***
— Нет, ба, я это не надену. Джонхан ещё раз покрутился, осматривая в зеркале парадную мантию небесно-голубого цвета с серебряной вышивкой в виде каких-то бесцельных узоров, и покачал головой. Бабушка, стоящая сзади него с кучей мантий, которые ещё предстоит примерить, еле удержалась, чтобы не всплеснуть руками, но по крайней мере тяжело вздохнула. — Ну как же, Ханни? Тебе же так идёт этот цвет! — умоляюще воскликнула женщина. Джонхан ещё раз поглядел на себя и покачал головой. — Нет. Это не моё. Бабушка, что-то более сдержанное… — Что-то более траурное! — перебила его миссис Юн возмущенно. — Надо совсем забирать тебя из того ужасного поместья. Там осталось только эльфийские головы повесить, чтобы тёмный дух сам по себе призвался! Джонхан тихо рассмеялся и снова покачал головой. — Бабушка, я же теперь в Хогвартсе живу. — Ага. В не менее мрачных подземельях! Я вообще не понимаю, как можно селить детей в подземелье! Да кого угодно! Надо было, говорила я матери твоей, отдавать тебя в Шармбатон. Чаще виделись бы, в одной стране были, а то забирать тебя — целое приключение! И что в голове у неё… — Тогда голубая мантия точно была бы неактуальна, — хмыкнул Джонхан. — Мне бы что-то чёрное, но я согласен на вышивку или какие-то там рюшки и тому подобное. Но что-то тёмное, ба. В этом я на шута похож. — На какого шута? — цыкнула бабушка. — Никакого понимания стиля как не было, так и нет! И дед твой точно такой же. Я ему предлагаю мантии высочайшей моды, а ему они что эльфийская наволочка, разницы никакой! Джонхан хохотнул и миролюбиво сказал: — Зато на тебе, бабушка, голубой отлично смотрится. — Ясное дело. На то я и дю Белле! — с надлежащим высокомерием воскликнула женщина и приосанилась, проводя руками по своей собственной голубой мантии. — Не заговаривай мне зубы, дорогуша, кстати говоря! — с прищуром миссис Юн смерила взглядом беззаботно наблюдающего за ней Джонхана. — Извини! — без зазрения совести сказал мальчик, надевая очередную мантию из чёрного кружева. Он со скепсисом пощупал ткань и уже пожалел о том, что разрешил дать на примерку «даже что-то с рюшками, но не пёстрое», потому что кружева сплошь представляли из себя разнообразные цветы. Бабушка тяжело вздохнула и, отведя взгляд в сторону, тихо произнесла: — Все-таки ты так похож на отца… Она всегда знала, что Джонхан посмотрит на неё с недовольством и обидой. Она жалела о сказанном ещё до того, как оно будет произнесено, но всё равно говорила это вслух, будто очень хотела, но никак не могла избавиться от этой мысли. — Бабушка… — Джонхан из-под бровей смотрел на женщину, чей облик принял виноватый вид, и она бросила извиняющийся взгляд. Мальчик уже привык к сравнению с отцом в какие-то моменты, старался проследить, когда именно его с ним сравнивает бабушка, и пришёл к выводу, что тогда, когда он ведёт себя, как засранец. Но он ведёт себя так девяносто процентов времени, когда он находится не с дедушкой и бабушкой, а со своими друзьями! Неужели ему действительно достался характер человека, которым он боится стать больше всего? Джонхан как обычно махнул головой, прогоняя болезненные мысли, которые при доведении до ручки могли вылиться в истерику (а так однажды правда было), и заставил себя не думать слишком много. — Это всё глупости. — Бабушка махнула рукой и погладила внука по голове. — Я просто говорю глупости. Джонхан снова махнул головой чисто рефлекторно, но бабушка, видимо, решила, что он хочет скинуть её руку, и, нахмурившись, поджала губы. Джонхан тяжело вздохнул, закатил глаза и риторически спросил: — Ну неужели мне правда в этом идти? Бабушка закатила глаза в ответ.***
Бал-тире-прием был дан с особым размахом, который достигал апогея за счёт особняка огромных размеров, который принадлежал семье хозяев — чете Делакруа, занимавшим высокие посты в правительстве и бывшим, конечно, одной из старейших, богатейших и почтеннейших семей Франции и в целом магического мира. Участок перед поместьем был очень большим и был украшен кучей цветов оттенков Когтеврана, преимущественно розами и хризантемами, которые покрывали, кажется, всё пространство вокруг дома. По бокам от дорожки, ведущей ко входу в особняк, располагались невероятных размеров фонтаны, проходя мимо которых даже могла закружиться голова, если решить посмотреть наверх. Статуи у фонтанов были одинаковыми, лишь отличались позами: слева была Аррайнандере*, типично расчесывающая волосы и кокетливо стреляющая глазами на проходящих внизу людей, а справа — Аррайнандере, отрывающая от цветка по очереди лепестки и, иногда тяжело вздыхая, высматривающая что-то вдали. У Джонхана чуть живот не скрутило от глупости и наивности образов, но он не подал виду, хотя и так понимал, что на него всем плевать. На входе стояли двое охранников, проверяющие подлинность палочек входящих. Серьёзная защита. А ещё серьёзное унижение, потому что так повелось в большинстве наиболее знатных семей, что хозяева поместья встречают самых важных гостей самолично, а те, кто менее знатен и влиятелен, проходят через идиотскую проверку палочек, создавая огромную очередь. Наверное, для англичан это бы была самая сюрреалистичная и унизительная картина: чистокровки стоят в очереди, чтобы их пропустили на приём. Но во Франции сохранилось в разы больше чистокровных родов, возможно, потому что Франция менее всего страдала в магические войны, что также вело к массовым переселениям магических семей сюда. Поэтому в этом огромном поместье могло уместиться, пожалуй, разве что две трети всех знатных чистокровок Франции, так что, наверное, сам факт пребывания здесь можно было уравнять к статусу избранных. Возможно, в связи с этим у стоящих в абсолютно идиотской и оскорбительной очереди на проверку палочек не было такого уж сильного недовольства на лицах. Большинство знало по пересудам и слухам, что далеко не каждый удостоился чести побывать у самих Делакруа, поэтому отстоять в очереди — это не самое большое унижение из возможных. Джонхан насмешливо и с лёгкой презрительностью хмыкнул, краем глаза замечая сидящего на парапете под колонной около самого входа темноволосого мальчика, который, как показалось Джонхану, на него поглядывал. Увидев, что его заметили, парень уже вовсю пялился на него, а когда Джонхан с бабушкой приблизились ещё на пару метров ко входу, стоя уже почти на ступеньках, Юн от нечего делать вперил взгляд снова в статую Аррайнандере, расчесывающей волосы, и через пару секунд позади него раздался голос: — Глупо, правда? Джонхан спокойно повернулся и увидел всего в двадцати сантиметрах от себя того самого юношу, чуть лукаво улыбающегося. Это был самый настоящий аристократ. Не то чтобы в Англии ему не хватало аристократов, но всё же чистокровки Британии и Франции отличались лоском. У французов он лился через край, а англичане были более сдержанны, поэтому в некоторой степени с английской аристократией было спокойней. По степени высокомерия и снобизма британцам до французов только шагать и шагать, что опять же могло быть последствием все увеличивающегося количества грязнокровок и, соответственно, всё уменьшающегося влияния чистокровок. Как бы знатные фамилии это ни не признавали, но даже они глубоко внутри себя уничтожали помаленьку барьеры и предрассудки, ну и, конечно же, смирялись с растущей властью иных традиций и взглядов. Сильно противились внешне, но смирялись внутренне. Что до французов, то сложно найти больших выпендрежников и самолюбивых засранцев, чем они. Взять хотя бы этот огромный прием, на котором вряд ли можно найти хоть с десяток полукровок. А про магглокровок в Шармбатоне Джонхан и вовсе никогда не слышал. В чем же суть? В этом взгляде. Менее чем за секунду Джонхан понял всё про то, как к нему относится этот парень, вплоть до точной ступени, на которой он находится в глазах этого аристократа с большой буквы А, и того, на кой драккл он вообще подошел. Нужно было максимально выгодно или по крайне мере безболезненно для себя вылезти из этого ещё не состоявшегося знакомства. — Пожалуй, — лаконично ответил Джонхан, дежурно улыбаясь, и снова отвернулся к статуе. — Разве не глупо? — повторил парень, равняясь по правую сторону с Джонханом. — Аррайнандере. Какой-то пьяный морской маг увидел русалку, чуть менее уродливую, чем остальные, и решил, что она распрекрасная дева. А теперь эти бессмысленные статуи стоят чуть ли не у каждой недалёкой аристократки дома, — со смешком сказал юноша и взглянул с вызовом на Джонхана, ожидая, как он отреагирует. Джонхан, стоит признаться, внутри себя немного опешил. Кем же нужно быть, чтобы так вольно высказываться о вкусах и уме хозяйки приема, очень знатной хозяйки, между прочим. Либо этот парень нагло блефует, и всё в конечном итоге может довольно трагично выйти для Джонхана, если он в ответ оскорбит мадам Делакруа, либо проверяет, не прогнется ли какой-то жалкий пацан из «тех, что в очереди» и не начнёт блеять оды госпоже-хозяйке, как личный домашний эльф. Джонхану, по правде говоря, не особо хотелось играть в эти игры, потому что он ещё не успел влиться в по-настоящему змеиную среду аристократии Франции, поэтому решил по возможности быть как можно более деликатно-нейтральным. — Я бы поставил Анку, — сказал Джонхан, на что юноша, как мог позволить снобизм, широко улыбнулся. — Занятно. Как же мрачно! — Худой как скелет, высокий, седовласый, одетый в чёрный плащ и чёрный остроконечный колпак, Анку всегда в сумерки, перед самым наступлением полной темноты является глазам человека, которому предстоит умереть, на кошмарно скрипящей телеге, запряжённой чудовищно тощей кобылой желтоватой масти. Человек, услышавший скрип телеги и увидевший Анку, скончается в течение ближайших трех — семи дней. Ошибка абсолютно исключена… Парень с интересом слушал притчу Джонхана, внимательно его разглядывая, а мальчик добавил: — Будет забавно встречать гостей. Аристократ звонко усмехнулся, явно сдерживаясь, чтобы не засмеяться, и вынул палочку, выгнув её в приветственном жесте на сорок пять градусов к телу собеседника, — типичный жест для знатного мага-француза. Джонхан сделал то же самое, и, когда концы их палочек соприкоснулись, аристократ сказал: — Меня зовут Маэль Гуго Пюизе. — Меня зовут Джонхан Мартен Юн, — с каплей иронии произнёс Джонхан, потому что упоминание среднего имени его позабавило своей прецизионностью. Маэль бесцеремонно ухватил его ладонь и потянул в сторону входа. Джонхан оглянулся на бабушку, которая всё это время делала вид, что ей нет дела до болтовни двух детей, и она интересным образом умудрилась закатить глаза так, что в этом выражались и позволение уйти, и напутствие быть осторожным и благоразумным, и брезгливость к подобному отношению к её внуку со стороны охамевшей аристократии, и, в конце концов, гордость за то, что Джонхан может изворотливо не позволять помыкать собой, так что в целом фигура мадам дю Белле выражала спокойствие. Маэль без проблем провёл его без очереди в поместье, а охранники вместо того, чтобы его остановить, лишь уважительно кивнули. Попав в какофонию красок и звуков бального зала, Джонхан даже не мог как следует всё рассмотреть, потому что вместо того, чтобы повести в центр торжества, парень потащил его по периферии в неизвестном направлении. Джонхан лишь успевал не наступать на ноги стоящим у стены людям. В итоге они дошли до скрытого за занавесью проёма в левом углу зала, за которым скрывалась узкая винтовая лестница вверх, по которой теперь им предстояло забраться. Забираться, благо, пришлось не долго, а лестница упиралась прямиком в дверь, которую охраняла фреска женщины, играющей на арфе. Маэль прикоснулся к струнам и сыграл короткую мелодию, которая заставила девушку улыбнуться и открыть вход во внутрь. Как только дверь открылась, Джонхана чуть не сбил с ног громогласный хохот с десятка парней, а глазам предстала такая картина. Это была спальня в бежевых тонах, как, собственно, и бальный зал. Прямо по середине стояла огромная, нет, ОГРОМНАЯ кровать с балдахином и кучей рюш. На кровати вольготно расположился златокурый юноша лет семнадцати, а на его плечо локтем упирался парень помладше, который уселся позади, в глубине кровати. Остальные парни стояли и сидели по бокам, и, когда дверь полностью открылась, десять с лишним голов обернулись в сторону Джонхана и Маэля. — Кого ты привёл, Маэль? — повелительно обратился к нему блондин на кровати, чуть насмешливо скалясь. Очевидно, это он был здесь главным. — Юн Джонхан. Ты же знаешь про Юнов? Кстати, а кто ты по второй фамилии? — повернулся к Джонхану Пюизе, провожая его всё ещё за руку в центр комнаты, так что теперь его буквально окружали хищные взгляды, а они были именно хищными. Создавалось впечатление, что Джонхан окружён стайкой цепных гиппогрифов во главе со своим хозяином, которому стоит только щёлкнуть пальцами, и его порвут на куски. Мерлин, как же он скучал по скучному Хогвартсу. — Дю Белле. — А это фамилия матери или отца? — спросил наглый голос, но Джонхан не успел отследить, кому он принадлежал, однако сам вопрос и язвительный хохот, который последовал за ним, внезапно всё для него прояснили. Получается, его позвали не просто так, и каждому мальчику здесь была известна история его семьи. Просто раньше Джонхан не бывал на таких грандиозных приёмах таких грандиозных аристократов, да и в общем на больших приёмах последний раз был лет в девять. До сегодняшнего дня он не задумывался о том, что его, что уж таить, постыдная история известна всей аристократии Франции. Конечно, скорее всего, без подробностей, но один только факт отсутствия отца у ребёнка голубых кровей был достаточно любопытным предметом разговоров, потому что обычно в многопоколенных семьях это было из ряда вон выходящим. Муж и жена чаще всего друг друга не любили, поэтому для них развод — не про разлюбить, а про какой-то непримиримый ужасный скандал, который должен быть ужаснее клейма позора неполноценной аристократической ячейки. Это вызывало любопытство, желчную злобу и радость чужому горю. Что ещё оставалось аристократишкам с их перелюбленными во все щели семейными ценностями. — Какая именно? — склонив голову набок, спросил Джонхан, обращаясь к главе сборища, который лениво улыбался шутке своего песика. — Прости, Джонхан, Эмери был невежлив. — Юноша бросил якобы осуждающий взгляд куда-то влево и с улыбкой повернулся обратно к мальчику. — Я Александр Делакруа, как ты, наверное, уже понял. Джонхан догадывался, но это всё равно прозвучало до нельзя высокомерно. — Всех представлять здесь можно с ума сойти, разве что это мой двоюродный братик — Эжен де Леви, — лениво сказал Александр, вороша волосы мальчика позади, отчего тот чуть ли не замурлыкал, прикрыв глаза. Джонхану было приятно унизительное пренебрежение по отношению к своей свите со стороны Александра, потому что краем глаза он не мог не заметить обиженные взгляды отборных аристократов, которые определённо к такому не привыкли. Однако мания величия Делакруа чуть не заставила выблевать завтрак на его чудесный ковёр из золотых нитей. — Меня зовут Джонхан Юн, — повторил мальчик. — Мне тринадцать лет. Фамилия Юн — мамина. Дю Белле — бабушкина. Мои родители развелись, когда мне было семь. А фамилию отца знать вам не обязательно. Сборище юношей самых разных возрастов было несколько шокировано тем, что Джонхан так просто вывалил на них всю информацию. Очевидно, они думали, что он позволит медленно снимать с себя слой за слоем, терпя унижение. Но они не подозревали, что у Джонхана был джокер в рукаве, и этим джокером было то, что он не обязан. Не обязан, потому что живёт в Англии и будет, скорее всего, жить там и дальше. У него есть Хогвартс, в котором он чувствует себя как рыба воде; там он самый что ни на есть аристократичный аристократ, с которого разве что пылинки не сдувать, как мало таких осталось; он имеет авторитет и его уважают. В конце концов он запросто уедет всего через неделю и вспомнит про этих фанфаронов разве что, когда будет с насмешливой брезгливостью рассказывать о них своим друзьям, а они не поскупятся на красочные эпитеты. Джонхан представил это и весело оскалился. Ему уже не терпелось выслушать праведный гнев полукровки Сунена и ядовитые остроты грязнокровки Тэена. Нет, в следующий раз определённо надо приходить в такое место вместе с ним, и пусть аристократы с ума сойдут от того, что грязнокровка надрал им зад. Делакруа не показал, что его удивило поведение Джонхана, но он перестал так нагло улыбаться и начал смотреть на него чуть более по-человечески. — Я ещё раз извиняюсь за друзей. Разве они не придурки? Мне без разницы на твою семью, мне достаточно того, что наши «Древа чистой крови» говорят, что ты чистокровка в семнадцатом поколении. Если бы у меня была сестра, я бы выдал её за тебя замуж. Думаю, она бы совсем была не против, учитывая, какой ты красивый. — Александр оглядел его, чему-то в себе улыбаясь, а Маэль агрессивно закивал. — Я и привёл его, чтобы вы глянули на этого красавчика. Посмотрите на себя, уродство на уродстве. Вот что с Францией сделали кровные браки. — Маэль ткнул пальцем в лицо в действительно ужасно некрасивого толстяка, но тот только надменно фыркнул, а все вокруг рассмеялись. Видимо, это была расхожая шутка. — Спаривание с вейлами даром не прошло, — заметил вкрадчивый голос, принадлежащий блондинистому мальчику по левую сторону от кровати. Маэль, стоящий рядом, дал ему подзатыльник, а сам получил от него по заднице коленкой. Они оба рассмеялись, а Александр перевёл свой отеческий взгляд с их шутливой перепалки на Джонхана и с лёгким интересом склонил голову. — Что же плохого в том, что в роду есть вейлы, если результат вот такой? — Делакруа лениво кивнул в сторону мальчика, откидываясь на руках назад, а Джонхан еле поборол желание скрестить свои руки, но, не планируя показывать слабость, оставил их в замке за спиной. — Разве это к тому же не даёт дополнительные силы, которые обычным волшебникам не доступны? — задал уже Джонхану вопрос Александр. В его голосе был неподдельный интерес. — Может быть, дает, если ты ребёнок непосредственно вейлы и мага. — Джонхан небрежно пожал плечами. — Я таким обделен. — Правда? Джонхан лишь снова пожал плечами, и Александр прищурился. — Поэтому у тебя не светлые волосы? — спросил некто с левого края. — Может быть. Кажется, Делакруа начал догадываться, что Джонхан не будет говорить о силах вейл по крайней мере при таком количестве народа, а Джонхан в свою очередь догадался, что это и есть причина, по которой Александр приказал его привести, поэтому и нагонял таинственность. Делакруа раздражённо посмотрел на толпу своих последователей, будто они были виноваты в том, что Джонхан не хотел говорить, и этого было достаточно, чтобы проницательный Маэль заметил это и через секунду предложил всем пойти в бальный зал, чтобы не давать родственникам повода для нагоняя. Мальчики вереницей засеменили к двери, создавая затор, а Александр подскочил с кровати и, не спрашивая, взял Джонхана под руку, будто собирался сопровождать барышню. Джонхан только поднял бровь куда-то в пустоту и послушно расслабился в руках старшего. Когда свита увидела, что Александр и сам собирается выйти и уже раздражается, постояв в пробке у двери две секунды, мальчики как единый организм расступились и чуть ли не склонили с почтением головы. Джонхан был уверен: они будут так делать в будущем. Александр вёл его так же быстро, как и Маэль, но его несдержанная натура демонстрировалась в постоянных подергиваниях. Иногда он резко вытягивал руку Джонхана в какую-нибудь сторону без какой-либо причины или был близок к тому, чтобы наступить ему на ногу. Порой он замечал это и со смущенным выдохом старался выровнять шаги и держать осанку, но вскоре всё начиналось заново. Когда они вдвоём под ручку вышли в бальный зал, на Делакруа тут же обратили внимание. Александр не отвечал ни на чьи приветствия и поклоны, снова раздражаясь теперь от того, что ему не давали спокойно пройти, пытаясь влезть с разговором, а иногда и вовсе вставали на пути. Джонхан ясно слышал, как их обсуждает чуть ли не вся левая часть зала, и все пытались понять, какого же счастливчика ведёт сам наследник Делакруа и какие отношения их связывали. Серьёзно, эти люди действительно были бы безумно рады и благодарны, будь на месте Джонхана, которого большинство окрестили амантом (Джонхан слышал это не раз очень явственно, пока они шли по залу), своих детей и внуков, причём любого пола, возраста и количества. Мальчику стало от такого мерзко, и он хотел поскорее уже дойти до места, куда ведёт его Александр, ответить на его вопросы и уйти с бабушкой домой, пусть и оправдываясь перед ней ближайшие дней пять за своё странное поведение. — Зачем мы вообще ушли из той комнаты? Твоя свита же и так пошла в зал, — раздражённо бросил Джонхан, когда они зашли в коридор в верхнем левом углу зала и остановились в оконной нише. Мальчик почти выдернул руку из захвата Делакруа и отошёл на метр. — Мне там надоело, — ответил Александр и повернулся к Джонхану. — Зато теперь ты дал причину слухам. — Каким слухам? — Ты держал меня под ручку. Люди шептались, что я твой амант. — А почему бы тебе им не быть? — Александр спокойно пожал плечами как ни в чем не бывало, а у Джонхана чуть челюсть не упала от такого заявления. — В первую очередь, мне тринадцать, — ответил мальчик таким тоном, будто объясняет умалишенному, как наколдовать Люмос. — А мне восемнадцать. Пять лет разницы — это просто смешно. Александр вольготно оперся о стену, смотря на Джонхана так, что было не понятно иронизирует он или говорит всерьёз. Но Джонхан прекрасно знал, что большинство аристократов достаточно эксцентричны и бесстыдны, чтобы говорить и делать совершенно безумные вещи, поэтому с небольшим ужасом склонялся ко второму варианту. — Дело не в разнице, а в том, что мне только тринадцать, — медленно повторил Джонхан, надеясь, что до Делакруа всё же дойдёт. Александр хитро улыбнулся и, будто журя мальчика за фривольные мысли, сказал: — Я же не имею в виду что-то такое. Конечно, не имею. Не всегда аманты — это прямо любовники. У моего дедушки, например, был амант, но они не спали, просто этот человек был рядом. Для красоты. — Для красоты, — повторил Джонхан, тупо пялясь в стену. Он перевёл бессмысленный взгляд на улыбающегося Александра и спокойно спросил: — Как мы вообще пришли к этой теме? Делакруа рассмеялся. — Верно. Я хотел расспросить тебя про вейл. Джонхан, всё ещё пребывая в потерянном состоянии и осмысляя, что ему сейчас то ли все-таки в шутку, то ли в серьёз предложили, тупо кивнул и спросил: — Что ты хочешь узнать? — Неужели у тебя совсем нет вейловых чар? — нетерпеливо спросил Александр. — Кроме красоты мне ничего уже не дошло. — Джонхан развёл руками. — Все-таки вейлой была бабушка моей бабушки. — У твоей бабушки совсем нет ничего вейловского, — задумчиво произнёс Александр, гуляя взглядом по лицу Джонхана. — В тебе больше вейлы, чем даже в ней. — Откуда тебе знать? — улыбнулся мальчик, но сразу перестал, когда осознал, что его вопрос может быть понят неверно. — У моей бабушки тоже нет ничего вейловского, хотя, наверное, хоть что-то должно было остаться. Но, видимо, её обделила природа. — А тебя природа ещё и светлыми волосами обделила, — с досадой медленно произнёс Александр, поднимая к лицу руку в каком-то жесте, но, вовремя заметив, вернул её обратно. Он скрестил на груди руки и внимательно взглянул на Джонхана. — Я собираюсь завести детей с вейлой. У мальчика чуть глаза из орбит не вылезли от такой новости. Нет, он всякое слышал, но это уже переходит границы адекватного. — Зачем? — спросил Джонхан, мысленно рассуждая, точно ли Делакруа не нужна помощь колдомедика. — Ты сказал, что у детей вейлы и человека появляются дополнительные способности, а я желаю укрепить свой род, насколько это реально. Судя по самодовольному лицу, Александр был более чем доволен своей блестящей идеей и совершенно не видел в ней никаких проблем. Джонхан был сбит с толку и даже не знал, какой вопрос из тысячи задать. Но больше всего хотелось «Ты что, совсем больной?». — Ты… это нормально по-твоему? — А ты что, считаешь себя ненормальным? — с ухмылкой в ответ спросил Александр. — Твоя прапрапрабабушка — вейла, но вот вроде ты разговариваешь разумно, обладаешь прекрасными чертами. А у твоих бабушек и дедушек ещё и была сила. Была же? Расскажи мне! — Он полюбил девушку, а не её вейловские силы, — с поднятой бровью сказал Джонхан. Александр посмотрел на него с таких снисходительным выражением, будто даже допустить мысль, что человек свяжет жизнь с вейлой по любви, не мог. А может быть, он просто не верил в любовь. — Ты же Делакруа. На кой драккл тебе ещё больше укреплять свой род? Крепче уже некуда. — Потому что в первую очередь я не Делакруа! — эмоционально воскликнул Александр, всплескивая руками. Джонхан посмотрел на него непонятливо. — Я прежде всего Куртене, а потом уже Делакруа! Слышал же о Куртене, правда ведь? Джонхан слышал о Куртене. Все слышали о Куртене и все знали, что это — вымирающий род. Не ясно, то ли какое-то родовое проклятие было на этой семье, то ли вымирание было последствием грубого и неразборчивого смешения крови. Одно дело — заводить детей с двоюродными братьями и сёстрами, а совсем другое — поколениями жениться на родных сестрах и выходить замуж за родных братьев. — Моей матери драккловски повезло, что отец не пожелал жениться в раннем возрасте, и к моменту, когда он все-таки созрел, все достойные девицы были уже замужем. Ему лишь оставалось взять в жены проклятую Куртене, потому что выбора не было, — Александр буквально выплюнул эти слова, строя презрительную гримасу. — Её сестре повезло меньше. Ей оставалось только выйти за такой же загнивающий род де Леви, и родился мой брат. Он же практически уродец! Может быть, Джонхан и проникся некоторой жалостью к Александру и его роду, но последняя фраза его шокировала своей жестокостью. И этот мальчик де Леви чуть ли не в рот заглядывал и смотрел на своего любимого брата, как на Мерлина, в то время как его возлюбленный говорит о нём такое. — Я должен укрепить свой род, — твёрдо продолжил Делакруа, пялясь в стену. — Я возрожу Куртене. У Александра был взгляд человека, который явно помешался. Джонхану было нечего сказать, потому что он его не понимал. Может быть, кто-то из аристократии его бы и понял, но Джонхан в этом случае — плохой советчик. — Послушай, — устало вздыхая, привлёк к себе внимание Джонхан, — установить хоть какой-то контакт с вейлами не так-то просто. Они бережно охраняют друг друга, свои традиции и магию, как и все другие волшебные существа. Случай с моим дедушкой — из ряда вон выходящий. Если говорить о силе, то ничего хорошего моей семье она не принесла, уж поверь. Прабабушка, дочь вейлы, обладала даром предвидения, поэтому была параноиком, боялась любого шороха… — Вейлы обладают даром предвидения?! — воскликнул Александр, пропустив мимо ушей последние слова Джонхана, судя по восторженному виду. Мальчик скрестил руки и посмотрел на него угрюмо. — Нет. Вейлы умеют только завораживать, как всем известно. Но они обладают большим магическим потенциалом, который для моей прабабушки преобразился в дар предвидения. — Получается, можно получить какую угодно силу… — В голосе Александра ясно слышилась жадность. Джонхана это раздражило. Что ж, он пытался, но какая разница, если человеку до звезды попытки помочь, образумить. — Привораживать, значит, она тоже умела. — Умела, — сухо ответил Джонхан, не желая больше вести бесполезный для себя диалог. — И ты умеешь? — с любопытством спросил Делакруа, оценивающе его снова разглядывая. — У меня не осталось ни капли вейловских сил, повторяю ещё раз. — Жаль, — равнодушно прокомментировал Александр, о чём-то задумавшись. Джонхан не видел резона здесь оставаться. Честно говоря, хотелось уйти из этого замка поскорее. Всё равно здесь почти нет его знакомых. Оставив Делакруа, который даже не заметил его ухода, Джонхан стремительно двинулся на поиски бабушки, злясь на конченых аристократов, которые готовы пойти на совершенно безумные поступки ради величия. Неужели им абсолютно всё равно на собственное счастье, на счастье детей, потомков? Если Делакруа свяжется с вейлой, его род просто сойдёт с ума. Может быть, выживет, но свихнется напрочь. Кому это надо? Почему Александр не понимает? Ради кого они все это делают? Джонхан дождался, когда бабушка дотанцует вальс, и, схватив её за руку, потащил к выходу. Женщина не стала возмущаться, но лишь потому, что не хотела привлекать ненужное внимание, хотя Джонхан каждой клеточкой тела чуял её злость. У выхода стоял Маэль и молча помахал ему на прощанье, а у Джонхана в голове пронеслось только одно: «К дракклам этих аристократов!».***
— Однако вы рано, — сказал дедушка, отвлекаясь от газеты в руках, когда мадам Юн и Джонхан трансгрессировали на ковёр в гостиной. Он мигом оценил ситуацию, переведя взгляд с Джонхана на рассерженную бабушку. — Что, внук? Утомило тебя перелюбленное знатное общество? — У них совсем с головой не в порядке, дедушка, — устало пожаловался Джонхан и, извиняющееся взглянув на бабушку, добавил: — Прости, это было уже невозможно. — Я с самого начала не понял, что ты там забыл, — ухмыляясь сказал дедушка, с весельем ожидая бабушкиной реакции. Мадам Юн, громко цокнув, задрала подбородок и по-королевски, хотя и с огромной обидой в каждом движении, быстрым шагом пошла к лестнице. — Спелись!***
— Как такое вообще возможно?! — шокированно воскликнул Сунен, закрывая рукой рот. Это был не первый раз, когда он это сказал в течение рассказа Джонхана о ерунде, которая произошла с ним на приёме. Конечно, он упускал некоторые подробности, вроде косвенных упоминаний его семейной истории, но впечатление от этого у ребят не уменьшилось. Сложно описать всю гамму эмоций, которая отразилась на лице Сунена, когда Джонхан дошёл до момента, если можно так выразиться, с предложением Александра стать его амантом. Сначала пришлось пояснить, что это за штука такая «амант», с чем помог Джису, выглядя при этом так, будто ему подсунули под нос что-то особенно отвратительное. Сунен на самом деле выпал из реальности в момент окончательного осознания. Джонхан, даже несмотря на то, что было забавно наблюдать за очаровательно-растерянным другом, подумывал над тем, что, возможно, не стоило травмировать его юного товарища, который не привык к чистокровным закидонам и был самой настоящей «чистой душой». — Расслабься, Сунен, думаю, он это не серьёзно, — как можно беспечнее сказал Джонхан, хлопая зависшего друга по плечу. Сунен отмер и посмотрел на него жалобным взглядом. — Это какой-то ужас, хен, — тихо, но эмоционально произнёс мальчик, а Джонхан выпал с его неожиданного обращения. — Ты такой смелый! Брови Джонхана ещё никогда не поднимались так высоко. Сунен, видимо, принял ситуацию очень уж близко к сердцу, потому что сейчас смотрел на сокурсника, как на героя, и с большим сочувствием ко всему прочему. Все-таки для него эти подробности были слишком. Джонхан ещё раз похлопал его по плечу и даже инстинктивно приобнял. — Смелый, ага, — неловко повторил мальчик, обмениваясь взглядом с Джошуа, который усмехался, сдерживая смех. Он тоже похлопал Сунена по плечу и сказал: — Не бойся, Сунен-а, такое только во Франции. Ни здесь, ни в США я лично такого не встречал. Аманты. кх-кх. ну и мрак… Джонхан все-таки дорассказал историю. Сунен уже, конечно, пережил самое для себя страшное, но часть про вейл тоже его немало впечатлила. А Джису так и вовсе будто неверяще глядел на Джонхана, его брови сегодня тоже были предельно высоко. — Да он на всю голову больной, Джонхан, — только через секунд десять, как Юн закончил говорить, прокомментировал Джису. — Теперь я больше обеспокоен тем, что он тебе предложил. — Я убедил его, что абсолютно бесполезен и у меня нет никаких «особых сил». — Не знаю, — с сомнением протяжно произнес Джису, хмурясь. — Это он пока ещё не совсем обезумел, а через лет пять может свихнуться со своим возвеличиванием рода. — Поставлю галочку в своём дневничке рядом с «Не посещать больше Францию», — кривляясь и показывая в воздухе ту самую «галочку», чтобы разрядить обстановку, пообещал Джонхан. — А он у тебя вообще есть? — насмешливо спросил Джису и перевёл взгляд на выпавшего из реальности Сунена. — С него сегодня достаточно. Он сможет сосредоточиться на трансфигурации сейчас? — Сомневаюсь, — ответил Джонхан и потряс друга за плечо. Реакции не было. — Сядь за первую парту, отвлеки своими прекрасными умными ответами МакГонагалл, а я попытаюсь его расторкать. — Кто бы сомневался. — Джису закатил глаза. — Всё равно же всё выучил, сто процентов, — ангельски улыбаясь, сказал Джонхан, ведя за талию Сунена к кабинету. Профессор запускала всех в класс. — Что с мистером Квоном? — От МакГонагалл не ускользнуло астральное состояние Сунена, и она строго смотрела на Джису и Джонхана, будто это они довели друга до ручки. Впрочем, так и было. — Он в периоде адаптации, профессор, — убедительным тоном ответил Юн, стараясь выглядеть хотя бы немного честнее, чем обычно. МакГонагалл уже приходилось подлавливать его на мухлеже во время занятий, когда ему было лень что-то делать, и он незаметно «одалживал» у Джису трансфигурированные предметы, либо давил на жалость, и он сам трансфигурировал предмет Джонхана. Но Юн делал это, без хвастовства, филигранно и попался только однажды во времена всей той истории с Сонхва и Есаном, однако с тех пор профессор внимательно следила за ним на занятиях и относилась с большим недоверием и строгостью. Он же ещё и слизеринец, так что, наверное, его репутация для женщины совсем испорчена. Она все ещё с подозрением смотрела то на Сунена, то на Джонхана, и тогда в бой вступила тяжёлая артиллерия — Джису. — Профессор. — У Джошуа был для таких ситуаций особенный голос, который заставлял млеть всех профессоров-женщин и внимательно слушать его профессоров-мужчин. Все называли этот тон «джентельменский», потому что, если и слышали что-то подобное, то только от знакомых семьи — политиков, бизнесменов и правозащитников. Так в уши лить мог только их Джису. — Сунену только что сообщили о смерти его кошки. Он очень переживает, никак не может это принять. МакГонагалл явно удивилась и сочувственно посмотрела на всё ещё зависшего мальчика, который, кажется не услышал, что сказал Джису. А Джонхан еле останавливал свой смех. Смерть кошки блин, хахаха, гений. Профессор определённо приняла близко к сердцу трагедию Сунена (насколько такая женщина, как МакГонагалл, могла это сделать), поэтому не трогала мальчика всё занятие, хотя Сунен умел её так довести своей безалаберностью, что он с самого начала первого курса был у неё в чёрном списке. Заодно не трогали и Джонхана, а Джису отдувался за них всех, сидя на первой парте и отвечая чуть ли не на каждый вопрос. Но, Мерлин, как будто ему это не нравилось, хотя бы учил не просто так!***
За время их с Тэеном экспериментов Джонхан успел нахвататься всяких маггловских выражений, например, любимое тэеновское guilty pleasure. Его guilty pleasure сейчас сидело на квиддичном поле прямо на снегу и счастливо смеялось с какой-то хосоковской шутки. Сам Джонхан не искал оправданий для того, чтобы не идти на тренировку Гриффиндора с Суненом, который за каникулы надумал себе в голове, что ему непременно нужно вступить в сборную в следующем году, когда Айрин и Сухо выпустятся, а их места охотника и загонщика освободятся. Наверное, это было даже неплохой идеей, потому что Джихун, который недовольно сидел сейчас рядышком на трибуне и с которым Сунен проводил большую часть времени, выглядел с каждым днём всё более жалко. И жалко не от слова «жалкий», а потому что его было жалко, ведь ему приходилось терпеть все растущую неугомонность Сунена, который окончательно приспособился к Хогвартсу, неподходящему для себя факультету, так ещё и нашёл друга-полукровку, готового по неведомой причине его терпеть. Джихун выглядел так, будто если Сунен подавится едой и будет задыхаться, он даже глазом не моргнет и продолжит есть. И Шуа, и Чимин, и все, кто мог, отказались идти с Суненом, потому что это была тренировка гриффов. Кому захочется конфликтовать с Гриффиндором, особенно, когда дело касается такой чувствительной темы, как квиддич? Вот и Сунена уверяли, что это плохая идея, но он твёрдо вознамерился посещать тренировки всех факультетов и тем более не мог пропустить Гриффиндор — наверное, сильнейшую команду школы, даже несмотря на недавний шокирующий проигрыш Слизерину. Джису покрутил у виска пальцем и уверенно посмотрел на Джонхана — видимо, хотел позвать его учиться в библиотеку. Однако Джонхан задумчиво смотрел на расстроенного Сунена, и он ни секунды не думал, идти ему или не идти, потому что, конечно, да. Он придумывал, под каким предлогом можно пойти на такое рискованное, мало чем интересное мероприятие как тренировка гриффов. Но надутый вид Сунена давал ему карт-бланш. — Мерлин, Шуа, его же там убьют. — Джонхан всплеснул рукой в сторону Квона и изобразил на лице озабоченность ситуацией. Он ещё раз по-родительски переживающе поглядел на их неугомонного друга, покачал головой, будто перед ним стоял кто-то неизлечимо больной, и с трагичным видом повернулся к Джису. И ещё раз покачал головой, опуская взгляд. — Я пойду с ним… Это же Сунен. Он выдавливал слова через силу, будто последнее, что он хотел в жизни, — это идти на гриффиндоркую тренировку, но ради безопасности друга готов на любые жертвы. Ну и, конечно же, Джонхан перестарался с трагизмом, была у него такая проблема, когда он прыгал выше головы в своём вранье. Но, ради Мерлина, как можно было без трагизма объяснить решение идти с Квон Суненом смотреть, как гриффы летают туда-сюда на метлах несколько часов?! Джошуа смотрел на Джонхана даже не скептически, а просто сразу осуждающе и утомленно, чтобы в конце концов закатить глаза, как никогда ещё не закатывал. — Хочешь поглазеть на Сынчоля — так бы и шел. Джису ещё раз закатил глаза, молча развернулся и ушел из гостиной. Джонхан недовольно смотрел ему вслед. И что это вообще значило? Когда он ожесточённо размышлял о том, с чего бы Джошуа делать такой вывод и что могло стать этому предпосылкой, его легонько подергали за рукав мантии. — Хен, ты правда пойдёшь? — Сунен выглядел трогательно, с затаенной надеждой глядя на единственного согласного его сопровождать. — Или хотел отвязаться от Джису и смыться куда-то, чтобы он не знал? Какие-то сегодня все прозорливые не на шутку. А с чего Сунен сделал такой вывод? Джонхан внимательно взглянул на друга, но тот, кажется, не особо понял, что только что произнес, всё еще, как маленький ребёнок, глядя на старшего с широко раскрытыми глазами. Джонхан решил выяснить всё позже. — Идем, нюхлер несчастный. — Эхххх. Джонхан, сияя, как начищенный галлеон, повернулся в сторону Джихуна и не нашёл силы его пожалеть, хотя с каждой секундой он выглядел всё печальнее. Это Джонхан был тем, кто породил в голове Сунена мысль, что им жизненно необходим хоть кто-то с другого факультета, кто смог бы смягчить ситуацию в случае чего. Он ни словом не обмолвился о Джихуне! Просто Сунен в первую очередь подумал о своём лучшем друге. Ну а Джонхан помог им манипулировать. Джихун, добрая душа на самом деле, не мог оставить наивного друга на растерзание гриффов, которые могут без разбора начать шмалять заклинаниями от одного вида слизеринца. Это было, безусловно, преувеличение, но на Джихуне сработало, а Сунену хватало отсутствия совести, чтобы напропалую, без капли сочувствия давить на лучшего друга. Он же все равно слизеринец, after all. Джонхан снова повернулся к полю. Ну какой он хороший! Ну почему он такой хороший?! Это можно было сказать по одной только его улыбке, которая была такой искренней и счастливой! Джонхан видел, как люди сами начинали улыбаться, стоит только им на него взглянуть. Слизеринец дотронулся до кончиков своих губ, и они тоже были подняты вверх. Интересно, он выглядел сейчас иначе? Не улыбался как обычно? Джошуа называл его улыбку ссученной, говорил, что в ней всегда есть доля того, что вызывает желание наслать на Джонхана заклятие подножки, просто чтобы было неповадно. А он и сам это замечал: как люди, выдыхая воздух сквозь зубы, отводили взгляд, видимо, боясь однажды просто врезать Джонхану, если он не перестанет улыбаться. Джонхан от этого только забавлялся. Но было что-то очень… приятное? , когда он наблюдал, как все становятся счастливыми, видя улыбку Сынчоля. А его смех… Guilty pleasure в своей кульминации. Жаль, что до трибун доносились только далёкие отголоски, но всё же Джонхан его слышал. — На кого ты смотришь? Джихун впервые, кажется, за всё время их с Джонханом знакомства к нему обратился и вообще посмотрел на него. Слизеринец на секунду умилился с его личика младенца, но выражение лица у него было, как у ворчливого деда, что портило картину. — На него. Джонхан указал пальцем на Сынчоля. Он сам не мог объяснить толком, почему это сделал, но что-то повело его признаться без сомнений. В одну секунду Джонхан почувствовал, что Джихун — чуть ли не самый незаинтересованный и надёжный человек во всем Хогвартсе, который явно никогда не поддержит какую-то сплетню и сам ни за что в жизни не станет сплетничать. Почему-то он даже казался не только пофигистом, но и человеком, который просто не будет этого делать, потому что считает такое неправильным. Джонхан не знал, откуда взялись такие мысли, но он всегда доверял своей интуиции, когда дело касалось людей. Он, скорее всего, ни за что не стал бы признаваться, но тут его застали, можно сказать, врасплох, когда он чересчур глубоко погрузился в чувства. Но тот факт, что Джонхан себе позволил это рядом с Джихуном, уже говорило о том, что он изначально ему доверял. Когтевранец долго вглядывался в компанию, которая собралась на поле, и через какое-то время искоса посмотрел на Джонхана. — Не понимаю, почему ты так на него смотришь. Вы братья? Ответить ничего Джонхан не успел, потому что чуть ли не с воплями Сунен явился, тряся в руках два бинокля. Кажется, он обошёл полХогвартса, пока они с Джихуном тут мерзли одни. — Угомонись и сядь, — строго сказал когтевранец Сунену, когда тот вприпрыжку к ним подошёл. Мальчик послушно кивнул и сел рядом с Джихуном, протягивая ему бинокль. — Держи, Джихун-а! Скепсис на лице когтевранца был красноречивее некуда. Он смотрел на Сунена так, будто сейчас кинет в него этот бинокль, держа его, как что-то противное. — Ты издеваешься? Сунен растерянно надулся и забрал бинокль, но через секунду уже радостно наблюдал за наконец начавшейся тренировкой Гриффиндора как ни в чем не бывало. Джонхан хотел попросить свободный бинокль, но боялся, что не переживет стыда, когда их застанут за подглядыванием. Вернее, когда Сынчоль поймёт, что он подглядывал. Их раскрытие было вопросом времени, и Джонхан морально к этому готовился, тщательно обдумывая свою речь, чтобы выглядеть круто, когда будет её произносить. Ему и хотелось, и не хотелось, чтобы их раскрывали. Возможно, было в конечном счёте приятнее просто наблюдать, как развеваются волосы Сынчоля, который, хмурясь, пролетал через весь стадион с квоффлом и ловко закидывал его в кольцо, победно улыбаясь. Почему он, ради Мерлина, не надел шапку? Зима же. Джонхану пришлось сжать зубы, чтобы не скривиться от неожиданной фантазии в своей голове. Он мог бы принести ему шапку, если бы они были… вместе. Это было бы так. Он обязательно будто бы в шутку, но только они бы вдвоём знали, что всерьёз, отругал бы его, что он хочет заболеть, нахлобучил бы ему эту шапку на голову, не поправляя, а Сынчоль… А что бы сделал Сынчоль? Наверное, он бы улыбался. Больше Джонхан не хотел себе надумывать, потому что это была только его фантазия, а не то, как действительно Сынчоль себя повёл. Но он бы точно улыбался. Джонхан отвёл взгляд и закрыл глаза, чтобы избавиться от навязчивых картинок, но в следующий момент Джихун тронул его за рукав и он удивленно открыл глаза. Когтевранец тихонько кивнул в сторону поля. К ним приближался капитан команды Чхве Минхо, выглядя при этом не дружелюбно. Он резко остановил метлу напротив троицы и хмурым взглядом обвёл каждого. За его спиной к ним начала слетаться вся команда. — Что вам здесь надо? — Минхо уставился на шарф Джонхана. — Слизеринцы. — У нас тут ещё один когтевранец есть. — Джонхан приобнял Джихуна за плечи, показывая капитану, как экспонат. — Лучше бы вам уйти по-хорошему. Это тренировка Гриффиндора. — О, привет, Сунен. Это же тигренок тут сидит! — удивлённо воскликнул Хосок за спиной раздражённого Минхо. Он подлетел к потерянному Сунену (а ведь Джонхан так и знал, что нельзя пускать этого ребёнка одного на растерзание гриффов), растормошил его волосы и перевёл взгляд на Джонхана. — Джонхан-и тоже здесь! — Кажется, Хосок был искренне рад. — А что за малыш между вами? — Это Джихун, он первокурсник с Когтеврана, лучший друг Сунена. — Хосок разрядил обстановку, так что Джонхан и до этого не особо беспокоящийся о том, что придётся препираться со старшими, потому что никогда с этим не имел проблем, окончательно расслабился и настроился получать удовольствие. Чего не скажешь о Джихуне, эмоции на лице которого сменяли одна другую: от злости за «малыша» до трогательной растерянности, когда он услышал словосочетание «лучший друг». Сынчоль подлетел последним. Джонхан увидел это краем глаза, когда Хосок делал на голове Сунена птичье гнездо, но, отвлекшись на ответ на вопрос, упустил момент, когда Сынчоль оказался совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки чуть позади. Понял он это, только когда гриффиндорец за его спиной спросил: — Что случилось? Джонхан чуть не упал со скамейки, но, не удержавшись, дёрнулся от неожиданности. Он незаметно повернул голову к плечу и скосил взгляд на парня. Сынчоль в тот же момент перевёл взгляд с Минхо на него, кажется, понимая, что происходит, потому что в его глазах была крохотная усмешка. Непоколебимость Джонхана собиралась дать сбой, но он держался, ожидая, что будет дальше. Он даже расправил плечи и вольготно расселся на скамейке, положив ногу на ногу, чтобы внушить себе уверенность. — Слизеринцы решили подсмотреть нашу тренировку, — убеждённо ответила охотница Боми. — Для вас вообще правила отсутствуют? Мы не ходим на ваши тренировки. — Наш друг Сунен хочет вступить в сборную в следующем учебном году. — Джонхан пропустил очередную колкость в сторону своего факультета и решил для разнообразия обезоружить честностью. — Он не может пропустить тренировку одной из сильнейших команд школы. Джонхану удалось сказать это без излишней лести в голосе, а как нечто само собой разумеющееся. Он чуть не рассмеялся, когда увидел, как плечи Минхо сами по себе расправились, а Хваса обменялась с Бэкхеном гордыми взглядами. — Приятно услышать это от слизеринца, которому мы проиграли на прошлой игре, — добродушно усмехнулся Хосок, а от его фразы сокомандники вновь нахмурились. Джонхан не ожидал такой подставы от Хоби-хена. — Мне никто ничего не проигрывал. — Джонхан пожал плечами, доброжелательно улыбаясь, но слова Хосока слишком сильно ударили по больному команду, поэтому они все продолжали смотреть на троицу волком. — Уходите. Придете ещё раз — мы будем не так добры, — припечатал капитан. — Этот несчастный очень хочет вступить в команду, но он никогда до этого даже не летал, — неожиданно заговорил Джихун. — Поверьте, ему даже в голову не придёт растрепать что-то слизеринцам. Вы просто посмотрите на него. Сунен обнимал самого себя, будто спрятавшись от окружающего мира, только его лицо с жалостно надутыми губами выглядывало из-за шарфа. Джонхан скосил взгляд на команду. Даже парни умилились с этой картины, непроизвольно улыбаясь. — Он что, правда слизеринец? — задала риторический вопрос Хваса, склонив голову на бок от умиления. — Это же главное недоразумение Шляпы, — сказал Бэкхен. — Это про него так говорят. — Но при этом он водится с такими, как этот. — Боми кивнула в сторону Джонхана, глядя на него свысока. — Таким, как он, я не доверяю. Этот мальчик может остаться, так и быть, а змей пусть уйдёт. Джонхан поднял брови в удивлении. Впервые удалось столкнуться с таким пренебрежением в свою сторону из-за факультета, если не считать того случая с Сынчолем. Эта девчонка на всех слизеринцев так реагирует или Джонхан не нравится ей чем-то конкретным? В любом случае, его это выбесило. — Я что-то тебе сделал? — вкрадчиво спросил Джонхан, с вызовом глядя на Боми. Он не хотел усугублять, чтобы Сунену не пришлось все-таки уйти, но и игнорировать такое отношение к себе не мог. На плечо легла чужая сильная рука и слегка его сжала в успокаивающем жесте. Джонхан прикусил губу, чтобы подавить дрожь. Голова вмиг опустела, даже злость улетучилась. Было только ощущение давления чужой ладони. — Все останутся, — с нажимом произнёс глубокий голос. На Джонхана он подействовал, как Империус. Ну, конечно, он останется, а как иначе. Ему сказали остаться — он это сделает. Джонхан не удержался и не в себе кивнул. — Мелочь, — насмешливо обратилась к Сынчолю Боми, — я… — Хватит. Достаточно. — Минхо поднял ладонь вверх. — Оставайтесь, раз так хотите, мы и так потратили много времени впустую. Возвращаемся к тренировке. — Да ты хоть знаешь, с кем он водится? — Боми будто не обратила даже внимания на приказ капитана, полыхая гневом и яростно глядя на Сынчоля. — С одними отпетыми чистокровками. Ходят по школе, будто она им принадлежит, а на нас смотрят, как на грязь. — Отпетые чистокровки… — фыркнул тихонько Джонхан. Его плечо всё ещё было оккупировано, и что-то подсказывало ему, что это значит, что говорить нельзя. — Но это не правда! — Все взгляды обратились к неожиданно воскликнувшему Сунену, который больше не скрывался за огромным шарфом, а решительно стоял и глядел на Боми, сжав кулаки. Джихун подергал его за мантию, чтобы он не отсвечивал, но друг не отреагировал. — Джонхан — мой близкий друг, а я полукровка! Он меня любит и заботится обо мне. А ещё знаешь, с кем он дружит? С Тэеном из Пуффендуя. А он магглокровка! Хватит так говорить о Джонхане! Ты ничего о нём не знаешь! Джонхан во все глаза смотрел на него, и как никогда осознавал, как сильно им с Джису повезло, что они стали друзьями с таким замечательным человеком, как Квон Сунен. Как же им повезло, что они, невысокой морали и совести люди, связались с кем-то таким чистым, бескорыстным и искренним. Наверное, по этой же причине равнодушный Джихун ценит Сунена и их дружбу, потому что сейчас он смотрел на друга с восхищением. — Сунен-а, — ласково протянул Джонхан, благодарно улыбаясь всё ещё разгневанному другу. — Да уж действительно, Боми, что же не так с друзьями Джонхана? — с ленцой произнёс Юнхо, скучающе разгадывая свои ногти. Девушка встрепенулась и чуть ли не кинулась к сокоманднику, но вратарь посмотрел на неё из-под бровей так, что и Джонхан бы остановился. Джонхан не понял, что происходит, как, видимо, и другие члены сборной, потому что Минхо с непонятливым выражением лица удержал Боми за шкирку и воскликнул: — Да что ты сегодня такая бешеная?! — Отпусти! — Боми вырвалась из-под хватки и с ненавистью уставилась на Юнхо. — На самом деле мы с Джихуном пришли сюда, чтобы не оставлять Сунена одного, — начал Джонхан. — Если позволяете ему здесь посидеть, мне тут делать нечего. Я спокойно могу уйти. Если кому-то мешаю. — Останешься, — коротко и ясно сказал Сынчоль, чуть сильнее сжимая его плечо. Джонхан поборол желание сказать «Хорошо» и притихнуть и прикоснулся к широкой ладони, облаченной в перчатку для квиддича. Джонхан ощутил гладкость материала, но стоило кончикам пальцев чуть сдвинуться к прорезям, как они дотронулись до горячей ладони. Слизеринец не стал наглеть, и, как только хватка ослабела, он аккуратно взял Сынчоля за пальцы, потому что только их была способна ухватить маленькая рука Джонхана, и с горечью убрал ладонь со своего плеча. Шепнув гриффиндорцу «спасибо», он встал, потянулся, отряхнулся и чуть ли не вразвалочку пошёл вдоль ряда к выходу. Когда он уже готов был спуститься с трибуны, Джонхан развернулся и, улыбаясь уголком губ, обратился к гриффиндорке: — Боми, лучше не связывайся со мной. Сама знаешь, какие у меня друзья.***
Сонхва влетел в гостиную, сразу рыская глазами в поисках кого-то. Сидящий в глубоком кресле Джонхан, уже понимал, что пришли по его душу, поэтому, когда взгляд старосты его обнаружил, он помахал в приветствии рукой. — Ради Мерлина, что уже смогло случиться? — Почему тебе никогда не говорят, что случилось, те, кто говорит, что случилось что-то? — Снейп только сказал, что ему влом разбираться с такой чепухой, и поручил это сделать мне. — Сонхва махнул рукой. — Давай, выкладывай, что успел натворить. — Как всегда ты в первую очередь, думаешь, что это я что-то натворил. — Джонхан закатил глаза. Он начал рассказывать все Сонхва, а когда дело дошло до Боми с её больными претензиями, староста его остановил. — Боми? — Сонхва недоуменно нахмурился, но через секунду его лицо просветлело, и он громко рассмеялся, откидывая голову назад. — Точно! Боми. Мерлин, хахахаха. — Так это ты виноват, что на меня сегодня напали. — Джонхан обиженно скрестил руки на груди и ждал, пока Сонхва успокоится. — Ну, в какой-то степени. — Староста присел на подлокотник кресла. — Что же вы не поделили? — Друга, — загадочно улыбаясь, ответил Сонхва. — Боми дружила с Есаном на младших курсах. Чуть позже мы уже собрались нашей нынешней компанией, и, конечно, никто не был против того, что с нами тусовалась Боми. Но она… и правда была проблемная. Я, безусловно, понимаю, что быть единственной грязнокровкой в компании чистокровок и полукровок было тяжело, но она прямо все вопринимала в штыки. Была ситуация такая: Юнхо, как послушный гриффиндорец, единственный среди нас всех записался на Маггловедение, ну а мы-то, хоть и гордые носители чистейшей крови, но хотели узнать, что да как там у них устроено, и начали его расспрашивать. Ну, вкинули несколько безобидных шутеек в сторону Боми, чисто дружеские подколы, так-то реально интересно было. А она чуть ли истерику не закатила. Тогда примерно и закончились наши отношения. Она Есана уговаривала кинуть нас, мол мы на него плохо влияем, а Есан он такой человек, что ну любого терпеть может, но на дух не переносит мелочных и злобных людей. Он тогда очень разозлился на нее и, соответственно, тоже перестал общаться. Но, как понимаешь, мелочный и злобный человек не может просто идти дальше, так что Боми при любом удобном случае любит вставить нам палки в колеса. Кажется, когда я старостой стал, она чуть ли не ядом плевалась. Столько раз против нас настраивала гриффиндорцев, нас защищает там только Юнхо. Скорей бы уже выпустилась, зараза. Я у неё в «особом почете», потому что она видит, что Есан со мной ближе всего, а я ещё и староста школы. Ну, в общем, как бы она ни говорила всякую чушь «я грязнокровка и горжусь этим», по факту девочка считает себя ничтожной по сравнению с нами, и любые наши успехи принимает за ущемление грязнокровок. Жалкая такая. Сонхва улыбался, рассказывая это. Видимо, ситуация с Боми его действительно забавляла. — Так что не обращай внимания. Она за Есаном следит, Хонджун как-то засек это. Пялится на него в Большом Зале постоянно. Видимо, увидела тебя рядом с Есаном, вы же как-то вместе сидели. Так что извини, конечно, но теперь ты в её списке. — Прекрасная новость. — Ты там угрожал ей что ли? — Что? А это откуда знаешь? — Ну по сути Снейп только за это просил тебя… ну как сказать. Отругать? Пожурить? Сказать так больше не делать? Ну, наверное, что-то такое. В общем, с этим не переусердствуй, видимо, эта несчастная сразу пожелала плакаться МакГонагалл. Что ты сказал-то? — Сказал, чтобы она помнила, кто мои друзья, — ответил Джонхан, хитро улыбаясь. Сонхва гордо взглянул на него и расправил плечи. — Ужасная угроза. Пахнет исключением, Юн Джонхан. — Сонхва усмехнулся, а через секунду уже во всю смеялся. — Слуууушай! А не приколоться ли нам над бедной девочкой, чтобы она ходила и оглядывалась? — Мерлин, что с тобой сегодня? — непонятливо улыбаясь и рассматривая до нельзя счастливое лицо Сонхва, спросил Джонхан. — Что ты хочешь сделать? Сонхва снова загадочно улыбнулся. — Да так. Сделаем кое-что дурацкое и эффектное.***
— Уууу, Сан, ну ты и вырядился. Мантию-то накинь, мы же тут все ебучие потомки чистейших кровей. — Не полукровке выебываться, лады? — А может вы все заткнётесь нахуй, у нас тут двенадцатилетка рядом? — Мне тринадцать, Есан! — Да хоть четырнадцать, всё ещё мелочь. Вообще, чья идея гениальная такая? Сонхва как всегда? — Сразу как всегда! Да, я. Да ладно, круто будет. — Не раздуйся, как индюк, когда входить будем. — Минги, а где твой злодейский плащ-мантия??? Взял? — Взял я. Только это максимально по-идиотски сидеть в помещении в плаще блин. — Да никто даже и не поймет, будут сражены твоей злодейственностью. — Чонхо… ты со своими красными волосами выбиваешься, конечно. Давай покрасим тебя быстренько, а? Я вроде умею маленько. — Через мой труп. Умеет он. — Если мы придём с трупом, Боми тогда в школу не вернётся. — К дракклам её. Пытается пропихнуть какого-то придурка в Совет в следующем году. Блять, я чувствую, как всё развалится без меня! Есан, может, ты все-таки станешь старостой? Ну на годик, а я буду консультировать тебя по почте? — Тогда всё точно развалится. Забей ты, без тебя всё было развалено, развалится ещё раз. Это уже не твоя проблема. Уен, блять, ты завяжешь уже свои блядские ботинки, ради всего святого? Мы опаздываем на десять минут! — Зато войдем эффектно. — Извините, я все. Ну что, круто выглядит? Да я знаю, что круто. — Не, ну Уена надо вперёд, с такими-то ботинками. На них что, драконы вышиты? — Ага, и из драконьей кожи сделаны. Стоят больше, чем все ваши жизни. — Так. Все. Джонхан-а, готов? Ну, красавчик как всегда. Подлецу все к лицу. Пошагали. Есан открыл дверь комнаты Сонхва, и они гурьбой высыпались наружу. В гостиной было тихо, все ушли на ужин. Только Джису сидел в кресле у камина. — Эй, ты что это здесь? — удивлённо спросил Джонхан, подходя к другу, который был одет как с иголочки. — Я с вами. Тоже хочу почувствовать себя главным героем. Угораздило же меня с тобой подружиться. Подставил себя под удар. Хоть что-то получу с этого. Джонхан улыбнулся и взял Джошуа за руку, заставляя подняться. — Какие вы похожие! Прямо два брата-принца, — прокомментировал Есан, рассматривая их. — Я бы сказал близнецы зла, — сказал Сонхва, открывая дверь из гостиной наружу. В коридоре неприкаянно висел Кровавый Барон. — Только идёте на ужин? Поторопитесь. — Привидение оглядело их с ног до головы. — Наконец-то студенты начали хорошо одеваться, прямо как во времена моей жизни. Пока они шли до Большого Зала, Есан расставлял их по местам, чтобы они смотрелись как можно эффектнее. — Так, Уен будет здесь… — Нет, ты справа вставай. Чтобы Боми было лучше видно тебя. — Пожалуй. Тогда, Уен, слева симметрично. Сан, ты выглядишь очень непотребно. Сан, одетый в какую-то совершенно развратную атласную блузу с глубоким вырезом и с повязанным на голую шею галстуком Слизерина, только равнодушно пожал плечами. — Так и было задумано. — А не будет лучше, если Сонхва будет стоять позади Есана, м? — протянул Хонджун, играя бровями. Есан сжал губы и скосил взгляд на Джису. Хонджун в панике прикрыл рот рукой. — Да, она же ненавидит то, как вы близки, — спокойно вывез ситуацию Минги. — Хорошая идея, — сказал Сонхва, кидая украдкой взгляд на Джису, который оставался равнодушным. То ли он ничего не заметил, то ли сделал вид. Когда они были в нескольких шагах от Большого Зала, Есан всех остановил и ещё раз проверил расстановку. Довольно кивнув, он поправил свою одежду и встал сзади Джонхана по правую руку и скомандовал: — Пойдемте что ли! Уверенным шагом, сияя самодовольными и высокомерными улыбками, они вошли в Большой Зал, и все взгляды устремились в их сторону. Джонхан абсолютно искренне усмехался. Наверное, у него ещё не было настолько наглого вида, как сейчас. Возможно, ему даже удалось испортить кому-то аппетит. Думая об этом, он нашёл глазами Боми, у которой сконфуженное выражение лица быстро сменялось на гневное, а её взгляд совершал какой-то невообразимый марафон от второкурсников к Есану и Сонхва и обратно. Джонхан поднял и опустил подбородок в приветствии, ухмыляясь уголком губ, что, кажется, подлило масла в огонь. Взгляд Джонхана, что не удивительно, остановился на Сынчоле. У него в запасе было всего несколько мгновений прежде, чем они пройдут место, где он сидит, но за это время Джонхан успел увидеть его удивленную улыбку и взгляд, направленный в его сторону. Осмелев до крайности, слизеринец, глядя ему в глаза, весело подмигнул. Возможно, ночью он глухо покричит в свою подушку, вспоминая, что сделал, но сейчас он, как и говорил Джису, чувствовал себя главным героем. А главным героям обычно достаётся всё.