The Void

      14 апреля, спустя целые две недели после резни в доме Эллисон Перри, наконец звонит Оксана, явно не понимая, что значит понятие «позвонить позже» для нормальных людей.       В течение этого времени жизнь Евы завертелась в вихре гнева, сомнений, паники, отвращения, разбитого сердца, мучительных воспоминаний, ярких кошмаров, ссор с Нико, ссор с Кенни и Еленой, отключений на работе, похорон Перри и ее семьи, еще двух похорон; столько боли.       Поскольку все доказательства частного расследования Каролин Мартенс были уничтожены, мотив убийства трех старших офицеров разведки оставался открытым. Большинство людей пришло к выводу, что убийства были актом запоздалой мести или каким-то ответным ударом, потому что убитые офицеры работали в тесном сотрудничестве с Перри во время тайной операции по вычислению афганской разведки в рамках операции «Херрик» в 2013 году и во время вооруженного конфликта на Донбасе, Украина в 2015 году. Должно быть, их общий опыт стал причиной того, что Перри решила поделиться с двумя другими офицерами своими открытиями; они разделяли взаимное доверие и уважение, но один из них мог проговориться, или же в МИ-6 завелась крыса, причем все еще живая.       К сожалению, Еве это никак не выяснить.       На данный момент она готовится к пятому брифингу по межведомственной безопасности, и на экране ее телефона вспыхивает надпись «неизвестный номер». На этот раз она знает, что звонок не с работы.       - Две недели - это слишком, черт побери, долго, - говорит она, пытаясь сделать вид, будто она злится, но все же, с боль в груди, она рада услышать Оксану.       - Привет, Ева, - беззаботно говорит Оксана; кажется, будто она улыбается. От этих эмоций волосы на руках встают дыбом. - Мне нужно было кое что проверить. Как ты?       - Я в порядке, - ложь. - Работы прибавилось из-за... ну, из-за тебя и твоих коллег наемных убийц. Спасибо за это.       А вот это уже не ложь. Она старается казаться беззаботной.       - Я знаю, но я не поэтому звоню. У меня для тебя новости.       Сердце начинается биться быстрее. Понимание того, что она собирается сделать, но отсутствие конкретной даты, конкретного дня, которого следовало бы ожидать, очень нервировало.       - Какие новости?       - Мне нужно сделать работу в очень милом месте, и, когда она будет сделана, я возьму небольшую передышку. У меня теперь много денег, так что мой куратор понимает, что я хочу их немного потратить. Мы можем куда-нибудь поехать.       Разбушевавшееся сердце замирает. Это действительно происходит.       - Ты серьезно?       - Да. Как только я выполню свою работу, ты могла бы присоединиться ко мне.       - Когда? - спрашивает Ева, проводя пальцами по волосам.       - 25 апреля. Ты могла бы приехать, может, за день до или...       - Я приеду до того, как ты это сделаешь, - быстро говорит Ева. У нее нет никакой возможности помешать ей сделать свою работу, но, возможно, оказавшись там, она сможет найти идеальное окно, и, возможно, сможет спасти одну последнюю душу.       - Нет, я не думаю, что это...       - Я могла бы помочь тебе, - говорит Ева, пытаясь говорить мягко. - Чтобы, э-э... ну, знаешь, снять напряжение, прежде чем ты это сделаешь. Тебе это нравится.       Оксана медленно дышит, будто думает.       - Ты не против? - тихо спрашивает она через какое-то время.       - Нет, конечно нет, - говорит Ева и прикрывает глаза свободной рукой. - В прошлый раз ты казалась немного напряженной, и, ну... я бы предпочла, чтобы на этот раз у тебя в голове был порядок. Я могла бы, э-э... помочь тебе с этим. Кажется, я помню, что иногда тебе это нужно.       Так или иначе, Оксана всегда в этом нуждалась, когда была в Лондоне, независимо от сложности своей работы.       На линии повисает тишина, а затем звук щелчка; звук прижатого к небу языка.       - Мм.       - Я бы, э-э... я бы с радостью, - говорит Ева, пытаясь говорить серьезно. Рука вновь движется к волосам. - Я встречусь с тобой за день. Куда, э-э... куда мы едем?       Медленный выдох, а затем:       - В Италию.       Сердце пропускает удар; в молодости она путешествовала по Италии, и ей там очень понравилось, но причина расшалившегося сердца не в этом.       - Куда именно в Италию?       - Увидишь.       Ева сглатывает. Это не хорошо.       - Почему ты не можешь мне сказать?       - Потому что в последний раз, когда мы разговаривали, ты на меня чуть ли не шипела, и, честно говоря, я не уверена, как у нас дела.       Черт. Ева делает несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, пытаясь вспомнить, какой психологический подход сработает лучше всего в подобных ситуациях, но какой от этого толк, если прилагательное «нормальный» никак не подходит под описание Оксаны?       - Ты мне не доверяешь, ты это хочешь сказать?       - Может быть.       - Она была важна для меня, понятно? Ты знаешь, что я чувствую, когда ты выкидываешь подобное, - пытается Ева, думая о Билле, думая о Каролин, пытаясь таким образом достучаться до Оксаны, заставить ее понять. - Я все еще в небольшом шоке. - Затем: - Но это не меняет моих чувств к тебе.       - Правда? - кажется, Оксана закатывает глаза.       - Правда, - настаивает Ева. Ей нужно знать, куда она отправится. - Пожалуйста, скажи мне.       - А что ты будешь делать со своей супер занятой работой?       Ева зажмуривается. Проклятье.       - Я просто возьму перерыв, - говорит она, потому что именно это она и собиралась сделать после того, как узнает, где встретится с Оксаной - где она ее поймает. Кроме того, сказать, что она возьмет перерыв, вместо того, чтобы солгать, окажет лучшее влияние на доверие Оксаны. В нынешних обстоятельствах она могла бы и не поверить Еве - она могла бы начать что-то подозревать, если уже не начала - если бы Ева сказала, что увольняется с работы, чтобы остаться с Оксаной на столько, сколько пожелает. Это было бы слишком, слишком быстро, как бы это и не раздуло и без того огромное эго Оксаны. - Обвиню во всем свое моральное состояние. Не то чтобы я в полном порядке, знаешь ли.       - Ладно, звучит хорошо. У меня для тебя кое-что есть. Ты дома?       Ева хмурится и впадает в панику. Оксана же не может быть...       - Ты здесь?       Оксана смеется в трубку.       - Нет, нет, я в другом месте. Я оставила тебе кое-что в саду. Под вторым фруктовым деревом справа, рядом с забором. Возможно, тебе придется немного покопать. Используй это для своего полета. Ты же не хочешь оставить за собой след.       Ева полагает, что откопает паспорт и немного денег или кредитную карту. Оксана снова прибегла к своим старым уловкам, но когда, черт побери, она была в саду? Насколько известно Еве, единственный раз она была там почти год назад, в мае прошлого года, когда она сказала, что пришла, чтобы снова сделать ее жизнь интересной, и...       Нет.       Она это спланировала. Все это время она хотела, чтобы Ева...       ...нет.       - Ты тут?       - Да, - быстро говорит Ева; голова все еще кружится от внезапного осознания. - Но, Вилланель, серьезно. Мне нужно знать, куда я лечу, как иначе я должна...       - Забронируй рейс в Рим, хорошо? Оттуда можно доехать на поезде.       На поезде оттуда можно отправиться куда угодно.       - И это все? Это все, что ты мне скажешь?       Оксана мычит.       - Да, пока да.       Ева так устала от этой игры «кто кого переиграет», но она глубоко вдыхает, заставляя себя оставаться в здравом уме, понимая, что перед поездкой, перед тем, как она наконец это сделает, нужно будет еще о многом позаботиться. Удивительно, что она все еще держит себя в руках.       - Хочешь кое-что узнать?       Ева моргает. Это очень странный вопрос, и в нем явно есть какой-то подтекст.       - Что?       - Я скучаю по тебе.       О Господи. Ева снова закрывает глаза рукой, потому что теперь, несмотря ни на что, она чувствует себя ужасно. У Оксаны такой искренний голос, и Ева чувствует себя так ужасно.       - И я, - выдавливает она, чувствуя, как в горле начинает вставать комок, но нет, она закончила с рыданиями из-за беспорядка, который сама же и навела. - Извини, что я так себя веду. Просто это тяжело... тяжело все это принять. Я, э-э... пойду запачкаю руки в саду, так что...       - Не бери с собой слишком много вещей. Мы можем купить все, что захотим. Забронируй утренний рейс. Я скажу, где меня встретить.       - Звучит как план, - тихо говорит Ева. - Ну, что ж, э-э... скоро увидимся.       - Да. Пока.       - Пока, - шепчет Ева. Она сбрасывает вызов и кладет телефон на стол.       Сердце бьется со скоростью тысяча миль в минуту.       Она полетит в Италию.       Она тут же звонит Кенни, чтобы назначить встречу на завтра, а затем проходит на кухню за парой перчаток и ложкой и идет в сад, чтобы откопать свою новую личность.

***

      На следующий день Ева сообщает Мэтью Дженкинсу, что ей нужно взять отпуск на пару недель в связи с разводом с Нико. Это чистая правда, хоть и произнесенная до принятия самого решения, но она знает, что именно к этому все и ведет, независимо от того, что произойдет в Италии, независимо от того, вернется ли она живой. Все, что они нажили за пятнадцать лет брака, загорелось в тот момент, когда она поставила карьеру выше своего мужа, потому что он бы никогда так не поступил, в отличие от нее, и, глядя в сочувствующие глаза Мэтью, она знает, что после поездки ей понадобится побыть наедине с собой.       Нико уже несколько раз пытался поднять тему их будущего, но каждый раз она сбегала от разговора: Ева не может принять его боль, не сейчас. Она знает, что это неизбежно, но пока этому придется подождать.       То, что она собирается сделать, дается ей отнюдь не легко; это ужасно и пугающе, и это кажется настолько же неправильным, насколько и правильным на стольких разных уровнях, что она даже не может начать отделять их друг от друга, но что есть, то есть, точно так же, как Оксана - та, кто она есть, и то, чем она является, нужно остановить.       Все мысли о том, что Оксана - творение, прекрасное создание этого мира, осушились почти так же, как и озеро Евы.       Кенни и Елена недовольны планом действий Евы; уж слишком много потенциальных возможностей того, что может пойти не так, слишком много событий, подвергающих ее риску, слишком много вероятностей стать уязвимой, быть пойманной, ведь она должна поймать Оксану, а не сама попасть в ловушку и погибнуть. «Опасность» и вполовину не описывает то, во что ввязалась Ева, но отступать нельзя, и посему за чашкой кофе в маленьком кафе недалеко от Воксхолл-Кросс они обсуждают все необходимые детали.       - Почему ты не можешь просто подождать, пока она не прилетит сюда, и передать это дело МИ-6? - спрашивает Елена, потягивая капучино.       У такого выбора несколько оснований.       - Ну, во-первых, она сказала, что собирается взять отпуск, так что у нее не будет никаких причин прилетать сюда, а если я попрошу ее прилететь сюда, хотя мы обсуждали, как улетим в какое-нибудь местечко, то это будет, не знаю, э-э... глупо? Она все поймет. Она такая умная, знаешь, - Ева делает глоток латте, который кажется горьковатым на вкус. - К тому же, я не хочу, чтобы остался след того, кто это сделал, потому что если мое имя засветится в этом деле, то моей карьере конец.       Разумеется, она права. Кенни и Елена несколько раз переглядываются между собой.       - Ну и?..       - Ну и либо я позвоню копам с таксофона, а это очень глупая идея, разве что мы не отправимся в какой-нибудь очень отдаленный город без камер, - говорит Ева и смотрит на Кенни, - либо мне понадобится, чтобы ты это сделал.       - Что? - Кенни нервно сглатывает и смотрит на нее широко раскрытыми глазами. - Кто, я? Почему?       - Ты можешь зашифровать звонок, не так ли? - говорит Ева; на этот вопрос даже не нужно отвечать, потому что она знает, на что способен Кенни. В конце концов, он действительно гениален.       Кенни хмурится и копается в своем пироге, оглядывая кафе, будто прилежный школьник, пойманный за кражей денег на молоко. Затем он смотрит на Еву.       - Значит, этим должны заняться карабинеры или «La questura». Но эти ребята в игры не играют, Ева. Если мы их привлечем, то она по-тихому не уйдет. Она может умереть.       Ева это знает. Она столько раз думала об этом за последнюю неделю, что чуть ли не пришла к решению самой устранить Оксану, но у нее бы никогда не получилось это сделать, потому что она не может убить Оксану: она себя знает, она бы никогда не смогла это сделать, а Оксана не приняла бы это со спокойным сердцем, так что в конце концов Ева погибла бы, пытаясь поймать ее, и все было бы потеряно.       Ева думает, что после ее смерти из чистой мести и желания добиться справедливости Кенни и Елена могут инициировать охоту под руководством МИ-6, но тогда раскроются все их знания, из-за чего им тоже не поздоровиться. Ева ни за что не может этого допустить. Ей правда нужно пережить эту поездку.       Кроме того, по причинам, которые она не совсем может объяснить, ей очень хочется, чтобы в живых осталась и Оксана, несмотря на то, что она натворила. Правда ей кажется, что та скорее умрет, чем попадет за решетку. Все в ней так и кричит о том, как она процветает на свободе, не живя по каким-либо правилам.       Вполне возможно, что через менее, чем две недели Оксана распрощается со своей жизнью. Ева с этим разберется, если это произойдет, как она разберется и с разводом. Но прямо сейчас ей и без того есть, о чем подумать. Позорная печаль, которая последует за смертью Оксаны, не имеет места в голове Евы, не сейчас.       - Мы сделаем это, когда она уйдет на задание, - с набитым ртом говорит Кенни. - Ты не будешь находиться с ней в одной комнате, так что будешь в безопасности. Тебе просто нужно придумать, как узнать, куда она пойдет.       - Я узнаю, куда она пойдет, ладно, - бормочет Ева и скрещивает на груди руки. - Я заставлю ее снова довериться мне. Я смогу этого добиться.       - А потом ты вернешься домой, хорошо? Я буду отслеживать твой телефон, так что просто, не знаю, носи его везде с собой, чтобы я знал, что ты жива. Я мог бы дать тебе не подлежащий отслеживанию мобильник, если ты вдруг решишь, что сама хочешь сделать этот звонок, но на случай, если она будет копаться в твоих вещах...       Кенни отдает остаток пирога Елене.       Ева кивает. Без помощи внешних сил лучше плана им не придумать. Ева выяснит, куда и за какой целью отправится Оксана, а затем позвонит Кенни, и тот оповестит об этом полицию или любой другой вооруженный отряд, с которым сможет связаться.       - А после они будут вести переговоры о ее передаче к нам. Итальянцы должны знать, что она нам нужна, даже несмотря на произошедшее с Коломбо. Конечно, они, наверное, захотят удержать ее у себя, учитывая всю ту информацию, которой она обладает, но случилось нападение на Бишопсгейт, и погибло три старших офицера разведки. Она наша.       Кенни хмурится.       - Откуда об этом узнает итальянская полиция? Нельзя же им просто позвонить и предоставить весь послужной список Вилланель.       - Она сама им все расскажет, - с уверенностью говорит Ева. - Она пиздец как самовлюблена, когда дело касается ее работы. Она так горда. Поначалу она не будет говорить. Так уж ее натренировали, но я думаю, как только она поймет, что ей конец, она с радостью предоставит любую информацию, лишь бы остаться в живых. «Двенадцать», скорее всего, попытаются отправить кого-нибудь, чтобы убедиться в том, что она не заговорит, но, скорее всего, она попытается заключить сделку, чтобы оставаться в безопасности. К тому времени меня уже не будет в стране, я вернусь сюда, прежде чем они смогут установить связь. А Мэтью думает, что я дома, собираю вещи из-за предстоящего развода. Он никогда не узнает, что я покидала страну. Оксана об этом позаботилась.       Кенни и Елена обмениваются обеспокоенными взглядами, но затем оба одновременно кивают, будто соглашаясь.       - Поверить не могу, что ты это делаешь, - с круглыми глазами говорит Елена. - Ты правда все продумала, и я действительно не могу поверить, что ты это делаешь. Месяц назад у тебя было совершенно другое мнение.       - Я тоже не могу поверить в то, что я это делаю, но она убила ее детей, - Ева прижимает язык к щеке, вспоминая нож, застрявший на глубине пяти дюймов прямо в спине Норы. - Она убила детей Эллисон. Для нее это ничего не значило, кроме, разве что, эффектного ухода. Мне просто нужно это сделать. Меня отвлекли, но к этому уже давно все идет.       Давно - почти год.       По иронии судьбы, эта же троица пытается поймать Оксану, и Ева же первой ныряет в эту операцию с головой.       - Что, если она сбежит? - тихо спрашивает Кенни, будто не хочет поднимать этот вопрос, но вынужден это сделать.       Ева долго смотрит на него. Конечно, она тоже думала об этом. Оксана хитра и умна. Совершенно не исключено, что она сбежит, но, по крайней мере, Ева попытается. И тогда, если та поймет, что к чему, Ева столкнется с ней лицом к лицу.       - Значит, сбежит. Она, может, и не поймет, что это я все подстроила, в случае, если ее цель - некто хорошо охраняемый, но если поймет... что ж, по крайней мере Италия - красивое место для смерти.       Она говорит это с долей сарказма, потому что на самом деле совсем не хочет думать о гневе Оксаны, если та узнает, чем на самом деле Ева занималась за ее спиной.       С Биллом все было иначе. С тем ножом все было иначе. Оксана как-то по-своему простила ее за это, вероятно, потому, что поняла мотивы Евы.       Я понимаю, как устроена месть, гораздо, гораздо лучше, чем ты думаешь.       Оксана произнесла эти слова в новогоднее утро в «Андазе», когда Ева поведала ей о самоубийстве Каролин. Эта единственная фраза стала прямым доказательством того, что с Оксаной что-то случилось; что-то, что заставило ее понять навязчивую потребность Евы отомстить за своего самого дорогого друга, но на этот раз Оксана не поймет. По мнению Оксаны, убийство детей Эллисон Перри никоим образом не было достаточно личной причиной для мести Евы. По мнению Оксаны, у Евы не должно быть достаточно веских причин, чтобы сдать ее властям. По мнению Оксаны, этому не будет никакого оправдания.       По несколько раз на дню она задается вопросом, неужели она и впрямь потеряла все чувство самосохранения и логики, но затем что-то пробуждается, что-то, что помогает ей преодолеть страх перед местью Оксаны. Она чувствует, как включается ее охотничий режим и прищуривается, испытывая облегчение от того, что она наконец закончит эту затянувшуюся погоню и, не оглядываясь на прошлое, сделает то, что считает правильным. То, какие чувства она при этом испытает не имеет значения - дело уже далеко не в ней.       Но сделать это должна именно она. Еве нужно загладить перед собой вину за все то, что произошло за последний год.       Это не мешает ей гадать, не рухнут ли все ее убеждения, как только она увидит Оксану.       А ведь они могут рухнуть.       Но, опять-таки, могут и не рухнуть. Ева стала более невосприимчивой.       У нее есть еще десять дней; десять дней, чтобы надышаться свежим воздухом и понять, что она жива. Десять дней, чтобы убедиться, что Кенни и Елена (и Нико) знают, как они ей дороги, десять дней, которые она проведет в здании СРС, понимая, что, когда она уйдет, она может больше не вернуться.       У нее есть еще десять дней, чтобы пожить в прошлом: как только она сделает, то, что должна, ее жизнь разделится на до и после, и ей просто придется научиться с этим жить.       В конце концов, искупление не должно быть легким. Обратный отсчет начался.