на солнечной орбите

Не сказать, что у Альфреда были большие ожидания от всех этих отношений, но по крайней мере ему казалось, что у них есть шанс вылиться во что-то нормальное. Теперь, когда Иван знает, что Альфред его правда любит и правда будет с ним всегда, становилось как-то проще. Словно что-то внутри, до этого бесконтрольно волнующее и путающее мысли, наконец-то успокоилось. Альфред ловил Ивана на переменах, вечером после занятий и на выходных, стараясь проводить с ним как можно больше времени. На репетициях перед постановкой, которая выходила как раз перед рождественскими каникулами, Иван был уже постоянным гостем, в конце концов не только молча наблюдая, но и периодически комментируя или поправляя актёров. Франциск не возражал. Возможно, он тоже был рад, что Ивану стало лучше. Тот неконтролируемый восторг от факта их отношений, что Альфред испытывал каждый раз, когда они с Иваном были вместе, постепенно стал сменяться на странное тревожное чувство, которому он не мог найти внятного объяснения. Он старался об этом не думать, но всё возвращалось снова, и когда он поделился этим с Мэттью, тот сказал ему забить и не создавать себе лишних проблем. Альфред подумал, что, быть может, он в самом деле создаёт себе проблемы, потому как всё было хорошо. Может, он просто не привык к хорошему, слишком много времени проведя в беспокойстве и волнении. Но, несмотря на всё хорошее, Иван по-прежнему слишком мало о себе говорил. Это было даже обидно: Альфред понимал, что Иван ему просто всё ещё не доверяет, раз продолжает молчать. При том, что Альфред говорил о себе постоянно, рассказывал абсолютно всё, про Ивана он узнал крайне мало: он жил с сёстрами, его детство было не особо приятным, у него была не самая удачная первая любовь. А ещё то, что врачи и преподаватели осведомлены о его состоянии и на удивление крайне внимательно к нему относятся. Альфред счёл это даже трогательным. В самом деле он переживал, что из-за срывов и депрессивных эпизодов Ивана рано или поздно выгонят, но, как оказалось, ему шли навстречу — помогали с лечением, помогали отработать материал. Видимо, за его жизнь правда волновались здесь. Потому что в самом деле стоило. Иван также никогда не говорил про шрамы — ни одни из тех, что у него были, и это заставило Альфреда хотеть узнать о них ещё больше. Спрашивать напрямую он всё ещё боялся, но вряд ли Иван бы рассказал лично. В какой-то момент он подумал спросить у Франциска, но быстро одумался: вряд ли тот знает достаточно и вряд ли стал бы делиться этим. На предпоследнюю, одну из самых важных репетиций перед выступлением, Иван не пришёл. И заметно помрачневший Франциск отмахнулся от вопросов Альфреда, бросив тому только короткое «поговорим после». И всю репетицию Альфред был как на иголках, трудно было сосредоточиться и полностью включиться в работу, когда все мысли были об Иване, но он помнил, что обещал Франциску. И, черт возьми, он был слишком ответственным, чтоб оставить свои слова. Франциск молчал. Альфред закидывал его вопросами, но оставался без ответов, и это стало раздражать, пока, собравшись, Бонфуа не вздохнул устало: — Пойдём. И дальше он молчал снова, но в этот раз Альфред поддерживал его молчание. Он сразу понял, что они идут в комнату к парням, и стало в разы тревожнее. В горле пересохло, и Альфред напридумывал себе сценарии с наихудшими исходами. — Давай, — Франциск остановился у дверей, — просто хочу, чтоб ты понял, во что ты себя втянул. Он вошёл в комнату, снимая шарф и укладывая свои вещи на стол. Альфред сразу переключился на лежащего на кровати Ивана. Первый этаж, в комнате Альфреда это место занимал Мэттью. Иван лежал на боку, глядя в стену, немного притянув ноги к груди. Абсолютно никак не реагировал на вошедших. Альфред подумал бы, что он спит, и бросил взгляд на Франциска, но тот не спешил с объяснениями. Взгляд упал на пускую баночку из-под таблеток, и прежде чем Альфред что-то успел сказать, Франциск заговорил. — Я хочу, чтоб ты видел, как это бывает. Он не спит, можешь говорить с ним. Хотя вряд ли это к чему-то приведёт. У него кончились таблетки, и он не сходил за новыми, а теперь… Ну, ты видишь, — Франциск вздохнул, устало махнув рукой. Альфред неловко топтался на месте, думая, что бесконечно уважает Франциска. Наверное, если бы не Франциск, всё было бы куда хуже и сложнее, и ему хотелось как-то высказать свою благодарность, но он молчал и смотрел на Ивана. — Я пойду к его доктору, попробую получить таблетки за него. В противном случае… Наверное, доктор придёт сюда, так что не пугайся, — он хмыкнул, выуживая из полки Ивана рецепт, какие-то ещё бумажки и пустую баночку. — Не скучай. Франциск вышел, и Альфред остался один. В комнате, где были только они двое, он ощутил какое-то невероятное давление отовсюду: стены, воздух, мебель. Лежащий на кровати Иван сгущал краски, он казался Альфреду трупом, с которым его заперли. Дышать стало тяжело от всех мыслей, которых было слишком много, чтоб успокоиться. Он ещё пару секунд смотрел на дверь, а потом сел на кровать и аккуратно коснулся чужого плеча. По крайней мере, Брагинский был тёплым. Под ладонью даже сквозь ткань чувствовалось тепло его тела, и Альфред немного погладил его по руке от плеча и ниже, чувствуя себя абсолютно беспомощным и бесполезным. Чем он может помочь? Что он вообще знает о таких состояниях? — Иван? — конечно, ему не ответили. Альфред наклонился, убедившись, что Иван не спит. И что он дышит. Но легче не стало. Всё ещё продолжая водить рукой от плеча до локтя и глядя куда-то в стену, Альфред думал, что ему делать. Ему хотелось начать с простого — с обвинений. Он просил Ивана держать его в курсе. Он говорил, что будет рядом с ним, но толку? Сейчас, в этой комнате, всё выглядело совсем не так, словно Ивану вообще было дело до их с Альфредом отношений. И до Альфреда в принципе. — Знаешь, я… Я просто хотел, чтоб ты знал, что я всё равно тебя люблю. И я рядом. Я… Я бы ни за что тебя не бросил, — Альфред поджал губы. Несмотря на то, что он говорил всё искренне, он и сам в это не верил. Вряд ли поверил бы Иван. — И я надеюсь, что Франциск принесёт лекарства и тебе станет лучше. Ты много для меня значишь, ты… Буквально всё для меня. Я надеюсь, это что-то значит для тебя тоже? Альфред ни на что не надеялся, но, тем не менее, получить тишину в ответ было обидно. Вздохнув, он встал. — Я, пожалуй, пойду… — уже почти у двери он остановился, задумавшись. Он же только что сказал, что не бросит его, а теперь, выходит, сам и нарушил свои слова. Ему не хотелось оставаться тут — слишком тяжело. И всё слишком давит. Ему страшно, на самом деле. Он не переставал ассоциировать Ивана с трупом, но отгонял эти мысли как мог. — Нет. Нет, знаешь… — вдохнув глубоко, Альфред вернулся обратно. И, несмотря на неудобства, лёг на край кровати, обнимая Ивана. Обниматься на кровати им ещё не приходилось, и крайне странным был тот факт, что они делали это при таких обстоятельствах. Альфред находил его даже немного печальным. Он обнял Ивана поперёк груди, насколько позволяло положение, уложив голову куда-то между лопаток. Чертовски неудобно, на самом деле, но можно было потерпеть. Некоторое время Альфред молчал. Но молчание становилось всё более тяжелым, а учитывая отсутствие реакции Ивана — хвала богам, тот хотя бы дышал, — это было ещё тяжелее. Тогда Альфред заговорил. Начал с простого — говорил о том, как прошёл день, какой была репетиция, и вскоре переключился на другое. Возможно, что-то из этого он говорил, но это было неважно — он продолжал говорить, просто заполняя эту пустоту и тишину вокруг. Ему казалось, что прошло уже несколько часов, но реального времени он не знал. И сердце замерло, когда он почувствовал шевеление рядом. Сперва Иван коснулся его ладони, слабо её сжимая. Потом перехватил удобнее, и Альфред старался не сбиться со своего рассказа, но довольная улыбка и выдох с облегчением немного поставил монолог на паузу. А после, Альфред точно этого не ожидал, Иван перевернулся на другой бок. Отодвинулся немного к стене, чтоб Альфреду было удобнее лечь, и теперь лежал к нему лицом. От такой близости Джонс покраснел, но Иван не обращал внимания, кажется, ни на что. Он продолжал смотреть Альфреду в глаза, почти не моргая, и не смотря на то, что взгляд пугал американца до дрожи, он не останавливался. Продолжал что-то говорить, поглаживая ладонь Ивана, не скупился на мимику и интонации, с облегчением отмечая, как потеплел чужой взгляд. Становилось спокойнее. Иван протянул руку и коснулся чужой щеки. Сперва просто убрал прядь волос, но руку всё-таки оставил. Поглаживал большим пальцем чужую щеку, пока Альфред продолжал говорить, заикаясь и иногда сбиваясь, но он боялся сказать и сделать что-то не так, испортить момент. Иван слушал. Честно слушал, искренне, но в какой-то момент опустил пальцы Альфреду на губы, заставив того замолчать и, немного погодя, потянулся вперёд. Это был их первый поцелуй. Альфреду было страшно сделать лишнее движение, выдохнуть или моргнуть. Он думал, что первый поцелуй будет другим. Может быть, немного романтичнее, немного спонтаннее. Но сейчас… сейчас и этого было достаточно. Это даже не было полноценным поцелуем. Лёгкое касание чужих губ, но и от этого голова закружилась, а в чужие руки Альфред вцепился как в спасательный круг. Он и вправду чувствовал, что тонет. — Я так люблю тебя, Иван, — Альфред прикрыл глаза, и горячий шепот остался где-то на чужих запястьях. Ему хотелось поцеловать его снова. К черту всё, зелёный свет горит, он теперь не остановится, но дверь открылась, и Альфред рухнул с кровати, слишком сильно обернувшись. — Оh mon dieu, я вас прервал? — Франциск звучал в самом деле шокированно. Он смотрел на Ивана и не верил, и Альфред убедился, что то, что сейчас случилось, было в самом деле неожиданно для них всех. — Ванья, тут новые таблетки. Доктор Келлер сказал выпить сразу же, а потом отдохнуть. Я, мм… Альфред, можно тебя на секундочку? Франциск кивнул за дверь и быстро вышел, Альфред бросил взгляд на Ивана, но тот неопределённо перевёл взгляд с таблеток на дверь, так что вышел, не дожидаясь разрешения. Франциск выглядел так, будто увидел призрака, или что похуже. Обхватив себя руками, он нервно потирал подбородок и кусал губы, а когда Альфред вышел, вцепился в его плечи. — Как ты это сделал? Горячий шёпот казался таким острым и громким. Альфред нахмурился и пожал плечами. — Я не знаю, — он ответил также шёпотом. — Просто… Просто лежал рядом и болтал, и он стал реагировать, а потом повернулся и… — Альфред покраснел, — …и ты пришёл. Он сам не знает, почему решил не упоминать про поцелуй. Возможно, это была проскользнувшая мысль о том, что он не знает, какой уровень публичности Иван посчитает приемлемым. Франциск молча смотрел на дверь, хмурясь, и Альфреду почему-то стало его жалко. Словно он сделал то, чего Франциск давно не мог добиться. Хотя, возможно, так и было в самом деле. — Альфред, — голос Франциска звучал напряженно и едва не дрогнул, хоть и оставался шёпотом, — умоляю тебя. Не бросай его. В темноте коридора Альфред заметил блестнувшие в глазах француза слёзы. И уверенно кивнул.