***
— Тебе не кажется, что ты слишком рискуешь? — Если я не буду рисковать, это может закончиться быстрее и хуже. — Ты на всё готов ради него? В ответ лишь тишина и пристальный взгляд. — А если он не поймёт? — Он умный мальчик. — Он давно уже не мальчик. Почему ты просто не поговоришь с ним? — Рано. Он должен сам сложить этот пазл. Сложно разговаривать, когда не можешь сказать правды. — Он убьёт тебя. Или это сделает Venom. — Главное, чтобы он был жив. И узнал правду.***
Чонгук не понимает смысл игры, которую затеял с ним Винный змей. Он дёргает рычаг передач, пытаясь догнать чёрную bmw. Он уверен, что за рулём именно Тэхён. Даже к лучшему, что его табельное оружие осталось в квартире, потому что Чон, возможно, не удержался бы от соблазна пальнуть по несущейся впереди машине. Кожа на руле скрипит под пальцами, сжимающими его со всей силы. Шины визжат, вводя автомобиль в резкий поворот. А сила мысли, к сожалению, не ускоряет машину, которой не хватает мощей, чтобы догнать новенький седан. Злость застилает глаза, сердце колотится сумасшедшей птицей, но Чонгук упорно следует за тёмным автомобилем, в ту часть города, которую старательно избегал всё время пребывания здесь. Пальцы холодеют от ощущения, что он прекрасно знает, куда они едут. Сбрасывая скорость, как и BMW перед ним, лейтенант плавно заезжает во двор. Он не дурак, и Змея таковым не считает. Знает: стоит ему остановить автомобиль и вылететь из него в попытках добраться до водителя bmw — ничего не добьётся. С ним ведут какую-то игру и, если он не будет следовать правилам, этот фарс прервут. Они останавливаются возле до боли знакомого подъезда. Дышать тяжело. В голове словно свинец разлили. Чонгук так сильно напряжён, что болят мышцы. Ему достаточно просто повернуть голову влево, чтобы увидеть подъезд, из которого девять лет назад он вышел, чтобы никогда не возвращаться в этот город. Но он сверлит диким взглядом машину перед ним. Он чувствует, как Винный змей смотрит в зеркало заднего вида, его голова откинута вальяжно на подголовник водительского кресла, а изящные руки свободно лежат на руле. — Чего ты добиваешься? — шипит лейтенант, пытаясь сдержать эмоции и включить логическое мышление. Но мозг не поддаётся, тело не слушается, движимое эмоциями. Чон открывает дверь, чтобы выйти. Что и требовалось доказать, чёрная bmw моментально газует, срываясь с места, чтобы унестись в темноту. Чон провожает взглядом причину своей нарастающей истерики, чтобы затем перевести взгляд в сторону подъезда. Какова вероятность, что внутри его ждёт сюрприз? Он игнорирует вопящее чутьё и… уезжает. Домой. К Юнги. Он не будет больше играть по правилам Винного змея.***
— Как ты? — первая фраза капитана за весь день звучит хрипло. Они не виделись с тех пор, как он покинул их съёмное жильё. Обратно он вернулся ночью. Чонгук ещё не спал, но лежал в кровати, отвернувшись к стене, и не планировал подавать виду, что сна ни в одном глазу. С утра они не проронили ни слова, пока собирались, оба хмурые и задумчивые. — В норме, — врёт Чон, паркуя автомобиль возле полицейского участка. — Извини, что вчера… — начинает Мин, пристально глядя на подчинённого. — Всё в порядке, тебе не за что извиняться, — глушит мотор Гук. — Я должен был остаться и поговорить с тобой, — между строк «позаботиться о тебе и твоих демонах, что жрут тебя теперь заживо, я вижу и ничего сделать не могу». — Ты ничего не должен мне, — спокойно констатирует факт младший. — Идём? По словам Намджуна, нас ждёт весёлый день. Мин неотрывно смотрит на лейтенанта, прекрасно видя, что проебал. Проебал момент, когда Чонгук от него закрылся. И как теперь помочь пацану пройти это? Только быстрее распутать следы и найти Винного змея. Удивительно, но за весь день их так и не вызывают в кабинет майора для отчёта. Никакой головомойки, никаких проверок в их кабинете. Они успевают обсудить произошедшее, приходя к общим выводам о том, что нормальной поддержки можно не ждать, подопечные Намджуна, выделенные для операции ведут себя бестолково. Хотя Чонгук подозревает, что некоторые из них лишь притворяются таковыми. А нелепый выстрел, отвлёкший Юнги от осмотра территории, и вовсе выглядел постановочным. Кому в этом запутанном идиотизме можно доверять — неясно. Следы подошв ботинок, обнаруженные на заброшенной стройке ориентировочно там, где старший лейтенант заметил снайпера, были сняты, но пока никакой конкретики не давали, кроме очередной улики. След смазан, невозможно даже точно определить размер ноги. Но кто был на том месте, помимо снайпера? На кого вели охоту, не состоявшуюся из-за полицейских? По следам шин, обнаруженным на территории вокруг стройки, предположительно, машин было три. Запросы на запись с видеокамер и радаров в ту сторону города отправлены. Фотосканы следов шин и подошвы ботинок, возможно принадлежащие снайперу, изучены с лупой. Перед Юнги стоят три грязные кружки с недопитым кофе и сунутыми в них окурками. Он пальцами поглаживает шрам, застывшим взглядом разглядывая кипу бумаг перед ним. — Он должен был оставить хоть что-то, — повторяет в сотый раз капитан. Чонгук молчит, с непроницаемым выражением лица рисуя узоры на бумаге. Это помогает ему думать. В голове крутится прошедший вечер. Он так решительно уехал вчера с места воспоминаний, а сегодня проснулся с ощущением, что дело вовсе не в решительности. Он струсил. Он так сильно боялся войти туда, где призраки прошлого ещё сильнее всколыхнут демонов, не успокоившихся за ночь внутри, что трусливо сбежал. Он трус. Карандаш в руке ломается. Мин оборачивается на этот звук. — Что с тобой? — Пойду схожу за кофе. Тебе налить? — игнорирует вопрос начальника Чон, вскакивая со своего места. — Нет, уже тошнит от этого пойла. Прихвати кружки помыть. — Есть, босс, — хмыкает Гук, сгребая одной рукой кружки перед начальником. — Я к майору, не нравится мне это молчание, — ворчит, нехотя поднимаясь с тёплого места, Юнги. Кошки на душе скребут, мешая думать. Так бы он ни за что не пошёл добровольно, без вызова на ковёр. Уже в приёмной Юнги хмурится, видя встревоженное состояние секретаря Намджуна. Девушка пропускать его не хочет, но Мин врывается, буквально удерживая колотящую его Сюльпён в стальных объятиях. — Идите нахуй отсюда, — орёт Ким. Капитан застывает, всё ещё прижимая к себе девушку, которая вот-вот расплачется при виде открывшейся им картины. Она стойкий оловянный солдатик, но Намджуна обожает, считая его лучшим начальником, и сердце разрывается видеть его таким. Пиджак формы с нашивками небрежно швырнут на стол переговоров. Волосы взъерошены. Галстук намотан на кулак, который, как замечает Юнги, прищурившись, окровавлен. Пуговицы рубашки расстёгнуты, а некоторые — оторваны. Выглядит майор, честно признаться, отвратительно. Перед ним — опустошённая бутылка коньяка, перевёрнутая рюмка и раскиданная стопка папок. — Хэй, конфетка, — Юнги мягко гладит вздрагивающую от сдерживаемых рыданий девушку, — убери здесь, пожалуйста, а я позабочусь о нём. Сюльпён кивает и осторожно приближается к столу начальника, по пути собирая разбросанные бумаги. — Я же сказал… — раненым зверем ревёт Джун, поднимая налившиеся кровью и алкоголем глаза. Зрелище ужасающее. — Тише, тише, биг босс, — подходит к нему, похлопывая по плечу, Мин. — Поехали-ка домой. — А-а-а, это ты, говнюк столичный, — неуклюже оборачивается Ким, видимо, пытаясь стукнуть капитана. — Почему же я получил столь высокую оценку себя из твоих уст? Пояснишь? — не обращает внимания на попытки избиения Юн. — Из-за тебя, из-за того, что ты вчера облажался…. — Ну, облажался не я, а твои подопечные, начнём с этого, — Мин обхватывает за талию и пытается поднять огромную тушку, по сравнению с ним. — Да и не повод это говнюком меня называть. — Ты ещё и спорить со мной удумал, экстрасекс хуев? — наваливается пьяное тело на Юнги. — Полегче, я не хожу в качалку, как Чонгук. Рухнешь на пол — поднимать не буду. И да, экстрасекс, это, пожалуй, интересное прозвище, но ты так-то в сексе меня не проверял, начальник. Или это галимый подкат? — смеётся бессмертный капитан. — Ах ты, гомосек столичный, — ахает Джун, замахиваясь для удара, но спотыкаясь, падает. Благо, Юнги успевает его подтолкнуть, чтобы тот впечатался лицом в диван, а не в угол стола. — Хм, — Мин смотрит на матерящееся и стонущее тело, — что ж тебе покоя то не даёт, что я из столицы? — Все вы там одинаковые. Суки продажные, — хрипит Намджун, сползая на ковёр. — Дай мне мой коньяк. — Ты его допил. Могу предложить чай и не пугать свою очаровательную секретаршу, — Юн протягивает руку, чтобы помочь встать майору. — Отвези меня в бар. Хочу надраться, — Ким цепляется за слабую с виду ладонь. Но когда его резко дёргают вверх, подозрения о слабости капитана растворяются. — Так ты вроде уже справился с этой задачей, — хмыкает язва. — Вези или проваливай отсюда, — шатаясь, пытается вернуться на своё кресло. — Бар так бар, — Юнги закидывает руку начальника себе на плечи и тащит его к выходу.***
— Ты же сам знаешь, что это за проверки, — тяжело вздыхает Намджун. — Знаю. С чего тебя так накрыло? — Юнги выпускает струёй дым в сторону. — Не могу всего рассказать. Как и вы мне всего не говорите, — криво хмыкает Джун, и, ловя удивлённый взгляд Мина, цыкает. — Айщ, не играй со мной в непонимание. Мы оба знаем о чём речь. Я разрешаю тебе хранить секреты касаемо этого дела, до тех пор, пока ты не переходишь мне дорогу и расследуешь его во благо всем, а не только себе. Но если вдруг ты… — Не надо угроз, — спокойно отвечает взглядом и кривой улыбкой капитан. — У меня нет в планах переходить тебе дорогу. Раз ты не можешь рассказать всех причин такого состояния, может, объяснишь, почему не спустил на нас проверку? Они бы отыгрались на нас, ты же знаешь это прекрасно. — Знаю. Потому и не пустил к вам. Весь удар на себя принял. Мне не нужны дополнительные проблемы, мне надо, чтобы это дело было раскрыто, Юнги, — слишком трезво смотрит на него майор. И у Юнги впервые зарождается мысль, что Ким не так пьян, как ему кажется. — Значит, у нас одна цель, Джун, — протягивает рюмку, чтобы чокнуться. Мин опрокидывает в себя алкоголь, щурясь. Рука тянется к малосольному огурчику, чтобы закинуть в рот. Замечая, что закуска заканчивается, он оборачивается, чтобы подозвать официанта и застывает. — Мне надо отойти, — быстро лижет губы Юнги. — Закажу нам ещё закуски. Не ожидая ответа, он подскакивает со своего места, двигаясь в сторону своего наваждения. Чонгук не слушает то, о чём пьяно философствует Намджун. Он скользит взглядом по лицам людей в баре, но перед глазами — только одно. Ни на йоту не забытое.***
— Ты для меня самый родной, — шепчет мальчик, краснея, но темнота это скрывает. — А как же брат? — с усмешкой уточняет мужчина, пытаясь игнорировать ускорившееся от таких слов сердцебиение. — И брат, конечно. Но ты — иначе. Только вы двое. Больше у меня никого нет, — Чонгук прячет своё откровение, утыкаясь холодным носом в изгиб шеи, на которой приходят в движение татуировки. Тэхён сглатывает, прежде чем ответить: — Я открыл на твоё имя счёт. — Что? Зачем? — отрывается от тёплого любимого места Гук, испуганным оленёнком глядя в глаза Змея. — Если вдруг что-то случится… — пристально смотрит на него мужчина. — Нет, не надо об этом, Тэхён, — прижимает ладонь к его губам, словно боится, если произнести до конца страшные слова, всё это произойдёт с ними. — Гуки, малыш, — целует нежно любимые пальцы, отнимая их от своего рта. — Просто знай, что ты можешь воспользоваться этими деньгами в любых обстоятельствах. — Мне не нужны деньги, Ви, — хмурится мальчик. В голове лишь: «Мне кроме тебя и брата вообще больше ничего не надо». — Деньги нужны всем и всегда, малыш, — Тэхён сжимает подрагивающую ладонь в своей. — И помни, что, если ты когда-то потеряешь меня, ты всегда сможешь найти меня здесь. — Здесь? — удивлённо переспрашивает Чонгук. — Да, эта квартира пожизненно останется за мной, а значит, она принадлежит тебе ровно настолько, насколько и мне, — уверенно отвечает Ким. — Так не бывает. И зачем мне тебя терять? Только если ты прогонишь, — шепчет, склоняясь для поцелуя, Чон. — Я никогда не прогоню тебя, Гуки, — мужчина мягко касается его губ своими, добавляя сквозь поцелуй, — малыш.***
Чонгук трясёт головой, отгоняя наваждение. Он пытается сфокусировать взгляд на вопросительно смотрящем на него Намджуне. По телу бегут мурашки, словно прямо сейчас Ким Тэхён снова касается его, ведёт своими музыкально-смертельными пальцами по его телу. Чон тяжело сглатывает. Ему необходимо попасть в эту чёртову квартиру. Но страшно до усрачки. Он боится сойти с ума, как только переступит её порог.