Твердыня Notre-Dame их спаяла воедино

      Во французском языке имена собственные обычно употребляются без артиклей, но бывают случаи, когда он ставится. Например, когда дальше идёт дополнение вводимое предлогом de… Но если раньше это было одним из правил, которое надо было заучить, то теперь я понимаю его всеми фибрами души. Париж любви… Да, именно, он пахнет любовью, этот Париж, наш Париж.       Возможно, кто-то сочтёт меня лицемеркой или просто дурочкой. Неужели мои мысли заняты только этим неведомым, странным, пленительным чувством, когда публика возводит наш спектакль на такие высоты? Когда мне следовало бы думать о карьере, о судьбе певицы, но… Это не моё… Я не хочу, чтобы в мою личную жизнь лезли наглые репортёры, чтобы самые сокровенные, интимные переживания препарировались под взглядами тысяч людей.       Чего я хотела от жизни? Спокойной, мирной жизни, работы переводчиком художественной литературы, всё-таки преподавание не совсем моё, а вот работать в тишине, переводить книги за чашкой кофе… Мечта. И, конечно, хотелось очень личной жизни. Чтоб был любящий муж, дети… Не один ребёнок точно. В детстве мне так хотелось братика или сестричку, но взрослые твердили, что это невозможно. Интересно, если бы не мой отец, мать когда-нибудь бы решилась на ребёнка?..       Сейчас у отца и матери наступила оттепель в отношениях, и кажется, у них что-то было… По крайней мере, на следующий вечер после нашей премьеры они пошли в кино… И пришли только рано утром невыспавшиеся и очень счастливые. Бабушка лишь осуждающе качала головой. Сама я, проведя два дня в тесном семейном кругу, решила вернуться в нашу съёмную комнатку. Не хотелось оставлять Сашку одну так долго. К ней самой никто не приехал…       Утром я наводила в ванной марафет и краем уха случайно услышала разговор бабушки с мамой. — Елена, я, конечно, с самого начала не одобряла таких отношений, и ты это знаешь. Да, любовь не выбирают, но, милая, достоинство терять нельзя! Какой пример ты подаёшь дочери своими свободными отношениями! А она, между прочим, влюблена! Да, от бабушки ничего не скроешь, карьеру сыщика она бы сделала отрясающую! — Я знаю, мама… — услышала я тихий голос матери. Какие в нашей семье проницательные женщины… — Так вот, я не хочу, чтобы внучка пошла по твоим стопам и принесла в подоле, — перешла на громкий шёпот бабушка. Слишком громкий! — Мама, ты такую монашку воспитала, что ей это не грозит, — фыркнула моя мать. Утро перестаёт быть томным… — А я уверена, что сегодня ночью она поедет не к подруге, а к своему хахалю!       Еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться, а потому аккуратно, медленно, терпеливо подвожу глаза. Слишком ярко для утреннего макияжа, а подводка прибавляет мне пару-тройку лет, но да ладно…       Смотрю на своё отражение… Спокойно, Лиза, спокойно! Вдох-выдох…       Выхожу из ванной и окидываю бабушку с мамой строгим взглядом: — Всего доброго, дорогие, — прозвучало слишком неискренне, я не умею врать. — Лиза, подожди, у нас будет серьёзный разговор! — сурово сказала бабушка. — Бабуля, — я впервые посмела ей перечить, — я прекрасно знаю, о чём бы ты хотела поговорить, но я уже большая девочка, и уверяю тебя, ты меня очень даже неплохо воспитала. Я представлю его Вам, когда мы оба поймём, что пришло время. Пока больше ничего не могу сказать.       И я ушла. Вернее, сбежала. Даниэлю в тот день я ничего не говорила об этой утренней сцене. Ему о ней знать ни к чему. Лишь уже поздно ночью я излила душу Сашке. — Ты правильно поступила, мать! Ты уже взрослая женщина и сама решаешь, с кем тебе проводить время… И как! — подруга хитро подмигнула. — Ой, Сашка, — закрываю лицо руками. — Что, Сашка! Так и будете вечность ходить вокруг да около! — Он живёт с мамой и ребёнком! И он ищет себе не подружку на ночь, а жену и мать его детей, а я… Он мне пока не доверяет… — Не поняла… — напряглась Сашка. — Он любит меня… Любит меня как женщину, но… Он ещё не уверен, пройду ли я это испытание славой. Парижские газеты прочили мне международную славу и головокружительную карьеру… Но мне этого не надо. Я уже окончательно решила, что останусь сказкой, Эсмеральдой навсегда, и больше ни в какой ипостаси не явлю себя широкой публике. Моё место не в искусственном свете софитов, не в шквале аплодисментов восхищённой публики. Да, я останусь для них сказкой, фантомом. А следующее слово будет за Даниэлем.       В нашей крепости жизнь бурлила и кипела. Наша мужская компания перебрала вместе изрядное количество парижских баров, Жюли открыла в себе фетишиста. Под своё прозрачно-белое платье она стала надевать панталоны, которые назвала «панталонами-счастья», и со свойственным ей артистизмом подбивала продюсеров на выделение средств для покупки запасных.       И в личной жизни у меня тоже было всё по-прежнему… Я медлила… Дан медлил… Он не спешил меня знакомить со своей матерью, мы умело скрывали нашу взаимную склонность от назойливых папарацци, встречались в практически безлюдных местах. Мы говорили обо всём на свете, я многое узнала о его жизни до Нотра, а он о моей… Но мы не говорим о настоящем… Практически… — Луиз, что случилось? — слышу родной голос.       Поднимаю взгляд. На меня смотрят тёмно-серые лучистые глаза Дана. — Устала совсем? Может, тебе уйти с работы? — С какой из? — слегка улыбаюсь одними губами. — Оставь пока преподавание… — Нет, не могу, — отрицательно качаю головой, — во-первых, за комнату у нас цена, как за отель Риц, а во-вторых, не хочу отвыкать от жизни обывателя… Карета превратится в тыкву, а лошади в мышей… Нотр же не навсегда… — Как знать, — хитро усмехаешься ты. — Может, мы выйдем в тираж с такими именами… — Прошу тебя, не надо о смерти… — Хорошо, милая, не будем, — усмехаешься ты, беря мои руки в свои.       Неразговорчивый владелец этого маленького бистро, совершенно безлюдного по утрам, почти каждый день имеет возможность лицезреть наши мирные посиделки. — Дан, скажи мне, только честно, ты мне не доверяешь? Даниэль удивлённо вскинул брови: — Дитя моё, (так он ко мне всегда обращался, когда я выкидывала, по его мнению, какую-нибудь глупость) как тебе такое могло прийти в голову? — Мне так кажется… — Почему ты так решила? — строго спросил Даниэль, отодвигаясь от меня и складывая руки на груди. (Выражение его лица не сулило ничего хорошего). — Ты никогда со мной не разговариваешь о нашем… О нашем будущем… (о нет, я начинаю мямлить, ненавижу свою дурацкую робость) — И из этого ты сделала вывод, что я тебе не доверяю? — Ты даже не познакомил меня со своей мамой… — Минутку, ты, между прочим, тоже. — Я ждала, когда ты сам это предложишь… — И я ещё виноват, получается! Как быстро влюблённые переходят от идиллии к ссорам… — Да ни в чём ты не виноват! Просто… Даниэль, я же вижу, я вижу, что ты проверяешь меня на прочность, но я сейчас серьёзно, как никогда, уверяю тебя, что мне не нужна ни мировая слава, ни вспышки фотокамер, ни гламур, ни вся эта мишура… Я безумно благодарна Богу и судьбе за то, что среди огромного количества претенденток выбрали именно меня, иначе мы бы с тобой не встретились… А ведь я… Я люблю тебя, Дан!       Черты моего дорого, любимого мужчины стали постепенно смягчаться, он снова ласково положил свою руку на мою. — Какие мы с тобой смешные, как школьники! Я тоже люблю тебя, моя милая цыганочка! И с каждым днём я привязываюсь к тебе всё больше и не верю, как мне повезло!       Я смущённо потупила взгляд… — Однако мы с тобой заболтались, а ты говорила, что твои мама с бабушкой уезжают сегодня вечером, и по этому поводу твой отец устраивает прощальный «поздний завтрак». Поэтому ты сейчас должна идти домой, а не сидеть со мной в этом бистро. Даниэль щёлкнул меня по носу. Так я и знала, он не готов к серьёзному разговору.       Дома у отца царила несколько грустная атмосфера. Вроде бы, родители договорились расстаться ненадолго, мама скоро снова приедет к папе, но он всё равно был грустным. За столом все негласно решили не касаться темы под названием «моя личная жизнь»… Ну, я так надеялась, и надежда умерла последней. — А твой кавалер не собирается почтить нас своим присутствием хотя бы на прощальном завтраке? — сурово спрашивает моя бабушка. Беспомощно переглядываюсь с Сашкой, в красноречивом взгляде которой говорилось «подруга, держись.»       Но тут, как в кино, зазвонили в дверь. — Я открою, — тут же вскакиваю с места. Почему-то у меня нет никаких сомнений, что это ОН. — Добрый день, — Даниэль лучезарно улыбается всем присутствующим, буквально застывшим на своих местах. — Мы были представлены на вечеринке в честь премьеры, но так и не успели познакомиться. Меня зовут Даниэль Лавуа, я канадский певец, исполнитель роли Фролло в «Нотр-Даме де Пари» и… С вашего, надеюсь, согласия — будущий муж Луизы. Вот так, чётко, прям фактом, без каких-либо вступлений. На его лице лучезарная улыбка, а в руках два букета (для мамы и для бабушки) и коробка конфет. Так просто и торжественно! Нет, я люблю осенний Париж 1998… Он пахнет любовью!