Переплетения

Он бежал по бесконечным коридорам больницы, бежал изо всех сил, но неспешные шаги доктора звучали всё ближе. «Ну куда же ты, мальчик мой? Всего один укольчик.» — голос Анчара был обманчиво добродушен. — «Где бы ты ни был, я тебя найду.» Шлепки голых ног по кафельному полу, звук собственного тяжёлого дыхания. Вот-вот его поймают. Снова. И в этот раз сбежать не удастся, Анчар не позволит, будет измываться над ним до конца его дней. Штоллен вбежал в первую попавшуюся палату и, захлопнув за собой дверь, прижался к ней спиной, жмурясь, чувствуя горячие слёзы на щеках. — Папа… — слабый умоляющий голос Анечки заставил его резко открыть глаза. Его ангел лежал в гробу в голубом летнем платьишке, но глаза были широко распахнуты и смотрели с испугом. Возле гроба сидела жена — спиной, не оборачиваясь. Штоллен не мог сдвинуться с места. — Папочка… — снова позвала дочь. Вдруг из тёмного угла вышел он сам. Другой он. Подошёл к гробу, погладил по голове Анечку, поцеловал жену в макушку и её голова безвольно завалилась на бок. — Тише-тише, папа здесь… — сказал этот другой и, обернулся к Штоллену с безумной улыбкой. — Ч-что ты… — успел прошептать Штоллен, когда другой он внезапно достал нож и ударил им Анечку в шею. Штоллен бросился к гробу. Он обнимал окровавленное тело дочери, а скелет в платье его жены безучастно смотрел на это пустыми глазницами. — Что ты наделал, что т-ты наделал… — выл Штоллен, укачивая маленькое тельце на руках. — Помнишь, как это больно? Терять тех, кого любишь? — другой он расхохотался. — Помнишь?! Сделаешь то же самое для него, то же самое, сделаешь, родной мой, родной, Кеша… -…Кеша! — его тормошили за плечо. Это Анчар, он добрался до него, он схватил его… Штоллен замахал кулаками, попал во что-то мягкое, послышался всхлип и руки на секунду пропали, но потом его поймали за запястья и крепко прижали к себе, обнимая. — Тише-тише, мой хороший, родной, это сон, это сон, я здесь, я с тобой… Штоллен перестал вырываться и разрыдался, утыкаясь в чью-то грудь. Его гладили по голове, постоянно повторяя, что всё хорошо и он в безопасности. В конце концов, он снова уснул, крепко сжимая ткань чужой футболки. *** Голова раскалывалась. Кеша попытался перевернуться и потереть глаза, но руку не пустило и звякнули наручники о металлическое изголовье кровати. Он встрепенулся и дёрнул рукой, от чего запястье ужалило болью. — Очнулся? Теперь выкладывай, что у тебя на уме, — от холодного бесстрастного тона внутри всё сжалось. — Г-гришенька, что т-ты делаешь? О-отпусти меня, мне б-больно… — голос у Кеши дрожал, он смотрел на человека в чёрном, который сидел на стуле напротив, и не знал, чего ожидать. — Я на это не куплюсь, Штоллен, — человек подался вперёд, сцепив руки в замок на коленях. — И если ещё раз меня назовёшь чужим именем, я освежу тебе память. Кеша сглотнул, вжимая голову в плечи. — Я н-не понимаю… — прошептал он. — За ч-что ты так со мной? Что я с-сделал?.. — Тебе весь список огласить? Припомнить каждый поджёг и взрыв? — Т-ты чего, я… Ты из-за того, что я ку-кухню немного, когда блинчики жарил? Н-но ты же сказал, что в-всё нормально и главное, что я ц-цел, Гришенька… — Хватит держать меня за идиота! — человек подлетел к сжавшемуся Кеше и влепил пощёчину. — Я. Чёрный. Котёл. А ты. Мать его. Профессор. Штоллен. После каждой фразы хлёсткий удар по щеке. Кеша тихо заплакал. Человек шумно выдохнул через нос и замер с занесённой ладонью. Он резко отстранился и хотел ещё что-то сказать, но передумал. Вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Кеша скрутился на кровати, насколько позволяли наручники на левой руке. Ему хотелось сделаться как можно меньше, а лучше спрятаться куда-нибудь под одеяло, как делал всегда, когда бывали плохие дни и в голове нарастал шум голосов. В такие дни Гриша всегда был рядом. Обнимал или просто сидел на кровати, гладя по спине и читая Чуковского, чтобы хоть как-то отвлечь и успокоить. Кеше не верилось, что сейчас всё это делал с ним его Гриша. Может, это был какой-то злой двойник? Может, Кеша свалился в лапы кошмара и галлюцинаций, потому что это не могло быть правдой. *** Разбуженный запахом чего-то вкусного, Штоллен открыл глаза и потянулся. Спина, неожиданно, не ныла. Оказывается, если спать в кровати, а не на матрасе на полу, то тело не болит и ты не замерзаешь. Это стало открытием, потому что профессор не помнил, когда в последний раз спал в кровати. Голоса вели себя тихо и дремали где-то в глубине сознания. Такое тоже бывало не часто, но каждый раз Штоллен наслаждался этой тишиной и старался вести себя тише. Чтобы не разбудить. Он встал и на цыпочках пошёл на кухню, откуда и доносился приятный аромат. Лидер стоял у плиты, спиной к нему, и Штоллен легко мог сейчас наброситься на него, приложить головой о горячую сковородку, на которой шипел омлет. И задушить или же воспользоваться ножом, чтобы испуг навсегда застыл в этих серых глазах, не скрытых тёмными очками. — Здорово, отец, — Лидер обернулся и мягко улыбнулся. — Как себя чувствуешь? Штоллен смотрел с прищуром, не говоря ничего. — Смог хоть немного отдохнуть, родной? — выключив газ под сковородкой, мужчина подошёл к профессору и провёл ладонью по его щеке, едва касаясь, но Штоллен дёрнулся, как от пощёчины. Под глазом у Лидера наливался фиолетовый синяк. — Э-это я тебя т-так? — прошептал Штоллен. — Всё нормально, слышишь? Тебе приснился кошмар, ты этого не хотел. — снова улыбка, от которой хотелось куда-то сбежать или закричать. — М-может, заживляющим с-составчиком помазать? — профессор изо всех сил старался не выдать себя. Да, так бы сделал Инженер. Он любит своего Лидера. Он бы попытался загладить вину. — А у тебя такой есть? — приподнял брови мужчина. — Н-наверное… — ну да, в этом мире он не получал столько увечий, у него не было нужды придумывать такой состав, здесь они жили м и р н о. — Наверное, н-нет… — Ну ничего, само пройдёт. — Лидер погладил его по плечу и повернулся к плите. — Давай позавтракаем, а потом придумаем, чем заняться. Прогуляемся, может. Как говорят американцы: свежий воздух он…полезен…да. Штоллен опустился на стул и молча наблюдал, как перед ним опускается тарелка с омлетом и овощами, стакан апельсинового сока. В его собственном мире апельсины мог позволить себе только мэр и ещё кучка богачей. — Приятного аппетита, — сказал Лидер. — А-ага… — пробормотал Штоллен, не шевелясь. — ну, там… Тебе т-тоже. Сегодня впервые за долгое время профессор сытно и вкусно поел. Желудок не ныл, не было привычной слабости и головокружения. Штоллен пытался запомнить это чувство. *** Когда дверь открылась, Кеша подскочил, ещё больше калеча раненое запястье, и весь сжался. «Чёрный Котёл» — как он себя называл, вошёл с хмурым видом и тарелкой чего-то подозрительного и склизкого в руках. — Макароны. — коротко сказал он, протягивая тарелку Кеше. — С-спасибо, я голоден, но…не очень. Совсем вообще не голоден, — предательский желудок в этот момент громко заурчал. — Ты никогда не голоден, а потом валишься в обморок. Ешь давай. Пока ты здесь, ты будешь есть. И дрянью колоться не будешь. Сглотнув, Кеша попытался устроить тарелку поудобнее на груди и начал есть неаппетитные макароны ложкой. Этому мужчине лучше не перечить и выполнять всё, что он скажет. Вот только Кеша не понимал, чего от него хотят. Его явно принимали за кого-то другого. Может, этот «профессор Штоллен» — тот двойник из зеркала? Жуя пересоленные макароны, Кеша думал, что этот человек точно не Гриша. Гриша готовил вкусно, Гриша улыбался, Гриша никогда бы его не ударил. Пытаясь найти разумное объяснение всему, Кеша всё больше запутывался и у него начинала сильнее болеть голова. Всё это время Чёрный Котёл неотрывно следил за ним, будто Кеша вот-вот придумает хитроумный план, как с помощью ложки и тарелки макарон освободиться от наручников. Кусок и так в горло не лез, а уж под таким пристальным взглядом и подавно. — Я по…наелся, спас-сибо, — две трети макарон так и оставалось нетронутыми, но даже такой результат, похоже, удовлетворил хмурого двойника Гриши. — Штоллен… — сказал тот, забирая тарелку. — Я не знаю, что ты задумал, но обязательно узнаю. Не отпущу тебя, пока не узнаю и не разрушу твои планы. Снова такой ошибки я не допущу. — Но я ничего не с-сделал… — В прошлый раз, когда ты залёг на дно на месяц, восемь зданий в результате были разрушены. Тридцать шесть человек погибло. Штоллен, я знаю тебя. И знаю, что ты что-то мастеришь в одной из своих лабораторий. Знаю, что из НИИ пропало вещество, один грамм которого может смести этот город с лица Земли. Я тебе не позволю. Если надо, буду держать тебя здесь всю твою жизнь. Кеша слушал это всё с открытым ртом. Ни один мускул не дрогнул на лице Чёрного Котла, пока он говорил все эти жуткие вещи, которые никаким образом к Кеше не относились. Он ничего не взрывал, у него не было подпольных лабораторий и он уж точно ничего опасного не воровал из НИИ. Мир вокруг него становился всё более похож на какой-то сюрреалистичный кошмар и Кеша не представлял, как из этого ужаса выбраться.