Выбери меня

— Фалько! Ханна ловко перегородила дорогу мальчику, украдкой пробирающегося по территории лечебницы. Сложив руки на груди, девушка выжидающе взглянула на блондина. — Ты что-то зачастил к нам в больницу, дружок, — рыжая усмехнулась, а Грайс испуганно метался взглядом из стороны в сторону. — Ну-ка, что у тебя там? Кауфманн посмотрела за спину парня, где он неумело пытался спрятать маленький пожелтевший конвертик. — Ничего, это просто... бумажка, — замялся блондин, крепче хватаясь за листок. — Я же сейчас силой заберу, не вынуждай меня, — девушка мягко улыбнулась и протянула руку за посылкой. — Это письмо мистера Крюгера для его семьи, — Грайс не спешил отдавать его Ханне, а лишь сильнее прижал к себе. — Только прошу, никому не говорите, он просил сделать это тайно. — Ах, ты об этом... Не переживай, Фалько, я в курсе всей ситуации, — ответила Кауфманн и, взглянув ещё раз на письмо, опустила руку. — Беги скорее, пока почтовое отделение открыто. — Спасибо, — мальчишка облегчённо улыбнулся и побежал к выходу. Ханна проводила Грайса взглядом, а затем отправилась в госпиталь. Воздух на улице казался неимоверно тяжёлым, от чего находиться здесь было невыносимо. Ей казалось, что она уже перегрелась на палящем солнце. Коснувшись ладонью головы, Кауфманн проверила её температуру, которая казалась вполне приемлемой. Но головная боль и общее недомогание мешали девушке нормально работать. Она взглянула на старенькие наручные часы и, убедившись, что сейчас у неё перерыв, отправилась в сестринскую. Медсестры уже давно отдыхали на удобных диванчиках, распивая ароматный чай со сладостями. — Ханна, наконец-то, — начала Донна, приглашая девушку присесть на свободное место. — Твой чай уже остыл. На столе одиноко стояла кружка с напитком, а рядом ещё куча сладостей. Девушка обвела кушанья скептическим взглядом и невольно поморщилась. Из-за плохого самочувствия она ничего не ела со вчерашнего дня, но почему-то запах любимого свежеиспечённого ягодного пирога настораживал и даже вызывал отвращение. Минуя это чувство, Ханна всё-таки уселась за стол и потянулась за лакомым кусочком. Но как только она едва ли успела откусить всего лишь малость, как тошнота подкатила к горлу, и девушка, неловко махнув коллегам, побежала в уборную. Опустошив желудок до конца, Кауфманн обессиленно присела на холодный кафель. Голова кружилась, а тошнота по-прежнему мешала организму нормально функционировать. Через силу поднявшись, рыжая подошла к умывальнику, чтобы привести себя в порядок. Холодная вода немного помогла избавиться от недомогания, но Ханна не торопилась её выключать. Она взглянула в потёртое зеркало, с презрением рассматривая своё отражение. В голове уже крутились не лучшие догадки, но голубоглазая старательно пыталась стереть их с сознания. — Ханна! — требовательный голос Донны послышался сквозь шум воды. — Всё в порядке? Открой немедленно. Рыжая нехотя выключила кран и щёлкнула замком. Дверь требовательно распахнулась, и в проёме показалась Донна. Лицо старшей медсестры выражало беспокойство и раздражённость одновременно. — Тебя тошнит? — спросила она. — Ты вся бледная как январский снег. — Наверное, что-то не то съела, — Кауфманн постыдно отвела взгляд, потому что ей нелегко давалась ложь. — Не то съела?! — брюнетка нахмурилась, а затем с грохотом закрыла дверь за собой. — А не твой ли любимый Зик тебя «накормил», а? В голосе медсестры звучали строгие родительские нотки отчего Ханне становилось ещё более неловко. Она сжалась к умывальнику как запуганный котёнок и опустила глаза. — Донна... — тихо прошептала рыжая. — Просто отравилась. — Послушай, Ханна. Кого ты пытаешься обмануть? Взрослую женщину с медицинским образованием? Мне не составит труда посчитать обратный срок от первых признаков токсикоза, и ты сама понимаешь, что в итоге он совпадёт с приездом Йегера. Кауфманн зажмурила глаза и обречённо вздохнула, снова поворачиваясь к своему отражению. — Я не хотела этого, — виновато произнесла девушка. — И теперь я не знаю, что делать. Рука Донны неожиданно опустилась на плечо Ханны, чуть сжимая. — Так, девочка моя, — голос Брук вдруг стал мягче и тише. — Во-первых, успокойся. А во-вторых, ты прямо сейчас пойдёшь к лекарше-повитухе, чтобы убедиться в своих догадках. Если же ты и вправду беременна — немедленно сообщай об этом своему Зику, ясно? Ханна сглотнула тяжёлый ком в горле и неуверенно кивнула. — Пойдём, не будем терять времени, — Донна осторожно взяла Кауфманн под руку и вывела из уборной. Её знакомая лекарша — старая и строгая женщина с огромным опытом за спиной, уверенно подтвердила беременность молодой девушки. Ханна судорожно схватилась за голову, пытаясь расставить все мысли по местам. Донна снова твердила, что ей нужно успокоиться, но это было бесполезно. Старшая медсестра дала Кауфманн выходной и отправила прямиком в штаб-квартиру. Через двадцать минут девушка была уже на пороге дома. Она знала, что её всегда здесь ждут и всегда рады видеть, но в этот раз Ханне самой не хотелось заходить. Рыжая долго стояла у дверей, не решаясь прикоснуться к заветной ручке. Кауфманн простояла бы так вечность, если б не внезапно открывшие двери. На пороге её ожидала радостная Пик. — Чего как не родная? — брюнетка ласково улыбнулась, приглашая подругу войти. — Заходи скорее. Рыжая неуверенно шагнула вперёд. В квартире царила полная тишина, и девушка сразу поняла, что никого, кроме Фингер здесь нет. Пик отправилась на кухню, чтобы поставить чайник, а Ханна привычно поплелась следом. — Как ты? — поинтересовалась брюнетка, распределяя травяной чай по кружкам. — Всё в порядке? Кауфманн буквально вжалась в мягкое кресло, хватаясь побелевшими пальцами за его подлокотники. — Если бы, Пик... — вздохнула голубоглазая, разочарованно прикусив губу. Фингер резко обернулась, с интересом и беспокойством взглянув на подругу. — Что случилось? — она отложила кружку в сторону и присела рядом с Ханной. Пик обладала необыкновенной проницательностью и с лёгкостью могла определить настроение близкого человека. На этот раз в голубых глазах Кауфманн брюнетка прочитала тревожность, страх и разочарование. — Мы сейчас одни в квартире? — спросила Ханна, чтобы удостовериться. — Да. Рыжая стыдливо отвела взгляд в сторону и начала свой недолгий, но морально тяжёлый рассказ. Ей было нелегко говорить об этой проблеме даже подруге, а о том, как поднимать эту тему при самом Зике, она и представить не могла. После того, как Ханна наконец закончила свою недолгую тираду, Пик вздохнула, и на её лице появилась неожиданно безмятежная улыбка. — Разве это плохо? — по-доброму усмехнулась брюнетка, вызывая тем самым у Кауфманн лёгкое смятение. — У тебя будет ребёнок от любимого человека. Мне кажется, Зик будет рад. — Мне всего девятнадцать, Пик... — тоскливо протянула Ханна, украдкой взглянув в глаза Фингер. — Ты кого-то хочешь этим удивить? — девушка чуть сжала руку рыжеволосой, чтобы хоть немного успокоить её. — В наше время это нормально. Кауфманн несогласно закивала головой, зарывая свободную ладонь в запутавшиеся волосы. — Если не веришь мне, поговори с Зиком, — мягко произнесла Пик. — И ты услышишь то же самое, я уверена. Ханна с трудом выдавила из себя улыбку. Одна часть девушки твердила, что не стоит раздувать из этого глобальную проблему: и родит, и вырастит, и воспитает. Но другая более разумная, говорила о том, что роды будут самой большой её ошибкой. Эльдийский ребёнок будет жить в относительном покое только первые два года, пока его отец — почётный воин Марлии, будет жив. Как бы то ни было, Ханна считала, что не сможет в одиночку тянуть на себе дитё, она не готова к этому. Она просто не хочет, чтобы ребёнок полностью повторял её судьбу — такую же трагичную и печальную. Отец Ханны тоже был почётным воином Марлии — главнокомандующим морских войск, её мать — эльдийка, получившая статус гражданина Марлии только за счёт заслуг мужа. Семья жила прекрасно, несмотря на то, что в то время подобные браки редко могли стать счастливыми. Но после одного злополучного дня, когда отца Ханны обвинили предателем и на следующий день, без объяснения обстоятельств, отправили на эшафот. Женщина осталась одна на руках с трёхлетней дочерью. Им самим чудом удалось избежать казни, но почётного статуса они всё же лишились. Тогда жизнь Ханны и её матери превратилась в сущий ад — вечные издёвки, оскорбления, растущая нищета. Они больше не видели улыбок и простого человеческого счастья. Вскоре женщина, которой приходилось работать днями и ночами, чтобы хоть дать дочери хоть какую-то надежду на будущее, заболела. Болезнь унесла её жизнь за считанные месяцы. В двенадцать лет Ханна осталась одна. И если бы не добросердечная Донна Брук, взявшая девочку на попечение и устроившая её в госпиталь, Кауфманн ждала бы та же трагичная участь. Двери квартиры снова громко хлопнули, и девушка испуганно обернулась на звук. — У нас гости? — беззаботно проговорил Зик, проходя внутрь. Пик одобряюще улыбнулась и, кивнув подруге, тут же удалилась на второй этаж. Ханна сильнее сжала кулаки и попыталась успокоиться. В конце концов, эту проблему нужно решать незамедлительно. — Здравствуй, милая, — Йегер подошёл к Ханне со спины и оставил невесомый поцелуй на её макушке. — Привет, — хрипло произнесла она и, набравшись уверенности, продолжила. — Я хотела с тобой поговорить. Серьёзно поговорить. Мужчина присел рядом с Кауфманн и заинтересованно взглянул на неё. Его тёплая рука накрыла ладонь девушки, ласково поглаживая её большим пальцем. Это немного успокоило рыжеволосую. — Что случилось? — мягко спросил блондин. — Зик, я... беременна, — на одной вздохе произнесла Ханна и подняла испуганный взгляд на Йегера. Ей хотелось увидеть в нём желанную поддержку, хотелось, чтобы он успокоил её одним лишь словом, как это было раньше. Но сейчас Йегер молчал. Его шумный вздох позже нарушил угнетающую тишину, а рука медленно сползла с ладони девушки. — Ханна, — тихо начал он, нервно поджав губы. — Ты же понимаешь, что это большая проблема. — Понимаю, — прошептала Ханна, но внутри уже нарастала обида. — Но что нам теперь делать? Зик резко поднял голову и посмотрел на девушку так, словно она была ему совсем чужим человеком. От холодного пустого взгляда, казавшегося таким незнакомым, Ханне стало не по себе. Тело пробирало дрожью, в глазах предательски заблестели слёзы. — Что делать тебе, — он сделал акцент на последнее слово. — Не мне, не нам. Ты прекрасно понимала, что таким... что простым эльдийцам не стоит продолжать род. Знаешь же, что дети Гетто никогда не смогут жить счастливо, у них есть лишь возможность никчёмного существования. Этого ты желаешь своему ребёнку? Кауфманн не сдержалась и громко всхлипнула, тут же прикрывая дрожащими ладонями лицо. Каждое слово Зика словно удар ножа и не в спину, а в самое сердце. Больно, метко и насквозь. Нутро уже заливалось жгучей болью, ведь совсем не то Ханна хотела услышать от этого человека. От человека, которого она считала своей опорой, своей каменной стеной. — Мне жаль, но, — с невыносимой тяжестью произнёс Йегер. — Нужно избавиться от ребёнка, пока не поздно. — Тебе жаль?! — голос девушки сорвался, когда она заплаканными глазами взглянула на блондина. — Да ты же пользовался мной, как игрушкой, пока я слепо доверяла тебе, пока считала тебя своим смыслом жизни... Я думала, что твои отношения ко мне — это серьёзно и надолго, — она кричала, уже наплевав на то, что их могут услышать. — Смотря влюблённым глазами, я ведь просто хотела сделать твои последние годы самыми счастливыми, а что получила в ответ... Разбитое сердце? — Успокойся, Ханна. Пожалуйста, — мужчина виновато попытался коснуться её лица, но она грубо одёрнулась и, резко встав с кресла, зашагала к выходу. Дверь за Кауфманн с грохотом закрылась, и Йегер устало откинул голову на спинку дивана. Он винил себя в том, что поддался чувствам, позабыл о банальных вещах и допустил роковую ошибку, способную разрушить дорогие для него отношения. Но другого выхода не было, ведь на кону отчасти была уже не только его личная жизнь. Зик достаточно умён, чтобы избегать необоснованного кровопролития, поэтому давно придерживался одного плана. Он был сторонником мирного решения проблем и желал лишить возможности иметь детей всех людей, в чьих венах течёт кровь прародительницы Имир. Даже если дело касается близкого ему человека. Глубоко внутри Зик действительно сожалел об этом, ведь никакая война не способна лишить его собственной человечности. Но, увы, Йегер, как истинный воин, расставлял приоритеты не в пользу себя и каких-то конкретных людей, а в пользу всего человечества и его будущего. И в этот раз ему придётся пожертвовать своим счастьем. На лестнице послышались чьи-то осторожные шаги, и блондин нехотя обернулся. Пик взглянула на товарища из-под густых ресниц. — Зик, — она вздохнула. — Что у вас произошло? Йегер замотал головой и, сняв очки, устало спрятал лицо в широкие ладони. Фингер поняла всё без слов и молча удалилась, оставляя мужчину наедине со своими мыслями. Ханна торопливо шагала подальше от штаб-квартиры, но и домой возвращаться не хотелось совсем — всё вокруг напоминает о Зике. Она готовилась к любому повороту, мысленно продумывала разные исходы этого разговора, но никак не могла принять и унять ту боль, резко вспыхнувшую в сердце после слов Йегера. Это было обидно до слёз, хоть девушка глубоко внутри понимала, что мужчина прав. Прав, но почему же так неприятно? — Нужно избавиться от ребёнка, — вслух произнесла Кауфманн, нервно усмехнувшись и подняв опухшие от слёз глаза к небу. — Так ведь он сказал? В голове всплыла дикая идея. Девушке совсем не хотелось идти в больницу, где работает куча её знакомых, которые в миг распустят сплетни о беременности, а это может навредить не только ей самой. Она обернулась и, взглянув в тёмный переулок, уверенно отправилась в ту сторону. Ноги сами несли Ханну к старому домику на окраине города. В голове болезненно гудели мысли, слёзы застилали глаза, мешая нормально видеть, но Кауфманн лишь ускоряла шаг. Вскоре её взору предстала ветхая избушка, которая даже на фоне общей бедности Гетто выглядела весьма плачевно. Маленький домик с облезлой штукатуркой и огромными трещинами на фасаде не внушал доверия. В вечерней мгле он выглядел ещё мрачнее, полугнилые ветки старой осины, бьющиеся о потёртые стекла, нагоняли больше жути. Ханна остановилась у самых дверей и с сомнением взглянула на деревянное полотно с потрескавшейся краской. Почему же она приняла такое спонтанное решение для серьёзной проблемы? Почему послушала Зика? Потому что сама понимала, что другого выхода нет. Приходилось с силой отодвигать сомнения, страх и остальные признаки слабости, чтобы не усугубить ситуацию. Девушка нервно вздрогнула, взмахнув кулачком над дверью, но всё же трижды постучалась. Скрипучая дверь отварилась не сразу. На пороге появилась низкая суховатая женщина в потрёпанном тёмном платье и чёрном платке. Знахарка, как она сама себя называет, с презрением оглядела девушку, но тут же жестом пригласила её зайти. Кауфманн вошла в помещение, которое освещалось одной лишь тусклой свечой. Плотные шторы полностью закрывали окно, не давая попасть внутрь вечернему свету. В нос ударил запах едких сушёных трав и чего-то затхлого. Девушка деликатно кашлянула, встав в проёме между крохотными комнатами. — Рассказывай, — голос старухи отнюдь не пылал доброжелательностью. — Зачем пришла? Ханна неловко переминала пальцы, скрестив их за спиной, и тайком оглядела неуютную комнату. По углам висели связки трав, большой стол в самом центре помещения был завален амулетами, жестяными банками и другим хламом. — Мне нужен отвар, чтобы... — рыжая стыдливо замялась, поджав губы. — Спровоцировать выкидыш? — без доли сочувствия договорила знахарка. — Много вас таких, знаю. Ханна удивлённо уставилась на женщину и неуверенно кивнула. Она, конечно, с детства слышала много сказок о таинственной старой марлийке, добровольно поселившейся на окраине Гетто, которая якобы занималась чёрной магией и могла одним словом нагнать смертельную порчу. На деле же, старуха могла только умело смешивать травы и нагонять ужас своим внешним видом. — Малолетние дурёхи сначала думают не головой, а тем, что под юбкой, а потом слёзно ломятся ко мне со своими грешными просьбами, чтобы убить ещё не начавшуюся жизнь внутри себя, — с явным отвращением говорила она, параллельно начиная месить в глиняном сосуде какую-то жидкость. — И знаешь что? Правильно делают. Нечего таким как ты размножаться. Старуха кинула презрительный взгляд на руку девушки, где красовалась жёлтая повязка и злобно фыркнула, с усердием перемешивая отвар. Ханна же готова была сгореть от смеси стыда и злости, но лишь молча стиснула зубы и сжала кулаки. Это было мерзко, но приходилось смиренно терпеть. Названая знахарка кидала какие-то сомнительные травы в жидкую массу, тщательно мешала, заливала кипятком и снова перемешивала. В конце она перелила жижу в маленький стеклянный сосуд и бесцеремонно всучила его в руки Кауфманн. — Сколько я вам должна? — тихо спросила рыжая, сжимая флакон в ладони. — Не нужны мне твои подачки, отродье, — прошипела женщина и отшатнулась от голубоглазой. — Считай, я делаю это на благо Марлии. — Как великодушно, — не сдержавшись, съязвила Ханна. Рыжая, развернувшись на пятках, быстро вышла из дома, пропитанного зловонью. Отвращение к этой зазнавшейся колдунье усилилось. Девушке хотелось плюнуть прямо на порог, но, краем глаза заметив, как шторка на окне осторожно отодвигается, она лишь быстрее поспешила покинуть этот район. В душе сияла дыра, наполняя нутро пустотой. Ханне не было страшно идти по тёмным улицам Либерио, кишащего разбойниками и голодными бездомными псами. Куда страшнее было осознавать, что скоро придётся выпить настойку, побочные эффекты которой могут навредить даже самой Кауфманн. Домой девушка не пошла, поэтому решила переночевать в госпитале, поменявшись сменами с кем-нибудь другим. В лечебнице уже было тихо, потому что все пациенты давно находились по своим палатам, а персонал оканчивал вечерний осмотр. Рыжеволосая легко отыскала желающего уйти с работы домой, и могла спокойно коротать ночь здесь. В тёмном коридоре было прохладно и темно. Лишь узкое, но длинное окно, почти от потолка до пола, пропускало внутрь свет от ближайших фонарей. Девушка подошла ближе к нему и посмотрела сквозь мутное стекло. Улицы тоже казались пустыми, лишь изредка люди спешно проносились мимо лечебницы по своим делам. Ветер настойчиво тревожил ближайшие деревья и колыхал стебли тюльпанов на клумбах. Рука Ханны непроизвольно потянулась к карману, где лежал флакон с ещё не остывшим содержимым. Она поднесла ёмкость близко к лицу, внимательно всматриваясь в мутно-зелёную жидкость. Стоило лишь сделать пару глотков и всё — проблемы нет. Но что-то внутри настойчиво мешало ей сделать этого. Человеческий страх. Банальный страх. — Давно не виделись, Ханна. Кауфманн испуганно дёрнулась, едва ли не уронив настойку. Она неловким движением спрятала флакон в карман и обернулась на голос, встречаясь со знакомым взглядом ярко-зелёных глаз.