Твердыня Notre-Dame их спаяла воедино

      Раздавалась странная музыка. В ней было что-то таинственное, загадочное… Средневековое! Казалось, что каждый звук, отдающийся эхом в пространстве, напряжён от переполнявшейся в нём энергии, разрезающей воздух. Я сидела на стуле и вслушивалась в растекающуюся вокруг меня мелодию. В какой-то момент бередящие душу эмоции заставляют вскочить со стула и открыть дверь. Пришлось зажмуриться, так как глаза резанул яркий свет. Я оказалась в бабушкином саду, наполненном запахами, дурманящими голову. Вокруг меня пестрыми коврами цвели лилии, розы, пионы, маргаритки. А я… Я бесцельно бродила по дорожкам, пока не наткнулась на дверь в самой глубине сада. Откуда она здесь? Её быть не должно!       Незамедлительно открыв дверь, я оказываюсь в полуосвещённом помещении. Сквозь витражи пробивался слабый голубоватый свет. Это же собор Парижской Богоматери!.. Но как?.. Немой вопрос так и застыл в недрах моего сознания… Музыка стала тише. Внезапно послышались чьи-то шаги, размеренные, уверенные. Я медленно повернула голову на звук и поначалу никого не увидела. Однако через несколько мгновений буквально в десяти шагах от меня появился мужской силуэт, он как будто отделился от стены. Моё сердце пропустило удар. Это же он… Фролло… Или Даниэль? Мне страшно… Я не понимаю, кто он сейчас. Певец или обезумевший от страсти священник из собора! Всё моё естество переполнило неведомое предчувствие судьбоносности этой встречи. Между тем Даниэль, так и не заметив меня, повернул направо и стал медленно удалятся. А я завороженно смотрела на высокую фигуру, мой взгляд был прикован к его широкой спине, которую не в силах скрыть чёрная сутана. На фоне витражей чётко очерчивались его сильные плечи и какой-то ужасный капюшон.       Вскоре он скрылся в конце коридора. Внезапно музыка, до этого томно и плавно растворявшаяся в воздухе, в один миг накалилась до предела, и раздался звук разжатой пружины. Это толкнуло меня буквально броситься в противоположный конец коридора, и через миг я очутилась в тёмном помещении. Вокруг не было ни души, и только длинная винтовая лестница устремлялась вверх, казалось, ей не было конца. То ли мрак комнаты, то ли тревожная музыка оказали своё влияние, но меня вдруг охватила паника: «Бежать, немедленно бежать!» Я в ужасе стала искать выход, ощупывая стену, но всё было бесполезно.       Внезапно прямо над моей головой пролетела стая летучих мышей. Я в ужасе вскрикнула и понеслась вверх по винтовой лестнице. Я бежала и бежала, стараясь не видеть перед собой чёрные крылья летучих мышей, от бесконечных ступеней у меня начало рябить в глазах. Наконец лестница кончилась. Снова дверь. Я открыла её и оказалась на сцене Дворца Конгрессов! Удивлённо осматриваю всё вокруг.        Я увидела на стене большое зеркало, которое к моему ужасу ничего не отражало. Вдруг на его глади стало прорисоваться лицо Фролло… То есть мсье Лавуа… Затаив дыхание, я смотрю на черты красивого лица, словно пытаясь заучить их наизусть. Изображение становилось всё ярче и ярче, на тёмном фоне вырисовывались высокий лоб, на который спадали пряди волос, изгиб густых бровей, нос, тонкие губы, изогнутые в покровительственной улыбке, властный подбородок, совсем потемневшие от страсти, почти чёрные глаза… Я застыла как вкопанная… Казалось, в этих глазах можно утонуть… Взгляд проникал прямо в душу… Мсье Лавуа смотрел на меня исподлобья. У меня пересохло в горле, ноги приросли к земле, резко стало не хватать кислорода. Но не было сил оторваться. Эти невозможные, зоркие глаза прожигали меня до самого нутра, скользили по моему лицу, как стрижи по небу. Он не дотрагивался до меня руками, но я словно в каких-то тисках. Его взгляд подчиняет правом мужского, властного, заставляют моё тело стоять на месте, тогда как сердце хочет выпрыгнуть из груди. Я боюсь и одновременно хочу остаться… Мой разум как в лихорадке, я не чувствую его прикосновений, но мне кажется, что я слышу треск рвущейся ткани… Нет, это не моя белоснежная рубашка, это рвётся покрывало, накинутое на мои мысли и желания. Я чувствую кожей, как что-то невесомое, необъяснимое схватило меня за сердце, заставляя его биться в бешеном ритме, руки вспотели, сладко засосало под ложечкой. И всему виной умопомрачительные глаза, сотканные из холодного льда и яркого пламени.       Это был взгляд мужчины, уверенного в своей неотразимости, познавшего всю силу своего обаяния. Я знаю наверняка, этому взгляду под силу сломить любую баррикаду. И сейчас он смотрит прямо на меня. Казалось, что все силы своих чар, всю свою неукротимую энергию он направил на меня, с виду мятежное, но беззащитное и нежное внутри существо. Он читает меня, как раскрытую книгу, постигая все тайны моей молодой, неопытной души… Что-то пошло не так… Не по роману Гюго и даже не по мюзиклу. Не ты, а я умоляю тебя, прошу взглядом то, что не в силах озвучить. О чём прошу? Чего жажду? Я сама не знаю… Но чего-то в моей жизни очень-очень не хватает, того, что можешь дать мне только ты…       Внезапно всё исчезло во мгновение ока, я вижу в зеркале отражающуюся комнату и свои пальцы на глади стекла. Очевидно я даже не заметила, как протянула руку, чтобы дотронуться до его щеки. И вот теперь всё пропало. Я медленно отняла руку и прислонилась лбом к холодному стеклу, смотря на своё отражение. Сердце сильно билось, в груди поднималось волнение, вот оно, казалось, уже достигло апогея, как вдруг меня кто-то позвал:  — Лиза! Лиза, проснись!       Пробуждение… Я медленно открываю глаза. Боже, это только сон! Как будто ещё не веря в это, я обвожу глазами нашу с Сашкой комнату, будто вижу её в первый раз. За окном уже вовсю властвовал рассвет, а надо мной нависло сонное лицо Сашки. — Мать, ты слышишь меня? Что с тобой? — А что такое? — сипло отвечаю я. — Ты металась во сне и разбудила меня, а потом и вовсе стала издавать какие-то нечленораздельные звуки. Тебе что, кошмар приснился?       Я не ответила и только вздохнула, не то облегчённо, не то разочарованно. Мне было ужасно жарко, а в горле совсем пересохло. — Саша, можно воды, пожалуйста…       Сашка недоверчиво посмотрела на меня и потом пошла к буфету за водой. Я опускаю босые ноги на паркет, вздрагиваю всем телом, кончики пальцев слегка подрагивают, на лбу выступает испарина.       Подруга протянула мне чашку, которую я тут же залпом опрокинула. — Лизи, что с тобой? — Всё нормально, наверное, переутомление. — Ох, не хитри, ты какая-то возбуждённая, прям как невеста перед первой брачной ночью. — Сашка! — возмутилась я. — О, ну наконец-то я слышу интонации Елизаветы Кромовой! — Ну что ты всё опошляешь? — А что я опошлила? Что тебе снилось, крейсер Аврора? — Саш, я не онейролог, и вообще мне надо в душ. — Какой душ? Сейчас 6 часов утра. — Ну и что? Я сегодня всё равно не лягу.       Я гордо плыву в ванную, чувствуя напряжённый взгляд Сашки.       Струи тёплой воды успокоили мои разгорячённые нервы. Господи, приснится же такое!