Warped and Bewitched

– Поднимайся! О, а вот и любимый крик. Сладкое утро оч-чень благополучной семьи – шикарно. Еще лучше, когда вместе со словами в тебя прилетает что-то увесистое. Сегодня даже не оставит синяков, не слишком тяжелое. Повезло. – Поднимайся, блять, кому сказала! – вдогонку кинули грязную одежду. – Оглох, что ли? Мэттью размазался в кровати, протирая лицо. Все слиплось, сознание отключилось где-то на полпути между душевой и спальней, еще накануне. Теперь утро. Ах, да. Школа. – Я плачу за твой ебаный колледж, чтобы ты спал, по-твоему? – зудели над ухом. Ах, да… Колледж. Не школа. – Ты когда-нибудь уже станешь нормальным? Тебе не надоело? Странная логика: не разобраться, в каком состоянии проснулся твой сын и все ли у него было хорошо, но орать, будто он предал родину. Какая же глупость. Вся бессмыслица как раз выражалась одной фигурой – Мэрилин. Плотная, уже без четко различимой талии, такая тушка в халате. Лохматые волосы, кухонное полотенце в руках, спрятанные под колготками варикозные вены. Зачем она носила колготки дома? Еще и с носками… – Нет, ну какой же ты все-таки ублюдок, – Мэрилин качала головой, чего-то добиваясь от Мэтта, пока он только и задавал себе вопрос относительно колготок и носок. Это все, на чем Беллами смог акцентировать свое расшатанное внимание. – Вечно от тебя неприятности, всю жизнь были, и… Боже, почему ты никогда не был таким, как Тони? Опять ты заладила, женщина. Может, тебе бы уже пора найти кого-то, кто будет тебя регулярно трахать? Чтобы ты не ебала мне мозги, тупая сука. – Вставай, – и кухонное полотенце переместилось из рук Мэрилин на опухшее лицо Мэтта. – Ты сегодня без завтрака. Чтоб через пять минут тебя в квартире не было. Беллами закатил глаза, провожая мать пустым вздохом. Она вечно вела себя вот так – другого словосочетания, более удачного, чем «тупая сука», мальчишка подобрать не мог. Смыться за пять минут – ничего сложного, даже довольно привычно. Остаться без завтрака – как будто бы трагедия, подумаешь; Мэтт давно не испытывал чувство голода из-за влияния наркотиков. Но вот это ее мерзкое… Знаете, а лучше рассказать с самого начала. Ведь почему Мэттью никогда не был, как Тони? Мэрилин всегда сравнивала с ним своего старшего сына – мальчишку Мэтта с его младшим братом. Все-таки Доминик оказался прав тогда, увидев подозрительный животик «одноклассницы Мэри». Так вышло: Мэрилин вынашивала Энтони, пока восьмилетний Беллами кричал на всю площадку. Тони было девять, и разница между ним и Мэттом ощущалась как пропасть, хотя значение имел далеко не возраст. Для женщины эти двое были буквально светом в окошке и вселенским злом – здесь уж ясно, кто есть кто. Отец Энтони бросил их, когда мальчишка только-только родился, но отчего-то Мэрилин не стала обвинять Тони во всех грехах. Да, она пыталась привязать мужчину ребенком, но, когда не вышло, этот ребенок не стал для нее олицетворением несчастья. Пользуясь своей напрочь отбитой логикой, которую мы уже наблюдали, Мэрилин четко решила: все ее беды начались из-за ублюдка Мэттью Беллами. Ох, слышал бы ее мысли Доминик. Они бы точно сошлись. Что примечательно и удивительно, гнев матери никак не повлиял на отношения Мэтта и Тони. Либо, если влияние все же имело место быть, подобная выходка Мэрилин лишь сплотила мальчишек. Энтони видел в Мэттью «по-хорошему плохого» парня, учился от него стойкости и мужеству, получал ежедневную порцию внимания и ощущал поддержку. Он не знал ни о наркотиках, ни о том, что означало слово «неблагополучие» – и он до безобразия трепетно любил свою семью. Тони даже не подозревал, что Беллами стоял на учете – и не знал, что такое «встать на учет». Не знал также, что его старший брат терроризировал едва ли не весь северный Лондон и был действительно плохим. Не настолько, как считала и как выставляла Мэрилин. Но в чем-то гораздо хуже. Мэттью, наверное, видел в Энтони своеобразное спасение. Ради младшего брата он приходил ночевать домой, а не оставался на студии. Благодаря ему Беллами не заделался бессердечным окончательно, периодически возвращаясь к мыслям о нем, охлаждая пыл. Мэтт проводил с Тони не так много времени, но старался быть хорошим братом изо всех сил: в более раннем возрасте читал ему книги перед сном, позже помогал с математикой и научил делать сюрикены из оригами, например. Не столь глобальный вклад, но тем не менее. Это позволяло Энтони чувствовать Мэттью рядом с собой. А Мэттью, в свою очередь, снимал свой стресс и усмирял животное внутри себя, когда концентрировался на Тони. И вот опять. Почему же ты, Мэтт, никогда не был таким, как Тони? Может, потому что вы, наша алогичная варикозная королева по имени Мэрилин, с самого начала даже не попытались выдать Мэттью пакет из социальных навыков, базового воспитания и внимания – хотя бы порционно? А? Дорогуша? Шутка была в том, что Беллами уже вырос из того возраста, когда мог обижаться на мать. Семнадцать с половиной лет этой жизни закалили его – мальчишка заделался прочнее стали. Шрамы от тех ран, что были нанесены в детстве, были прочно зашиты наркотиками, разбоем, агрессией. Мэттью нашел свой выход – он прятал боль в образе девиантного поведения. Ничего не поделаешь. Встать, одеться, выйти во двор, даже не умываясь. Беллами не постарался убрать за собой вчерашнее, закидав грязь старой одеждой. Беллами не помнил толком, что произошло, почему голова так ныла, почему были пятна крови на члене, почему пересохло во рту. Ему было плевать. Он только поправил лямку рюкзака, огляделся по сторонам и сплюнул себе под ноги. Из окна, с шестого этажа, на него глядел Тони. В его глазах было восхищение старшим братом и облачко печали – потому что они так и не пересеклись в квартире. Мальчик уважал Мэтта за непоколебимость. Сегодня в школе Тони точно будет пытаться быть таким же загадочным и твердым перед своими друзьями. – Милый, – позвали из-за спины. Мальчишка обернулся, слезая с подоконника. – Я сделала тебе твой любимый сэндвич. И обед в школу – контейнер на столе увидишь. Беги за стол. Мэрилин улыбнулась сыну, зазывая его на кухню, уже растворяясь где-то там. А Тони, кажется, узнал для себя новое слово – «несправедливость». И с неохотой плелся за матерью, не переставая думать: почему Мэттью остался без завтрака? И не был ли этот сэндвич изначально предназначавшимся Мэтту? Ведь как-то так работала система.

***

– Милый. Не крик, но любимый голос. Да и, если честно, не такой уж и любимый. – Ты на работу опоздаешь, – кинули вдогонку. Доминик испепелял взглядом стол, так и не притронувшись к своему сэндвичу. Дороти что-то колдовала над ним, так старалась и приготовила завтрак, чтобы порадовать мужа. Где-то рядом затаился Джеймс – ждал, когда же его уже проводят в школу. За стеной спокойно спала Мэдисон. – Какой же ты все-таки… – Дороти улыбалась, покачивая головой. Она села напротив Доминика и засмеялась, помахав рукой перед его лицом. – А? – Опаздываешь, – объявили повторно. Ховард вскинул правую руку и посмотрел на часы – точно. Подскочил из-за стола, совсем не обращая внимания на завтрак. Так и не брился, так и не выспался толком. Выглядел еще болезненнее. – Понедельник? – спросил он, не оглядываясь к жене. – Среда… – Ясно. Джеймс послушно ждал в коридоре, вспотевший в одежде. Знал: папу торопить нельзя. Прецедентов с избиением еще не было, но мальчик-то рос умненьким. – Контейнер… – тихо протянула Дороти, попытавшись напомнить о себе. – С обедом, – уточнила она, приближаясь к мужу. – Ага, – безразлично кинул Доминик. Он, чтобы не обижать жену и чтобы не задерживать себя лишний раз, взял не сдавшийся ему контейнер и сунул к своим вещам. – Ну, я пошел. Он посмотрел на сына с каким-то осуждением. Тот был терпеливым, но уже начинал покачивать ножками, чесал ручки. – А ты чего тут? – выкинул он Джеймсу. – В школу, – кивнул мальчик. – Ага, – понял Доминик. – Точно. Больше не было поцелуев в висок и к щекам. Осталось только что-то черствое – пережиток страсти, вспыхнувшей в самом начале и пропавшей еще до женитьбы. Тот поцелуй, что всегда был третьим, объявился единственным. Дороти обняла мужа, получив губами в губы. – Удачи, любимый, – сказала она по привычке. – Спасибо, – ответил тот. – Люблю. Но это ни черта не значило. Уже нет. Доминик взял сына за руку, открыл дверь и даже не оглянулся к жене. Лестничный пролет вниз – улица. Двор. По пути на работу Ховард оставит Джеймса одного, чтобы тот самостоятельно свернул на перекрестке и дошел до школы. Об этом они, конечно же, никогда не говорили маме. Но Доминику попросту было наплевать. И так дико лень тащиться обходными путями. И вот двор. Утро. Среда. Из окна первого этажа за Домиником и Джеймсом наблюдала Дороти, провожая взглядом. Из другого окна, с шестого этажа соседнего дома, выглядывал Тони, высматривая еще не вышедшего Мэттью, – через пару минут Мэрилин позовет его завтракать. Ховард был не слишком бодрым: кофе он не выпил, ноги заплетались, да и служба уже осточертела. Джеймс тихим голосочком что-то рассказывал и не действовал на нервы, но это совершенно не приносило радости. Доминик не мог проснуться – да и вряд ли засыпал. Он думал о сегодняшнем дне – очередная смена в офисе. Ничего интересного, но… Следующий двор. Дверь третьего подъезда. Ее толкнули изнутри. Было заметно, что агрессивно, но вот тоже как-то вяло. Фигурка появилась занятная. Мэттью, не слишком бодрый… Позавтракать не позавтракал, ноги заплетались, да и учеба уже осточертела… Ховард замер на месте, когда весь мир сжался перед ним в одну-единственную точку. Чертов ублюдок и местная мразь. Мэттью, блять, Джеймс Беллами. Мэттью, блять, Дж… – Джеймс! – крикнули из-за спины. Знакомый голос для мальчишки. Тот среагировал в два счета и увидел своего школьного друга, провожаемого матерью. – Вилли! – салютовал Джеймс, улыбаясь во все зубы. – Папа, смотри, это же Вилли… Не заметил. Дети встретились. Подошла едва знакомая женщина – ее пару раз Доминик мог видеть на классных собраниях. Но ему было совершенно все равно, что происходило вокруг. Пусть даже Джеймса вот-вот собьет машина или загрызут дворовые собаки – похуй. Пятно. Фигура из третьего. Чертов ублюдок. Местная мразь. – Доброго утра, мистер Ховард, – поздоровались вежливо. – Джейми, привет. – Да, доброе, – сухо выдал Доминик, едва бросив взгляд к женщине. Миссис… А, черт, хуй с ней. – В школу? – убедилась та на всякий случай. Щелкнуло. – Да, в школу, и… – Ховард вдруг сделался чутким и внимательным, улыбаясь собеседнице. – Неудобно как-то и неловко просить, но, знаете… Если вам не очень сложно проводить Джейми… – Работа? – догадалась женщина, улыбаясь совсем просто. – Опаздываю жутко, – сыграл тот. Миссис добродушно кивнула, уже хватая Джеймса за ручку. Вилли был вне себя от радости: наконец-то пойдет в школу вместе с другом, а не только с мамой! – Без проб-лем, – заверила женщина, выдав по слогам. Она еще раз улыбнулась, и от этого Доминика едва не стошнило. Как так можно быть настолько жизнерадостной? Вокруг, что, чертов праздник? – Мальчики, давайте-ка тоже опаздывать не будем, чтобы не как мистер Ховард. И побежали – в шко-лу! Выбив из себя односложную благодарность, Доминик еще пару секунд потупился на месте, а сразу после настроил прицел. Мэттью Джеймс Беллами, говорите? Практически поле боя. И здесь совершенно ясно выстраивались позиции. Вот так вот собственный сын Ховарда и проигрывал какому-то подростку-наркоше из соседнего дома. Ховард изобразил опоздание и ускорил шаг в направлении своей цели. Оставив позади эту удобную миссис с Вилли и Джеймсом, Доминик напоследок улыбнулся им, как смог, и дернулся далее. Нельзя было упустить из виду ублюдка. Кажется, сегодня Глен будет не в восторге. Потому что офисные посиделки отменяются.