***
На удивление Акааши, надоедливо-придирчивый редактор, не воспротивился: кивнул, забрал рукопись и выдал билет до Киото. Ещё один читающий мысли уникум! Ну вот как он узнал, что Ойкава уже лет сто на горячих источниках не был? И почему решил, что он отпуск попросит? Бесит. Все вокруг такие умные, куда бы деться! Правда гостиница с онсэном в пригороде Киото действительно лучший вариант: народу немного, Ойкаву никто не узнаёт, природа успокаивает и настраивает на вдохновляющее созерцание. Время утекало сквозь пальцы, но Ойкава не переживал: о том, что номер пора освободить, его предупредят заранее. А потому можно спокойно спать, когда хочется, завтракать в полдень и расслабляться в горячей воде посреди ночи. По горло погрузившись в воду, Ойкава шумно выдохнул, кайфуя, и откинул голову на каменный бортик, взглядом упираясь в чёрное небо с огромными звёздами. Красиво. — Люблю одиночество. Это успокаивает. Привычка говорить самим с собой образовалась недавно, но ещё ни разу Ойкава так явно не попадал впросак. Рядом раздалось покашливание и послышался всплеск. Ойкава вскинулся и повернулся на звук, но тут же лицом просиял, разулыбался и сорвано задышал, заходясь от счастья. — Так я сплю? О-о… Уже суббота?! — Память мгновенно подкинула нужное и перспективно-горячее. — Ты обещал! Обещал-обещал-обещал! Повиснув на шее Хаджиме — и когда только успел полбассейна переплыть? — Ойкава радостно вскрикивал и хаотично расцеловывал донельзя удивлённое лицо. Хм. Больше на шок похоже, и чего это он? Впрочем, неважно. Главное, что Хаджиме близко-близко и такой родной (и почти голый — полотенце не в счёт), что мысли Ойкавы сразу направились в нужное русло. — К тебе или ко мне? Ай, да ладно, не хмурься! — Он звонко чмокнул Хаджиме в щёку, поднялся и потянул за собой на выход. — Знаю же, что ко мне. Уж и пошутить нельзя. Я, кстати, готовился! Ох, нет. — Сон сном, но приличия на всякий случай соблюсти надо. — Юкаты давай наденем, а то мало ли, да и номер мой далеко. Не в силах перестать улыбаться, Ойкава с такой скоростью тащил Хаджиме за собой, что тот даже не сопротивлялся: очевидно, понимал — бесполезно. Правильно, сегодня ночь Ойкавы! Такая долгожданная, такая нужная, такая… настоящая. Да! И никак иначе. Судорожно стягивая с себя и Хаджиме юкаты, Ойкава не переставал целоваться, ластиться и всхлипывать от переполнявших эмоций. Впервые Хаджиме позволил себя обнажить, дотронуться — боже, спасибо тебе! — прижаться, буквально слившись в одно целое. — И почему мы раньше этого не делали? — Ойкава отстранился, взглядом осиял возбуждённого Хаджиме и облизнулся. — А всё ты со своими нотациями и подсознанием! Хватит. Сегодня ты мой. Хаджиме, судя по остекленевшему взгляду и торчащему члену, возражать не собирался. И чего стои́м, кого ждём? Ойкава фыркнул, лизнул Хаджиме в губы и пальцами погладил шелковистую головку (так давно хотел это сделать). Слава богу! Отмер, наконец-то: руками облапал Ойкаву, поглаживая по спине, вопросительно заглянул в глаза и догадливо подтолкнул к футону. Хм-м. Молчаливый он сегодня какой-то. Но Ойкава, как мысль поймал, так же мгновенно и забыл об этом — Хаджиме затянул его в потрясающе чувственный засос, сминая мозолистыми пальцами ягодицы и притираясь пахом. — Не томи, умоляю, — сквозь перерывы между поцелуями слёзно попросил Ойкава. — Только не сейчас. Хочу чувствовать тебя внутри. Ты обеща-а-а… Знакомые ощущения пальцев в анусе выбили из реальности. Ойкава шире развёл ноги и высоко приподнял бёдра, намекая на подушку. Хаджиме махом просёк нужное и подложил, не вынимая пальцев и склоняясь над членом, медленно вбирая в рот, поглаживая ствол языком и чувственно посасывая головку. Ох! Дрочка и рядом не стояла! А ведь ещё и плечи Хаджиме царапать можно, и пальцы в волосы запускать, стискивая пряди в кулак. М-м-м. Лишь бы не отключиться и не проворонить оргазм. Ни за что! Ойкава не проснётся раньше положенного. — Хаджи… Хаджиме! Прошу… Только смазки добавь. Ошалелым взглядом ошпарив перевозбуждённого Ойкаву, Хаджиме отстранился и недоумённо заоглядывался: тяжёло, шумно дыша и вздрагивая, он явно что-то искал. — Ты чего? Всегда же раньше у тебя была. Ойкава на взводе: ещё чуть-чуть, и он сам Хаджиме трахнет! Хорошо хоть вспомнил, что массажное масло в сумке завалялось — пойдёт на безрыбье. На карачках добравшись до сумки и отыскав тюбик, он с рычанием швырнул его Хаджиме и вернулся к футону, настолько демонстративно выпятив зад и раздвинув согнутые в коленях ноги, что идиотом надо быть, чтоб… Идиотом Хаджиме, слава богу, не был и взялся за собственное исправление стремительно, грубовато, но, главное, по делу. Извазюкавшись в масле, растянув Ойкаву насколько обоим терпения хватило, Хаджиме не стал больше ждать и приставил член к анусу, напирая так яростно и жадно, что даже боль в удовольствие превратилась. Ойкава от облегчения и сбывшихся мечтаний чуть умом не тронулся… Всё ничтожно. Всё! Кроме с хрипом выталкивающего из себя воздух Хаджиме, ритмично-глубоко вытрахивающего из Ойкавы довольные стоны. Пусть это мгновение растянется на вечность, пожалуйста! Пусть суббота никогда не кончается. Ойкава даже на психушку согласен, пусть бы только Хаджиме всегда был с ним. Выгнувшись до ломоты в позвоночнике, обхватив Хаджиме ногами, Ойкава окончательно сдался и напрягся, всем телом впитывая искры подступающего оргазма. Не останавливайся, обнимай, цвети кожу засосами… двигайся, опаляй своим жаром… резче, резче… сейчас! Блаженство вывернуло наизнанку, высушило сердце и лишило голоса. Ойкава мог лишь тихо постанывать, судорожно цепляясь за Хаджиме, боясь отпустить. Но… Он настолько вымотался — буднями, ожиданием, любовью, — что слепящий счастьем оргазм впервые за все встречи с Хаджиме не заставил проснуться, а мгновенно вырубил, под тяжестью растянувшегося на нём тела погрузив в глубокий сон. И не видел Ойкава, как потрясённо разглядывал его покрытый испариной Хаджиме. Как осторожно гладил кончиками пальцев его лицо, подолгу замирая на губах. Как заботливо обтирал полотенцем, подкладывал подушку под голову и прикрывал простынёй. И даже не слышал короткого «До встречи», когда за подхватившим с пола юкату Хаджиме закрылась дверь.***
Ойкаве всё равно. Очередной дедлайн, а рукопись и наполовину не готова? Всё равно. Акааши его бросает, намереваясь заняться личной жизнью, ни с того ни с сего рванувшей в кругосветку? Всё равно. Назначает ему давно знакомого и проверенного редактора, с которым нужно встретиться в кафе у редакции через полчаса? Всё равно. Ойкава даже не уверен, что придёт. Равнодушно пожелав Акааши удачи и не глядя засунув визитку нового редактора в карман, он мёртвой тенью зашагал по дороге к дому. Ему и правда всё равно. Потому что уже три недели прошло, а Хаджиме так и не появился. Все дни для Ойкавы слились в сплошную субботу — её он дотошно отмечал в календаре, живя от и до, безразлично относясь к остальному. Но сегодня, видимо, само провидение решило выдернуть его в мир живых и счастливых, преградив путь к дому массовым пикетом и шеренгами полицейских. Раздражённо сплюнув и развернувшись, Ойкава и не заметил, как ноги привели его к редакции. Хмыкнув и поправив солнцезащитные очки, он — так уж и быть! — вернулся к проигнорированному минутами ранее кафе, зашёл и направился к единственному занятому столику. Плюхнувшись на диванчик и демонстративно вздохнув, Ойкава снял очки и посмотрел на… — Суббота? С ума сойти! Он может говорить и почти разумно мыслить! — Понедельник. Надежды обломались на корню. Но… Это же Хаджиме! Ойкава его ни с кем не спутает! — Я сплю? — хрипло, натужно. — И не надейся, — жёстко припечатал тот, сжав губы в тонкую линию. — С меня, между прочим, твоих «сплю» и «суббота» в Киото хватило. Врал. Ойкава впервые за много-много дней улыбнулся: знакомые до изумрудных всполохов глаза утверждали обратное. Однозначно не хватило! Да и странно как-то этот новый редактор (Ивайзуми Хаджиме — подсмотрел Ойкава на вынутой из кармана визитке) себя вёл: сглатывал, дрожащие пальцы в кулаки сжимал, взгляд отводил. Неужели?.. — Акааши предупреждал, что ты обожаешь недописанные рукописи и дедлайны. Так что… Пропустишь сдачу, будем применять. Посреди стола, гулко отозвавшись стуком о поверхность, появился внушительный флакон. Ойкава сосредоточился, прищурился и прочитал: «Смазка для анального секса». Громкий хохот искрами веселья взбудоражил тишину кафе. Ойкава смеялся и смеялся, выплёскивая негатив и радостно скалясь в ответ на многозначительную ухмылку. Зря он так. Реальный Хаджиме просто ещё не осознал, что дедлайн прочно войдёт в их с Ойкавой жизнь. Или, может быть, надеялся?