Кровавый Бриллиант

Аластор поднялся до второго этажа, когда наконец услышал голоса в одной из комнат. Говорил Мэтт, Сара терпеливо слушала его. Аластор попытался разобрать слова, но, прислушавшись, заключил, что язык ему незнаком. Решили перестраховаться, значит… Конечно же, а как еще вести себя с бешеным псом, посаженым на цепь? Не забивая себе голову глупостями, Аластор отыскал комнату, где пришел в себя, плотно закрыл за собой дверь, чтобы голоса не будили его, и повалился на кровать, запоздало вспомнив о гномике, когда тварь запищала, придавленная к матрасу. Вытащив существо, Аластор положил гномика возле подушки и накрыл одеялом вместе с собой. Пришла странная мысль о том, что тварь может съесть его глаза, пока он будет спать, но наследник Блоу легко отмахнулся от нее. Сара поправит, она мастер на все руки. Спать, на удивление, хотелось. Прошла уже большая половина ночи. Аластор закрыл глаза и принялся считать, сколько дней назад он проходил Посвящение. Требовалось установить точное время своего возвращения, чтобы успеть прямиком к Посвящению Гретты. Не закончив своих подсчетов, принц провалился в сон, сам этого не заметив. Сара слушала Мэтта, пока это представлялось возможным. Перед глазами расходились большие серые круги, пятнающие собой черноту окружающей темноты. Она отлично видела ночью, но портящая зрение дрянь почти сводила эту способность на нет. Когда голос Мэтта превратился в один глухой шум, не содержащий слов, Сара заставила его замолчать, устало покачав головой. – Впечатление всегда может оказаться обманчивым, Мэтт. – сказала она, едва слыша собственный голос. Сейчас ей следовало бы радоваться, что главарю мятежников удалось договориться с Ленивой Матерью и впечатлить ее так, что королева вампиров навсегда даровала ему свой глаз, но Сару занимали другие вещи. И ей все больше не нравилось то, как меняется голос, выражение лица, язык тела, взгляд, все, что составляло Мэтта – когда он говорил про этого мальчишку, Аластора. Дело здесь заключалось даже не в ее неприязни к принцу, а в том, что она все больше узнавала в Мэтте себя. А Сара отлично помнила, чем все закончилось. – Я понимаю. Мне не стоит ничего ему рассказывать, но такую реакцию можно рассматривать, как положительную, не так ли? – продолжал Мэтт. Он сам не замечал этого, но уже полтора часа говорил об одном и том же, не слыша себя, полностью отдавшись своим чувствам. – Тебе придется признаться, но, прошу тебя, потерпи до того, как все будет закончено. – сказала Сара, согнав пелену с глаз усиленными морганиями. Мэтт смиренно кивнул, но они оба понимали, что думает он о чем-то совсем другом. Мужчина хотел сказать что-то еще, быть может, снова начать повторяться, но взглянул Саре в лицо и передумал. – Твои глаза. – сказал он. Ей не нужно было зеркало, чтобы знать о прозрачности, уже, наверное, занимающей больше половины глаз. - Сегодня нужно быть осторожными. – в голосе Мэтта проступила искренняя озабоченность. – Перед рассветом, когда луна уйдет, я отправлюсь собирать травы. Не уверен, что от них будет столько же пользы, сколько от твоих, но нам нужна какая-то замена, пока мы… - Все в порядке. Я справлюсь. – Сара не думала об опасности для себя. Ей пришлось пережить бесчисленное множество ночей, и лунных, и не очень, и с отваром, и без него. В отличие от главаря заговорщиков у нее почти не было проблем с контролем. - Я чем-то расстроил тебя? – прямо спросил Мэтт, продолжая смотреть на нее, хотя Саре это было неприятно. Ей не нравилось, когда кто-то видел ее такой. - Если честно, меня очень настораживает твоя увлеченность мальчишкой. – сказала она, повернувшись к нему спиной. – Но такие глупости не смогли бы вывести меня из себя… Может быть, ты заметил, я сегодня уже… - Сара не стала прямо говорить о том, что едва избежала выскальзывания после того, как закончила операцию на Аласторе. Большая удача, что ее лекарские способности не уходили, независимо от состояния. А может, это всего лишь вопрос практики. – Это ведь случилось во время боя? – спросил Мэтт, пытаясь обойти ее, чтобы поймать невидимый из-за прозрачности глаз взгляд. - Нет, раньше. Посмотри сюда. – Сара старалась держаться подальше от наглухо закрытого окна, задвинутого, на всякий случай, плотными шторами. Лунный свет ей сейчас был противопоказан. Отойдя из дальнего угла комнаты к столу, она указала Мэтту на карту, смахнув с нее на пол синий порошок, оставшийся от процедуры по раскалыванию вампирского глаза. Главарь заговорщиков, видящий в темноте куда лучшее нее без закрывающего зрение тумана, подошел и взглянул на карту вместе с ней. Сара указала ему на несколько мелких пометок, оставленных составителем карты – почерк Грегора иногда путался сам в себе, а буквы порой казались чересчур витиеватыми, но слова разбирались неплохо. - Он уже был здесь до нас. – сказала Сара, и ей вовсе не требовалось пояснять, кого она имеет в виду. – Именно он сообщил гномам о том, что мы храним вампирский глаз. Если бы я не поняла этого и не отправила тебя на переговоры, они бы, вне сомнений, пошли в наступление. - Он как будто знает обо всем, что мы собираемся делать. – Мэтт мрачнел с каждой прочитанной пометкой. Сара терпеливо ждала его следующей реплики: - Он словно водит нас за нос. - Я думаю, спасение мира в его интересах тоже. – осторожно сказала она. – Просто он действует своими методами. - Хочешь сказать, скоро он просто разыграет из себя одного из Бриллиантов, чтобы подобраться к нам поближе, узнать всех остальных и спокойно разбить их? – спросил Мэтт, но без настоящего возмущения, облегчив груз на душе Сары. - Я ничего не знаю о его планах. Но мне бы не хотелось, чтобы мы оставались врагами дольше положенного. – в некоторые моменты ей казалось забавным, как легко она могла простить тому, кого они искали, все его грехи. В отчаяние приводило то, что они понятия не имели, способен ли он на такое же прощение или готов зайти в своей мести так далеко, что это окончательно поставит их против друг друга. - Если бы он дал мне шанс объясниться… - Мэтт замолчал. Они оба знали, что такой шанс ничего бы не дал. То, что сделано, сделано, и никакие слова не смогут этого изменить. Никакие слова не смягчат боль от предательства, не изменят болезненных воспоминаний, обжигающих сердце. Наивно думать, что таким пустяковым лекарством можно исцелить раны в душе. - Обычно я не теряю контроль от таких глупостей. – сказала Сара, проведя по карте кончиками пальцев. Она ощущала мягкость бумаги, ее тонкость и изношенность – в проклятом доме не было ничего нового, и для составления новой карты Грегору пришлось использовать старые материалы. Несмотря на яркость физических ощущений, Сару не покидало ощущение постепенного выскальзывания. В лунную ночь это могло бы стоить ей жизни, но вместо страха она чувствовала всего лишь усталость. Мэтту ни к чему знать, с какой настойчивостью иногда ее посещают мысли о смерти. Может быть, такие мысли иногда приходят ко всем. - У нас был очень тяжелый день. – сказал Мэтт, явно находя в этом объяснение ее состоянию, но она хотела, чтобы он понял кое-что другое. - Нет. – прервала его Сара. – Кьёльне-Де-Мар уже скоро. Мэтт передернул плечами, сбрасывая с себя тяжесть ее слов. Она знала, что ему не хочется думать об этом, что куда проще выбросить мысли о чем-то подобном из головы. Когда-то ей пришлось пройти через это самой и совершить кучу ошибок. Теперь Сара знала, как уберечь от них Мэтта. - Мы можем забыть о ней, но это никак не отсрочит ее приход, наоборот, сделает нас уязвимыми и неподготовленными. – она не хотела лгать, однако правда давалась с неожиданным трудом. – Ты еще можешь спасти своего Блу. - Как бы я не пытался держаться от него на расстоянии, это не способно изменить моих чувств. – глухо ответил Мэтт. Сара, пересилив себя, обернулась. Ультрамариновые глаза уже наполовину сделались прозрачными, и это, без всякого сомнения, была ее вина. Не стоило заводить разговор в эту лунную ночь. Как глупо было бы убить своими словами Мэтта сейчас, сегодня, не спася мир, не пережив Кьёльне-Де-Мар, не помирившись с тем, кого они искали. До боли глупо. - Я не рассказывала тебе… - она сделала глубокий вдох. Говорить это было тяжело, но молчание могло лишь погубить все дело. Невыносимо было смотреть, как Мэтт себя изводит, тем более, совершенно напрасно. – Кьёльне-Де-Мар не тронет твоего Аластора… пока он на самом деле не станет твоим. За прозрачной пленкой, закрывшей собой ультрамарин, особенно не просматривалось выражение взгляда, но Сара легко считала его по изменившемуся лицу. На собственных щеках на мгновение вспыхнул и разлился малиновый цвет. Сара отвернулась, стараясь вернуть себе серьезное выражение, отделавшись от смущения: они никогда не говорили с Мэттом на подобную тему. - Хочешь сказать, Аластор в безопасности, пока мы с ним не… - Мэтт не стал продолжать. Сара, не глядя на него, кивнула. Молодой мужчина какое-то время молчал, а потом, хорошенько обдумав услышанное, с поддельным спокойствием сказал: - Значит, все будет хорошо. Я просто буду держаться на расстоянии от него, как сейчас, и все обойдется. Сара снова кивнула. Она была благодарна за то, что он не стал ничего спрашивать на счет нее самой. Сегодняшней ночью у Сары не осталось никаких сил, чтобы рассказывать свою историю. Какое-то время они еще обсуждали что-то неважное и разглядывали оставленные Грегором подсказки – а потом уже луна скрылась за пеленой посветлевшего неба и Мэтт отправился собирать травы. Сара осталась рассматривать карту, упорно делая вид, что ей легко удается держаться внутри человеческого тела. Аластор проспал несколько часов, прежде чем его разбудило отступление темноты за окном. Это пробуждение нельзя было назвать настоящим, и оно легко могло бы оборваться, снова окунув наследника Блоу в глубины сна, если бы именно во время этого полудремотного состояния к нему бы не пришло осознание всего, что произошло вчера. Мысли выстроились в простую цепочку, а принятие произошло быстро, без всякой головной боли. У него больше не было магии. Да, это временное явление, но от этого практически не легче. На неопределенный срок его оставили без всякой защиты, без всякого способа к нападению и доказательству своего превосходства. Он стал таким же, как и все остальные, ничтожные смертные. Почти не принц. Временно не кровяной маг. Совсем скоро – разыскиваемый беглец. Когда жизнь успела сделать такой неправильный поворот? Аластор лежал неподвижно, позволяя своему разуму справляться с обрушившемся на него понимаем произошедшего. Все, разумеется, отвратительно. Придется следовать за заговорщиками, пока они не решат довериться ему и не вернут магию. После этого – к черту дерьмо про спасение мира. Он убьет Сару, чтобы она больше никогда не посмела его тронуть, а потом хорошенько развлечется с Мэттом и убьет его тоже. Звучит неплохо. Похоже на план. Аластор ждал, пока не успокоится, сохраняя завидное хладнокровие – будто сходил с ума кто-то другой, а не он сам. Но это всего лишь реакция тела. Нечего придавать ей такое значение. Он сел на кровати, вытер промокшие глаза и заметил гномика, сидящего на том месте, где Аластор оставил его вчера. Гномик «смотрел» на наследника Блоу, широко раскрыв зубы в глазницах. Аластор взял существо в ладони и поднес к своему лицу. - Если бы ты знал, как мне невыносимо сейчас. – возникло желание швырнуть тварь об стену, но теперь у Аластора больше не было кровяной магии, позволившей бы ему исправить свою ошибку. Следовало учиться быть осторожным. Да к черту всякую осторожность! Отпустив гномика на кровать, с трудом удержавшись от того, чтобы не сжать пальцы, держащие существо, так крепко, что от него не осталось бы ничего, кроме тряпочки кожи с завернутыми в нее раздавленными органами, Аластор встал с постели и отошел от нее к двери, не оборачиваясь. Отрицание, слегка держащее разум в форме, слабело с каждой секундой. Неосознанно, даже не осознавая этого, принц все время подзывал к себе магию, а она ускользала, не желая ему поддаваться. И так снова и снова. Его способности, без всяких сомнений, были заблокированы и не подлежали восстановлению без помощи извне. Он прошелся по комнате туда-сюда, из угла в угол. Желание сломать что-нибудь крепло в нем. Поврежденное отрицание все больше перетекало в ярость, такую сильную и разрушительную, что, оставшись без вымещения, она угрожала уничтожить его самого. Аластор не был против. Тогда ему не пришлось бы помогать в безумных планах по спасению мира. Планах, которые его, если честно, больше не интересовали. Все, что казалось важным сейчас – сделать что-нибудь, способное вернуть ему способность управлять собой и своими чувствами. Пристроенный у стены комод выглядел достаточно беззащитным, чтобы напасть на него. Жаль, нет отца Сары. Тот на роль игрушки-антистресса годился просто идеально. Первым делом Аластор попинал комод сапогами, основательно ушибив себе пальцы ног, а потом уже принялся бить по нему кулаками, обдирая костяшки пальцев до крови, обломав себе один ноготь, быстро выдохнувшись. Но он колотил до тех пор, пока не сделалось хоть немного, но легче. Нельзя, впрочем, сказать, что этот эффект задержится надолго. Пожалуй, давно у него не случалось столь ужасного утра. На мгновение вернувшись к кровати, Аластор подхватил гнома, сунул его в карман помятой, давно никуда не годной рубашки и отправился в коридор. У него не было четкого представления о том, что он собирается делать и как правильно поступить, встретив Сару. Притвориться хорошим? Выше всякий сил, вне сомнений. Тогда стоит хотя бы удержаться от убийства и открытых угроз. Выйдя из комнаты, Аластор прошелся по второму этажу, не открывая двери. К нему никто не вышел. Не стоило выбрасывать подарок судьбы и испытывать ее терпение. Стараясь сосредоточиться на каждом следующем шаге, а не на постепенно возвращающейся злости, Аластор спустился на первый этаж. Опустив левую руку в карман, он отстраненно поглаживал гнома, и тот иногда покусывал подушечки его пальцев своими глазами. Совсем не больно. Успокаивало. Аластор почему-то подумал, что гномика можно считать за домашнее животное. Оказавшись на первом этаже, он не успел придумать, что делать дальше, как услышал сильный запах печеного мяса. Сразу же вспомнилось, что вчера в рот не попало ни кусочка, и живот тут же сжало голодным спазмом. Аластор неожиданно почувствовал себя чуть более добрым. Все мысли о потере кровяной магии сами собой переключились на возможность скорого завтрака. В углу зала, занимающего весь первый этаж, нашлась неприметная прикрытая дверь, от которой и расходился мясной дух. Аластор подошел к ней и не стал сразу же распахивать, предпочитая для начала заглянуть в щель. За дверью находилась кухня, похожая на отдельную пристройку, соединенную с домом. Помещение было на удивление небольшим, явно непредназначенным для толпы поваров: в нем помещалась лишь одна печь около стены и раковина. Над ними тянулись резные деревянные полки, переходящие даже на следующую стену. На углу, возле самой последней, висел скромный шкафчик для посуды. Еще был стол с ящиками и дверцами, пришпиленный к стене, что находилась напротив двери и, по совместительству, справа от печи. Судя расположению и следам ножа на столешнице, его вполне можно было считать разделочным. Между изрезанной столешницей и нависающими над ней полками виднелся узкий проем окна с видом на двор. Небольшой кухонный стол, немного сбитый с середины кухни, примыкал одним краем к свободной стене. Возле него нашлось два стула и неудобная табуретка. От размеров кухни закралась смешная идея о том, что прежний хозяин дома собирался отпустить всех слуг и готовить самостоятельно. Должно быть, комичное зрелище. Теперь, ввиду отсутствия хозяина особняка, его место занимал Мэтт, вполне уверенно чувствующий себя на кухне. В печи он поместил внушительную часть какого-то животного, оставив остатки на разделочном столе. В ошметках не угадывалось никаких очертаний, способных подсказать о том, что это был за зверь, и Аластор даже не стал гадать. - Паршивое утро. – сказал он, постучав по двери костяшками пальцев. Боль, поднявшаяся по руке, заставила его взглянуть на свою ободранную кожу и следы крови, запятнавшие половину кистей. – Паршивое утро. – согласился Мэтт, повернувшись к нему от печи. Ультрамариновый взгляд выражал печаль и усталость, но Аластор не ощущал к нему никакой жалости. Приятно знать, что это утро паршивое не для него одного. - Какие планы на день? – спросил Аластор, подойдя к печи поближе, ведомый соблазнительным запахом мяса. Оно еще не было готово, но принц бы согласился съесть его и полусырым, лишь бы это произошло поскорее. - Отправимся в Неннсберг. Туда ведут все следы третьего Бриллианта. – честно ответил Мэтт, попортив Аластору аппетит и уверенное возвращение хорошего настроения. Запах мяса словно бы за мгновение перестал манить собой и сделался тошнотворным. Аластор скрестил руки на груди, скрывая их дрожь, и прямо посмотрел на главаря мятежников. - Признайся честно, ты хочешь моей смерти? Такой вопрос застал Мэтта врасплох. Аластор терпеливо ждал, пока удивление мужчины пройдет, и он хорошенько обдумает свой ответ. Ультрамариновые глаза, вспыхнувшие печалью, смотрели на Аластора, не отрываясь, и каким-то образом умудрялись впитывать его ярость, делать ее менее ощутимой. Аластор успокаивался от одного соседства с главарем мятежников. Как же он ненавидел это чувство. - Я не позволю никому причинить тебе вред. – сказал Мэтт, выбив из груди принца короткий смешок. - В самом деле? Серьезно? Будем повсюду ходить парой, чтобы ты не выпускал меня из виду? Понимаешь ведь, что Рэймонд может напасть на меня в любой момент моего одиночества? – Аластор знал, что требует невозможного и провоцирует ссору; правильнее всего было бы заткнуться. Но правильное – не для Аластора Блоу. - Я постараюсь всегда находиться рядом. – сказал Мэтт. Более жалкой лжи Аластор не слышал с тех пор, как, в самом-самом далеком детстве отец сказал ему, что они будут общаться чаще. Этого чаще, разумеется, не произошло. Высказанное «рядом», надо полагать, недалеко ушло от обещания отца. - Послушай, Мэтт, я не знаю, какие у вас с Сарой проблемы с головой, но я всегда являлся отличной целью для покушений. Без своей кровяной магии я беззащитен. Почти как если бы великий мечник вышел к своим врагам голый. Смекаешь? Все, что у меня осталось – физическая сила, и это хорошо, но рукопашный бой годится против безоружного противника. Если я столкнусь с парнем, у которого в руках будет меч или, к примеру, арбалет, мои шансы на победу заметно опустятся. А коли моим противником будет Бриллиант… - Аластор не стал продолжать. – Ты не сможешь все время быть рядом. Рэймонд не дурак. Он дождется момента, когда я буду один, чтобы напасть. Что потом будешь делать с моим телом на руках? Тебе под силу справиться с этим? Мэтт подошел к нему вплотную, так что Аластор едва удержался от того, чтобы не отшатнуться. Близость главаря мятежников была ему приятна до боли. Настолько, что даже становилось отвратительно. Похоже на черную магию. Интересно, сколько стоит антиприворотное зелье? - Аластор, все будет хорошо. – Мэтт говорил уверенно, но они оба отлично понимали, что это всего лишь жалкие попытки успокоить их обоих. - Ладно. – внезапно сдался Аластор. Он мог бы продолжить этот спор, без всякого сомнения, бесполезный, но у него нашлись более интересные планы. Подняв свои яркие фиалковые глаза к лицу Мэтта, наследник Блоу со всей доступной ему убедительностью сказал: - Я верю в тебя. Но можешь ли ты пообещать мне кое-что? Выражение ультрамариновых глаз без всяких слов дало ему ответ. Аластор облизнул губы и продолжил: - Когда мы поймаем Рэймонда, мне бы хотелось отметить это событие… Обещаешь, что мы выйдем из этого дела живыми? Если все будет в порядке, я бы хотел выпить с тобой вина… - Аластор поднял руку, спохватился, что едва не протянул ее к шее и вместо этого заправил за ухо прядь волос. - Я обещаю, что мы оба останемся живы. – сказал Мэтт, неотрывно глядя на него. Взявшись за дрожащие руки Аластора, он слегка сжал его холодные пальцы, сохранившие на себе кровавые следы. – Я выпью с тобой столько вина, сколько ты захочешь. «Одного бокала хватит.» - подумал Аластор. Вслух он этого не сказал, а просто приторно улыбнулся. Главарь мятежников все еще держал его за руки. Они стояли на таком расстоянии, что не составляло никакого труда для поцелуя, но ни один из них не собирался целовать другого. Аластор не думал ни о чем. На самом деле он, конечно же, не боялся Рэймонда. Несмотря на странные отношения, связывающие их в прошлом и то, чем эти отношения, в итоге, закончились, у третьего Бриллианта не было причин убивать его при первой же возможности. Для начала они поговорят. В финале этого разговора, быть может… но слова помогут выиграть время. Аластор был в себе уверен, хотя руки продолжали дрожать. Но кто сумеет защитить его, если не он сам? Если прекрасных принцесс спасают герои, то прекрасные принцы выбираются сами. Мэтт пялился на него своими яркими ультрамариновыми глазами так проникновенно, будто собирался выдать признание в любви, но они оба, пожалуй, знали, что этого не будет. Аластор, глядя на него в ответ, подумал, что главарь мятежников, похоже, впервые серьезно влюблен и от того никак не может совладать с собой. Правильно, для этого требуется практика. Значит, всю ответственность придется взять ему самому. Аластор высвободил свои ладони из рук Мэтта, но остался придерживать его за пальцы, не отпуская. У него, разумеется, были симпатии ко многим людям и некоторые сильные влюбленности, но еще никогда это чувство не цепляло сердце с такой силой. Обычно ему удавалось потерять интерес к своим любовникам, разок переспав с ними или проведя вечер, который потом казался напрасной тратой времени. Существовал простой тест, помогающий сразу же определить, стоит человек того или нет: если делать выбор между новичком и Джулиеттом, уже давно занявшем прочное место в душе Аластора, кто предпочтительнее? Джулиетт побеждал всегда. В этот же раз… Сравнивая Джулиетта и Мэтта Аластор не знал, кого предпочел бы. Это пугало его. - В любом случае, выбор за тобой. – сказал Аластор, подняв взгляд со своих рук на лицо главаря мятежников. Эти слова можно было бы назвать просчитанным ходом, направленным на то, чтобы в Мэтте проснулось чувство вины, впоследствии способное заставить его поспособствовать возвращению магии наследнику Блоу, но в них существовал и другой смысл, осознав который, Аластор разозлился на самого себя. Ему на самом деле не хотелось причинять Мэтту неудобство или мучительные сомнения. Проклятье. – Ты хочешь есть? – спросил Мэтт, выведя разговор из тупика, куда он случайно зашел. - Отрицательного ответа не существует. – вымучено улыбнулся Аластор, неохотно отпуская его руки. После завтрака, достаточно тяжелого, чтобы притащилась где-то оброненная усталость, они поднялись на второй этаж в комнату к Саре. Ни Аластор, ни Мэтт не сказали ни слова с тех пор, как начали есть, но молчание не тяготило их. Каждая фраза, неважно, насколько глупая, будто придавливала к полу обе стороны, даже если была сказана полная чепуха. Ни один из них не мог сказать того, о чем на самом деле думал, что было для него важно и имело значение. Несказанные слова будто наполняли весом сказанные, и молчать оказалось проще. Никто не возражал против этого. Во время завтрака Аластор немного покормил гномика, спустив себе в карман пару кусочков мяса, и теперь зубастые глаза и мордочка гнома были скользкими от жира. Аластор задумчиво гладил его, не боясь легких покусываний глаз, и иногда замечал взгляды Мэтта в направлении своего раздувшегося кармана. Главарь мятежников, однако, ни о чем не спрашивал. Сара была в той же комнате, где состоялось ее сражение с Аластором – если их догонялки можно так назвать. Девушка выглядела просто ужасно, хотя правила вежливости запрещают характеризовать девушек подобным словом, что бы с ними не случилось. Под серо-зелеными глазами залегли темные круги, сделав лицо несмешной пародией на внешность панды, а общая бледность кожи вызывала ассоциации с белой краской. Взгляд, тем не менее, сохранился острым, вполне сосредоточенным, будто внешняя трансформация никак не коснулась внутреннего стрежня. - Явились, значит. – открыв им дверь, она вернулась к столу с расстеленной на нем картой. Аластор, мимолетно взглянув на изображение, увидел, что карта отличается от вчерашней. Куда более интересная для него: на ней были отрисованы границы городов, находящихся недалеко от убежища мятежников. Масштаб мешал установить точное расстояние между населенными пунктами, а местность вокруг особняка пестрела белыми пятнами, но Аластор все равно установил его примерное местоположение. Они все еще находились в пределах королевства, оставив границу с Картлоу слева, через неопределенное нераскрашенное пятно. Пожалуй, Джулиетт действительно сможет наведываться к ним в гости, не вызывая инфаркта у собственного отца. Сара, заметив его заинтересованность картой, ткнула пальцем в один из маленьких городков, во множестве разбросанным в стороне, противоположной от столицы. - Бывал здесь когда-нибудь? Аластор мог бы солгать, но не видел в этом никакого смысла. - Я похож на человека, который будет разъезжать по всяким глухим местам? – он не стал уточнять, что нейтральная политика отца сделала вылазки в соседние королевства достаточно редкими и сложными, так что большую часть своих путешествий Аластор предпринял внутри страны. Для посещения он, однако, выбирал дома богатых вельмож, особенно не интересуясь достопримечательностями. Где бал, там и Аластор Блоу. Где нет ничего интересного, там не будет и принца. - Этот городок называется Неннсберг. Не самое популярное местечко для туризма, в этом ты прав. Отсюда до него полтора дня пути. Если не давать лошадям отдыха, можем быть там уже к вечеру. – Сара говорила так, будто ей самой было глубоко наплевать, к какому сроку поспеть в город. Она просто излагала факты. Все решения оставались Аластору и Мэтту. - Чем быстрее мы доберемся до места, тем больше вероятность, что нам удастся поймать его. – Аластор повернулся к молчаливому Мэтту. – Загоним лошадей? - Наши финансовые возможности, к сожалению, сильно ограничены… - Мэтт посмотрел на Сару. Она, скривившись, кивнула и посмотрела куда-то на край стола, за пределы придавленной книгами карты. Аластор, проследив за ее взглядом, заметил пустую кружку с зеленым травяным налетом на самом дне. Это надо пить, чтобы не спать всю ночь, или ради того, чтобы так отвратительно выглядеть на утро? - К сожалению, с финансами я пока помочь не могу. – Аластор, разумеется, подумал о Джулиетте, но напрягать Бриллианта их проблемами не следовало – вдруг папаша заметит пропажу золота из казны и запретит Джулиетту вообще выезжать куда-либо? Наследник Блоу не очень хорошо знал об отношениях между королем и принцем Картлоу, но они не ладили. Джулиетт старался лишний раз не попадаться на глаза отцу и уж тем более не вызывать его гнев. Ради своего возлюбленного друга он мог бы пойти на жертвы и даже на преступление, но последствия, скорее всего, угрожали бы им обоим. - В таком случае не будем спешить. – Сара еще раз взглянула на карту, что-то беззвучно сказала, очевидно, заново прикидывая время пути, и снова устремила взгляд на пустую кружку. В серо-зеленых глазах не отражалось тоски или желания следующей порции – они имели ровно такое же выражение, каким обладают безликие тени. Полное безразличие. - Чем быстрее мы отправимся, тем быстрее будем на месте. – сказал Аластор, не заметив в заговорщиках никакого желания к действиям. Сара выглядела так, будто находилась за пределами этого места, в мире, где не было ничего, кроме карты и кружки: ее глаза переходили с одного предмета на другой, не замечая ничего иного. Мэтт разглядывал карту с отстраненным видом. – Не знаю, как вы, а мне хочется поймать Рэя и закончить со всем поскорее. – бросил Аластор, развернувшись к двери. Ему хотелось спать, но ярость, иногда наполняющая тело энергией к разрушению, подбадривала его. Возможно, Сара вместе с Мэттом бодрствовали всю ночь, от этого и их заторможенное состояние, но Аластор искренне не понимал, почему это он должен беспокоиться об их планах больше всего. Мэтт нагнал его в коридоре, сбросив с себя ступор. Аластор сунул левую руку в карман к гному, немедленно больно куснувшему за пальцы, когда они попытались погладить его слишком грубо, и сжал правую ладонь в кулак, пытаясь скрыть ее дрожь. Кто он без своей кровяной магии? Точно не Аластор Блоу. Кто же тогда? Просто Аластор? А что просто Аластор вообще может? Мэтт молчал, пока они не вышли из дома и не отправились к конюшне. Аластор слегка помешкал на пороге перед тем, как спуститься с крыльца – погода за ночь испортилась, и на побелевшей поверхности неба собирались темно-серые тучи, скрывающие за собой трещины, особенно заметные на белом небесном цвете. Солнца, первоначально появившиеся с разных сторон горизонта, утонули в тучах и молочной белизне небосклона. Стоило ожидать дождя. Ветер, носящийся по лужайке, сразу же сдул с тела все тепло из дома. Аластор поежился в своей рубашке с оборванными рукавами, но не стал ничего говорить. Холод бодрил. Хотя температуру воздуха трудно было назвать приятной, она еще не опустилась до того, чтобы стало возможно замерзнуть. Вполне реально продержаться до дождя в одной тонкой рубашке. Дождь в это время года куда теплее ветра. После него погода, надо полагать, исправится. А пока холод исправно помешает уснуть. Мэтт слегка обогнал Аластора и скрылся в конюшне. Наследник Блоу не последовал за ним в темноту. Он не хотел блуждать между стойлами, слышать недовольное ржание лошадей, терпеть мрак и духоту. В контрасте с холодным, свежим утром это могло бы показаться настоящей, ненужной мукой. Главарь мятежников не задержался внутри, так что Аластору пришлось быстро прятать гнома, не успев особенно поиграть с ним – он не хотел, чтобы Мэтт видел спрятанное в кармане существо. Подумав о причинах этого нежелания, Аластор едва удержался от смеха. Он нашел причину, заставившую его взять уродливую зверушку с собой, а не положить обратно под пол. Мэтт ведь говорил, что терпеть не может, когда люди обращаются с нечеловеческими существами, как с игрушками для себя. Выходит, таскать гномика за собой следовало хотя бы для того, чтобы просто позлить его при случае. Аластор не хотел разочаровывать главаря мятежников, но это желание принадлежало лишь его сердцу и чувству в нем. Разумом наследник Блоу принял иное решение. Раз уж им никогда не быть вместе, зачем стараться быть лучше друг для друга? Почему бы Мэтту не узнать, с кем он имеет дело? Появление мужчины отвлекло его от мыслей о гадостях, которые Аластор мог бы сотворить назло общему делу, демонстрируя собственный паршивый характер. Игра с Аластором Блоу всегда дорого обходится противнику. - Будем ждать Сару? – спросил принц, когда Мэтт вывел из конюшни двух лошадей, а девушка так и не появилась из дома. Главарь мятежников качнул головой. - Она не поедет. Сейчас ей не очень хорошо… - Ты хотел сказать «очень плохо»? – съязвил Аластор, не удержавшись. Раз уж они все находились в одной команде, он не видел смысла ходить вокруг да около. Он уже понял, у обоих заговорщиков есть тайны, которые они не согласны доверить ему. Сколько уже можно строить лабиринты из пустых слов? - Очень плохо. – согласился, не споря, Мэтт, не обращая внимания на враждебность Аластора. Подведя к нему лошадь, он забрался на собственного коня и обернулся на наследника Блоу. Аластор погладил свою лошадку по светлой шерсти и взглянул на седло. Интересно, Мэтт так и оставил животных не расседланными в стойлах или успел, каким-то образом, в темноте вернуть на них седла и упряжь? Впрочем, не стоит врать, что ему было не наплевать. Аластор не являлся поклонником плохого обращения с безмолвными тварями, но не стал бы заморачиваться и заботиться о них самостоятельно. В конце концов, он принц. Для этого дела есть слуги. Теперь, похоже, придется привыкать к новым порядкам. Вскочив в седло, он направил лошадь за Мэттом, развернувшим своего коня так, чтобы полукругом обогнуть особняк. Куда короче было бы проехать за конюшней, но деревья примыкали к ветхим стенам слишком плотно, чтобы пропустить всадников. Лес за домом вымахал куда более плотный, чем по сторонам от него. Должно быть, там изначально не пролегало никакой дороги. Проезжая мимо крыльца, Аластор не мог не поднять глаза на витражные окна, отлично прячущие все комнаты за собой. Сару искать не пришлось: она распахнула ставни и оперлась на подоконник, высунув голову из окна. Махать платочком на прощанье она не собиралась и вообще никак не пошевелилась, лишь проводив их своим безразличным взглядом. Создавалось ощущение, что девушка открыла окно ради того, чтобы подышать свежим воздухом, а до проехавших рядом с домом всадников ей не было никакого дела. Аластор порадовался тому, что она не едет с ними. Без нее Мэтт становился куда более уязвимым. Их путь пролегал через лес с краю от дома, не там, откуда они в первый раз приехали. Впрочем, если судить по тому, как часто Мэтт сворачивал, даже не глядя на карту, им ничего не стоило выдвинуться с любой стороны. Аластор, пытающийся ориентироваться, вскоре почувствовал головокружение. Он не мог даже угадать примерные координаты по солнцам – от них не осталось ни следа. Тучи, собравшиеся на небе, продолжали темнеть, сгущая дневной свет до полумрака, размывающего контуры деревьев, придающего светлой шкуре кобылы под Аластором подобие слабого свечения. Мэтт перевел своего коня на шаг, аккуратно лавируя между всеми встречными деревьями. Поравняться с ним не было никакой возможности, но Аластор находил даже некоторым плюсом то, что они не видят лица друг друга. - С того момента, как вы с Сарой заблокировали мои способности, мне все больше кажется, что мой мир разрушается. Как полотно, которое распускается от времени по краям. – Аластор никогда бы не признался в своей слабости, если бы ультрамариновые глаза смотрели на него. Он никогда не признался бы, не увидев в этом практического смысла. А сейчас смысл был. Проще всего подвести человека к откровенности, рассказав что-то откровенное о себе. - Я понимаю твои чувства. – сказал Мэтт, легко попавшись в ловушку. - В самом деле? – как можно более небрежно спросил Аластор. – Да куда тебе! Разве ты когда-нибудь терял целую жизнь? - Терял. – главарь мятежников замолчал, не продолжая. Он явно окунулся в свои воспоминания касательно сказанного, так что Аластор не стал беспокоить его вопросами. Нужно было лишь немного подождать, чтобы Мэтт выбрал, что может ему рассказать, а что пока должно оставаться тайной. Но наследника Блоу устраивала даже упрощенная версия. Любая информация важна. А во время разговора так часто проскальзывают оговорки… - Когда-то… - Мэтт на секунду прервался, будто от него резко разбежались все мысли. – Когда-то моя жизнь была совсем другой. Я не думал, что она изменится. Это произошло не по моей воле. Иногда я думаю о том, что это расплата за то, что я сделал… - Что же ты сделал? – спросил Аластор, не позволяя Мэтту замолкнуть надолго. – Я предал своего брата. – мужчина, кажется, сам удивился сказанному. Без сомнения, он не хотел говорить этого, но теперь слова уже нельзя было забрать назад. - Как же ты предал его? – продолжил Аластор, сделав вид, что не заметил заминки. Теперь уже у Мэтта не было никакой причины недоговаривать, раз уж он начал. - Я оставил его умирать, хотя он не заслуживал этого. Тогда он был всего лишь ребенком, а я… Я слишком много слушал других. Это они сказали мне, что делать, и я сделал это, хотя и не хотел. Я жалею об этом. - Отвратно. – согласился Аластор. – А у тебя, значит, проблемы с собственным мнением… Да, я заметил. Сара очень часто говорит за тебя. Как будто она – твои мысли. Почему бы тебе просто не начать делать то, что хочется? Зачем слушать то, что говорят другие? Разве они знают, как лучше? - Иногда знают. – сказал Мэтт. - Думаю, твой брат с этим бы не согласился. – ответил Аластор, осознавая, что подобное заявление может спровоцировать ссору. Мэтт, однако, всего лишь сжал поводья крепче и сказал: - Ты прав. - Я очень часто бываю прав. – согласился Аластор, развивая свой успех: - Но тебе не следует слушать и меня тоже. Делай, что хочется, Мэтт. То, что сочтешь нужным. Иначе найдется много желающих прожить твою жизнь за тебя. А умирать тебе придется одному. Будешь ли ты тогда жалеть о жизни, которая никогда не была по-настоящему твоей? - Ты хочешь, чтобы я вытащил из тебя осколок глаза Ленивой Матери. – с легким смешком сказал Мэтт, будто весь разговор Аластор подводил его к этому. - Если ты хочешь. Если посчитаешь нужным. – сказал Аластор, скрывая свое недовольство тем, что они каким-то образом подошли к этому вопросу. Он, на самом деле, и думать про это забыл, увлекшись фантазиями о том, какими могли бы стать их отношения с Мэттом, если бы мужчина прекратил забивать свою голову всякими глупостями и перестал слушать Сару. У Аластора не было этому никаких доказательств, но он был уверен в том, что именно девушка настроила их друг против друга. Главарь мятежников ведь был совсем не против. Все изменилось после того, как он подслушал разговор с Джулиеттом… Но Мэтт мог подойти к самому концу переговоров. До этого Сара вполне успела бы промыть ему мозги. Если не она, то кто же это сделал? Вряд ли главаря мятежников сами собой посетили бы мысли о «неправильности» их отношений. Он ведь вполне охотно отвечал на поцелуи. – Я не могу вытащить из тебя осколок глаза. – наконец сказал Мэтт, не подозревая, что Аластор хотел услышать от него вовсе не это. – Такое под силу только Саре… - Да плевать на магию! – разозлился Аластор. Направив свою лошадь в объезд пары деревьев, основательно ускорив ее, он обогнал Мэтта и перекрыл ему дорогу вперед, заставив остановиться. – Я говорю о нас! О том, что ты чувствуешь ко мне, но так стараешься это подавить и скрывать! Мэтт взглянул на него. - Я не понимаю, о чем ты. Если бы в распоряжении Аластора находилась кровяная магия, он убил бы его. Остаток пути до Неннсберга они провели, не разговаривая друг с другом. Аластор чувствовал себя так, будто принес обет молчания - горло болезненно сжималось каждый раз, когда он хотел выдавить хоть слово. Это могло бы даже показаться забавным – он, несравненный Аластор Блоу, всегда оказывающийся лучше остальных или думающий о себе таким образом, оказался обижен словами какого-то грязного мятежника. Если кто-то прежде наносил ему обиду, через пару часов недоумку уже начинали копать новую могилу или выбрасывали тело на помойку, расположенную недалеко от замка: одетые во все черное люди ежедневно жгли костры, уничтожая трупы, поднимая к небу струи дыма с запахом горелого мяса. Теперь же… «Я не понимаю, о чем ты.» Серьезно? После того, как они целовались – не всегда по инициативе Аластора, между прочим, после того, что было между ними в гостевой спальне – «о чем ты»? В самом деле, Аластор Блоу делает такое с каждым встречным! Приятно знать, что Мэтт тоже часто проделывает подобные трюки! Подогретый этими мыслями, Аластор практически перестал мерзнуть и не ощущал холода, хотя теплого дождя так и не случилось – тучи, сплотившись, принялись набирать черноту, погружая мир во мрак, но проливаться водой вовсе не спешили. Впрочем, ярость, как оказалось, вполне можно было использовать в качестве грелки. Аластор наорал бы на Мэтта, используя все слова, которые, по его мнению, подходили в данной ситуации, а потом задушил бы в своих объятиях, но голос испарялся у него из горла, стоило поднять глаза на спину главаря мятежников, едущего впереди. Обида мешала ему заговорить или собственная гордость, он не знал, но не пытался нарушить этот запрет. На ночлег пришлось остановиться рано, потому что когда солнца, и без того не светящие, покинули небо, стало совсем темно. Лошади постоянно запинались о выступающие корни, угрожая опрокинуть своих всадников на землю, и едва не сталкивались с деревьями, не различив их в темноте. Аластор скоро устал судорожно вцепляться в седло и вздрагивать от каждого выплывающего из мрака силуэта. От веток, хлещущих по лицу, спасало лишь полулежачее положение, в котором следовало уткнуться носом в гриву лошади. Это было неудобно и щекотно. А еще, почему-то, унизительно. Мэтт избавил его от необходимости предлагать остановку, приняв решение о ней самостоятельно. Они еще не выбрались из леса, так что для привала пришлось искать какое-нибудь свободное от деревьев место – выбирать особенно не приходилось, остановились на небольшой полянке, где едва удалось разместить лошадей рядом. Аластор не чувствовал голода, а готовить в сгустившейся темноте все равно было невозможно. Он еще подумал о том, не взял ли Мэтт с собой съестного, но спрашивать об этом не стал. Слезать с лошади на холодную землю не хотелось, и Аластор остался на ночь в седле. Ветра в лесу практически не было, так что дрожь мучила наследника Блоу лишь какое-то время. Полноценно уснуть на голодный желудок и сидя оказалось сложно, так что в итоге он просто впал в дремоту, часто прерывающуюся от хруста лесных веток или всхрапывания одной из лошадей. На утро, почти неотличимое от ночи, подсказавшее о себе лишь слегка посветлевшим полумраком, было принято молчаливое решение продолжить путь. Аластор хотел спросить, как прошла ночь у главаря мятежников, но не стал задавать своего вопроса. А вдруг в ответ последует: «Я не понимаю, о чем ты»? Мысленно посмеиваясь над своими нелепыми страхами, Аластор ничего не сказал вслух. Мэтт тоже не торопился нарушать молчание. Может быть, так даже лучше. Следует подобрать отборные гадости для предстоящего разговора, а не полагаться на одно вдохновение. Составить целый список подходящих ругательств… К вечеру следующего дня они наконец вырвались из объятий леса, цепляющего ветками за одежду напоследок, будто деревья в последний момент решили задержать их. Городок, показавшийся впереди, выглядел так, что Аластору захотелось обратно в лес. Стена, возведенная по периметру города, обветшала и уже распадалась от времени, кое-где сделавшись совершенно жалкой. Хлипкие воротца были заперты, но перед ними не стояло никакой стражи. Очевидно, полагалось ждать одобрения от сторожа, прячущегося за открытым, но пока еще пустующем окошком в правой створке хлипких ворот. Мэтт подъехал к городской стене, по виду, построенной пару сотен лет назад, и постучал в ворота, не слезая с коня. Аластор терпеливо ждал, пока покажется сторож, с непонятной для себя жаждой ожидая услышать слова Мэтта – он скучал по его голосу. Нет-нет, в бездну всякую тоску. Это недостойно даже простого Аластора, которым он стал. Когда в окошке показалась растрепанная голова девушки, спешно поправляющей на носу очки, Аластор заговорил, не дожидаясь вопроса или вступления Мэтта: - Добрый вечер, милая госпожа. Могут ли скромные путники рассчитывать, что вы пропустите их в ваш прекрасный город? Ему стоило труда удержаться от сарказма, но девушка этого, кажется, не заметила. А может, она тоже играла в приличия и знала, что поступит очень невежливо, если хмыкнет в ответ. – Если вы пришли с миром, то мы рады вас видеть! – ответила девушка, и на мгновение скрылась, пропав из поля зрения. Ворота, страдальчески заскрипев, начали открываться наружу, пугая скрежетом лошадей. Аластор едва сумел успокоить свою кобылу, похлопывая ее по шее. Громкий голос ворот животное явно пугал. Механизм, помогающий створкам распахнуться, откровенно заедал, так девушке пришлось подталкивать их руками на последнем участке пути. Аластор, соскочив с седла, передал поводья Мэтту и галантно помог ей, взявшись тянуть одну из створок на себя. Вдвоем они управились достаточно быстро, чтобы ситуация не стала слишком неловкой. Впрочем, подобное происшествие уже влияло на впечатление посетителей от самого города. Аластор, однако, с самого начала считал Неннсберг чем-то не более привлекательным, чем навозная куча, так что его ничуть не удивило отвратительное начало при посещении этого местечка. Девушка, заменяющая сторожа, примерила его форму – явно никогда не принадлежащую ей. Поношенный солдатский мундир, темно-фиолетовый, почти черный, походил на обмундирование армии Картлоу, но, судя по субъекту, на котором ему посчастливилось оказаться сейчас, не стоило удивляться или искать объяснение тому, как подобная вещь могла оказаться в королевстве Аластора. Любым образом. История наверняка длинная и очень интересная. Но слушать всякую чепуху некогда. Сама девушка выглядела обычно, не красиво и не уродливо, так, что ее лицо сразу же испарялось из памяти, не задерживаясь в ней. Большие очки в черной оправе, которые она то и дело поправляла, единственное, что привлекало внимание. - Как столь прекрасная особа могла оказаться стражем этого места? – спросил Аластор, без усилий играя джентльмена. Мэтт, оставшийся где-то за спиной, все еще на коне, подъехал поближе, ведя за собой его кобылу. Он не говорил, не мешая ему играть выбранную роль. Аластор очень надеялся, что ультрамариновые глаза полны печали. Так тебе и надо, равнодушный ублюдок. - О… О, я не страж этого места! – спохватилась девушка, вынырнув из фиалкового водоворота во взгляде Аластора. – Я дочь хозяина гостиницы! Она у нас одна в городе, отличное место для путников! Если хотите, я провожу вас! - В самом деле, это было бы прелестно. - Аластор слегка поклонился ей, забавляясь смущением на девичьем лице, и протянул руку: - Но мне бы хотелось узнать ваше имя. Меня, к примеру, все называют Блу… Девушка уже открыла рот, чтобы ответить ему, как ее прервал спокойный голос Мэтта за спиной Аластора: - Мы здесь всего лишь на пару дней. Не стоит заводить близких знакомств. Аластор обернулся. Ультрамариновые глаза удостоили дочь хозяина гостиницы таким неприятным взглядом, что она сделала шаг назад, подальше от Аластора и замершего за ним всадника. Аластор, поймав на себе ультрамариновый взгляд, открыто улыбнулся ему. Ревнуешь, значится? Но ведь нас ничто не связывает. – В самом деле, простите. Мой спутник часто ведет себя грубо… - Аластор не стал добавлять ничего перченого, зная, что слухи в маленьких городках расходятся навроде кругов по воде – запусти один, и остальные уже не остановишь, лишь поднимешь большую волну. – Нам бы просто найти местечко, где переночевать… Время уже подходит к ужину. - Да-да, в таком случае следуйте за мной! – девушка, с опасением взглянув на Мэтта, словно проверяя, не собирается ли он ударить ее в спину, отошла к механизму, закрывающему ворота, и принялась тянуть его за рычаги. Сложное устройство заворчало, металлически заскрежетало на нее и неохотно начало свою работу. Стоит ли говорить, что ворота, по большей части, пришлось закрывать вручную? Гостиница походила на сарай с комнатами – по крайней мере, по мнению Аластора. Воняло в ней неимоверно, и, главное, непонятно от чего: засоренной ли канализацией, обязанной присутствовать даже в этой дыре, от немногочисленных постояльцев или какими-то отходами из кухни? Поморщившись минуту, Аластор привык к вони и перестал выискивать ее источник. Надо полагать, Рэймонд совсем выжил из ума, если решил хоть на пару дней задержаться в этой глуши. Хозяин, какой-то бочкообразный, но с тонкими руками и ногами, будто его просто раздуло изнутри, улыбался вежливо, но без радушия и гостеприимства. Он всего лишь выполнял свою работу, и, кажется, имел внушительные проблемы со здоровьем. Несмотря на странное телосложение, мужчина оказался высокий, с приятным, но печальным лицом. Эта печаль оставалась с ним, даже когда он улыбался. Может быть от того, что в улыбке не было искренности, может быть, от какой-то потаенной боли. - У нас есть два свободных номера. – сказал он, когда гости подошли к нему, пройдя задымленное помещение зала, судя по столикам, приспособленного в качестве трактира. Аластор не стал бы есть в таком месте, но урчание в животе не оставляло ему выбора. Не пристало принцу ужинать в свинарнике, но, коли альтернативы нет, уж лучше это, чем голодная смерть. Комнаты им с Мэттом достались не рядом, а через несколько занятых номеров, но Мэтт не проронил ни слова, просто молча забрал свой ключ и ушел на второй этаж, к расположенным там комнатам. Аластор, получив свой ключ, ненадолго пристал с расспросами относительно ужина. В номере было нечем заняться, так что он просто дремал, усевшись на полу около стены – Аластор не рискнул ложиться на кровать, без всякого сомнения, кишащую клопами, блохами и кто знает, чем еще. Другие постояльцы гостиницы, виденные им краем глаза, пока они с Мэттом пересекали зал, наталкивали на мысли и о чем-то более худшем. Эти люди вообще знали о том, что такое «душ»? Через полчаса дремоты Аластора позвали на ужин, где он благополучно побывал, съел полпорции и вернулся наверх, немного сытый и совершенно усталый. Избавиться от мыслей касательно пятен на столике и вилке, всего лишь одной, хотя для подаваемого блюда их полагалось бы около четырех, оказалось не слишком-то и просто. Если такова жизнь людей, теряющих престол или никогда не имевших его, он так жить не согласен. Аластора передернуло от отвращения, стоило вспомнить о взглядах других посетителей зала. Ему нравилось, когда на него смотрели, но это в основном относилось к приятным личностям. Только сейчас он начал понимать, насколько тщательный отбор проходили все, кто удостаивался работы в замке отца. Да один паршивый стражник из северного крыла стоил бы всех посетителей гостиницы и внешне, и внутренне. Аластор ничуть не изменил своего мнения о том, что обычных людей следует использовать в этой жизни исключительно в качестве Жертв. А некоторых, особенно отвратительных, с особенно прилипчивыми взглядами, он бы охотно не просто убил, а убил бы дважды. Да, Аластор прославился как тот, кто тащит в свою постель всех, кого видит, но он, в любом случае, выбирал в свои партнеры на ночь людей, а не свиней. На первом же этаже гостинцы компанию ему составляли именно свиньи. Занятый своими оптимистичными мыслями, он открыл дверь комнаты и зашел внутрь. На улице уже начинала сгущаться ночь, почти не отличимая от дня из-за хмурого неба, а потому Аластор сразу же занялся поисками выключателя. Он, помнится, заметил приделанный к потолку светильник, когда выходил… Хотя и странно, что в этой деревне есть электричество. Полумрак затуманивал зрение достаточно ощутимо, но не настолько, чтобы не видеть вообще ничего. Аластор закрыл за собой дверь и подошел к найденному взглядом рычагу. Потянув за него, он добился легкого щелчка где-то под потолком. Над головой, мерцая, зажглась слабая лампочка, отживающая свои последние дни. Аластор еще не успел отвернуться от выключателя, как почувствовал на своей шее щекочущее прикосновение чужих пальцев. Он мог бы испугаться, но пальцы давили не сильно, лишь привлекая его внимание, а не собираясь душить. К тому же, скосив на них глаза, Аластор убедился в том, что они чернильно-черные и слегка дрожащие по краям. - А я думал, нам придется тебя искать. – сказал он, нарочно не поворачиваясь. Подождав ответа, но не услышав его, Аластор продолжил: - Давай поговорим, как разумные люди, Рэй. Вылезай. Я обещаю, что подсматривать не буду. Вполне логично, что Рэймонд не стал бы нападать на него издалека, если хотел переговоров. Однако он не стал бы дожидаться Аластора, просто встав посреди комнаты. Ему следовало бы спрятаться, хотя бы просто на случай того, что мог бы зайти кто-нибудь другой. Итак, Рэймонд находился в спальне. Шкафа в ней не было, следовательно, ему ничего не оставалось кроме того, чтобы спрятаться под кровать. Создание послушных тварей из темноты достаточно жуткая сила, но весь ее эффект сходит на нет, когда приходится выкарабкиваться из-под кровати, так что свидетелей для этого действа точно не требовалось. Несмотря на то, что обещал не смотреть, Аластор украдкой повернулся. Его смешило то, как третий Бриллиант выползает из своего укрытия – размеры мужчины не позволяли проделать подобную операцию быстро и с достоинством. Рэймонд не был толстым, как хозяин гостиницы, но его внушительный рост и крупное телосложение мешали разместиться под кроватью с должным удобством, не говоря уже о том, чтобы выбраться из-под нее. Аластор едва не смеялся, наблюдая за тем, как Рэймонд извивался на полу, выползая к переговорам. Серьезный, взрослый мужчина… Может быть, только подобные смешные моменты и позволили Аластору терпеть его рядом с собой целых две недели, которые они были вместе. Всегда приятно иметь дело с теми, кто своим жалким видом поднимает настроение и самооценку. Рэймонд заметил его взгляд, уже выбравшись и сев на полу. Лишившись подкроватной темноты в качестве ресурса для магии, он предпочел рассеять темную фигуру, держащую свои пальцы на шее Аластора, чтобы не позорить себя ее жалким видом. Пускай сила третьего Бриллианта и была замечательной, он не слишком хорошо управлялся ею – возможно, не хватало элементарного усердия и тренировок. Впрочем, никто и не требовал от него многого. Мужчина выглядел так же, как в момент их расставания: голубые глаза надменно поблескивают, короткие темные волосы встревоженно топорщатся по сторонам от небрежного отношения хозяина и его приключений. Лицо привлекательное и мужественное, но его слишком часто портило выражение откровенной скуки, обиды, потревоженной гордыни, злости или насмешки – следовало уже быть спокойнее и уравновешеннее к сорока годам. А Рэймонду совсем скоро уже должно было исполниться сорок один. - Рад тебя видеть. – сказал Аластор, поворачиваясь к Бриллианту всем телом после исчезновения темной фигуры позади себя. Рэймонд остался сидеть на полу, не поднимаясь с него, и Аластор без всяких раздумий уселся рядом. – Как жизнь, дружище? - Кто-то что-то сделал с тобой? – спросил Рэймонд, с подозрением глядя на него. - В каком это смысле? – переспросил Аластор, строя из себя дурачка. Будь в его распоряжении кровяная магия, Рэймонд снова лежал бы рядом с ним дохлый. От такого гораздо меньше проблем, да и воспоминания о том, как они раздражают друг друга, не просыпались бы так ясно. Но теперь приходилось практиковать искусство переговоров. Спасибо, Сара. - Я думал, ты сразу же прикончишь меня, как встретишь. – сказал Рэймонд, угадав направление мыслей Аластора. Все-таки, целых две недели отношений… За это время узнаешь человека, если вы все время проводите вместе. А времени вместе они провели немало. - О, что ты, Рэй! Я тогда просто погорячился. Сам же знаешь, люди меня ежедневно доводят… А я просил тебя никогда не называть меня… - «Шлюхой». Я помню, тебя это жутко бесит. Хотя ты… Аластор закрыл глаза и принялся считать, не обращая внимания на то, что цифры повторялись. Когда туман ярости в голове немного рассеялся, он сделал глубоких вдох, и, подняв веки, посмотрел на Рэя. Улучив момент, его все еще можно задушить вручную, то есть, ногами, а не руками, конечно же. Интересно, через какое время возрождаются Бриллианты? Они чувствуют боль при этом? - А как это умирать, Рэй? – спросил Аластор, с таким непринужденным выражением, что Рэймонд на секунду растерялся. - Ну, это больно. – ответил он, недобро поглядывая на него. «Прекрасно.» - А я думал, это ты убьешь меня, как только мы встретимся. – сказал Аластор, решив потихоньку подвигать разговор к делу. Рэймонд нахмурился. Какое-то время он молчал, но Аластор не собирался торопить его. Собирайся Бриллиант убить его, одним мертвым в роду Блоу стало бы больше. И где же Мэтт со своим обещанием быть рядом? Впрочем, после их ссоры в самом начале путешествия и около ворот города, делить одну комнату было бы невыносимо. - Знаешь, когда я умер, то не сразу снова вернулся в свое тело. – начал Рэймонд, разглядывая свои руки. Аластор заметил, что пальцы у него грязные, и явно не от подкроватной пыли. Он, кажется, не терял времени даром в этом городе-неудачнике. – После смерти я стал чем-то нематериальным, вроде призрака, и бродил по всем местам, пока никто не видел и не слышал меня… Так я узнал много чего. Ты не подумай, не о том, что все меня ненавидят – это я и без этого знал. Про долги моей семьи, про старые счеты… Много чего интересного. Поэтому, придя в себя, я отправился устранять все эти маленькие неприятности, пока никто не знал о моем возвращении. Мои дела уже окончены. - Почему же тогда ты решил встретиться со мной, а не отправился прямиком к своему старому папаше с радостной вестью о своем воскрешении? Как ты вообще узнал о том, что я буду здесь? – Аластор подвинулся к нему поближе, не ощущая никакой опасности для себя. Не стоит забывать, кто кого убил в прошлый раз. Да, Рэймонд не был подарком, по крайней мере, удачным, но ему никогда не приходилось убивать людей. Он мог мучить их, доводить до припадков ужаса с помощью своих игр с темнотой, но физическое насилие и убийство никогда не приходили ему на ум. За это Аластор уважал старого графа, воспитавшего своего сынка самодовольным гадом, но с четко очерченными границами. Моральные принципы – единственное, что держало их рассыпающееся общество на месте, не позволяя ему превратиться в толпу обезумевших людей и свиней. - Откуда я знал о твоем приезде? Забавный вопрос. Да, я и сам много времени думал об этом… Просто один человек сказал мне, что скоро в город приедет Аластор Блоу. Это было пару дней назад или около того. Я ему не поверил, но проследить за гостиницей не составляет никакого труда. Выходит, он был прав… - Что за человек? – Аластор попытался прикинуть, как много людей знает о том, что он присоединился к Мэтту. Джулиетт. Часть его охраны. Избранные из отряда Грегора. И, возможно, их главный враг-союзник – Повелитель, жаждущий разбить сердца всех Бриллиантов. Сколько у него шпионов? Они могут оказаться повсюду. Надо будет обязательно обсудить эту неловкость с Мэттом, когда найдется время. Совершено небезопасно всегда следовать на шаг позади того, кто явно не желает тебе добра. – Я не знаю, кто это был. Какой-то тип в капюшоне. Он просто промелькнул мимо меня, бросил эту чушь и исчез. А я решил проверить… Потому что хотел встретиться с тобой. – Рэймонд взглянул на него, но Аластор был слишком занят своими мыслями для ответного проникновенного взгляда. – В самом деле? – только и спросил он. – В последнее время мне кажется, что за мной следят. Постоянно. Я пытался отделаться от этого ощущения, но у меня ничего не вышло. И кто за мной наблюдает, тоже не могу понять. У меня достаточно много врагов, и в мире, если честно, почти не осталось людей, которым я мог бы доверять. Исключая тебя. Потому что то, что было между нами, ужасно, но… Ты никогда не ненавидел меня так же, как остальные. – Рэймонд улыбнулся ему. – Ты мой единственный друг, Аластор. – Ах как обидно, как обидно называться «другом» после всего, что мы выделывали в постели… - пробормотал Аластор, все еще не выбираясь из своих мыслей. Ему досаждала мысль о шпионе или предателе, сообщающем врагу о каждом запланированном ими шаге. Найти бы этого красавчика и устроить ему страстный допрос... - Все, кто меня окружал, хотели или денег моего отца, или моего влияния, или примазаться к моей славе. У тебя полно своих собственных богатства и известности, чтобы не зариться на жалкие крохи моих. Я интересовал тебя, как личность. Признайся, интересовал! - Может быть, первый час после знакомства. – согласился Аластор, наконец оставляя свои тревожные размышления крутиться внутри головы в фоновом режиме. Взглянув на обиженное лицо Рэймонда, он чуть не расхохотался. – Да ладно, я пошутил! У меня была влюбленность, легкая форма, почти как простуда. Ты не такой тухлый, как можешь показаться. Я помогу тебе найти гада, который портит твою жизнь своей слежкой… Но и ты должен помочь мне. - Узнаю Аластора Блоу. Я согласен на сделку. – Рэймонд с довольной улыбкой протянул ему руку. - Посмотри на дверь, пожалуйста. – попросил Аластор, коротко пожимая его ладонь. Пока Бриллиант поворачивался, он успел быстро подняться на ноги. Рэймонд смотрел на дверь пару секунд, прежде чем начал оборачиваться обратно к нему. Аластор, размахнувшись, хорошенько врезал ему ногой по голове, с такой силой, что глаза мужчины уплыли за веки, а сам он окончательно повалился на пол, потеряв сознание. «Ты ничему не учишься.» - со вздохом подумал Аластор, и, перебравшись через его тело, открыл дверь в коридор. Рэймонд не приходил в себя всю ночь, но, очнувшись, почти ничего не смог сделать: Мэтт так хорошо связал Бриллианта, что он не мог ни говорить, ни как следует шевелиться, ни уж тем более творить свою магию. Обратный путь прошел весело, если можно назвать веселыми издевательства над Рэймондом. А Аластору нравилось над ним посмеиваться. Больше всего третий Бриллиант боялся гномика и каждый раз пытался откатиться куда-то в сторону, когда наследник Блоу пихал существо ему в лицо. Сначала он делал это в тайне от Мэтта, но потом, когда главарь заговорщиков случайно стал свидетелем пыток и ничего не сказал, Аластор начал пугать Рэя в открытую. К их общему облегчению, плененный Рэймонд положил конец ссоре и постепенно снова научил Мэтта и Аластора разговаривать друг с другом, в основном, на общие темы. Начал, разумеется, Аластор, помня о своем плане. Как он мог бы потащить главаря мятежников выпить вина, если бы они продолжали играть в молчанку? Сара встретила их на подступах к особняку и без всякой помощи Мэтта забрала Рэя на свою страшную операцию по вживлению осколка глаза. Аластор на прощанье помахал гномом. Да, ему было искренне жаль третьего Бриллианта. Но, в то же время, очень приятно, что появится компаньон по несчастью. Вина в особняке не отыскалось, но Аластор предусмотрительно стащил бутылочку из гостиницы, откуда они с переполохом уволакивали Рэя. Полезная эта штука, приятная внешность – приторно улыбаешься наблюдателю и прячешь желаемое, пока тот любуется твоей улыбкой. Но Мэтт, помнится, кинул пару монет хозяину на прощанье, что, несомненно, приятно. Ведь принцы, даже в скорости бывшие, никогда ничего не крадут. Они просто берут принадлежащее им по праву, вознаграждая своих помощников. В любом случае, Аластор подарил хозяину гостиницы и его дочери самые ценные подарки – их собственные жизни. Будь в его распоряжении кровяная магия, все было бы иначе… Но посчитаем слабость за широкий жест доброй воли. Сара оперировала где-то в комнате на втором этаже, так что Аластор предпочел усесться вместе с Мэттом на кухне. До этого пришлось совершить короткую вылазку в комнату, где он проделал аккуратный разрез на своем горле. Была бы кровяная магия, можно было бы сразу зарастить рану… А так пришлось грубо сшивать ее нитками, морщась от боли. Особенно приятно будет потом выдергивать нитки из швов, когда кожа заживет… Ничего, получит кровяную магию, все шрамы поправит. Трогать следы на руках никакого смысла нет, а вот тут можно будет и удалить. Аластор вытащил одну таблетку из четырех, которыми располагал. Авторство рецепта наполовину принадлежало придворным зельеварам, активно практикующем приготовление приворотного зелья – только действовало оно на стеснительных, которые никак не могли признаться в своей любви, и никак не работало на тех, кто не любил вовсе. Скорее, решительное зелье, а не любовное. Но как не назовешь свою гадость ради рекламы. Аластор отобрал у них формулу, разогнал эту шайку шарлатанов и составил собственный рецепт, многократно усложнив и извратив старый, используя лишь немногие ингредиенты для основы. Снадобье, первоначально имеющее форму порошка, сжималось в таблетки после небольшой экскурсии в печь, лежа в специальной формочке – никаких дурацких сердечек или клеверов, обыкновенная, суровая круглая таблетка. Порошок готовился на протяжении недели и включал в себя сложное сочетание размолотых в пыль трав, редких видов орехов, меда, смолы, росы и внушительного количества кровяной магии. Никто не мог повторить рецепт Аластора Блоу в виду его сложности и своего недостаточного магического таланта. Каждый ингредиент следовало добавлять за другим, строго в нужном порядке, по рассчитанному времени, в точной пропорции, мешая смесь в нужную сторону. На разработку и тестирование препарата Аластор потратил почти четыре года, но результат того стоил. Против распространенного мнения, принятие таблетки вовсе не вызывало у испытуемого прилив нечеловеческой животной страсти. Так было бы небезопасно и совсем не интересно. Наоборот – внушительная часть препарата воздействовала на мозг таким образом, что в нем начинали активно вырабатываться собственные гормоны и вещества, обычно выбрасываемые в кровь при сильной влюбленности. Таблетка вызывала сильный приступ любви, инстинктивной, но приятной, ласковой и нежной, как к своему настоящему возлюбленному, а не случайному любовнику. Возбуждающие компоненты в препарате, разумеется, тоже имелись, чтобы не ограничилось одним мурлыканьем и обнимашками, но, когда действие наркотика пропадало, пострадавшие вспоминали именно сильный приступ любви, а не похоти. И от этого тем, кто ненавидел Аластора, становилось еще более мерзко. Потому что они все делали по своему желанию, а не по его принуждению. На какой-то ничтожный час он заставлял их в себя влюбиться. Убедившись в том, что Сара заперлась в комнате, Аластор решил приступить к своей мести. Кое-как залатав дыру на шее, вытащив одну таблетку, оставив остальные внутри, он вернулся на первый этаж со своей бутылкой вина. Мэтт не спрашивал, откуда она у него и почему у принца кровь на шее. Аластор не спрашивал, почему глаза главаря мятежников обзавелись темной вертикальной чертой, делящей их пополам. В доме не нашлось вина, но сохранились бокалы, немного, всего пара из большой коллекции, но Аластору требовалось всего двое. Повернувшись спиной к Мэтту, он плеснул вина в оба бокала и бросил зажатую в ладони таблетку в один из них. Она растворилась быстро и беззвучно. Если какой-то привкус и был, то вино полностью заглушало его. С алкоголем лучше всего. Так препарат действовал быстрее. Аластор отвернулся от стола и протянул Мэтту бокал с растворенной в вине таблеткой. Ультрамариновые глаза, немного затуманенные, смотрели на него без привычной печали. Аластор отстраненно подумал о том, что готов тонуть в них вечность, и ему самому не нужно для этого никакого наркотика – само общество главаря мятежников расслабляло его и подбрасывало в разум нежной любви. Мэтт же думал о словах Сары и о том, что с Аластором все будет хорошо, если они будут по-прежнему находиться на расстоянии друг от друга. Ссориться больше не стоит. Ему стоило большого труда держать такую дистанцию. Они могут, по крайней мере, попытаться быть друзьями. Аластор, ничего не зная о его мыслях, ярко, кружа голову, улыбнулся и поднял в воздух свой бокал, блестящий в свете зажженной лампы – на улице уже начало темнеть, так что пришлось отыскать один из сохранившихся в доме целых светильников и притащить его сюда. – Выпьем же! – Выпьем!