Сон в красной комнате

Вечером начался дождь. В оконных рамах свистел северный ветер, принося с собой какую-то бесконечно щемящую печаль в этот и без того печальный город. В изменчивом свете редких фонарей могло почудиться, будто редкие прохожие растворяются в надвигающемся мраке. Фандорин прохаживался по гостиной, перебирая в руке чётки и напряжённо думая. И пусть мысли то и дело перескакивали на Бриллинга и его странную реакцию на признание статского советника, мужчина силой воли возвращал их в рабочее русло. Иван ещё днём отправится в управление, чтобы узнать адрес проживания некоего Мстислава Грачевского. Если худшие опасения Фандорина подтвердятся, то им придётся потратить время на то, чтобы проверить всех, кто значился в списке лиц, которые прикладывались к «мощам». «Скорее всего, все эти люди состояли в этой гнусной секте. Вероятно, они и раньше совершали убийства, но, возможно, в других губерниях, в отдалённых местах, да и сами жертвоприношения не были такими изощрёнными, как сейчас, потому и не получили широкого резонанса. Африканские племена и впрямь славятся всевозможными жестокими ритуалами, верой во всевозможных божественных существ и прочим мистицизмом, но откуда это было знать Ивану? В этом вопросе он подкован больше меня. Странно-странно», — думал Эраст Петрович, стоя у окна и всматриваясь в сиротливые осенние сумерки. Он уже сделал определённые выводы о предмете своей любви, и был убеждён, что Иван далеко не так прост, как может показаться. Не исключено, что даже намного сложнее. Откуда он, спрашивается, знает такие подробности об африканском мистицизме? Разве что увлекается в рамках, так сказать, хобби, но образ Бриллинга никак не вязался с тем, кто верит в духов и прочие нематериальные вещи. Так или иначе, Фандорин был восхищён Иваном, потому что в нём парадоксальным образом сочеталось не сочетаемое, потому что он был его противоположностью, но вместе с этим их связывало куда больше, чем можно было предположить, потому что Бриллинг был самым чудесным на свете, в конце концов! И снова мысли было полностью обращены к начальнику сыскной полиции, а расследование отошло на второй план. Эраст Петрович, сдержав вздох, сел за стол и начал неспешно покручиваться на стуле, что был на колёсиках, из стороны в сторону. И вдруг хлопнула входная дверь, послышались голоса Масы и Бриллинга. Фандорин ощутил уже знакомое сладостно-нервное волнение, тёплой кошкой свернувшееся в районе солнечного сплетения. Медленно отвернувшись от окна, он взглянул на дверь, которая тут же открылась, пропуская в гостиную румяного и неровно дышащего Бриллинга. Его светлые глаза лихорадочно блестели, выдавая внушительное моральное возбуждение. — Не поверите, но… он жив! — весомо сказал Иван Францевич и порывисто подошёл к Фандорину. — О, удивительно. Значит, версия о том, что все, кто б-были в списке, уже мертвы, не верна, — чуть нахмурившись, задумчиво ответил Эраст Петрович, продолжался оглаживать пальцами зелёные нефриты чёток. — Возможно, мертвы все, кроме первого. Как знать! Ведь почему-то же именно он начинал этот проклятый список! — улыбаясь, совершенно счастливо произнёс Бриллинг, стараясь отдышаться. — Не исключено. Он п-проживает в Петербурге? — Да-с! У нас есть его адрес, — с этим словами Иван Францевич достал из кармана пальто смятую записку. — Думская, особняк под номером пять. Едем? — Конечно. Только п-предлагаю не торопиться вступать в контакт. Давайте сперва понаблюдаем за ним, — Эраст Петрович был одет, потому как понимал, что может потребоваться какая-то поездка, поэтому мужчины, не тратя время на сборы, вместе направились на выход.

***

Было уже совсем темно, когда они приехали по нужному адресу. Внушительных размеров дом, принадлежащий господину Грачевскому, был выложен из чёрного камня и сливался с темнотой. Поэтому особенно сиротливым казалось окно, за которым горел изменчивый свет, который источала зажжённая свеча. — Предлагаю проверить запасной выход, — прошептал Бриллинг. Фандорин едва заметно кивнул. И они обошли особняк, чтобы вскоре оказаться возле узкой и будто бы незаметной двери. Пока Иван Францевич возился с замком, статский советник продумывал дальнейшие действия и возможные повороты событий. Приходить официально, через парадные двери, было чревато. Мстислав Михайлович бесспорно был как-то замешан во всей истории, и велика ли вероятность, что стоит им с Бриллингом переступить порог его дома, как уста того разверзнутся, и из них польётся сладкоголосая правда? Нет, она ничтожно мала. Грачевский будет лгать или вовсе выставит их за дверь. Или, что ещё хуже, отравится, лишь бы не выдать всё то, что знает, а знает он — Фандорин был убеждён — очень много. Бриллинг безусловно был профессионалом своего дела. И в эти секунды, когда они со статским советником проникали в дом, Фандорин лишний раз восхитился этим. Иван действовал максимально тихо и ловко, словно темнота делала его зрение чётче, как у кота. Дом, погружённый в темноту, был невероятно безмолвен, будто находился где-то на границе миров. Мужчины поднялись на второй этаж, передвигаясь на цыпочках, словно воры. Их целью была комната, в которой они, находясь ещё на улице, увидели свет. Сориентировавшись, что она, видимо, соответствует третьей двери в правом пролёте, Бриллинг и Фандорин остановились. Переглянулись. Дверь была слегка приоткрыта, но существующей щели было недостаточно, чтобы увидеть, что происходит в помещении. Зато слышимость была прекрасная. — Алло? Ты меня слышишь? — раздался грубоватый мужской голос. — Никак не мог до тебя дозвониться! Чудо техники, чтоб его! Что-что? Нет! Немыслимо! Не смогу, говорю ведь тебе. Что-что? Плохо слышно! Да, уезжаю! Мой поезд отбывает в половине третьего ночи. Иногда ты кажешься мне настоящим глупцом! Нет. Единственное, что меня печалит, так это то, что мне постоянно мерещится, будто за мной следят. Да. Конечно. М… нет, не уверен. Ну посмотрим, посмотрим… Что ж, будь здоров. Когда вернусь в Петербург, дам знать. А сейчас меня ждёт Прага. Послышались шаги, уходящие куда-то вглубь, а потом стало тихо. Фандорин сообразил, что мужчина прошёл в смежную комнату. Глянув на начальника сыскной полиции, он кивнул, мол, нужно выбираться. Обратно они возвращались тем же путём. Тишина была такая идеальная, что становилось ясно — слуги Грачевского распущены. — Как вам этот субчик? Хорош, а? — затараторил Бриллинг, когда они с Эрастом Петровичем оказались на улице. — Куда-то намылился. За ним бы слежку установить… — Нет, не нужно слежку, — задумчиво покачал головой Фандорин, рассматривая окна. — Нам придётся п-последовать за ним. Бриллинг изумлённо уставился на Эраста Петровича. — Как вы недавно сами заметили, не спроста Грачевский оказался в списке, д-да ещё и первым. Я убеждён, что нам стоит отправиться вместе с ним. Скорее всего, это прольёт свет на нашу историю. В-ваши агенты п-продолжат следить за тем, что происходит в Петербурге, так что мы ничего не теряем, а если не отправимся следом, то, вероятнее всего, многое п-потеряем, — посмотрев в глаза начальнику сыскной полиции, негромко произнёс Фандорин. — Хм… Да, вы правы. С вами просто невозможно спорить, — лицо Ивана Францевича прояснилось, он широко улыбнулся, демонстрируя ровные зубы. — Да и не хочется, если честно. — Вот и славно. С-споры нам сейчас ни к чему, — чуть улыбнувшись, мягко отозвался статский советник и, не удержавшись, протянул руку к любимом лицу, погладил кончиками пальцев прохладную щёку Бриллинга, который тут же будто бы смутился. Вот только в его глазах плескался всё тот же свет, который Эраст Петрович успел безмерно полюбить. Фандорин с лёгкостью мог утверждать, что сейчас начальник сыскной полиции внутренне готов к любому повороту, он уже страстно хочет отправиться в погоню. Наверное, Бриллинг мог бы всю жизнь отдаваться во власть приключений. Что ж, в этом они были очень похожи. Фандорин даже позволил себе подумать, что впереди их ждёт увлекательная и непременно совместная жизнь. Сколько бы дел они могли расследовать вместе! Эраст Петрович, привыкший работать один, очень комфортно себя чувствовал рядом с Бриллингом, тот не мешал ему расследовать, а, напротив, мотивировал и будто бы даже направлял. И пусть для Фандорина пока оставалось загадкой, чего именно ждёт от него Иван, и что его настораживает в их зарождающихся отношениях, статский советник был уверен, что у них всё будет хорошо. Он приложит к этому все усилия. — Т-теперь нам нужно достать билеты на сегодняшний ночной п-поезд в Прагу, — шепнул Фандорин и, не выдержав взгляда, полного благоговения, коснулся губами губ Бриллинга. Тот, словно только этого и ждал, обнял статского советника за плечи и ответил на поцелуй, прикрывая глаза.