Кровавый Бриллиант

Практически весь город был содран, сожран, уничтожен разрушениями, нанесенными Бриллиантовой силой. Чтобы выбраться от воронки до уцелевших домов на окраине пришлось потратить порядочное количество времени. Аластор шел впереди, рядом с Джулиеттом, оставив Сару и Мэтта плестись в конце процессии. Следовало задать много вопросов этим двоим, но он не думал, что сейчас время и место; в конце концов следует оказаться под защитой хотя бы самых захудалых стен, прежде чем спрашивать на счет спасения мира. В городе же, который они покидали, не осталось практически ни одной целой стены. Удаляясь от воронки, они пробирались через пылевые завалы, уже основательно снесенные ветром. Говорить было немного неудобно и приходилось прикрывать лица руками, когда в воздух поднимались серые воронки, но Аластор не мог заставить себя заткнуться. Вместо терзающих душу вопросов относительно Бриллиантов, он привязался к Джулиетту, расспрашивая его о всякой чуши, в основном, касающейся отношений с Кентом. – Все идет хорошо, – сказал мальчишка в завершении своего рассказа. Дымчато-голубые глаза встревоженно взглянули на Аластора, бледные, тонкие губы чуть приоткрылись для вопроса. - А вот у меня не очень, – ответил Аластор, не позволив словам Джулиетта родиться. Он не хотел признавать своего провала. Совсем неподходяще для наследника Блоу. Но распространяться о своей мести прямо сейчас, когда позади вышагивала Сара, распиливающая взглядом спину, было бы неразумно. Поэтому Аластор просто слегка похлопал себя по шее, предпочитая отлично понятную Джулиетту шифровку. Огромные глаза мальчишки сразу же потухли, словно в невидимой комнатке за ними кто-то нажал на выключатель. Он даже слегка нахмурился, явно обнажая свое неодобрение, и, сделав шаг к Аластору, зло и горячо зашептал ему на ухо: - Ты уверен, что хочешь сделать это? - Стопроцентно уверен. Уймись, Светлый, – Аластор отпихнул Джулиетта от себя, вернув между ними положенную дистанцию, и поднял глаза к небу, пытаясь разглядеть на нем что-нибудь, кроме вечных трещин. На этот раз их не оказалось: только одна серо-коричневая пыль, не имеющая края во все стороны, куда ни взгляни. Паршивое зрелище. Аластор вернул взгляд к обломкам домов, ощутимо приблизившихся к ним. Скоро легкий участок пути, состоящий всего лишь из пересечения пылевых куч, закончится, и наступит время для того, чтобы перебираться через осколки дерева и камня, заваливших мостовую. Стоны и тихие просьбы о помощи, исходящие от немногих выживших, слышались еще до того, как они вышли к рухнувшим домам. От них хотелось зажать уши и бежать куда подальше. Никому помогать Аластор не собирался. Джулиетт дергался каждый раз, когда слышал чей-то отчаянный зов, или мольбу, или тихий плач, или голос, называющий незнакомые имена с ранящей слух надеждой. Аластор удерживал его за рукав фьерлертона. Скоро к месту катастрофы, надо полагать, стянутся счастливчики с окраин, приедет отряд стражников и добровольцев из столицы или любого ближайшего городка. Половина тех, кто угодил под завалы, уже, несомненно, умрет к тому времени, как их отыщут: от недостатка кислорода, потери крови, повреждений органов, внутреннего кровотечения. Кто-то слетит с катушек от печали и потери всего самого дорогого. Это их не касается. Бриллиантов крайне редко призывали нести ответ за принесенные ими разрушения, тем более, что сейчас они очень храбро сбегали с места событий, а о Мэтте, как о восьмом Бриллианте, вообще ничего не было известно. Отец, разумеется, будет негодовать, но, как и всегда, спрячет свои эмоции за маской спокойствия и власти. Что он может сделать? Объявить охоту на человека, который обладает большей силой, чем любая армия? Было бы забавно. Многие дома смирно попадали прямо на свои места, но некоторые так расползлись по дороге, что приходилось забираться на опасные, острые осколки когда-то целых остовов, уберегая сапоги от выступающих кончиков гвоздей. Потерять равновесие было чревато совершенно непредсказуемым падением – можно просто поранить себе руку, а можно натолкнуться затылком на кривой деревянный обломок и сыграть в ящик. Аластор внимательно следил за тем, куда поставить ногу, чтобы не упасть, и часто оборачивался на Джулиетта, пропустившего его вперед. Джулиетт ступал легко, едва ли не на кончиках сапог, но именно эта обманчивая легкость и беспокоила Кровавого Принца. Ни за что на свете он не хотел потерять своего возлюбленного друга так глупо, в этом распавшемся городе, без всякого смысла. Джулиетт, однако, хорошо справлялся, а ругательства Сары, с помощью Мэтта перебирающейся через особенно сложные места, слегка поднимали мертвое настроение. Со временем Аластор даже перестал слышать глухие голоса умирающих – они сделались так привычны, что стали просто фоном, как шорох ветра, собирающий пыль с разлегшихся на земле домов, как свет обоих солнц, тонущий в пыльном мраке сверху. Джулиетт иногда беспокойно вертел головой, но спасать никого не бросался. Мэтт и Сара были невозмутимы, словно глухие. Один раз, когда они уже почти выбрались к относительно целым домам, из небольшой щели между досками до ноги Аластора попыталась дотянуться чья-то рука, и он немедленно наступил на нее, раздавив костяшки мечущихся пальцев каблуком своего сапога. Давил до тех пор, пока не послышался громкий хруст и прерывистый плач где-то внизу, в глубине развалин. Слабый голос просил перестать делать ему больно. Аластор, растрогавшись, проявил несвойственное ему милосердие: просчитал вероятность вытащить несчастного, время до прихода помощи и возможные травмы. Придя к определенным выводам, он предпочел обратить обреченного человека в веселую кровяную псину, возникшую на мостовой недалеко от груды поломанных досок. Пес сразу же принялся крутить своим лысым, роняющим алые капли хвостом, припадать на передние лапы, словно просясь поиграть, и даже несколько раз залаял, заглушив стоны человека под завалом. Жизнь кровавого пса продолжалась недолго: как только умер человек, питающий магию энергией своих мучений, издохла и псина, завертевшись волчком, осыпавшись на землю веером красных кровавых капель. Аластор убрал ногу с безвольной, бледной человеческой руки, и, сделав пару прыжков, оказался на относительно ровном месте. Отойдя в сторону, чтобы не замочить сапоги в кружеве крови, он обернулся к остальным. Джулиетт выглядел так, будто его вот-вот вывернет наизнанку, Сара что-то шипела сквозь зубы, а ультрамариновые глаза Мэтта оставались печальны, ничуть не меняясь. Тоска во взгляде главаря мятежников тревожила сердце Аластора, но плевать он хотел на тревоги своего сердца. Оно вечно мешало ему жить на всю катушку. Джулиетт едва не споткнулся на последнем участке пути и упал прямо в руки Аластору, вовремя сделавшему шаг вперед. Светлые глаза Бриллианта смотрели с осуждением, но они оба знали, что оставлять несчастного умирать было бы еще более бессердечно. Так его мучения, по крайней мере, не затянулись. Аластор осторожно поставил мальчишку на землю и отвернулся к последней полосе препятствий, составляющей из себя осевшие дома, с минуты на минуту обещающие обрушиться на мостовую и погрести под собой души путников. Жители уже покинули их, собравшись дальше, за безопасной чертой, около целых строений, крепко держащихся на своих местах. Они не могли видеть фокуса, вытворенного Аластором с помощью крови жертвы, потому что некоторые из накренившихся домов уже упали и теперь возвышались неровными горами торчащих во все стороны деревянных панелей и ребер: куда как проще было обойти их стороной, чем бросаться на приступ. Те же дома, что лишь накренились, продолжали представлять из себя опасность. Они замыкали город по периметру, и выбраться из опасной зоны можно было, лишь рискнув пройти между ними. Может, если ни на секунду не терять бдительности… - Нам нельзя разделяться, – сказал Мэтт, помогая Саре спуститься с последнего завала. Перед ними теперь вставал целый квартал, в двух местах пересеченный свалившимися домами. Остальные скрипели, кряхтели и подражали человеческим голосам, просящим о помощи. Им ничего не стоило обрушиться именно в тот миг, когда под ними будут проходить беглецы. – Не думаю, что, сбившись в плотную кучу, мы сможем что-то выиграть, – сказал Аластор, стараясь не представлять, как какой-нибудь из домов погребет под собой или его самого, или Джулиетта, или Мэтта… Да даже ворчливую Сару. Она еще была нужна Аластору, чтобы злить ее и поднимать себе настроение. В голову тут же прокралась, вроде бы, стоящая идея: - Но я смогу сделать что-нибудь вроде кровяного щита, когда мы окажемся на финишной прямой, – он имел в виду все расстояние после второго завала, там, где мог видеть столпившихся на окраинах людей достаточно близко для применения своей магии. На расстоянии Жертвы становились едва ли не бесполезны. - Неплохая мысль, – неожиданно одобрила Сара. Не верилось, что она может поддержать хоть одну из его идей, так что Аластор сразу же на нее обернулся. - В самом деле? - Если ты сможешь не допустить того, чтобы нас расплющило, отдавая взамен никчемные людские жизни и свою собственную поганую кровь, я не против, – пояснила она, ничуть не испортив впечатления от своих слов. Аластор подмигнул ей вместо ответа. Мэтт и Сара за его спиной переглянулись, негласно решая, кто станет прикрывать людей своим защитным полем в случае необходимости такой защиты. Сара победила без пререканий. У нее куда лучше выходило оставаться в теле во время использования эльфийской магии. Выскальзывание днем не несло такой опасности, как ночью, при изредка вспыхивающем глазе бледной луны, обычно спрятанной где-то за тучами, но от него все равно следовало держаться подальше. Аластор или Джулиетт могут что-нибудь заметить. Как объяснить им это потом? Договорившись на счет применения силы, Мэтт и Сара почувствовали себя гораздо спокойнее. Джулиетт, ничего не зная об их безмолвной беседе, подступил поближе к Аластору, еще не вышедшему к опасному участку, и шепотом сказал ему: - Ничего не бойся, если что, я тебя защищу. Аластор потрепал его по светлым волосам, стараясь придать своему голосу как можно более непринужденный тон, не обремененный мыслями о жуткой смерти под завалом, постигшей тысячи человек сегодня утром: - Не успеешь. Они оба знали, что это правда – магия Бриллиантов требовала времени и могла быть ослаблена в силу самых различных условий. Ее хватало для точного, направленного удара по неприятелю, но она оказывалась полностью бесполезна против приставленного к горлу клинка, стрелы, направленной в сердце, кровяной магии, превращающей человека в «Жертву». Чтобы убить Бриллианта, следовало подобраться к нему поближе. Аластор имел в этом большой опыт. Рухнувшего дома хватит. - В любом случае, я буду с тобой до последнего мига, – твердо сказал мальчишка. Аластор взял его за руку, сжав тонкие, холодные пальцы своими, такими же тонкими и холодными. В дымчато-голубых глазах не было ни крупицы страха. Хотел бы он так уметь. Или это просто притворство? Кто его разберет. Не отходя слишком далеко от Сары и Мэтта, Аластор пошел мимо наклоненных домов, дразнящих его, завывающих тонкими голосами. Где-то будто капала вода, судя по звукам, где-то взвизгнул ребенок, но не от страха, а словно от смеха. Кто-то слабо звал Аластора по имени. Все эти голоса порождало дерево, гнущееся, выворачивающееся со своих привычных за годы мест, не желающее перемены. Ступени, выдирающиеся из лестницы куда-то кверху, стучали дробью конских копыт, перегородки между комнатами смеялись детскими голосами. Ситуацию ухудшал ветер, заглядывающий в гости, трясущий слабое дерево еще больше, пытающийся свалить его вниз. Аластор вздрагивал от каждого лишнего звука, треска или воя, ожидания падения ближайшей деревянной конструкции прямо на себя или на тех, кто шел чуть позади него. Он не контролировал своего страха и напряжения и неосознанно сжимал руку Джулиетта с силой, отдающейся болью в собственной кисти. На пальцах мальчишки, должно быть, появится мелкая красновато-синяя пятнистость синяков, но Аластор не осознавал этого. Они находились в лапах судьбы, и лишь ей было дано решить, убить их сию же минуту или оставить для десятилетия-другого. Обход повалившихся домов занял достаточно много времени, что, вкупе с длительным путем по предыдущим участкам города, создало полдень. Оба солнца вставали в зените, сливаясь в одно большое, ослепительно яркое. Его свет сумел пробраться даже через пылевые тучи и достигнуть земли. Аластор чуть приподнял подбородок, краем глаза взглянув на сияющий союз двух солнц, и успел отметить, что день, судя по всему, выдастся хорошим. Можно даже рассчитывать на приятный оттенок неба. Одновременно с этой мыслью к нему пришло осознание того, что ближайший дом держится как-то странно, непохоже на другие дома, будто бы наклонен не под тем углом. Лишь секундой позже до него дошло, что наклон дома продолжает увеличиваться, а какофония звуков, преследующих слух до того, слилась в концерт одного-единственного исполнителя. Джулиетт, очевидно, заметил признаки катастрофы чуть раньше, а потому успел сбить Аластора с ног и вместе с ним выкатиться из-под вытянувшейся тени дома, оказавшись на расстоянии от него. Аластор почти сразу же приподнялся и посмотрел назад. Мэтт и Сара стояли всего в шаге от него и лежащего на земле Джулиетта, неясно, каким образом. Они словно просто оказались вне времени и легко обогнали обычное течение секунд, чтобы выйти из опасной зоны. Сара выглядела слегка ошарашенной, будто сама этого не ожидала, а Мэтт – привычно грустным. Аластор поднялся на ноги, отряхивая свою подранную рубашку, и помог Джулиетту подняться следом. Он мог бы задать этот глупый, напрасный вопрос, но ничего не стал спрашивать, а вместо этого уставился на толпу, поджидающую их впереди. Не стоило делать расчетов, чтобы догадаться, что падением одного дома не ограничится: создавшаяся от этого тряска породит новые разрушения, сделав проход между домами максимально опасным. Как же удачно вышло, что здесь так много зрителей… Ему не потребовалось делать никакого движения, чтобы первые ряды людей, один за другим, повалились на землю, содрогаясь в капканах своей боли. Счастливчики, пережившие разрушение города… Чего же они не рвутся вытаскивать пострадавших из-под завалов, а просто стоят, пялясь в пустоту, как приведенное на убой стадо безмозглых тварей? Щит получился качественный, толщиной с фалангу пальца, ребристый, даже с небольшими гирляндами по краям – Аластор Блоу не делал уродливых вещей, если ему позволяло время. А несколько лишних секунд как раз оставались. Под щитом могли поместиться все, если подойти вплотную друг к другу. Аластор прямо-таки спиной чувствовал, как к нему приблизился грустных взгляд ультрамариновых глаз, замерший где-то между лопатками, словно, как вражеская стрела, пытался добраться до самого сердца. Не дождется. Пустить кого-то в свою постель куда проще, чем отпереть для него вечно закрытую дверцу. Они обязательно опробуют первое, а вот второе придется отложить до лучших времен, возможно даже, до другой жизни. Они успели пройти не так уж много, до середины следующего дома, когда рухнул тот, из-под которого пришлось сбегать для спасения собственных жизней. Грохот вышел ужасающий, тем более, что послышался прямо за их спинами. Все визги, голоса, скрипы и стоны словно бы слились один общий крик, не просящий о помощи, не выражающий ничего, кроме безграничного ужаса. Потом дом свалился грудой досок, камня и металла, ощутимо тряхнув землю, а следующий заплясал и зашатался, как мягкое желе. Аластор не беспокоился по поводу прочности своего щита. Его лишь слегка тревожило, что в определенный момент он перестанет видеть Жертв, так что пришлось ускорить шаг. Магия тогда не была бы прервана, вовсе нет, но это могло бы сделать ее более непослушной, а щит – хрупче, чем хотелось. В результате тревоги Аластора не оправдались: они благополучно добрались до поредевшей толпы, откуда в него сразу же полетело несколько арбалетных болтов, явно призванных «убить чудовище». Болты легко застряли в кровяной стенке, прикрывшей Аластора с нужных сторон. Люди всегда забывали об этом… Если кровяной маг тебя видел, можно сказать, твоя партия уже сыграна. Что может быть ироничнее, чем использовать кровь того, кто выстрелил, для поимки его же стрелы? Или арбалетного болта, если уж перешли на тяжелую артиллерию. Оставив магию рядом с собой в виде маленькой юркой змейки, обившейся сначала вокруг запястья, а потом скользнувшей по руке выше, до самого плеча, Аластор успокоился. Мелкой твари, внимательно следящей за испуганными людьми выпуклыми точечками своих кровавых глаз, отдавалась защита наследника Блоу – обладая зачатками разума, она могла вовремя отразить удар, превратившись в маленький щит или приняв любую другую форму. У кровяного создания не было иного желания, кроме защиты своего хозяина, так что Аластор мог полностью положиться на него. Змейка забирала человеческую жизнь раз в две минуты: магия, поддерживающая активность искусственно созданного тела, требовала большого расхода энергии. Джулиетт взял Аластора за руку, прижавшись к нему, не выдерживая враждебных взглядов из толпы. Мальчишка не привык вызывать тот же ужас, что и Кровавый Принц – он не использовал свою Бриллиантовую силу, а потому люди почти не испытывали к нему страха. Они любили Джулиетта за его доброту и щедрость, которую он часто проявлял тайно от своих строгих родителей, и никогда не видели в нем врага. Что ж, добро пожаловать в мир Аластора Блоу. - Я тут вдруг подумал: есть небольшой вопрос, – сказал Аластор, не обращая внимания на людей вокруг себя. Они были для него не более, чем топливом для магии – особенно те, у кого не хватало ума убраться подальше. Многие, впрочем, замечали закономерность в гибели своих товарищей и предпочитали оставить Кровавого Принца в покое. Злые укусы оставшихся отражала красная тварь на плече Аластора. - Какой вопрос? – спросил Джулиетт, вздрагивающий от каждого брошенного в них камня. Змейка Аластора, перелетая по воздуху, словно не имея собственного веса, легко защищала собой и светлого Бриллианта. - Как ты сумел пробраться через все это безобразие и оказаться рядом с воронкой так быстро? Просто здесь застрять легче легкого. Джулиетт опустил взгляд, словно речь зашла о чем-то невыносимом для него. На побледневших щеках расплылись красные румяные пятна. - Когда мой отряд уже удалился от города, я заметил красного кровяного коня, пробежавшего мимо нас в направлении столицы. Такое мог сделать лишь ты. Я знаю, что ты не хотел этого, но я подумал о нашей встрече, и… - мальчишка говорил так тихо, что вдохи, совершаемые им в перерывах между словами, и то звучали громче, – Я немного помучился и повернул назад, не сумев с тобой связаться. Я подумал, что могло случится что-то ужасное…. А когда произошел этот взрыв, и вовсе… - голос вдруг упал настолько, что Аластору пришлось читать по губам, хотя Джулиетт усиленно наклонил голову, пытаясь спрятать лицо за волосами, – Я использовал свою силу Бриллианта. Аластор промолчал. Он знал, что мальчишка стесняется своих способностей, потому что все время сравнивает себя с другими. Несмотря на сходный принцип действия, все Бриллианты владели разной силой, зависящей от владельца – если Мэтт, к примеру, мог произвести взрыв, Рэй – разорвать в куски, ну, пока Аластор не разорвал на куски его самого, Флейн превращал предметы в простые воспоминания, стирая все вокруг себя, как ластик с поверхности бумаги, Джулиетту полагалось наносить точные удары с помощью обжигающего жаром света. Он был вторым, светлым Бриллиантом, и черпал свою силу у обоих солнц – ночью от него было столько же толку, сколько днем – от Черного. Аластор не понимал, почему Джулиетт так комплексует по поводу своей силы. Другие Бриллианты пользовались способностями куда чаще, и не всегда по какой-то особенно важной причине, как ошибочно полагал мальчишка. Иногда им просто хотелось доказать свое превосходство. Джулиетт же будто считал свою силу позорной. Возможно, его родители хотели для сына способностей Флейна, независящих от времени суток, но они вообще должны были молча гордиться тем, что их сын родился Бриллиантом. Это ведь невероятная честь, если подумать: твой сын один из будущих спасителей мира. Не все Бриллианты были принцами, но из всех семерых четверо принадлежали к королевским родам, включая Джулиетта. Королевства, защищенные Бриллиантами, являлись неприкосновенными. Никто не тревожил их войной, а любое народное восстание легко подавлялось демонстрацией силы наследника престола. Из всех четвертых на престол успел вступить лишь один – первый Бриллиант, Флейн. Его родители таинственным образом скончались, не без помощи собственного сына, надо полагать, и это обстоятельство немало тревожило соседние королевства. Но они разумно молчали, не рискуя вызвать на себя гнев самого сильного из Бриллиантов. Тот, ко всеобщему облегчению, пока что вел достаточно мягкую политику внутри своей собственной страны и не покушался на соседние земли. Аластор никогда не встречал его лично, но имел короткую переписку, закончившуюся списком ругательств с обеих сторон. Он, несомненно, попытался бы устранить того, кто превосходил его, но Флейн был слишком опасен и недосягаем для уничтожения. – Я счастлив, что ты воспользовался своей силой ради меня, – сказал Аластор, выдержав необходимую паузу, за которую Джулиетт смог прийти в себя и избавиться от сжигающего щеки смущения. - Но я не вижу никаких… - его голос прервался, застрял в горле в ту же секунду, никак не имея силы вырваться наружу – потому что он наконец увидел то, что до этого тщетно искал взглядом. Путь, оставленный Джулиеттом, проходил чуть в стороне от того, которым они двигались, чтобы покинуть город. Им нельзя было воспользоваться повторно: земля дымилась, сильно, будто под ней, под тонким слоем почвы и пыли, все еще тлел невидимый огонь. Выжженная полоса ширилась настолько, что могла бы вместить на себе двух всадников, так, чтобы они не соприкасались стременами. Для одного человека она, надо сказать, была слишком велика. Аластору никогда не случалось видеть, чтобы Джулиетт использовал свою силу – их королевства, хотя и являлись соседними, не имели дружеских отношений. Отец предпочитал держать нейтралитет со всеми и ни с кем не заводить близких знакомств. Может быть, его уязвляло, что единственный сын не родился Бриллиантом, может быть, и нет. Никаких эмоций нельзя прочитать на этом безразличном лице. Аластор не возражал. Его кровяная магия была ничуть не хуже Бриллиантовой силы: в этом на собственном опыте убедились все, кто считал иначе. Ничто не могло сравниться с удовольствием от убийства Бриллиантов. Они никак не могли понять, что магию Аластора от их собственной отличает не только размах разрушений, значительно больший, разумеется, у них, но и время действия. Кровяная магия не требовала для себя никакой подготовки. Она могла начать действовать сразу же, как Аластор видел своего противника, мгновенно превращая его в Жертву. Когда боль скручивала по рукам и ногам, о прекрасной Бриллиантовой силе приходилось забыть. Прощай, ты зря недооценил Аластора Блоу. Аластор знал, в чем заключается сила каждого из Бриллиантов, потому что эту информацию никто не мог скрыть – она черпалась из древнейших легенд, когда-то найденных в виде записей прямо на Древе. Каждый из камней, чем первоначально и являлись Бриллианты, обладал источником энергии и производил свой собственный вид разрушений. После того, как камни были утрачены, о них забыли на множество сотен лет, но конец мира и рождение избранных, обладающих уникальными способностями, заставил снова вспомнить о давно забытом. С помощью множественных шпионов и аналитиков был найден каждый из новых, живых Бриллиантов, и отгадана его сила. Так, хотя она держалась в секрете от простых смертных, о ней знали правители практически в каждом королевстве. Этой информацией, очевидно, и собирался воспользоваться Мэтт для каких-то своих целей. Пожалуй, он мог поймать любого другого принца, а не обязательно Аластора Блоу. - Ты же знаешь, я не люблю приносить разрушения, - тихо сказал Джулиетт, - Но ради тебя… - в его ярких светлых глазах застыло чувство вины, такое сильное, что Аластору на мгновение стало стыдно. - Не думал, что ты отважишься на такое ради меня. Но видишь – я в порядке, – Аластор слегка приобнял Джулиетта за плечи, наслаждаясь самим прикосновением к мальчишке, плевать, что нисколько не пошлому. Ему было приятно находиться рядом с этим человеком, способным так много сделать из простого беспокойства. Всегда приятно получать подтверждения того, что тебя любят. - Я счастлив от того, что с тобой все хорошо, – сказал Джулиетт, взглянув на него. Мальчишеское лицо осветилось таким любимым Аластором обожанием. – И теперь тебя никто не тронет! Ты под моей защитой! - Смотри, как бы я не растаял! – рассмеялся Аластор, сползая своей рукой ему на талию. Мимолетно оглянувшись на Мэтта, просто не удержавшись, он поймал обычный тоскливый взгляд и только плотнее притянул Джулиетта к себе, так, что им обоим стало неудобно идти. Это даже не месть. Простой способ показать, что незаменимых не существует, тем более, для Аластора Блоу. Сердце колотилось тяжело, требуя выпустить себя из клетки, но он лишь запирал его крепче. От всех этих сердечных страданий ничего хорошего не жди. Дураки вечно совершают глупости, а любовь делает людей дураками. Это не для Аластора Блоу. Они уже вышли от домов к городской стене, сопровождаемые недоброй толпой, пока последние дураки не сдохли или не поняли, что скоро сдохнут, если останутся рядом. Кровяное создание на руке Аластора пропало, когда их, наконец, оставили в одиночестве, а магии стало нечем питаться. Он даже не подумал о том, почему магия не тронула Сару. В этот момент его мысли занимало иное. - Если ты бросил своих ребят по дороге сюда, то теперь они, надо полагать, в панике мечутся где-то здесь… - сказал он, глядя на Джулиетта. Мальчишка кивнул. Они все еще шли вдоль стены, уцелевшей в силу своей удаленности от эпицентра, находящегося практически в самом центре города. Следовало отыскать ворота, через которые собиралась пожаловать помощь, надеясь успеть опередить ее. Иначе выходит слишком много вопросов. Они как раз дошли до ворот, приглашающе распахнутых, словно бы не просто просящих, а даже требующих кого-то пропустить через себя, когда Аластор услышал ржание и перестук лошадиных копыт. Прежде эти звуки заглушались трещащими домами, оставшимися где-то позади, разгневанными криками людей и стонами умирающих выживших, но сейчас, стоило подобраться к самой границе города, наконец появилось что-то обнадеживающее. - Думаю, это как раз они, – сказал Джулиетт, поймав на лице Аластора незаданный вопрос. - Не могли без тебя вернуться, да? – с дурацкой улыбкой спросил Аластор, пытаясь умерить свою радость от мысли, что совсем скоро они окажутся далеко от заполненного пылью воздуха, забивающегося в легкие при каждом вдохе и оседающего на языке после каждого слова. - Отец им бы головы срубил, – ответил Джулиетт, охотно улыбаясь в ответ, вполне разделяя радость Аластора. За пределами городской стены сразу же начиналась дорога, полукругом огибающая город, прежде чем отделиться и пойти к столице. Если же двигаться по ней в противоположную сторону, то через пару часов езды можно было добраться до границы, за которой находилось Картлоу, королевство Джулиетта. Насколько разумно поступал его отец, отправляя сына в соседнюю страну, пусть даже к своему знакомому, еще можно было поспорить, но Аластор не горел желанием вмешиваться. С другого края дороги почти сразу же начинался редкий лесок, основательно изрубленный местными лесорубами. Возле него, попривязывав коней к особенно крепким стволам, и остановился отряд, поджидающий Джулиетта. В спутники принцу Картлоу выделили явно не последних воинов, о чем свидетельствовали их угрюмые лица, широкие плечи с перекатывающимися под одеждой мышцами и припрятанные в ножнах тесаки. Аластор посчитал их слишком грубыми, чтобы проводить какие-то эксперименты: тяжелые взгляды мужчин ничуть не настраивали его на игривый тон. Они не выглядели теми, кому требовалось разнообразие в сексе и некоторая доля экспериментов. Аластор не ощущал никакого желания тащить их к себе в постель. Джулиетт, освободившись от его руки, сразу же подбежал к самому большому, мрачному и вооруженному мужчине, чтобы вполне непринужденно защебетать с ним на своем языке. Говорил мальчишка быстро, почти не делая никакой паузы между словами, и Аластор даже не пытался вслушиваться в эту торопливую речь. Он не так хорошо знал язык Джулиетта, чтобы вмешиваться в его разговоры. Они все общались на общем языке, который знал практический каждый, но достаточно часто прибегали к разговорам на собственном, если требовалось общение со своими людьми. Этого просили правила безопасности и некоторая природная осторожность. Можно в присутствии врага разработать план его захвата в плен. Аластор, скучая, повернулся к Мэтту и Саре. Они выглядели позади него чужаками, тем более, при маленьком, но, все-таки, королевском эскорте. В глаза сразу же бросалась подранная рубашка Мэтта, испачканная в пыли, и неряшливое платье Сары, непригодное после пережитой катастрофы больше ни для какой прогулки. Аластор вдруг осознал, что они все еще одеты слугами, а у него и вовсе оборваны оба рукава великанской рубашки, обнажая множественные шрамы на руках. Джулиетт пару раз оглянулся на их неприметную, никак не заслуживающую принца компанию. Не ясно, объяснил он своим людям, с кем они имеют дело, или нет. Поверили ли они ему, что двое из оборванцев – Кровавый Принц и восьмой Бриллиант? Аластор не знал этого, но переговоры, какими бы аргументами не располагал мальчишка, закончились успехом: главный угрюмец кивнул своим людям, и они, сурово ворча, отправились отвязывать лошадей от деревьев. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что выбранных ими скакунов всего четыре, а остальные оставлены на своих местах, будто отряд собирался немного задержаться, пропустив своего господина со спутниками вперед себя. Аластор, краем глаза наблюдая за ними, подобрался к Джулиетту и тихо спросил, наклонившись к самому его уху: - Что это они? Я думал, мы поедем все вместе, под надежной охраной. - Отец этого никогда не примет, – шепотом отозвался Джулиетт, повернув голову к нему, так что они едва не столкнулись носами. – Мне удается скрывать от него свои немногочисленные романы, но он сразу же заинтересуется, если я открыто приведу кого-то в замок. Он ненавидит кровяных магов, считая их кем-то ужасным, и ни за что не позволит тебе остаться. Мы поедем вперед и проникнем в замок через тайный ход. Потом я вернусь к своим людям и инсценирую свое официальное возвращение. - И мне придется прятаться по углам, как какой-то паршивой крысе? – возмутился Аластор, прекрасно понимая, что его возлюбленный друг здесь ни при чем. Но ему не хотелось, чтобы они были вместе именно так – постоянно настороже, прячась от теней и малейших шумов. - Есть и другой вариант, – сказал Мэтт, непонятно как оказавшийся прямо за их спинами, хотя Аластор был уверен, что всего секунду назад ловил его силуэт краем глаза сбоку от себя, на расстоянии с десяток шагов, рядом с Сарой. Ему стоило труда не вскрикнуть и спокойно повернуться к мужчине. - Что же ты можешь предложить? – ему не хотелось менять свои планы, но предложение Джулиетта выглядело все хуже и хуже с каждой мыслью. Прятаться от стражи. Прятаться от слуг. Жить в тайной комнате и передвигаться по тайным ходам между стенами? Похоже на тюремное заключение. - Мои люди временно отсутствовали в городе, но Грегор отправился за ними, и скоро они, полагаю, будут здесь. Им по силам обеспечить нам необходимую защиту, пока мы не доберемся до нашего тайного убежища. Оно находится на территории Картлоу, в пограничных лесах, – Мэтт взглянул на Джулиетта, коротко спустив взгляд с Аластора. – Вы говорите на языке Картлоу. Думаю, вам не составит труда посещать нас, если вы разрешите нам предложенный мной вариант. - Это звучит прекрасно. Я только за, – сразу же, не споря, согласился мальчишка. Он мог бы возмутиться, но перспектива тащить всю компанию в замок, где их в любой момент могли застукать и, в итоге, отправить вместе с хозяином всей этой заварушки на разнос к отцу, Джулиетту не нравилась так же, как и Аластору. - Я рад, что моего мнения вам не потребовалось, – сказал Аластор, разорвав их короткий зрительный контакт. Мэтт покачал головой с легкой, усталой улыбкой: - Если ты знаешь иное решение… - Конечно же, знаю! – перебил его Аластор: - Давайте не будем заниматься глупостями и отправимся ко мне. Предатель? Я не боюсь никаких предателей. Мой отец и слова не скажет, я уверяю, даже если ты явишься перед ним голым. После того, как я прошел Посвящение, я должен быть официально признан наследником, а значит, никто мне больше не указ. Половина замка принадлежит мне. Вы будете моими почетными гостями. Аластор заметил, что Джулиетт как-то подозрительно замялся и стал прятать глаза, будто внезапно вспомнил о чем-то неприятном, о чем следовало бы рассказать, но не слишком-то и хотелось. Он сразу же схватил мальчишку за щеки и развернул его лицом к себе, заставив встретиться с собой взглядом. - Что-то случилось? Что-то, чего я не знаю? – ему едва удавалось держать свой голос негромким, в пределах разумного, чтобы стражи Джулиетта, пока что лишь потянувшиеся к оружию, но не ставшие доставать его из ножен, не перешли в наступление. Дымчато-голубые глаза еще на какое-то время смогли оттянуть миг признания, блуждая где-то по сторонам, но в конце концов мальчишка заговорил, когда Аластор слишком уж сильно сдавил пальцами его щеки: - Понимаешь ли, твой обряд Посвящения… Аластор сразу же отпустил его и сделал шаг назад, натолкнувшись на Мэтта. В голове не укладывалось, что что-то могло пойти не так. Невозможно. Он ведь показал высший класс. Выложился на всю тысячу процентов. - Я провалил Посвящение? – придушено прошипел Аластор, гадая, кровь ли течет по тонким венам птицеликих – удастся ли сделать из ублюдков Жертв, если постараться? Они не имели никакого права заваливать его. Такого таланта, не стоит и сомневаться, им не приходилось видеть на протяжении многих сотен лет. Никто не мог сравниться с Аласт… - Не думаю, что это провал, – сказал Джулиетт, сбив Аластора с мысли. – Просто такого еще никогда не случалось. Птицеликие молчат. Аластор уставился на него, позабыв свои размышления об отмщении странным клювастым тварям. Каждый наследник или наследница рода Блоу проходили Посвящение по достижению совершеннолетия или слегка позднее. После первого экзамена проверку повторяли каждые десять лет с целью выявить слабое звено и уничтожить его. Если испытуемый проваливал Посвящение, на земле перед замком появлялась черная лужа крови. Давалось одно право на пересдачу. Если неудачнику не удавалось впечатлить молчаливых судий на второй попытке, и чернота пятна возвращалась снова, его лишали звания, имущества и титулов, а потом казнили осуждающие родственники. Такая неприятность могла случиться с кем угодно, даже с самим королем, несмотря на его высокое положение. Аластор мечтал о подобном провале для отца, надеясь увидеть, хотя бы на миг, как изменится его каменное лицо, когда он осознает неизбежность собственной смерти. В случае же удачного прохождения, лужа, появляющаяся во дворе, имела правильный кроваво-красный оттенок. Такой она была у отца Аластора, у его сестер и многочисленных дядюшек, тетушек и их детей. Ему же досталась лишь пустота? - И что это значит? – спросил он, надеясь, что его голос звучит достаточно ровно. - Никто не знает. Такого никогда не случалось, – Джулиетт посмотрел на Мэтта, стоящего прямо позади Аластора, и Сару, застывшую чуть в стороне. – Не думаю, что тебе стоит возвращаться в замок прямо сейчас. Наверное, стоит последовать предложению этих людей… - А мне кажется, нужно, как раз, поспешить туда и вызнать все, не затягивая. Я должен увидиться с этими тварями и понять, что все это значит… - Аластор дернулся к ближайшей лошади, переступающей с ногу на ногу от вынужденного бездействия. Мужчина, держащий скакуна за поводья, притормозил Кровавого Принца, преградив ему дорогу. Джулиетт и Мэтт переглянулись. - Думаю, разбирательство в этом не терпит отлагательств, но для начала тебе не помешало бы переодеться и принять более подобающий вид. Плевать твоему отцу или нет, но слуги точно станут шептаться, – сказала Сара, доковыляв до них. Аластор застонал: - Ты меня убиваешь! Какое мне дело до того, что обо мне станут шептать? Что б ты знала, об Аласторе Блоу ходит столько слухов, что парочка новых просто неспособна повредить моей репутации! Да я просто сдохну, если не разъясню всю эту неясность! Что говорит мой отец? – какой-то частью себя Аластор осознавал, что сейчас просто мечется туда-сюда, бегает кругами, как застрявший в лабиринте зверек, в панике пытающийся отыскать выход, но не мог остановиться. Проклятое Посвящение было вопросом жизни и смерти. Он ждал его десять лет и едва не сдох, показывая высший класс. И вот чем ему отплатили эти проклятые твари? Своим молчанием? Аластор понимал, что на самом деле ему не стоит стремглав мчатся в замок выведывать всю правду: птицеликие все равно останутся при своем и не станут ничего объяснять, а вот он, попав в их измерение, может наделать глупостей и все испортить. Но мысль о бездействии наполняла его ужасом. Мэтт положил руку ему на плечо, остановив Аластора от метаний, по большей части, происходящих внутри его головы. - Тебе нельзя сейчас возвращаться. Не думаю, что такой странный ответ птицеликих даст право тебя казнить, но твой отец вполне может ограничить твою свободу. Аластор, придерживая его руку на своем плече, до дрожи вцепившись в пальцы, повернул голову, чтобы посмотреть Мэтту в лицо. - Ты думаешь? – придушено спросил он. – Папаша может запереть меня? – Если я правильно понимаю всю вашу систему наследования, то следующей после тебя становится твоя старшая сестра, – вмешался Джулиетт, волнующийся за своего возлюбленного друга. Он так же побледнел и двигался неровно, утратив привычное изящество, но Аластор не думал, что кому-то в этот момент может быть хуже, чем ему. Земля будто медленно наклонялась, постепенно уходя из-под ног, не оставляя ничего, кроме вынужденного падения. Джулиетт протянул к нему руку, но Аластор отшатнулся, словно его хотели ударить. – Что ты там говорил про мою сестру? – спросил он, ничуть не чувствуя себя мерзавцем от печали, появившейся в дымчато-голубых глазах. - Твоя старшая сестра – следующая кандидатка на престол. Если по истечении месяца от птицеликих не поступит никакого ответа, она пройдет Посвящение, чтобы ее признали наследницей. Если птицеликие дадут положительный ответ, ты лишишься титула принца и потеряешь все права. Тебя изгонят или казнят, – Джулиетт снова протянул к нему руку. – Мы что-нибудь обязательно придумаем, Блю… - А я… проклятье, – Аластор закрыл лицо рукой, свободной от сжимания ладони Мэтта на плече. – А я еще спас эту дуру. Надо было дать казнить ее, а потом уже приканчивать всю эту свору. - Не понимаю, о чем ты говоришь… - начал Джулиетт, но Аластор его уже не слушал. Он пытался припомнить, насколько хорошо прошла прошлая проверка Гретты и каковы ее шансы пройти Посвящение. Там, разумеется, требовали более высоких результатов. Был ли у сестры шанс справиться? Аластор немного подумал об этом и пришел к выводу, что знает решение. - Значит, так, – сказал он, убрав руку от своего лица и подняв взгляд на Джулиетта. Краем глаза он видел руку Мэтта, прижатую к собственному плечу, и это не могло не подбадривать. – Я поеду в замок перед Посвящением Гретты. Думаю, я знаю, как все исправить. Джулиетту явно не понравилось выражение его лица, но Аластор предостерег от всяких вопросов одним взглядом. У них еще будет время обсудить все это позже. Впрочем, другого выхода он не видел. Никто не может забрать у него право на престол, даже собственная сестра. Если придется убить ее, чтобы не допустить этого… Не стоит думать, что он даст слабину. - В итоге, вы все прислушиваетесь к Саре, – сказала Сара, какое-то время понаблюдав за молчаливой сценой. – Поехали в наше убежище. Там сможете строить столько планов по возвращению престола, сколько захотите. – Я еще не утратил престол, – нахмурившись, сказал Аластор. Начинать спор никакой необходимости не было, так что Сара просто махнула на него рукой и отошла к одной из лошадок, уже давно пытающейся освободиться от твердой руки человека, удерживающего поводья. Джулиетт слегка кивнул, и воин передал поводья Саре, когда она непринужденно взлетела в седло, примяв подол своего платья, так что юбка приподнялась почти до колена, обнажая спрятанные под собой кожаные штаны. Аластор вздохнул, сбросил с плеча руку Мэтта и поплелся к выбранной им ранее лошади. Он чувствовал себя ужасно, как никогда в жизни, но, одновременно с этим, осознавал, что самые паршивые времена еще ждут его впереди. О хорошем настроении нечего и думать. Люди Джулиетта отказались отпускать своего принца невесть куда – новость о смерти Лафлера и гибели города, разумеется, уже достигла Картлоу, и отец светлого Бриллианта, без всякого сомнения, волновался о судьбе собственного наследника. После продолжительных, но совершенно непродуктивных споров, едва не закончившихся истерикой с обеих сторон, верзила, возглавляющий отряд Джулиетта, просто подхватил мальчишку и перебросил его через свое плечо, решив вопрос таким образом. Аластор помахал рукой на прощанье. Джулиетт не стал использовать свою силу для освобождения, кажется, тоже прекрасно все понимая, но еще долго трепыхался, требовал отпустить себя и приводил бесполезные, пустые аргументы. Мужчина, донесший его на плече до собственного коня, не слишком-то почтительно забросил принца на конскую спину и взгромоздился сам, едва уместившись в седле, ощутимо потеснив мальчишку. Джулиетт еще какое-то время что-то быстро и злобно говорил на своем языке, но вскоре Аластор перестал слышать его голос, когда весь отряд, оставив мятежникам три лошади, скрылся за поворотом дороги, ведущей в Картлоу. - Если мы поедем прямо за ними, то не было смысла прямо так разделяться, – сказал Аластор, повернувшись к своим молчаливым спутникам. Они все оседлали лошадей давным-давно, но Мэтт, которому, предсказуемо, отдавалась честь показывать дорогу, никуда не двигался, словно нарочно выжидал, когда Джулиетт и его отряд окажутся подальше, будто не хотел доверять им даже часть пути к убежищу мятежников. – Нам не прямо за ними, – сказала Сара, не заметив у Мэтта никакого желания к ответу. - Но ведь в сторону границы и Картлоу… - начал Аластор, но почти сразу же замолчал. – Ага. Я понял свою ошибку. Это было ложью, правда? - Я не имею права открывать местоположение убежища кому-то, кого практически не знаю, – сказал Мэтт, глядя куда-то между деревьев в редком лесу, расположенном прямо напротив них. Он явно избегал взгляда Аластора, но Аластор и не стремился заглядывать ему в глаза. - Отлично. Как же он найдет нас, когда решит проблемы со своим отцом, если ты не доверишь ему наши координаты? Будем встречаться на площади, в четко оговоренном месте? – Аластор попытался как-то сладить с собственным разочарованием. Расставаясь с Джулиеттом, он в первую очередь убеждал себя в том, что это ненадолго и скоро они встретятся снова. Если же их встреча откладывалась на совершенно неопределенный срок, все становилось еще хуже, чем до этого. - Твой друг – не тот, кого мы ищем, – медленно сказал Мэтт, будто Аластор вдруг стал маленьким ребенком или тупицей, которому следовало давать лишь самую простую информацию. – Он ничем нам не поможет… - Так, я что-то ничего не понял. Давайте еще раз, – Аластор слегка сжал бока своей лошади, направив ее к Мэтту, и тот, не желая их сближения, наконец двинулся через редкий лес, окончательно сойдя с дороги. Аластор не знал, куда они могут выехать, двигаясь в подобном направлении, потому что никогда прежде не бывал здесь, но ему было плевать. Поравнявшись с Мэттом, он продолжил: - Вы с Сарой хотите узнать всех Бриллиантов, потому что, по-вашему, среди них скрывается ваш таинственный враг не-человек. Правильно? Мэтт кивнул. - С чего вы вообще решили, что он Бриллиант? – Аластора давно мучил этот вопрос. Мэтт взглянул на него, так, словно раздумывал, стоит ли рассказывать правду, и Аластор демонстративно огляделся по сторонам, убеждаясь в том, что, кроме них, в лесу никого нет. - Согласно официальной версии, в последние пятнадцать-двадцать лет появилось семь человек, владеющих силой легендарных утраченных Бриллиантов. Это произошло как раз тогда, когда Древо жизни начало увядать, а на небе появилась первая трещина, – начал рассказывать Мэтт. Аластор подумал, что не заметил у Древа увядания, а потом вспомнил, что особенно и не разглядывал его. Кивнув, он подтолкнул Мэтта продолжать. – Пророчество, найденное на Древе тысячи лет назад, гласит, что мир смогут спасти лишь Бриллианты, когда-то дарованные людям от самого Древа. Когда появились живые воплощения силы камней, многие увидели в этом сам перст судьбы. Большинству даже не пришло в голову изучить это явление, что привело к невероятной панике, когда седьмой Бриллиант совершила самоубийство. Было решено, что все кончено. Но мир не дал бы обречь себя на гибель так просто. - Хочешь сказать, седьмая жива? – недоверчиво спросил Аластор, не понимая, к чему он пытается подвести. Мэтт покачал головой. - Нет, она мертва так же как и все, кого ты убил. Но, вопреки распространенному убеждению, Бриллиантом нельзя родиться. Им можно стать… Древо выбирает достойного кандидата. Оно отыскивает тех, кого считает достойным, независимо от внутренних качеств – избранным может оказаться и не человек, и первосортный мерзавец. Куда важнее, чтобы он обладал властью, или умом, или какой-то другой силой – иными словами, Древу нужны те, кто способен сражаться. Я очень много думал о том, зачем тысячи лет назад, сотворив мир, Древо запечатало огромное количество энергии в камнях и отдало их людям. Для чего? Оно явно не желало войны между королевствами, а потому распределило камни равномерно, отдав по одному каждому из правителей. Но зачем людям такая ужасная сила? Она слишком груба и нестабильна, чтобы справляться с опасностями, вроде дикого зверя или стихийного разрушения. Во всем мире нет противника, способного отразить силу хоть одного Бриллианта. Тогда почему их семь? Так много? Для чего они? - У меня нет ответов на твои вопросы, – сказал Аластор, прерывая Мэтта. Он сам никогда не задумывался над такими глупостями, но эти размышления звучали интересно. - Хотя нам всем известно о пророчестве, где Бриллианты спасают мир, когда были найдены все семь, произошла ужасная заминка – никто не знал, что им делать. Напитать своей силой Древо? Но это может уничтожить его. Бриллианты оказались бесполезны вовсе не из-за смерти седьмой, а оттого, что им некуда было применить свои способности. Но мне кажется, у меня есть ответ на этот вопрос. - Насколько я знаю, официальная версия гибели мира сводиться к тому, что Древо истратило на наш мир слишком много энергии и теперь ее не хватает для поддержания жизни. Бриллианты должны вернуть ему силу или что-то вроде того… - Аластор замолчал, когда Мэтт поднял руку, останавливая его. - Энергия Древа бесконечна. Она не может просто взять и закончиться от времени – это возобновляемый ресурс. Нет. Есть кое-что другое. Я… Я знаю, что сила утекает из Древа. Оно тратит всю свою энергию, которую раньше использовало для поддержания жизни, на что-то другое. - В каком смысле? – спросил Аластор, пытаясь осознать услышанное, – Разве для него есть что-то важнее, чем жизнь мира? Скоро проклятый конец света, а оно нашло себе другое развлечение? - Мы должны узнать, куда уходит энергия Древа. Только так получится понять, что делать дальше. К несчастью, поток энергии слишком большой. Мы с Сарой… мы не можем определить, куда он уходит. Но тот, кого мы ищем, может. Я уверен, он захочет… - Вы что, видите потоки энергии? – спросил Аластор, перебив его. Мысль почему-то зацепилась за эту деталь, с первого взгляда неважную, но, с другой стороны, совершенно невероятную. Как можно видеть что-то настолько неподвластное человеческому взгляду? Мэтт промолчал, будто не хотел отвечать, чем усилил подозрения Аластора еще больше. – Вы связаны с кем-то со стороны, – сказал Аластор, не дождавшись ответа ни от него, ни от Сары. – Сговорились с какими-то тварями, вроде эльфов, вампиров, фей, лесных или морских уродцев. Позорите людской род. Или вы сами… как ты сказал? Не-люди? Ну что за чушь! Где вы всего этого понабрались? - Наши сведенья достоверны, и их источник неважен. Можешь верить нам, можешь – нет, это неважно. Помоги нам найти этого засранца и во всем убедишься собственными глазами, – ответила Сара, может быть, чуть резче, чем первоначально собиралась. Аластор чуть повернул голову к ней. - Ладно, – неожиданно согласился он. Закралась мысль, что приходится иметь дело с заядлыми психами, но подсознательно Аластор, сам того не желая, верил в этот бред. Он ведь видел проклятого эльфа. Гребанного эльфа, пытающегося убить его без всякой на то причины. Как это можно объяснить, кроме как тем, что авантюра по спасению мира, в которой он все глубже увязал с каждым сказанным и услышанным словом, была как-то связана с нечеловеческими существами? - Ты можешь нам не верить… - снова начала Сара, но он лишь отмахнулся от нее. - Предположим, мы найдем вашего засранца, – сказал Аластор, пытаясь примирить себя с тем, что участвует в разработке этого безумного плана. – А что после? Бриллиантов уже давно не семь… - Бриллиантов семь, – прервала его Сара. - Но ведь седьмая сдохла. Или ты хочешь сказать… - Аластор почувствовал, как подозрительно зашатался в седле. – После того, как умирает Бриллиант, Древо просто-напросто избирает себе кого-то взамен него? - Именно об этом я и говорил. Ты знаешь всех, кто еще не поменялся, а мои люди под чутким руководством Грегора ищут новых. К тому же… Некоторые из Бриллиантов оказались расколоты. Это значит… - Я знаю, что это значит, – перебил Аластор. – Если Бриллианту разбивают сердце, его сила видоизменяется и становиться менее послушной. - Это просто слухи. На самом деле все совсем не так. Люди и нелюди, обладающие силой камней, были ошибочно названы Бриллиантами. Но Бриллиант – ограненный алмаз, а не какой-то особый вид камня. Все Бриллианты сначала Алмазы. Если же они встречают того, кого любят всем сердцем, то могут засиять – это многократно увеличит их силу, и тогда Алмаз можно будет с полным правом назвать Бриллиантом. Но если тот, ради кого Алмаз засиял, разобьет ему сердце, сила снова видоизменится, и ее обладателя станет невозможно убить. Я не знаю, как изменится сила и для чего это нужно. Но есть люди, которые верят, что это необходимо. - То, что может быть расколото, должно расколоть, – Аластор сдавленно рассмеялся. – Так существует целая организация, глава которой хочет убить меня и разбить все Бриллианты… И этот парень должен помочь нам спасти мир. И он тоже Бриллиант. - Он невероятно силен. Древо не смогло бы пройти мимо такой силы, и он бы не стал отказываться от нее. Мы должны собрать всех Бриллиантов и найти его среди них. – Стоять. Что значит найти? Так вы не знаете, ни как он выглядит, ни как его зовут? Собираетесь под пытками выспрашивать у всех, не являются ли они наполовину людьми, наполовину хрен знает чем? – Аластор вяло хохотнул еще раз. – Идиотский план. - Тот, кого мы ищем, эльф в человеческом теле. При определенных условиях существа из леса могут создавать для себя людские тела. Нам неизвестно, как выглядит его тело, но мы обязательно что-нибудь придумаем, когда соберем всех Бриллиантов. Будем решать проблемы по порядку, – Мэтт попытался извиниться перед Аластором одним взглядом, но он не хотел принимать его извинений. В итоге, они все просто подвергали себя опасности. Как обычно. - Предположим, я знаю всех старых Бриллиантов, еще двоих, кроме Джулиетта, и каким-то чудом смогу уговорить их на встречу. Как ваши дела с обнаружением остальных? Как вы вообще собираетесь их искать? – Аластор сделал короткую паузу, которую никто не заполнил ответом. – Вы уже нашли хоть кого-нибудь? - В живых остались первый, второй и четвертый Бриллианты. Я – седьмой, а еще мы выяснили, что третий Бриллиант был расколот, а потому остался жив даже после того, как ты убил его. Остались шестой и пятый. Всего двое. Такую силу скрыть не получится. Она может пробудиться внезапно, но след от ее использования будет очень заметен. Насколько я знаю, уже были обнаружены намеки на пятого. Скоро мы… Аластор не слушал его. Он пытался прийти в себя, как-то устроить в голове мысль о том, что третий Бриллиант жив, и им обязательно придется встретиться, чтобы выяснить, не является ли он, к тому же, еще и эльфом. Аластор даже в самом страшном кошмаре не мог представить, что их повторная встреча когда-нибудь состоится. К тому же, если Черного теперь нельзя убить… Этот день вообще принесет хорошие новости?