The Void

      Апрель маячит уже не за горами, когда Ева входит в вестибюль здания СРС и обнаруживает, что ее ожидает Эллисон Перри собственной персоной.       - Доброе, - хрипит Ева, а затем прочищает горло. - То есть, доброе утро, мэм.       Губы Перри слегка подергиваются, и она склоняет голову. На ней темный костюм и длинная кожаная куртка; она совсем не похожа на высокопоставленного офицера МИ-6.       - Доброе утро, Ева. Выглядишь голодной. Ты успела позавтракать?       Не успела. Нико все еще злится на нее, или расстроен, или раздражен, или что-то еще, и он стал бывать дома гораздо реже, стал гораздо реже готовить. Ева тоже пребывает с ним не в лучших отношениях, и у нее не достает терпения, чтобы самостоятельно приготовить какое-нибудь блюдо, так что последние две недели она пропускала завтрак и обедала где-нибудь в городе.       - Нет, мэм, - отвечает Ева и оглядывается по сторонам. На них таращатся охранники, и не без оснований, потому что с какой стати Эллисон Перри спрашивает ее о еде? - Я могла бы, э-э... принести вам чего-нибудь. Или нам обеим, если хотите. Вы, э-э... хотите позавтракать?       - Великолепная идея, - восклицает Перри и ведет их в том направлении, откуда пришла Ева, - ко входу.       В Лондоне выдалось влажное и солнечное утро; сквозь облака пробиваются солнечные лучи, студенты разгуливают в топах и шортах. Ева несет свой тренч в руках вместо того, чтобы накинуть его на свою белую рубашку на пуговицах. Перри ничего не говорит, а Ева не знает, что сказать, и поэтому тоже молчит. Это напоминает ей о том дне, когда Каролин Мартенс пришла к ней домой и спросила, не хочет ли она пройтись с ней по магазинам.       Они идут по мосту Воксхолл. Неужели они направляются в дом на Темзе? Но нет, несколько минут спустя они оказываются напротив «Altitude London» в Миллбанке. Она бросает панический взгляд на Перри; это высококлассное, смехотворно дорогое заведение, в котором проводятся различные частные мероприятия, и она не может понять, что они здесь забыли в девять часов утра, но двери открыты, и в потрясающем мраморном вестибюле их встречает охранник. Не успев опомниться, она уже оказывается в лифте вместе с Перри, которая нажимает на кнопку с цифрой 29 и надписью «Скайлофт».       Двери лифта открываются, и Ева не без труда покидает крошечный куб безопасного пространства, потому что здесь лучше, чем в «Савой». Здесь лучше, чем в любом месте, в котором она была в своей жизни: она вошла в пространство, которое выглядит как огромная гостиная с изолированными диванчиками и мягкими креслами, выполненными в разных стилях. Высокие, сделанные из старой плитки, стены согревают столь необъятное пространство, и все помещение наставлено огромными окнами от пола до потолка, открывающими вид на Темзу, Лондонский Глаз, Вестминстерское аббатство, Биг-Бен и медленно пробуждающееся небо над Лондоном.       - Не думаю, что здесь подают завтрак, - сглатывает Ева и смотрит на бар. За стойкой стоит официант, который полирует бокал.       - Подают, если ты - я, - ухмыляется Перри, проходит дальше и садится на бежевый диван марки «Честерфилд». Она кивает головой в сторону дивана, противоположному тому, на котором сидит сама, и Ева подходит к нему на своих дрожащих ногах.       Официант тут же подходит к ним и наклоняется к Перри, которая заказывает для них «как обычно». Он кланяется и поспешно удаляется.       - Это, э-э... очень мило с вашей стороны, - неловко говорит Ева и подавляет желание взлохматить себе волосы на глазах у Перри. - Но, э-э... я, наверное, не смогу позволить себе заплатить за это, и, ну... я не могу не думать о том, что у вас на уме, раз уж мы, ну... здесь. - Ева смотрит на Перри, которая просто смотрит на нее в ответ, все еще не стирая со своего лица крошечную, веселую улыбку. Ева ерзает на диване и бормочет: - Тут очень необычно.       - Это правда, - соглашается Перри и скрещивает ноги. - Не будем ходить вокруг да около; я в затруднительном положении.       У Евы расширяются глаза.       - Оу?       А Перри, напротив, сужает глаза, словно кошка, обдумывающая свой следующий шаг, и затем говорит:       - Я говорю о прошлогоднем нападении на Бишопсгейт. Ты посоветовала Каролин изучить семейные отношения Луки Коломбо.       Ева сдается и взъерошивает волосы одной рукой.       - Как, э-э... как вы об этом узнали?       Она не припоминает, чтобы в комнате была и Перри, когда Ева сошла с ума и поведала всему отделу СРС, как им нужно делать свою работу, если они хотят поймать того, кто заказал эвакуацию Коломбо.       Каролин прислушалась к ее совету, и теперь она мертва.       - Каролин кое-что оставила, прежде чем положила на себя руки, - тихо говорит Перри; на ее лице не осталась ни намека на улыбку. - Будучи в ее офисе в СРС, я обнаружила некоторые... сомнительные предметы. Своего рода меморандум и флэш-накопитель.       Она замолкает, потому что к ним вернулся официант с подносом, на котором красуется их завтрак и напитки. Он ставит две тарелки с чем-то похожим на восхитительные французские тосты, яйца с маслом и две кружки горячего кофе. Он снова вежливо кланяется и уходит.       Ева сглатывает. Еда выглядит аппетитной, но она слишком взвинчена, чтобы есть. Судя по всему, Перри тоже слегка «взвинчена», потому что она лишь делает глоток кофе и даже не притрагивается к своей тарелке.       - В этом меморандуме я нашла записку с твоим именем и словами «Questura», «UniCredit» и «гонорар». Она записала свои мысли, и, очевидно, что-то выяснила, потому что на флэш-накопителе содержалось несколько зашифрованных банковских выписок и записей о транзакциях, или, как я это обычно называю, «след». Как по мне, так она получила помощь со стороны итальянских властей.       Полагаю, она совала свой нос туда, куда его совать не следовало.       В ушах звенят слова Оксаны. Ева чувствует, как в животе начинает скручиваться узел. Перри не знает, что кто-то послал Оксану устранить Каролин.       - Вы знаете, от кого?       Перри качает головой.       - Я все еще занимаюсь этим вопросом. Причина, по которой я попросила тебя присоединиться ко мне сегодня, заключается в том, что власти по-прежнему справедливо расстроены из-за произошедшего в Бишопсгейте. Думаю, они хотят результатов по тем же причинам, что хотела и Каролин. К сожалению, мы решили действовать по-другому - ошибка с нашей стороны - и след в приказе на перевозку оборвался, но, похоже, Каролин взяла дело в свои руки.       Ева кивает. Каролин нарушила правила, когда завербовала Еву, чтобы пойти по следу «Двенадцати», «неофициально официально» предоставив ей доступ к необходимой информации. Ева не удивлена услышать эти слова, но она все еще чувствует, как сдавливает горло при мысли о том, к чему это привело.       - И по поводу покойной Оксаны Астанковой, - говорит Перри, и Ева выпрямляется, как мангуст. - У Каролин была проблема - когда она начала замечать, что что-то происходит, к ней прислушалось слишком мало людей. События разворачивались слишком быстро, и Астанкова убила нескольких ключевых людей, и убила бы еще многих, если бы не ты.       В животе возникает совсем некомфортное чувство, будто он превратился в стиральную машину.       - Ну, э-э, если бы не Каролин, то Вил... Астанкова все еще была бы жива, так что да. И я надеюсь, люди начнут прислушиваться.       - Начнут, - говорит Перри и наконец протягивается к своей тарелке. - И они начали. - Она откусывает тост и запивает его глотком кофе, а затем снова ставит тарелку на стол. - На этом флэш-накопителе еще много информации, которую только предстоит расшифровать. Он был запрограммирован на автоматическое шифрование при перезапуске, поэтому что бы там ни увидела Каролин, мы этого увидеть не смогли. Моя дочь работает над этим. По сути, ей осталось совсем немного. Как только она все взломает, наши люди проанализируют найденную информацию. И на этот раз никто не будет пренебрегать информацией касательно так называемых «Двенадцать». Бишопсгейт был катастрофой, и агентство - да и люди в целом, хотят, чтобы несколько голов покинули свои плечи.       «Это хорошо», - думает Ева. Хорошо бы, если и живот перестало так скручивать.       - Я рада это слышать, - говорит она. - Но Каролин ничего мне не рассказывала после Парижа, так что я не знаю, как я должна вам в этом помочь. Или должна ли я вообще вам помогать?       Перри точно привела ее сюда именно по этой причине.       - Если я хочу поймать этих людей, то мне понадобится несколько подручных мужчин, - говорит Перри и сжимает губы. Она оглядывает Еву с ног до головы, а затем ласково улыбается. - И женщин. И я бы очень хотела, чтобы ты была одной из них.       У Евы сейчас глаза вылезут из орбит, потому что...       - Вы серьезно? - охает она, прежде чем успевает остановиться. - Но, в смысле, почему?       - Ты доказала, что достаточно компетентна, - небрежно говорит Перри. - Ты хорошо разобралась с литовцем. Вероятно, он скрывается, но мы знаем, кто он такой, и он не сможет прятаться под камнем до конца своих дней. Он молодой человек, а молодым людям нужно посещать многие мероприятия.       Ева кивает; она хотела, чтобы дело Казимираса куда-нибудь ее привело, и оно привело ее аж к другому берегу реки, на ее нынешнюю должность, а теперь Перри хочет завербовать Еву в свою команду. И если ее дочь взламывает накопитель, а Перри сделает расследование официальным, тогда это уже перестанет быть закрытой операцией, и тогда все пойдет очень быстрыми темпами. Но...       Тебе нужно быть осторожной, Ева. Не переходи границы на своей новой работе. Не расстраивай их.       Еве нужно поговорить с Оксаной. Еве нужно рассказать Оксане, что ей предложили. Ей нужно знать, что случится, если она примет эту должность. Ей нужно знать, что будет с ними.       - Могу ли я подумать об этом? - спрашивает она, зная, что Перри ожидала услышать другой ответ.       И действительно, Перри поднимает брови и несколько мгновений просто смотрит на Еву.       - Если нужно. Я созову внутренний брифинг через две недели, 9-го. Я поделилась своими мыслями лишь с несколькими другими людьми, и у нас пока нет тех важных данных, которые нам необходимы. Я надеюсь, Нора закончит до 9-го, чтобы я смогла обнародовать эту информацию на брифинге. Думаю, ты бы хотела принять свое решение до этого момента.       Ева медленно кивает, все еще думая об Оксане.       - Конечно. И, не поймите меня неправильно, я очень польщена, и, ну... благодарна за это предложение. Очевидно, я хочу этим заниматься, я ведь всегда хотела этим заниматься, но мне нужно немного времени, чтобы подумать об этом.       Перри тоже кивает, но вновь сужает глаза.       - Как у тебя дела со сном в последнее время, Ева?       Это странный вопрос. Ева моргает, а затем хмурится.       - Нормально. Нормально я сплю. А что, почему вы спрашиваете?       - Тело так и не нашли, - с легкой улыбкой говорит Перри. - Несколько кровавых пятен, но трупа не было, вот я и задумалась.       Она делает паузу и встречает встревоженные глаза Евы.       - Ты не волнуешься, что она все еще где-то на свободе, раненная и озлобленная, подготавливает свою месть?       Оксана все еще на свободе, но, насколько известно Еве, из всего вышеперечисленного правда только в том, что она на свободе.       - Прошел почти год, мэм, - тихо говорит она. - Она бы уже пришла за мной.       - Мм, - мычит Перри и делает еще один глоток своего кофе. - Ангел смерти всегда приходит рано и никогда не опаздывает.       У Евы дергается глаз от этих слов, но она понимает их смысл.       - Она не... я не сомневаюсь по поводу вашего предложения, но у меня дома небольшие неприятности, и, думаю, если я собираюсь присоединиться к вашей команде, чтобы выследить «Двенадцать» - на этот раз по-настоящему - тогда, думаю, сначала мне нужно поговорить об этом со своим мужем. В смысле, не об этом, очевидно, но мне нужно хотя бы просто сказать ему, что моя работа изменится. Я, эм... сейчас у него не в милости. Ему приходится нелегко.       Это не совсем ложь; Нико как раз не хочет того, чтобы она принимала такие должности, но причина ее сомнений не в этом.       - Они всегда себя так ведут, когда дело касается этих вещей, - замечает Перри, будто говоря по собственному опыту. - Ты не кажешься мне женщиной, которая позволяет кому-то встать у нее на пути, Ева. И постарайся придерживаться этого.       Это чистая правда. Ева чувствует, как по лицу расползается улыбка.       - Да, мэм. Постараюсь.       - Мм, - снова мычит Перри и расставляет раннее скрещенные ноги. - Что ж, раз уж мы с этим разобрались, то попробуй этот тост. Мои дети его обожают, он изумительный.       Ева чувствует себя намного легче - и очень взволнованной - и тянется к своей тарелке.

***

      Четыре дня спустя поздно вечером раздается телефонный звонок. Матиас и его друг Дом пришли в гости к Нико. В настоящий момент они играют в шахматы (и игнорируют Еву, в то время как она игнорирует их, потому что не хочет закатывать сцену у них на глазах) за кухонным столом, поэтому она встает с дивана и уходит в сад, чтобы ответить на звонок.       Номер не определяется, так что звонок либо с работы, либо от Оксаны, а и то и другое - достаточно веские причины, чтобы выйти на улицу.       - Алло? - говорит Ева, садясь на крыльцо.       - Привет, - это Оксана, и похоже, она улыбается.       Ева чувствует, как и сама начинает улыбаться. Она не слышала голоса Оксаны со времен их разговора в аэропорту Гатвик - когда они вроде как поссорились - и он звучит одновременно и легко, и знакомо.       - Привет. Ты мне позвонила.       - Зашифрованная линия.       Ева закатывает глаза.       - Разумеется. Э-э... ты как? В порядке?       - В порядке, спасибо. Мне больше не приходится использовать тональный крем, когда я выхожу на улицу. Это приятно.       Ева думает о синяках на шее, спине и ребрах Оксаны. Выглядела она ужасно.       - Рада это слышать. Слушай, я очень рада, что ты позвонила. Мне нужно поговорить с тобой кое о чем.       - Мы можем поговорить при встрече.       Ева моргает.       - Ты здесь?       - Нет, но скоро буду. Ты свободна для встречи в субботу?       Суббота - это 30 марта. А это уже завтра. А завтра на ужин приходят школьные друзья Нико. Ева закусывает нижнюю губу, но тут действительно не о чем думать, учитывая нынешнее положение вещей.       - Не помешало бы небольшое предупреждение, но я что-нибудь придумаю. Слушай, мне очень нужно поговорить с тобой.       - Это не может подождать двадцать четыре часа? Ты заболела или что?       - Нет, я в порядке, - быстро говорит Ева. Она ждала звонка от Оксаны, потому что она не могла позволить того, чтобы кто-то, помимо Оксаны, мониторил ее компьютер, учитывая предложение новой работы.       - Ну, раз ты в порядке, то это значит, что ты сможешь встретиться со мной, и тогда мы и поговорим.       - Но...       - Я хочу, чтобы ты осталась.       У Евы падает челюсть, и она снова оглядывается через плечо.       - Что?       - Осталась. На ночь. Я очень хорошо спала, когда ты была в Амстердаме.       В Амстердаме. Значит ли это, что сейчас она не в Амстердаме?       - Где ты?       На другом конце провода раздается низкий смешок.       - Брожу. Изучаю.       Наверное, она расхаживает вокруг дома того бедняги, которого собирается устранить завтра или послезавтра, а это значит, что она уже в Англии. Ева чувствует, как ее пробирает озноб, а живот слегка сжимается, но она и так это знала. Она знала, зачем прилетит Оксана. Она это знала, и что есть, то есть.       - Ты в Лондоне?       - Может быть. Ты останешься?       Это означает, что у нее будет больше времени с Оксаной. Это означает, что у нее будет большое времени, чтобы рассказать ей о своей (возможной) новой работе, больше времени, чтобы поговорить с ней об ее работе, больше времени, чтобы спросить у нее, сможет ли она как-нибудь попытаться найти способ выйти из игры, перестать причинять людям боль. Может, они смогут придумать что-нибудь, из-за чего вся эта ситуация не будет казаться столь ужасной.       - Да, - говорит Ева и тут же задается вопросом, что она, черт побери, должна сказать Нико - если ему вообще все еще есть до нее дело. - Куда, э-э... куда мне подъехать?       Очередной смешок. Ева знает, о чем думает Оксана. Она очень старается не думать об этом, потому что есть более срочные дела.       - В отель «Миллениум» в Кенсингтоне. У меня там номер, 605. В десять вечера. Не повторяй адрес.       Ева запоминает информацию и чувствует внезапный прилив адреналина, потому что это случится уже завтра. Значит, снова возвращаемся в Кенсингтон, но уже в другой отель. На этот раз она не возьмет с собой нож. Странно, что прошло уже шесть месяцев с их встречи в «Хильтон Олимпия».       - Я знаю, о чем ты думаешь.       Ева фыркает.       - Нет, не знаешь.       - На этот раз я использую что-нибудь другое.       У нее вспыхивают щеки, и она подавляет легкую улыбку.       - Ты очень раздражаешь, ты это знаешь?       - А ты ханжа. Увидимся завтра. Спокойной ночи.       Оксана вешает трубку, прежде чем Ева успевает что-то добавить, и вот на нее уже смотрит домашний экран ее телефона.       Она поговорит с Оксаной, на этот раз серьезно. Они сядут и поговорят о них и о том, чем они, черт побери, занимаются. Ева не может ее сдать, но она в силах что-то изменить, если она действительно небезразлична Оксане. Если это не очередная манипуляция.       На улице похолодало, но она слышит смех мужчин на кухне, и потому поплотнее укутывается в кардиган и звонит Кенни.