Аристократ моего сердца

Тоня

Я сидела в детской и качая люльку напевала Сашеньке колыбельную, которую нам с Соней в детстве так любила петь наша бабушка. Отчего-то мой голос дрожал и немного хрипел. Как жаль, что я не Маша. Думаю, Маша гораздо лучше меня справилась бы с этим делом. У моей сестры был воистину прекрасный голос. В свое время ей даже удалось покорить своим пением подругу нашей бабушки, которая в то время жила в Германии и имела связи с Гамбургским оперным театром. Сестру было решено отправить в Германию, после чего мы долгое время не виделись. Я уже около двадцати пяти лет не видела свою сестру и безумно по ней скучала. Интересно, где сейчас Маша? Наверняка, она покоряет театры Берлина, ведь моя сестра не просто оперная певица, она самая настоящая прима, что не может нас с Соней не радовать! Я вздохнула, на пару секунд вытащила Сашеньку из колыбели, нежно поцеловала сыночка в лоб, а после вернула того в люльку. Хотя бы одной из сестер Блювштейн удалось, как говорится, выбиться в люди и построить свое светлое будущее. С такой говорящей фамилией, как Блювштейн, наши с Соней шансы построить счастливое будущее были крайне малы. Еще меньше шансов было у меня, потому что после венчания с Алексом я предпочла взять его фамилию и стать Антониной Тарасовой. Ведь отец Алекса в высшем обществе до сих пор считался преступником и опальным графом, а все благодаря "любезности" графа Трубецкого, который из-за своего полоумного брата и заварил всю эту кашу, сослав отца Алекса на каторгу и оставив моего супруга без гроша в кармане. Возможно, если бы не поступок Трубецого, то мой Алекс никогда бы не примкнул к криминальному миру и не стал бы вором-щипачом. Хотя... Не зря ведь говорят, что история не любит сослагательного наклонения. Все-таки остатки чести в Трубецком, на удивление, оставались. Он смог наступить на горло своей гордости и отпустить нас с Алексом. Пусть нам и пришлось переехать в Москву, зато мы были живы, и это являлось самым главным. Я посмотрела в колыбель. Сашенька мирно посапывал, засунув в ротик свой пальчик. Я ласково погладила по волосам своего сонного ангелочка, а затем направилась к двери, где неожиданно столкнулась с Соней. - Тоня! - радостно воскликнула моя сестра, - Я пришла проведать племянника! - с этими словами Соня радостно подбежала к колыбели и, заглянув внутрь, воскликнула с умилением, - Разве он не чудо? Она хотела было вытащить моего сыночка из колыбели, но я жестом ее остановила. - Тссс, - приложив указательный палец к губам, попросила я, - Он только что уснул. - Обидно, - надула губки моя сестра, - Значит, я загляну к нему после обеда. Может, прогуляемся? - Почему бы и нет? - пожимая плечами ответила я. Мы с Соней покинули детскую, после чего направились в коридор и, открыв большой платяной шкаф, достали оттуда верхнюю одежду, а затем направились на улицу. В тот день было холодно, и нам в лицо летели расписные снежинки, которые Соня зачем-то сразу же стала ловить. - Какие же они красивые! - воскликнула моя сестра, поймав на варежку одну из снежинок, которая мгновенно растаяла. - Хорошо, что прошлое осталось позади, - улыбнулась я, приобнимая Соню. - И не говори, - засмеялась та. Мы бродили по морозным улочкам и обсуждали последние события нашей жизни. Соня поведала мне о том, что уже давно не держит зла на Васю из-за того глупого поступка на именинах, и я согласилась с сестрой. Васька любил Соню, каким бы идиотом он ни был. Да, по-дурацки, да, по-глупому, но, все же, любил. На самом деле Василию стоило огромных усилий признать свои чувства к девушке, и, как ни странно, сам Чингиз ему в этом помог. Соня надеялась на то, что со временем Чингиз с Васей помирятся, но, вот, уже прошел год, а ребята все еще были, как на ножах. Васька до безумия ревновал Соню к своему другу и ничего не мог с этим поделать. Помню, он даже одно время просил мою сестру не общаться с Чингизом, но Соня тогда в довольно грубой форме ответила ему, что она вольна делать все, что хочет и что с Чингизом ее не связывают никакие другие отношения, кроме крепкой дружбы и взаимовыручки. Мы миновали несколько кварталов, и сами и не заметили, как оказались у стен Большого театра. - Большой театр! Вот, бы когда-нибудь здесь побывать! - мечтательно протянула моя сестра, после чего направилась к стенду с афишами, а я поспешила за ней. - Интересно, какие представления сейчас ставят? - я с интересом стала рассматривать афиши. Но то, что я увидела, привело меня в шок. На одной из афиш красовалась надпись: "Премьера. Только три дня. Оперная прима Мари в роли Снегурочки. Опера "Снегурочка" Римского-Корсакова". - Что там? - спросила Соня, заглядывая в афишу через мое плечо. Я отошла и продемонстрировала сестре рекламную афишу, на которой красовался портрет нашей старшей сестры. - Маша? - ахнула Соня, - Но этого не может быть! Ведь она уже около двадцати пяти лет живет в Германии! - Поверь, я удивлена ни меньше тебя, - выдохнула я, вновь переведя взгляд на афишу. И в тот момент в моей голове крутилась только одна фраза: "Пути Господни неисповедимы".