***
Ноябрь плодов не принес – Ховард только простудился на этих злосчастных скамейках, а Роу совсем размяк, перестав верить в любую результативность. К декабрю они успели пару раз сцепиться в споре, онеметь в офисе тюремного отделения, запросить больничный – и так по кругу. На Рождество у Доминика родилась дочь – почти что ровно. Двадцать шестого числа отдел бурно праздновал появление на свет Мэдисон – скажем, Дороти почти выиграла, слегка вильнув от Матильды. Такая хорошенькая русая девочка, довольно хрупкая и беспомощная, появилась на свет и – надо же! – совершенно ничего не изменила внутри Ховарда. Что-то дернулось, дрогнуло, да. При виде счастливейшей и тронутой до глубины души Дороти у Доминика даже скатилась скупая слеза. Но… – Единственный ребенок, который тебя интересует, совсем скоро станет совершеннолетним, – напоминал Роу. За пару месяцев такой скрупулезной работы Глен наловчился и вычислил слабые места Доминика. Знал, куда стоило давить без сожалений. – Тебя повысят? – спрашивал Ховард вместо продолжения диалога. – Этот кретин обещает на февраль. – Рассчитывай на апрель, – кивал Доминик. В глазах Роу читалось: «понял». Расстроен, но не удивлен. Как девиз его жизни – как девиз всех, кому не повезло родиться в роскоши центрального Лондона и отдельных богатеньких райончиков. Может, там-то и пили купажированный виски. А у Ховарда за пазухой так и болталась пластиковая фляжка за пару фунтов. Доминик выглядел насмерть больным. Мешки под глазами стали темнее и просели. Осунулось лицо. На бритье совсем стало наплевать – щетина отросла приличная, еще немного – будет считаться легкой бородой. Не то чтобы январь здесь был слишком промозглым, но пальто Ховарда явно было не под эту погоду. Ему не так уж и плохо платили, а он все не мог позволить себе обновку. Скупился. Жалел лишних денег. – Ты не замерзнешь? – Глен, однако, не перестал выводить Доминика своими фразами. Продолжал играть в жену и выполнял свои обязанности ничуть не хуже Дороти. – Да мне ли не плевать… – Завтра мы в офисе, так же? – надеялся Роу. – Ну… – бурчал Доминик. – В тепле, – кивнул тот, радуясь озвученному. – Хорошо-о! – и он вмиг приободрился, потирая руки, как муха. Такой довольный обыденной мелочью. Все-таки была некая прелесть в такой окраинной жизни. Ведь люди здесь умели радоваться простым вещам. – Хорошо, – неожиданно для самого себя повторил Ховард. Ведь его мышление было крайне негативным. Откуда же здесь взялось хорошее? Роу не стал язвить, но пометку для себя сделал. Удивился и довольно приятно. Улыбнулся еще шире – каков же простак, каков счастливчик! Он уже начинал представлять завтрашний день, как бы заранее удовлетворяясь: офис, тепло и долгий перерыв на обед – Глену нравилось, как кормили в больничной столовой, в отличие от Доминика, которому было попросту наплевать. Далее мысль соскочила к семье. Любимая Аманда, старшенькая Долорес, младшая Альда… – Как насчет перекура? – выстрелил Ховард, потянув товарища из сказочной картинки. – Так ты ж не куришь… – Я иногда поражаюсь тому, как ты дослужился до пятого разряда. Доминик едва не закатил глаза, произнося это, но поднялся, снисходительно кинув взгляд на Глена. Ну, да, тупил иногда. Да, периодически это выводило. Ну чем не женушка? Чем не баба, ну? Ну? – Сегодня твоя очередь выбирать, где обедать, – кинул Доминик совсем безразлично и устало. – Так моя вчера была, – возразил Глен. Обыкновенно Ховард остановился бы и пристально посмотрел на Роу, как бы изъясняясь взглядом: мол, заебал. Но сегодня что-то откровенно пошло не так, и Доминик даже не стал заморачиваться на лишние телодвижения. Только сунул руки в карманы, сплёвывая себе под ноги, и пустотело прошептал: – Комрэйд-комрэйд… Глен этого не услышал. Но осознал: что-то действительно было не так – в корне, блять, не так, – когда Доминик попросил у него сигарету. Доминик, который курил только по пьяне и один раз в год. Они удалились на пару кварталов от того радиуса, в котором было принято патрулировать. Районное кофе, приятные цены, сервировали азиатщину. Двое в гражданском заказали обед, когда в оставленных без слепого надзора кварталах на улицу выползли черти. В компании четырех человек лет семнадцати. Среди них был – угадайте – кто?***
– Ебаный же ты в рот, Томми, – хохотал Мэттью, заливаясь на весь двор. – Какая ж ты киска! Кирк плёлся следом за ним, однако не был замыкающим. В этой шайке беспризорников, помимо «киски» Томми и наглухо отбитого Мэтта, были еще двое: высоченный Энди, сухой и всегда в своем мире, и Крис, еще выше него, – дуб дубом, зато искренне, и добряк до умиления. Мэттью Беллами, ясное дело, был здесь главным – негласно. Было совершенно неважно, что он оказался едва не самым младшим из этой сомнительной компании, ведь одного только страха, внушаемого взглядом и проявляемой жестокостью, остальным было достаточно. Всегда такой отрешенный, дичайший похуист, он перманентно держал руки в карманах брюк и толстовок. Его ежедневным выбором был костюм Адидас, естественно, а из-за пристрастия к наркотикам Мэтт даже не курил. Он и не особо чтобы любил выпить. В кармане всегда держал нож-бабочку. Соседи поговаривали, что его комната была сплошь увешана сатанинской символикой, а кое-где даже прорисовывалась свастика. Но это, поверьте, было далеко не самым пугающим в Беллами. Том Кирк был другим. Улыбался даже в тех случаях, если получал от Беллами – не имело значения, насколько серьезно. Иногда казалось, будто у Тома был выработан своеобразный иммунитет к боли, но напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, – с Мэттом они дружили с песочницы. Это именно его Беллами поджигал вместе с рюкзаком. Забавно, что инцидент совершенно не вылился ни в какую глупую психологическую травму, а, наоборот, дал начало определенным замашкам. Ведь Томас предпочитал газовую горелку ножу и коллекционировал раритетные зажигалки (краденые, конечное), а его прозвищем было ироничное Поджигатель. За то, что однажды спалил к чертям добрую часть палисадника частных секторов вместе с забором, что выросли чуть поодаль от их панельных коробок. Энди Барроуз вечно летал в облаках и проводил в компании не слишком много времени – он был старше всех и уже заканчивал колледж. Его родители строили его и закалили с детства, и даже в восемнадцать лет у парня особо не было выбора. К троице он приплетался, когда дома совсем становилось невыносимо. Сбегал вместе с ними в логово – мальчишки использовали заброшенную студию звукозаписи в качестве своего наркопритона, обнеся все свалочным железом и повесив замок. Энди, однако, был удивительно полезным, за что его и ценили: знал, где и как в кратчайшие сроки достать редкий наркотик. Он же был самым опытным в этом деле. И, парадоксально не считая родителей, весь двор знал, что Барроуз торговал маковыми соломками и крэком. А Энди того даже не скрывал. Только от матери с отцом. Ну а самым младшим был Крис Уолстенхолм – его фамилия с детства показалась всем настолько сложной, что никто ее больше не произносил. Он уже поступил в колледж, но учеба всегда давалась ему с трудом: уж он-то точно был из тех, кто, сложив дважды два, безоговорочно получил бы пять. Это особо не сказывалось на дружбе с остальными; все понемногу привыкли к его легкой недалёкости, хотя, конечно же, в детстве только и делали, что дразнили и обзывали бараном. При этом Крис обладал удивительными навыками коммуникации, запросто клеил школьниц и уже имел несколько татуировок. В отличие от Кирка, коллекционировавшего зажигалки, Уолстенхолм предпочитал резинки. Резинки для волос тех девочек, которых трахнул или как минимум развел на минет и обнаженку. Закончив лирическое отступление, вернемся к двору. Так вот, представьте эту свору. Разгар рабочего дня, февраль, а эти отщепенцы прогуливают колледж. Они вылезли из своих нор, именуемых коммунальными квартирами, чтобы обхаркать весь двор, пошпынять школьников и раздобыть чего-нибудь интересненького. – Нет, правда, Том, – никак не унимался Мэттью. Это у него было с детства – достать и вывести из себя любыми способами. – Ты ее видел? Она тебе сдалась? – Да она симпатичная же, – защищался тот. – Ясно, – кивал Беллами, драматично хлопая друга по плечу. – Ясно, ведь тебе кроме неё никто не даст. Энди и Крис подхватили волну – с такими шутками становилось понятно, как лихо проходил так и не окончившийся пубертат. – Да прям-таки, – вдруг застопорился Кирк, обращая на себя внимание. Ему тоже захотелось принять участие в этой быдловатой игре «достать и вывести». Мэттью остановился, держась с нахальной ухмылкой, сложив руки на груди. Ему было уморительно послушать, что скажет Том в свою жалкую защиту. О, не подумайте, они были лучшими друзьями. Но там, где водилась прочная связь, горела и ненависть. В таком возрасте соперническая. – А помнишь Джули, которая живет в Окси? – Кирк заранее начинал хохотать. – Из биологического класса, с параллели. «Ну» – так сказал взгляд Беллами. – Она тебе нравилась, верно? Несколько месяцев даже, в позапрошлом году. Ты, кстати, так и не отдал мне деньги, которые занимал, чтобы сводить ее в кино… – Завязывай, тупая блядь, – рявкнул Мэттью. А не отдал Беллами деньги лишь потому, что слил все на крэк. Что было неудивительно. – Забавно, что я сказал ей почти в точности так… – тянули дальше. – Ты, блять… – Том, завязывай, правда, – уговаривал Энди, вмешиваясь. – Это… – Мэтти-Мэтти, – юлил Томас, не замечая помехи. Он был единственным, кто действительно не боялся Беллами. – Джули стояла передо мной на коленях в сортире колледжа. Крис думал схватить Мэттью за плечи, чтобы удержать. Но не сильно желал получить по лицу. Предоставил эту привилегию Кирку. Чтобы тот схватил заслуженно. – И ее пизда была такой узкой, – Том улыбался, до омерзения довольный. На лице Мэтта рисовалось бешенство. Он весь стал пунцовым, щеки налились краской. И это вовсе не из-за того, что ему все еще нравилась эта шлюха Джули. Да она и не слишком-то ему нравилась, ведь куда лучше была ее узкая щель – Том не соврал. Нет, все было куда проще. Здесь посягали на выбор Беллами. На его прошлое. На интересы. Здесь затрагивали его разбитое эго. Если такое еще смело существовать или вообще когда-либо зарождалось. Вспомнить только, как его с самого детства гнобила мать. – Я сказал ей, чтобы она завязывала. Потому что никому не понравятся блядские зубы на чле… Так закончилась грязная речь Кирка. Так началось кровотечение из его же носа. От Мэттью прилетело не по-детски – он стоял, не шелохнувшись, лишь отряхивал кулак. Его костяшки и без того были побиты. Еще напряженный, понемногу утихомиривая ярость, Беллами хрустнул этими самыми костяшками. Наклонил шею вбок. Окинул злобным взглядом всю площадку, как свою территорию. – Может, ее пизда и была узкой, – спокойно выдохнул Мэттью, отмахиваясь от Энди и Криса, которые пытались поучаствовать. – Но уж точно не такой узкой, как когда я порвал ее в восьмом классе. У себя, здесь, на лестничной клетке, – он мотнул головой в сторону своего дома. – Чтоб ты знал. Киска. Беллами сплюнул Кирку под ноги, а после посмотрел прямиком в глаза. Это было что-то вроде «извинения приняты». Том, вытираясь рукавом куртки, по правде извинился. Конфликт был исчерпан. Обстановка уравновешивалась по мере продвижения компании вглубь панельных домов. Энди достал пачку сигарет и по доброте душевной протянул Мэтту одну, предположительно выяснив все без слов. Мэтт не курил, либо курил редко. Пару раз в год, да и то, когда напивался или доводил себя до крайне нервных ситуаций. Но Энди угадал. Беллами даже выдохнул сквозь зубы «спасибо», что из-за сжатых челюстей прозвучало больше как «п-с-б». Томас сделал себе пометку касательного этого и даже переглянулся с Крисом. Последний достал другу салфетку, но говорить ничего не стал. Наблюдая, как Мэтт ускорял шаг, как импульсивно он сунул свободную руку в карман и дергал правой, сжимая сигарету, трое понимали: что-то пошло не так. И дело было далеко не в Томасе. Тот, может, даже и облегчил нагнетение мыслей в голове Беллами, позволив другу выплеснуть эмоции посредством удара. – Мяч погоняем вечером? – спросил Мэттью, даже не оглянувшись на троицу позади. Спустя пару секунд, пока никто не отвечал, находясь в недоумении, Беллами обернулся на ходу. Он ухмыльнулся всем и сразу и одним только взглядом будто произнёс: «у вас нет блядского выбора и вы не имеете права отказать мне». Не сейчас, не теперь, не при этих обстоятельствах. – Конечно, – отозвался Крис. – Да, почему нет, – бодро выдал Энди. Кирк молчал, за что заслужил отдельное внимание Мэтта. – Погоняем, – кивнул он, прикладывая салфетку к носу. Конечно погоняем, повторно передал Беллами. Его нервы были на пределе. Что-то происходило с ним внутри, это напряжение чувствовалось за несколько миль. Неужели Мэттью становился теперь не только источником агрессии, но и негатива? Где-то мы это уже видели… – А теперь я бы нюхнул, – обьявил Беллами. – Но сначала зайду домой. Подойду на студию через полчаса. Было принято. Все всё услышали. Повторять нужды не было. Ведь если Мэтт выкурил сигарету в пару затяжек, а сразу после в таком гадком состоянии решил зайти домой, что-то действительно было не так. В корне, блять, не так.