The Void

      На следующее утро, около одиннадцати, уставшая женщина и ее изношенный чемодан садятся на поезд, который доставит их из аэропорта Схипхол в Центральный Амстердам менее чем за двадцать минут.       Вчера вечером она отправилась в таунхаус в Челси и рассказала Кенни (Елена была дома в Форест-Хилл) о телефонном звонке Оксаны. Кенни настоял на устройстве слежения, но Оксана не дура, так что в конце концов они договорились, что Ева проведет в чужой стране всего одну ночь и оставила ему адрес, пусть он и мог быть фальшивым.       После посещения таунхауса она позвонила Мэтью Дженкинсу, чтобы сообщить ему (и дать ему вескую причину, по которой она покидает страну), что ее подруга Джина из Амстердама пригласила ее погостить к себе на выходные. Мэтью назвал ее идиоткой за то, что она решила улететь всего на два дня, и настоял, чтобы она осталась там хотя бы до понедельника. Ева согласилась, чтобы все выглядело как можно более правдоподобно, при этом понимая, что ни за что на свете не проторчит там аж до понедельника.       Нико должен прилететь из Кракова в воскресенье около десяти вечера, и Ева была железно настроена встретить его в аэропорту Хитроу.       Она не сказала ему, что уезжает, когда он позвонил ей, чтобы сообщить о благополучном прибытии к своей сестре, и вот теперь, сидя в вагоне междугороднего поезда, который мчится через туннели, минуя зеленые поля, она чувствует себя полнейшей предательницей.       Центральный вокзал кишит туристами. Ева лихорадочно оглядывается по сторонам, пытаясь отыскать трамвай, на который она должна сесть. Столкнувшись со слишком большим количеством чужих плеч и сто раз прокляв себя за то, что она забыла взять с собой зонтик, она находит платформу В2 с припаркованным к ней трамваем №13, направляющимся в Гейзенвельд.       Наконец, сев в трамвай и заняв место у окна, она позволяет себе насладиться пейзажем: Амстердам поистине великолепен. Она не была здесь уже много лет, но с ее места открывается вид на остроконечные фасады, наклоненные здания и идиллические мосты, которые обычно можно увидеть на открытках. Гавань забита людьми, предлагающими провести экскурсию по каналам; ярко-красные лодки увозят туристов вглубь города.       Раздается звук колокольчика, и трамвай трогается с места. Она должна выйти на Нювизайдз Колк, а затем свернуть на улицу справа и перейти два моста, чтобы попасть на Кейзисграхт. Она запомнила маршрут по бумажной карте, которая хранилась у нее дома, заваленная на дне ящика вещами, которые накопились у нее за все годы путешествий. Большая часть информации с карты уже была неактуальна на сегодняшний день, но улицы и трамвайные пути остались прежними.       А вот одна из особенностей Амстердама: если ты в центре города, то ты в центре города. Еве известен этот факт, и потому ее не удивляет масса людей, расхаживающих под дождем. Она не таращится на вывески, неоновые огни и артистов, выдувающих пузыри из мыльной воды через гигантские кольца; она уже знакома с этим местом. Она ощущает теплое чувство в груди от такого домашнего ощущения, и тут же начинает нервничать.       Должно быть, она совсем выжила из ума.       Она старалась не думать об этом утром, во время полета, в аэропорту, в поезде. Она старалась сохранять хладнокровие, но вот снова раздается звоночек, и низкий роботизированный мужской голос сообщает ей, что следующая остановка - ее. Ноги начинают подрагивать. Она не имеет ни малейшего понятия, чего ожидать.       Странно находиться в одном из ее любимых городов, направляясь на встречу с ее любимым для анализирования человеком. Сама по себе мысль не иронична, но она все равно нервно посмеивается.       Кажется, дождь начинает постепенно утихать. Ева начинает идти, колесики ее чемодана громко стучат, катясь по дороге из неровного булыжника. Она пересекает мост с покрытыми яркими цветками металлическими перилами, на которые опираются многочисленные велосипеды. Она минует гастрономы, рестораны, небольшие галереи современного искусства и магазины футболок и внезапно оказывается на большом перекрестке, за которым стоит еще один мост, а по обе стороны от нее протягивается улица Кейзисграхт.       Ева изучает номера домов. Справа от нее 95, а слева 97, поэтому она направляется налево, не сводя глаз с номеров домов по мере приближения к дому под номером 107.       Район выглядит дорого и роскошно; Ева и не ожидала ничего другого от Оксаны, но она не знает, при каких обстоятельствах она сюда попала. Оксана может находиться здесь по работе. Но тогда она, скорее всего, сняла бы номер в отеле. Может, она арендовала квартиру на Airbnb. Может, она взяла отпуск, но по телефону она казалась такой уставшей. А может...       Дом под номером 107 смотрит ей прямо в лицо. Она отходит назад и вытягивает шею, чтобы осмотреть здание.       Дом как минимум пятиэтажный. Ева не может разглядеть, есть ли у него мансардный этаж, но весь фасад дома так и кричит Амстердамом; классический дом у канала, оформленный белым камнем, по его бокам красуется камень потемнее - темно-коричневый, словно песок. Высокие окна в черной рамке выходят на оживленный канал за ее спиной, перед ней раскинулась двойная железная дверь, а за ней - еще одни двери, но уже стеклянные.       Ева резко вдыхает. Лучше поскорее с этим покончить, если она вообще хочет вернуться в Лондон.       Рядом с железными дверями висит домофон. Рядом с ним красуется семь имен. Ева чувствует, как дергаются ее губы, когда она замечает одно знакомое имя: Мейер. Амстердам считается не таким спокойным городом, как Гаага, но опять же, Ева не так хорошо знакома с Гаагой, а Лиза Мейер, возможно, предпочитает город, который почти никогда не спит.       Она нажимает на кнопку Е5 с именем Мейер.       Нет, она точно выжила из своего тупого, бесполезного ума.       Дверь открывается с характерным звоном домофона, и ее сердце падает в пятки.       Она входит в хорошо освещенный, но узкий зал, застеленный красной ковровой дорожкой. Вцепившись в ручку своей сумки, она начинает подниматься вверх по лестнице, и поднимается до тех пор, пока у нее не сбивается дыхание. На следующем этаже она находит D4, а затем, наконец, видит Е5. Белые буквы с номером прикреплены к черной, закрытой двери.       Ева прикусывает нижнюю губу, а затем распускает волосы. Она запускает в них свои пальцы, убирает за уши, а затем поднимает дрожащую руку и стучит в дверь.       Спустя всего мгновение дверь открывается вовнутрь, и в дверном проеме появляется очень знакомое, но истощенное лицо. Ева чувствует, как ее собственное лицо искажается в шокированной гримасе; щеки блондинки впали, шея и правый висок покрыты заживающими синяками, и кажется, будто она сбросила по меньшей мере три килограмма.       Не говоря ни слова, Оксана протягивает руку и забирает чемодан Евы - тот самый, который она украла в Берлине - и ставит его у двери. Ева заходит в квартиру, совершенно сбитая с толку. Она закрывает за собой дверь и поворачивается к Оксане.       Нет, в весе она потеряла явно больше. Ева пользуется моментом, чтобы получше разглядеть Оксану; плечи выглядят костлявыми, а грудь и живот значительно уменьшились. На ней простой топ с длинными рукавами и темно-синие спортивные штаны. Под глазами большие мешки, а на нижней губе крошечный порез. Выглядит она так, будто победила саму смерть.       Помимо этого, она выглядит безумно нормальной, как выглядела бы любая другая женщина в своей удобной домашней одежде.       Оксана делает неуверенный шаг в сторону Евы, а затем берет ее за руку и притягивает в объятие. Руки брюнетки замирают рядом с ее телом, но она приказывает им пошевелиться, и они ложатся на поясницу Оксаны. Кажется, будто позвоночник той вышел из тела.       - Я так рада тебя видеть, - выдыхает в ее волосы Оксана и крепко прижимает к себе. Ева вдыхает запах, с которым уже так хорошо знакома; не духи Оксаны - потому что на ней их нет, - а запах ее кожи, ее запах. С комом в горле она осторожно ослабляет хватку на теле Оксаны, кладет руки ей на плечи и изучает ее глаза.       - Что с тобой случилось? Где ты была?       Оксана натянуто улыбается и приподнимает бровь.       - В Чечне, - говорит она, будто это какая-то локальная шутка, и кладет руки на руки Евы. Больше она ничего не уточняет. Ева понятия не имеет, что значит быть в Чечне. Оксана, кажется, замечает ее замешательство, потому что гримасничает и качает головой. - Дерьмовая выдалась поездочка. Заходи, присаживайся.       Ева настолько засмотрелась на Оксану, что совсем забыла осмотреть свое окружение. Но теперь она понимает, что находится в квартире размером с ее собственный дом: она стоит посреди огромного, похожего на лофт, помещения с тремя высокими окнами, протягивающимися от пола к потолку, изнутри точно так же обрамленные черной рамкой. Прямо перед окнами стоит мягкий черный кожаный диван в паре со столом из изумрудного стекла, а под ним лежит большой белый коврик из овчины.       Ева поднимает голову. Слева от нее возвышается открытая лестница, простые черные ступени ведут на антресоль, построенный над окнами и диваном. Ева делает несколько шагов назад и понимает, что там находится кровать и три окна меньшего размера, чем основные. Она опускает взгляд вниз, налево, в сторону Оксаны, присевшей на корточки перед современным холодильником, и замечает стену, полностью заставленную гладкими шкафами и кухонной утварью. Позади брюнетки расположилась входная дверь, а также двойные двери, которые, как она подозревает, ведут в ванную комнату.       Ева будто зашла на обложку архитектурного журнала; вся квартира кажется такой светлой, такой просторной, даже несмотря на то, что по окнам стучит дождь.       Присмотревшись, она замечает и личные вещи. Справа от нее стоит черная вешалка, на которой покоится одежда всевозможных цветов, а кое-где по квартире разбросаны еще некоторые предметы гардероба. На стене висит картина, покрытая прозрачным пластиком, будто купили ее совсем недавно. Помимо этого, на стене висит еще несколько черно-белых портретов с силуэтами, плазменный телевизор с треснувшим экраном, подле стены стоит стул, который, кажется, вышел прямиком из 17 века. Ева с удивлением понимает, что Оксана здесь живет.       Ева пришла домой к Оксане.       - Тебе нравится? - внезапно раздается голос позади нее.       - Да, - говорит Ева, глядя на два стакана с какой-то жидкостью, которые держит Оксана. Странно слышать от нее такой вопрос. - Она прекрасна.       Оксана кивает головой в сторону дивана. Ева садится, и блондинка приземляется рядом с ней, всего в нескольких сантиметрах от нее...       ...и вот они сидят точно так же, как она себе представляла их сидящими на плоту; вместе, в тишине.       Потеряв дар речи, Ева подносит стакан к своим губам и морщится, почувствовав запах водки. Ну конечно. Можно вывезти девушку из России, но Россию из девушки уже не вывезешь. Тем не менее, Ева вежливо делает глоток и тут же гримасничает, когда жидкость начинает прожигать ей горло. Оксана, сидящая рядом с ней, улыбается и делает большой глоток; улыбка не спадает с ее лица, даже когда она проглатывает алкоголь. Ева наблюдает за движением ее покрытого синяками горла.       - Ты собираешься мне рассказать, почему ты выглядишь так, будто из тебя все дерьмо выбили? - наконец спрашивает Ева и ставит свой стакан на стол.       Оксана делает еще один глоток и, наверное, бессознательно, кончиками пальцев касается одного из своих почти заживших синяков.       - Я кое-кого расстроила, - она откидывается на спинку дивана и вздыхает, а затем поворачивает голову к Еве; она так близко. - Им не понравилось, что я не сама убила Каролин Мартенс. Я должна была подать пример, заставить британцев понять, что им не нужно совать свои носы в некоторые места, так что технически, я не выполнила приказ.       Еве и в голову не приходило, что Оксана могла попасть в неприятности, позволив Каролин уйти из жизни на своих условиях. Тем не менее, если бы Оксана своими руками убила Каролин, Ева, вероятно, здесь бы не сидела.       - Раз ты их ослушалась, то почему они просто не уб...       - Убили меня? - Оксана заканчивает предложение за Еву и пожимает плечами. - По сравнению с другими, я слишком ценна. Нельзя за одну ночь натренировать человека до моего уровня, Ева. Это процесс. Убить меня - все равно, что потерять целый год тренировок. Это того не стоит, раз уж вместо этого они могут потратить несколько месяцев для того, чтобы устроить мне встрепку.       - Встрепку? - шепчет Ева. Внезапно она понимает, почему блондинка выглядит так, будто из нее выбили все дерьмо: кто-то действительно его выбил. - Что они сделали с тобой в Чечне?       Оксана отводит глаза.       - Я правда не хочу разговаривать об этом. Давай просто скажем, что это включало в себя очень много обнажений, очень мало еды и кучу сраных кадыровцев. В будущем я буду более тщательно выполнять приказы.       Ева хмурится. Она знает, кто такие кадыровцы: это военная организация, обученная защищать главу Чеченской Республики. Об их жестокости, пытках и убийствах ходило немало слухов.       - Зачем они послали тебя к кадыровцам?       Оксана хихикает, тем самым давая ей понять, что она задала глупый вопрос.       - Думаешь, у людей, на которых я работаю, есть какая-нибудь школа-интернат, которая создает армию таких людей, как я? Нужно знать, что никогда нельзя класть свои яйца в свою же корзину, а такое место не осталось бы незамеченным. Прятаться нужно у всех на виду, - Оксана смотрит на нее. - Нас отправляют в разные места. Я успела объездить половину планеты к моменту, когда закончила обучение.       Ева обдумывает ее слова. Она всегда знала, что кто-то обучал Оксану, кто-то помимо одного Константина, потому что она была слишком искусна во многих направлениях, но Ева никогда не думала о том, что «Двенадцать» посылают своих будущих сотрудников в другие агентства и организации.       - Значит, по сути, они могут отправить тебя в программу «SEAL», а потом забросить в какой-нибудь северокорейский лагерь для допросов? - когда она произносит это вслух, звучит это одновременно до смешного нелепо и невероятно умно.       - По сути, - подтверждает Оксана и делает еще один глоток водки. - Не пытайся использовать эту информацию. Закончишь как Каролин.       Ева чувствует укол в груди; Каролин действительно что-то накопала на «Двенадцать». Она вышла на серьезный след, раз ей пришлось умереть за это.       - Понятно, - говорит Ева и откидывается на спинку дивана, имитируя позу Оксаны. - Спасибо за то, что рассказала.       - Мм, - Оксана безучастно смотрит вперед, на двустворчатые двери в другом конце комнаты. Свет из окон подсвечивает ее светлые медовые волосы, из-за чего начинает казаться, будто они вот-вот загорятся. - Тебе нужно быть осторожной, Ева. Не переходи границы на своей новой работе. Не расстраивай их.       Ева хочет продолжить эту тему, но она очень давно не виделась с Оксаной, и их последняя встреча оставила после себя слишком много неопределенности, поэтому она решает подыграть. Но только на этот раз.       - Я постараюсь, - говорит она, а затем с трудом выдавливает: - Спасибо, что присматриваешь за мной.       - Мм, - снова мычит Оксана, но затем поворачивает голову к Еве, и в ответ Ева смотрит ей прямо в глаза.       Прошло более двух месяцев. Все это время она мучилась вопросом, где Оксана, чем она занимается, занимается ли она вообще чем-либо, дышит ли она еще.       Прошло более двух месяцев. Ева так много думала о ней, что это причиняло ей боль. Время от времени ей казалось, будто она наконец начинает отпускать Оксану, казалось, будто ей становится лучше жить без нее.       Она думала о предложении Елены. Она обдумывала его.       Теперь, сидя в этой квартире, в этой чистой, светлой комнате - в безопасном месте Оксаны - она представляет, что точно так же себя чувствует наркоман, столкнувшись с кокаиновой дорожкой; слабость. Ноющее чувство вновь вспыхивает в груди, затмевая ей рассудок.       Оксана протягивает руку и касается колена Евы указательным пальцем. Прикосновение легкое, как летний ветерок, но Еву будто ударяет разряд электричества. Оксана, должно быть, почувствовала это, потому что она убирает руку и кладет обратно себе на колени, будто обожглась.       Я (все еще) постоянно о тебе думаю.       Эти слова крутятся на кончике языка Евы, но она не может произнести их вслух, она вообще ничего не может сказать, потому что теперь, увидев живую Оксану, она понятия не имеет, что делать дальше. Будущее, да и даже сегодняшний день кажется черной дырой, в которую она неизбежно провалится. Ева не готова к этому.       - Ева, - мягко спрашивает Оксана. - Ты уже забронировала номер?       Нет, не забронировала. Она сказала Мэтью, что остановится у Джины, и хотя она и не думает, что за ней следят, ей все равно не хочется оставлять следы транзакций на своей кредитной карте. Она решила расплатиться за номер наличными, как только разберется с этим приглашением.       - Нет, - честно отвечает она. - Нет, не забронировала.       Если Оксану и радует этот ответ, она никак этого не показывает. Перед тем, как повернутся к Еве, она осматривает квартиру, изучая свои вещи.       - Тогда останешься ненадолго?       Конечно.       Ева испытывает сильное чувство дежавю, внимательно всматриваясь в глаза Оксаны. Сегодня они почти орехового цвета. Интересно, думают ли они об одном и том же, о том же моменте. Скорее всего, да, но они не могут вечно повторять свои действия, поэтому она решает прервать их сансару, их отягощенный болью жизненный цикл и говорит:       - Да.