***
Джонхан лежал в больничном крыле уже почти неделю. И все из-за Пак Сонхва, не иначе. Потому что первыми, кто вышел играть, когда Чэрин высказала свое предложение, были самые активные, в основном, гриффиндорцы или просто отбитые личности, вроде Сунена. Их друг смог перекричать гриффов и пуффов вместе взятых, пока Джонхан, Джису, Чимин и Сонун отчаянно делали вид, что к этому человеку не имеют ни малейшего отношения. Сонун так и вовсе незаметно отошел к своим сокурсникам, на что Чимин посылал ему полуубийственные, полуобиженные взгляды. И даже так все было хорошо, но ведь надо было Пак Сонхва отвлечься от своих обязанностей и не преминуть подгадить Джонхану. — Так, хорошо, — громко произнес Сонхва, выходя в центр поля боя, когда раунд завершился разгромной победой команды Сунена. Сам он выглядел…пугающе, с дикими глазами, взъерошенными волосами и утерянной в неизвестном направлении шапкой, все еще стоявший в готовой к нападению позе. Его противники, да и союзники, даже старшекурсники выглядели откровенно напуганными. — Как вам такая идея… Идея была паршивая, думал Джонхан, глядя на лунный свет, проникающий в широкое окно Больничного крыла. Стояла полная луна, и свет от нее был таким ослепляюще ярким и чарующим, что Джонхан не мог позволить себе заснуть. Ему нравилась холодность подземелий, но горечь лишенности ночного неба и луны ощутил всецело лишь сейчас. Он аккуратно слез с кровати, прихватив с собой одеяло, и залез на подоконник, почти ахая от потрясающего вида. Почему-то его не особо волновало то, как выглядят отсюда окрестности в дневное время, но ночью…это было волшебно. — Давайте, старосты факультетов выберут своих кандидатов. Играть будем четыре на четыре, по двое от каждого факультета: один старшекурсник, то есть пятый и выше, один младшекурсник. Четвертый курс, вы в пролете, потому что на старших еще не катите, а для младших слишком большие уже. Как вы поняли, наверное, четыре на четыре, то есть по одному с факультета в каждой команде. Идет? Толпа одобрительно зашумела, начиная предлагать старостам свои кандидатуры. Одна девочка из Когтеврана, стоявшая рядом с Сонхва, посмотрела на него с подозрением. — А кто-то, я посмотрю, отлично исполняет установку руководства на сближение факультетов, а, Сонхва? Каково быть верной собачкой директора? — провоцирующе протянула когтевранка, но Сонхва только улыбнулся. — Становись старостой в следующем году, Сонми, тогда и поймешь. Когтевранка скептически хмыкнула и отошла к ребятам со своего факультета. И все-таки та девочка была права, со злобой подумал Джонхан, вглядываясь в тускло очерченные кроны деревьев Запретного Леса. Темное пятно леса само по себе было устрашающим, но чуть заметное движение внутри него и изредка появлявшиеся между деревьев отблески магии были еще более жуткими. Сонхва вполне был способен на то, чтобы замаскировать цели руководства, данные ему, под нечто настолько невинное, как игра в снежки. Джонхана интересовало одно: какие привилегии получал за это Сонхва, помимо отдельной комнаты, доступа к ванной старост и беспрепятственному хождению по школьным коридорам в комендантский час? Или что, по крайней мере, известные привилегии для него открывали? Как он их использовал? Вряд ли бы староста выложил все перед ним на блюдечке, спроси его Джонхан об этом, но все же…было интересно. Хотя после того, что этот придурок несчастный сделал, вернулся к своему мрачно-агрессивному состоянию Джонхан, спрашивать его не хочется больше ни о чем и никогда. — Из старших пусть идет Джимин, — старшекурсники синхронно подняли брови, — а из младших… Джонхан, — казалось, слизеринцы были недалеко от сердечного приступа, неверяще смотря на Сонхва, видимо, воспринимая его слова за шутку. — Сонхва, тебя мантикора за причинное место укусила или ты просто сбрендил? — недоверчиво спросила Еын, озвучивая, очевидно, мысли каждого. — Какой к черту Джонхан? — упомянутый демонстративно изобразил обиду на лице. — Я имею в виду, это же наш ангел, он же тростинка, ветер подует — его нет, — все, в том числе и Джонхан, согласно закивали, — а Джимин… — Еын покосилась на девочку, стоявшую скрестив руки и пялясь на всех волком, — в общем, Сонхва, что за дела?! — Главное ведь, чтобы весело было, — староста перевел взгляд с Еын на Джонхана, паскудно улыбаясь. Очень весело оказалось, ага. Особенно, когда придурок с Пуффендуя, чье имя ему отказывает выдавать Джису, кинул в него заледенелым куском снега и попал прямо в голову. Эффект был, как от Бомбарды. Но этого было мало, видимо. Когда Джонхан, покачиваясь, падал на снег, еще один неизвестный придурок очень сильно постарался то ли падение смягчить, то ли вообще непонятно что. В общем, Джонхана еще и прокляли непонятным заклинанием, которое отрубило его на пять суток. Конец? Нет. Но в остальном не факт, что присутствует вина других, хотя ни Джонхан, ни мадам Помфри не исключают эффект того самого заклинания, но в любом случае первокурсник подхватил пневмонию ко всему прочему. Джонхан помнит лицо пуффендуйца и узнает, кто был тем самым тупицей, проклявшим его. И вот опять он будто вернулся в сентябрь–октябрь. Сонхва стоит над его кроватью и трагично виновато смотрит на него, сгибая пальцы. Джонхан очнулся пару часов назад и не готов, честно говоря, видеть хоть кого-то, в чем и признается Сонхва, но он воспринимает это лично. — Прости меня, Джонхан, — через долгую паузу тяжело произносит Сонхва. Было заметно, что ему не просто в который раз перед ним извиняться, причем снова за собственную глупость. — Я не знаю, как я могу себя оправдать. — Ты спрашивал меня, кто ты для меня, Сонхва… Джонхан очень плохо пошутил тогда, и он тоже не знает, как себя оправдать. Первокурсник ни разу не видел старосту настолько уничтоженным. Хорошо, он был не в себе тогда еще, проснувшись после пятидневной отключки. Он оправдан? Через несколько часов Джонхан почувствовал себя отвратительно. Сонхва приходил снова, полный как всегда сожаления, но не по отношению к Джонхану, а к себе. Признаться честно, Джонхан хотел, чтобы его пожалели, но староста жалел только себя, рефлексируя на тему того, насколько он хорош для того, чтобы занимать данную должность. Джонхан очень хотел, чтобы его пожалели. Поэтому он предпочитал проводить время с друзьями. Джису окружил его своей молчаливой заботой, Чимин был очень мягок и внимателен, а Сунен просто носился туда-сюда, что тоже впрочем было успокаивающе и ободряюще. — Сонхва к тебе заходил? — невзначай спросил Джису, играя с тонкими пальцами друга. Джонхан нахмурился и отвел взгляд. — Я сказал ему кое-что очень плохое. — Ах, так поэтому он темнее тучи ходит… Что, если не секрет? — с любопытством поинтересовался Джису, заглядывая другу в глаза. — Кое-что очень плохое. — Ладно. — Мадам, сколько мне еще здесь лежать? — Прости, мой дорогой, но не меньше месяца на восстановление. Твое состояние нормализовалось, но тебе предстоит обследование в Мунго. С неизвестно сработавшими заклятиями шутить не следует. Если мы проигнорируем это сейчас, потом оно может тебе напомнить худшими последствиями, — ответила мадам Помфри, застилая новые простыни на соседнюю кровать. Джонхан смотрел на нее жалобно. Как он мог провести здесь месяц? Месяц перед концом семестра. Он же потом в жизни не наверстает упущенное. Мадам Помфри заметила его безысходный взгляд. — Милый, даже магию ведь можно потерять. Никак не раньше месяца. Это его напугало, но не успокоило. Джису застал его именно в таком состоянии, заменяя с этого момента заботу о больном на заботу о его обучении. Джонхан наверстывал программу, почти уговорив Джису принести в Больничное крыло котел, чтобы практиковать зельеварение. Он мог поклясться, что видел глубоко в глазах друга желание на самом деле осуществить это, но ответственность и порядочность в Джису как обычно победили. Джонхан цыкнул. Немногим разнообразием в его угнетающей действительности было посещение Мунго. Он ни разу там не был, так как у его семьи был свой врач, поэтому все было новым и удивительным. К счастью, новости были обнадеживающими. Заклинание ослабило его иммунитет очень сильно и моментально, поэтому он, скорее всего, подхватил двустороннее воспаление легких, но магическое ядро оставалось в целости и сохранности, ему ничего не угрожало ни сейчас, ни в будущем. Белые полосы, черные полосы… Директор пришел ближе к отбою. Поговорить о родителях. — Я пытался связаться с твоей мамой, Джонхан, но она не отвечала ни на одно мое послание. Я предположил, что сейчас она не в Англии, — мягко сказал Дамблдор, смотря Джонхану в глаза через свои очки-половинки. Первокурсник пожал плечами: — Возможно. — Тогда я связался с твоим отцом. «Связался». Не «попытался», а именно «связался». Джонхан напряженно сжал в кулак кусок простыни. Дамблдор продолжал проницательно на него глядеть. — Твой отец был очень обеспокоен и пообещал приехать сразу, как только освободится. Он сейчас в Аргентине. Предпоследнее, чего бы желал Джонхан, — знать, где находится его отец сейчас. Последнее — чтобы он приезжал. Директор не мог не заметить выражение затаившегося ужаса на лице первокурсника, поэтому поспешил его успокоить. — Но так как твое самочувствие улучшается и никаких особых осложнений не было обнаружено, я сообщил, что в его приезде в Хогвартс нет нужды, — Дамблдор успокаивающе улыбнулся. Джонхан выдохнул с облегчением. Директор явно хотел что-то сказать, когда выходил из Больничного крыла, но в последний момент передумал и лишь пожелал Джонхану скорейшего выздоровления и наслаждения от отсутствия учебы. Спорное пожелание. И все-таки благодаря долгим уговорам и стремительному восстановлению Джонхана, мадам Помфри, скрепя сердце, отпустила его не через обещанный месяц, а через три недели. У Джонхана было ощущение, что он десятки лет не спускался по этим лестницам, не видел этих стен, не слышал гомона множества голосов. Улыбка сама собой расцветала на его губах, как бы он ни старался скрыть ее, чтобы не выглядеть глупо. Он воображал, как зайдет в Большой зал, направится к столу Слизерина и десятки глаз осветятся удивлением и радостью, ведь он не сказал, о том, что его выписывают, кто-нибудь, и даже не один, воскликнет так нетипично для слизеринца «Джонхан!» или «Ангел!» и подзовет его сесть рядом. Но особенно счастливыми будут лица друзей, а Джонхан был готов признаться хотя бы себе, что невыносимо по ним скучал, потому что Больничное крыло — не то же самое, что привычные будни. Он скучал по друзьям, по гостиной Слизерина, по их спальне, да даже по квиддичу, черт возьми, хоть Джонхан и зарекся не ходить на матчи больше никогда! Вдобавок первокурсник вспомнил Сынчоля и задался вопросом, как же он сейчас выглядит, ведь подростки растут, как сумасшедшие, ежедневно немного меняясь. В общем, он почти летел, когда приблизился ко входу в Большой Зал, от волнения перехватывало дыхание. В целом, все было так, как он себе и надумывал, хотя в жизни такое случается крайне редко. В первую очередь он увидел Сынчоля, к собственной неожиданности. Он действительно неуловимо поменялся, и на это было приятно смотреть, потому что было похоже на то, как распускается прекрасный цветок. В другой раз Джонхан бы дал себе мысленную пощечину за такие сравнения, но сейчас он был слишком немного не в себе, чтобы обратить на это внимание. Повернув лицо к столу Слизерина, он увидел знакомую до боли картину, от которой стало легко и тепло на душе. Ощущение возвращения домой — вот как это называют люди, и, кажется, Джонхан это впервые в жизни понял. В этот момент даже стало глубоко наплевать, что его яркую улыбку заметят. Он был рад, если не счастлив, переводя взгляд от одного лица к другому, пока не осознал, что кое-кто важный отсутствует, и не нахмурился. Джису не было за столом, но интуитивно Джонхан перевел взгляд на соседний, когтевранский стол и увидел друга, сидящего рядом с темноволосым мальчиком и живо о чем-то с ним беседующего. Счастливая улыбка постепенно исчезала с лица Джонхана, сменяясь цепким, но равнодушным выражением, которое было чаще других ему присуще, и он, расправив плечи, молча направился к столу Слизерина. Лишь только он появился в поле зрения сидящих, они вскинулись, как и фантазировал Джонхан, с радостными лицами, но первокурсник успел приложить к губам палец, прося ничего не говорить. Еще одним прекрасным качеством слизеринцев было то, что они понимали все с первого раза. Если ты приложишь палец к губам, пусть и обстановка не должна вынуждать тебя это сделать, данное нелогичное действие не станет причиной вопросов. Не будет этого «Почему ты прикладываешь палец к губам?» или «Почему ты просишь нас молчать?», потому что, черт возьми, когда человек прикладывает палец к губам, он просит ничего не говорить! И слизеринцы прекрасно это понимали. Одному только Сунену Джонхану пришлось прикрыть заблаговременно рот рукой, потому что эта пикси выльет целую тираду прежде, чем Джонхан успеет сказать «привет». Первокурсник присел рядом с Суненом, продолжая закрывать ему рот, на что тот смотрел беспомощно и возмущенно, а одна из старшекурсниц негромко поинтересовалась: — В чем дело? Все вокруг выжидающе на него глядели, пока Джонхан не указал пальцем на когтевранский стол и не спросил: — И давно это? Сначала все непонимающе смотрели в ту сторону, но потом с протяжным «Ааа» развернулась одна из старшекурсниц. — Недели две где-то. Сами были в шоке немного. В конце концов всем стало понятно, что Джонхан имеет в виду, и они вернулись к еде. Никто не проявил особо никаких эмоций, будто они либо сами не имели мнения на этот счет, либо не хотели лезть не в свое дело. Скорее всего, правильным было последнее. — Я тебя понимаю, Джонхан, но не принимай близко к сердцу, — как бы между прочим кинула Еын, и это выглядело достаточно комично со стороны, потому что Джонхан не проявлял и капли беспокойства или гнева, одной рукой все еще закрывая рот Сунену, а второй направляя ложку с кашей в рот, выглядя при этом безукоризненно невозмутимо. Вдруг в его спину что-то врезалось, и ему даже пришлось оторвать руку от рта соседа. Впрочем, Сунен, видимо, выучил урок и не принялся голосить на всю округу, а накинулся на остывающую яичницу в своей тарелке. Услышав знакомый сладкий, но не приторный аромат, он сразу понял, кто обнимает его со спины. — Чимин. Сзади коротко и мелодично засмеялись. — Я, конечно. Рад видеть тебя, Джонханни. С выздоровлением! — а потом он наклонился поближе к уху и лихорадочно зашептал: — Дуешься, да? Ну так не дуйся. Он не твоя собственность. Так к чему этот твой спектакль одной жертвы? Советую не терять такого преданного товарища. С этими словами он оторвался от спины Джонхана, напоследок похлопав по плечу, и отошел к своему месту подальше, рядом с Сонуном. Точкой их взаимодействию была короткая усмешка на губах Чимина, когда их взгляды встретились, но Пак почти сразу вернулся к разговору с другом-третьекурсником. На самом деле Джонхан задумался об этом во второе же мгновение, как увидел Джису за столом Когтеврана. Первыми были разочарование и печаль, но разочарование не в Джису, конечно, а в своих наивных ожиданиях. Потому что так хотелось, да, эгоистично, да, несправедливо быть для кого-то исключительным, единственным. И Джонхан поверил, что для Джису он именно такой, потому что они постоянно были вместе. За исключением их общих друзей, вроде Сунена и Чимина, они не общались ни с кем, только друг с другом. И увидеть такую картину было настоящим ударом, без преувеличения. А потом Джонхан почувствовал вину. Все как раз то, о чем и говорил Чимин. Что Джису — не его собственность, что он прекрасный, преданный друг, замечательный человек, который заслуживает делать то, что хочет, и общаться с теми, с кем пожелает. Джонхан не обижался, он был расстроен, но в одном Чимин был не прав: ничего из этого не было направлено на Джису. Но Джонхан просто не мог относиться к другу так же, как раньше, потому что раньше были они вдвоем, и Джонхан считал, что так и будет. Только они вдвоем. Осознание того, что все не совсем так, принесло еще и зерна не то что недоверия, но не такого всецелого доверия, которое наклевывалось в душе Джонхана. Он уже мог предвидеть, что появится настороженность, некоторая отчужденность. Конечно, так было у всех друзей на самом деле. Но Джонхан не хотел, чтобы так было у них. Но он лишь тяжело вздохнул, ковыряясь в остывающей каше, переживая свою потерю и готовясь быть хорошим другом для Джису. Потому что вот это вот все — на этой мысли Джонхан со всей силы сжал ложку, злясь на свое поведение — он не заслужил. Джонхан так и не дождался Джису, а подходить не решил. Уже ближе к вечеру Джошуа нашел его сидящим в гостиной в отдалении от всех и напряженно строчащим эссе по заклинаниям. Джонхан даже не заметил, как тот приблизился, настолько хотел побыстрее закончить с кучей навалившихся на него в связи с «постельным режимом» заданий. Джису покачал головой и выложил перед другом стопку свитков. Джонхан вздрогнул от неожиданности и поднял голову, встречаясь глазами с Джису. — Что это? Джошуа вновь закатил глаза. — Это все домашние задания за пропущенное тобой время. Неужели ты решил сделать все сам за три дня? Джонхан нахмурился, рассматривая свитки перед собой. — Почему три дня? Джису удивленно поднял брови, смотря на друга, как на умалишенного. — Через три дня мы отправляемся на рождественские каникулы. Ты же хочешь сдать все в этом семестре? Джонхан чуть не упал со стула. Он не ожидал, что у него настолько мало времени. Он даже понятия не имел, какое сейчас число. Джонхан тихо застонал и побился головой об стол. — Не переживай, у меня есть все дз. Я узнал у преподавателей, как тебе отработать пропущенные практические занятия. Макгонагалл сказала, что тебе достаточно показать ей одно отработанное заклинание, остальное она, цитата: «оставляет на твою совесть». Флитвик ждет от тебя только письменные задания, у него от тебя остались хорошие впечатления, поэтому он доверяет тебе. И сказал, что все равно увидит, как ты будешь работать в следующем семестре. Со Спраут сложнее, практика по травологии ведь имеет реальный вес, поэтому она попросила тебя подойти к ней лично. Ну, с историей магии все и так ясно, а вот по зельям, я думаю, тебе стоит подойти к Снейпу самому. Он бы вряд ли оценил, если бы вместо тебя подошел я. Люпин тоже попросил тебя подойти к нему. Джонхан посмотрел на него полуизмученно-полублагодарно. — Ты делал это все сегодня? — и, дождавшись утвердительного кивка, спросил: — Кто сказал тебе?.. — Я видел тебя на завтраке. У меня хорошо функционирует боковое зрение, — пристально глядя на друга, ответил Джису. Джонхан нервно застучал пальцами по столу, избегая испепеляющего взгляда Джошуа. — Джонхан… — Я не… Они произнесли это одновременно и сконфуженно замолчали, неуверенно смотря друг другу в глаза. — Я не против того, что ты дружишь с кем-то еще! — протараторил Джонхан до того, как то же самое бы сделал Джису. — Это было просто неожиданно. Не думай ничего такого. Джошуа спокойно смотрел на друга, никак не отреагировав на его слова. Он слегка наклонил голову и произнес: — Я хочу вас познакомить. Джонхан скептически взглянул на друга, сузив глаза. — Зачем? — Я хотел сделать это еще до того, как ты вышел из Больничного крыла. Но все пошло не так, как видишь, — Джонхан молчал. — Его зовут Вону. Он тоже первокурсник. С Когтеврана. Просто он… Не знаю, понравится ли он тебе или нет, но он очень спокойный и рассудительный. Эта краткая характеристика вполне красноречиво объяснила симпатию Джису. Все-таки дети их возраста крайне гиперактивны, даже на Слизерине, и для друга найти приятеля, который бы был похож на него, стало, наверняка, настоящим благословлением. — Джису, — Джонхан уже хотел вновь повторить, что не имеет ничего против того, что тот дружит с кем-то еще, но решил сказать то, что на самом деле хотел услышать Джошуа, — можешь нас познакомить. Джису тепло улыбнулся.***
— Вы остаетесь в Хогвартсе, мистер Юн? Профессор Снейп великодушно позволил Джонхану закрыть долги в этом семестре, и сейчас тот был на финальной стадии варки зелья от икоты, помешивая светло-зеленую жидкость. Идеальный цвет субстанции вызывал у него улыбку. — Да, профессор. Снейп молча перевел взгляд на пергамент перед собой и что-то на нем черканул. Как подозревал Джонхан, его имя. Первокурсник знал, что профессору было абсолютно все равно, какие причины заставили Джонхана остаться на каникулы, но Джошуа бы их точно потребовал, поэтому другу пришлось соврать, что он поедет не со всеми, а позже, так как ему нужно закрыть оставшиеся долги. Джису, конечно, поверил. Отговорка была чересчур убедительной. Благо, Джонхан предупредил Сонхва о том, что остается, а не задерживается, как заливал всем любопытным старшекурсникам, и попросил не трепаться об этом по поводу и без. Покладистый староста, все еще ощущавший вину за свой поступок, безропотно кивнул. Он проводил друзей до перона с разрешения декана, их сопровождавшего. Джонхан не чувствовал грусти по поводу того, что остается в замке, наоборот, он был безмерно благодарен, что у него не появилась возможность напомнить матери о своем существовании. Но видя лица своих радостных приятелей, даже сдержанного обычно Джису, он как никогда ощутил глубину своего «неправильного» одиночества. И тут дело было вовсе не в том, что он остается в замке без друзей, а в том, что у его друзей все было в порядке, а у него — нет. Такое чувство появлялось, когда речь отчего-то заходила о семьях. Это вообще достаточно любимая тема для Слизерина: похвастаться своей родословной, даже если твои слушатели — все те же отпрыски-чистокровки, даже если все это дело происходит в кругу друзей. В такие моменты Джонхан как можно незаметней ретировался, потому что после его рассказа отношение приятелей изменилось бы в корне. Кажется, пока его поведение не вызывало подозрений. По крайней мере, никто об этом не заикался. Джонхан не думал, что проводы друзей заставят его так сильно расклеиться. Как ни старался он взять себя в руки, Джису все равно кинул на него пару подозрительных взглядов, благо, вряд ли бы он стал держать это в голове до конца каникул. Благополучно распрощавшись, Джонхан вернулся в спальню, чувствуя себя неимоверно паршиво, и мгновенно заснул. — Чего? Ты что тут делаешь? Сонхва с книгой в руках повернулся к только проснувшемуся Джонхану. На часах было полдевятого — он пропустил и обед, и ужин, о чем желудок благополучно ему напомнил своим бурчанием. — Прости, ты так крепко спал, что я не решился будить тебя. Есть хочешь? Джонхан тупо смотрел на старосту, со сна все еще не до конца осознавая реальность. — Ты что тут делаешь? — он проигнорировал участливый вопрос Сонхва. Староста вздохнул, закатив глаза и отложив книгу. — Ну а что я могу здесь делать? Сижу. А домой не поехал, потому что мы с друзьями захотели отметить вместе. Есть хочешь, спрашиваю? — Сонхва смотрел уже требовательно. — Да, — смущенно пробормотал Джонхан. — Ну так пошли! Такое ощущение, что Сонхва, ведущий Джонхана куда-то по ночным коридорам, — это что-то сродни традиции. На этот раз им не пришлось подниматься на восьмой этаж, точнее, не пришлось в принципе куда-либо подниматься. Сонхва практически довел его до гостиной Пуффендуя, которая также находилась в подземельях, и Джонхан уже готов был поверить, что именно пуффендуйцы его кормить и будут. Но в последний момент староста свернул, и они оказались перед картиной с натюрмортом. Сонхва посветил палочкой на нарисованные фрукты и повел пальцем по желтой груше. Через мгновение рамка дернулась и отворилась на манер двери. — Что за дела? — пробурчал Джонхан риторический вопрос. Он замер за спиной Сонхва, разглядывая открывшийся вид на мини-кухню. «Мини», потому что утварь будто бы была рассчитана на дошкольника. — Рёка! — крикнул Сонхва, когда затолкнул Джонхана внутрь и закрыл картину. В ту же секунду из воздуха материализовалась миниатюрная эльфийка в ярко-розовой наволочке, повязанной через плечо в виде аккуратного бантика. Часть тела — конкретно левый бок — была бы открыта, не прикрытая тканью, если бы не менее аккуратные стежки не создавали оригинальный орнамент, соединяя части наволочки. — Господин Сонхва! — эльфийка восторженно вскрикнула, заставив Джонхана вздрогнуть. Ее глаза были расширены до размера блюдец, а в зрачках будто отражались звездочки. Через секунду за ее спиной также из воздуха появилась другая эльфийка, со злобным шипением схватив ту за уши. Оглушенный визгами и причитаниями двух эльфиек, Джонхан находился в глубоком шоке. — Ах ты, Рёка, куда подалась, а?! Иди убирай за собой, мантикора ты такая! Негодница! — эльфийка в возрасте оттаскала молодую за уши, теперь тыкая в нее пальцем с угрозой на лице, пока не увидела стоящих перед дверью Сонхва с Джонханом. — О! Господин Пак, — она учтиво поклонилась, — вам покушать дать? Не ужинали опять? Ну как же так! — эльфийка всплеснула руками и засуетилась. — Вы же как раз в том возрасте, когда необходимо регулярно питаться! Укреплять магию! — Здравствуйте, мисс Сиши. Джонхан удивленно улыбнулся, переглядываясь с ехидным Сонхва, который выглядел так, будто это — его типичная пятница. — А кто этот милый господин, господин Сонхва? — девочка-эльфийка, судя по всему, Рёка застенчиво наклонилась, высматривая стоявшего чуть за спиной старосты Джонхана. Он смутился от того, что на него вдруг обратили внимание и неосознанно отошел немного больше за Сонхва. Тот заметил его неловкость и весело усмехнулся, тем самым заставив первокурсника скривиться и выйти на свет. Пожилая эльфийка отвлеклась от заставления стола различными вкусностями, которые притягивали голодный взгляд Джонхана, и внимательно взглянула на мальчика. — Это господин Джонхан, — со смехом практически пропел Сонхва, чуть посмеиваясь. — Он на первом курсе со мной на одном факультете. На самом деле это он не ужинал и будет очень благодарен, если вы его накормите, — Сонхва очаровательно улыбнулся, и Рёка посмотрела на него, как на Мерлина. — Господин Сонхва! — молодая эльфийка светилась, как Люмос. — Конечно, накормим! И вас накормим! Присаживайтесь! Сиши врезала ей половником по лбу. — Сколько раз повторять, что неприлично называть господина по имени, а?! Для тебя он господин Пак, нахалка такая! Рёка обиженно потерла ушибленный лоб и пробурчала: — Господин мне сам разрешил. — Это правда, мисс Сиши, — мягко улыбнулся Сонхва эльфийке. — Ну что же вы меня так называете, господин Пак? — смущенно пробормотала Сиши. — Я ведь не мисс совсем. — Ну, как же? Вы же не замужем и старше меня, как же вы не мисс? — Ох, — Сиши все так же в смущении покачала головой. — А какая фамилия у молодого господина? — Господин Юн, — Сонхва ухмыльнулся Джонхану. — Господин Пак, господин Юн, присаживайтесь, кушайте, — эльфийка направила их к накрытому столу. Джонхан уже не мог просто разглядывать кучу еды и практически набросился на жареную курицу. Он уже доедал мороженое с клубничным сиропом, когда Рёка прошептала Сонхва, но Джонхан услышал тоже: — Господин Юн очень красивый. Он ведь вейла? Сонхва насмешливо посмотрел на первокурсника. — Ну, Джонхан? Признавайся, ты вейла? Сонхва явно воспринял предположение, как забавную шутку, но Рёка смотрела в глаза Джонхану с убежденностью и интересом. На самом деле он впервые встретил такого бесстрашного и оригинального эльфа. Одно ее дизайнерское одеяние чего стоило. — Во мне есть немного от вейлы, — спокойно ответил Джонхан, наблюдая, как выражение лица старосты медленно сменяется со смешливого на недоверчивое. — Моя прабабушка была вейлой. У бабушки почти не проявились эти черты, но у мамы и у меня — да. У мамы больше всего. — Но твои волосы… Ты же брюнет! — Это единственное, что досталось от отца, — медленно и неохотно пояснил Джонхан. — Мама и бабушка сами не понимали, как такое возможно, но мама изучила этот вопрос… — И что же? — в нетерпении спросил староста. — Меньше знаешь — крепче спишь! — Джонхан довольно облизал ложку и поблагодарил эльфиек, вставая со стула и собираясь помочь с посудой. Сиши усиленно замотала головой, отвергая помощь, и первокурсник решил, что настаивание стало бы для них скорее оскорблением, чем учтивостью. Всю дорогу до общежития Сонхва доканывал Джонхана с просьбами рассказать о семье, о вейлах и почему же все-таки его волосы — главная отличительная черта вейл — не стали цвета блонд. Джонхан получал неимоверное удовольствие от происходящего, даже несмотря на то, что это начинало бесить. — Ну что ж, — они наконец добрались до гостиной Слизерина, в которой все еще никого не было, — теперь ты знаешь совсем непозволительно много для первака. — Это было в качестве извинений? — хмыкнув, спросил Джонхан, удобно устраиваясь на диване. — Да сколько уже можно извинений! — пробурчал Сонхва.***
Все, чем занимался Джонхан весь канун Рождества, — это бегал от преподавателя к преподавателю, досдавая последние долги. Продемонстрировав Макгонагалл самое сложное заклинание трансфигурации первого семестра, чтобы придирок совсем не было, и помогши профессор Спраут в теплице (лишь это было условием зачета), он направился в подземелья готовить заключительное зелье. Было что-то жутко умиротворяющее в том, чтобы каждый раз сидеть в пустом, за исключением молчаливого профессора, и мрачном кабинете и готовить очередное варево. В последнее время он все чаще интересовался зельеварением, по примеру Джису, и сегодня у них со Снейпом даже завязался небольшой разговор по этому поводу. Джонхан, конечно, понимал, что нет ничего интересного для мастера зельеварения в обсуждении с первокурсником собственной компетенции, но именно поэтому заинтересованный и внимательный вид Снейпа, когда Джонхан делился своими неординарными мыслями о недавно прочитанном журнале о зельях, был особенным. Даже если это был всего лишь вид. Профессор не поскупился поставить «превосходно» за все сделанные им за семестр зелья, при этом подметив, что последнее не будет иметь продолжительный эффект, и предупреждающе взглянув на первокурсника. А высшую оценку все же поставил, советуя не слишком радоваться и не расслабляться. Когда Джонхан уже почти выходил, Снейп невзначай бросил ему вслед: — Если будете и дальше проявлять интерес к зельеварению и прилагать все усилия, в будущем сможете претендовать на должность лаборанта. Джонхан вышел в коридор, широко улыбаясь.