***
Желанья буйство лицезрела Я словно гном-вуайерист Как будто- я внутри их тела Сплетенье рук, клубок любви Из страха, голода и срама Они пытаются обвить Меня средь этой странной драмы. «Les noces d'Eros et Thanatos». (Перевод Алексея Шлякова)* Итак, в Париже у меня началась новая жизнь. Ежедневно я преподавала детям английский язык, а два раза в неделю неизменно шла на квартиру к моему музыкальному наставнику Альберто Византину. Да-да, одному из фланёров, который сидел тогда в душной студии, обаятельному толстячку в очках. Он был приятно удивлён моему прогрессу, и мы его постепенно закрепляли. В один прекрасный день позвонил Люк и сообщил радостную новость, что запись концепт-альбома начнётся в октябре. Наконец-то дело сдвинется с мёртвой точки! Однажды Альберто пригласил меня к себе в среду (хотя мы обычно занимались по понедельникам и четвергам). Он хотел попробовать дуэт с моей соперницей — Флёр де Лис. Любопытно, это будет первый член нашей труппы, с которым я познакомлюсь. Она оказалась очень симпатичной крашеной блондинкой, чьи кудри изящно спадали на плечи. Ростом она была ещё меньше, чем я, взгляд её красивых карих глаз настойчиво сверлил во мне дырку. Возможно, я тоже рассматривала её с нескрываемым любопытством. Никто из нас двоих не решался начать разговор. Альберто решил разрядить обстановку. — Знакомьтесь, девушки! Жюли, это Луиза, Луиза — это маленькая Жюли, — сказал, по-отечески погладив девушку по белокурой голове, — надеюсь, вы будете соперницами только на сцене, а в жизни станете подругами. — Я тоже надеюсь, — живо ответила я, протянув Жюли руку. Та помедлила, потом кивнула и вложила свою ладонь в мою. Напряжение всё ещё оставалось между нами. Отчего-то мне казалось, что девушке жаль, что роль Эсмеральды досталась не ей. Но, может быть, мне это только кажется?.. — Лиззи, — выводит меня из моих дум голос Альберто, — ты сейчас спешишь? Если торопишься, то мы можем сразу начать с дуэта, а если нет, можешь немного посидеть? Я хочу с Жюли прогнать её сольник. Конечно, я согласилась и расположилась на диванчике. Если честно, после дневной суеты хотелось немного расслабиться. Альберто сел за фортепиано, и Жюли начала петь. Какой же у неё мелодичный, красивый голос и как она чувствует песню! Как я поняла из слов сольника, Флёр-де-Лис глубоко обижена на Феба за его измену и обещает простить его только в том случае, если цыганка будет повешена. Ох, какая кровожадная Флёрка! Хотя она и в книге не была ангелом милосердия… И тут новый куплет буквально встряхивает меня… Мои глаза слегка расширяются, а уши отказываются верить услышанному… Флёр-де-Лис просит Феба, чтобы он лишил её девственности… Шестнадцатилетняя школьница будет это петь на всю страну! Я бы сгорела от смущения… Чувствую себя вуайеристом поневоле, хотя, судя по современному кино, это уже норма жизни. Хотя что там кино и современность! Мне вспомнилось, как я читала «Листья травы» Уитмена, испещрённого подробностями эротической жизни, и молила Бога, чтобы чаша сия меня миновала на экзамене. Но Господь, действительно, не даёт не по силам! А Жюли исполняет это так непринуждённо-чувственно, сокровенно и откровенно одновременно! У меня бы так не получилось… — Отлично, Жюли, а теперь мои красавицы, — подмигнул он мне, — давайте попробуйте вместе! Я взяла себя в руки и тоже приблизилась к фортепиано. Полились первые ноты дуэта «Он красив, как солнце». По моему скромному мнению, мы с Жюли исполнили её на ура. Последний куплет мы пели вместе, наши голоса образовали весьма изящный, красивый тандем, Альберто остался весьма доволен. — Девочки мои, это замечательно… — кажется, он хотел продолжить, но его прервал звонок по телефону. Извинившись, он оставил нас с Жюли вдвоём. — Присядем? — предложила я Жюли, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более непринуждённо. — Давай, — пожала плечами она. Внезапно в её глазах загорелся огонёк. — А знаешь, этот дуэт родился благодаря мне! — с некоей гордостью сказала она. — Правда? — спросила я. — Ага! Понимаешь, ты фактически завершила кастинг. До тебя была утверждена на роль Эсмеральды певица Ноа, которая поразила меня своей изысканностью и женственностью. Я очень хотела разделить с ней песню, раз нам предстояло делить одну сцену и одного возлюбленного… Однако она помахала нам ручкой… Ноа… Я видела её по телевизору когда-то… Знаменитая израильская певица, о которой говорит вся Франция, живое воплощение свободы и шарма. Конечно, Эсмеральда в её исполнении была бы, скорее, уже дамой, а не юной девчонкой, но в ней была своя чарующая магия, а я… Мне многие обещали, что я вырасту красавицей и что мои омуты пронзят не одно мужское сердце, однако я себя не ощущала таковой. У противоположного пола я никогда не пользовалась популярностью. Я не была душой компании, не кокетничала, редко улыбалась… Парням такие не нравятся. Один раз я почувствовала к себе интерес со стороны представителя противоположного пола. Мы с Сашкой шли по коридору и что-то обсуждали, что не помню, наверное, какую-нибудь девчачью ерунду. Но я отчётливо помню мой звонкий глупый смех. На меня обращает внимание парень, идущий мимо нас. Я тоже не отвожу от него взгляда. Мне почему-то хочется подмигнуть ему, перекинуться парой фраз, но отчего-то я этого не делаю. Возможно, мне не понравился его взгляд, скользящий по моей фигуре, может, просто оттого, что я не умею флиртовать… Но каждый пошёл в свою сторону. В тот день я поняла, в чём мой основной «недостаток», я слишком серьёзна. Моим ровесникам нравятся заводные зажигалочки, с которыми можно убить время без проблем и обязательств, а я… Я редко улыбалась, была полностью сосредоточена на учёбе, скромно одевалась, за мной никогда не следовал верным псом шлейф духов. А ещё, наверное, самое главное: я ни капельки не сексуальна. Как говорит Анна-Мария, от меня так и веет монашеским целомудрием, что отпугивает противоположный пол. От моей скромной персоны мысли плавно перетекли к моей героине: а Эсмеральда, насколько она сексуальна? Можно ли вообще употребить к ней эту характеристику? В романе она была воплощением чистоты и наивности, так что вряд ли ей можно дать такое определение. Но какой тогда должна быть Эсмеральда? Чем-то же цепляла она мужчин, не только же милой мордашкой? Не ошиблись ли создатели мюзикла, выбрав меня на роль девушки, от которой у четырёх мужчин случилось помутнение рассудка… Разной степени тяжести. — А почему Ноа ушла? — озвучила я внезапно возникший в голове вопрос. — По официальной версии, — важным голосом продекламировала Жюли, — она предпочла сольную карьеру. — А есть ещё неофициальная? — Ей труден французский язык, — прошептала Жюли почти на ухо. Я понимающе кивнула, вспомнив, сколько слёз было пролито в детстве над французской фонетикой, да и грамматикой тоже. — Жюли, мне, правда, жаль, что вы так и не смогли спеть вместе, но я приложу со своей стороны все усилия, чтоб у нас был знойный дуэт. Жюли слегка усмехнулась и смерила меня взглядом. (Какой раз за этот вечер). — А ты школьница? — Нет, я так молодо выгляжу, я уже преподавательница. — Ты? — неверяще посмотрела на меня Жюли. — Да, я окончила филологический факультет и преподаю английский. Меня иногда путают с моими ученицами. Я думала-думала, как изменить ситуацию, с досады чуть было не решилась на жуткие круглые очки с простыми стёклами, но вовремя передумала. Возраста бы не прибавила, а за клоуна бы сошла. Жюли в голос рассмеялась, и я с удовольствием поддержала её смех. Лёд между нами начал таять, как иногда юным девушкам мало нужно для сближения, всего лишь от души посмеяться.***
Октябрь 1997. Работа идёт полным ходом, в январе мы должны представить наш концепт-альбом пред ясны очи всемирной звукозаписывающей индустрии MIDEM. В один из прохладных осенних вечеров я сидела в Артистик Палас, уютной студии, ставшей для меня милым сердцу логовом. Я жду своего часа, который наступит, когда закончит Жюли. Моя новая подруга делала очередную попытку записать арию Флёр-де-Лис, ту самую, которая повергла меня в эстетический шок. Но сейчас я уже была морально подготовлена. Наши музыкальные отцы третий раз просили Жюли начать снова, для того чтобы добиться результата, который известен только им. И снова началась песня… Ещё пара попыток, и я выучу её наизусть… Quand on te voit sur ta monture… Когда видишь тебя на коне…** Незаметно для себя я уже тихо напеваю этот мотив под нос, делаю плавные движения головой в такт музыке. Чувственный голос Жюли звучит в ушах, а её интонации будоражат самые тёмные уголки моей души… Y a-t-il un coeur sous ton armure? Есть ли сердце под твоими доспехами?.. На этом не то риторическом, не то буквальном вопросе я вскакиваю с подоконника, надоело сидеть. Я, как тоненькая рябинка, раскачиваюсь в такт музыке с полузакрытыми глазами, всё так же напевая мелодию себе под нос. С каждой новой строчкой я чувствую, как какое-то странное предчувствие охватывает меня, даже, скорее, ощущение скрытого желания, внутреннего напряжения, которое приносит не то боль, не то трепет… Ощущения так бы и остались моей тайной, но я, не отдавая себе отчёта, начинаю петь песню как раз на самом откровенном месте… Délivre-moi de ma ceinture, Viens en moi petite ord… Вторая часть ругательства застревает у меня в горле, сквозь полураскрытые веки я вижу округлившиеся серые глаза. Мои в ту же секунду становятся не менее круглыми… Высокий и, на мой вкус (да, наверное, и на вкус многих), красивый мужчина смотрел на меня сверху вниз. (Ой, мама, роди меня обратно!) Он разглядывал моё лицо с таким внимательным видом, словно всерьёз размышлял над непристойной фразой, со стороны выглядевшей как весьма оригинальное предложение провести совместный эротический досуг. — Здравствуйте, — смущённо пролепетала я. Мой голос был чересчур хриплым. Мужчина медленно кивнул, очевидно, ожидая объяснений. — Мы здесь записываем концепт-альбом мюзикла «Собор Парижской Богоматери», я жду своей очереди… Я вас не заметила, — обречённо добавила я. Мужчина не говорит ни слова. В его глазах я вижу озорные искорки, а в моих чувствую слёзы. Он вот-вот рассмеётся, а я вот-вот заплачу. Его взгляд обжигает, пронзает до самого нутра. Мне хочется сбежать… В этот момент дверь студии открывается и выходит уставшая Жюли вместе с мамой. Приблизившись ко мне, она вежливо здоровается с Даниэлем и приобнимает меня: — Фух, записала моего «Скакуна». Удачи тебе! Я поблагодарила её, ища глазами Люка, который в это время прощался с мамой Жюли. Было видно, что мой музыкальный отец устал, и у него был достаточно насыщенный рабочий день. Кода Жюли с мамой ушли, Люк обратил внимание на меня и незнакомца. — О, Даниэль, ты уже приехал из Канады! — Да, как видишь, к работе готов, только устроился, решил тебя проведать! — Господи, какая у него красивая улыбка. — И правильно сделал, ты только что видел наш женский состав, — оживился Люк, — наша Жюли будет Флёр-де-Лис, а Луиза, — в этот момент он приобнял меня, — будет играть Эсмеральду. Незнакомец, которого Люк назвал Даниэлем, снова посмотрел на меня. Ну почему я чувствую себя как на рентгене? — Лиззи, — Люк ласково взъерошил мне волосы, — знакомься, это мой хороший друг и знаменитый канадский певец Даниэль Лавуа. Он согласился принять участие в нашем проекте и будет играть Фролло. Если раньше я хотела сбежать, то теперь мне хотелось провалиться сквозь землю… Надо было так оплошать! — Ну, Лиззи, пойдём, — продолжил Люк, даже не подозревая, какая буря съедает меня изнутри, — пойдём, у нас сегодня «Ave Maria païen» («Языческая Аве Мария»). Даниэль, ты не хочешь присоединиться к прослушиванию? А после предлагаю пойти в бар и поговорить. Я молила Богоматерь и всех святых, чтобы он отказался, однако… — С удовольствием, — кивнул Даниэль. … Однако мои молитвы остались неуслышанными. Я почти лечу к заветной кабинке, на ходу говоря приветствия всем, кого ещё не видела. Теперь я ещё больше убеждаюсь в том, насколько мне повезло больше, чем гофманскому Ансельму. Стекло, милое стекло, вот уже который раз ты служишь для меня защитой! Как же меня это успокаивает… Я набираю в лёгкие воздуха, вдох-выдох. Я готова, сейчас я, как никогда, наверное, хочу молить о помощи Пресвятую Деву… Будущий священник садится прям напротив… Ему видно меня, как на ладони! Матерь Божия! — Готова? — доносится откуда-то издалека голос Ришара. — Да, — лепечу я в ответ. Я не пела, а молилась, наверное, так, как никогда в жизни. Недавно пережитый стыд и нарастающее смущение лились из меня половодьем слов этой простой, незатейливой молитвы. Звук, исходящий из моей гортани, обволакивает всех присутствующих. Надо же, ещё несколько минут назад здесь озвучивались страстные желания, а сейчас мольба к непорочной Деве, молитва-просьба, молитва-отчаяние, молитва-надежда… Ave Maria Protège-moi De la misère, du mal et des fous Qui règnent sur la terre*** Аве Мария, Защити меня От нищеты, зла и безумия, Что царят на земле. Я стараюсь, чтобы в этой молитве слышалось предчувствие рока, неизбежности. Эсмеральда должна умереть, молитва язычницы не спасёт её жизнь, но даст силы перенести всё, что предначертано, всё, что погубит её хрупкую жизнь… Мой голос сначала струится робким ручейком, потом бьётся отчаянной птицей в песке, а под конец взмывает ввысь, как взмоет душа Эсмеральды вверх в небо, прочь из этого грешного мира. Я медленно поднимаю веки. Первое, что я вижу перед собой, это взгляд тёмно-серых глаз. Даниэль смотрит на меня не то с восхищением, не то с интересом, впрочем, может быть мне это только кажется… Нет, если бы казалось, его взгляд не был бы таким жгучим, таким откровенно-заинтересованным… Определённо, эта студия просто пристанище фланёров… Но он-то что ищет?.. Звенящую тишину прерывает голос Ришара: — Прекрасно, Лиззи, bellissimo! Люк подходит ко мне и обнимает… Перезаписывать «Языческую Аве Марию» мне в тот вечер не пришлось… Сославшись на срочные дела и пожелав всем доброй ночи, я буквально припустила вон из студии, упреждая действие мсье Лавуа, который хотел, кажется, протянуть мне руку для прощания. Нет, нет, меня пугает этот человек не только как свидетель моего позора, но просто сам по себе пугает. Скорее вон из здания!.. Холодный октябрьский ветер освежил мою голову, одурманенную от коктейля стыдливости и бесстыдства.***
Смех Сашки, который в народе называется обидным ржанием, сотрясал нашу маленькую комнатушку. Я сидела на кровати насупившимся воробушком и ждала, когда подруга соизволит успокоиться. Но, к сожалению, она и не думала этого делать. — Не, мать, ты просто улёт! Анна-Мария челюсть долго бы не могла с пола подобрать. Ну и тихий омут! «Освободи меня от пояса,/ войди в меня, мелкий развратник»… Нет, первую часть я ещё могу понять, но зачем же его так обзывать? — Перестань! — не выдержала я. — Мне и так очень стыдно, я даже не извинилась… — Ну ладно-ладно, попроси мысленно сейчас и отпусти, ты слишком мнительная. Может, ты его больше не увидишь. — Если бы! Он будет играть, Фролло! — Ого! — присвистнула Сашка. — Вот именно… — обречённо буркнула я. — Да, мать, это, действительно, ты лоханулась! Ладно бы Феб, но Фролло! Старик Гюго, наверное, в гробу перевернулся!.. Да ладно, не смотри так, я знаю, чем поправить твоё настроение. И Сашка торжественно достаёт из буфета бутылку старого красного сухого вина. — Сашка, у меня завтра уроки… — Так мы по глоточку… Да, от глоточка я отказываться не стала… Действительно, нужно расслабиться и отпустить всё это. В конце концов мы вряд ли встретимся до января, а за это время всё забудется… Надеюсь… Полный рабочий день, усталость, нервы, стыд, алкоголь — всё это легло тяжёлым грузом на мою несчастную голову. Окунаясь в объятия Морфея, мой мозг подбросил мне напоследок картинку: красивые серые глаза, смотрящие на меня с нескрываемым интересом и ожиданием. Чего же ты ждёшь?