***
— У твоего брата кличка Джей Хоуп, — они сидят на кухне, Ким потягивает горячий кофе. — Тогда я хочу быть… Может быть, Джей Кей? — задумчиво тянет Гук. Они уже пару дней разговаривают очень много про то, чем занимаются Тэхён и Хосок. Ким посвящает его в нюансы их опг и того, что сейчас происходит в криминальном мире их города. — Хорошо. Будешь Джей Кей, — улыбается Змей, прикидывая в голове, за что он получит первую пулю от Хосока — за то, что теперь трахает его младшего несовершеннолетнего брата, или за то, что он посвящает его в криминалитет. Так начались первые в жизни Чонгука отношения. Каково же было его удивление, когда он узнал, что у Тэхёна это тоже первые в его жизни отношения. Хосок, к слову, не очень сильно избил Ви, когда узнал всё. Стоит отдать должное Киму — тот терпеливо вытерпел побои, сплюнул кровь с разбитой губы и улыбнулся Чону старшему, спрашивая, когда тот начнёт драться не как девчонка. Чонгук очень строптивый парень. Но Тэхёну он любит подчиняться. Возможно потому, что он любит его. Первая любовь. Самая сладкая и самая жестокая. Но у них-то с Тэхёном всё будет иначе. Никаких розовых соплей. Только крепкая мужская дружба, потрясающий секс и любовь до гроба. А с учётом деятельности хёна, крышка гроба могла захлопнуться в любой момент их счастливой совместной жизни. Но захлопнулась эта самая крышка слишком рано.Глава 5.
28 марта 2021 г. в 13:01
— Какого чёрта ты натворил? — Гук впервые видит Тэхёна таким разъярённым.
— Я… — лепечет младший, пугаясь такого давления.
— Чонгук! Мы могли бы обойтись без кровопролития. Ты должен был убегать! Я же говорил тебе включать мозг, какого чёрта ты в героя поиграть решил? Ты понимаешь степень ответственности за свои действия? — ярость сдержать не удаётся, хотя Ви честно старается. И он ни за что не признается даже сам себе в истинных причинах того, почему сейчас его так сильно кроет.
— Он мог тебя убить! — кричит в ответ, не выдержав, Чон младший.
— Меня каждый день могут убить, Гуки! — хватает его за плечи Тэ, встряхивая, словно это поможет словам быстрее дойти до мозга.
— Я не допущу этого! — слёзы застилают глаза, потому что слышать это он не готов. Понимает, неглупый. Но смотреть, как в твоего любимого человека целятся, желая забрать его жизнь, это не равно пониманию, что этот человек каждый день рискует своей жизнью.
— Ты ребёнок! — кричит Тэхён.
— Ви, — пытается возразить Чонгук.
— Заткнись! Просто заткнись! Ты был ослеплён эмоциями! Выключи нахрен это!!! Это убьёт тебя! — орёт так сильно, что, кажется, дрожат стены квартиры.
— Так тебе же легче будет, если меня убьют! Избавишься от глупого влюблённого в тебя ребёнка, надоедающего тебе своими эмоциями! — падает в пучину обиды младший.
Змей застывает. Не кричит в ответ, не возражает. Он смотрит на парня разъярённо и молчит. Ким так сильно сжимает руки, что кажется, окажись сейчас в его руках чья-то шея, он бы свернул её и оторвал. Реально, оторвал бы голыми руками голову. И скорее всего, это была бы голова Чонгука.
Громкий хлопок двери. Гук остаётся абсолютно один.
Он стоит под струями воды, смывая с себя запёкшуюся кровь и пыль. Не выдерживает, срывается в истерику, топящую изнутри. Плачет, содрогаясь всем телом. Давит одновременно всё, что произошло сегодня, вчера, за последнее время. Все эмоции от произошедшего, все эмоции от Ви, все эмоции от отсутствия брата.
Сегодня впервые на его глазах убили человека и подстрелили ещё нескольких. Сегодня впервые он понял, насколько опасно то, чем занимается его брат и Ви. Сегодня впервые он видел, как близко смерть ходит возле брата и любимого человека.
Чонгук дрожит, сидя в ванной, раскачиваясь, сжимая свои колени, давится слезами, не замечая, что вода уже холодная. Не замечая, как посинели и дрожат губы уже не от истерики, уже затихающей, а от температуры тела. Не слышит, как в ванную вошли. Не слышит, как выключили воду. Не чувствует тёплое прикосновение рук, которые вытаскивают его. Из-за опухших век не видит тревогу в глазах напротив.
Тэ обтирает его насухо полотенцем, кутает в него и подхватывает на руки. Словно Чонгук не молодой здоровый пацан, занимающийся спортом и развивающий свою мускулатуру, а пёрышко невесомое. Он кутает его в одеяло, достаёт из шкафа ещё одно, накидывая сверху, укладывает, точно младенца, и выходит. Возвращаясь, он несёт в руке гранёный стакан, содержимое которого заставляет выпить до дна.
Глотку обжигает, Чонгук заходится кашлем, прыская частью содержимого на, кажется, тотально спокойного хёна. Но стакан снова наполняют, снова заставляют выпить. И он мотает отрицательно головой. Тэ хватает его за подбородок, заставляя смотреть в свои глаза.
— Пей, — спокойно, уверенно.
Чон пьёт.
— Почему ты вернулся? — тихо, хрипло из-за севшего от криков и холодного душа голоса.
— Почему ты кинулся меня спасать? — вопросом на вопрос, сжимая в своих объятиях уже минут пятнадцать, а то и весь час. Счёт времени давно потерян.
— Если бы я поступил иначе, я бы никогда себе этого не простил, — вдыхая потихоньку запах парфюма того, от кого и так голова кружится.
— Я вышел за едой, продукты закончились, — Гук уже готов возразить, что это ложь, но Тэ добавляет, — мне надо было остыть, чтобы не наговорить тебе лишнего.
— Всё очень плохо? — спустя ещё какое-то время, чувствуя, что уже жарко, но не смея пошевелиться, лишь бы Тэхён не отпускал.
— Всё будет в порядке. Хосок жив, не переживай, — мягкое поглаживание его влажных до сих пор волос. Успокаивающее.
— Что будет из-за того, что… — Чонгук не может выговорить: «из-за того, что ты убил человека».
— Не бери в голову, это мои проблемы, — сжимает его крепче хён.
— Но эти проблемы из-за меня, — поднимает взгляд на него младший.
— Нет, Гуки, эти проблемы не из-за тебя. Но тебя, действительно, стоит шире посвятить во все вопросы происходящего и научить думать, прежде чем делать. Я не просто так говорю тебе, что эмоции могут убить. Это не пафосные слова, малыш, — его длинные пальцы касаются сосредоточенного лица.
— Я постараюсь. Научи меня, — тихо, чувствуя, как жар раскаляет тело.
— Чему именно ты хочешь, чтобы я научил тебя, малыш? — усмехается по-доброму Ким, а Чонгуку слышится двусмысленность в этой простой фразе.
— Всему, — шёпотом.
Тэхён целует очень нежно. Осторожно, едва касаясь губами, словно дразнит. Гук суетливо пытается выпутать из-под горы одеял руку, которой так хочется коснуться хёна. Он откидывает ворох одеял, забывая, что обнажён, и льнёт к телу мужчины. Кусает его за губу, будто заставляя действовать активнее. Ви отстраняется, внимательно глядя в горящие глаза парня. Медленно скользит взглядом вниз. Чон теряется. Давит внутри желание прикрыться. Сглатывает, когда видит, как разгорается пожар в глазах молодого мужчины, которые пристально смотрят на растущее возбуждение парня. Он переводит взгляд в глаза младшего. Тот лишь тянет его к себе, пряча смущение.
— Ким Тэхён, — не спокойно, как обычно, а горячо, обжигая простыми словами.
— Что? — неуверенно переспрашивает Гук.
— Моё имя, — красивая ухмылка на лице Тэ заставляет сердце биться ещё сильнее.
— Тэхён, — смакует Чонгук, повторяя имя любимого человека.
Змей подминает его под себя, нависая сверху, заводит руки парня за голову, удерживая. Ширинка его брюк касается возбуждённой плоти парня. Глаза младшего расширяются, когда он понимает, что Ким возбуждён не меньше него самого.
— Мы можем остановиться прямо сейчас, Гук, — голос Ви мёдом растекается, заставляя горло пересыхать, а мысли плавиться.
Младший не может ничего ответить, лишь отрицательно мотает головой. Даже выговорить вслух «нет» не может. Дёргается под Кимом, прижимаясь ближе, телом давая понять, что хочет большего, не хочет останавливаться.
В чём причина того, что Тэхён тогда сдался? В чём причина рухнувших стен защиты от пацана, ещё мелкого? В чём причина того, что Ким Тэхён тогда впервые в своей ёбаной жизни почувствовал то, чего не должен был чувствовать в отношении молодого парня?
Разница в возрасте. Сексуальная ориентация. Запретная преступная деятельность. Бесчувственность, которой так гордился Тэхён. Всё потеряло значение.
Ким так нежен, что щемит в груди и дыхание перехватывает. Чонгук впервые в своей жизни ловит себя на том, что хочет, чтобы его любили. До слёз в глазах хочет, чтобы любили.
Губы хёна обжигают кожу. Чон дрожит. От эмоций, от сдерживаемых чувств. Когда пальцы Тэхёна касаются его там, он автоматически сжимается.
— Расслабься, иначе будет больно, — губы Ви касаются его уха, оставляя невесомые поцелуи. Он прикусывает мочку уха парня, который уже кончить готов от того, что с ним вытворяет Ким.
Тэхён целует снова и снова, ласкает умело, уводя сознание Чонгука в туман. Действует осторожно, бережно, сдерживает свои звериные порывы, свою жадность. Не жалеет смазки. Не жалеет поцелуев. Не жалеет нежности, которой, казалось, в нём не было никогда. Чонгук жмурится, когда Тэ разводит в нём пальцы, разрабатывая. Цепляется пальцами за полурасстёгнутую рубашку, прикусывает губу, чтобы не стонать, лишь бы хён не останавливался.
— Я могу остановиться в любую секунду, Гуки, — смотрит за меняющимся состоянием парня старший, но пальцы его не останавливаются, наоборот.
— Нет, пожалуйста, не останавливайся, — шёпотом, открывая глаза, убеждая продолжить.
Пальцы Тэхёна, словно специально, толкаются по точке, которая срывает первый стон удовольствия, заставляя Чонгука вцепиться в простыни, приподнимаясь от неожиданности. Тэхён улыбается бесподобно нагло. Чон смотрит на него потрясённо.
— А ты думал, что больно будет постоянно? — удивляясь наивности парня.
Гук кивает в ответ, краснея. Расслабляется и падает обратно на кровать, отдаваясь удовольствию. А Тэхёна догоняет осознание, что этот пацан собирался терпеть боль, лишь бы быть с ним. Идиотизм. Но кроет этим осознанием нещадно.
Младший стонет, теряясь в новых ощущениях, не зная, куда себя деть, сжимая простынь руками, покрываясь испариной. Он никогда не пил много, но в эту минуту ощущение, что пьяный. Он тянется к себе, чтобы помочь рукой кончить. Но его руки мгновенно ловят жёсткой хваткой, заводя вверх.
— Тэхён, — скулит умоляя парень, преданно в глаза глядя.
— Готов кончить, малыш? — облизывая губы, доводя мальчика до истерики от этой сексуальности не скрытой от него больше.
— Да, пожалуйста, — хриплым шёпотом, чувствуя, как во рту скапливается слюна от желания целовать, всасывая в себя этот язык.
Ким отстраняется, делая его неприятно пустым, скулящим и таким открытым, что хоть убивай сейчас, он разрешит. Он теперь, кажется, всё разрешит Ким Тэхёну. Завороженно смотрит, как старший раздевается. Как пальцы быстро расстёгивают рубашку. Как ремень, звякая, снят.
Голый Ким Тэхён.
Чонгук смотрит на худощавое, поджарое тело, покрытое татуировками. Смотрит, не может взгляд оторвать. И даже змея, чёрным рисунком обвивающая тело Тэхёна, не пугает его. Он привстаёт, тянется рукой, чтобы коснуться, провести по изгибам змеиного тела, лаская горячую кожу хёна. Тэ разрешает. Трогать, изучать, ласкать неумело. Старший чувствует, как губы парня касаются его, целуя неуверенно, будто спрашивая разрешения. Руки в кулаки сжимает, всё тело напрягая, чтобы сдержать порыв опрокинуть его и войти. Резко, размашисто, вытрахивая до звёзд в глазах.
Гук облизывает пересохшие губы, ведя дрожащими пальцами по стоящему по стойке смирно члену перед ним. Большим пальцем размазывает капельку сочащейся смазки по головке. Рука хёна зарывается в его волосы, поглаживая, будто одобряя его действия. Он наклоняется, чтобы поцеловать выступающие кубики стального пресса, и спускается губами ниже. Ведёт кончиком языка, слизывая предэякулят, чувствуя, как сжимается рука в его волосах, а с губ Тэхёна срывается шипение. Обхватывает губами дрогнувшую от его ласк головку, закрывает глаза, опуская голову и втягивая в себя воздух, посасывает.
Змей смотрит, как голова мальчика опускается и поднимается, едва беря его в рот, а его от этих ощущений возбуждением накрывает похлеще, чем когда ему первоклассно отсасывали. Он не ожидал. Что парень осмелится на такое. Что так старательно будет пытаться удовольствие ему доставить. Что не побрезгует, что не скривится, что будет делать это с таким удовольствием. Он вообще не ожидал, что в этом парне столько скрыто. И что он откроет это всё одним своим появлением.
Когда Чонгука отрывают от увлекательного, на удивление, занятия, он вопросительно смотрит на Кима. С губ срывается:
— Что-то не так? Не нравится?
— Что-то не так. Сильно нравится. Слишком сильно, — сипло отвечает Тэхён, накрывая поцелуем, укладывая на лопатки, прижимаясь всем телом.
Чонгуку больно. Правда больно. Он честно пытается расслабиться, но даже под ласковыми пальцами Тэхёна, под его взглядом внимательным, не получается. Он раскрывается шире, в надежде, что это сделает процесс первого раза немного легче для него, но увы.
— Я уже не остановлюсь, Чонгук, — хрипло выдаёт Ким, медленно погружаясь в парня, что сейчас губы кусает от боли. Тот мотает головой, не в силах говорить. И Тэхён знает, что его и не просят остановиться. Что боль будет терпеть, но не скажет «стоп».
— Сейчас будет легче, малыш. Веришь мне? — замирает на мгновение Ким, получает утвердительный кивок и делает резкий толчок, входя до упора, заглушая стон боли поцелуем. Он даёт Гуку время привыкнуть. Не двигается в нём, только покрывает поцелуями лицо, солёное от сорвавшихся слёз.
— Чувствуешь меня? — горячим дыханием опаляя кожу, огнём во взгляде, сжигая душу.
— Чувствую, — кивает Чонгук.
Ким начинает медленно двигаться. Гук замирает в ожидании очередной порции боли, но кроме дискомфорта, который постепенно уходит, не чувствует больше ничего. Жжение проходит, сменяя неприятные ощущения удовольствием, накатывающим плавными волнами. По нарастающей. Чонгук ловит себя на том, что хочет толкнуться в ответ, навстречу. Хочет глубже, интенсивнее. Он тянется за поцелуем к Тэхёну, словно ищет помощи у него, не понимая, что делать с такой сильной накрывающей волной чувств, ощущений, удовольствия. И Тэ понимает его без слов. Целует, ускоряя движения, толкаясь чуть резче, раскрывая его бёдра шире, чтобы быть глубже, пальцами скользя между ними, чтобы обхватить возбуждение мальчика, сжать, добавляя через край уже.
— Тэхён, — шепчет Гук, распахивая глаза, глядя в омут напротив. — Тэхён, — повторяя снова и снова, как заведённый.
— Кончай, Гуки, малыш, — приказом, разрешением, доверием.
Чонгук взрывается удовольствием, дрожащими пальцами царапает бицепсы, покрытые вязью татуировок. Насаживаясь в поисках ещё большего удовольствия, когда Ви попадает в нём снова и снова по простате, чтобы очередной волной тут же накрыло. Он чувствует, как Змей в нём ускоряется, как цепко его пальцы врезаются в бёдра, раскинутые под ним доверчиво. Слышит, как Ким рычит, выходя из него, заливая собой сверху, смешивая их удовольствие на его теле.
Они оба тяжело дышат. Чонгук скользит пальцами по любимому телу. Обводит узоры татуировок, задевает специально, конечно же, соски. Он любуется пальцами Тэхёна. Они длинные, красивые, залипательные до повышенного слюноотделения, и могут доставить столько удовольствия, что он возбуждается даже просто глядя, как Тэ водит по его телу в ответ.
Эти пальцы могли бы принадлежать пианисту или скрипачу. Эти пальцы — искусство. Именно так красиво, с изяществом эти пальцы нажимают на курок, выпуская пулю. И Чон Чонгук должен был испугаться этого. Должен был бежать, как можно дальше от того, кто недолго думая, в упор выстрелил в человека. Но Чон Чонгук — брат такого же преступника и влюблённый ребёнок.
В свои шестнадцать он впервые увидел, как убивают человека. Этого человека убил парень, который стал его первой любовью и лишил его девственности. Этот парень убил того человека, потому что тот хотел застрелить Чонгука, брата одного из бандитов их города. В какой-то параллельной вселенной всего этого не должно было произойти. В какой-то параллельной вселенной жизнь Чонгука должна была быть простой и размеренной. Но не в его вселенной.