Кровавый Бриллиант

Покинув кухню, Сара отправилась прочь из дома. Она чувствовала сжигающую, невероятную злость на Мэтта. Причина такого сильного чувства, несомненно, скрывалась не в главаре мятежников, а в ней самой. Сара видела в ультрамариновых глазах свои собственные. Он был как она. От ощущения, что история повторяется, замыкается сама в себе, неизменно стремится к кругу, Сару захватывала ярость. Ей не нравился Аластор, но сохранение его жизни виделось едва ли не важнее спасения мира. Настойчивые воспоминания из прошлого все больше угадывались ей в настоящем. Это сводило с ума. Что бы не пришлось сделать, на этот раз Кьёльне-Де-Мар не получит своего. Не дождется. Этот раунд обязан окончиться ничьей, раз уж победа невозможна. С такими мыслями прогулка едва ли успокаивала. Сара, выбравшись из дома, отправилась к лесу. Еще не стемнело, но к тому времени, как она достигнет нужного места, у нее будут все шансы застать нужные цветы уже распустившимися в темноте ночи, листья других необходимых растений, свернутые в попытке спасения от солнечного света, расправленными, а тонкие побеги Лжецвета, выбивающиеся из-под земли подобием тонких прозрачных лезвий – проросшими. В эту безлунную ночь было безопасно путешествовать, даже чувствуя постепенное выскальзывание, неизбежное от сильных негативных эмоций – Сара умела подавлять эльфийскую природу, беснующуюся от всякой мелочи. Она прошла до границы леса, встретившей ее касаниями веток, тянущихся со всех сторон, и короной из листьев, быстро соскальзывающих с головы и появляющихся на ней снова. Лес, может быть, единственный любил эльфов и с радостью встречал их в своей обители. Эльфы, вне всякого сомнения, отплачивали за его любовь своей собственной, наполняя темные поляны танцами своих черных силуэтов. Сара скучала по этому. В первый раз она почувствовала легкий укол в сердце, еще заходя в лес, но не обратила на него никакого внимания, хотя неприятное ощущение не исчезло, а продолжило пульсировать, не утихая. Сара игнорировала его, пока это было возможно. Она успела достаточно углубиться между деревьями, прежде чем ее по-настоящему встревожила колкая боль в грудной клетке. Сара прошла совсем немного, прежде чем ноги подогнулись под ней, опрокинув ее на мягкую траву, кое-где погребенную под палыми листьями, слетевшими с деревьев. В душноте перед дождем деревья частенько теряли свой покров, отпуская его от себя, стараясь хоть как-то охладить ветви. Сара уперлась ладонями в мягкие тела гниющих листьев, расползающихся по швам, прямо под пальцами превращающихся во влажную, сильно пахнущую жижу, и села. Боль в груди кольнула ее еще несколько раз, а потом утихла. Сара огляделась, но даже со способностью видеть в темноте деревья вдруг показались срисованными друг с друга, словно переведенными через кальку. Она приложила грязные руки к глазам, не осознавая, что пачкает остатками листьев лицо, и попыталась досчитать хотя бы до десяти. Не смогла вспомнить число после четырех. В голове все спуталось. Нажим на глаза ничего не дал. Деревья не обрели неповторимых черт. Закралась странная мысль о том, что она каким-то образом смогла заблудиться. Сара поморгала. Неожиданно она поняла, в чем дело – знакомые пятна перед глазами умудрялись не привлекать ее внимания, спрятавшись за тем, как привычно ей было видеть их. Что-то привело ее прямо к срыву. Она практически перестала злиться. Отчего же тогда? Попытка подняться на ноги обернулась новым падением. Упав на листья, Сара какое-то время просто лежала, прижавшись к ним щекой, а потом заметила, что гнилые комочки перед ее лицом шевелятся, как от невидимого ветра. Этот «ветер» загибал остатки листьев, заставляя их приобретать некоторое подобие спирали. Не узнать действие магического эльфийского поля было просто невозможно. Но, в отличие от всяких там юнцов, вроде Мэтта, Сара уже давно научилась управлять своей магией таким образом, чтобы та не выходила из-под контроля. Что-то было не так. Она успела сесть, с трудом, едва не свалившись от нового укола в сердце. Прежде, чем до нее дошло, что происходит, весь лес вокруг наполнился звуками: деревья стонали, кричали разными голосами, лесные зверьки с грохотом и совершенно неизящной, неестественной спешкой покидали свои укрытия и норы, птицы с испуганными криками вырывались в небо, тут же начиная оплакивать оставшиеся в гнездах, обреченные на смерть яйца. Ветер взвыл, как музыкальный инструмент, потревоженный неумелыми руками. Сара сидела неподвижно, пытаясь понять разумом произошедшую перемену, причину развернувшегося вокруг хаотичного разрушения и бегства. Уши заложило, но яростные звуки леса она слышала достаточно ясно. Они тревожили ее, но сердце колотилось необычно, делая каждый из своих стуков глухим, как удар под водной гладью. Саре потребовалось время, чтобы восстановить потребление кислорода в таком режиме. Дышала она как-то со свистом, все более громко, напоминая прохудившийся насос. Вот тебе и прогулка по лесу, на свежем воздухе. Она сидела до тех пор, пока не до нее наконец не дошло, что происходит – спустя вторую вспышку безумия, паники всего леса, гула нечеловеческих голосов, взывающих к ней даже через шум в ушах. Сара осознала происходящее за несколько секунд до третьей «волны», разошедшейся от нее по кругу, повредившей деревья, посдиравшей с них кору и листья, поубивавшей животных, переживших первые два приступа. Осознания происходящего было мало. Сара не умела запускать «волны». Этой силой владел лишь тот, кого они с Мэттом безнадежно искали уже множество лет. Обычные эльфы оказались лишены такой способности для собственной же безопасности. Однако, выходит, она знала о себе далеко не все… Новая волна, разошедшаяся по округе, уже не нашла никого живого. Сара наклонилась к земле, пытаясь не захлебнуться хлынувшей в горло кровью. Она никогда не думала, что запускать «волны» именно так – расходящаяся сила приносила ей информацию обо всем, что было задето, уничтожено или повреждено. Радиус «волн» оказался куда больше, чем можно представить. Нельзя сказать, что эти открытия принесли ей радость – мало того, что Сара никак не могла управлять своей проснувшейся способностью, но та так же повреждала ее собственное тело, стачивая его медленно, с пугающей неспешностью, будто издеваясь над разумом. Что вышло еще хуже, так это то, что перерывы между непроизвольными волнами уменьшались, а сами волны увеличивали свою силу. Единственное, на что Сара надеялась, так это на то, что сможет пережить все, сохранив свое человеческое тело. Создавать его с нуля – меньшее, чего ей когда-либо хотелось. Когда ночь почти прошла, все приступы прекратились, оставив ее материальную оболочку потрепанной, но вполне способной к самостоятельным передвижениям и дальнейшему функционированию. Пришлось лишь немного подлечиться, используя целительную магию на самой себе, а потом уже вставать и отправляться за тем, ради чего она, собственно говоря, и забралась в лес накануне. Ночные цветы уже закрывались, стебельки Лжецвета втягивались в землю, чтобы вернуться со следующей темнотой – ее поход мог не иметь никакого смысла, если бы она не пошевелила ногами. Ориентироваться в лесу после произошедшего оказалось труднее, чем раньше: волны повредили многие деревья, обломав их ветки, перемолов тонкие листья в труху, поселив на корни нестираемые шрамы. Сара, кое-как поднявшись, определила необходимое направление по точке одного из встающих солнц и поплелась в нужную сторону. За причинение вреда лесу ей предстояло расплатиться, но не перед потрепанными деревьями, а перед своей собственной совестью. Лес, в первую очередь, являлся для эльфов священным местом. Сейчас она еще не осознавала произошедшего в полной мере, занятая мыслями о насущных делах, но чувство вины обещало обязательно добраться до нее позже. Перейти на бег не представлялось возможным, так что Сара, несмотря на всю спешку, просто тащилась, подволакивая ноги. Ее лечебная магия помогла устранить основные, серьезные повреждения в органах и на теле, но запасы сил были сильно ограничены. Иногда от нее все еще отходили «волны», но уже гораздо более слабые, чем раньше, рассеивающиеся раньше, чем успевали причинить кому-либо вред. Впрочем, в округе уже давно не было никого живого. Следовало забраться как можно дальше, туда, куда не доставали даже самые мощные «волны» чтобы найти нетронутые цветы. Времени осталось слишком мало. Тучи над головой мешали подсчитать количество минут до рассвета, но Сара не отвлекалась на такую чепуху. Через полчаса изнурительной прогулки по лесу она вышла к поляне, еще сохранившей на себе подобие ночной жизни. Свалившись на колени прямо в цветы, уже понурившие свои головки, но лишь начавшие смыкать лепестки, не успев закрыть их полностью, Сара принялась рвать все, что под руку попадалось. Содранные цветы она прятала в карман на своем платье, обычно закрытый наброшенным сверху подобием фартука, который выдавался всем слугам. Но служить людям так, как раньше, ей больше никогда не придется. Сорвав абсолютно все цветы, отложив сортировку до прибытия домой, Сара переползла к ближайшим деревьям и обнаружила возле них тающие на глазах стебли Лжецвета, безжалостно порезавшие ей руки, когда она выдернула их прямо с кусочками земли. Сара не боялась изничтожить растения, вырывая их с корнями. Лес отлично знал, как поддерживать жизнь в своих созданиях. Ночные же цветы больше росли от темноты и лунного света, чем от своих семян. Набив карман на своем платье до отвала, уничтожив все группки цветов, встретившихся на пути, Сара пришла к выводу, что пора возвращаться домой. Тучи над ней уже угрожающе рокотали громом, напоминая о приближении грозы и дождя. Да, это неплохо бы разрядило душный воздух, крадущий последнее дыхание, но тащиться по слякоти домой, испачкавшись в грязи с ног до головы – это пожалуй, было выше всяких сил, тем более, после такой утомительной ночи. Сара поднялась, держась за ствол ближайшего дерева, неповрежденный, уколовший кровоточащие пальцы твердым узором своей коры, и какое-то время просто стояла, приучая свои дрожащие, слабые ноги к этому положению. Цветы в платье уже были безжалостно смяты, так что особенно не пострадали бы при падении, но падать ей совсем не хотелось. Она не была уверена, что сумеет подняться. А если продолжить путь ползком, то дождь непременно доберется до нее в дороге. Тогда вообще можно будет просто поплыть по грязи и по прибытии домой выглядеть, как грязевой монстр. Аластор, вне всякого сомнения, такое оценит. Сара обошла дерево, не отпуская его ствола. Ее глаза, рассредоточено путешествующие по земле вокруг, вдруг заметили деталь, еще больше испортившую это и без того чудесное утро. Сара, не отпуская дерева, вытянулась, пытаясь как можно лучше разглядеть оставленный на траве след, не приближаясь к нему. Ничего не вышло. Увлекшись, она отстранилась от дерева слишком далеко и все-таки упала. По-хорошему ей следовало отправиться назад, в сторону дома, но то, что Сара могла обнаружить, убеждаясь в своей правоте на счет следа, было гораздо важнее. Передвинувшись по траве, она едва не раздавила отпечаток на ней. На остатках стеблей следы выходят не очень хорошо, так что, разглядев замеченный, Сара пришла к утешающей мысли о том, что он мог быть вовсе не тем, о чем ей подумалось сначала. Она привыкла не сомневаться в выводах и решениях, но это был как раз тот случай, когда очень хотелось поверить в собственную ошибку. Рассмотрев слабый след со всех сторон, Сара признала, что он вообще ни на что не похож, а значит, она просто сеет напрасную панику в собственном сознании. Тем не менее, зацепившись за новое дерево для подъема, девушка решила углубиться в лес, ища другие следы. Они, вне всякого сомнения, должны были остаться где-нибудь неподалеку. Сара нашла, что искала, недалеко от маленького ручья, привлекшего ее не только своим животворным урчанием, сразу же нашедшим отклик в горле и животе, но и мыслью о том, что рядом с ним может находиться грязь, на которой любой след сохранится в поражающей воображение четкости. Она добралась до ручья, пока тучи над головой рычали на нее громом, и повалилась прямо в холодную воду, упав на колени. Напившись режущей рот воды, Сара повернула голову и обнаружила необходимую ей грязь совсем рядом, частью погребенную под подолом собственного платья. Для начала она осмотрела открытый участок земли и не нашла на нем ничего угрожающего. Подол Сара поднимала медленно, практически застряв, когда к ней выглянул край оставленного кем-то следа. Решившись, она сдернула ткань и уставилась на обыкновенный отпечаток копыта, принадлежащий, наверное, кому-то из лесных оленей. Вздохнув, что в душном воздухе не принесло никакого облегчения, Сара взглянула на противоположный берег ручья. Она сделала это неосознанно, словно что-то просто позвало ее. След был там, возмутительно четкий. В нем отлично просматривались все четыре птичьих пальца, огромные, вытянутые, с глубокими отпечатками острых когтей. Птичий след был по размеру больше человеческой стопы. Сара сглотнула и отодвинулась от ручья, не замечая, как пятнает грязью платье. Она пыталась вспомнить, насколько далеко от первого следа располагалась граница ее самой мощной волны. Да, экзорцист, без всякого сомнения, уже ушел, и мог совершенно не заметить учиненного Сарой беспорядка, однако существовала и вероятность того, что он все еще где-то поблизости. Как он мог подобраться к ним так близко? Давно ли он здесь? Сара, кое-как поднявшись на ноги, задрала подол, чтобы не запинаться об него, и почти бегом устремилась назад, внезапно почувствовав в себе силы и ходить, и бегать, и вообще передвигаться как угодно быстро. Конечно, временами она, как и всякий, мечтала о смерти. Но точно не о такой. Дождь застал ее еще до того, как она успела добраться до первого следа. Он размыл все лесные тропинки, и, хотя воздух наполнила живительная свежесть, а созданный тучами полумрак то и дело нарушался ярким метанием молний наверху, идти сделалось невозможно. Саре пришлось дожидаться окончания дождя под одним из деревьев, вплотную прижавшись к стволу, чтобы окончательно не испачкать свое платье. Грязь была повсюду: текла по ногам, полностью заменив собой землю, взвивалась брызгами в воздух и оседала на одежде, теле и волосах. Иногда Саре казалось, что идет дождь из грязи. Если бы она попробовала продолжать путь в такую погоду, то рисковала просто-напросто упасть и свалиться в единое грязевое озеро вокруг. Это задержало ее возвращение домой. Потом еще пришлось ждать, пока земля не подсохнет в свете двух воспаривших солнц, и лишь после этого отправляться в путь. За это время Мэтт, Аластор и Рэймонд успели покинуть особняк, но она этого не знала. Сара вообще не думала о том, что дома ее кто-то ждет. Приступы «волн» возвращались. Ей следовало бы переждать в лесу, пока все не прекратится, не ломая вещей и не подвергая испытанию старый дом, но Сара не могла найти в себе силы остаться. Где-то между деревьев бродил экзорцист. Он мог быть, в общем-то, гораздо дальше, чем она себе воображала, и, теоретически, не имел сил причинить ей вреда, пока сущность эльфа была спрятана в человеческом теле… Но Саре не хотелось проверять это. Встреча с экзорцистом могла закончиться ее смертью. Очередная схватка, в которой невозможно победить. Вернувшиеся волны уже не имели такой силы, как прежде, и почти не повреждали дом, но их частота наносила немалый урон внутренним органам Сары. Человеческое тело не было предназначено для генерации «волн» и открыто давало об этом знать. Она протащилась до лестницы, едва держась на ногах, и упала перед первой ступенькой, не сумев согнуть непослушное колено. Падая, Сара неосознанно выставила перед собой руку, спасаясь от того, чтобы удариться лицом о ступень. Это действительно спасло ее, но ладонь попала на трещину в полу и ухнула внутрь, оцарапавшись об острые деревянные края щели до потоков прозрачной крови. Боль привела Сару в чувство. Она села на полу, вытащила свою порезанную руку и как раз хотела начертать над ней пару рун, уменьшающих кровотечение, когда заметила, что кровь, которой полагалось быть прозрачной, наполнена тлеющими искорками красного цвета. Сара никогда не видела ничего подобного. Она смотрела на то, как кровь течет по руке, переливаясь заключенными в себя светлячками алого, а потом капает на пол, застывая неровными пятнышками, искрящимися на свету. Сара могла бы даже умереть, засмотревшись на путешествие собственной крови, но ее отвлек запах, распространившийся по залу, как ей показалось, совершенно внезапно. Запах не был похож ни на что из встреченного ей раньше: его горечь почему-то притягивала ее. Потянувшись за ней, Сара снова вернулась к дыре, в которую провалилась ее рука ранее. Осторожно сунув внутрь другую ладонь, она достаточно скоро нашла оставленный Аластором гриб и вытащила его. Стоило съесть маленький кусочек, как «волны» перестали тревожить усталое тело, «искорки» в крови потухли, а сам «Шляпник Смерти» сделался для Сары совершенно непривлекательным. Вернув гриб в его тайник, она взглянула на пятна собственной прозрачной крови, разлитые по полу. Лишенные воздействия гриба, они все еще сверкали красным. Подумав, она сходила на кухню, и, как смогла, собрала немного сверкающей крови в одну из уцелевших рюмок. Накрыв ее, Сара спрятала свое странное приобретение в глубине посудного шкафа, подальше от посторонних глаз. Она собиралась вернуться к изучению этого феномена позже. Что бы с ней не произошло, раньше такого никогда не случалось. Сара была намерена выяснить причину.