Просьба

      Сухой летний день. Жажда посасывает под ложечкой и тревожит ещё спящего парня, что силится разлепить веки в грузной темной комнате. Ему совсем не хочется вставать, ведь тут же набегут горничные, отец с братом, незваные гости с подарками… Начнут суетиться, кричать, бегать вокруг, как бешеные зверьки, пытаясь утащить его туда же. Ему совсем не хочется. Но ведь не каждый же день исполняется шестнадцать?        Поистине мука для него: осознавать что он лишь ещё на год ближе к смерти. Тихонько слезая на скрипучий пол, он, чуть подволакивая за собой простыню, скользит к окну, распахивает замертвевшую раму и суёт свой чуткий нос наружу. Пыльно. Первое что ударяет в голову. Потом становится слишком шумно, свежий воздух не даёт желаемой прохлады, а уши закладывает от шума неугомонных птиц. Хочется спрятаться от этого урагана, сесть в темный подвал и тихонько почитать какой-нибудь роман о рыцаре и драконе, который подсовывает ему обычно Кэйа.        Кэйа… точно, в соседней комнате было подозрительно тихо. Обычно там летала мебель, часы, фарфоровые вазы в перемешку с фруктами, но сегодня было подозрительно...все слишком подозрительно. Неужели это все из-за того, что у него праздник? Да нет, чушь собачья, чтобы его брат, да и жертвует своим веселым досугом ради других...не смешите Дилюка. Обычно с самого утра он вставал всех пораньше и принимался носиться по поместью и всей территории, с деревянным мечом наперевес и пытаясь оседлать какую-нибудь свинью. Смехотворное, но уж очень шумное времяпрепровождение. Потом встаёт весь взвод служанок, поварих, конюхов, а следом и сам Рангвиндр-младший.        Мельком глянув на часы, мальчик чуть прищурился, будто не веря в увиденное, и тут же последовал не слабый удар по лбу. Уже давно было за полдень, наверное его все обыскались, а отец… не любит, когда он слишком много спит, мол, не принцесса в замке, не разбудит никто. Поэтому сейчас он пулей вылетел в коридор, глупым зверьком начиная бегать глазами вокруг, но тут же получая укоризненный взгляд от всех мимо проходящих горничных.        Штаны. Он забыл надеть штаны, черт возьми. Сегодня был явно не его день, сердце бешено стучало в висках и мальчик кинулся обратно к себе в комнату, с грохотом захлопывая дверь и пытаясь отдышатся. Нет ему не показалась, дверь в комнату брата была немного приоткрыта, а оттуда светился единственный синий глаз...Чертов идиот, он забыл надеть не только штаны, но и нижнее белье, а ведь его всегда учили...быть примером для всех остальных. Как он теперь в глаза другим смотреть будет? Капитан Ордо Фавониуса в шестнадцать лет выбежал из комнаты и забыл надеть штаны? Занавес.        Руки принялись судорожно искать чистую одежду в шкафах, сорочку надо было тоже срочно поменять, ведь она напоминала ему о позоре. Позор. Позор всему. Скрипя зубами, он слегка подрыкивает от злобы, но тем не менее брюки на себя натягивает, аккуратно, перед зеркалом, застегивает на каждую пуговицу, затем окунается в шёлковую ткань рубашки и пытается осторожно заправить ее внутрь. Мелочь, но так стыдно. Следом идут подтяжки, такие же чёрные, с железными вставками и, конечно, лучик света в тёмном царстве. Красная брошь в виде ромба, он крепит ее себе на воротник, в центре, ведь так он начинает выглядеть на пару лет старше и хоть немного солидней. Ему стыдно. Даже спустя пять минут ему все ещё стыдно и кажется, что он не забудет этого никогда.        Садится на край стола, слегка свешивая ноги, и внимательно начинает рассматривать свои чуть подрагивающие руки. Он не стриг ногти уже несколько дней, поэтому и присутствовало чувство дискомфорта на кончиках пальцев. Поэтому он с маниакальным взглядом убийцы начинает искать ножницы, чтобы подстричь их. Затем расческу, чтобы разодрать вздувшиеся локоны волос и собрать их в аккуратный хвост. Аккуратный, черт подери. Все валится из рук. На среднем пальце в результате появляется кровоточащий заусенец, а на другой руке и вовсе два ногтя переломаны. Подкрепляется это все так же отстриженным случайно кончиком челки и мордашкой, больше похожей на чучело. О да, Дилюк готов был убить любого, кто сейчас зайдёт в эту комнату и увидит его в таком виде. Ну не то чтобы...просто руки тряслись в бессильной злобе, а от хронической дистонии слегка подкруживалась голова от всей этой беготни. Зря он вообще сегодня просыпался. Точно зря.        Не замечает он в своих метаниях, как все вещи вокруг оказываются раскиданными, а в комнату тихо-тихо и незаметно проскальзывает его брат. Тоже весь кучерявый, словно и сам не вставал, только вот выглядел он сейчас куда уже презентабельней растрепанного Рангвиндра. Лишь только когда Кэйя решил чуть шагнуть ближе к чужой фигуре у зеркала, его заметил испепеляющий все на своём пути взгляд красных глаз. Для них не существовало таких слов как «милость» или «доброта». Его собираются убивать.        — Кэйя… — бешеным львом подрыкивает Дилюк, но от зеркала не отворачивается и продолжает буравить взглядом своего нежданного брата. А между прочим тот в силу своей легкомысленности и простодушия сделал ещё парочку длинных, как его ноги, шагов, и оказался почти что вплотную сзади. - ...уйди отсюда, живо…        — Ди, доброе утро...С праздником... — на чужое лицо вылезает слащавая кошачья улыбка и тонкая рука в белой перчатке осторожно оказывается на чужом правом бедре. Именно в тот момент, когда Дилюк пытался подравнять подстриженную неудачно прядь волос.        Реагирует мгновенно. Слышится тихий вскрик и парень с огненно красными волосами подскакивает на месте, как ужаленный. Бьет по чужой ладони своей и моментально поворачиваясь лицом к брату. А тот косит глаза, все улыбается, заставляет не отрывать взгляд от этих губ.        — Руки! Ты что творишь? — Дилюк шипит нервно, собирается сказать что-то ещё неприятное в адрес братца, но тут же ощущает уже две пары рук у себя на ягодицах. И снова следуют два громких удара, после которого ещё одна пощёчина и не слабый толчок в бок. Кэйя чуть отшатывается назад, но все ещё хранит довольную лыбу на губах, словно добившись какой-то своей цели. — Ты совсем охренел? Тебе что ли горничных твоих не хватает? Брата ещё лапать…        Дилюк отворачивает почти смущенно, но его все ещё злит та ситуация со штанами. Он ведь мог бы чуть подольше постоять в комнате, подумать, взвесить все за и против. Но тогда все это было слишком импульсивно, так смазано, что он даже подумать не успел.        Да и сейчас не особо успевает. Особенно когда внезапно ощущает странное и незнакомое прикосновение к своей правой ягодице, а затем и к левой. Да, слева была ладонь, но вот справа… Дилюка начинает трясти в бессильной злобе. Сдерживать себя больше нет сил и он с громким стуком бросает ножницы на деревянный стол. Затем поворачивается назад, медленно, смакуя момент расправы, и безумным взглядом глядит на брата.        Да, Кэйя стоит сзади него полусогнувшись и укусив зубами за задницу. Черт возьми, он укусил его за жопу, за выглаженные чёрные брюки, за...Нет, это было не больно, но невероятно передать словами весь спектр эмоций, который оказался на лице у Дилюка в этот момент. Брови сначала поползли вверх, а правый глаз задергался нервным тиком, затем чуть выше переносицы залегла глубокая складочка и красные волосы будто начали топорщится в разные стороны, как иглы. Но был один факт, против которого парень не мог противостоять, и это полное отсутствие инстинкта самосохранения у его брата и, кажется, перманентная эрекция, с которой он щеголял сутками на пролет. О да, а вы спросите, почему Кэйя пользуется таким огромным успехом у всех дам Монда? Ему можно было только позавидовать, глупому, почти подростковому, флирту, изящной и вальяжной походке, которой она так и говорил каждому встречному: садись на меня, я не против. Удивительно было, что уже в шестнадцать лет его считали заядлым ходоком, гением импровизированных совращений и самым сексуальным холостяком в городе. А Ди завидовал, завидовал, как малолетнее дитя, которого обделили самой обычной игрушкой, и ему все равно было, что он уже два года как капитан Ордо Фавониуса, он будто не замечал всех томных взглядом девиц, когда он проходил мимо них на карауле...он не только завидовал, но еще и краснел, стеснялся, мог резко вспылить, чаще ударить словом или кулаком, иногда позволял себе язвить и препираться по пустякам, но он не мог устоять перед экзотической обаятельностью сводного брата. И от этого он готов был проклинать весь мир, бить сколько угодно того по рукам, осознавая, что с ним лишь играются, но чутко ждать этого и стараться держать себя в руках. Бедный-бедный Дилюк, он изводил себя уже несколько лет, с молчаливой истоме, похудел, побледнел, стал будто рассеянней и...чуть более нервным, чем все про него думают.        Ох, чтобы он отдал, чтобы у него тоже отсутствовал инстинкт самосохранения, чтобы первой реакцией на флирт, которую он несколько лет вбивал себе в голову, этот барьер в виде резкого приступа гнева и… о боже, зачем он бьет Кэйю, зачем он всегда его бьет по рукам?        Пальцы Рангвиндра зарываются в чужие синие с редкими белыми прядями волосы и не торопясь оттягивают их назад, чтобы увидеть чужой загоревшийся глаз.        — Прочь из моей комнаты, мерзкий ты ублюдок... — шипит он, сузив глаза до едкого прищура и резко дергает, заставляя отпустить его потрепанный зад. Кэйя от удивления заваливается на пятую точку и смотрит не понимающе, старается пригладить взъерошенную челку и со своим “врожденным кретинизмом”, как любит говорить Дилюк, пытается объяснить хотя бы для самого себя, что только что произошло. Над ним нависла высокая и угрюмая туча, длинная и с горящими кровавыми сапфирами. Тут же слышится неловкий смех и парень начинает махать руками, мол это была шутка и все такое.       — Ди, это просто мой подарок, да, я укусил тебя, но в этом нет ничего такого... — Кэйя запинается, внимательно наблюдая, как его брат с маской жуткого омерзения на лице разводит ему одной пяткой колени и внимательно смотрит на то, что между ними. — Ди, я же просто пошутил, не злись ты так…        — У меня уже с самого утра, — выдавливает сквозь зубы Дилюк и неприятно морщится, продолжая лицезреть сидящего на полу с раздвинутыми ногами брата. О да, и снова, как на лбу было написано: садись на меня, я не против. И так всегда, чтобы он не делал. — Из-за вас, идиотов, настроение отвратительное...еще хоть одно слово и я тебя тут прямо таки прирежу. Ножницами.        — Ох какие мы... — Кэйя видимо не понимал сейчас всей трагедии, находясь в каком-то промежуточном состоянием между своими мыслями и реальностью. Но отвлекшись всего на секунду, он пропустил тот момент, когда его брат все обдумывал, а перешел сразу к стадии, когда тот заносит ногу. Для пинка.        — Чтобы ты еще хоть раз до меня дотронулся, похотливое ты животное... — Дилюк кривит душой, но тем не менее старается ударить не слишком сильно, чтобы не причинять много боли. По идее, он рассчитывал зазвездить Альбериху по его шарам, чтобы те пару дней поболели...но с каким же изумлением у него открылся рот, когда после удара он услышал не вопль отчаяния, а полный сладкой муки стон. Черт, он не попал, да к тому же проехался подошвой, а не острым краем каблука...Тогда он попробовал надавить чуть сильнее, но тут же пожалел, так как чужие брови надломились, а сам Кэйя смущенно закрыл лицо руками, издавая странный, но такой-же тягучий звук. Звук похоти и блаженства. Черт, у Дилюка сегодня явно худший день в его жизни. Сейчас под его ногой чужие яйца, а его брат корчится от возбуждения на полу и просяще стонет, словно...словно баба. Других более мерзких слов парень подобрать не смог.        — Ди, стой, пожалуйста...я так больше не могу... — вымученно просит брат в третий раз и со звонким хрустом выгибается, обнажая раскраневшееся и пылающее жаром лицо. Он смотрел странно, не как обычно, без нотки издевки, смотрел из под длинных ресниц и заманивал дальше, в омут своих мыслей и желаний...просил Дилюка пойти с ним, протянуть лишь руку. — Надави еще чуть-чуть, вот так...да...о боже…        Рангвиндр сам не понимал, зачем он это делает, но ему нравилось слушать чужие стоны. Внезапно его брат зашелся в припадке, заколоти локтями, пятками по полу, начал дышать шумно, глубоко и парень понял.        Он только что сделал самую большую ошибку в своей жизни. Нет, он сделал самую мерзкую вещь в своей жизни. Да еще и каким способом. Самую постыдную вещь и он точно будет об этом жалеть. Да и сейчас уже жалеет, ведь даже сквозь крепкую ткань брюк было очень заметно...кое-что. И это кое-что доставляло жуткий дискомфорт, мешает нормально не то что ходить, даже стоять да и к тому же болезненно ноет.        — Ди, я люблю тебя, слышишь…? — Кэйя смотрит затуманенным взглядом, закрыв одну половину лица рукой.        Лицо Дилюка исказилось от ужаса, он сделал пару шагов назад, упираясь в стол и интуитивно забираясь на него.        — Живо...брысь отсюда...мерзкое ты...животное... — дрожащим от негодования голосом попытался рявкнуть он, но вышло как-то больше жалобно, чем резко. — Ты просто отвратительный, уходи из моей комнаты…        Кэйя кое-как поднялся на ноги и, пошатываясь из стороны в сторону, будто не слышал. На лице у него появилась странная улыбка, граничащая с безумством. Еще два шага и он заваливается прямо в чужие объятия и с привычной наглостью тянется к чужому лицу.        — Уходи, уходи, уходи отсюда! — взревел Рангвиндр, но его уже крепко прижали за талию и бесцеремонно ткнулись губами в...о господи, чуть выше подбородка, как это называется... — Кэйя, уйди, прошу…        — С днем рождения, извращенец маленький... — ему скользят губами по линии челюсти, доходят до уха и заставляют вытянутся по струнке. — хотя уже не маленький…        К слову говоря, Дилюк на своё шестнадцатилетняя чести не потерял, а вот Кэйя ещё пару дней ходит с фиолетовым фингалом и сломанным носом. Для порядка.