Твердыня Notre-Dame их спаяла воедино

      Стыдно! Боже, как стыдно! Я сидела в метро как на иголках.       Утром я еле выдержала испытующий взгляд Сашки, она всё пыталась докопаться, что же мне приснилось. — Ох, мать, кажется, жизнь во Франции дала свои плоды, тебе уже снятся эротические сны. — Сашка, перестань сейчас же! Что мне приснилось не подлежит обсуждению, потому что это просто нелепо! Всё! Мне пора…       С гордо поднятой головой я иду в коридор, чувствуя на себе пристальный взгляд подруги. Ну вот только этого ещё не хватало для полного счастья! Утром я еле заставила себя сосредоточиться во время частного урока с ученицей, как же быстро я расклеилась!       В метро, когда я сидела в полупустом вагоне, воспоминания нахлынули с новой силой. Во сне я испытывала какие-то странные, до этого неведомые мне ощущения, и теперь воспоминания об этом сне заставляли меня кусать себе губы и ёрзать на сидении. Чувствую, как начинают краснеть щёки… Судорожно оглядываюсь по сторонам, будто кто-то меня слышит…       Лиза, бери себя в руки! Это всего лишь сон, твоя бурная фантазия. Ты слишком вжилась в образ Эсмеральды и теперь боишься бедного Даниэля! Только вот страх, который я испытывала во сне был вызван вовсе не ужасом. Это был благоговейный страх перед чем-то неизведанным, но одновременно манящим. И я не могла найти причину этого ощущения. Да, напрасно я надеялась, что за полдня оно выветрится из головы.       Жаркий августовский воздух тоже не способствовал процессу привидения моих мыслей в порядок. Париж, казалось, был погружён в летаргический сон. Неприветливая громадина стояла на том же месте, что и вчера. Она казалась особенно зловещей среди общей тяжёлой дремоты и тишины. Перед входом я увидела Брюно и Патрика, которые смолили цигарки и что-то весело обсуждали, наверное, последние сплетни. (Да-да, мужики бывают сплетниками похлеще, чем девчонки). — Привет, цыганка! — кричит Патрик.       Мне так хочется ответить ему «привет, корсиканец», но вспомнив, как вытянулось лицо Патрика, когда его окликнул режиссёр, сдержалась. Всё-таки нам вместе работать, не говоря уже о том, что мы будем играть влюблённых. — И Вам не хворать, капитан! — я шутливо отдаю честь. — Добрый день, мсье Пельтье! — Мсье Пельтье, — передразнивает меня наш будущий поэт, — зови меня Брюно! — А меня Патрик или Пат, — живо отозвался мсье Фьори. — Хорошо. А вы меня Луизой. — Прекрасно выглядишь, Луиза! — заметил Патрик, оглядывая меня с ног до головы. — Спасибо, Пат, — киваю я, смотря куда-то в пол.       Поскольку сегодня было жарко, я не надела ни джинсы, ни танцевальный костюм из плотной ткани. Мой выбор пал на одно из платьев, коих, признаться, в моём гардеробе было немного. Я надела длинное тёмно-синее платье по фигуре, ни разу не ношенное. Единственное, что меня в нём смущало, так это разрез почти до середины бедра, поэтому утром я долго стояла в раздумьях: пойти мне в нём или всё-таки париться в джинсах. Но когда я увидела неподдельное разочарование в глазах подруги, решила, что была не была. — Тебе надо было не в мюзикл, а в монастырь, — буркнула Сашка.       Это замечание развеяло все мои сомнения: на монашку походить не хотелось. Тем паче, что платье мне шло.       Однако взгляд Патрика мне не понравился. Не знаю почему, но мне всегда было неприятно мужское внимание, если оно было сосредоточенно на моей фигуре. У Патрика ещё всё не выходило за рамки приличий, а вот помню решила я пойти в студенческие годы на пару вечеринок вместе с подругами (уж лучше б не ходила, ничего б не потеряла). Моё первое и слава Богу поверхностное, мимолётное знакомство с «маскулинностью» ознаменовалось едким запахом перегара и наглым, похотливым взглядом. Парень еле держался на ногах из-за передоза алкоголя и пытался связать два-три слова, чтобы наконец сделать мне предложение уединиться на пять минут в тёмный укромный уголок, а под конец этой весьма элегантной короткой тирады «трубадур версии 90-х» не менее элегантно плюхнулся на пол, облив нас с Сашкой вонючим пойлом. Бедолаге пришлось вызывать скорую, еле откачали. Ну просто строки из письма Поля Верлена Артюру Рембо: «Veux-tu que je t'embrasse en crevant?»** С тех пор любое внимание со стороны противоположного пола я воспринимала через призму той ситуации.       Однако, когда на меня смотрел ОН в первый день нашего знакомства, во мне не было и тени неприятия. Меня заинтриговал его взгляд. Он выражал спектр чувств, начиная от любопытства и заканчивая какой-то странной смесью восхищения, интереса и желания… На меня так никогда не смотрели, меня это пугает, а ещё больше напрягает тот факт, что мне это нравится… — А Жюли не приходила? — спросила я, наконец освобождаясь от потока мыслей. — Она внутри, — ответил Брюно, — да ты не спеши. До начала ещё десять минут, мы не укусим, не бойся. — Я не боюсь. — Где ты так танцевать научилась? — Дома, в Крыму, мамина подруга вела у нас в школе танцевальный кружок. — Да, хорошо вас там подготовили! — Да, наша преподавательница горит своим делом. Она нас научила множеству танцев. — И что ты умеешь танцевать? — оживился Патрик.       «Нет, Пат, корсиканское танго мы с тобой танцевать не будем». — Фокстрот, фламенко, вальс, танго, степ, — непринуждённо ответила. — О, танго, это здорово! Давай сходим в бар какой-нибудь, потанцуем? «Во шустрый парень!» — Патрик, спасибо, но мне танцев Эсмеральды хватит под завязку, — рассмеялась я. — Ладно, удачного перекура, ребята! Пойду искать Жюли.       И я поспешила ретироваться. Сзади меня послышался шёпот Брюно: — Да, не повезло тебе с Эсмой, капитан! — Да ладно тебе, я просто предложил… О, Даниэль, здравствуй, как ты незаметно подошёл!       Эта реплика донеслась до меня, когда я уже закрывала дверь нашего «гостеприимного, уютного» пристанища. Господи, пронесло! Я не готова с ним встречаться, пока…       Эх, Ариадна, твой спасительный клубок был бы сейчас очень кстати! Свернув за угол, натыкаюсь на дверь. «Пьер Гаран»… Кто это? За дверью слышатся весёлые голоса Жюли, Люка и Гару… А, ну конечно, Гару это же его псевдоним! Постучавшись, осторожно открываю дверь. Жюли сидит на коленах у нашего доброго великана, а дорогой Люк сидит напротив и перебирает аккорды на гитаре. — Вы играете в дочки-матери? — удивлённо спрашиваю я, даже забыв поздороваться. — Скорее, в дочки-отцы, -хохотнул Гару.       Гару, милый, обаятельный парень мейд ин Квебек. Складывается ощущение, что он воспринимает, как забавное приключение. Ему просто нравится петь, он получает от этого невероятное наслаждение и дарит его другим. От его пения по телу разливается какое-то приятное ощущение, наверное, как у Марселя из романа Пруста в момент, когда он ест мадленку, принесённую матерью, и вспоминает, как ел такие же в Комбре, когда был ребёнком. И у меня с пением Гару точно так же. Во время пения от него исходит такая энергетика молодости, задора и веселья, какую я ощущала только дома, когда по вечерам парнишка с нашего двора приносил гитару и почти таким же надломленным голосом пел о сокровенном, искреннем, душевном.       Нашу весёлую беседу прерывает появление мсье Пламондона. — О, все в сборе! Молодцы! Давайте за работу! Даниэль, Брюно и Патрик уже в зале.       Всё, шутки в сторону! Начинаются трудовые будни.       Первые два часа репетиций проходят на одном дыхании. Вместе с хореографом Мартино и нашими Ямакаси мы почти два часа тренировались. Изучив рисунок моего танца, мсье Мартино умело выстраивал движения и траекторию наших акробатов. Здесь не было места импровизации, любое отклонение от выстроенной схемы грозило столкновением и травмой. Но Бог весть откуда появившийся во мне задор не давал об этом думать.       Вокруг меня с бешеной скоростью носились акробаты, иногда вставая сзади меня полукругом и зеркально повторяя за мной движения, а иногда проносясь дальше, перепрыгивая друг через друга. Краем глаза я следила за их движениями, танцевала и пела одновременно. Да, я задала тон нашим тренировкам! Похоже, никто из нас до этого не ожидал, что будет так жёстко!       Через два часа, выжитая, как лимон, я сидела в зале вместе с Жюли. — Как тебе? — спрашиваю я, переводя дыхание. — Здорово, вместе с Ямакаси у вас получается интересный номер! — А то! Я королева этой улицы! — Но-но-но, подруга! Полегче! — обиженно говорит Жюли. — Да ладно тебе, подруга, я же калиф на час, ты меня свергнешь! Вот она, женская дружба!       Мы обе начинаем смеяться. — Ух, как болят ноги! Да, мсье Фьори, после этого, конечно, у меня останутся силы на дискотеки… — А тебя что, Патрик на свидание пригласил? — Скорее, на уроки танцев, — я подавила зевок. — Ловкий парень! — А то! Но ты не волнуйся, в отличие от моей «прелесть какой дурочки Эсмы», я на него не претендую. — А на кого ты претендуешь? На Фролло?       Непроизвольно давлюсь водой. — Луиза, ты чего? — Я уже выработала на это имя рефлекс, — отшучиваюсь я, вытирая губы салфеткой. — Ну я, в отличие от моей Флёрки, на Феба тоже не претендую. У меня уже есть парень, а у тебя? — Нет, я всю свою молодость посвятила французской литературе и до сих пор посвящаю…       Мы снова рассмеялись. В это время Жиль снова позвал на сцену… Да, снова репетиции, только в отличие от пьесы Жана Ануя, без наказанной любви, здесь только любовь к творчеству! Утомительная, изнурительная, желанная, окрыляющая любовь!