Кровавый Бриллиант

Аластор переглянулся с Мэттом, но тот упорно избегал его взгляда. Походило на то, что утром они все-таки поссорились, хотя сам принц не считал свое признание ссорой. Разве не справедливо требовать того же, чего ожидают от тебя? - Итак, вы хотите, чтобы я отвел вас к Батарейке. – Энджел Д. неловко вылез из-за стола и остановился, держась своей правой рукой за столешницу. Его ноги были полностью спрятаны в плотные черные сапоги до середины голени и серые штаны, так что разглядеть их не представлялось возможным, но, судя по тому, как хромал хозяин постоялого двора, с ними что-то определенно было не в порядке. Ловко вытащив из-под стола деревянную трость с темным железным набалдашником, он взялся за нее левой рукой и похромал через весь зал к входным дверям. Правую руку мужчина спрятал в карман своего светлого расстегнутого пальто, достающего почти до самого пола. Аластор, на мгновение все же перехватив ультрамариновый взгляд, не увидел в нем ничего интересного. Рэймонд последовал за Энджелом Д. первым, не желая упускать его из виду. Несмотря на хромоту, хозяин трактира лишь на первый взгляд передвигался медленно – обманчивая неспешность заставляла наблюдателей расслабиться, но Рэймонда было так просто не провести. Энджел Д. вывел их в темноту, уже рассевшуюся на городке своим черным задом. Ориентироваться в ней можно было лишь при помощи фонаря, но достать его не было проблемой: остановившись на пороге, прислонившись спиной к дверному косяку, Энджел Д. прислонил трость к ноге и похлопал в ладоши, призывая прячущегося за домом мальчишку-слугу. Тот прибежал на похлопывания быстрее, чем на свист, и остановился, недобро щурясь на замерших за хозяином людей. Он мог бы сказать про них что-нибудь нелестное, возможно, пожаловаться, но Аластор вместе с Бриллиантами не выглядел тем, о ком стоит говорить гадости прямо в лицо. – Будь добр, принеси фонари мне и добрым господам. – сказал своим странным голосом Энджел Д., глядя на мальчишку. Слуга испарился со своего места, чтобы достаточно скоро вернуться с двумя фонарями, еще не горящими, стеклянно-прямоугольными, высотой с ладонь. Несмотря на мягкий голос Энджела Д., мальчишка боялся своего хозяина, а потому приблизился к нему с явной опаской, протянув оба фонаря впереди себя. Энджел Д. не стал забирать их, пока не зажег, щелкнув левой, освобожденной от трости рукой. Мальчишка, предусмотрительно открывший крышки обоих фонарей, уставился на искры, падающие с человеческих пальцев. Фитили, стоило искрам попасть на них, загорелись, разбросав внутри стеклянных стенок устойчивый яркий свет пламени. Энджел Д. закрыл крышки самостоятельно, и, чуть повернувшись, отдал один из фонарей Рэймонду, стоящему прямо позади него. – Все никак не соберутся наладить городское освещение. – пояснил хозяин трактира. - Вот это фокус. – сказал Рэймонд, все еще глядя на обыкновенные кончики человеческих пальцев. Ему, конечно же, случалось видеть подобные трюки… Но искры в этот раз были странно серебряными, будто электрическими. Их проводник, положительно, нравился ему все меньше и меньше. Энджел Д. улыбнулся, явно довольный произведенным эффектом, хотя тот, может быть, и служил не совсем в его пользу. Мальчишка испарился сразу же, как хозяин забрал у него фонари, так что они остались во дворе одни. Ржание потревоженных лошадей донеслось откуда-то из-за дома, но Энджел Д. не обратил на это никакого внимания. Несмотря на свою хромоту, он предпочел пойти до известного ему места пешком. Подхватив свою трость, мужчина быстро вышел во двор, неся фонарь в вытянутой правой руке перед собой. Рэймонд передал свой фонарь назад, Мэтту, который, кажется, собирался следовать за ними в самом конце, и поспешил за хозяином трактира, неожиданно быстро удаляющегося по улицам вместе с огоньком в своей руке. Аластор, потянув Мэтта за собой, поспешил за ними. Темные улицы были неотличимы друг от друга и притворялись зеркальными отражениями, настоящими близнецами, не имеющими между собой никаких различий. Оступиться, запнувшись о подвернувшийся под ногу мусор или вывороченный камень из мостовой было легче легкого, так что Аластор старался держаться поближе к Мэтту и слабому свету фонаря в его руке. Рэймонд не отставал от Энджела Д. впереди. Луна снова спряталась, освободив небо от своего присутствия, а фонарь, надо сказать, мало чем помогал: огонек внутри него давал почти такое же освещение, как раскиданные в темноте над головами звезды. Один раз едва не споткнувшись о крысу, решившую перебежать улицу наперерез идущим людям, Аластор вцепился в руку Мэтта и не стал отпускать ее. Мэтт, вместо того, чтобы отшатнуться, как утром, приобнял его за плечи свободной от фонаря рукой. За все время пути его рука как-то незаметно, несомненно, стараниями Аластора, сползла Кровавому Принцу на талию. Выяснять отношения не хотелось. В темноте вдвоем как-то становилось светлее. Энджел Д., кружащий по улицам с такой настойчивостью, словно у него не болела ни одна из подгибающихся ног, кажется, отлично знал, куда идти. Когда Аластор уже несчетное количество раз мысленно предположил, что они заблудились, хозяин таверны вывел их к неприметному двухэтажному дому, на втором этаже которого в крайнем правом окне горел тусклый огонек. - Здесь она чаще всего останавливается переночевать. Кажется, ждет нас. – сказал Энджел Д., остановившись перед домом, подняв пересеченное шрамом лицо к светящемуся окну. Аластору вспомнилось, что Рэймонд был предупрежден о его приезде, и ему немедленно стало не по себе. Неведомый Повелитель и здесь успел сунуть свой вездесущий нос? Есть ли что-то, что может скрыться от этого не-человека? - Так, и каков план? – спросил Рэймонд, уставившись вместе с Энджелом Д. на окно. – Взлом с проникновением? - Для начала нужно попробовать поговорить. – спокойно сказал Мэтт, убирая свою руку с талии Аластора, отчего принц недовольно передернул плечами. - Разговоры – дело хорошее. – согласился он. Находись в его досягаемости кровяная магия, пятый Бриллиант уже лежала бы перед ними, принесенная кем-нибудь из искусственно сотворенных созданий, но без помощи магии приходилось все делать своими руками. Оставалось надеяться, что Мэтт продумал речь для переговоров. - Если вам нужно внутрь, не тревожа посторонних, я подскажу проход. – сказал Энджел Д., очевидно, уловив окончательное решение заговорщиков. Пробежав кончиком языка по своим губам, он добавил: - Но не бесплатно. Мэтт сразу же занялся поисками мелочи в своих карманах, передав Аластору фонарь, Рэймонд потянулся к кинжалу, а Аластор уныло прикинул, что станет делать, если переговоры по каким-то причинам окажутся провалены или сорваны. Пытаться вступить в рукопашный бой с Бриллиантом, или сразу же бежать, крича «Встретимся в нашем месте»? Последний вариант выглядит недурно, но ведь убежище точно не найти без посторонней помощи. Зараза. Значит, придется драться или придумать другое место сбора. - Если нам придется атаковать, я прикрываю тылы. – сказал Аластор. Рэймонд что-то проворчал, очевидно, ранее надеясь занять выбранное им место самостоятельно, но открыто противостоять не стал. Мэтт, выудивший все монеты, какие только нашел, оглядел свое невеликое богатство и высыпал его в протянутую руку Энджела Д., поставившего фонарь на землю. Энджел Д., даже не поинтересовавшись доставшейся суммой, схоронил монеты в кармане своего светлого пальто и жестом велел следовать за собой, подхватив фонарь освободившейся рукой. Рэймонд пропустил Мэтта вперед, полагая его подходящим щитом – раз уж главарь мятежников обладал незаблокированной Бриллиантовой силой, он, без всяких сомнений, должен был первым подставляться под удар. Никакой подлости Рэймонд в этом не видел. Пускай его самого смерть не пускала в свои объятия, он все еще обладал способностью чувствовать боль. Аластор учтиво пропустил Рэймонда вперед, заслуженно посчитав себя самым слабым в их компании. Нападения сзади, он, очевидно, боялся куда меньше, чем лобового столкновения с противником. Рэймонд его в этом убеждении поддерживал. Дверь, прячущая за собой черный ход, обнаружилась позади дома. Энджел Д. не только провел к ней, но и открыл, провернув небольшие махинации с дверной ручкой с помощью железных кончиков своих пальцев. Фонарь оказался снова сослан, на этот раз не на землю, а на небольшое крыльцо перед дверью, составляющее из себя всего одну ступеньку, так что основные подробности открывшего дверь фокуса оказались закрыты от присутствующих тенью. Аластор осмотрел окружающие их дома, подняв фонарь, но не нашел в них никаких различий. Единственное, что выделяло выбранный Энджелом дом – зажженный свет на втором этаже. Выключи его, и потеряться среди построек, кажущихся одинаковыми, не составит никакого труда. Аластор хотел бы уточнить, насколько можно верить указанием хозяина таверны, но не имел никакой возможности это сделать: открыв дверь, Энджел Д. с трудом перебрался через единственную ступеньку крыльца и похромал по короткому коридорчику к лестнице наверх. Он находился слишком близко, чтобы пытаться переговариваться за его спиной. Аластор бы не поручился за качество его слуха, но хозяин таверны не производил на него впечатление человека, которого легко обхитрить. Скорее уж наоборот. Тем не менее, Аластор все же приблизился к Мэтту, и, приподнявшись на носках сапог, шепотом спросил у него, едва не уткнувшись губами в ухо: - Ты уверен, что этому типу можно верить? – он не знал, каким именно образом Мэтту полагалось заиметь эту самую уверенность, но, пока именно Мэтт оставался главным в их группе, он и решал, приемлемый риск или нет. - Можно. – коротко ответил он, ничего не поясняя. Не оставляя Аластору времени для следующих возможных вопросов, Мэтт вошел в дом следом за Энджелом Д., застрявшим на лестнице, испытывающим трудности с подъемом по ступеням из-за своих непослушных ног. Аластор, оставив на ступеньке фонарь, вошел в дом следом, не дожидаясь Рэймонда, уступая ему честь защищать тылы. Рэймонд фонарь все же прихватил. Мэтт пытался помочь Энджелу Д. с подъемом, но ничего не мог толком сделать: ноги хозяина таверны просто-напросто не сгибались должным образом, и ему никак не помогали предложения Мэтта опереться на плечо или что-то в том же духе. В конце концов Рэймонд, не выдержавший этого жалкого зрелища и их черепашьего передвижения по лестнице, исправил ситуацию своеобразным решением: вручив подобранный фонарь Мэтту, он оттеснил его в сторону и просто подхватил Энджела Д. на руки, быстро доставив хозяина таверны до самого второго этажа. Энджел Д. таким способом своей транспортировки оказался слегка шокирован, но ничего неодобрительного не сказал и не сделал. Когда Рэймонд опустил его на пол, он даже поблагодарил его, сказав «спасибо» своим голосом, слегка утратившим глубину. - Не за что. – ответил Рэймонд, пытаясь восстановить силы. Хозяин таверны оказался на редкость тяжелым, а может, все дело состояло в длительном отсутствии необходимых упражнений. После своей первой смерти Рэймонд как-то не особенно уделял внимание силовым тренировкам. У него, пожалуй, было слишком много других дел. - В следующий раз, однако, прошу предупредить. – добавил Энджел Д., немного приходя в себя после произошедшего. Он выронил трость где-то на лестнице, очевидно, в тот момент, когда Рэймонд подхватил его, и теперь был вынужден держаться за перила, чтобы не упасть. Аластор, обогнав Мэтта, услужливо принес хозяину таверны оброненную трость, сдерживая желание ударить ее железным концом по лицу мужчины. Столько мороки с этим человеком, право слово, следовало прикончить его еще при входе. Энджел Д. ничего об этих мыслях знать не мог, к тому же улыбка, с которой Аластор протянул ему трость, вышла вполне настоящей. - Благодарю. – приняв трость, он наконец смог распрямиться и похромать по открывшемуся перед ними коридору второго этажа. Аластор похлопал по плечу Рэймонда, все еще стоящего неподвижно, и дождался, пока Мэтт снова займет лидирующее место в их процессии, прикрывая от всяких непредвиденных неприятностей. Рэймонд с трудом отдышался и взял протянутый Аластором фонарь. - Стареешь, дружище. – констатировал Кровавый Принц, слегка подталкивая третьего Бриллианта в спину. Рэй недовольно проворчал что-то про наглых юнцов, и они с Аластором, пихая друг друга в бок, посмеиваясь, отправились за Энджелом Д. и Мэттом, успевшим пройти без них практически до самого конца коридора. У нужной двери их дурачества прекратились, превратившись в пугливую настороженность: в отличие от Мэтта, не потерявшего ни кусочка своей силы в последнее время, перед лицом опасности они оба чувствовали себя совершенно обнаженными. Энджел Д. постучал в дверь, используя не кулак, а свои железные кончики пальцев. Звук получился глухой, но очень громкий, так что в соседней комнате кто-то резко всхрапнул, словно почти разбуженный стуком. Необходимая им дверь какое-то время оставалась безответна, но, стоило Энджелу Д. поднять руку для второго стука, изнутри донесся женский голос: - Это ты, Энж? - Не только я. – с намеком сказал Энджел Д., заслужив хмурый взгляд Мэтта. Им было бы куда проще поймать пятого Бриллианта, если бы она вышла к ним. С другой стороны, внезапное нападение могло спровоцировать ее силу, так что переговоры из-за двери были, в некотором смысле, безопаснее для обеих сторон. - Мне все равно, кто вы. Уходите. – ответила женщина из-за двери. - Постойте. – быстро сказал Мэтт, словно беспокоился, что уйти может именно она. – Нам нужно поговорить с вами. Мы вам не враги. Я – седьмой Бриллиант, со мной Рэймонд – третий. Мы знаем, что необходимо для спасения мира, но понадобится ваша помощь. - Бриллианты? – недоверчиво фыркнула она. – В третьего я еще согласна поверить, хотя он, вроде бы, и умер, но седьмой… Вы определенно не умеющие лгать самозванцы, что, несомненно, не делает вам чести… - Я могу доказать. – внезапно сказал Мэтт. – Но вам нужно будет отойти от двери для вашей же безопасности. Аластор подергал его за рукав рубашки, не дав приложить руки к груди. – С ума сошел? Хочешь все здесь разнести? - Я могу контролировать свою силу. – ответил Мэтт, оттесняя его себе за спину. – Тогда я просто испугался за тебя. Теперь все будет иначе. - Ты в этом уверен? – спросил Аластор, стараясь уменьшить скептицизм в своем голосе. Он не особенно разбирался в превратностях Бриллиантовой силы, но она, если утрировать, была точно такой же, как и все остальные виды магии: требовала спокойного состояния разума и регулярных тренировок для более настраиваемого результата. Мэтта Аластор что-то не замечал за тренировками по укрощению своей разрушительной способности. Энджел Д., никак не вмешивающийся в происходящее, отхромал от двери назад, к стене коридора, и внимательно взглянул в решительное лицо Мэтта своими глазами цвета морской волны. - Могу ли я пострадать? – взволнованно, но вовсе не испуганно спросил он. - Можете. – ответил Мэтт, даже не думая скрывать вероятную опасность своей задумки. Энджел Д. ничего не сказал, но полученным ответом, кажется, остался доволен. Схватившись за свою трость покрепче, он всем телом навалился на стену, очевидно, готовясь к чему-то вроде землетрясения. Рэймонд отступил к лестнице. Мэтт выдохнул, приложил ладони к груди, к дробящему ребра биению сердца, и осторожно распрямил руки. Между пальцами вспыхнул маленький полупрозрачный шарик, светящийся сам по себе, поглощающий свет оставленного на полу фонаря. На этот раз шарик не стал расти, а взорвался сразу же, осыпав в пыль дверь комнаты, перед которой они стояли. Так же разрушительная сила растворила часть стены возле двери и добралась до Энджела Д., заставив монеты у него в кармане встревожено зазвенеть, «съев» край пальто снизу справа. Фонарь, поставленный у ноги Мэтта, потух, подарив свое пламя исчезающей волне силы, и так же поступил и светильник в руках Рэймонда, погрузив коридор в полную темноту. Она, пожалуй, была бы полной, если бы не горящая лампа в комнате, открывшейся перед ними после уничтожения двери. Помимо лампы присутствовала скромная расстеленная кровать и потрепанный от времени комодик, на котором и размещалась лампа. Перед пустым проходом, ранее содержащем в себе дверь, стояла высокая темноволосая женщина, одетая в несоразмерно большую белую рубашку, достающую до колена. Ноги у нее были босые. - Вы не пострадали? – встревожено спросил Мэтт, глядя на представшую перед ним незнакомку с настоящим участием. – Нет, вы же предупредили меня. – ответила женщина, отряхивая с рубашки невидимые пылинки. Ее слова совершенно не отменяли того факта, что она не отошла от двери, видимо, не поверив в предупреждение Мэтта. - Теперь вы нам верите? – спросил Мэтт, не отводя руки от груди, словно готовился повторить фокус с уничтожением еще одной двери. Женщина кивнула, встряхнув волосами. Они растекались по ее плечам подобно волнам жидкой темноты, и подчеркивали контуры бледного лица. Ей вряд ли бы слишком много за тридцать, хотя взгляд светлых глаз иногда казался слишком мрачным для такого возраста. - Не посмею стать случайной жертвой. – ответила она, сухо, как бы неумело, улыбаясь, будто ей не часто случалось встречать в своей жизни вещи, достойные улыбки. Повернувшись боком к своим гостям, не становясь к ним спиной, пятый Бриллиант продолжила, глядя куда-то в сторону: - И я хотела бы знать что-то о спасении мира… - Поверьте нам, мы не желаем вам никакого вреда. Осталось не так уж много времени до того, как случится непоправимое. Бездействие лишь ухудшит ситуацию. Идемте с нами. Я расскажу вам все, что знаю о Бриллиантах и о способе спасения мира. – Мэтт слегка поклонился, будто обращался к высокородной особе. – Простите, что прошу вас довериться незнакомцам, но, даю слово, вы не пожалеете ни секунды. - Меня зовут Маргарет, но я ненавижу свое имя. Оно слишком много напоминает мне о прошлом. Прошу вас, зовите меня просто Батери. – она не стала протягивать руку, но ее взгляд, украдкой брошенный на главаря мятежников, нельзя было назвать враждебным. - Меня зовут Мэтт, я седьмой Бриллиант. – отозвался он, осторожно улыбаясь ей. - Я Рэймонд, третий. – влез черный Бриллиант, молчавший, пока у него не появилось возможности вставить свои слова. Батери посмотрела него и выдала новое подобие улыбки. - А вы растрепаннее, чем я вас представляла. Рэймонд от такого заявления сразу же пригладил волосы и слегка смутился. Аластор, вздохнув, сделал шаг вперед, обойдя Мэтта, встав прямо перед их новой знакомой. - Меня зовут Аластор Блоу, и в дальнейшем представлении, думаю, не нуждаюсь. Он увидел изменения в ее лице за секунду до того, как стало поздно – все-таки, несмотря на мягкую процедуру знакомства, Кровавый Принц оставался настороже. И прекрасно знал, что некоторые люди мечтают лишить его жизни по всякому поводу. Не то чтобы у них не было причин желать этого… Аластор сделал шаг назад, неосознанно выбрав в качестве своего щита Рэймонда, стоящего справа, ближе всего. Спрятавшись за третьим Бриллиантом, как за живой стеной, он смог спокойно вдохнуть, но лишь на секунду, пока Рэймонд не завалился на пол, оставив его без всякой защиты. Батери, утратившая мирный вид, смотрела на Аластора, тяжело дыша. Она была опасна лишь в том случае, если смотреть ей в глаза – по крайней мере тогда ее сила обретала наибольшую полноту. Аластор один раз уже воспользовался этой слабостью, чтобы избавиться от предшественника женщины, прошлого пятого Бриллианта. Для устранения Рэймонда она воспользовалась своей силой, но, судя по все еще вытянутой руке, немалую роль в падении третьего Бриллианта сыграл и кинжал, ловко брошенный Батери с ее места. Аластор, метнувшись в сторону, спрятался под прикрытием стены. Без кровяной магии он был безоружен. Можно было бы рискнуть завалить женщину вручную, но тогда пришлось бы подобраться вплотную к ней, а делать это представлялось сущей глупостью, пока она не растратила все кинжалы. К тому же, вступить в схватку с тем, кому нельзя даже раз взглянуть в глаза – та еще проблема. - Не смотри ей в глаза! – шикнул Аластор на Мэтта, неподвижно стоящего на месте, не понимающего, каким образом их спокойный разговор мог так внезапно и запросто перерасти в беспощадную битву. Аластор, не находя времени на глупости, высунулся из-за стены, чтобы отцепить кинжал Рэймонда от его пояса, за что едва не оказался прибит к полу другим клинком, швырнутым в него Батери. Мэтт вздрогнул, когда в воздухе рядом с запястьем Аластора промелькнула сталь, сверкающая в слабом свете лампы, дарящей сияние за спиной женщины в комнате. - Мы не должны сражаться. – сказал он, встав перед Батери так, чтобы закрыть собой спрятавшегося за стеной Аластора. - Я множество лет ждала шанса прикончить этого ублюдка! – ответила она, метнув новый кинжал в плечо Мэтту, очевидно, ожидая, что это заставит мужчину уклониться или отойти. Мэтт мог бы уничтожить клинок своим магическим полем, но это слишком ясно указало бы на его нечеловеческую природу, так что он просто позволил кинжалу воткнуться в себя, дернув руку от боли. Батери немного смутила его реакция. - Отойдите! – распорядилась она: - Если вы не заодно с ним, вам вовсе не обязательно умирать! - Сожалею, но я не могу позволить вам убить его. Какие бы преступления не совершил Аластор Блоу, теперь он помогает мне со спасением мира, и его жизнь для меня важнее собственной. Если вы не прекратите сопротивление, я буду вынужден применить силу. – Мэтт постарался чуть опустить голову, чтобы, пока он говорил, не были заметны чуть заострившиеся кончики зубов. Обычно его организм не реагировал на опасность так ясно. Возможно ли, что угроза жизни Аластора теперь воспринимается им, как угроза самому себе даже на уровне инстинкта? Аластор, не участвующий в обсуждении, остался невосприимчив к сказанным словам. Пока Мэтт смотрел мимо глаз Батери, куда-то в центр ее лба, а она замерла, раздумывая, протыкать его следующим извлеченным кинжалом или нет, Аластор выглянул в комнату. Если бы он был героем, о способностях которого слагали легенды, он выбил бы стащенным у Рэймонда кинжалом клинок в руках у Батери, выкатился бы из-за стены и завалил ее с помощью какого-нибудь ловкого приема… Аластор легендарным героем не был и отлично понимал, что не попадет по тонкой полоске стали в руке женщины. О быстром завершении схватки можно и не думать, учитывая ненависть и решительность его противницы. Ну, где подкачивает физическая сила, на помощь всегда приходит сообразительность… Рэймонд уже начал подергиваться на полу, очевидно, отходя от смертного сна. В нем, надо полагать, все еще находился клинок, а потому пробуждение проходило не слишком мягко. Аластор сжал свой кинжал в руке, стараясь не отвлекаться на шевеление третьего Бриллианта, и прицелился, быстро выглянув в комнату. Он никогда не был мастером в метании, так что существовал большой шанс промазать, но надежда на вмешательство невидимых заинтересованных сил не покидала его. Ну же, все ведь хотят спасения этого жалкого мира под треснувшим небом. Аластор метнул кинжал мимо Батери к намеченной цели. Жаль, никакого потустороннего вмешательства не случилось: клинок прилетел в стену, ничего не сделав, и остался торчать зажатым в дереве. Аластор выругался и снова спрятался, попутно пнув труп Рэймонда. Следовало бы помочь ему с оживлением, но у них пока что находилась другая проблема. Батери чуть повернулась, прослеживая траекторию полета клинка, и Мэтт воспользовался этим, чтобы сократить все разделяющее их расстояние до одного шага. После этого он, нисколько не церемонясь, ударил женщину под челюсть, несомненно, запустив ярчайший невидимый фейерверк перед ее светлыми глазами. Она не успела что-нибудь сделать или даже взглянуть на него, как Мэтт закончил начатое еще несколькими ударами, заставившими женщину потерять сознание и повалиться ему на руки. Аластор, выбравшись из своего укрытия, перевернул Рэймонда на полу и выткнул из него кинжал, едва справившись с этим занятием – так глубоко лезвие вошло в плоть. Да что там говорить, от падения не только лезвие, в Рэймонде оказалась даже часть рукояти. Третий Бриллиант вздрогнул и заворочался, освободившись от кинжала, и Аластор побыстрее вытер об его же одежду свои скользкие от крови руки. После этого он посмотрел на Мэтта, стоящего спиной к нему. - Это было как-то совсем уж грубо. Она же девочка, Мэтт. Природа создала их более… Да ладно, я шучу. Тащи сюда эту больную суку. Мэтт, придерживая Батери обеими руками, пытался сосредоточиться на реальном мире, изгнать все мельтешащие перед глазами точки, и совсем не слышал его. Все звуки заменил глухой шум, непрерывный, но часто меняющий свою тональность, как звук текущей воды. Хотелось впиться зубами в горло или хотя бы плечо женщины, беззащитно висящей у него на руках. Человеческая кровь была Мэтту без надобности и куда большей пользы он добился бы, совершив обычный ночной поход – в последнее время ему, положительно, приходилось пренебрегать этим. Но они с Сарой не хотели быть чудовищами. По крайней мере больше, чем это необходимо. Он все еще не вытащил кинжал из своего плеча, что, в некоторой мере, затыкало оставленную клинком рану, не позволяя пролиться на пол потоку прозрачной крови. Оставалось надеяться, что пропавшая Сара наберет трав, необходимых для изготовления ее чудодейственного отвара. Это могло бы помочь и при следующем столкновении с их главным противником, и, не в последнюю очередь, им самим. Мэтт наклонился к Батери, не осознавая, что делает. Заставшие такой процесс люди по ошибке всегда обзывали его кровопийством, но эльф, запертый в человеческом теле, не нуждался в людской крови. Куда важнее было насыщение жизненной энергией, текущей по всему организму жертвы. Без этой энергии удержать себя от выскальзывания было пытке подобно. Жизнь в человеческой оболочке отлично поддерживалась с помощью еды, воды, сна и всего прочего, что требуется и обыкновенным людям, но эльф, запертый внутри своей органической темницы, требовал особенного питания, чтобы не вырваться на свободу и не отправиться творить безумие по округе. Эльфы отлично видели энергию и потребляли ее же в пищу. Они могли забирать часть жизненной силы у разных людей, не причиняя им вреда, а могли выбрать в качестве «пропитания» одного-единственного человека, и тогда тот рисковал бы умереть через какое-то время от простой нехватки энергии. Мэтт успел приоткрыть рот с заострившимися зубами, но сильный толчок в раненное плечо со спины заставил его согнать пелену перед глазами и обернуться. Аластор смотрел на него, как на последнего идиота. - Чего ты замер… Мэтт запоздало осознал, что сейчас его глаза не просто разделены проклятой вертикальной чертой, но еще и заплыли прозрачностью, делающей из него слепца. Зрелище, должно быть, ужасное, а сейчас у Аластора было полно времени, чтобы заметить это и задуматься над тем, что же происходит с главарем мятежников. Люди почти ничего не знали об эльфах и тем более мало кто даже слышал о том, что они могут принимать человеческое обличье, но несколько аккуратных ответов на вопросы могут это исправить. Тот, кого они ищут, не помедлит открыть их с Сарой тайну, желая посеять разлад в стане своих врагов. - Аластор, я могу все тебе объяснить… Аластор смотрел в его глаза, будто пытался отыскать за неопределенной прозрачностью похороненные там зрачки и знакомый ультрамарин. Мэтт хотел продолжить, но слова застревали у него в горле, выползая одно хуже другого. Сознаться в том, что ты чудовище, никогда не было легким делом. Аластор не испытывал никакой трудности с признанием своей природы, давно решив для себя, кем является, и Мэтт отчасти завидовал его храбрости. Определенно, смелости у Кровавого Принца хватало, и дело здесь было вовсе не в том, что он всегда мог прибегнуть к помощи своей магии. Он не боялся быть самим собой, как бы общество это не осуждало. Мэтт понял, что, хотя ему ненавистна сама природа Аластора Блоу, он не может перестать любить этого человека, каким бы неправильным не казался выбранным им путь. Аластор следовал по своей дороге. Он находил в себе силы на это, в то время как сам Мэтт никак не мог решить даже для самого себя, кем, каким ему полагается быть. Не было бы ничего удивительного, если бы Аластор возненавидел его за трусость. Аластор, ничего не знающий обо всех мыслях, за секунду промелькнувших в голове у Мэтта, отметил изменение в выражении его лица – по глазам теперь ничего нельзя было прочитать. Не говоря ни слова, ни о чем не спрашивая, он сжал ладонями щеки главаря мятежников, чтобы тот не смог увернуться от него, и непонятно зачем поцеловал. Мэтт дернулся, выронив бесчувственную Батери на пол, и, повернувшись к Аластору всем телом, обнял его за талию. Именно во время этого поцелуя, ничем, со стороны, не отличающегося от обыкновенного выражения чувств, Мэтт осознал ужасающую истину – ранее он совершил нечто непоправимое, настолько, что теперь даже становилось непонятно, возможно спасение принца или нет. Может быть, Аластор не чувствовал ничего необычного, но Мэтт вытягивал из него жизнь, как мог бы сделать это, впившись зубами под кожу. Всего лишь через поцелуй. Для порядочного вытягивания энергии следовало или пить кровь, или находиться внутри человеческой головы, что возможно во время глубокого сна, однако существовал и более утонченный способ. Эльфийская природа, даже заключенная внутрь человеческой оболочки, не утратила своих инстинктов и отлично знала, что делать. Поцелуй вполне можно было использовать в качестве источника энергии. В обычных обстоятельствах подобный контакт не дал бы возможности «подключиться» к энергетическому каналу человеческого тела, но Мэтт смог сделать это, потому что знал самое простое, самое базовое, но то, чего, несомненно, не должен был знать: вкус крови Аластора. Он не осознавал этого до того момента поцелуя: воспоминания о произошедшем скрывались от него собственным разумом, но теперь, чувствуя, как поток энергии хлынул горло, Мэтт вспомнил все. Это случилось после того, как Аластор едва не лишился жизни, спасая свою старшую сестру. Тогда он истекал кровью на руках у Мэтта, недавно использовавшего свою эльфийскую магию, что сделало его контроль над собой нестабильным. Человеческой крови было так много, что становилось трудно сдержаться. Когда Мэтт остановился на крыльце дома, недальновидно сделав глубокий вдох, его мысли оказались полностью затуманены кровяным запахом и возможностью пополнить недостающий энергетический запас. Это являлось дрянной, грязной идеей: Аластор потерял достаточно крови, чтобы непозволительно ослабнуть, и даже маленький глоток энергии со стороны Мэтта мог стоить ему жизни. К счастью, Сара подоспела быстрее, чем случилось непоправимое, и Мэтт не успел сделать ничего ужасного, кроме того, что слегка лизнул принца в окровавленное запястье. Вкус крови заставил его глаза изменить цвет и пересечься вертикальной чертой – именно за то Сара врезала ему и выгнала из комнаты, где лечила Аластора. Она отлично понимала, что он мог сделать. Собрав всю доступную волю, Мэтт отстранил Аластора от себя, не позволив их поцелую затянуться. Приток жизненной энергии вернул ему власть над собой и прежний оттенок глаз. Аластор стоял перед ним, слегка покачиваясь, держась на ногах с некоторой трудностью. - Ха-ха, это было круто, да. – как-то пьяно сказал принц, глядя на Мэтта с дурацкой улыбкой. Он ничего не знал о том, что Мэтт сделал с ним, и от этого мужчине становилось еще более мерзко. Использовать людей без нанесения им вреда вряд ли можно назвать хорошим поступком, но вытягивать жизнь из того, кого любишь, даже не предупреждая его об этом… - Аластор, прости меня. – Мэтт прижал его к себе, осознавая хрупкость, ненадежность человеческого тела, которое сжимал в своих руках. Положив голову на плечо Аластору, для чего пришлось слегка наклониться, он крепко зажмурил глаза, убеждая себя в том, что больше никогда не повторит сделанного. Мэтт мог целовать Аластора, не вытягивая у него энергии, мог быть с ним без опасности для Кровавого Принца. Очень хотел надеяться на это. - А в чем причина? – спросил Аластор, слегка обнимая его в ответ. Голова кружилась, как разогнанная до предела карусель, и все приходящие в разум мысли размазывались от этой скорости, теряли свой смысл и четкость. Аластор не понимал, что с ним происходит. Так плохо ему не бывало никогда, но он не хотел показывать этого. Отстранившись от Мэтта, он подметил, что собственное зрение слегка расплывается, но не настолько, чтобы причинить заметное неудобство. Ультрамариновые глаза размазывало, однако, знатно. - За то, кто я. – ответил Мэтт, так и не найдя, не выцепив из себя силы сказать правду. Да как же он мог признаться в том, что является монстром? Аластор безразлично пожал плечами и сделал шаг назад, освобождаясь от теплых объятий главаря мятежников. Пол под ногами плясал в такт головокружению, но устоять оказалось вполне возможно. Аластор, чувствуя подступающую тошноту, постарался как можно меньше шевелиться, чтобы не ухудшать свое состояние. - Нужно связать эту… Батери. – сказал он, с трудом вспомнив имя. Рэймонд, сидящий на полу, с сожалением рассматривал кровавые пятна на своей одежде. На предложение Аластора он отреагировал быстрее, чем Мэтт, с готовностью сбросив свою испорченную светлую рубашку. Разделив ее на полосы ткани с помощью кинжала Батери, все еще лежащего неподалеку, третий Бриллиант добрался до женщины и без промедления стянул ее запястья и лодыжки. - А слабо было порвать что-нибудь из ее вещей...? Глаза ей тоже перевяжи. – распорядился Аластор, едва ворочая языком. Приехали. Чего это его так приложило после простого поцелуя? Рэймонд, проигнорировав первый вопрос, сделал, как он сказал, соорудив из относительно чистой полоски ткани что-то вроде повязки, полностью закрывшей Батери половину лица. От неловкого падения из рук Мэтта рубашка женщины основательно задралась, полуобнажив длинные ноги, кое-где пересеченные давними шрамами, и, закончив с перевязыванием, Рэймонд в первую очередь уставился именно на приподнявшуюся рубашку. Аластор сделал несколько глубоких вдохов, надеясь, что это поможет, но, в результате, едва не добился сильнейшего приступа тошноты. Если он умудрился съесть какую-то гадость ранее, то почему это дало знать о себе именно в этот момент? Мэтт смотрел на него с тревогой, от которой становилось еще более тошно, хотя сейчас Аластор чувствовал себя так плохо, что с удовольствием бы переложил свои проблемы на кого-нибудь другого, а сам бы остался отогреваться в удушающих объятиях возлюбленного. Но Аластор Блоу никогда не бросает дела на середине из-за пустяков. - Почему она кинулась на меня? – спросил он, не переводя взгляда на пустоту, оставшуюся от двери, но зная, что Энджел Д. где-то там. Лишь хозяин таверны, по мнению принца, мог ответить на этот вопрос. Перед тем, как вступить в диалог, Энджел Д. простучал тростью по полу, медленно выбравшись в комнату из коридора. Осмотрев связанную Батери и Рэймонда, все еще неприлично пристально разглядывающего ее ноги, он повернулся к Аластору. От глаз цвета морской волны не укрылось отвратительное самочувствие принца. Энджел Д. слегка улыбнулся уголками губ. - Батери, или Батарейка, как ее обычно называют, потеряла свою семью из-за нашего короля, Форестера Блоу. Когда королевские солдаты явились зачищать деревню, утаскивая всех жителей для очередного кровавого шоу, она попыталась сбежать вместе со своим ребенком. Тогда впервые проявила себя ее Бриллиантовая сила. Ей удалось вырваться из засады, но в суматохе битвы она потеряла своего сына. Ее сила, к сожалению, не была тогда большой, и Батарейке едва удалось спасти собственную жизнь. Ее сын и муж оказались захвачены королем. - Я уверен, их еще можно спасти. – сказал Аластор, слыша свой собственный голос, будто со стороны. Он не видел Мэтта, но чувствовал его присутствие рядом с собой, неожиданно неприятное, давящее на него, усиливающее головокружение одним своим существованием. Обратиться к Мэтту с просьбой о том, чтобы тот отошел, тем не менее, не казалось хорошей идеей. Если уж придется завалиться, то лучше уж в чужие руки, а не лицом в пол. Так можно и синяк поставить, а теперь, без кровяной магии, и поправить не выйдет… - Нет, близкие Батарейки не содержатся в плену Форестера Блоу. Их давно уже пустили в расход. Церемония, ради которой они были захвачены, прошла… - Возможно, кто-то из них мог выжить. – неожиданно вмешался Рэймонд. Аластор много раз объяснял ему, что от кровяной магии невозможно спастись, и теперь успел подивиться забывчивости третьего Бриллианта, пока тот не пояснил: - После ритуала уже все кончено, но они могли сбежать до его начала. Если жертвуют большую толпу, всегда есть шанс, что кому-то удастся ускользнуть. Аластор не мог не согласиться, хотя сам о подобном никогда не слышал. Все эти вопросы решались стражей. Однако вовсе не исключено, что побеги случались. Человеческий фактор. - Они оба мертвы. – убежденно сказала Батери, уже пришедшая в себя. Она попыталась сесть на полу, но со связанными руками это удалось с трудом. Не видя ничего через повязку на глазах, Батери прислонилась к Рэймонду, все еще сидящему на полу рядом с ней, используя его в качестве опоры. - Почем же ты так уверена в этом? – спросил Аластор, стараясь умерить враждебность в своем голосе. Им не нужны были конфликты, но его слегка задевало такое отношение. Как можно считать самых дорогих тебе людей мертвыми, если ты не уверен в этом на все сто процентов? - Потому что, если бы кто-нибудь из них был жив, они бы вернулись ко мне. – она вытянула связанные ноги, поморщилась от боли в животе, куда ее ударил Мэтт, и повернула свое лицо в том направлении, откуда слышала голос Аластора Блоу: - Времени у них было предостаточно. Прошло уже больше пятнадцати лет. Аластор покрылся холодным потом. Он неожиданно понял, для какого мероприятия были использованы жизни мужа Батери и ее сына. Отец нечасто тащил для жертв всех, без разбора. Обычно он оставлял детей сиротами, считая, что в них слишком мало энергии. Форестер Блоу очистил несколько деревень полностью, не глядя на возраст, лишь один раз на памяти Аластора. На празднике в честь рождения своей младшей дочери, Эйлин. Аластору в ту пору исполнилось десять лет, но он до сих пор помнил, что никогда не видел больше Жертв, чем тогда. Представление получилось очень масштабным. Если Форестер пожертвовал столько на день рождения младшей, вроде бы, вовсе не необходимой для престола, дочери, ему страшно было представлять, какую цену народу пришлось заплатить за его собственное появление на свет, как желанного наследника. Впрочем, Аластор никогда не спрашивал, а так ему не говорили. Какая гадость, однако. Даже их дни рождения омывались потоками крови. Не удивительно, что они выросли такими чудовищами. - С тех пор я мечтала встретиться с кем-нибудь из королевских наследников и лишить его или ее жизни, чтобы Форестер почувствовал то же самое, что почувствовала я, утратив свою семью. Я думала, что мне скорее попадется принцесса… Но сам Аластор! Это такая удача! Любимый сын короля! На фразе «любимый сын» у Аластора сдали нервы. Он наклонился к полу, не справившись со скрутившим живот спазмом, и принялся смеяться, выталкивая из горла, вместе со смехом, остатки обеда и завтрака. Тошнило ли его от смеха, или смешило от тошноты, было сказать трудно. Дышать быстро стало нечем, но Аластор никак не мог остановиться. Любимый сын, как же! Да папаша годами умудрялся игнорировать его присутствие, даже когда он был примерным мальчиком. Было бы забавно взглянуть на его реакцию, если бы кто-то принес новость о смерти Аластора. Аластор, впрочем, полагал, что она будет походить на то, что сейчас испытывает он сам. Аластор понятия не имел, в какой момент занятость отца, мешающая им общаться, перешла в откровенное игнорирование даже тогда, когда они находилось в одном помещении. Он много раз пытался вычислить этот момент, найти причину, по которой отец внезапно потерял к нему интерес, возненавидел его, перестал считать своим сыном. Что было сделано не так? Аластор согласился бы и на самую мучительную смерть, если бы перед этим ему сказали ответ. - Почему ты смеешься? – с презрением спросила Батери, и в ее вопросе прозвучал и другой, невысказанный: «Тебя тошнит, что ли?». Аластор при всем желании не мог ей ответить. Небо, любимый сын… Да это почти такой же бред, как сказать, что сам Аластор – святоша. Любимый сын… - Попробуйте успокоиться, молодой человек. – дружелюбно предложил Энджел Д., отступивший на безопасное расстояние от непривлекательной лужи неопределенного цвета, запятнавшей пол и сапоги Аластора, попавшей пятнами на его одежду. - Пошел на… - через силу выдавил Аластор, не успев закончить фразу. Хозяин таверны, однако, все понял, и лишь вздохнул, тут же скривившись от неприятного запаха, быстро распространяющегося по всей комнате. Мэтт знал, что он виноват во всем происходящем. Организм Аластора реагировал на него, как на отравление – это являлось побочным эффектом от непривычности случившегося. Так уж получалось, что при вытягивании силы эльфийская составляющая Мэтта на короткое время «соприкасалось» с человеческой природой Аластора, и этот вынужденный, совершенно неестественный контакт вызывал больше последствий, чем сама слабость. После потери энергии человека должно было просто клонить в сон, или, если взято было немного, то тянуть на еду. Однако при соприкосновении эльфийской и человеческой сущности у последней возникал такой внутренний диссонанс, что она реагировала так, будто внутрь нее попал чужеродный объект. Кое-как распрямившись, закончив с извержением рвотных потоков, Аластор вытер рот тыльной стороной ладони, поморщился и обтер руку об одежду. Подняв глаза на присутствующих, он попытался вспомнить, о чем говорила Батери, и не смог. - Ты что-то спрашивала у меня? – спросил он, чуть повернувшись к ней. Теперь, после того, как желудок был освобожден от всяких остатков еды, навалилась слабость, сделавшая каждое движение неповоротливым и тяжелым. Аластор попытался справиться с ней, но это она справлялась с ним, никак не наоборот. Стоило труда просто стоять на ногах, не то что как-то двигаться. - Я спросила, почему ты смеешься. – ответила Батери, боязливо поджимая кончики босых пальцев ног, хотя сидела достаточно далеко от тошнотворной лужи. Что ж, она не могла знать этого из-за завязанных глаз. - Потому что мой папаша меня ненавидит. Он спит и видит, как бы со мной случилось какое-то дерьмо. К тому же… - ему не хотелось говорить этого в присутствии Энджела Д., но меньшее, чего следовало опасаться – это распространения слухов. Народ уже, вне сомнения, в курсе, что на признании магии наследника Блоу что-то пошло не так, иначе не миновать им еще одного кровопролитного праздника. – Я, вроде как, провалил Посвящение. – закончил Аластор, проклиная себя за то, каким тихим сделался голос. Но он просто не мог произносить это вслух слишком громко. - Провалил Посвящение? – переспросила Батери, таким тоном, словно не поверила. Да он и сам, по-честному, в это не верил. – А тебе что, присылали приглашение на праздник в честь того, что я официально получил титул наследника? – не контролируя враждебности в своем голосе, спросил Аластор. - Я могу подтвердить слова милого принца. – вмешался Энджел Д., прикрывающий нижнюю половину своего лица ладонью, очевидно, используя такую простейшую преграду в качестве защиты от неприятного запаха. – Но для начала нам не помешало бы покинуть эту комнату и выйти на свежий воздух. Так же хочу упомянуть, что это будет… - Скажи «не бесплатно», и я сблюю тебе прямо на лицо. – процедил Аластор, делая к нему шаг на дрожащих ногах. Он сейчас находился не в том состоянии, чтобы его мог шантажировать какой-то хромающий проходимец. Они итак уже порядочно ему заплатили. - Как скажете, кто я такой, чтобы противиться принцу… - Энджел Д. неловко отступил назад, используя свою трость в качестве опоры. Глаза цвета морской волны вернули себе то же оценивающее выражение, что и раньше. Аластору было бы любопытно выяснить, на сколько они оценят опасность, если между них прилетит дружелюбный кулак. Не доводя его до необходимости эксперимента, Энджел Д. прохромал до отсутствующей двери и выбрался в коридор. Удивительно, но другие жители комнат не стали выяснять, что происходит, хотя звук от использования Бриллиантовой силы получился достаточно громкий, да и Батери кричала о своей ненависти совершенно нескромно. Видимо, благоразумные соседи предпочитали не вмешиваться в чужие неприятности, не делая их своими. Аластор ощутил фантомное, но очень сильное чувство, будто бы очутился у себя дома. Там с проблемами членов семьи обращались точно так же. Энджел Д. оказался за пределами комнаты первым, и Аластор поспешил за ним, не желая упускать подозрительного мужчину из виду. А то позовет подмогу из стражи или еще чего. Мэтт попытался помочь, поддержав наследника Блоу, но Аластор вывернулся от него, ощущая непривычное раздражение от прикосновения главаря мятежников. Он не мог сказать, в какой момент это началось, но теперь, почему-то, казалось вполне естественным, что подобное ощущение ему неприятно. Ладони Мэтта на ощупь словно обледенели, а пальцы сделались тверже и тяжелее чугуна. Хватка такой руки, пусть даже на плече, не приносила особенного восторга. Аластор не осознавал, что это не Мэтт похолодел, это у его собственного тела поднялась температура. Организм пытался изгнать из себя последние остатки эльфийского присутствия, но разуму это было неведомо. Подобные действия находились на уровне инстинкта. Природа никогда не поощряла общение между людьми и лесными тенями. Оттуда и несовместимость, и невозможность создать потомство, хотя с первого взгляда людские оболочки эльфов ничем не отличались от человеческих. Оттуда и Кьёльне-Де-Мар. Все, лишь бы два вида никогда не были вместе. Аластор сбросил руку Мэтта со своего плеча и поплелся за Энджелом Д. самостоятельно, показывая, что в ничьей помощи не нуждается. Оступался он, конечно, знатно, но до падений не доходило. Аластор был вполне доволен собой. Со стороны его передвижения походили на чудаковатый танец, но ему было неоткуда это узнать. Мэтт, впрочем, и не думал над ним смеяться, Батери ничего не видела, а Рэймонд больше оказался озабочен тем, как бы поднять их пленницу на ноги так, чтобы она не повисла на нем, и вывести ее из комнаты за Аластором. Мэтт, не сочтя необходимым помогать, вышел после принца, оставив третьего и пятого Бриллианта разбираться друг с другом. – Так, не цепляйся за меня. – пробормотал Рэймонд, придерживая связанные руки Батери. Она, ничего не видя, уже едва не повалила его, и не раз заставила смутиться, прижавшись слишком крепко, так что теперь он пытался максимально контролировать ее движения. – Не бойся. Доверься мне. - Довериться одному из тех, кто заодно с Аластором Блоу? – с насмешкой спросила она, но ее злость немного притупилась после того, как Аластор объяснил свои отношения с отцом. У Батери не было никакого повода ему верить, но все услышанное звучало достаточно убедительно, чтобы иметь шанс оказаться правдой. К тому же, выбора ей все равно никто не оставил. – Знаешь, у меня с Аластором есть личные счеты. – сказал Рэймонд, оставляя Батери стоять без поддержки, чтобы, опустившись на одно колено, освободить ее связанные лодыжки. Он рисковал получить по лицу коленом или пяткой, но женщина, к его облегчению, не стала предпринимать ничего агрессивного. Закончив с ногами, он, придерживая ее за вытянутые связанные руки, осторожно повел Батери к двери за собой. – Он ведь убил меня. - Да, я заметила, что ты у нас сломан. – задумчиво сказала пятый Бриллиант, осторожно следуя за ним. Передвигаться вслепую ей было непривычно и неудобно, но Рэймонд, специально замедливший шаг, не рисковал снять повязку с ее глаз. Он мог бы просто подхватить Батери на руки, понадеявшись, что уж она-то наверняка легче всяких там Энджелов Д., но спина не обещала вынести еще одну, пусть, вроде бы, и небольшую нагрузку. К тому же, как ни странно, он вовсе не подумал об этом. Хозяин таверны, Аластор и Мэтт уже давно испарились из коридора к моменту, когда Рэймонд и Батери наконец покинули комнату, но черный Бриллиант почему-то не ощущал в этом никакой неправильности. Ему нравилось направлять Батери в нужную сторону, следить за ее настороженными шагами, за тем, как босые пальцы правой ноги, с которой она обычно начинала шаг, ощупывают пол под собой, проверяя место на безопасность. Левая нога была более смущенной, чем правая, и обследовала грубые половицы с большим вниманием, сомневаясь перед каждым шагом. - Я тоже разбитая. – сказала Батери, когда они подошли к выходу из комнаты. В ее голосе не было печали или сожаления, она словно озвучивала совершенно обыденный факт. – Когда мой муж и сын попали к королю, а мне удалось сбежать, я отправилась за солдатами в замок. Моя Бриллиантовая сила тогда была слаба и неустойчива, и лишь волею случая мне удалось выжить. Но все мои попытки оказались тщетны, и я… - она на секунду замолчала. Безразличный голос дрогнул. – Я пыталась попасть в замок до самого конца праздника. Когда же он закончился, я почувствовала резкую боль в груди. Будто я стала стеклянным сосудом… - …и он раскололся. – закончил за нее Рэймонд, ощущая вставший в горле ком. Он пережил раскол давно, почти так же, как Батери, еще до знакомства с Аластором и своей славы невыносимого типа. Все помнилось ему очень ясно и болезненно, но сильнее, чем раскол в груди – чувство несправедливости и обиды, которую у него вызвало само предательство объекта своей любви. Все было, разумеется, не так трагично, как у Батери. Все было глупо. Настолько, что вместе с воспоминаниями пробирался и стыд. Он не хотел рассказывать об этом. - Я рада, что в этом мире есть хоть кто-то, кто понимает меня. – сказала Батери, позволяя ему вывести себя в коридор. Если бы не тон ее голоса, такой же насмешливый, как пересвист утренней птицы на просьбу о сне, Рэймонд мог бы подумать, что эти слова можно расценивать, как начало дружбы. Ему, если по-честному, недоставало друзей. Аластор, разумеется, не считается. - Я тоже рад нашей встрече. – невпопад сказал Рэймонд, помогая Батери преодолеть лестницу, с которой каким-то чудесным образом уже успел спуститься даже Энджел Д. Она лишь коротко хохотнула, не сказать, весело, не сказать, пренебрежительно, этакий не несущий смысла звук, когда сказать нечего, а паузу заполнить хочется, потому что иначе будет неловко. Рэймонд твердо решил, что они будут друзьями. Энджел Д. поджидал их перед домом. Поднявшийся ветер игрался с полами его пальто, особенно с правым, поеденным Бриллиантовой магией Мэтта. Рэймонд знал, что сила всех Бриллиантов разная, и ему хотелось побольше изучить то, как она работает у остальных – на случай сражения, помощи и совместных тренировок. Хотя Аластор и не причислял его к самым сильным, ставя на верхушку Флейна, Лоурейта – четвертого, шестого, пока он не помер, и своего любимого Джулиетта, наследнику Блоу нравилась Бриллиантовая сила Рэймонда. В управлении темнотой было некоторое изящество, не присущее ничему другому. По причине своих увлечений Аластор предпочитал для прогулок ночное время, а потому третий Бриллиант являлся ему отличной компанией до их последней ссоры и своей первой смерти. - Дорогая Батарейка, господин Бриллиант, мы вас, право слово, уже заждались. – скупо улыбнулся Энджел Д., когда они наконец вышли к ним. Аластор прошил Рэймонда убийственным взглядом. «Думаю, как только мы прибудем обратно в штаб, его отношение резко изменится. – без особенной тревоги подумал Рэймонд. – Будет ластиться, как котенок.» Несмотря на некоторую несдержанность, наглость и грубость наследника Блоу, Рэймонд ничего не имел против него. Они не подходили друг к другу, как идеальные половины, но кое-какие места определенно стыковались. Все лучше, чем одиночество. - Вы можете открыть глаза госпоже Батери. – сказал Энджел Д., на что Аластор тут же отреагировал несогласными взмахами рук. Он старался двигаться поменьше, но тут, видимо, не удержался. Это стоило ему потери равновесия – пришлось навалиться на Мэтта и сразу же отпрянуть, как от слишком жесткой опоры. Рэймонд мог бы удивиться тому, как быстро сменились отношения принца и главаря мятежников, но ему было не до того. – Если я открою вам глаза, вы же не броситесь на нас? – спросил он у Батери, наклонившись к ее уху. Рэймонд никогда не считал себя мастером-обольстителем, но надеялся, что все еще может производить впечатление на женщин, даже после того, сколько ночей провел с Аластором в одной постели. Батери чуть повернула голову, так что они едва не соприкоснулись губами – случайность, не более того, но Рэймонд почувствовал приятные искорки тока, пошедшие по щеке от прикосновения ее кожи. - Если я скажу, что не стану никому вредить, вы и правда освободите меня? – спросила она, явно испытывая нехватку такого простого элемента общения, как взгляд глаза в глаза. Рэймонд, улыбнувшись, стянул с ее головы лоскут ткани, оставшийся от своей рубашки. Взгляд Батери нацелился прямо на него. Черный Бриллиант хотел бы смотреть в сторону, помня об опасности временной смерти, но не смог сделать этого. Они стояли совсем близко к друг другу, настолько, что, даже в неверном свете фонаря, заново зажженного, подвешенного в руке Мэтта, Рэймонд смог разглядеть цвет глаз Батери. Он оказался светло-зеленым, ментолового оттенка, наполненным мелкими точками, как крупицами примеси в чистой породе. Это мгновение тянулось непозволительно долго. Аластор обратился к Энджелу Д., с неприличным вниманием засмотревшемуся на Рэймонда и Батери. Ему самому было совершенно плевать, найдут они с этой женщиной общий язык или нет. Ее отношения с третьим Бриллиантом его и вовсе не касались никаким боком. - Итак, что же вы хотели рассказать госпоже Батери такого, что она перестанет бросаться на меня? – он знал, что отчасти рискует, задавая этот вопрос, но пятый Бриллиант на него даже не взглянула. Энджел Д. залез в карман своего пальто и, вытащив скомканную бумагу, развернул ее. Надо сказать, у него этих портретов была целая куча. По-хорошему, следовало нанять мальчишек расклеить объявления по всему городку, но он не мог заставить себя это сделать. Не давала покоя приписка о «живом или мертвом». Энджел Д. не считал отцом того, кто может так написать о собственном ребенке. - Вот, я думаю, вам это будет очень интересно. Он отдал портрет Мэтту, одна рука которого была занята фонарем, а значит, гарантировала хорошее освещение. Главарь мятежников взглянул на портрет, нахмурился и как раз собрался что-то сказать, когда Аластор выхватил у него бумагу. - Мне очень жаль. – сказал Энджел Д. после минуты молчания. - Ха, - сказал Аластор. – Подумаешь. – в темноте не было заметно, как побледнели его щеки, но вскоре бледность покинула их, заменившись вспыхнувшем злобным румянцем. – Подумаешь! – вскрикнул он, комкая портрет так, что пальцы проткнули бумагу. – Папаша наконец взялся за мои поиски! Вот, что было нужно для привлечения его внимания – не удачное Посвящение, а его полный провал! - Твой отец ищет тебя? – спросила Батери, наконец отвернувшись от Рэймонда. – Живым или мертвым. – ответил Энджел Д., не став доставать из кармана другой портрет. Пятый Бриллиант, кажется, не особенно поверила его словам, так что вытащить листовку все же пришлось. Женщина едва не уткнулась в нее носом, будто вынюхивала подвох. Ничего подобного не обнаружив, она со вздохом опустила портрет. - Похоже, твоему отцу действительно не терпится найти тебя. Но я не думаю, что он хочет повредить тебе… - Ага. – согласился с ней Аластор. – Он не против, если это сделает кто-нибудь другой. Раньше я еще сомневался. Списывал на игнор. На небольшие личные недостатки – не такой высокий, не такой накачанный, как сын мечты… Теперь знаю точно. Старый мудак меня ненавидит. - Я бы не стал так отзываться о своем отце. – сказал Рэймонд. Аластор бросил на него незаинтересованный взгляд. - А твой отец не Форестер Блоу. Какое-то время все уважительно молчали, вникая в глубокий смысл этой фразы, а потом Мэтт сказал: - Это еще одна причина поскорее убраться из этого городка. - Будь уверен, такая красота уже в каждом населенном пункте страны, если кто-то, помимо меня, не оставил портреты у себя. Думаю, кое-где их развесила стража. – Энджел Д. посмотрел на Аластора. Он не чувствовал к принцу особенной симпатии, но это не мешало ему помогать заговорщикам. – Можете переждать ночь у меня, а утром… - Благодарю за помощь, но мы выдвигаемся немедленно. – Мэтт вырвал из пальцев Батери портрет и смял его, прежде чем сунуть в карман своей потрепанной рубашки. - В таком случае, я еду с вами. – незамедлительно отозвался Энджел Д., заставив всех присутствующих уставиться на него. - Зачем? – спросила Батери бесцветным голосом со слабым оттенком удивления. Компании от хозяина таверны она, как и остальные, ничуть не ждала. – Не может быть и речи. – отрезал Мэтт. – Простите, но я не могу провести в наше убежище кого угодно… - По какой же причине вы желаете присоединиться к нам? – перебил его Аластор. Он все еще не пришел в себя после поцелуя с главарем мятежников, но теперь уже мог мыслить более здраво и отстаивать свою позицию. Энджел Д. ему решительно не нравился. Непонятно, чем: своей тростью, кончиками пальцев, слишком внимательным взглядом, фальшивостью всего своего существа, таинственностью или существованием вообще. Тащить его за собой и вовсе было бы глупостью. Аластор не мог дождаться момента, когда они наконец расстанутся навсегда. - По той причине, что я помогу вам при обнаружении прислужника Повелителя. – спокойно ответил Энджел Д., ничуть не смущенный всеобщим настроением. Его зубы, в слабом свете фонаря совсем желтые, обнажились в легкой полуулыбке. - Откуда ты знаешь про этого типа? – спросил Рэймонд, опередив всех остальных. - Так и знал, что он и до тебя добрался! – Аластор, шатаясь, топнул ногой. – Ты его видел? Он хоть смазливый? - Нет, я не видел его. – честно признался Энджел Д. – Но я слышал его голос и смогу узнать по нему, даже если встречу в толпе. Мои уши, - он с улыбкой постучал пальцем по одному уху, - Они не обманываются. По голосу я найду его точнее, чем смог бы по лицу. - Он о чем-то рассказал тебе? – спросил Рэймонд, не дав никому уточнить сказанною Энджелом Д. деталь. - Напротив. – хозяин таверны повернулся к нему, тут же прибавив в своем взгляде пристальности, словно стремился разглядеть обманщика в черном Бриллианте. – Он спрашивал меня о Батери. Кто она, где ее искать… Предложил кучу золота в обмен на информацию и молчание. Сказал… «Мой Повелитель дорого за это платит.» Я так понимаю, это точно не ваш союзник, раз вы на золото не богаты. Но охотится за тем же самым. Значит, конкурент… Его прислужник не снимал капюшона. Вместе с деньгами вручил мне портреты с принцем и сказал, что скоро в город приедет Аластор Блоу… Я, вопреки своим заверениям, решил не сдавать вас страже и проследить за вами. Вы интересные ребята. Куда больше по душе мне, нежели этот Повелитель… - Ты продал меня за паршивые монеты?! – возмутилась Батери, делая в его сторону угрожающий шаг, отцепляясь от Рэймонда. Со связанными руками она была не так опасна, как со свободными, но Энджел Д. все же выставил трость перед собой, покачнувшись, держа пятого Бриллианта на расстоянии. - Я знал, что ты их уложишь одним взглядом. Впрочем, судя по всему… К тебе никто не приходил, не так ли? Она замешкалась, явно все еще желая сорвать на нем злобу, но не находя для этого причины. Наконец, тряхнув волосами, Батери неохотно признала: - Ни одной живой души. - Постойте-ка, разве к тебе не должен был прийти мужчина с отрядом, уговаривающий на то же самое, что и мы? – спросил Аластор, стараясь отбросить от себя дурное предчувствие. Мэтт потянулся к кристаллу, который, как он полагал, все еще находиться в одном из карманов рубашки. Аластор, давно уже выкравший у него кристалл благодаря их многочисленным объятиям, поспешил отвлечь главаря мятежников от его поисков: - Один из наших людей написал нам, что не может захватить тебя в плен самостоятельно и указал в сообщении адрес таверны, где мы встретили господина Энджела Д. Энджел Д. приподнял брови. - Кроме того, который хорошо заплатил мне за информацию, я никого не видел. - Ко мне не приходил ни ваш, ни тот, которому продажная тварь Энджел Д. согласился продать информацию на счет своего друга, то есть меня. – Батери переглянулась с Рэймондом. – Это означает, что… - Грегор и ребята, вероятно, столкнулись с враждебным отрядом на подступах к вам и были захвачены в плен. Неприятель написал мне сообщение с кристалла Грегора, потому что… - Мэтт замялся. - Потому что этот ублюдок хочет, чтобы мы собрали всех Бриллиантов, но по его правилам. – Аластор сжал и разжал кулаки, но это ничуть не убавило внутреннего напряжения. Превосходно. Теперь людишки Повелителя еще и забирают в плен их людей. Найти бы этого человека и хорошенько поразвлечься с ним, так, чтобы на всю жизнь запомнил. - Поэтому я предлагаю вам взять меня с собой. Да, у вас нет никакой причины мне верить, но я знаю достаточно много, чтобы считать меня за важного свидетеля. Я помогу вам с Повелителем и спасением мира. Все-таки, в последнем, как мне кажется, должен быть заинтересован каждый. Мне нет никакого толку саботировать ваши усилия. Я люблю истории с хэппи-эндом. – Энджел Д. обезоруживающе улыбнулся им. – И я могу оказаться полезным. У меня, в отличие от вас, есть деньги. Это, несмотря на ворчание Аластора, стало последним аргументом. У Энджела Д. нашлась лошадка для себя и для Батери, так что никому не пришлось тесниться в седле. Рэймонд, однако, выглядел слегка разочарованным. Аластор, мимоходом отметивший это, не почувствовал даже укола зависти. Наконец-то третий Бриллиант узнает, каково это, быть в кого-то влюбленным. Наследник Блоу, как человек, переживающий влюбленность в данный момент своей жизни, не посоветовал бы ему пробовать. Бывали дела и поприятнее. Темнота ничуть не помешала им двинуться в обратный путь. Энджел Д. заставил своего испуганного мальчишку-слугу натаскать фонарей, так что досталось каждому из всадников, и они отправились обратно, поселив в фонари неуверенные желтые огоньки лишь тогда, когда оказались за пределами города. Лес встретил их так же негостеприимно, как и город, если считать давящую тишину плохим приветствием. Фонари ничуть не помогали справляться с темнотой, наоборот, они провоцировали ее на нападение, постоянные наскоки и воровство зрения у всадников. Мрак словно игрался с гостями, вступившими в его обитель. Хорошо хоть, поставив фонарь перед собой, на луку седла, можно было пресекать проникновение веток всех встречных деревьев в личное пространство. Мэтт, из чьего плеча наконец вытащили кинжал и перевязали рану, кровь из которой уже окрасилась положенным красным цветом, указывал дорогу, повинуясь своему внутреннему чутью. Никто с ним не спорил, хотя Энджел Д., едущий за ним после Аластора, иногда забавно кривил свое пересеченное шрамом лицо после какого-нибудь поворота. Может быть, он понимал, что этот маневр делается специально для запутывания, может, сам выбрал бы иной маршрут – этого никому не было известно. Они проехали примерно половину пути, так что оба солнца зажглись искрами с двух боков горизонта, но еще ничуть не спешили к своему подъему, оставляя темноте последние часы забавы, когда среди деревьев, наперерез к ним, устремился перестук копыт чьей-то лошади. Мэтт остановил своего коня и уставился в темноту. Он не стал приказывать тушить фонари, хотя они отлично выдавали расположение всадников. Все-таки, пять человек – не такая уж и маленькая группа. А их сосед по ночным блужданиям явно путешествовал один. Всадник объявил о себе еще до того, как выехал на слабо освещенное фонарями пространство. – Аластор, ты здесь? – тонко спросил голосок Джулиетта. Аластор подумал о том, что светлый Бриллиант еще никогда в жизни не называл его по имени, разве что лишь в самый первый день знакомства. Нежное «Блю» нравилось им обоим гораздо больше. - Джулиетт! – обрадовано воскликнул он, ощущая не только моральное, но и физическое улучшение своего состояния. Само присутствие возлюбленного друга способствовало выздоровлению Аластора во всех сферах. Как же он, все-таки, любил этого парня. - Как ты нашел нас? – первым делом враждебно поинтересовался Мэтт, не подпуская Аластора поближе к выбравшемуся к ним всаднику, будто подозревал в нем злого духа, принимающего чужой облик. - Я получил сообщение Аластора. – с недоумением поведал Джулиетт. – В нем было сказано: «Отследи меня по кристаллу.» А вы сами разве не... Мэтт похлопал себя по одежде, не обнаружил искомого предмета и повернулся к Кровавому Принцу, отстраненно смотрящему в сторону, делающему вид, что он здесь ни при чем. - Аластор… - Я знаю, у меня красивое имя. – ответил Аластор, не желая вступать в пререкания. Мэтт не стал ничего добавлять, постаравшись успокоиться с помощью глубокого выдоха и вдоха. Получилось достаточно громко, чтобы обратить на это внимание остальных, и совершенно безрезультатно. - Я рад новой встрече, любовь моя. – тем временем начал Аластор, обращаясь к Джулиетту, смущенному тем, что его присутствие доставляет такие неудобства. – Но ты выглядишь потерянным… - он попытался отыскать подходящее слово для того, что именно беспокоило его в облике друга: дымчато-голубые глаза в темноте выглядели просто серыми, но даже полумрак не мог скрыть их легкой красноты, как от недавних слез. Несмотря на свою хрупкость, Джулиетт плакал нечасто. Ему нужна была веская причина. Это волновало Аластора. - Мой отец… - Джулиетт запнулся, тряхнул головой и начал сначала: - Мой отец решил запереть меня, потому что я нарушил закон о недозволенности переговоров. - Я. Тебя. Люблю. Детка. – рвано выдохнул Аластор, ощущая биение сердца где-то в горле. Такое мог сделать только Джулиетт. Никто из них не имел на данный момент подходящей возможности и не обещал иметь в будущем. В глотке пересохло, но он, все же, задал тревожащий его вопрос: - Флейн? Это же был Флейн, правда? Джулиетт кивнул, опустив голову, так что светлые волосы навалились ему на лицо, скрыв за собой блеснувшие от слез глаза. Аластор, готовый радостно взвизгнуть, слегка лишился веселья от понурого вида возлюбленного друга. - Что-то пошло не так? – уточнил наследник Блоу. – Он повел себя неподобающе? Слишком грубо? - Нет, он замечательный человек. – тихо отозвался Джулиетт. – Меня расстроила реакция моего отца. Он был очень зол на меня… Сказал, что запрет в комнате до тех пор, пока я не одумаюсь, а в его представлении «одуматься» это едва ли не отказаться от собственной личности. Наши ссоры никогда не заходили так далеко. Он наговорил мне много плохих вещей… - Джулиетт всхлипнул, но, собравшись с силами, подавил приступ плача. – Простите, что вмешиваюсь, но что еще за «недозволенность переговоров»? – спросила Батери, явно ничего не понявшая из их короткого разговора. - Недозволенность переговоров предполагает, что наследник любой страны имеет право связаться с действующим правителем другой лишь по согласию действующего правителя своей. Если данный закон нарушен, к наследнику может быть применено справедливое наказание. – объяснил Рэймонд. – Это придумано для избегания недоразумений и уменьшению провокаций со стороны разных стран. – Джулиетт шмыгнул носом, потер лицо, смазывая со щек слезы, и слегка приподнял голову, сверкнув своими потемневшими глазами из-за волос. – Я связался с Флейном, первым Бриллиантом, королем Вейстленда, с просьбой о встрече. Это недопустимо по всем параметрам, но он заинтересовался моим предложением. Я рассказал ему о том, что вы собираете Бриллиантов для спасения мира. Флейн сказал, что, если у нас будут все Бриллианты, с возможным исключением какого-нибудь одного, он согласен приехать. Аластор постарался справиться с головокружением, но так и не смог. Сам Флейн. Первый Бриллиант. Детская мечта. - Он такой же хорошенький, как на портретах? – спросил он. - Намного красивее. – ответил Джулиетт, немедленно залившись краской, что не смогла спрятать даже вездесущая темнота. Аластор присвистнул. - Я уже чувствую нестерпимую ревность. Неужели красивее меня? - Красивее тебя для меня не может быть никого на свете. – откликнулся Джулиетт. Глаза, вернувшие себе свет и почти добившиеся от серости голубоватого оттенка, смотрели на Аластора с привычным, неизменным выражением великой любви. - Так и будем стоять здесь или наконец поедем к вашему убежищу? – спросила Батери сзади, нарушив их контакт взглядов. Аластор повернулся к ней, сохранив улыбку. - Теперь, думаю, можем продолжить путь. Мэтт ничего не сказал, но наследник Блоу неожиданно лишь порадовался его молчанию. Не стоит разбирать их взаимоотношения прямо здесь. В доме, когда они все смогут хоть немного, но отдохнуть, в голове прояснится у каждого. Он надеялся на это, в первую очередь, для себя самого.