— Люди Хосока сегодня выдвинулись искать нас за пределами города, — Змей крутит в руке зажигалку, откинувшись на спинку кресла. — За те три дня, что вы тут прохлаждались, он взял полный контроль над городом. Ваши квартиры перерыты вверх дном. Сколько потребуется времени исследовать все поселения, чтобы добраться до этого места? — Ким прикидывает в уме, прежде чем озвучить застывшим, внимательно слушающим. — Дня три. Может, два. Вывод, господа, — пора сматывать удочки. Отпуск закончился.
— Мы не можем просто бегать от него, — Намджун смотрит на того, за кем охотился столько времени, и ловит внутри двоякое чувство уважения и предательства своей же системы ценностей.
— Не можем, — соглашается Тэ. — Я хочу услышать ваши мысли, потому что моя задача — спасти своих, но я обещал взять вас под свою охрану, а свои обещания я держу. Думаю, каждый из вас обладает хоть каким-то уровнем интеллекта, и вы осознаёте, что просто выехать отсюда все разом мы не можем. Веном уже выставил своих людей на все выезды, а полицейским дана команда останавливать на постах любую подозрительную машину для поимки сбежавшего начальника полиции.
— Сбежавшего? — рыком уточняет Джун.
— Расслабься. Они манипулируют. Давайте разберёмся с тем, как нам вырваться из города, — Ви наклоняется, чтобы достать что-то из ящика.
На стол ложится карта, сложенная так, что видно все близлежащие поселения. Змей берёт в руки маркер, обводя места, где по его данным уже стоят люди Хосока и полиция, прорваться мимо которых за пределы области сложно. Шесть голов склоняются над бумагой, внимательно разглядывая линии дорог.
— Пересекать границу надо ночью, — майор стучит пальцем по одному из выездов, где есть полицейский пост.
— Нет. Ночью нельзя, — отрицательно машет головой Змей. — Хоуп всегда так делал, он знает, что с вечера сокращается число полицейских на границах, а ночью они вообще спят, поэтому добавит своих людей. Нам не так страшно попасться полиции, в отличие от вас, — он кивает в сторону Намджуна и Юнги.
— Мы оба объявлены в розыск? — уточняет Мин, хмурясь.
Тэхён молча сверлит его тёмным взглядом. Без слов понятно, что ситуация тяжёлая.
— Скажем так, — берёт в руки карандаш, прокручивая его между пальцев, — если поймают тебя, — карандаш упирается острием в капитана, — заберут на допрос. Он будет неприятный, но у тебя есть шансы. А вот если его, — карандаш в его пальцах поворачивается в сторону Намджуна, — мы будем пить не чокаясь.
Треск карандаша звучит, словно выстрел. Ви откидывает переломленный пополам предмет, больше непригодный ни для чего. Майор тяжело сглатывает. На его каменные от напряжения плечи ложится ладонь Джина, отогревая безмолвной поддержкой.
— Я изучал портрет Хосока. Вся информация, что дал Чимин, всё, что было в рапортах, проходило по делу. Ему нравится играть. Он так долго скрывался, что теперь, объявив о себе публично, его может сорвать, и он будет невнимательным. Мы должны быть близко в тот момент, когда он оступится, — добавляет Юнги.
— Ты думаешь засадить его за решётку? — поворачивается в сторону коллеги майор.
— Вы правда думаете, что его может остановить тюрьма? — истерический смешок, сорвавшийся с пухлых губ вместе с вопросом, даёт отчётливо понимание в каком состоянии от всей этой информации Чимин. Нет, он, конечно, не грезил иллюзиями о том, что они навсегда тут в безопасности, но страх ощущается чем-то липким и давит паникой.
— Он никогда не отпустит Чонгука и не смирится с тем, что жив Чимин, — соглашается Юнги.
— Веном никогда не успокоится, — холодно констатирует Намджун.
— Мы сейчас обсуждаем убийство моего брата? — голос Гука обманчиво спокойный. Он действительно не понимает: все эти люди здесь собираются при нём говорить о том, как загнать его брата в ловушку и убить?
— Чонгук-и, он опасен. Не только для нас, для общества, — осторожно говорит Джин.
— Мы должны попробовать, — глаза-бусинки смотрят только на одного человека. На единственного, кому он доверяет. — Мы должны попробовать остановить его, но не убивать.
— Веном опасен, — давит Джун.
— Он мой брат! — рявкает Чон.
— Блять…
Последнее звучит как приговор. Эта всеобщая мысль, высказанная лишь одним голосом. Каждый понимает, что ситуация патовая. Лишь один из них всех был готов к такому повороту разговора. Ведь если бы не понимал этого, уже давно убрал бы Венома.
— Мы должны выехать завтра днём. Это будет наиболее безопасно. Каждый день, просиженный здесь, будет лишь накручивать состояние каждого и загонять нас в ловушку, — Тэхён неотрывно смотрит в глаза своему мальчику, но обращается ко всем, сидящим сейчас в его кабинете. Он единственный, кто не спорит с Чонгуком и не доказывает ему, что его брат — чудовище, опасное для всех. — Мы разделимся. Так будет удобнее. Охрану я тоже разделю. Но все мы должны быть через два, максимум через три дня в столице. Нас там ждут.
— Ждут? — переспрашивает Чимин, щуря глаза. Не нравится ему это всё.
— Да. Будем спасать шкуру твоего любимого, — хмыкает Тэ, переводя взгляд на Пака. — И твоего, — оборачивается к Джину.
Юнги хмурится. Намджун ничего не понимает.
Они обсуждают план действий, строят догадки, спорят и накидывают идеи. Чонгук больше молчит, он уходит подальше, к широкому креслу в самом углу кабинета, залезает в него с ногами, подобрав их под себя. Он смотрит на своего мужчину, следит за его мимикой, движением рук, скользящих по карте, ловко расписывающих на бумаге все варианты решения возникшей катастрофы, слушает внимательно, но отстранённо, будто не присутствует здесь. Ему не хочется комментировать, не хочется предлагать. Он хочет только смотреть бесконечно долго в эти медовые глаза, разглядывать каждую линию его татуировок, приходящих в движение, когда он говорит, когда втягивает в себя сигаретный дым, чтобы потом вежливо выпустить его в сторону. Он хочет наблюдать. Никаких решений, никакой ответственности.
Просто, пожалуйста, не убивайте моего брата.
В голове у Чона младшего нестройные ряды мыслей. Как ему повлиять на поведение Хосока? Как уговорить брата перестать быть настолько жестоким? И если это невозможно, то как принять, что его смерть… неизбежна?
Не отвлекаясь от разработки плана, Змей то и дело бросает взгляды на своего зайчонка. Парень сидит, сжавшись комком, напряжён, но, кажется, даже не замечает этого. Ви ловит его пустой взгляд, касается мысленно его искусанных губ, чтобы перестал их жевать. Он хочет выгнать всех и просто сжать в крепких объятиях своего любимого человека. Всё это, каждый из присутствующих здесь — только ради него. Если бы не Чонгук, Тэхён не пустил бы в свой дом людей, которых откровенно проще было убрать с дороги меткими выстрелами. Сейчас, в моменте, слушая рассуждения Намджуна, Юнги, Чимина, он понимает, что эти люди из проблемы стали помощью. Они говорят дельные мысли. У них есть информация, которой не было у Змея. Они соединяют каждый свою часть в единую мозаику, и впервые Тэхён думает, что, возможно, у них получится.
— Мы можем поговорить? — откашливается Мин, пока все выходят из кабинета Ви, а тот встаёт, намереваясь подойди к своему парню.
— Сейчас? — уточняет Тэ, не сводя пристального взгляда с Гука.
— Если возможно, то да, — настаивает капитан.
— Хорошо, — кивает Тэхён. — Сделаешь нам кофе? И приходи, я буду здесь.
Юн всё понимает, выходит, не споря, приобнимает за талию ожидающего его у двери Чимина.
— Малыш, — Ким обнимает своего мальчика, сжимает крепко, словно не виделись давно.
— Я в порядке, — врёт Чонгук, утыкаясь носом в любимую шею, обнимает в ответ.
— Не люблю, когда ты обманываешь, — целует его макушку Змей.
— Всё произойдёт завтра? — жмётся доверчиво Чон.
— Завтра попробуем вырваться за пределы города. Это самое сложное сейчас, — кивает Ким.
Они стоят в обнимку, наслаждаясь теплом тел друг друга, пока в кабинет, чертыхаясь, не входит Юнги, едва не проливая доверху налитый в кружки кофе.
— Моя официанточка пришла, — язвит Змей, прежде чем поцеловать Чонгука и прошептать в самое ухо тайну. — Подождёшь меня в нашей спальне?
— Я немного прогуляюсь, — целует его в шею Гук. — Постарайся его не убить. Он старается.
С этими словами младший выходит, оставляя двух ещё недавно заклятых врагов наедине.
— О чём хотел поговорить? — Ким берёт в руки кружку с обжигающим кофе, усаживаясь за стол.
Юнги не может поднять взгляд. Он долго думал, прежде чем решиться на этот разговор. В его глазах Винный змей всегда был убийцей и человеком, сломавшим Чонгука, дорогого ему ребёнка. Да, капитан не сразу, но понял: он о младшем хотел и хочет заботиться. И сам виноват, что заботу перепутал с вожделением, что вместо того, чтобы помочь мальчику справиться со своей разбитостью, втянул его в пучину своих демонов, которые его самого столько лет кромсали изнутри. За те несколько дней, что они провели здесь, Змей открывается для Юнги с абсолютно новой стороны. Он в нём видит Человека. А людям свойственно ошибаться. Попади они в схожую ситуацию, но с точностью наоборот, помог бы капитан преступнику, даже если его об этом попросил бы Чонгук? Юн знает отрицательный ответ на этот вопрос. Он знает, не лжёт себе. От этого уважение к человеку перед ним пересиливает ненависть. Но он обязан знать.
— Ли Цзе Ун. Капитан полиции. Был убит Винным змеем семь лет назад при проведении операции по захвату организованной преступной группировки Ворона, — чеканит Мин, сверля взглядом сжатые в замок руки перед собой. — Ты помнишь его?
— Был убит Винным змеем, — повторяет, хмыкая, Тэхён. — Скажи-ка мне, капитан, — он убирает кружку с горячим напитком в сторону, облокачивается на стол, нависая, — кто сказал тебе, что твоего наставника убил я?
— Я видел, — Юн поднимает взгляд резко, не успевает сдержать эмоцию презрения, обиду. — Его убили на моих глазах.
— Так ты, получается, видел меня тогда? — склоняет голову в бок Ким.
— Цзеун бежал за Вороном. Он единственный увидел его, был близок, пока остальные гнались за мелкими пешками. Меня не должно было там быть, но я был упорным учеником и побежал следом. Когда раздался выстрел, я как раз вбежал на тот этаж. Седьмой. Мужчина, сделавший выстрел, уже поднимался по лестнице, ведущей на чердак. И это был не Ворон. Я соединил детали, читал отчёты участников той операции. По всем показателям это убийство было совершено тобой, — холодный взгляд, демоны, царапающие изнутри, вновь голодно воющие.
— В тот день меня там даже не было, капитан, — Ви смотрит и откровенно издевательски наслаждается эмоциями на вытягивающемся лице человека напротив.
— Что значит не было? — тихо, не веря. — Змей, скажи мне правду! Мне надо это!
— Я говорю тебе правду, Юнги, — откидывается на спинку кресла Ким, тянется к сигарете и чиркает зажигалкой. — Давай по порядку. Человек, который стоял за твоим наставником и теперь стоит за тобой, опасен. Опасен не для преступников, а для государственной системы. Коррумпированный, лживый, ничего не боящийся боров. Люди, с которыми он состоит в единой… — подбирает слово, смакуя дым на языке, — секте, лишь создают иллюзию света, иллюзию борьбы с преступностью. По факту они истребляют лишь тех, кто не прогнулся под ними, неугодных. У власти не стоят святые люди. Иронично, про власть церкви обсудим как-нибудь в другой раз, ладно? — ухмылкой. — Правящие люди должны быть властными, безжалостными, иначе их сожрут, как сделали это с Джуном, как сделали это со многими, кто шёл в систему ради справедливости, а не личной выгоды, — втягивает дым, чувствуя, как щиплет язык от длинной затяжки, выдыхает. — Так вот, этот человек был настроен убрать Ворона. Всё, что его интересовало, — смерть этого человека. Хотя Ворон один из немногих воров в законе, кто был действительно за честное распределение ресурсов, за построение системы управления, где есть забота о слабых, есть разделение обязанностей. Нет, не подумай, я не делаю из него героя. Он убивал. Он грабил. Он отдавал жестокие приказы. Но выбирая из двух зол, я бы без сомнения выбрал быть под начальствованием Ворона, чем под гнётом людей, именующих себя защитниками нашего государства. О том дне. К тому времени я уже выходил из ОПГ Ворона. Подобное происходит не сразу, постепенно, но я был максимально независим, насколько это было возможным. Пока я бегал с чёртовыми бумажками по инстанциям, узаконивая свой бизнес, на связь с Вороном вышел Веном. Мы тогда ещё не знали, что это Хосок. Твоего наставника убил он. Пока твой капитан бежал за главой ОПГ, за ним же гнался и Веном в искреннем желании убить того, кто его, можно сказать, вырастил. Возможно, твои коллеги приписали эту смерть мне, потому что Ворона знали, знали как он выглядит, а убийца был неизвестен. Кто ещё тогда мог быть так близко к главе страшнейшей ОПГ страны и так метко стрелять, кроме Винного змея? — в последних словах есть толика самодовольства. Тэхён этого не скрывает. Он порой, читая и слушая все те домыслы и легенды, что о нём разносили, сам хотел с собой таким познакомиться. Прям идеальный антигерой. Невидимый, но всем известный.
— Я ненавистью к тебе жил без малого семь лет, — голос Юнги сипит, когда он, наконец, находит в себе силы говорить. — Чонгука в отдел взяли не потому, что я просил, а потому, что узнали, кто его брат. И надеялись, что он выведет на тебя. Я мечтал всадить в тебя пулю, — капитан смотрит в медовые глаза перед ним и чувствует, как демоны растерянно принюхиваются. — Жил мыслями о мести. Не знал, как простить Чонгука за то, что он выбрал тебя, а не закон. И вот теперь… ты говоришь мне, что последние семь лет я гонялся не за тем.
— Это не меняет сути, капитан, — стряхивает пепел с сигареты в тяжёлую каменную пепельницу Ким. — Ты гонялся за убийцей своего наставника. Я так понимаю, он был для тебя больше, чем… — он не договаривает, вопросительно глядя на брюнета. Тот кивает в ответ. — Это заметно. Так вот, ты просто скорректировал свою цель. Проблема в том, что, если ты убьёшь Хосока, Чонгук тебя не простит.
Они молчат. Знают, о чём думает каждый из них.
Выбирая между прощением Чонгука и безопасностью сотни, тысячи людей, что выберет капитан Мин Юнги?
***
— Он у тебя по лезвию ножа ходит, — тяжело вздыхает пожилая женщина.
— Иногда ты пугаешь меня своей проницательностью, — вздыхает Джин.
— Не этим я тебя пугаю, милок, — улыбается ему Совушка. — Ты знаешь, как ему помочь. Но не бери на себя ответственность за него. Лучшее, что ты можешь ему дать — свою веру в него.
Сокджин крепко обнимает старушку и встаёт, утягивая за собой подозрительно щурящегося Намджуна.
— Что это сейчас было? — уточняет майор, стоит двери в их комнату закрыться.
— Извини, мне надо было кое-что проверить, — вздыхает Маска, стягивая с себя свитер.
У Джуна рефлекс. Быстро выработанный. Слюна выделяется обильно, едва не вытекая изо рта, когда он рассматривает стройного, в меру подкачанного мужчину, от стонов которого у него, как выяснилось, яркие оргазмы.
— Челюсть подбери, — ухмыляется Джин, разваливаясь на кровати.
— Секса не будет, да? — уточняет на всякий случай майор, совсем не обижаясь на правдивый комментарий его парня.
— Будет, но позже, — брюнет тянет к нему руки, требуя обнять.
Немедленно исполняя просьбу, Джун сжимает в крепких объятиях свою судьбу. Именно так их нарекла Совушка.
— Она что, гадалка? — ворчит Намджун. Он совсем не против, что его назвали судьбой потрясающего мужчины, который сейчас нежно гладит его спину под футболкой. Но просто не верит во всё это.
— Нет, — улыбается Маска. — Совушка из-за своей наблюдательности стала заложницей правоохранительных органов. Над ней жестоко издевались, заставляя работать тайно, выведывать информацию, которую она добывать не хотела. Выжимали все соки. Её спас Ворон. Тот самый, которого считают убийцей и преступником. С тех пор она живёт здесь. Она говорит то, что чувствует. Наблюдательность, интуиция, житейский опыт или что-то больше — неважно. Она не любит об этом говорить, её никто не заставляет. Но любой из тех, кто знает об этом месте, кому Змей доверяет, может обратиться к ней с вопросом, прийти за советом или даже молча. Она всё поймёт.
— Любопытно, — руки Намджуна опускаются ниже по телу, сжатому в его объятиях.
— Не приставай ко мне, — Джин хлопает по рукам, достигших его ягодиц, — нам надо собрать вещи, завтра выезжать.
— Иногда меня раздражает Змей. Я всё ещё не могу привыкнуть к тому, что в сговоре с преступником. Но его мозг… Он интересный человек, — задумчиво говорит майор.
— Он не просто так получил свою кличку. Он неуязвим, Джун. Любая психологическая травма может сорвать твой триггер, что в криминальном мире недопустимо. Поэтому Змей все свои триггеры долго и упорно искоренял. Не психотерапией, а насилием над собой. Он скала внутри. Чонгук его сделал другим. Этот парень его единственная слабость и единственный смысл жизни. Никогда не видел таких чувств, такой связи, — Джин чувствует, как его мужчина становится требователен в ласках. — Так что Змей действительно достоин уважения. Он спас тебя, поверь.
— Меня спас ты, — тянет к себе плотнее брюнета Намджун, но тот вырывается.
Он так резко встаёт, что Джун едва удерживается, чтобы не ухватить его за ногу, наплевав на какие-то там вещи. Он просто хочет наслаждаться этим человеком. Хрен его знает, сможет ли он делать это завтра, послезавтра и ещё много дней в будущем, как он мечтает теперь. Всё может оборваться слишком быстро. Ему мало.
Эти мысли словно переключают его в режим животных инстинктов. Он всё-таки тянется к узкой лодыжке Джина и тянет того на себя, с утробным рычанием впиваясь в его тело поцелуями-укусами.
— Джун-и, — вскрикивает, падая, Сокджин, но чувствуя состояние своего мужчины, сдаётся. Ему надо приручать тех демонов, что превращают любимого в неконтролируемый сгусток агрессии и давления.
Прогибаясь под майором, Джин впивается пальцами в подушку под его бёдрами, принимает с криками наслаждения всю ту страсть, с которой в него вколачивается майор, плавится от его собственнических засосов и понимает что да, судьба. Ни от кого ещё так не вело, как от Намджуна.
***
— Я боюсь, — Чимин жмётся испуганным котёнком, а капитан искренне улыбается, разглядывая его.
— Чего ты боишься? — гладит его светлые волосы Мин, зарываясь пальцами, поглаживая сгорбленную спину второй рукой.
— Боюсь, что они могут убить тебя, — слова даются с трудом. Пак жмурится. Он никогда не был трусом, но одна лишь мысль о том, что он может лишиться Юнги, заставляет панически задыхаться.
— У Венома есть цели поважнее моей смерти. А своим я нужен для допроса, Змей прав. Им нет смысла убирать меня сейчас, — кончиком носа утыкается в макушку блондина, тянет его запах, балдеет.
— Вы недооцениваете Хосока, — вздыхает Пак.
— Всё будет хорошо. Ты мне веришь, сладость? — капитан обхватывает мягкие щёки шершавыми ладонями, сжимает и смотрит сквозь тёмные зрачки в самую душу. Сердца касается своим тягучим с хрипотцой «сладость».
— Верю, — шепчет Чимин, опрокидывая свою защиту на спину, чтобы зацеловать до беспамятства.
Он требователен в каждой ласке. В каждом его касании — отчаяние, с которым он борется стонами, всхлипами, ощущениями любимых пальцев на всём его теле. Чимин — реалист. Он свою иллюзию «долго и счастливо» потерял в том детстве, где события научили: «Не загадывай, падать из своих мечт в реальность больно, встать потом не каждый может». Готовится к самому худшему, сквозь боль снова требуя капитана взять его, быть с ним грубым, оставлять на его коже следы. И Юнги понимает без слов, не уговаривает не думать о плохом, не требует успокоиться и лечь спать, вжимает блондина в кровать, смотрит в глаза, всех своих демонов на Чимина спускает и трахает жёстко, не жалея их обоих. Потому что, если смерть одного — смерть двоих. Вот так влипли сильно.
