***
Джонхан не до конца понял, как его заставили, но он шёл с Джису и Сонхва в Больничное Крыло проверить, как там Бэм, а староста и вовсе собирался выбить из него чистосердечное признание. Зачем Джису пошел — одному Мерлину было известно, но вчера вечером он ещё какое-то время расспрашивал Сонхва о специфике должности главного старосты, поэтому, возможно, он даже подумывал о том, чтобы стать им в будущем, как и хотел Сонхва. — Зачем мне идти надо было? — ныл Джонхан, когда они приближались к Больничному Крылу. Сейчас был обеденный перерыв между занятиями, но Сонхва решил, что они сначала сходят к Бэму, а потом уже на обед. — Ты против того, чтобы составить мне компанию? — включил манипуляцию и давление на совесть Джошуа, и почему-то только в случае с его лучшим другом на Джонхана это беспрекословно действовало. — Нет, гадкий манипулятор, — закатил глаза Джонхан и пихнул Джису в качестве сомнительной мести. Джошуа пихнул его в ответ. — Не давайте мне повода жалеть, что я взял вас с собой, — строго произнёс Сонхва, открывая дверь в Больничное Крыло. Когда они вошли, первое, что Джонхан сделал, — это сощурился от яркого солнечного света, падающего из многочисленных окон. А когда глаза уже привыкли, его взгляд наткнулся на группу учеников с красными галстуками, собравшихся вокруг второй кровати от двери по левому ряду. Несколько лиц повернулись по направлению к их компании, когда они вошли, и именно на Джонхана в упор смотрел никто иной как Чхве Сынчоль. Его взгляд отчего-то был странно напряжённый, и это заставило Джонхана нервно сглотнуть. Повисла неловкая пауза, но её разрулил Хосок, добродушно поздоровавшись с Джису и Джонханом, которых, видимо, помнил с летних посиделок, и уважительно кивнув Сонхва. Друзья тоже поздоровались и прошли к кровати Бэм-Бэма, которая располагалась чуть дальше по правой стороне, и приземлились на соседнюю койку, в то время, как Сонхва грозно возвышался над напуганным Бэмом. Обычно он старался быть снисходительным к первакам, но, видимо, раздраженность от количества навалившихся проблем и дел давала о себе знать. Видимо, первокурсники из Гриффиндора (Джонхан и Джису сидели спиной к ним, так что не могли быть уверены) захихикали, ожидая, что слизеринцу сейчас устроят разнос, но кто-то дал им звучные подзатыльники, отчего они мгновенно затихли и начали неслышно переговариваться. — Бэм, что случилось? — холодно спросил Сонхва. — Говори быстрее, нам с ребятами нужно успеть на обед. Бэм бросил виноватый взгляд на Джонхана и Джису, будто впервые заметил, что есть кто-то рядом, кроме Сонхвы, и проблеял: — Это он начал!.. Оскорбил наших охотников, Джейби и Джексона, сказал, что мы продуем игру с ними! — Бэм бросил презрительный взгляд на кровать гриффиндорца. Джонхан по инерции мотнул головой и, заметив, как за ними все наблюдают и, конечно, же выцепив за милисекунду упрямое лицо Сынчоля, резко повернулся обратно. Джошуа рядом закатил глаза, возведя голову к потолку. — И что же заставило Мингю так сказать? — Сонхва с утра узнал, кто был тем первогодкой-гриффом. — Просто захотел унизить и похвастаться! Я не мог же просто оставить это? Я защищал честь команды Слизерина! — упрямо ответил Бэм, насупившись. Сзади Джонхана и Джису раздались твёрдые шаги и голос произнёс: — Могу я вмешаться? Это был голос Сынчоля. Джонхан давно не слышал его, но забыть не смог бы даже при амнезии. Впервые только он звучал так холодно и недовольно. Сонхва, судя по виду, не был в восторге от того, что кто-то хотел вмешаться в его допрос, но всё же, секунду подумав, приглашающе махнул рукой и спросил: — Что-то хочешь добавить? — Я лишь прошу не оценивать ситуацию однобоко и расспросить Мингю тоже, — напряжённо, но твёрдо ответил Сынчоль. Джошуа слушал гриффиндорца, повернув голову в его сторону, а Джонхан застыл, как каменная статуя, не смея шевельнуться. Он бросил взгляд на Сонхва, как никогда желая, чтобы он посмотрел в ответ, но староста был занят тем, что с прищуром слушал слова Сынчоля — ему было не до мыслей о том, что Джонхан тут сходит с ума. — А ты, конечно, считаешь, что я — главный староста школы — буду предвзят, потому что слизеринец? — Джонхан мог с уверенностью сказать, что Сонхва не обидело то, что Сынчоль такое допускает, но, кажется, провокация гриффиндорцев была генетически заложена в слизеринцах, поэтому даже питающий чувства к Сынчолю Джонхан испытал мрачное удовлетворение от самодовольного и высокомерного вопроса Сонхва и, подавив злорадную ухмылку, дёрнул уголком губ. — Нет, я не сомневаюсь в слизеринской честности, — иронически парировал Сынчоль, и вот это уже кольнуло Джонхана куда-то в сердце. Вроде бы он просто ответил на очевидный укол, ответил красиво и справедливо, и слизеринцу впору было бы оценить и восхититься, но в голову прокралась дурная, но не беспочвенная мысль, что Сынчоль на самом деле может считать, что слизеринцам веры нет. Он ведь так холодно посмотрел на Джонхана, когда они вошли. Второкурсник опустил голову ниже и приуныл. Кажется, боковым зрением Джонхан увидел, как Сонхва бросил на него короткий взгляд. — Ладно, оставим это ребячество, — миролюбиво сказал староста, и Джонхан был уверен, что он это сделал ради него. — Конечно, я расспрошу Мингю. Мингю, на самом деле, ты можешь и сейчас присоединиться к обсуждению, чтобы мы в интерактивном режиме и выяснили всё раз и навсегда. Джонхан все-таки повернул голову так, чтобы краем глаза видеть первокурсника, который эмоционально начал свой рассказ: — Всё началось с травологии! Он отчего-то разозлился и кинул в меня землей. Я огрызнулся и пошло-поехало. В конечном итоге, он начал болтать гнусные вещи о моей семье, и я вызвал его на дуэль. Но начал всё именно он! Джонхан перевёл взгляд на Сонхва. Староста отвернул лицо в сторону и незаметно для гриффиндорцев закатил глаза. Второкурсник еле удержался от того, чтобы прыснуть. — Хорошо, спасибо, я понял. Бэм-Бэм, есть что добавить или всё было, как рассказал Мингю? Бэм выглядел расстроенным и тупил взгляд. Так и не смотря ни на кого, он тихо ответил: — Я просто разозлился от того, что не получалось посеять эту настурцию, а потом… не мог остановиться. — Какое… хладнокровное поведение. А ты точно на тот факультет попал? — насмешливо спросил Сонхва, очень сильно в этот момент напоминая Снейпа. — Мне кажется, ему стоило бы извиниться! — бросил первокурсник из Гриффиндора. Джонхан почувствовал, как Сынчоль за его спиной развернулся, а Сонхва смотрел на говорившего, как на флоббер-червя. — Мне кажется, ребята без нас сами разберутся, — с нажимом произнёс Сынчоль, отчего у Джонхана желудок совершил кульбит. — Самая здравая мысль за сегодня в этой комнате, — манерно растягивая слова, сказал староста, когда дверь в Больничное Крыло открылась и вошла мадам Помфри. — Ну и толпа! А ну-ка, половина наружу! А ты что до сих пор здесь делаешь?! — целительница обращалась к Бэму, и он вжал голову в плечи. Сонхва перевёл взгляд с первокурсника на целительницу и учтиво спросил: — Мадам Помфри, получается, вы его отпускаете? — Да уже тысячу раз отпустила! — воскликнула целительница возмущённо. Сонхва повернулся к Бэму и, склонив голову, в упор глядел на него так, что даже Джонхану стало не по себе от такого взгляда. — Тебя отведет на занятие Джису, — медленно произнёс Сонхва, и от его слов Бэм подскочил, как от Бомбарды, и взял сумку с учебниками, которую ему предусмотрительно принесли эльфы, нервно переводя взгляд с Джонхана на Джошуа, видимо, не зная, кто из них его проводит. Джису протянул ему руку, и Бэм с благодарностью за неё ухватился. — Я помогу, — сказал Джонхан, поднимаясь и собираясь пойти за ними, потому что оставаться ещё хоть ненадолго в этом помещении счёл невозможным, но Сонхва ухватил его за талию. — Нет, ты погоди, — староста потянул Джонхана спиной к себе, пока Джису с Бэмом выходили за дверь, и зашептал на ухо: — Могу понять твою тормознутость, но если ты будешь при нём не собой, а зажатым овощем, о его компании можешь даже не мечтать. Джонхан повернул голову и кинул испепеляющий взгляд исподлобья. — Сводничеством занялся? — Ну а кто, если не я? — резонно заметил Сонхва, игриво приподняв левую бровь. — Я пойду доложу всё декану, — уже во всеуслышание заявил он и двинулся к двери. Джонхан тормознул на пару мгновений, но нагнал у дверей Сонхва, однако тот остановил его, ткнув в грудь кончиками пальцев. — Собери и отнеси вещи Бэма ему в комнату, — приказал староста, сверкая наглой улыбкой, и, не успел Джонхан хоть как-то отреагировать, как он выскочил за дверь. Второкурсник, пылая недовольством, развернулся, попутно краем глаза подмечая, что гриффиндорцы вернулись к разговору с Мингю и друг с другом. Все, кроме, да что б тебя, Чхве Сынчоля, который внимательно наблюдал за Джонханом, не понятно, по какой причине. На ногах, которые жаждали подкоситься, второкурсник приблизился к кровати и собрал немногочисленные пожитки Бэма, делая всё возможное, чтобы от тремора в руках не уронить вещи на пол. И вот он, уже полный облегчения, не прощаясь, покинул Больничное Крыло, но, не успела дверь даже захлопнуться, как его запястье крепко обхватили чьи-то пальцы и развернули в сторону. Джонхан раскрыл от удивления глаза и увидел перед собой Сынчоля, который требовательно смотрел на него, не отпуская запястье свободной от вещей руки. С прошлого лета у Джонхана не было возможности увидеть третьекурсника настолько близко, и он изменился. Волосы стали длиннее, кожа более смуглой, а черты лица острее. И если на посиделках Сынчоль смотрел на Джонхана с теплотой и даже умилением, то сейчас взгляд его был далёк от дружелюбного. — Значит, это ты подглядывал за нашими тренировками из некоего тайного места? — холодно и давяще спросил он. Сначала Джонхан вообще не понимал, что происходит. Ему предоставилась возможность полюбоваться человеком, который ему нравится, а его голос, дракклы его дери, стал ниже и ещё красивее. Жаль только, что нельзя было увидеть улыбку — тогда второкурсник умер бы на месте. Но постепенно сознание возвращалось, Сынчоль глядел на него враждебно, а до Джонхана доходил смысл его слов. — Кто тебе это сказал? — задал тупой вопрос Джонхан, видимо, неосознанно пытаясь оттянуть необходимость объясняться. Потому что, конечно, подтверждение, что это Квон Сунен, через раз, два… — Вону, — так стоп. Что? Нееет, если милашке-обаяшке Сунену он мог простить такую подставу, то Вону он такого простить ни за что не мог. — Что ж, ясно, — скрепя зубами ответил Джонхан, постепенно раздражаясь. А если Джонхан раздражается, то он начинает резко и порой обидно дерзить, чего даже раздражённый он не желал, чтобы Сынчоль испытывал на себе. Поэтому он попытался вырвать руку из его захвата, но третьекурсник непонятливо взглянул на запястье Джонхана и сжал ещё крепче, видимо, недоумевая, с чего он решил, что его кто-то отпускал. — Думаю, негласно ты уже подтвердил. Сомневаюсь, что вам, слизеринцам, знакомо такое понятие, как честь, но всё же скажу, что это бесчестно и подло — подглядывать за чужой игрой, чтобы ваша команда победила нашу. Как насчёт того, чтобы самим совершенствоваться и стараться, а не играть грязно? Выслушивая всё это, Джонхан будто испытал всю гамму эмоций, но превалировали раздраженность и обида, которые вместе давали такой жгучий коктейль, что Джонхан думал, что сейчас взорвётся. — Вот как. А с чего я должен выслушивать весь этот поток бреда и оскорблений? — сдерживая внутри негодование, насмешливо спросил Джонхан, привалившись к стене. — Я так понимаю, наш дорогой Вону рассказал только часть с тем, что я тайно наблюдаю за вашими тренировками? Джонхан очень надеялся, что дела обстоят именно так. — А что он ещё должен был рассказать? — тоже, судя по всему, раздражаясь, спросил Сынчоль, но так и не отпустил запястье. — Начнём с того, что ему вообще не надо было ничего рассказывать и торговать нашей дружбой, но ой-ой не только слизеринцы, оказывается, бесчестные и алчные, — в притворном ужасе приоткрыв рот, пропел Джонхан. Мерлин, ему нравилось препираться с другими людьми, нравилось выводить других из себя, но сейчас он желал просто проснуться и осознать, что этого никогда с ним не происходило. Но он не спал — уже проверил не раз. — Вону не хотел, чтобы мы были в неравных условиях. Он поступил как раз таки честно. О какой алчности вообще ты говоришь? Джонхан язвительно рассмеялся. — О, не буду травмировать гриффиндорскую наивную голову тем, что один знакомый пытается подмазаться к «звёздочкам», подставляя друзей, которых ему, судя по всему, теперь мало. Вот что действительно мерзко. И если ты не отпустишь мое запястье сейчас, то сможешь узнать, как я умею проклинать нерабочей рукой, — Джонхан хотел сбежать, но не мог остановить поток колких слов. Его гордость слизеринца задел человек, к которому он питает чувства, друг, не ясно зачем, выдал его этому самому человеку, заставил его понять неправильно. Теперь Сынчоль его презирает, а после всего дерьма, что Джонхан наговорил, ещё и ненавидит. Ну почему, когда только начало налаживаться, снова всё пошло не так?! Сынчоль отпустил его запястье, почти отбросив в сторону, как что-то противное, и Джонхану стало ещё больнее. Он, кинув последний взгляд на смотревшего в сторону третьекурсника, развернулся, чтобы уйти, но напоследок собрал все силы и здравомыслие, чтобы глухо произнести: — Я ничего не рассказывал. Вообще. Меня в принципе не было ни разу на ваших тренировках, я просто прикрывался так перед другом. Сам убедишься на игре. У меня всё. Джонхан почти побежал, стуча каблуками, игнорируя оклик Сынчоля «эй».***
Кажется, Джонхан уже слишком устал, чтобы страдать из-за всего дерьма, которое не заканчивает происходить. Он рассказал вечером всё Сонхве и еле-еле остановил его от того, чтобы он пошёл жаловаться декану на насилие над студентом. Пришлось выслушать целую тираду о том, что Джонхану стоит найти кого-то получше человека, который так просто причиняет боль, и, кажется, Сонхва теперь точит на Сынчоля зуб. Увидев, что своеобразная агрессивная поддержка не сработала, потому что второкурснику плохо удавалось скрыть расстройство, староста предложил познакомить его наконец-то со своим парнем. Видимо, в качестве примера «здорового партнёра». Есан Джонхану очень понравился. Тихий, внимательный, заботливый, но при этом периодически даёт Сонхве подзатыльники, если он начинает вести себя высокомерно, любит его подкалывать и издеваться над его недостатками. А староста чуть ли не пылинки сдувает со своего совершенства и любви всей жизни, беспрекословно выслушивая правду о себе. — Он действительно предложил найти тебе другой объект любви? — насмешливо, но при этом со скрытой угрозой переспросил Есан, не сводя жестоко-ироничного взгляда с Сонхвы, который пытался слиться с обстановкой Выручай-комнаты. — Он мне много чего спорного за год с лишним сказал, — сдал Джонхан старосту, мило ему улыбаясь. — Будет интересно услышать, — всё тем же тоном говорил Есан, отпивая чай и улыбаясь в кружку из-за побледневшего Сонхвы. Когтевранец, кстати, решил, что они с Джонханом сядут на кресла у камина, а Сонхва сзади на кровать, и чтобы не мешал. И нет, наколдовать ещё одно кресло нельзя, ведь Есан трепетно и со всей душой создавал эту комнату. — А я с самого начала говорил, что комната не его, — смеясь сказал второкурсник. — Но даже после того, как узнал, что у него есть парень, он всё равно утверждал, что это ваша общая комната. Есан кинул на Сонхву «ты серьезно?» взгляд, отчего парень запричитал: — Нет, врёт он все. Посмотри, у него лицо злое! Есан со смехом посмотрел на Джонхана, и они оба захохотали. — Ты сам говорил, что у вас его ангелом называют. Да и тебе он нравится, — с поднятой бровью сказал Есан. — Я ему нравлюсь? — невинно спросил Джонхан, желая поставить Сонхву в ещё более неловкое положение. Староста приблизился к нему сзади и закрыл рот рукой. — Молчи! — Ирод, не указывай ребёнку и не трогай его, — Сонхва мгновенно его отпустил. — Да, он часто о тебе рассказывает. Ты ему нравишься. Ещё как, — ответил Есан, коварно улыбаясь. — Зачем я поместил вас в одну комнату? — ныл Сонхва, привалившись к столбику кровати. Джонхану давно не было так весело. С Есаном все его печали и проблемы будто отдалились, парень источал такие умиротворение и уют, которые второкурсник не ощущал ни разу в своей жизни. В какой-то момент ему захотелось даже забраться Есану на колени и, как маленькому, выплакать всё накопившееся, но он, конечно, этого не сделал. — Не думай — все, что я тебе скажу. Тебе кажется, что всё плохо, что всё потеряно, но разве это я тут слизеринец, чтобы объяснять, как находить выгоду в любой ситуации? — мягко говорил Есан, почти убаюкивая своим голосом, и в то же время его слова врезались в самое сердце. — Вообще-то это Сонхва должен был сделать, но он у нас не особо умный, — с притворной печалью выдохнул когтевранец, вновь заставляя Джонхана смеяться, а Сонхва — тихо скулить, потому что ему сказали не шуметь. — Я не буду тебе тут выискивать ложки мёда в бочке с дегтем, если ты об этом думал, я правда не считаю, что в твоей ситуации всё так уж плохо закончилось. Ты молодец, что в конце все объяснил. Показал, что у тебя есть зубки, что вот такой вот ты, но в то же время ушёл с достоинством. А как бы ты хотел, чтобы эта ситуация разрулилась? Стоял и блеял, как пришибленный неудачник, а он смотрел на тебя с превосходством? Ну уж нет, второго Сонхва нам точно не надо, этого и то только я могу угомонить. Поставил на место, показал себя. Отношения на ложном образе не построишь. Гордись тем, кто ты есть, тогда и тобой восхищаться будут. Уж поверь, теперь он тебя ни за что не забудет. Помяни мои слова, будет пялиться на тебя каждый мерлинов день. Слова Есана были такими поддерживающими, искренними и убедительными, что Джонхан даже расплакался, что не делал уже очень давно. Когтевранец обнял его и качал, как ребенка, в своих руках, и тогда Джонхан наконец осознал то всеобъемлющее чувство, которое возникло у него, когда он находился с Есаном. Он будто получал материнскую любовь. Есан не врал. На следующее утро Сынчоль, кажется, впервые на памяти Джонхана, пересел лицом к столу Слизерина и кидал периодически взгляды на второкурсника, что хоть и вызывало удовлетворение, но и смущало. Джонхан посмотрел на стол Когтеврана и увидел, как Есан ему подмигивает, и подмигнул в ответ, счастливо улыбаясь. — Знаешь, мысленно я часто называл Есана «парень Сонхва», даже несмотря на то, что знал его имя, — шептал старосте Джонхан. — Но теперь это ты — «парень Есана». Сначала Сонхва не понял и посмотрел на второкурсника недоуменно, слишком отвлечённый овсянкой, но спустя несколько секунд до него дошло, и он в страдании возвёл глаза к потолку. — За что мне всё это, Мерлин?..***
У Джонхана было отличное настроение, когда он шёл на матч по квиддичу. Джису который день косился на него с подозрением, кажется, ещё даже с того вечера с конспектами Айрин, но на удивление не допытывался, видимо, поставив себе задачу разгадать всё самому. Когда они уже подходили к стадиону, Джонхан увидел приближающегося Вону и под предлогом «пойти поискать Сунена» быстро ретировался. Он ещё не говорил с ним про то, что он сдал его гриффиндорцам, потому что не хотел так скоро портить такое на редкость отличное настроение. И сейчас, конечно, не считал, что пора начинать. У трибун его перехватил закутанный с головой в когтевранский шарф Есан. — Не хочешь составить мне компанию, детеныш? Джонхан с радостью согласился и, предупредив удивленных друзей, направился с семикурсником на когтевранские трибуны под непонятливые взгляды сидящих там студентов. — Всегда хотел посмотреть матч с Сонхва, но он же у нас главный староста, в каждой бочке затычка. Трудно это — встречаться с популярной личностью, — с улыбкой произнёс Есан, повернув голову к Джонхану. Второкурсник хмыкнул, понимая, что он говорит не только о Сонхва. — Ты тоже не рассказал никому из своих друзей? — Ну, наши близкие друзья одни и те же, так что нет. Я надеюсь, что мы скажем им во втором семестре или проведём уже Рождество вместе с ними, как пара. Потому что это тяжело, конечно, на вечеринках или посиделках. Но в Рождество, когда все такие счастливые и полные любви, не иметь возможность обнять, поцеловать дорогого человека — это даже больно. — Так вы расскажете? — с восторгом спросил Джонхан. Ему Сонхва такого не говорил. — А он тебе не сказал, — хмыкнув, заметил Есан, ища глазами фигуру старосты на слизеринской трибуне. — Значит, не уверен ещё. А обещал, что обязательно признаемся. Ну что ж, тогда я буду храбрым за двоих, но не позволю продолжать скрываться. Мне до полного счастья не хватает только честности с друзьями, ведь мы скрываем такой значимый пласт нашей жизни, врем, увиливаем. Мне от такого плохо и с годами только хуже. Я боюсь их потерять от такого количества лжи. Однажды мы можем перейти чёрту, когда они уже не смогут понять и принять, почему мы лгали так долго и много, и сильно на нас обидятся. Джонхан нашёл глазами маленькие фигурки друзей и задумчиво засмотрелся на них. — Мне кажется, твой друг, Джису, от тебя не отвернется, даже если ты человека убьёшь, — простодушно высказал своё мнение Есан, смотря в том же направлении, что и Джонхан. — Я не боюсь ему рассказать, просто хочу окончательно в себе разобраться. Мне нужно немного времени. — Конечно. Это важно. Нет смысла принимать поспешные решения. Команды начали выходить на поле. Джонхан, быстро рассмотрев слизеринцев, во мгновение ока переключил внимание на главный объект своих мыслей в последнее время. И черт, как этому объекту шла квиддичная форма. — Теряюсь, за кого же болеть, — смеясь, сказал Есан, наклонившись, чтобы рассмотреть игроков поближе. — В Гриффиндоре Юнхо, в Слизерине Хонджун, и они оба, вот неудача, мои друзья! Джонхан рассмеялся отрешенно, всё ещё любуясь Сынчолем, не в состоянии оторваться. Есан кинул на него хитрый взгляд. — Ну, а ты? Верность Слизерину или слизеринский эгоизм, а? Будешь болеть за любимый факультет или за своего любимого? — Есан нагло подмигнул, а Джонхан скосил взгляд, чтобы узнать, не услышал ли его слова кто-то рядом. — Любимый… Звучит немного чересчур… — Не будет, когда окончательно примешь это внутри себя. Игроки взлетели под свист мадам Трюк. Команда Гриффиндора буквально источала единство и жажду победы, в Слизерине же была заметна некоторая разобщённость и холодность, даже ещё бóльшая, чем та, что характерна для слизеринцев в принципе. Айрин, выглядя, кстати, сногсшибательно в квиддичной форме, кидала сомневающиеся взгляды время от времени на Тао, который впрочем ловил квоффлы один за другим, будто это ничего не стоило. При взгляде на Сухо было очевидно, что его такой пофигизм раздражает, а ещё больше, видимо, раздражает, что он на самом деле работает. Джонхан подметил для себя, что уровень профессионализма у слизеринцев очевидно подрос, особенно это было заметно в отношении Джексона и Джебома, которые очень слаженно работали, ловко пасуя друг другу квоффл и обманывая соперника. Айрин всегда была на подхвате у самых колец — ей быстро и чётко удавалось уловить сложившуюся ситуацию и подстроиться под Джексона и Джебома, чтобы в нужный момент вылететь не заметно для гриффиндорцев к кольцам и, поймав пас, легко закинуть мяч. Минут через двадцать после начала игры Гриффиндор начал действовать менее уверенно, видимо, сконфуженный отсутствием прироста баллов и чётко спланированной игрой охотников из Слизерина. Их новым лидером был Чхве Минхо, который в прошлом году добровольно отдал своё место охотника подающему надежды Сынчолю, чтобы он вливался в квиддич как можно раньше, а сейчас занимал позицию охотника выпустившейся Юны. Весь красный, почти как цвет своей формы, он попросил у мадам Трюк тайм-аут и стремительно повёл команду в раздевалку. Слизеринцы демонстративно остались на поле, выглядя бессовестно довольными. Айрин несколько раз, будто невзначай, грациозно прошла по кромке поля, смотрясь действительно великолепно и при этом недоступно, чем вызвала множество восхищенных вздохов по крайней мере за спиной Джонхана. — Как же хороша! — хмыкнул Есан. — Только Сухо сейчас, кажется, вырвет. Вышеупомянутый с презрением глядел на рисующуюся Айрин и, крикнув ей что-то, остановил дефиле. Впрочем, в следующую секунду девушка уже его лупила метлой. До Джонхана долгое время не доходил простой факт того, что Гриффиндор проигрывает. После возвращения команды игра возобновилась, но красные продолжали не успевать за стратегией Слизерина, которая теперь, когда гриффы поняли, что нужно максимально блокировать Айрин в первую очередь, сосредоточилась на действиях загонщиков. Сухо и Хонджун сопровождали Айрин, которая, видимо, была сегодня королевой бала, и кидали бладжеры в приближающихся соперников, не давая им завладеть квоффлом. Было забавно наблюдать за тем, как Джексон и Джебом просто висели в воздухе от нечего делать и иногда летали между гриффиндорцами, всего лишь чтобы создать помехи или ради приличия. Игра выходила какой-то глупой, в некоторой степени грязной, вроде бы правила не нарушаются, но зрелищность, определённо, нулевая, но всё это было настолько по-слизерински, что Джонхан готов был снять шляпу. В первый раз он пожалел, что не остался с друзьями на слизеринской трибуне, потому что часть когтевранцев вокруг хаяла игру и поносила почем зря слизеринцов с их плохо пахнущей тактикой. Второкурсник был уверен, Слизерин сейчас оживлен как никогда, и на трибуне царят нехарактерные ржач и хаос. Издалека это примерно так и выглядело. — Дааа, а ловко они придумали, — усмехаясь, прокомментировал Есан, и, слава Мерлину, хотя бы он оценил красоту произошедшего. — Но вашей команде после сегодняшнего шоу ещё минимум месяц будут плевать в спину, а может, даже и в лицо. Игра закончилась тем, что Бэкхен из Гриффиндора поймал снитч, и счёт замер на разгромных 220-410 в пользу Слизерина. Исход был таким фантастическим и неожиданным, что Джонхан даже на расстоянии услышал свист и крики с родной трибуны. Он и сам, вскочив с места, свистел и улюлюкал, пока горло не начало сдавать. Сев на место с сияющей улыбкой на пол-лица, Джонхан поймал насмешливый и сочуствующий взгляд Есана и непонимающе поднял вверх бровь. — Я ведь правильно помню, что ты обещал Сынчолю, что он всё поймёт на игре? Улыбка застыла на губах второкурсника и медленно сползла. Он резко повернул голову в сторону поля и увидел, как фигура Сынчоля быстрыми и тяжёлыми шагами покидает стадион. А у него проблемы.***
Пьянка была грандиозной. Джонхан сам не был свидетелем, но ему рассказал Сонхва. Весь вечер празднование проходило для всех в общей гостиной, но ближе к ночи старшекурсники загнали младших в спальни, а сами пошли уже отдыхать по-взрослому в своё вечериночное место. Стоит сказать, что на следующий день Сухо просто не явился ни на один приём пищи и на занятиях тоже вряд ли был, собственно, как и Айрин. Остальные взрослые участники команды, хоть и имели отголоски пережитого счастья, но выглядели так, будто их кто-то прожевал и выплюнул. У Джонхана же перехватило дыхание и сердце сделало кульбит, когда он снова увидел напряжённую спину Сынчоля, повернутую к столу Слизерина, за завтраком. Гриффиндорцы были мрачнее тучи, кто-то периодически кидал угрожающие взгляды на стол Слизерина. Даже Хосок выглядел не жизнерадостным, а больше задумчивым, что немного пугало на самом деле. Второкурсник решил наконец разрушить свой прекрасный счастливый мир и подойти к Вону и разобраться, какого драккла он натворил, что теперь Джонхан каждый день терзает себя мыслями, как ему вернуть хотя бы сынчолево равнодушие. У них с когтевранцами была пара по Истории магии, и там можно было спокойно поговорить под убаюкивающий голос профессора Бинса. Помехой был только Джису, чье присутствие было нежелательно, но Джонхан вообще не помнил, как давно он видел этих двоих отдельно. — Итак, почему же ты растрепал Сынчолю про то, что я хожу на их тренировки? — без предисловий спросил Джонхан, играя пером над пустым пергаментом. Лекция уже вовсю шла, но второкурсник всё равно знал, что Джису всё записывает. Последний кинул в сторону Вону и Джонхана, кажется, удивлённый взгляд и остановил его на Вону. Видимо, и он не знал, что его друг всё рассказал гриффиндорцам. — Я… — вопрос застал Вону врасплох. Он удивлённо и немного затравленно посмотрел на Джонхана. — Откуда ты знаешь?.. — Ну а откуда я могу знать? — вскинув бровь, задал риторический вопрос Джонхан. — Меня лично обвинили в мошенничестве и бесчестности. — С тобой говорил Сынчоль? — моментально среагировал Джису, по какой-то причине переводя взгляд на его запястья. Нет, он не мог знать. Сонхва залечил всё в тот же вечер. — Он тебе что-то сделал? Вону встрепенулся и почти осуждающе взглянул на Джошуа. — Сынчоль бы ничего не сделал! — Он обернулся к Джонхану за подтверждением, но желание спустить Вону с небес на землю и зачем-то пошатнуть его веру в святого Сынчоля было сильнее здравого смысла. Слизеринец только поднял вверх бровь, и его молчание было красноречивее слов. — Что он сделал? — требовательно спросил Джису, настойчиво глядя на Джонхана. Это было досадно, потому что друг перестал конспектировать с тех пор, как Джонхан заговорил с Вону. Придется потом у кого-то выпрашивать лекцию. — Раз сам знаешь, зачем спрашиваешь? — лениво спросил в ответ Джонхан, вновь видя, как Джису кинул короткий взгляд на его руки. Джошуа прищурился. — Как это произошло? — А откуда ты вообще узнал про запястья? — Это произошло после того, как мы были в Больничном крыле с Бэмом, — утвердительно произнёс Джису, игнорируя вопрос. — Я прокляну его. Нет, нужно идти к Снейпу, — Джису помотал головой, будто не признавал мысль, которая появилась у него первой. — Ну вот. Сонхву отговорил, теперь тебя надо? — утомленно спросил Джонхан друга, который выглядел на редкость упрямым. — Как Сынчоль мог это сделать? — Вону тоже смотрел на запястья Джонхана, уйдя глубоко в мысли. — Что же он сделал все-таки? — Ничего серьёзного, так что давайте просто забудем. Джису недовольно хмыкнул, но демонстративно вернулся к записи конспекта, ставя точку на своём участии в разговоре. Собственно, его никто и не приглашал. — А ты не хочешь все-таки ответить, в чем твоя проблема? — немного резко спросил Джонхан, раздражённый тем, куда повернул разговор. В следующую секунду он уже хотел извиниться, но Вону начал говорить. — Это вышло случайно, правда… Между делом вспомнил об этом. Мы просто говорили о чём-то, и это пришлось к теме. Извини, правда. Я не знал, что он пойдёт с тобой… разбираться. Я объясню ему, что он всё не так понял. — Мне прямо интересно, как же ты объяснишь всё, — Джонхан скрестил руки, уже успокаиваясь из-за крохотного чувства вины, что он говорил с Вону слишком грубо. Он уже не хотел выяснять отношения и ставить Вону в неловкое положение, просто мечтал закончить этот нелепый разговор быстрее. — Лучше уж совсем ничего не объяснять. Джошуа весело усмехнулся, не отрываясь от записывания. Джонхан только закатил на это глаза. — Я помню, — вдруг сказал Вону, широко раскрыв глаза. — Он ведь расспрашивал меня о вас. Попросил рассказать, кто вы такие, он видел, что я с вами часто вместе. Он запомнил вас с посиделок. Джонхан весь напрягся. Так происходило всегда в те редкие моменты, когда кто-то рассказывал какие-то мелочи о Сынчоле, вроде самых обыкновенных бытовых случаев или разговоров. Он сам страстно мечтал однажды просто поболтать с ним о чём-то, ведь им ещё ни разу не удавалось это сделать, даже на тех посиделках. У них пока либо никак, либо сразу бомбарда. — Он назвал тебя красавчиком, кстати, — невинно произнёс Вону. Ну или он очень хотел придать себе невинный вид, но Джонхан ясно осознавал, что тот понимает, что делает. И он тоже видел Джонхана насквозь. Хотя та история с тренировками Гриффиндора говорила обо всём более чем красноречиво, не нужно быть гением. — Что ты рассказал Сынчолю? — явно для Джонхана спросил Джису, выглядя откровенно незаинтересованным. — Что ты очень умный. Вы оба. Ты любишь узнавать новое и учиться, Джонхан — творить какие-то не поддающиеся объяснению вещи и что вообще он какой-то… непонятный. — Непонятный? — подняв бровь, переспросил Джонхан. — Ну… — Вону выглядел немного смущенным. — Ты как будто бы дружишь со старостой школы, семикурсником, самым влиятельным студентом школы. Тебя любят старшие и ты часто разговариваешь с кем-то из них или просто ведешь себя с ними на короткой ноге. Ты как-то странно и незаметно сблизился с Тэеном… — Тэеном? — будто почувствовав запах жареного, встрепенулся Джису. — А я один заметил? — снова с поддельной невинностью спросил Вону, хлопая глазами. — Видел их пару раз, как они разговаривали в коридоре. А ещё видел их на стадионе однажды вдвоём. Как-то в общем было заметно, что Джонхан не спешит рассказывать кому-либо, что он сдружился с Тэеном, поэтому это немного странновато и заставляет выдумывать разные теории. Поэтому ты такой непонятный. Джонхан всё это время с каплей ненависти и насмешки косился на Вону, который так грубо пытался казаться самим святым Мерлином. Джису же с прищуром в упор смотрел на Джонхана. — Что ты делаешь с Тэеном? Явно ничего хорошего, рассказывай. И Вону прав — в последнее время ты ведешь себя странно. Начиная с того, что на самом деле ты ни разу и не появлялся на тренировках Гриффиндора. Что, изучал тёмную магию с Ли Тэеном? — вполне серьёзно спросил Джошуа, вновь отрываясь от конспекта. Джису был убежден, что Джонхан не посещал тренировки гриффов, он знал это, поэтому юлить не было смысла. — Откуда такая убеждённость по поводу тренировок Гриффиндора? — Как будто тебе было нечего сказать Айрин в обмен на конспекты, не смеши меня, — язвительно ответил Джису. Видимо, его та ситуация задела за живое, что, впрочем, не удивительно. — Не нужны мне эти конспекты. — О, не ври, пожалуйста. Я достаточно тебя знаю, чтобы заметить на короткое мгновение огонёк в твоём взгляде, когда Айрин дала обещание. Но ты ничего не сказал. А ещё Сонхва начал тебя покрывать, вот это уже становится очень интересным. А потом ты сидишь на квиддиче с одним из его друзей, общаешься в Большом зале и коридорах, да и с Сонхвой проводишь всё больше времени, иногда где-то пропадаешь… — Знаешь, — Джонхан по мере монолога Джису постепенно достигал апогея раздраженности, и сейчас, когда он ощутил, как к его тайному миру, его хрупкому секрету подобрались так непозволительно близко, он готов был взорваться, — я не обязан тебе отчитываться! Ты ведешь себя, как мой надзиратель! И я не помню момента, когда я позволял так с собой обращаться. Я не маленький ребёнок, а ты не моя мать! Джонхан остался сидеть, чуть отвернувшись от Джису, но ощущал его взгляд на себе. Уйти сейчас возможности не было, шла пара, а Джонхан не собирался драматично складывать свои вещи в портфель и хлопать дверью. Оставшиеся полчаса прошли в напряжённой тишине, только Вону однажды хотел начать что-то говорить с жалкого «Ребята…», но сразу же умолк. Как только лекция завершилась, Джонхан схватил свои вещи и быстрым шагом ушёл из класса. Впрочем, останавливать его никто и не пытался, и, хотя умом второкурсник понимал, что это неправильно — ждать, что за тобой будут бегать и просить прощения, всё равно ощутил укол досады. Хотелось хлопать всем, что имело возможность хлопать, хотелось, как некоторые старшекурсники, закурить. Джонхан не знал, куда идти, к кому идти, и надо ли вообще идти хоть к кому-то. Сонхва и так носится с ним постоянно, да и Есан всячески поддерживает. Жаловаться на каждую глупость, с ним произошедшую, — вот ведь стыд. Но хотелось кого-то увидеть, хоть кого-то и желательно того, кто не станет его сейчас как-то успокаивать и пытаться искать выход из сложившейся ситуации. Ну а кому могло быть больше плевать на душевные терзания Джонхана, чем Тэену? Джонхан знал его расписание наизусть — последствия их факультативных по зельям. Сейчас у него закончилось Травоведение, поэтому второкурсник незамедлительно отправился к теплицам. Третий курс задержали на перемену, и только спустя пять минут первые студенты начали выходить. Сперва мысли Джонхана были целиком и полностью заняты ожиданием Тэёна, когда он наблюдал за смесью жёлтых и красных подкладок третьекурсников. И только спустя несколько мгновений пазл в голове сложился, и второкурсник понял, что пришёл на общее Травоведение третьего курса Пуффендуя и Гриффиндора, а это значило, что и Сынчоль вот-вот выйдет из теплиц. Сам Джонхан стоял непосредственно слева от дверного проёма, отчего студенты даже иногда от неожиданности пугались на выходе. На секунду промелькнула мысль, что ему, вероятно, стоит отойти подальше, но потом он, как всегда из наглости, запихал её куда подальше. Так и будет стоять здесь и плевать на всё и всех. Мгновение, и Сынчоль собственной персоной вышел из теплиц вместе со своим другом. Он не напугался, но заметил Джонхана, скосив влево взгляд. Третьекурсник продолжил идти как ни в чем не бывало, отчего Джонхан в душе выдохнул, но через несколько секунд, видимо, осознав, кто это был, остановился, повернулся и в упор взглянул на второкурсника. Джонхан не смотрел на него, только напряг по максимуму боковое зрение и глядел чётко прямо. Сынчоль сказал что-то своему другу, отчего он пожал плечами и двинулся дальше, а сам пошёл по направлению к слизеринцу. Джонхан готов был затрястись, как осенний листик, потому что был совершенно не готов к разговору с ним. Но неизбежное невозможно избежать, и Сынчоль остановился непозволительно близко к Джонхану слева от него, а второкурсник продолжал смотреть прямо, не моргая, не зная, что же ему сейчас делать. — Привет. Что ты здесь делаешь? — можно сказать, мягко спросил Сынчоль, в упор его рассматривая. — Жду своего друга, — спокойно ответил Джонхан, хотя в его стиле было бы ответить что-то вроде «Не твоё дело». — Друга? Кого? — искренне поинтересовался третьекурсник. — Тэёна из Пуффендуя, — прилежно ответил Джонхан, совсем уже от себя такого не ожидая. Разве сейчас это уже не переходит границы, разве не надо послать кое-кого слишком любопытного к дракклам? Сынчоль что-то неопределённо промычал, видимо, не особо знакомый с Тэеном и не способный как-то развёрнуто отреагировать. — Я подошёл, потому что хотел извиниться, — перешёл к делу Сынчоль, став серьёзным. — Я… могу попросить тебя повернуться ко мне лицом? Джонхан бы лучше кинул себе в лицо авадой, чем желал поворачиваться, но выбора ему, к сожалению, никто не давал, поэтому он развернулся влево и взглянул Сынчолю в глаза, подняв слегка голову из-за разницы в росте. Очень, очень близко. Он смотрел на второкурсника мягко и раскаивающеся, и было заметно, как он переводит взгляд от одной черты лица к другой, отчего Джонхан, кажется, начал непроизвольно краснеть. Сынчоль улыбнулся — наверняка заметил. — Прости за это в первую очередь, — Сынчоль аккуратно взял его ладонь, поднимая вверх руку и указывая на запястья, на которых, конечно же, уже давно не было никаких синяков. От этого мягкого жеста, практически нежности, с которой третьекурсник держал его ладонь, Джонхан остолбенел и не мог не то что вымолвить хоть слово, а даже вдохнуть. — Прости за всё, что произошло тогда в коридоре. Это было так по-детски и глупо, зачем я вообще это сделал? Я не знаю, был на эмоциях и не подумал, как следует, прежде, чем делать. — Типичный гриффиндорец, — на автомате вяло съязвил Джонхан и услышал тот самый прекраснейший смех в мире. Мерлиновы силы… — Это точно, — Сынчоль пронзительно взглянул на второкурсника, его улыбка потихоньку таяла. — И за слова про слизеринцев особенно прости. Я сам не выношу, когда меня клеймят бесстрашным идиотом, потому что я с Гриффиндора. Я знаю, что это всё мерзкие стериотипы, и я про тебя ничего не знаю. Джонхан снова посмотрел Сынчолю в глаза, чтобы убедиться, что он говорит искренне, и, действительно, он верил тому, что произнес. — Прощаю, — просто сказал Джонхан, и лицо третьекурсника просветлело. — Жаль, что вы проиграли матч тогда, но это, как я уже говорил, не моих рук дело. Я был с Тэеном и прикрывался вашими тренировками. — Был с Тэеном? — Третьекурсник поднял вверх бровь. — А зачем тебе прикрываться, встречаясь с другом? — Мой гувернер ему меня не доверяет, — закатил глаза Джонхан, но внутри почувствовал укол из-за воспоминаний об Истории магии. — Думаю, Вону уже и сам всё рассказал. — Вот только… я не думаю, что твои слова про Вону верны, — настойчиво произнёс гриффиндорец, будто хотел, чтобы Джонхан был в этом убежден. Интересно было наблюдать за тем, как из из просящего прощение и мягкого Сынчоля он превратился в принципиального и серьёзного. — Забудь, я тоже сказал это на эмоциях. Чтобы вывести тебя… в отместку, — ухмыльнулся Джонхан, на что Сынчоль, всё так же близко и прямо смотря ему в лицо, будто бы снисходительно улыбнулся краешком губ. И это перевернуло всё в Джонхане с ног на голову, заставив задохнуться до боли в грудной клетке. Так вот что зовут сексуальностью… — Я ничего о тебе не знаю, кроме того, что рассказал Вону. Но я бы хотел узнать больше. Как насчёт того, чтобы сходить вместе в Хогсмид? Вау. Нет. В. А. У. Кажется, никогда Джонхану не приходилось произносить слова с такой горечью, как сейчас: — Я же второкурсник, да? — Он не смог подавить печальный хмык. — Если только ты не против спрятать меня куда-то и нарушить кучу школьных правил. — Точно, — Сынчоль ударил себя рукой по лбу. — Я совсем забыл… дракклы. Ладно… очень жаль, блин. Надо будет что-нибудь ещё придумать… — Джонхан? — Тэён выплыл из ниоткуда. Пока они с Сынчолем говорили, все третьекурсники вышли из теплицы, а Джонхан вообще забыл, зачем пришёл. Шагов Тэёна не было слышно, отчего второкурсник сделал вывод, что они разговаривали достаточно громко, чтобы было слышно в теплице, и Тэён специально подкрался и, видимо, грел уши. Не зря он сейчас, даже не скрывая это, сиял, как начищенный галлеон. — Привет, Тэён, — только они вдвоем могли прочитать скрытое сообщение за вполне себе нейтральной интонацией Джонхана: «заткнись, я знаю, что ты, засранец, всё подслушал и хочешь поставить меня в неловкое положение, так что просто молчи, если не хочешь получить тыквенный сок с ядом». — Ты свободен сейчас? — Вполне себе да. У тебя ко мне есть дело? — с насмешкой между слов спросил Тэён. И тут всё ясно: «то есть ты действительно пришёл ко мне, а не к своему ненаглядному, я правильно понял? и мне глубоко плевать на твои угрозы, я не упущу возможности повеселиться!». — Да. Разговор, — «я уже жалею, что пришёл, и сомневаюсь, что стоит ещё и разговаривать». — Хорошо, — Тэён с ожиданием взглянул на Сынчоля, как бы показывая, зараза такая, что он стал лишним и ему пора. Гриффиндорец смущённо взъерошил волосы и поправил сумку на плече. — Хорошо, что ж. Встретимся, Джонхан, — Сынчоль снова мягко улыбнулся. — Спасибо, что принял извинения. О нет, зачем он это сказал. Джонхан продолжал смотреть на Сынчоля, но краем глаза чётко уловил, как изменилось лицо Тэёна, снова приобретя жуткое выражение быстрого мыслительного процесса. Сынчоль снова улыбнулся на джонханово «До встречи» и, уходя, явно намеренно задел кисть второкурсника, как перышком, проведя пальцами по пальцам Джонхана. О нет, зачем он это сделал. От Тэёна, конечно же, не скрылось и это, отчего он и вовсе стал похож на вампира, почувствовавшего запах свежей крови. Когда Сынчоль ушёл, Джонхан развернулся наконец к пуффендуйцу с таким выражением лица, будто идёт на плаху. Тэён как бы выглядел абсолютно спокойно, но это было, понятное дело, невозможно. Просто он хотел как можно дольше мучить Джонхана, а потом вылить на него всё надуманное разом, чтобы второкурсника с концами затопило. Они молча пошли по коридорам в свое место — заброшенный туалет для девочек, что не могло не напрягать настороженного Джонхана ещё сильнее. — Мне не кажется здравой идея идти туда, где нас легко может подслушать один разговорчивый призрак, учитывая то, что ты хочешь мне сказать. — А что такого я хочу тебе сказать? — невинно спросил Тэен. — Это ты хотел поговорить о чём-то. Это что-то секретное? — Пожалуй, нет. — Ну вот и всё. Тэен устроился на подоконнике, становясь выше Джонхана, хотя и так было понятно, кто в очередной раз будет вести разговор. Просто-напросто у Джонхана ещё были совесть, секреты и запреты, Тэен же, даже если бы любил делать какие-то совершенно дикие и непотребные вещи, с гордостью выставлял бы это напоказ. Им вообще было невозможно манипулировать. — Рассказывай. Джонхана определенно взбодрил диалог с Сынчолем, поэтому он уже не был в прежнем раздрае и шёл с Тэеном в туалет крайней нехотя. Сейчас он даже не знал, с чего начать, да и в принципе сам понимал, куда свернёт разговор в конце концов. — Я поссорился с Джису. — С святым Иисусом? — удивлённо переспросил Тэен. Джонхан вообще не понял, что третьекурсник сделал с именем друга, но тому было явно весело от своей, видимо, шутки. — Как же так вышло? — Он снова начал вести себя, как моя нянька, выпытывать у меня всё. Где я был, куда ходил, что делал. Вону заметил, что мы что-то делаем вместе и Джису заинтересовался. С этого всё и началось. Я не выдержал и сказал, что он не мой надзиратель. Ну и ещё несколько вещей. — Не слышу особого сожаления в твоем голосе, — лениво заметил Тэен, откидываясь на руках назад. — Уверен, ты думаешь, он заслужил эти слова, потому что это правда. — В каком-то плане я так думаю. Но мои слова могли бы быть не такими резкими. Об этом я сожалею. — Почему ты хотел поговорить со мной? Кажется, ты и сам прекрасно в себе разобрался. — Тогда я был расстроен и хотел поговорить. И хотел поговорить с кем-то, кто… ну… — Не будет вести себя, как Джису. То есть как твоя нянька, — закончил за него Тэен. — Но тут расстроенный ты встретил принца на белом коне. Итак, с твоей частью мы закончили, переходим к моим наблюдениям. Сынчоль попросил у тебя прощения, за что же? — Нет. Мы закончили, — сказал Джонхан, разворачиваясь, чтобы уйти. — Спасибо, что выслушал. — А ты не боишься, что я растреплю свои наблюдения? А ты даже не будешь знать, к каким выводам я пришёл. Джонхан остановился и развернулся, склонив голову набок. — Неужели ты правда это сделаешь? Тэен не выглядел, как человек, который блефует. Он смотрел на Джонхана с насмешкой и вызовом, и, конечно, он всё расскажет без каких-либо мук совести. Видя, что второкурсник не спешит больше уходить, Тэен продолжил: — Хорошо, я не буду задавать вопросы, это слишком легко. Но если я буду приближаться к правде, ты будешь говорить «тепло», если буду далеко — «холодно». — У меня нет причин играть с тобой в эти игры. Хочешь высказаться — высказывайся. Это всё, — припечатал Джонхан. — Ладно, — улыбаясь, согласился Тэен. — Так даже интереснее — угадать по выражению твоего лица. Джонхану было здорово с Тэеном. У них было много общего, и он был не похож на остальных знакомых. Но сейчас второкурсник желал никогда не знать, кто такой Тэен, потому что его безмятежная жуткая улыбка вызывала дрожь и резонный вопрос: а человек ли он вообще? — Я подошёл только тогда, когда тебя пригласили на свидание в Хогсмид. Но потом Сынчоль поблагодарил тебя за то, что ты принял извинения. Значит, он что-то сделал тебе. Но что этот святоша мог тебе сделать? А что ты такого сделал, что потребовались его извинения? Помню, не так давно ты пришёл на обед снова, как в воду опущенный. Предположу, что это как-то связано. — Ты что, следишь за мной вообще всегда? — Джонхан смотрел на Тэена, как на больного. — Всегда, поверь, — третьекурсник нагло улыбался. — Но… у меня нет вариантов, что же такое между вами произошло. Вы же не пересекаетесь совсем. А как можно, не пересекаясь, что-то человеку сделать? Хммм. Что так важно для Сынчоля, что он мог как-то отреагировать, что потом пришлось просить прощения? Что-то стало триггером, а он же гриффиндорец, который сразу пойдёт без суда и следствия разбираться… — Ты не думал, что он попросил прощения, потому что столкнулся в коридоре или типо того? — перебил его Джонхан, скрещивая на груди руки. Тэен расплылся в улыбке. — Ты меня перебил. Значит, «тепло». Джонхан выпрямился и сжал губы. То, что он решил вмешаться, сказало Тэену, что он движется в правильном направлении, а он даже не подумал, прежде чем открыть рот. — Ладно, пока это не важно. Всё равно информации очень мало, чтобы сделать вывод. Перейдем к следующему пункту. Как ты познакомился с Есаном? — вновь невзначай, пытаясь застать врасплох, спросил Тэён, даже не смотря в этот момент на Джонхана, а пялясь в окно. Джонхан сохранил равнодушный вид, потому что ещё на фразе «перейдем к следующему пункту» приготовился к любым вариантам, что может сказать Тэён. Вариант с Есаном не был таким уж плохим. — Я не отвечаю на вопросы, ты забыл? Тэён повернул голову, продолжая радостно улыбаться. — Сонхва, Есан… Они ведь друзья. А Сонхва уже в этой истории упоминался. Ещё тогда на стадионе я выяснил, что он в этой запутанной драме чуть ли не один из главных героев. И тут! Ты садишься с одним из его друзей на квиддиче. А почему именно с ним? Сонхва не так часто проводит с Есаном время. Почему не кто-то другой? Хонджун, Сан, Уен, Минги… Но нет, именно Есан. И ты так мило ему улыбаешься, ты никогда никому так не улыбался, как будто он для тебя многое значит. Но вы же не были знакомы до недавних пор, откуда такая привязанность?.. Не сказать, что слова Тэёна не взволновали Джонхана ни коим образом. Скорее, наоборот. Но всё же он абсолютно спокойно усмехнулся и произнес: — Кажется, у тебя больше вопросов, чем ответов. И ты тратишь моё время. Мне не интересно, что ты себе надумал. Хочешь поделиться с остальными — делись, если только хочешь посмотреть, как другим точно так же неинтересно. А я пошёл. С этими словами Джонхан резко развернулся на каблуках и зашагал к двери. — Как же тебя вывел этот разговор… — с вкрадчивой насмешкой задумчиво произнёс Тэен, когда второкурсник уже взялся за ручку двери. Джонхан на секунду застыл, но открыл дверь и вышел из туалета. Больших трудов стоило не хлопнуть дверью со всей дури, потому что Ли Тэен в очередной раз его обыграл. Конечно, у него не было ответов, он же не легилимент какой-то. Всё знали три человека — Сонхва, Есан и он сам, и ни Тэену, ни Джису не было по силам докопаться до правды. Но своими провокациями Тэен подбирается всё ближе. Хотел рассказать свои соображения? Ха! Джонхана просто развели, как младенца, но он, конечно, этого больше никогда не допустит. В конце концов, кто из них слизеринец?