брат снова помолчал, — Не знаю, что на меня нашло. Посмотрел на него и… я такого ужаса никогда в жизни не испытывал. Знаешь, это как… вот если бы Смерть или Беда живыми были… людьми… Нет! Или — да… как будто в нём… Ах! Как будто самое страшное, что со мной случиться может — всё в этом человеке!.. Нет! Всё… от?.. Не могу объяснить… Может, я уже просто с ума схожу? И вот, посмотрел на него и в голове перемешалось всё… чуть в обморок не… Стыдно… Взрослый парень, двадцать лет уже, должен другим помогать… защищать, заботиться… боюсь неизвестно чего и почему…***
Кот снова фыркнул. Со стола спрыгнул, ближе к Синчэню подошёл: — Ты просто слишком много… всегда слишком много на себя берёшь, вот и не вывозишь! Брат повернулся к нему: — Правда? Кот в глаза ему посмотрел: — Неужели, и ты меня слышишь? — Думаешь, я — просто трус? У А-Цин от сердца отлегло. Не слышит! — Думаю, ты — дурак и никогда ничему не научишься! Глупый, глупый даочжан… Синчэнь руку к нему протянул, Кот попятился. Брат кивнул грустно: — Правильно… — Шёл бы ты спать, даочжан! Снова руку протянул, осторожно, двумя пальцами, по лбу Кота погладил и шёпотом: — Ты меня прости. Я самых хороших тебе хозяев найду. Навещать буду… Кот — опять лыбиться, а глаза покраснели. Потом голову опустил: — Какой же ты дурак… Брат обнял сволочь эту: — Я тоже тебя очень люблю. Прости меня…***
Простояли так долго — Кот всё не шелохнулся — потом медленно лбом Синчэню о плечо потёрся: — Иди спать, даочжан, всё устроится. Брат его в ответ по спине погладил: — Ну что, пойдём спать? Хорошо всё-таки, что не слышит! А вот что спать идут — это не очень! То есть хорошо, но вот А-Цин в коридоре им сейчас обоим видеть незачем! Метнулась в комнату, на диван прыгнула и в одеяло завернулась. Заметила, что на кухне свет погас. Синчэнь пришёл. Тихо. Один. К дивану подошёл, на А-Цин посмотрел и осторожно свою подушку у сестры из-под бока вытащил. Не раздеваясь, на её кровати улёгся. Кота не было. Долго. А-Цин всё ждала, а брат, казалось, и заснул уже…***
Наконец явился. Тоже — тихо-тихо. Возле А-Цин рюкзака остановился. На корточки присел. Оглянулся… За палец себя укусил и давай малевать! Мразота! И страшно… Встал. Ещё раз огляделся. На окно смотрел долго… К кровати подошёл. Возле встал… А-Цин выругалась про себя: «Что же он везде стоит по столько? Вот ведь тормоз!» Может, тапком в него?.. — Иди спать, — брат позвал тихонько. А-Цин чуть с дивана не свалилась — вот зачем так пугать! Вроде бы спал давно! Кот на неё зыркнул, потом на Синчэня… А тот: — Ложись… — и рукой возле себя похлопал. Гад этот хмыкнул. Но лёг. Брату в ноги. Свернулся — ну почти как настоящий кот!***
Это не семья! Это — бандитский притон какой-то! И Синчэнь — самый главный бандит! Без пяти минут убийца! Ну, просила же его… А-Цин что дальше будет ждать не стала, сосчитала про себя до десяти и вместе с одеялом — тоже на кровать: — А-А-А! Ночной дух! А ты меня бросил!.. Пока укладывалась, хотела Коту по роже ногой съездить — так посмотрел, что… передумала, в общем…