Кровавый Бриллиант

За пределами комнаты их встретил коридор с некрашеными стенами из светлого дерева и паркетом цвета корицы. Девушка, пригласившая их вниз, шла впереди, показывая нехитрую дорогу до лестницы на второй этаж. Аластор, пользуясь тем, что она на него не смотрит, приобнял Мэтта за шею, стоило только мужчине выйти из комнаты следом за ним, и коротко поцеловал. – Обязательно продолжим позже, – одними губами сказал он главарю мятежников, беззвучно, так что у проводницы не было никакого шанса их услышать. Мэтт только улыбнулся, ничего не отвечая, но смягчившегося выражения его глаз оказалось достаточно. Аластор пошел на второй этаж, не оборачиваясь. Он не мог сказать, откуда берется легкость во всем теле, почему сердце бьется так быстро, но – вовсе не тяжело. Дыхание перехватывало, требуя делать в два раза больше вдохов, но это ничуть не портило настроения. Он чувствовал себя на небывалом подъеме, так, словно все вдруг сделалось хорошо, просто отлично, без вариантов. Будто сегодняшний день превратился в самый счастливый день его жизни. Кровавый Принц никогда не испытывал ничего подобного, и голову кружило от новизны ощущений. Девушка, пару раз обернувшись во время спуска по лестнице, хмыкнула, отмечая широкую улыбку наследника Блоу. Он и не подумал обидеться на нее. Сейчас все люди на свете казались ему друзьями. Оказавшись на первом этаже, Аластор обернулся к Мэтту, спускающемуся по ступенькам лестницы следом, и, не удержавшись, снова поцеловал его. Он не знал, что с ним творится. Обычно после близости Аластора тянуло как можно быстрее расстаться со своим партнером, чтобы тот все не испортил, но рядом с этим человеком он ощущал нечто прямо противоположное. Не хотелось выпускать его из виду ни на минуту, хотелось дальше прикасаться к нему, говорить, делиться секретами, доверять самые сокровенные тайны. Как будто когда-то давно ему случилось утратить часть себя, большую, важную часть, а сейчас он ее нашел. Хозяйская дочка провела их к небольшому столу, поставленному в правой половине комнаты, куда они спустились. Надо полагать, это помещение представляло собой что-то вроде объединенной гостиной и столовой, где каждой уделялась своя половина зала. Остановка не блистала богатством и новизной, но все предметы, даже безыскусные, казались Аластору заслуживающими восхищения. Он в первый раз в жизни был по-настоящему влюблен, так внезапно и сильно, что это напрочь сбивало с толку. Все мысли о том, какие различия отделяют их с Мэттом друг от друга, как-то сами собой забылись, оставили его голову, не обременяя. Главарь мятежников смотрел на Аластора с улыбкой и был прекраснее любого принца на свете. После поцелуя около основания лестницы, он взял наследника Блоу за руку, сильно сжав его пальцы своими, и не торопился отпускать. Аластор не разрешил бы ему это сделать ни за какие богатства мира. Девушка, остановившись около стола, взглянула на их сцепленные ладони, но ничего не стала говорить об этом. Вместо этого она представилась, предсказуемо не требуя рукопожатия: – Меня зовут Сара, я дочь хозяина этого дома. Мой отец… Аластор ее не слушал. Ему не были интересны эти неважные детали. Повернувшись к Мэтту, он с головой провалился в океаны его глаз, бездонные, непостижимые, скрывающие за собой множество историй, которые еще не были рассказаны, но в будущем, несомненно, будут разделены между ними двумя. Сара кашлянула, когда Аластор, в конец позабыв обо всем, потянулся к Мэтту для нового поцелуя. – Отца сейчас нет, только что ушел по важному делу, – сообщила она, строго глядя на главаря мятежников. – Если мы собирались обсудить наши дела все вместе, то стоит начинать, не теряя времени. Мэтт удержал Аластора, помешав ему дотянуться до своих губ. – Сара все знает, и она права, – мягко сказал он. – Нам нужно подумать о том, как пробраться в особняк Лафлера и взять в плен принцессу, сняв с нее глаз Ленивой Матери. Ни ты, ни я теперь неуязвимы к магии семьи Блоу, так что ее сопротивление будет нам не страшно… Но не менее важно выведать, кто стоит за герцогом. – Да знаю я, – проворчал Аластор, отворачиваясь от него. Выдернуть свою руку из хватки чужих пальцев было сложнее, чем он думал, но, сделав это, Аластор сразу же вернул себе потерянную часть здравомыслия. Сразу же стало легче дышать, хотя в груди и собралась в маленькой, неопределенной точке какая-то непривычная, тянущая боль. Положительно, он хватил через край. Что еще за юношеские порывы страсти? В их положении следует соблюдать серьезность и осторожность, тем более помня, что они лишь прикидываются союзниками, а не являются ими на самом деле. Сара, отметив его возвращение в действительность, отошла к накрытому столу, поджидающему их в правой половине зала. На столе не размещалось ничего изысканного или хоть сколько-нибудь интересного, но Аластор, сев рядом с Мэттом, сразу же принялся есть, внимательно слушая, о чем говорили оставшиеся двое заговорщиков. – Я работаю в доме у Лафлера служанкой уже около полугода, так что на счет меня не возникнет никаких подозрений. Я могу попасть в любую комнату, кроме тех, что на подземном этаже, – сказала Сара. Она сидела прямо, всем своим видом выдавая напряжение: кусок в горло в таком состоянии точно не лез. – У герцога намечается что-нибудь важное? – спросил Аластор, прожевав то, что ел, и хорошенько протерев рот подвернувшейся под руку салфеткой. Он отлично знал о склонности Лафлера ко всяческим встречам, балам, ужинам и прочим мероприятиям, где тот мог познакомиться с кем-нибудь симпатичным, любого пола. Следовало воспользоваться своей осведомленностью хотя бы частично. – Сегодня вечером герцог принимает гостя, – сказала Сара, подтверждая все догадки принца. – Он скрывает, кто это, чтобы объявить личность прибывшего на балу, навроде сюрприза. – Бал? Это же просто прелестно! – Аластор, разделавшись с голодом, выпил поставленный рядом с тарелкой стакан воды и тут же привстал из-за стола, не усидев на месте. – На этих балах всегда прорва народу! Охрана обращает внимание на прибывших только на входе, так что, если удастся проскользнуть мимо нее, все будет решено! В зал обычно набивается так много гостей, что затеряться среди них не представит труда. Нужно лишь узнать тему бала и подобрать подходящие костюмы, чтобы не привлекать внимания… - он прервался на полуслове и посмотрел на Мэтта. – Ты ведь со мной согласен? – И где прикажешь брать одежду, умник? – спросила Сара, отвлекая Аластора на себя. – Один отрез ткани на приличный костюм стоит невероятных денег. Таких у моей семьи нет, тем более, для глупостей. – Ну, как обычно поступают в таких случаях? – спросил Аластор, ничуть не впечатленный ее недовольством. – Давайте просто одолжим у кого-нибудь. – Любопытно узнать, что скрывается за твоим «одолжим», – не скрывая раздражения, сказала Сара. – Знатные снобы не слишком-то охотно делятся своими вещами. – Я могу украсть одежду, – сказал Мэтт, решивший вмешаться. – У меня это хорошо получается. Он встретился взглядом с Сарой. Аластор не смог понять, какое сообщение главарь мятежников пытался передать своей подельнице, и слегка обеспокоился по этому поводу. То, что у Мэтта и хозяйской дочери были какие-то свои, общие секреты, ему совершенно не нравилось. Пока, однако, не стоило возмущаться и заводить об этом разговор. Всему свое время. Сара закатила глаза, злобно застонав. Происходящее, похоже, разительно отличалось от ее собственных планов, а взгляд Мэтта не сказал ничего хорошего. – Только смотри, чтобы никто не заметил пропажи, – сказала она, как будто это не было очевидно. – Не ленись и не хватай у людей целые костюмы… – Вещи брать распространенные, ни в коем случае не именные, такие, чтобы владельцы, увидев их, подумали: «У меня есть такой же», а не забили тревогу, – продолжил за нее Мэтт. Его глаза спокойно сияли, не выдавая никакой нервозности. – Я знаю. Мы уже множество раз это проходили. – Я просто хочу, чтобы ты был осторожен, – проворчала Сара, устремив взгляд на молчаливого Аластора, лишь бы не встречаться с глазами Мэтта. – А ты зачем хочешь с ним навязаться? – Однажды я бывал в гостях у герцога. Прожил около недели, – ответил Аластор, как можно аккуратнее подбирая слова. – Это было не в последние полгода. Я бы тебя вспомнила, – Сара осмотрела его сверху донизу, насколько могла со своего стула, и качнула головой, признавая безнадежность своих попыток. – Не думаю, что когда-либо видела тебя… – Я пребывал в замке Лафлера не меньше года назад, – выпалил Аластор, припоминая легенду, которую начал рассказывать в лагере Мэтта. Нужно было внимательно следить за словами, чтобы истории в итоге не расходились. – Тогда все понятно. А то я уже грешила на свою память… - глаза Сары на мгновение показались Аластору острыми лезвиями, угрожающе наставленными на него. – Или подумала, что ты врешь. – Я никогда не лгу, – с достоинством солгал Аластор. Девушка ему явно не поверила, но он уже вычеркнул ее из мысленного списка своих союзников. Слишком подозрительна, чтобы доверяться ей. Слишком пытлива, чтобы открыто ей лгать. Нужно придумать способ избежать общения с ней, пока они будут находится в этом доме, чтобы она не вывела его на чистую воду. Аластор повернулся к Мэтту, поднявшемуся из-за стола, хотя мужчина, по его наблюдениям, не съел ни кусочка. – Я отправлюсь доставать одежду, – сказал он, переводя взгляд с Сары на Аластора и обратно. – Не затягивай с этим, – посоветовала девушка. – Бал по случаю прибытия гостя-сюрприза начнется через несколько часов, когда время подойдет к середине ночи. Мэтт кивнул, погладил Аластора по плечу и прошел на сторону зала, отданную под гостиную. Входная дверь находилась там же, крепкая, запертая на два деревянных засова. Главарь мятежников отодвинул их, последний раз обернулся и скрылся за дверью. Аластор хотел вскочить и убежать на второй этаж, поскорее избавляя себя от общества Сары, но она не дала ему этого сделать, крепко схватив за запястье своими тонкими пальцами. – А ты куда собрался? С тобой еще не закончен разговор. Аластор мог бы легко вывернуться из ее хватки, но вместо этого предпочел смиренно усесться обратно. Убежав от разговора сейчас, он выглядел бы более подозрительно, чем если бы ответил на все заданные ему вопросы. – О чем именно ты хочешь поговорить? – спросил он, выдергивая свою руку из плена Сары и небрежно проводя ладонью по волосам. Аластор всегда считал себя достаточно симпатичным, чтобы смущать девушек своим вниманием, но хозяйская дочка смотрела на него невозмутимо, так, словно все его обаяние проходило сквозь нее. Будто наследник Блоу был не привлекательнее обыкновенного камня. Это могло бы задевать Аластора, интересуйся он девушками, но представительницы женского пола давно уже не оказывали на него полагающегося действия. – Я хотела бы услышать о тебе, – Сара подперла щеку рукой, поставив локоть на стол. – Что именно? – сразу же уточнил Аластор. Детали его выдуманной биографии требовали проработки, и он предпочел бы не заниматься ей прямо в процессе рассказа, чтобы ничего не напутать. – Мэтт ничего не рассказал мне, когда притащил тебя сюда. Ты выглядел полудохлым и почти не дышал. Если бы не мое вмешательство и помощь Мэтта, тебя бы уже ждала труповозка во дворе, – Сара переменила позу, поместив под подбородок сложенные в «замок» руки. – Он сказал лишь, что так тебя потрепала Ленивая Мать. Голос девушки изменился, когда ей пришлось произнести имя матери вампиров. Без сомнений, она уважала Ленивую Мать так же, как и Мэтт. Их двоих определенно что-то связывало, и Аластор не отказался бы узнать, что именно. – Все верно, – сказал он, не понимая, чего еще она от него хочет. – Укус Ленивой Матери блокирует любую магию, но, в особенности, магию крови, магию семьи Блоу. Это связано с тем, что слюна от укуса сразу же попадает в вены, а потому оказывает большое влияние на процессы, в которых участвует кровь, – продолжила Сара, снова не объясняя, какой ответ ей нужен. Аластор не стал упоминать о том, что вместо клыков, обязанных «воткнуться в вену» он видел лишь агрессивное белое пламя. Вдруг для других королева вампиров выглядела иначе? Выбалтывая лишние детали, он рисковал случайно открыть свою личность, хотя прояснить некоторые моменты и хотелось. – Если бы ты был кем-нибудь из кровяных магов, точно бы сдох, – сказала Сара, пристально глядя на него. – Но, похоже, тебя и так сильно потрепало. Ты маг. Нет смысла это прятать. Какой силой ты владеешь? – Могу ли я оставить это тайной и не отвечать на твой вопрос? Мне кажется, он слишком личный. Мы с тобой еще не настолько хорошо знакомы, чтобы я мог полностью довериться тебе, – вывернулся Аластор. Он мог бы придумать любую ложь, но потерпел бы полное поражение, попроси Сара «показать» магию. Все маги, какими бы старательными они ни были, владели лишь одной силой. Кровь. Исцеление, хотя для него могла бы быть использована, до некоторой степени, любая сила. Предвиденье будущего. – Я не могу заставить тебя говорить, если ты не хочешь, – сказала Сара. Ее глаза, тем не менее, взрастили в себе росток недоверия, увеличивающийся с каждым ответом Аластора. Девушка, не отрывая взгляда от него, снова поменяла позу, разжав пальцы и опустив руки под стол. От этого действия она наклонилась, словно стремилась оказаться ближе к Аластору или не могла сидеть прямо. – Я хочу узнать, какие у тебя отношения с Мэттом. Понимаешь ли, он мне почти как брат. Мы уже очень давно знакомы, и мне бы не хотелось, чтобы… сам знаешь. – Мне нравится Мэтт, – честно признался Аластор. – Он, кажется, замечательный парень. – Чего же ты хочешь от него? – негромко спросила Сара, проникновенно заглядывая ему в глаза. – Думаю, мы можем провести вместе пару отличных ночей, – не задумываясь, ответил Аластор. Сара недоверчиво вздернула светлую бровь. – И это все? Серьезно? Ты не хочешь строить с ним отношения, пытаться узнать поближе, остаться подольше? – О, да все это чепуха! – отмахнулся от нее Аластор. – Если с каждым красавчиком строить отношения, жизни на всех не хватит! – он не был уверен в истинности своих высказываний. Ни с одним из тех, с кем Аластор был знаком прежде, ему не хотелось ничего из перечисленного Сарой. Мэтт был особенным. И именно поэтому с ним нужно было быть предельно осторожным. Какими бы замечательным чувством не являлась любовь, ее побочным эффектом выступало замутнение разума, а этого Аластору хотелось бы избежать. Он не хотел признавать той власти, которую имел над ним почти незнакомый мужчина. – Вот, значит, как… Тогда не знаю, имеет ли мое предупреждение смысл, но я все-таки скажу… – Сара распрямилась на своем стуле. В ее серо-зеленых глазах не осталось ничего, кроме льда. – Поскорее заканчивай с этим. Нечего пудрить Мэтту мозги. Он относится к таким вещам более серьезно… Но ему не нужны отношения. Поверь мне, Мэтт будет счастливее в одиночестве. – Откуда ты знаешь? – спросил Аластор, хотя правильнее всего с его стороны было бы кивнуть или просто молчаливо согласиться с ней. Однако он не мог не спросить. Хотелось ему или нет, но подсознательно он понимал, что его увлечение не продлится всего пару ночей. «Серьезные отношения» звучало непривычно и смешно, если Аластор пытался представить себя их участником, но ему отчего-то хотелось попробовать. Почему бы и нет, если его симпатия, вроде бы, оказалась взаимной? Точно оказалась. – Я общаюсь с Мэттом уже много лет, – холодно ответила Сара. – За эти годы я узнала его, как саму себя. Ему, несомненно, хочется дарить любовь и быть любимым, но это не кончится хорошо. Мой тебе совет: отвяжись от него. Для твоего же собственного блага. Сейчас это особенно опасно. Те, кого любят такие, как Мэтт, не имеют шансов пережить Кьё… Короче, не подвергай себя опасности напрасно. Я уверена, еще не поздно превратить ваши отношения в простую дружбу или вовсе прекратить их. – Дружба, как и объятия, для родственников, девственников и импотентов. Так как мы с Мэттом не входим ни в одну из перечисленных категорий, не вижу смысла следовать твоему совету. – Аластор поднялся из-за стола, на этот раз не остановленный, и прошел до первой ступени лестницы на второй этаж. – А если ты думала напугать меня странными предупреждениями… – Какой же ты ублюдок, – процедила Сара, сжимая под столом кулаки. – Мне и дела нет до твоей ничтожной жизни, но, если ты станешь дорог Мэтту, он будет тяжело переживать твою смерть… – Ты даже не представляешь, что придется сделать, чтобы убить меня, сестренка, – бросил Аластор, ничуть не впечатленный ее угрозой. Как будущий наследник престола, он уже давным-давно привык к покушениям и опасности для своей жизни. Кровяная магия и неплохие боевые навыки каждый раз отлично защищали его. Бояться Мэтта? Нет уж. Пускай главарь мятежников сам его боится. Аластор успел преодолеть около половины лестницы, когда входная дверь распахнулась и пропустила в себя того, о ком они только что говорили. Мэтт принес с собой целый ворох одежды, такой разномастной, что с первого взгляда определить тему бала оказалось невозможно. Аластор вернулся в гостиную, не заходя на половину столовой, где осталась Сара. Мэтт свалил всю одежду на чистый, явно недавно вымытый пол, и принялся разгребать ее по кучам. Аластор с любопытством разглядывал все сокровища, оказавшиеся в их распоряжении. Непохоже, что Мэтт особенно затруднялся с выбором. Походило на то, что он, вопреки предупреждениям Сары, тащил все, подвернувшееся ему под руку. Именных вещей, тем не менее, не оказалось, а все, что показались Аластору подозрительно знакомыми, ассоциирующимися в памяти с каким-то конкретным человеком, он предусмотрительно отодвинул подальше. Сара, не вмешивающаяся в процесс отбора, внимательно следила за ним из-за стола, но он плевал на ее подозрения. Сейчас куда важнее представлялось проникнуть на бал. А гадостей о нем она наговорит в любом случае. Мэтт никак не мешал выбору Аластора, пока он отделял «опасные» вещи от «безопасных». – Какова тема бала? – спросил принц, закончив со своей работой. – Неожиданные сюрпризы, – ответил Мэтт. – Если честно, я просто не представляю, как в таких случаях полагается одеваться. – Полагается одеваться как-то неожиданно… Думаю, нам бы пригодилось несколько прекрасных масок, скрывающих лица. Это не обязательный элемент костюма, но в нашем случае просто незаменимый. Нельзя, чтобы тебя или меня узнали, – Аластор, помолчав, почти сразу же пояснил, постаравшись сделать свой голос как можно более непринужденным: - Ты ведь преступник, тебя наверняка ищут, а меня может узнать герцог и некоторые знатные гости, с которыми я виделся, пока пребывал в замке Блоу. – Маски я могу вам предоставить, – неожиданно сказала Сара. – Здесь полным-полно этого барахла. Аластор оценивающе взглянул на нее, прикидывая, не скрывается ли за этим предложением очередная попытка подловить его на лжи или как-то иначе подставить перед Мэттом, но не нашел способа, как это можно сделать с помощью простой маски. Девушка поднялась из-за стола, так и не проглотив ни кусочка, и сверилась с часами, приколоченными к стене над входной дверью за спиной Аластора. – Времени осталось немного. Не затягивайте с переодеваниями. – Как будто это и без тебя не ясно, – проворчал Аластор, но ссору начинать не стал. Не было никакого смысла. Он помог Мэтту с одеждой, предсказуемо, слишком сложной, чтобы справиться с ней самостоятельно без должной подготовки. Все ремешки, пряжки, пуговицы, замочки и прочее доставляли главарю мятежников ощутимое неудобство, но Аластор пришел к выводу, что приличная одежда ему очень даже идет. И не скажешь, что перед тобой личность, планирующая восстание с целью расспросов Аластора Блоу. Переодевшись самостоятельно, он нашел на первом этаже зеркало, запертое в общем туалете, и оценил свою изменившуюся внешность: несколько пар штанов напрочь уничтожили тонкость ног и привлекательность задницы, а фьерлертон – сложная смесь рубашки с камзолом, пиджаком, жилетом и черт знает чем еще, – заменил собой практически всю одежду для верхней половины тела. Рукава доставали до середины ладоней, пряча порезы на запястьях, оставшиеся от Посвящения и многих других неудачных магических трюков до того, а воротник напрочь скрывал шею с вшитыми под кожу таблетками. Сара вернулась гораздо раньше, чем ее присутствие действительно потребовалось, и смогла удержать Аластора от слишком наглых действий рядом с Мэттом. Несмотря на некоторое нетерпение и желание продолжить начатое в комнате на втором этаже, наследник Блоу не рисковал снова распалять себя. Этой ночью у них были другие важные дела, никак не связанные с собственными чувствами. Тем не менее, он не удержался и пару раз поцеловал Мэтта, полностью игнорируя угрожающий взгляд Сары. Да пусть катится к черту. Если ей самой так нравится Мэтт, пускай уже сделает что-нибудь, а не пытается заставить отойти других. Аластору не впервые приходилось сталкиваться с неудовольствием других людей, вызванным его действиями. Как будто девчонки стражников радовались, узнавая, чем они занимаются в королевском замке с принцем! Смех да и только. Получив от Сары нехитрые маски, действительно, давно уже вышедшие из моды, Аластор и Мэтт смогли полностью скрыть свои лица. Теперь осталось лишь пробраться в особняк, не привлекая внимания стражи, и дело будет наполовину сделано. После того, как закончится бал, они собирались отправиться прямиком за герцогом в его покои и хорошенько расспросить его. Он мог, разумеется, узнать Аластора, но наследник Блоу не позволил бы ему болтать слишком много и не по делу. Такое поведение могло бы иметь очень негативные последствия для пленника. – К началу бала все слуги будут в кухне. Если во время этого пройти через черную дверь первого этажа, вас никто не заметит. Вся охрана соберется на втором этаже, возле самого входа в зал, но вы сможете пробраться мимо нее, когда герцог станет представлять своего гостя. Все отвлекутся на сцену… проскользнуть не составит труда. В охране там одни олухи, уж вы мне поверьте, – Сара поправила воротник на фьерлертоне Мэтта, заслужив от Аластора пылающий ненавистью взгляд, и похлопала мужчину по щеке. – Не забывайте об осторожности, хорошо? И о том, что я говорила тебе. Мэтт согласился с ней одними глазами, немного поумерившими свой свет. – Я все сделаю правильно. – Да неужели? Она не стала больше ничего добавлять, а прощаясь, даже не взглянула на Аластора. Он остался таким раскладом вполне доволен. Выбравшись из дома, тоже не уделяя девушке внимания, Аластор посмотрел на Мэтта. – Вы, кажется, очень близки с Сарой. Почему она не хочет, чтобы мы с тобой были вместе? Разве ей не важно твое счастье? И почему она говорит, что я рискую жизнью… Мэтт помешал ему продолжить, обратив на Аластора печальный взгляд. – Я очень хотел бы тебе рассказать, правда, но… – Но ты мне не доверяешь. Понятно, – Аластор отвернулся, скрывая досаду. Ему не хотелось продолжать этот бесполезный разговор. Конечно же, главарь мятежников вовсе не обязан раскрывать ему свои секреты. – Блу, пожалуйста… – попытался Мэтт. – Замолчи. Обсудим это после дела. Надеюсь, тогда ты окончательно все решишь, – прервал его Аластор. Они уже какое-то время шагали по опустевшим, окунутым в полумрак улицам, где, казалось, не было никого, кроме них. Все складывалось в их пользу, но на душе Аластора было как никогда погано. Вот поэтому он всегда и старался держаться подальше от чувств. Потому что они причиняют неудобство и боль. А неудобства и боли в жизни достаточно и без них. Они добрались до особняка в полном молчании, не нарушаемом ни одной робкой попыткой заговорить. Аластор сосредоточился на предстоящем. Нужно было ни в коем случае не допустить того, чтобы сам герцог или кто-то из его охраны раскрыл личность принца. В противном случае пришлось бы отделываться от Мэтта, быстро вытаскивать сестру и бежать. Помогать главе мятежников, какая бы информация его ни интересовала, Аластор не собирался. Они, в самом деле, не в тех отношениях, чтобы раскрывать друг другу важные сведения. Подойти к дому пришлось сзади, там, где их поджидало наименьшее количество охраны и незапертая дверь запасного входа. Понадобилось подождать, пока остатки охранников свалят, потянувшись за зрелищами в зал, а потом уже пробираться в дом следом за ними. Внутри почти ничего не изменилось с тех пор, как Аластор последний раз бывал здесь. Та же показная роскошь, совершенно напрасная и неуместная. Она оставила свои следы повсюду: от штор с золотым шитьем, до тарелок, изукрашенных узором из серебра, постепенно стирающегося от времени и мойки. Мебель изготовляли из редких пород дерева, а ткань для сидений кресел или постельного белья использовали самую качественную. Почти как в замке. Богатство, превращенное в чистый выпендреж. Аластор едва замечал вещи, мимо которых проходил. В голову просились воспоминания о хозяине этого места, никогда не вызывающем у него особенной симпатии, но он не пускал их к осознанному рассмотрению. Хватит с него хреновых воспоминаний. Мэтт следовал за ним, не пытаясь заговорить, чем, неожиданно, раздражал еще больше. Впрочем, скажи он хоть слово, Аластор немедленно приказал бы ему заткнуться. Против ожидания, он был на взводе. То, чем им сейчас приходилось заниматься, могло бы закончиться полным разоблачением. Было бы нехорошо, если бы обман раскрылся так скоро. Сара не солгала: перебежав полутемный холл на первом этаже, они не встретили ни единого стражника. Аластор надел маску, поднявшись почти до самого верха лестницы. Ему не хотелось оборачиваться на Мэтта и проверять, как там главарь заговорщиков, так что он не стал этого делать. Перед входом в зал столпились стражники, сбежавшиеся сюда со всего дома, но пялились они преимущественно на дам в пышных платьях и сцену, пока еще пустующую, но обещающую скоро явить на себе их хозяина и секретного гостя. Аластор подобрался к дверям зала и осторожно протиснулся мимо стражников. На него упало несколько взглядов, но одет он оказался подобающе и никаких вопросов не вызывал. На сцене, окончательно отвлекая от него внимание, показался герцог, сразу же приветствуемый гулом толпы пришедших гостей. Их, как и обычно, собралось много. Вельможи почти никогда не отказывали себе в удовольствии съездить на бал, где можно было веселиться, шуметь и есть за чужой счет. О том, какими рассадниками сплетен являлись эти балы, не стоит и говорить. Никакой газеты не нужно. Здесь в благодарные уши могло влиться столько болтовни, что начинала звенеть голова. Аластор прошел до середины зала, маневрируя между костюмами, нелепыми и изысканными, как у Мэтта и его самого, и платьями, иногда такими мягкими, что он в испуге отдергивал руку, думая, что прикоснулся к чьей-то обнаженной коже. Многие гости надели маски. Не все, но больше половины уж точно. За ними было не разглядеть лиц и не понять, кого ты перед собой видишь. Аластор и не приглядывался. Протолкавшись до того места, откуда сцена просматривалась лучше всего, он остановился, подняв голову вместе со всеми. Весь план дальнейших действий зависел от того, кого герцог пригласил сегодня в качестве гостя. Не выдержав, Аластор все же на секунду обернулся, безуспешно пытаясь отыскать в толпе Мэтта. Им следовало работать вместе, если они хотели добиться хоть какого-нибудь результата. Главаря мятежников в поле зрения не оказалось. Аластор принял на рассмотрение мысль, что его следует поискать чуть позже, но громкий голос герцога со сцены прервал все размышления. Аластор поскорее вернул взгляд к начавшемуся представлению. Пока что Лафлер стоял один – прямой, тощий, разодетый в парчу и ткань с золотым шитьем, как от него и ожидалось. Лицо герцога не прикрывала маска, хотя лучше бы он надел ее – особой пригожестью мужчина не отличался. Аластор почувствовал порыв тошноты, посмотрев на него. Помнится, его всегда раздражали тонкие, короткие, слегка завитые по краям усы герцога. Сейчас он бы охотно оторвал их собственноручно, если бы это помогло избавиться от пробужденных в голове мерзких воспоминаний. Такой возможности, к сожалению, не предоставлялось. Герцог, насладившись приветственным гулом толпы, повернулся к небольшой дверце, за которой его ожидал гость-сюрприз. Аластор попытался прикинуть, насколько проблемным может оказаться таинственный посетитель особняка и не стоит ли просто взять его в заложники, как дополнительного свидетеля. Существовала и такая возможность, что он не узнает новоприбывшего, потому что вовсе не обязан знать всех, с кем герцог когда-либо сводил знакомство. Аластор получил ответы на все свои вопросы, когда из-за дверцы выступил хрупкий силуэт, одетый в приятный белый костюм без вызывающих декоративных элементов. Светлые волосы сияли не хуже короны, не требуя никакого украшения. Маски на прелестном лице не оказалось. Аластор сделал шаг назад, натолкнулся на кого-то из гостей и продолжил отступать, не глядя, куда идет, не отрывая взгляда от сцены. Сегодня никакого проникновения в комнату герцога не будет. Им лучше вообще забыть об этой затее, пока не закончится представление с «дружеским визитом». Отойдя почти к самому входу, Аластор наконец заставил себя оторвать глаза от сцены и начал искать в толпе Мэтта. Он хорошо запомнил костюм главаря мятежников, пока помогал ему одеться, и теперь мог бы узнать даже со спины. Вернувшись в строй гостей, Аластор какое-то время бродил, всматриваясь во все подвернувшиеся костюмы, пока наконец не нашел нужный. Герцог на сцене уже произнес речь и предложил сказать пару слов своему гостю: Аластор не слышал их. Отыскав Мэтта после двадцати пяти минут поисков, он схватился за его руку, заглянул в глаза, убеждаясь, что не ошибся, и, увидев знакомый ультрамариновый взгляд, потащил мужчину за собой из зала. Охрана не задержала их, позволив вполне спокойно уйти, и Аластор вывел Мэтта на улицу, ничего не объясняя ему. Пройдя пару кварталов, оказавшись как можно дальше от всех любопытных ушей, рассеянных по особняку, он наконец услышал голос Мэтта, задающий ему один и тот же вопрос: – Что случилось? – Ничего, – автоматически ответил Аластор. – Для «ничего» наше бегство было слишком поспешным, – заметил Мэтт, нагоняя его. Аластор, обнаружив, что почти перешел на бег, сбавил шаг. Он не знал, как рассказать все так, чтобы не вызвать дополнительных вопросов, а потому просто махнул на это рукой: – Человек, которого герцог избрал своим гостем-сюрпризом – Джулиетт Джулиен. Он Бриллиант. Не спрашивай, откуда я это знаю. Но это достоверная информация. Не может быть и речи о том, чтобы напасть на герцога, пока в его особняке гостит Бриллиант. Он может уничтожить нас одной силой воли. – Аластор Блоу убивал Бриллиантов. Мы тоже сможем… – Аластор Блоу владеет сильнейшей магией крови! – вскрикнул Аластор, с трудом справляясь со злостью. – Ты даже не представляешь, на что способны Бриллианты! Один может уничтожить целую армию! Их сила чудовищно велика! – А тебя, все-таки, не так уж сложно напугать, – сказал Мэтт, заставив Аластора остановиться. – Храбрость и идиотизм – две разные вещи, – процедил он. – И давай больше не будем заговаривать на эту тему. Я узнаю, сколько еще этот чертов Бриллиант собирается проторчать здесь, а ты, будь добр, уточни время казни принцессы, чтобы мы случайно не заявились со своим спасением позднее, чем нужно. – Я не думал называть тебя трусом, – извинился Мэтт. Он, в отличие от Аластора, сдернувшего маску сразу же, как они вышли из особняка, не стал снимать ее, так что выражения лица оказалось не различить. – А я не думал называть тебя идиотом. Я не хотел, правда, – Аластор немного отпустил злость, не позволяя ей контролировать себя. Если они с Мэттом поссорятся, все станет лишь еще хуже. Главарь мятежников, заметив его взгляд, снял маску, когда они подошли к скромному дому торговца, приютившего их. Аластор хотел поцеловать его, но не стал этого делать. Выражение ультрамариновых глаз подсказало ему, что сейчас не слишком подходящий момент. – Пока ты будешь узнавать о казни, прошу тебя не заходить в нашу комнату. Потом объясню, зачем это нужно… Мэтт, не задавая вопросов, кивнул. Он не стал входить, а остановился около самого порога, пропустив Аластора вперед. Аластор немного постоял на крыльце, не желая расставаться с ним, а потом, пересилив себя, открыл дверь и вошел в дом. Сара поджидала его за столом, без аппетита ковыряясь в наполовину опустошенной тарелке, все-таки, решив поесть. Аластор подошел к ней поближе. – Мне нужен работающий кристалл. – Собрался позвонить друзьям для моральной поддержки? – вяло ухмыльнулась Сара, не торопясь двигаться с места. – Или позову своих друзей-насильников, чтобы вынесли все ценное из вашего дома, а тебя избили до полусмерти. Не глупи, Сара. Это для пользы дела, – Аластор попытался выжать из себя обаятельную улыбку, всегда смягчающую девичьи сердца, но сердце Сары, очевидно, оказалось сделано из чего-то твердого, засохшего, совсем не поддающегося смягчению. А может, просто улыбка не получилась. Девушка вздохнула, как будто ее попросили о величайшем одолжении на свете, и пошла вместе с Аластором на второй этаж. Кристалл хранился в кабинете хозяина дома, переполненном кучами различного хлама – маски для балов составляли самую безобидную часть увлечений неведомого торговца. Аластор задумался о том, куда мог так внезапно и надолго уйти этот человек, но Сара отвлекла его, явившись с кристаллом. Она, предсказуемо, не пустила Аластора в комнату, оставив его стоять около прикрытой двери, а потому он не смог полностью разглядеть убранство чужого кабинета. Но, кроме масок, хозяин дома так же собирал разноцветные перья, пришпиленные ниточками к потолку, старинные документы, расклеенные по стенам, и громадные узорные сундуки, занимающие большую часть комнаты, способные хранить в себе все, что угодно. Сара, отыскав где-то кристалл, сразу же закрыла дверь за собой, не дав Аластору особенно заглядывать в комнату. Прислонившись к двери спиной, она протянула кристалл ему. – Только вернуть не забудь. – Нет, я его разобью сразу же после звонка, а потом сжую осколки, – огрызнулся Аластор, порядочно утомившись от ее неприветливого отношения. Девушка скрестила руки на груди и стояла у двери кабинета до тех пор, пока Аластор не скрылся в гостевой комнате, выделенной ему и Мэтту. Он не знал, ушла Сара после этого или так и осталась стоять, исполняя роль цепного пса, и не хотел это знать. Включив кристалл, постучав пальцем по сенсорному экрану, Аластор ввел короткий пароль, сразу же позволивший ему войти в систему под своим именем и получить доступ ко всем своим контактам. Их набиралось никак не меньше нескольких сотен, но он не обременял себя поисками: номер Джулиетта Аластор знал наизусть. Набрав его, он принялся ждать, пока ему ответят. Джулиетт ответил быстро, не озаботившись никакими другими своими делами. Иногда очень приятно знать, что для кого-то ты – важнее всего прочего. Судя по виду, Бриллиант только что вернулся в комнату с бала, а потому не успел переодеться и придать своим волосам привычный беспорядок. Как и всегда, при виде него, Аластору немного полегчало на душе. – Привет, моя сладкая юношеская любовь, – промурлыкал он, широко улыбаясь. – Привет, Блю! – радостно ответил Джулиетт, сверкая своими дымчато-голубыми глазами. – Я так счастлив, что с тобой все в порядке! Мне никак не удавалось связаться с тобой после Посвящения! – Обычно ты не звонишь первым, – сказал Аластор, неприятно удивляясь тому, что мальчишка знал об его исчезновении и беспокоился о нем. Он не хотел бы заставлять Джулиетта волноваться. – Я хотел поздравить тебя с Посвящением. Это ведь очень важный для тебя день. Знаешь, я подумал… Я подумал, будь прокляты всякие глупости! Я хочу приехать к тебе! Я хочу быть с тобой, даже если ты потом убьешь меня! – Джулиетт приложил руку к груди. – Потому что эти чувства, они искренни. Я действительно люблю тебя, очень сильно, так что иногда мне становиться очень больно из-за того, что мы не рядом. – Я тоже тебя люблю, Светлый, – Аластор пригладил волосы, стараясь справиться с головокружением и подобрать как можно более правильные слова. Он ждал встречи с Джулиеттом последние десять лет, с тех пор, как впервые поговорил с ним, когда мальчишка был еще совсем ребенком. Теперь, однако, навалилось столько всего… – А твой Кент разве не против? – спросил Аластор, пытаясь отсрочить признание о невозможности скорой встречи. От одной этой мысли сердце кололо грудь изнутри, будто обросло иглами, впивающимися в плоть все глубже и больнее с каждым ударом. – Кент сейчас ненадолго уехал по каким-то своим важным делам. Он мне нравится, правда, но, если ему захочется встать между нами… – Джулиетт протянул руку к прозрачной голограмме. – Я тебя никогда не брошу, Блю. Никакая влюбленность не заставит меня это сделать. – Я знаю, Светлый, – Аластор протянул руку ему навстречу. Прозрачные пальцы прошли друг через друга, не коснувшись, но он ощутил в них почти материальную боль. – Но сейчас, к сожалению, ужасное время… Столько дел навалилось, понимаешь сам… – Я помогу! Я сделаю все, что нужно, чтобы помочь тебе! – Джулиетт так тепло и ярко улыбался ему, что все слова отказа застывали в горле у Аластора, как твердые камни, слишком большие, чтобы вытолкнуть их наружу, заставить звучать. – В любое другое время я бы принял твою помощь… – медленно сказал Аластор, выцарапывая из себя каждое слово. – Но сейчас я… встретил кое-кого, – он не стал продолжать, но Джулиетт его и так понял. – Это кто-то особенный для тебя? – спросил мальчишка. Голубые глаза загорелись счастьем. – Он хороший, да? Ты ему нравишься? У вас уже было что-нибудь? – Ох, сколько эмоций. Давай по порядку, – Аластор почувствовал себя непривычно смущенным. Он хотел бы рассказать все, но времени на это не оставалось. К тому же, Джулиетт вряд ли бы обрадовался, узнав, в какую странную авантюру ввязался его возлюбленный друг. – Он хороший. Наверное, я ему нравлюсь. Немного было, я просто не сдержался, ты же меня знаешь. – Это что-то серьезное? – внезапно спросил Джулиетт, лишившись своего прежнего энтузиазма. – С чего ты взял? – как можно небрежнее спросил Аластор в ответ. Не выдержав укора в светлых глазах, он признал: – Это так заметно? – Обычно ты сразу же говоришь, в чем дело, – пояснил Джулиетт. – Вроде «встретил классного стражника из западного крыла», а не таинственное «кое-кого». Еще… Обычно ты не оправдываешься. «Немного не сдержался». Ты будто пытался оправдаться передо мной. Но я же знаю, какой ты. Я люблю это в тебе. Я все в тебе люблю. Потому что люблю тебя. – Я тоже тебя люблю, детка, но давай перейдем к делу, - Аластор сделал самое невозмутимое из возможных выражений лица. – До меня тут дошел слух, что ты приехал погостить к герцогу Лафлеру. Как долго планируешь задержаться в этом гадюшнике? – Уеду завтра же вечером, – Джулиетт подошел к кровати и без сил завалился на нее, раскинув руки. – Я ненавижу все эти знатные балы, но папа говорит, что мне иногда полезно выезжать из замка. Он в хороших отношениях с Лафлером, так что решил, что я могу поехать к нему. Меня, предсказуемо, и слушать не стал… - мальчишка вздохнул, принимаясь расстегивать свой торжественный белый фьерлертон, украшенный искусственными белыми розами по всей поверхности рукавов. Аластор отвел взгляд. – У меня мало времени… Но как только я со всем разберусь, можешь ко мне приехать! – он не знал, зачем сказал последнюю фразу, потому что она, несомненно, была ложью: Джулиетт успел бы передумать, или кто-нибудь отговорил бы его от этой безумной затеи. А даже если бы он и приехал, как это объяснять Мэтту? Где они все вообще окажутся, когда это безумие с освобождением сестры и возвращением глаза Ленивой Матери будет окончено? Аластор не слишком-то хотел это знать. – Ты действительно стал другим, – сказал Джулиетт, приподнявшись на кровати. Дымчато-голубые глаза своей тревогой воткнулись Аластору в самое сердце. – Даже не смотришь на меня, как прежде, – в голосе мальчишки не звучало упрека, лишь удивление, но Аластору все равно показалось, что он подводит своего лучшего друга. – Это не так, Светлый. Ты же и сам это знаешь. Я никого не люблю больше тебя и никогда не буду любить. Мои душа и сердце навечно принадлежат тебе одному. – Мои тоже. Только тебе, – Джулиетт сел на кровати, стянув с рук верхние рукава фьерлертона, спустив первый слой одежды. Нижние рукава, полупрозрачные, совсем тонкие, как и вся ткань второго слоя, не скрывали кожи под собой. На руках не было шрамов, как у Аластора – единственный шрам, как отпечаток ужасной раны, находился у Джулиетта в самой середине груди неровным белым пятном размером с кулак. Аластор, глядя на него, внезапно спросил: – Это больно? – Очень. Но со временем привыкаешь, – Джулиетт улыбнулся ему, изгнав всю мрачность из мыслей. – Когда будешь готов, свяжись со мной, и я сразу же приеду. Если захочешь убить меня… Я не буду против. – Но ведь тогда моя душа, которая находится внутри тебя, тоже умрет, – улыбнулся Аластор в ответ. – А мне бы хотелось сберечь ее любой ценой. Джулиетт снова протянул к нему руку, заканчивая разговор. Аластор подошел к голограмме вплотную, и, наполовину провалившись через нематериальное изображение, поцеловал неосязаемое лицо Джулиетта. Мальчишка на секунду закрыл глаза, будто мог чувствовать прикосновение Аластора, и прошептал: – Надеюсь, время нашей встречи скоро наступит. – Даже если нет, я всегда буду с тобой, – ответил Аластор, неохотно отстраняясь от него. – А я – с тобой, – ответил Джулиетт. У него обычно не хватало сил завершить вызов первым, так что Аластор сделал это за него, нажав на кнопку с крестом. Джулиетт еще успел послать ему последний взгляд, наполненный абсолютной любовью, затопившей сердце Аластора ощутимым теплом, а потом голограмма растаяла, оставив принца в полном одиночестве. Аластор вышел из системы, снова сделав кристалл и не своим, и не чужим, ничейным. Подойдя к двери, он задумался о том, стоит ли им с Джулиеттом на самом деле видеть друг друга. Будут ли их чувства так же прекрасны, если им придется встретиться… По правде говоря, он не знал ответ. Открыв дверь, Аластор замер на пороге, сжав кристалл до дрожи в пальцах. Прямо под дверью стоял Мэтт, так близко, что не оставалось никаких сомнений в том, что он слышал каждое слово. – Что ты здесь делаешь? – спросил Аластор, стараясь не закричать. – Как давно ты здесь стоишь? Как много ты… как много ты слышал? – Я слышал достаточно, чтобы понять, что ты уже нашел того, кого любишь всем сердцем, – мягко сказал Мэтт, без обиды или какой-либо злости. Ультрамариновые глаза смотрели на Аластора почти так же, как дымчато-голубые глаза Джулиетта, когда он услышал о том, что его возлюбленный друг нашел для себя кого-то особенного. – Это не то, что ты подумал… Он для меня значит очень много, это правда, но мы, скорее, братья или что-то вроде того… – Аластор замолчал. Глаза Мэтта просили его не продолжать. – Братья, значит… – негромко сказал Мэтт. – Жаль, что я никогда не был так близок со своим братом. Если бы наши отношения стали такими, все было бы иначе... – он посмотрел в фиалковые глаза Аластора, умоляющие его заткнуться. – Мэтт, ты тоже для меня очень много значишь. Пускай я ничего о тебе не знаю… Но это совсем не важно. Я просто хочу… – Аластор сделал к нему шаг, и Мэтт отступил назад, не позволив ему прикоснуться к себе. – Я не хочу сделать тебе больно, Блу, но то, что было между нами, было ошибкой. Я не должен быть с тобой, а ты не должен быть со мной, – Мэтт замолчал. – Причина, – коротко сказал Аластор, чувствуя, как острые грани кристалла, который он сжимал, до боли впиваются в ладонь. Но это была пустяковая боль. Несравнимая с тем, что сейчас поднималась в груди. - Это неправильно, – ответил главарь мятежников. Аластор расхохотался. – Неправильно? Серьезно? Что именно? То, что мы оба парни? Или то, что ничего друг о друге не знаем? Или... – Все, – прервал Мэтт, заставив его задохнуться от вставших в горле невысказанных слов. – Этого не должно было случиться. Я совершил ошибку. Я не должен был вводить тебя в заблуждение. Прости меня. – Я такого не прощаю. Разбирайся со своим дерьмом в одиночестве, – Аластор, толкнув его с дороги, выбрался в коридор и бегом отправившись на первый этаж. Кристалл он бросил еще на лестнице, так что прибор сломался, разлетевшись на мелкие осколки. Легче не стало. Сары на первом этаже не оказалось, но ей же лучше – столкнись они сейчас, Аластор без сожаления превратил бы ее в кровавый фарш. Зато здесь нашелся не менее интересный субъект – незнакомый мужчина, очевидно, вернувшийся хозяин дома. Он с удивлением взглянул на Аластора, все еще одетого в красивый темный фьерлертон, но Аластор не хотел ему ничего объяснять. Мэтт не собирался спускаться на первый этаж, так что здесь можно было немного задержаться. Мужчина, сидящий за столом на освобожденном месте Сары, уже открыл рот, чтобы что-то спросить, когда Аластор, размахнувшись, ударил его кулаком по лицу. Он не планировал использовать магию, даже не думал об этом. Простых физических сил ему вполне хватило бы, чтобы разделаться с человеком. Встряхнув костяшками пальцев, ушибленными об чужие зубы, Аластор повалил стул с незнакомцем, и сразу же принялся пинать мужчину, не думая о том, что на крики жертвы могут прибежать Сара или Мэтт, не думая о том, что рискует покалечить или убить человека, который ему ничего не сделал. Мужчина растерялся от внезапного начала драки и никак не смог противостоять Аластору, чьи пинки вскоре заставили его потерять сознание. Аластор же, даже после очевидного поражения своей жертвы, не спешил отступать и оставлять мужчину в покое, а продолжил избиение, в результате которого досталось и ногам, и телу, и голове отца Сары, потому что удары Кровавого Принца не имели особой цели. Когда наследнику Блоу наскучило просто пинаться, он еще пару раз наступил на лежащего человека. После этого злоба немного оставила его и позволила отдышаться. Аластор сел на полу рядом со своей жертвой. – Неправильно, значит... Мужчина ему, предсказуемо, не ответил. Посмотрев на него внимательнее, Аластор заметил, что его грудная клетка деформирована и приподнимается как-то неровно, со свистом, делая неприятные перерывы. Приложив ухо к груди хозяина дома, он прислушался к сердцебиению. Сердце трепетало на последнем издыхании. – Ты еще сдохни мне тут… – Аластор расстегнул рубашку мужчины и обнаружил множество ссадин и отпечатков сапог, нанесенных собственными ногами. Рассмотрев все это безобразие и подсчитав, сколько неудачнику осталось, если его никто не спасет, Аластор сделал глубокий вдох, скривился и принялся творить магию. Кровяная магия походила для лечения подобных повреждений почти идеально. Ей можно было разогнать лишнюю кровь обратно по венам, а потом срастить их, восстановить поврежденные органы и устранить даже малейшие синяки. Проблема заключалась в том, что все это требовало энергии, которой у Аластора не было. Поворчав сквозь зубы для порядка, он закатал рукава фьерлертона и сходил до стола за кухонным ножом. Нож, по счастью, недавно наточили, так что он превосходно годился для дела. Выпустив из себя порядочное количество крови, запачкав пол, Аластор вернул мужчине приличный вид и шансы дожить до старости лет. Подняв с пола стул, он усадил хозяина дома на нем, надеясь, что, очнувшись, он посчитает все произошедшее лишь сном. Потребовалось незначительное количество магии, а значит, и крови, чтобы закрыть собственные раны. Аластор осмотрел пятна на полу и пришел к выводу, что приходилось терять и больше. Вытерев всю кровь подвернувшейся под руку тряпкой, взятой с кухонного стола, он отошел к входной двери. Она снова была заботливо закрыта на засовы. Пришлось, напрягая слегка угасшие силы, отодвигать их, чтобы освободить себе проход наружу. За дверью таилась непроницаемая, с первого взгляда, тьма, заполнившая собой все улицы, захватившая все дома, где уже потушили свет. Аластор еще раз оглянулся на гостиную-столовую с сидящим на стуле хозяином дома, наклонившим голову к столу. Он мог бы остаться. Возможно, должен был. Но Аластора Блоу почти никогда не интересовало то, что он кому-то должен. Открыв дверь, запустив в дом прохладный ночной ветерок, принц вышел в темноту, нисколько не пугаясь того, как упало зрение, как кожу защекотало от мурашек, пробравшихся даже через двойные рукава фьерлертона. Холод и тьма были ему предпочтительнее этого теплого, светлого дома, и тех людей, что в нем жили. Аластор прикрыл за собой дверь и отправился в путешествие по улицам, заляпанным темнотой. Стоило ему спуститься с порога, как его ноги потонули во тьме до самого колена, сделавшись неразличимыми, спрятанными, будто по мостовой были разлиты чернила, такие жидкие, что вовсе не ощущались через штаны и сапоги, но разглядеть через них что-либо не представлялось возможным. Вместо двух солнц, скрывшихся в разных концах горизонта, на небе появились блестящие точечки звезд, где-то расколотые пополам, если через них проходила трещина, рассекающая небосвод на неровные части. Когда-то трещины пытались считать, но со временем поняли, что это бесполезно: с каждым днем их становилось все больше, и небо превращалось в пересечение тонких линий, похожих на паучью сеть. В эту ночь Аластор не думал о том, что миру скоро придет конец. Когда небо расколется окончательно, что же будет? Оно рухнет на землю? Или же земля сама начнет раскалываться раньше? Прохладный ветер согнал с него все мысли о конце света. Аластор не знал, куда идет. У него не было никакого намерения найти себе компанию, чтобы полагающимся образом закончить эту ночь, и не было места, куда он хотел бы попасть в конце своего путешествия. Злость на Мэтта, выплеснутая в порыве ярости на отца Сары, ушла от него, не оставив ничего, кроме безразличия. Пожалуй, Аластор хотел лишь одиночества, тишины и покоя. Он гулял какое-то время, один, без всякой цели, сворачивая с улицы на улицу, убегая, если слышал шаги такого же одинокого странника или видел зажженные окна какого-то дома. Одиночество показалось ему приятнее, чем близость. В конце концов Аластор стал видеть в темноте лучше, чем прежде, и смог различать свои ноги. Они вывели его из центра города к самым окраинам, там, где домов и прохожих было еще меньше. Кровавый Принц шел, не зная, куда, глубоко вдыхая прохладный воздух, а потом заметил, что из подворотни за ним наблюдает какой-то темный силуэт. Тогда он ускорил шаг, но силуэт выглянул и из-за следующего дома, следуя за ним по пятам. Аластор пошел назад, в более оживленные части города. Ему не хотелось конфликтов, не хотелось применять магию и причинять кому-то боль. А если бы на него напали, он мог бы и не сдержаться. Он прошел несколько кварталов и уже было подумал, что его таинственный преследователь отстал, когда снова заметил силуэт около прохода между домами. Чувствуя возвращение злости, Аластор сам пошел навстречу тени, замершей около стен домов. – Эй, кто ты такой? – тихо спросил он, не желая разбивать ночную тишину громким голосом. – Зачем ты преследуешь меня? Аластор не стал заходить в полумрак, а остановился на расстоянии нескольких шагов от своего преследователя, ожидая, что тот или объяснит причину своих догонялок, или обратится в бегство. Неизвестный сделал иное: вышел на слабый звездный свет. Аластор отступил на шаг назад и осел на мостовую там же, где стоял, не чувствуя ног. Мысли так заметались, что голова буквально взорвалась от боли. «Эльф? В городе?» Эльф стоял на месте, ничего не предпринимая. Аластору прежде никогда не случалось встречать существ этого вида, но он узнал его сразу же – картинки в учебниках оказались до ужаса точны. У эльфа не было цвета и каких-нибудь контуров внутри фигуры – он был сплошным черным силуэтом, как обыкновенная тень. Тело по пропорциям соответствовало человеческому, но на месте кистей рук у него находились заострения, как если бы рука просто плавно завершалась острым треугольником плоти. С ногами дело обстояло точно так же – эльфы не имели ступней и ходили на тонких кончиках темноты, которыми заканчивались ноги. Верхушка существа выглядела так, словно кто-то надел на шею острый колпак вместо головы. Эльфы не могли говорить и не издавали звуков. Они не понимали человеческого языка и не объясняли свои намерения. – Н-не убивай меня... – пробормотал Аластор, хотя и знал, что эльф его не услышит. Существо не нападало, просто неподвижно стоя перед ним. Через какое-то время, показавшееся вечностью, Аластор справился с оцепенением и принялся медленно отползать по мостовой, не находя в себе силы встать сразу же. Сила, которой владели эльфы, не могла сравниться по мощности с магией Бриллиантов, но никто не знал ее полного потенциала. Обычно существа не использовали свои способности для убийств, но покалечить могли так, что никакие лечебные чары не помогут. Магия эльфов была ужасна, как и они сами. Зверская. Нечеловеческая. Не знающая пощады. Те, кто посмели сунуться к этим созданиям, обычно умирали от боли, а не от внешних повреждений. Аластор отползал до тех пор, пока не появились силы встать. Тогда он осторожно поднялся и сделал шаг вперед. Эльф повторил его движение. Он замер. Существо осталось неподвижно. Оно будто копировало движение тени наследника Блоу, вытянувшейся у своего хозяина под ногами. Когда Аластор пошел вперед, эльф пошел рядом с ним, параллельно, около густых теней от домов, но никогда полностью не теряясь в полутьме их силуэтов. Он ступал легко, беззвучно, перескакивая с одной своей острой ноги на другую, почти танцуя. Его движения, скользящие, грациозные, словно вымеренные, не шли ни в какое сравнение с тем, как движется человеческое тело. Так как эльфы являлись плоскими, они не могли повернуться в полном смысле этого слова. У них просто не существовало боков – стоило им повернуться, и они исчезали. Чтобы оставаться видимыми для людей, они всегда должны были передвигаться лицом к ним, и перемещаясь в пространстве вперед или назад, прыгать на острых ногах вправо или влево. Вперед они могли идти, только приближаясь к смотрящему на них человеку. Поворот же осуществлялся коротким исчезновением, и Аластор видел его пару раз, пока эльф следовал за ним, но не был уверен, что у эльфов есть спина и они могут отвернуться в полном смысле этого слова. Может, это часть танца. Слова в речи, которую он не понимает. Аластор достаточно быстро справился со страхом. Эльфы жили в лесах далеко от обитаемых местностей, выходя исключительно ночью. Те, кто осмелились изучать их, в один голос докладывали, что они всего-то и делают, что танцуют на своих полянках, собравшись в хороводы. О том, чтобы кто-то из эльфов заходил в город, Аластор никогда не слышал. Возможно, это скрывали, чтобы не сеять панику. Эльфы являлись безобидными, если никто не посягал на их территорию. Если же кто-то имел глупость разбить лагерь на их полянке для танцев, от неудачников обычно находили лишь изуродованные, искривленные, изломанные трупы, не похожие даже на тела людей. Эльфы не знали жалости к тем, кто лез на границы их территорий. Не существовало способа убить эльфа или как-то притронуться к нему – они, как и тени, не имели никакой плотности и могли пропустить человеческую руку или сталь сквозь себя. Все мысли, надо полагать, они выражали через свои загадочные танцы, особенно завораживающие от плавности движений и тонких лезвий, заменяющих ноги. Намного красивее, чем балет. Не по-человечески. Те, кто хоть раз видели эльфийские танцы, не могли забыть их до конца жизни. Эльф Аластора не танцевал, а просто шел за ним, совершая свои короткие прыжки с ноги на ногу. Аластор не знал, как от него отвязаться. Логическим образом, эльфы исчезали со временем рассвета, потому что боялись солнц… С другой стороны, до рассвета еще час-полтора. Прикажете терпеть эту сомнительную компанию? – Что тебе нужно? – наконец, осмелев, спросил он у эльфа. – Чего ты от меня хочешь? Аластор остановился, дав эльфу шанс потанцевать, выражая свои намерения. Эльф не танцевал. – Ты вообще слушаешь? – чуть громче, чем раньше, спросил он. Эльф шагнул к нему. Аластор шагнул назад, увеличивая расстояние между собой и эльфом. Эльф снова сократил дистанцию. Так они играли друг с другом какое-то время, пока Аластор не уперся спиной в стену. Эльф, подпрыгивая на своих острых ногах, почти подбежал к нему, помешав выбраться из тупика. Теперь он стоял вплотную к Аластору, так, что мог дотянуться до него, подняв руку. Аластор зажмурился. Он ждал, что его плоть разорвет на куски или превратит в рубленное мясо, но, когда прошла целая минута ожидания, за которую ничего из этого не случилось, нерешительно открыл глаза. Эльф просто стоял напротив него. Он не дышал, не шевелился, не танцевал, вообще ничего не делал. – Что тебе нужно? – устало спросил Аластор, не находя сил на сопротивление. Эльф махнул рукой на северо-запад. Аластор, справившись с шоком, посмотрел в указанную сторону. Примерно в той стороне находился особняк герцога Лафлера. Эльф тоже хотел вернуть глаз Ленивой Матери и спасти город? – Если ты хочешь спасти город, опусти руку вниз, а потом резко подними ее наверх, – сказал Аластор, не уверенный, что эльф его слышит. Существо, однако, махнуло рукой, как он приказывал. После этого оно отошло на своих острых ногах назад, развернулось, снова перейдя к своему «боковому» режиму, и просто исчезло где-то за домами. Аластор сделал глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями. Он, разумеется, не собирался бросать ни одну из своих сестер, кто бы из них не попался в плен, но внезапно вспомнил, что так и не уточнил у Мэтта на счет времени казни. Да, расстались они ужасно, и сердце все еще пронзает неприятной болью. Но не мог ли его безрассудный побег подвергнуть опасности все дело? Нужно ведь подготовиться, составить план, придумать, как использовать свои способности так, чтобы Мэтт этого не заметил… Или чтобы хотя бы не мешался под ногами. Аластор поднял глаза на трещины, пересекающие звездное небо, отлично видимые даже в ночной темноте. Мир никогда не устает напоминать, как мало времени осталось. Он отошел от стены и пошел назад, ощущая тяжесть в груди от каждого шага. Но не вернуться было бы еще тяжелее. – Думаешь, я поступил правильно? – спросил Мэтт, крутя в руках кружку с заваренным Сарой отваром. Они сидели в столовой, спустившись сюда после того, как Грегор отправился к себе наверх. Выглядел он немного взъерошенным и сбитым с толку, но шел вполне твердо и на вопросы отвечал нормально. Не находя времени на разгадывание причин его странного состояния, Мэтт и Сара не стали тревожить мужчину напрасно. Усадив Мэтта на стул, Сара сразу же налила ему отвар из специально настоянных трав, но главарь мятежников всего лишь крутил кружку в руках и не спешил пить. – Думаю, ты поступил просто отлично, – сказала Сара. Она не стала садиться, а осталась стоять возле него. – Я понимаю, это может быть неприятно… Он ведь, кажется, тебе нравился? Мэтт кивнул, сильно сжав кружку в пальцах. – Думаешь, я бы не смог сдержаться? – спросил он, когда Сара, решив, что разговор окончен, отошла к маленькой двери в кухню. – Конечно, – не оборачиваясь, сказала она. – Никто не мог, и у тебя нет шанса. Сара исчезла в кухне, но вернулась оттуда через какое-то время, принеся кружку с отваром и для себя. Мэтт, к ее неудовольствию, к своему даже не притронулся. – Я не уверен, что поступил правильно, – пробормотал он. – Я не должен был отталкивать его так внезапно… – Ты не должен был позволять ему подойти к себе слишком близко, – процедила Сара. – Но я никогда не чувствовал ничего подобного, понимаешь? – Мэтт, оставив кружку на столе, повернулся к девушке, стоящей за его спиной. – Он не такой, как остальные. Он… – Он именно такой, как остальные, – прошипела Сара. – Именно поэтому у него нет шанса принять правды. А даже если он и примет ее… Что будет во время Кьёльне-Де-Мар? Если он так тебе понравился, нужно отвязаться от него как можно скорее. – Мне почему-то кажется, что ты просто ревнуешь, – Мэтт провел пальцем по ободку кружки. – Не потому, что мне нравится Блу, а из-за самих этих чувств. Ты когда-нибудь ощущала что-то подобное? Она схватила Мэтта за воротник фьерлертона и подтянула к себе, заставив приподняться со стула. – Я прекрасно знаю, о чем ты говоришь. Когда-то я тоже думала, что моя любовь все сможет превозмочь, – ее губы скривились в подобие усмешки. – Только Кьёльне-Де-Мар оказалась сильнее меня. Потому что она забирает твое сердце и разум. Потому что мы ничего не можем противопоставить ей, – Сара опустила руку, позволив Мэтту вернуться на сиденье стула. – Ты никогда не говорила об этом, – сказал он, разделяя ее грусть в своем взгляде. – Я никогда не думала, что ты так же, как я, кого-нибудь полюбишь. Это проклятье… Которое надо пресекать на корню. Без любви легче. Поверь мне. Если бы я оттолкнула его тогда… Если бы смогла, как ты… – Сара сжала правую руку в кулак. Кружка, стесненная в левой, разлетелась осколками фарфора и брызгами недопитого отвара. – Если тебе так хочется полюбить, просто сделай это после, когда станет безопасно… - Сара раскрыла ладонь, позволив фарфоровым осколкам попадать на пол, забирая с собой капли стеклянно-прозрачной крови. – Кьёльне-Де-Мар слишком близко. Мэтт ничего ей не ответил, но свой отвар выпил без колебаний. Они оба наблюдали за каплями крови, катящимися из порезанной ладони Сары, пока они снова не стали красными.