Сердце колдуна

Возвращение домой было трогательным. Тётка выбежала во двор, обняла Гарри так, словно переживала, вернут ли противные волшебники её кровиночку, окинула сопровождение враждебным взглядом, но войти пригласила. Артур долго отнекивался, ссылаясь на занятость, свою и Петуньи, на нежелание приносить лишние хлопоты, а вот Снейп вошёл, похвалил интерьер в гостиной и нагло уселся в лучшее кресло, обычно принадлежащее главе семейства. Дядя Вернон и тётя Петунья закружили в извечном танце радушных хозяев. Старший Дурсль отыскал в баре уникальный бренди, его супруга вспомнила о свежеиспечённом кексе и захлопотала по поводу чая. Артур, розовея от удовольствия, согласился на чаепитие. Снейп же долго вглядывался в незадействованного в этой кутерьме жильца дома, Дадли. Странно, но младший Дурсль, всегда очень настороженно относившийся к гостям, а к гостям с магией ещё хуже, с удовольствием поддержал беседу с профессором. Гарри терпеливо ждал, когда посиделки закончатся, и волшебники уйдут, оставив его с воскресшей семьёй. Но пытка чужаками всё длилась. Гарри сел в сторонке, не выпуская из поля зрения профессора Снейпа. Даже кекс, поданный суетливой тёткой, не вызывал никаких эмоций. Зато Дадли разливался соловьём. Он нахваливал своих предусмотрительных родителей, их внимание детям. Он даже упомянул о разделении комнаты на зоны, чтобы у каждого из них был свой собственный уголок. Гарри же сидел, будто оседлав кактус, и лихорадочно соображал, как не допустить Снейпа в свою комнату – а по всему получалось: профессор решил, что ему необходимо увидеть собственными глазами любовь семьи к приёмышу. – Там не убрано, – буркнул Гарри, но уже не особенно надеясь остановить профессора. Демон, прислушивающийся к обстановке в гостиной, обругал пришельцев последними словами. Гарри не знал значения и половины колоритных прозвищ. – Вы думаете меня шокировать после постоянных инспекций в ученические спальни? – Снейп лишь приподнял бровь и иронично усмехнулся. – Могу уверить: если под вашей кроватью не прячется горгулья, я не удивлюсь ничему. Даже носкам на стуле и фантикам от конфет в постели. Подселенец внутри бесновался и крутился волчком, не переставая поливать отборнейшей бранью уже Гарри, который не мог придумать место для вызова поукромней. Почему демон настолько привязан к печати, он отвечать не захотел, хотя со мстительностью утверждал, что даже уничтожив её (он противненько хихикнул, словно предвкушая особенную каверзу герою, способному на это), его из человека изгнать не получится. От демонического бунта Гарри едва сдерживал вопли боли – внутренности пылали огнём, постоянное движение подселенца вызывало тошноту, а крики на ментальном уровне будто бы пронзали мозг сотней раскалённых крючьев, которые рвали его в разные стороны. Ко всему прочему Снейп хотел, чтобы младшее поколение показало свою комнату само. Вернон Дурсль не особенно стремился выползать из кресла, к тому же он уговорил Артура на бренди – когда ещё найдётся повод выпить и не получить от жены нагоняй? Петунья же собирала посуду, но изредка бросала на мужа раздражённые взгляды – пусть она и не любит волшебников, но показать себя плохой хозяйкой – недопустимо! Процессию на второй этаж возглавил всё тот же профессор. Гарри плёлся в хвосте, сдерживая позывы к рвоте и мало смотрел по сторонам – он и без того знал дом слишком хорошо. Дадли то догонял Снейпа и что-то рассказывал об их жизни, то оглядывался на кузена, словно не понимая, почему он вялый и печальный. В комнате мальчиков Снейп сделал вид, что его интересуют только обои на стенах и её зонирование. Гарри не заметил, чтобы он доставал палочку и сканировал пространство их спальни заклинаниями. Дадли в порыве гостеприимства даже включил приставку и показал, как прекрасно упокаиваются упыри с помощью джойстика и дикого ора. Профессор расстрелял парочку, усевшись на полу перед телевизором в дадлевской части. Орать он, конечно, не стал, но упыри и без криков покорно мёрли под разящими выстрелами профессора. Дадли даже расстроился, что Снейп не остался подольше за игрой – ему никак не удавалось пройти один из уровней. Печать от нескромных взглядов была надёжно скрыта ковриком, а магией в комнате никто не пользовался. Пустая птичья клетка одиноко скрипела дверцей на столе – Букля предпочитала дикие просторы дому, – а под ней пылилась стопка волшебных учебников. – А почему вы не взяли дополнительного чтения по Зельям? – Снейп бесцеремонно перебрал увесистые тома. – Вам, мистер Поттер, нужно непременно читать больше по предмету, который не даётся. – На лето мадам Пинс книги не выдаёт, – промямлил Гарри, едва справляясь с бунтующими внутренностями. – А купить не получилось. – Тогда я принесу из своей коллекции, – пообещал Снейп, перегибаясь через Поттера, чтобы дотянуться до большого тома в кожаном переплёте. Гарри схватил его раньше и прижал к груди. – Это не книга, сэр. Альбом с фотографиями. – Можно взглянуть? Гарри неопределённо мотнул головой, но покорно разжал руки, позволяя профессору взять альбом. – Вы были милым ребёнком, – Снейп уселся рядом с учеником, увлечённо рассматривая семейные снимки. Он угнездился очень близко и постоянно касался то поттеровского локтя, то скользил, словно нечаянно, ребром ладони по его бедру. – А здесь вам сколько? – Пять, – тихо ответил Гарри, сердце в груди билось тяжело, словно язык колокола ворочался в бронзовом жерле. На душе будто камень лежал: его не покидало чувство, что он или поторопился, или изрядно напортачил в жизни, хотя доныне ничто не наводило на подобную мысль. Но мерзкое ощущение не пропадало, словно Гарри вдыхал его вместе с воздухом. Хуже всего, ему казалось, что профессор это прекрасно понимает и все осторожные касания, задушевные беседы – ничто иное, как попытка его утешить, подбодрить перед тяжёлыми временами. Чтобы не выглядеть в глазах Снейпа, по меньшей мере, человеком с психическими проблемами, Гарри, подбирая слова, расщедрился на пояснения: – Мы приручали соседскую кошку, а она сначала съела всю колбасу, а когда мы попытались её погладить, расцарапала нам руки. Гарри помнил тот день, как вчерашний. И фото, где они с Дадли плачут в унисон, протягивая в камеру исполосованные буйным животным конечности, он тоже помнил. И всегда смеялся, что на снимке видны все его, выросшие на то время зубы. – Удивительно атмосферное фото, – фыркнул Снейп, забавляясь, и перевернул страницу. – А это? Гарри сам прильнул к профессору, будто ненароком, и пробормотал: – Последний день рождения перед поездкой в Хогвартс. Я беседовал со змеёй… – Фигурально или буквально? – уточнил Снейп, ловко подставляя бок и будто бы обнимая Гарри свободной рукой. На самом деле, объятие искусно маскировалось под необходимость переворачивать большие и плотные листы из картона. Гарри икнул: демон, не заметив попыток изобличения, перестал буянить и прислушивался к их беседе. Тошнота отступила сразу, Поттер икнул ещё раз, но уже твёрже ответил: – Разве вы не знаете, сэр? Я умею разговаривать со змеями. Они понимают меня, я – их. – Какое полезное умение, – Снейп перебросил ещё одну страницу и провёл кончиками пальцев по глянцу снимков, словно слепой. – И очень редкое. Вы третий змееуст, о котором известно в истории. О эти люди мне уже знакомы. Мистер Уизли? Мисс Грейнджер? Кажется, ужин в Большом зале? – Да, первый Хэллоуин в Хогвартсе, – Гарри сглотнул комок в горле – нос Снейпа почти уткнулся в его макушку, а альбом плясал перед самыми глазами. На снимке Гермиона подавала кому-то знак тыковкой на шпажке, Рон запихивался тыквенным кексом, а Гарри тихо сидел в сторонке, подперев щеку рукой. Веселья на его лице не наблюдалось. В отличие от предыдущих фото на этом люди двигались: шпажка Гермионы танцевала, как дирижёрская палочка, Рон тщательно пережёвывал натасканное в рот и давил расползающуюся по его лицу улыбку. Не шевелился лишь Гарри – было понятно, что он крепко задумался о чём-то своём. Снейп долистал альбом до конца, рассмотрел последнее фото с Турнира Трёх Волшебников и вернул его владельцу. – Приятно пообщаться, но дела не ждут, – он поднялся, простился с Дадли, который взирал на профессора, как на идола, и в знак прощания (не иначе!) положил горячую ладонь Гарри на плечо. Душа Гарри снова заныла, будто какой-то стержень в ней воспалился и болел. – Я постараюсь навестить вас в ближайшее время, а если не получится, жду у себя. У меня есть чем удивить. И угостить тоже – молодые люди в вашем возрасте постоянно голодны. Дадли громко сглотнул, словно подтверждая последнюю фразу профессора. Гарри кивнул, не в силах ответить. Он сжал пальцы, чтобы не было заметно со стороны, как они дрожат. Ему показалось, всего на мгновение, но и от этого затрясло, что Снейп прекрасно знает о демоне и его планах на собственную персону, поэтому и выманивает из дома. По крайней мере, в школе он такой сердечностью не обладал, чтобы звать к себе в комнаты попить чайку с кексами. «Идиот? – ласково поинтересовался демон. – Это же прекрасная возможность обделать наши делишки, не вмешивая никого! Конечно, ты пойдёшь в гости – даже не обсуждается! Правда, не сейчас – пока у меня на тебя и твоё тело другие планы!» «А если я не соглашусь?» – стиснув зубы, поинтересовался Гарри. «А если я разозлюсь? – он не успел приготовиться – внутренности обожгло. Гарри как раз провожал Снейпа к выходу. От неожиданности он вцепился пальцами в лестничные перила и зажмурился. Под веками поплыли лиловые пятна, грозившие слиться в черноту беспамятства, в ушах загудело, подобно полчищу саранчи, перелетающей на новое поле, а лёгкие будто сжала рука великана – не вздохнуть, не закричать. Гарри навалился всем телом на тёплое дерево поручней – огонь внутри и не думал прекращаться. На фоне этой запредельной боли вкрадчивый голос демона звучал насмешкой: – Я так могу продолжать неделями. Уверен, что ты выдержишь?» – Мистер Поттер, вам дурно? – ослепшего и оглохшего Гарри подхватили под локоть и выволокли на воздух. От касания Снейпа демон присмирел, перестал мучить своё вместилище и застыл внутри, то ли получая удовольствие, то ли обмирая от страха. Гарри бросило в пот. Он не готов откровенничать перед профессором обо всём, что произошло за какую-то неделю. – Уже закончилось, – прохрипел Гарри, отталкивая руки тётки, предлагавшей больницу и обследование. – Просто слишком много волнений. – Тогда позвольте откланяться, – Снейп даже выдавил улыбку, что при его бледности скорее навевало мысли о мученической гримасе при почечных коликах. – Думаю, новая встреча не за горами. Поттер облегчённо выдохнул лишь тогда, когда мистер Уизли и профессор попрощались и ушли. Демон печально пробормотал вслед Снейпу: «Никуда ты, моя радость, от меня не денешься». Гарри очень надеялся, что до нового учебного года их рандеву не состоится. *** Жизнь потекла своим чередом. Если бы не демон, встревавший во все разговоры, правда, об этом знал только носитель, Гарри отмахнулся бы от воспоминаний о гибели родственников. Дядя Вернон по-прежнему ходил, переваливаясь, читал биржевые сводки и любил говяжьи стейки под глоточек бренди. Тётя Петунья баловала домочадцев вкусной едой и лаской. Дадли шалил, съедал порцию Гарри и всё пытался приучить кузена к компьютерным играм. Гарри слушал своего подселенца, исправно занимался магией (без применения палочки) глубокой ночью на пустыре, где и днём-то не было особенно людно, и ждал своего дня рождения, предвкушая подарки и поход в зоопарк. И радовался: Снейп оказался слишком занят, потому что от него не было ни слуху ни духу. *** Свой первый урок, который вёл не человек и не призрак, Гарри хотел бы забыть, но строптивая память упорно цеплялась за каждый миг, прожитый той ночью. Сухие и немного душные июльские ночи на фоне дневной жары, от которой не хотелось выходить из-под кондиционера, едва ли примиряли жителей с неудавшимся летом. Днём улицы Литтл-Уингинга вымирали, только продавцы за прилавками тихо чертыхались и истекали потом под дешёвенькими вентиляторами. Жизнь городка пробуждалась ближе к вечеру. Сначала появлялись собачники, тащившие на поводках тяжело дышащих питомцев, потом влюблённые парочки, окружённые облачками паров лосьонов и духов. Последними выходили из своих жилищ домохозяйки – им надо снабдить домочадцев вкусной и полезной пищей, а посему свежестью продуктов пренебречь было никак нельзя. Гарри выскакивал из дома, завидев мистера Пибоди, немолодого соседа, исправно выгуливавшего суперактивного фокстерьера Мака, и тут уже было непонятно, кто кого тащил гулять. Тётя Петунья поджимала губы, но не зудела, что только сумасшедшие и бездомные в такую жару выходят за порог. Гарри основательно осмотрел те немногочисленные укромные места, которые ещё оставались. Парк по вечерам был слишком люден, на детской площадке иногда собирались ребята постарше – попить пиво и похулиганить. После недолгих поисков нашёлся пустырь, где даже собак не выгуливали. Ничего зловещего в нём не было – просто сорняки за лето вытягивались по пояс взрослого человека, косить их бесполезно – оставались пеньки и хорошего газона всё равно не получалось, а основательно перекопать и засеять его травой – находились проблемы посрочнее. И респектабельный городок, закрыв от глаз приезжих своё тёмное пятно шеренгой металлических павильонов, забыл о пустыре. Гарри же, как и демону, он нравился. Никаких тебе клумб и газонов: тёплая, сухая земля, если вздумаешь присесть, и не надо беспокоиться о нерадивых хозяевах собак, оставивших следы жизнедеятельности своих питомцев, сделав вид, что не заметили, чтобы они какали. Кузнечики завели свою извечную летнюю трескотню. Высохшие на корню травы пыльно пахли грустью. Гарри сбавил шаг, чтобы просто немного прогуляться, а не нестись сломя голову за мифическим уроком от подселенца. Демон, слегка натренировавшись управлять движениями тела, не отставляя сознание хозяина, дёрнул Гарри за полуразвалившуюся сторожку, чтобы его фигуры никто не разглядел даже с дороги. Урок начался вполне заурядно: подселенцу совсем не нравилось состояние тела его носителя, он часто ругал формы, далёкие от продемонстрированных им в момент слияния. Поэтому сначала Гарри занимался бегом, прыжками и приседаниями. Поттеровское усердие демона не радовали: тщедушный парнишка уставал быстро, прыгал, по меткому выражению, как лягушонок, подбитый кирпичом, приседал, будто ему и правда кто-то переломал ноги. И всё это со стонами, жалобами и душераздирающими вздохами. «Так можно возиться годами! – бушевал демон, внутренними пинками стараясь расшевелить едва ползущего хозяина. – Дохлая кляча быстрее тянет свою тележку, чем ты перебираешь ногами!» «Так выйди и побегай! – огрызнулся Гарри, еле переводя дух. – Кому нужна моя физическая форма, если мне повезло родиться волшебником?!» «А если стая диких собак на тебя нападёт на каникулах? Или ты будешь отбиваться прутиком, воображая, что это твоя палочка?» «Вот и научил бы выдыхать огонь! – припечатал Гарри, валясь на землю и раскидывая уставшие ноги. – Толку от твоей беготни – лишь время уходит». «Ах, ты хочешь чего-то посложнее? Ну ладно, потом не плачь!» «Не дождёшься!» После трёх часов бесплодных попыток хотелось не плакать, а банально помереть. Выдыхать огонь демон не умел, зато, по его словам, прицельно плевался кислотой. Как не корячился Гарри, кислота застревала где-то между желудком и горлом, и кроме изжоги ничего не вызывала. Под утро, когда и попытки, и реплики демона скатились до жалких, Гарри сумел вызвать рвоту, и во время недолгой дороги домой чувствовал себя надтреснутым, словно тысячелетняя ваза забытой всеми династии. Едва переставляя ноги, он дополз до своей кровати и завалился спать, растревожив кузена. – Гарри, Гарри! Чего ты так поздно? – но Гарри спал сном смертельно уставшего человека. Мысли в его голове крутились безрадостные: демон пообещал полное слияние сознаний после того, как сожрёт сердце профессора Снейпа, а, значит, и малейшего недовольства не останется в поттеровской жизни. Гарри Поттер превратится в обёртку для чуждого разума. С приходом волшебства в его жизни всё быстро скатилось до безрадостного, а магический подселенец лишит и этого, тоскливо-отчаянного существования. Наверное, круговерть подобных мыслей и отразилась во снах: он видел достаточно обветшалый двухэтажный дом, по низу облепленный мусором и описанный непристойностями. Окна первого этажа сливались по цвету и запыленности с тротуаром, давно не метенным и растрескавшимся. Над строением, со стороны смотревшемся наполовину вросшем в землю, нависала покосившаяся заводская труба. Каким-то необъяснимым образом Гарри знал, что в этом доме, на первом этаже – единственное окно, где качались линялые занавески – живёт Снейп, и душа Поттера потянулась к нему. Во сне он скачками преодолел укороченный лестничный марш, распахнул скрипучую дверь. Снейп словно почувствовал, обернулся, его губы зашевелились, но ни звука с них не слетело. Гарри потянулся, чтобы коснуться рукава потрёпанного халата, но наткнулся на гладкую преграду, словно он видел это всё из каминной безделушки, шара со снежком, который всякий любопытный мог потрясти. Гарри закричал, ударил кулаками по невидимой стене, но вырваться из своей темницы не сумел. Он дышал на стекло и писал на запотевшем участке: «Помогите!», Снейп приглядывался, но на обычно беспристрастном лице отражались недоумение и жалость. Сон прервался резко, будто его выключили. Гарри повернулся спиной к окну и погрузился в иные сновидения: красно-багровые небеса, фиолетовое солнце, совсем неяркое, даже если на него смотреть, широко распахнув глаза, и странный пейзаж, похожий на что-то, виденное в фантастическом фильме: камни, пыль и острые шпили зазубренных скал. Сердце сжималось от радости – это же вотчина… *** Вскоре, возможно, на второй неделе или третьей – точнее Гарри ответить не мог – уроки начали давать плоды. Кислота, которой демон обжигал Гарри внутри, послушно выплёскивалась сгустками ядовитой субстанции, ярко-жёлтой при дневном свете и гнилостного, зеленоватого цвета ночью. Пустырь быстро обзавёлся подпалинами и залысинами, поскольку вещество умудрялось прожигать всё, начиная от растений и заканчивая бетоном. Пластик вспыхивал и обугливался в считанные мгновения, стекло противостояло немного дольше – несколько суток, но всё равно оплывало, подобно свечному огарку. Это породило определённые неудобства: оставаясь на зубах, субстанция портила Гарри щётки и стаканы, и, вторично, его настроение. Вначале Гарри философски размышлял: «Не портит сами зубы – уже бонус!», но постепенно впадал в угрюмое состояние. «Забей! – весело отозвался демон на печальный вздох Поттера, выбрасывающего в ведро очередную чёрную палочку. – Ну ладно-ладно, я тебе объясню, как уберечься от твоей же ядовитой слюны. Только, сам понимаешь, начнёшь болтать – я устрою Варфоломеевскую ночь!» Даром, что демон был жителем совсем других мест: среди местных растений нашлось одно, чей сок помогал сохранить все атрибуты нормальной современной жизни. Сок цапня, которым стоило перед чисткой прополоскать рот, полностью убирал налёт кислоты. Одна загвоздка – в маггловском мире цапень не водился, и соки с выжимками из него не делали, и хочешь – не хочешь, а положение обязывало хотя бы ненадолго появиться в Косом переулке, минуя банк: у Гарри в кошельке звенело достаточно медяков, чтобы запастить соком цапня до конца каникул. К тому же день обещал волшебные впечатления: спокойствие одинокого человека. Демон накапливал силы, потом тратил их на уроки с хозяином, а дальше засыпал. Тогда он становился неповоротливым и молчаливым. По счастливой случайности, накануне дня, когда Гарри собрался в волшебный мир, подселенец учил его отращивать крылья и изрядно вымотался. Дядя Вернон по дороге на работу подбросил племянника поближе к «Дырявому котлу», обещая забрать в обеденный перерыв. В животе незаметно дремал подселенец, а день сиял беззаботным солнцем и лазурными небесами. Гарри натянул на голову капюшон толстовки и, вытирая со лба капли пота, прошёл сквозь «Дырявый котёл». Всё мероприятие по добыче сока цапня сложно было назвать операцией: аптека прикорнула через несколько домов от входа в волшебный переулок. Сделать две дюжины шагов, купить и вернуться – даже ребёнок мог без сучка и задоринки выполнить этот нехитрый набор действий. Однако на практике всё получилось не столь гладко. Гарри добрёл до аптеки и без проблем купил сок (на всякий случай три флакона), растыкал пузырьки по карманам и вышел, поблагодарив продавца. На самом пороге аптеки Поттера толкнул в спину мелкий воришка, укравший кошелёк у господина, глазевшего на новую метлу в витрине магазина, и Гарри, взмахнув руками, чтобы восстановить равновесие, свалился в объятия к высокому мужчине. Из-за ограниченного обзора капюшона он не видел лица спасителя, но поймавшему его это не помешало узнать Поттера, едва коснувшись. – Хотелось бы услышать, мистер Поттер, что вы делаете в одиночку посреди магического квартала. Гарри сдвинул капюшон на затылок и сглотнул: на него внимательно смотрели чёрные глаза профессора Снейпа. – Я-а-а-а-э-э… – выдавил он из себя, тыча пальцами куда-то за спину. – Тогда вы не против прогуляться со мной? – Снейп стиснул его руку повыше локтя, натянул прицельным движением капюшон на глаза Поттеру и поволок прочь от аптеки и «Дырявого котла» в другую сторону. За их спинами авроры арестовывали вора – столкновение с Гарри сбило его с намеченного курса. – Нет, я, конечно, надеялся увидеть вас у меня в гостях, но для этого достаточно послать мне сову… – профессор был несколько раздражён. Его рука, будто клещи, защемила плечо Поттера и до самого проулка, словно специально созданного для аппарации, не отпускала. А попутно Снейп выговаривал своему нерадивому ученику: – Если ваше отсутствие уже заметили, это может стоить вам излишней нервотрёпки… Демон, немного обеспокоенный аппарацией, лениво присвистнул и громко зевнул: «Слушайся этого дядю, малыш, и будь лапочкой…» Снейп дотащил Гарри до точно такого же дома, какой тот видел во сне, и лишь усадив в кресло в тесной и немного захламлённой гостиной, отпустил. – Вы хорошо себя чувствуете? – поинтересовался он, помогая освободиться от толстовки. Гарри ощутил, как прохладные пальцы щекочут ему оголённую шею. – Может, выпьете со мной чаю? «С твоих нежных рук хоть чарку яда», – пробормотал демон сквозь дремоту. – Было бы неплохо, – с усилием улыбнулся Гарри. – Только я не люблю зелёный. – Я и не предлагаю: мне самому он воняет лежалой селёдкой, – поделился Снейп. – У меня есть чудная смесь чёрного чая с цветочным. Бьюсь об заклад, вы такого никогда не пробовали. – Звучит вкусно, – Гарри сложил ладони на коленях и замер, боясь прикоснуться к чему-либо в доме. «Сахара попроси побольше, а молока не пей!» – забормотал демон, повернувшись на другой бок, отчего Гарри невольно поморщился и прижал желудок рукой. Все эти повороты внутри приятными не были. Снейпу шла улыбка радушного хозяина, пусть и она казалась слегка официальной. Тёмный взор выглядел немного теплее, и в извечно каменном выражении лица проскальзывала некая живость характера и ума, коими Снейп несомненно обладал. Гарри улыбался ему в ответ, всячески нахваливал чай и бисквиты, чудесным образом появившиеся на столике. Вначале разговор шёл о книгах. «Скука смертная, – обиженно науськивал демон. – Лучше бы учёбу обсуждали, с неё легко перескочить на воспоминания юности твоего обожаемого профа, а там и до первого поцелуя довести дело…» Гарри шикнул на него, отговариваясь, что встреча не последняя – сначала неплохо бы укрепить знакомство. «Ну как знаешь, может, ты и прав, – демон душераздирающе зевнул. – Чай какой-то странный: от него в сон клонит сильнее обычного. Впрочем, мне это и нужно…» Гарри вздохнул с облегчением и внезапно почувствовал себя так, словно демон внутри куда-то запропал. Он даже запаниковал, потёр живот, мысленно позвав подселенца. – Он не ответит – спит, – взгляд Снейпа вдруг стал цепким и обжигающе ледяным. – А вот теперь мы можем поговорить без обиняков. Гарри вскочил с кресла. Сердце его едва не выпрыгивало из горла. Локтём он неосторожно толкнул чашку с чаем, она расплескала содержимое и с жалобным звоном раскололась на тысячу кусков. Поттер пробормотал извинения и кинулся собирать осколки голыми руками, дрожа от испуга. Он знал, что профессор быстро его раскроет – что-то на подсознании так утверждало, должно быть, внутренний голос, которому следовало доверять, но жалел не свою жизнь, зависшую на волоске над пропастью, а семью, ради неё всё это и было устроено. – Оставьте! – приказал Снейп. Осколки, изрезавшие трясущиеся руки Гарри, взмыли вверх и, сросшись в чашку, вернулись на столик. – Сядьте и перестаньте отводить взгляд, когда я с вами разговариваю! Имейте смелость ответить за свои поступки. – Я сделал то, что считал нужным, – сцепив зубы, процедил Гарри. Кровь с его пальцев исчезла, а порезы затянулись, хотя Снейп не доставал палочки и просто смотрел со своего места напротив. – Никто, в том числе и вы, не стремились мне помочь. – Глупый мальчишка! Мертвеца нельзя оживить. Это основоположный закон волшебства! Вы же изучали законы, не поддающиеся логике? Нельзя создать еду из ничего, зато воду запросто. Нельзя оживить мёртвого – инферналы не в счёт. За семь лет вы так и не сумели прижиться в волшебном мире, выучить хотя бы его основы, потому что надеетесь уйти из него. Но в маггловском мире тоже никто не оживляет мёртвых. Да, я согласен, что нападение можно было предугадать и спасти их, но уже после… Где вы нашли ритуал вызова? Дом Уизли, да? Гарри кивнул, он стискивал кулаки так сильно, что становилось больно недавно залеченным пальцам. – Вы хотите спастись? – ошарашил его своим вопросом Снейп. – Я не могу оставить демона в этом мире, но я ещё могу помочь выжить вам. – А моя семья? – Гарри хотел спросить твёрдо, но получилось жалобно. – Их вы мне тоже оставите? Снейп поднялся с кресла, подошёл и встал на колени перед Поттером, взял его ледяные ладони в свои. Его лицо исказила гримаса жалости, и Гарри уже хотел одёрнуть руки, но профессор заговорил, и от его голоса, в отличие от лица выражающего гораздо больше, тянуло разрыдаться. – Это не люди, Гарри. Даже для демона закон магии непреложен. Вассалы, слуги, рабы, но всё те же пришельцы из иного мира. Они изменятся. Поверь мне, не в лучшую сторону. Они изменятся ровно настолько, насколько ты сможешь их принять. Демон будет захватывать твою душу постепенно, мораль и внутренние устои понемногу трансформируются. Твой сосед по телу будет воспитывать тебя, искушать… В результате ты станешь не таким щепетильным… – Не верю! – на глаза Гарри наворачивались слёзы. – Вы лжёте! Я вам не верю! – Ты не подумал, зачем мне тебя обманывать? – Снейп так и не поднимался с колен, его большие пальцы утешающе гладили тыльную сторону поттеровских ладоней. – Я не надеялся на твоё благоразумие – иногда нами правят не разум, а эмоции, но профессор Дамблдор меня уверил, что ты не станешь делать глупости. Сложно справиться, с чем довелось столкнуться тебе. – Зачем вам беспокоиться обо мне? Я всего лишь один из тысячи учеников в школе. – Ты не один из тысячи – ты особенный. – Ага, Избранный для борьбы со злом, – едко выплюнул Гарри. – Нет, – Снейп хохотнул и вдруг выдернул его из кресла. – Ты человек, способный на поступок. Есть ещё кое-что, но я пока озвучивать это не стану – в твоём состоянии ты не поймёшь, перевернёшь с ног на голову и поверишь в собственные выдумки. Одну подсказку я тебе дам… Пальцы профессора скользнули по скуле Гарри, прочертили косую линию до мочки уха и обратно, спустились к уголку губ. Поттер зажмурился – простое касание обжигало огнём преисподней, было крепче кислоты, оставлявшей в сухой траве пустыря почерневшие замысловатые тропинки. С выдохом он распахнул веки, намереваясь сказать Снейпу гадость, обозвать педофилом или как-то ещё, но выражение нежности на профессорском лице лишило его всех слов, а главное – злости. Момент был упущен – Снейп отпустил его и отошёл к книжным полкам, снимая с одной из них стопку книг. – Я подготовил вам немного литературы на лето, – как ни в чём ни бывало продолжал Снейп. – Только прошу к моим вещам относиться бережно. Ошеломлённый Гарри кивнул, прижимая к себе доверенные ему тома. Снейп склонился к самому уху, будто бы собираясь поцеловать в щеку. – До начала учебного года я жду от вас иного ответа. Если вы захотите освободиться, я вам помогу. Если нет, то буду вынужден стать вашим врагом, мистер Поттер. Поверьте, мне это не принесёт никакого удовольствия. Не хотелось бы осознавать, что ваша мать отдала свою жизнь всего лишь за пятнадцать лет. – Меня всё равно ждёт смерть в схватке с Волдемортом, – почти равнодушно бросил Гарри. – Толку от её жертвы... – Вы знаете что-нибудь о договорах со Смертью? – Снейп снова сел в кресло и прихлебнул чай. Гарри присел на самый краешек, не выпуская книг из рук, и отрицательно мотнул головой. – Договор действует по-особенному. Чтобы никто не посмел обвинить Смерть в махинациях, хотя, как вы понимаете, ей ни холодно ни жарко от этого, существует оговорка: предмету соглашения нельзя дважды подвергнуться одной и той же смертельной опасности. – Не понимаю… – Гарри почувствовал, как свело судорогой его пальцы. – Ваша мать договорилась, что Тёмный Лорд не причинит вам вред в далёком восемьдесят первом. И неважно сколько лет пройдёт: вы не погибнете от его рук. – Значит, я непобедим? – Условно – да, но всегда вероятно получить проклятие от сподвижника или вообще подхватить драконью оспу… Но вот Авады Лорда вы можете не бояться. Однако сейчас вы сами себя подвергли риску, не заставляйте меня говорить, что жизнь вашей матери и её жертва может стать напрасной. Хорошо обдумайте мои слова, пока демон окончательно не слился с вашим телом. Я жду решения. Конечно, я бы мог сейчас запереть вас в моём доме и до окончания действия зелья не выпускать, но не стану так делать. Я верю, что вы достаточно взрослы и примете «Искупление и Раскаяние» добровольно и без внешнего давления. – Я подумаю, – промямлил Гарри. Всю дорогу домой он думал, где же прокололся. Никто из волшебников не догадался об его выходке, откуда же Снейп мог узнать? Но к однозначному решению так и не пришёл – по всему получалось, что профессор как-то распознал признаки одержимости. Вероятно, есть такие книги, либо же Снейп знает больше, чем в них написано. Смерть, в глазах Гарри, должна знать всё на свете. Вероятно, поэтому профессор сделал то, что другие проморгали. Кое-что Гарри решил твёрдо: подселенец ничего не узнает о походе в гости. *** Скрыть от демона и разговор, и мысли оказалось на удивление легко: наверное, потому что того они просто не интересовали. Все вновь собранные силы он бросил на обучение своего вместилища. Гарри не торопился с ответом, потому что считал очень полезным умение летать и пользоваться волшебством без палочки. Букля и вовсе игнорировала хозяина. Надо сказать, литературу Снейп подобрал разнообразную: одна из книг рассказывала о редких и легендарных зельях, вторая – о той самой защитной магии без палочки, начиная от древности и до современности, третья о волшебных существах и их роли в жизни и хозяйстве. Все три книги оказались на диво хороши, и Гарри прочёл их от начала до конца за неделю, а потом ещё раз перечитал. Отношения с демоном вошли в русло: тот больше хвалил усердие своего вместилища, а если и ругал, то без применения тяжёлых аргументов – Гарри начал забывать о боли и мучениях. С семьёй и раньше не возникало проблем, таких, чтобы тяготили. Всё было отлично. Настолько, что он даже подумывал отказаться от щедрого предложения профессора. «В любом случае демону нужно его сердце. Вряд ли он кричал направо и налево об одержимом…» – и только во снах Гарри снова и снова переживал ту крошечку чувственности, которую от щедрот отщипнул Снейп. И тогда ему становилось стыдно за своё равнодушие, за попытку выстроить личное счастье за чужой счёт – ведь умрёт Снейп за жизнь его семьи. Дадли не нравилось, что кузен спутал день с ночью: днём тот отсыпался, едва ранним утром добредая до постели, а вечером опять исчезал, не говоря ни слова. Старшие Дурсли делали незнающий вид. Именно делали – и Гарри это немного обижало, он будто находил словам Снейпа подтверждение, но всё равно ещё не переставал верить в лучшее. И Гарри готов признать, что счастье существует в реальном времени, а не постфактум, когда всё стало рушиться. Прелюдия трагедии, как ни странно, началась с его успехов. Ночь и очередной урок подходили к концу – непроглядная темнота таяла, меркли звёзды, силы у Поттера находились где-то на отметке «пусто», а крылья не стремились показываться из спины. Демон, едва выталкивая слова от изнурённости – мощи у него не хватало на каждую ночь волшебства – скомандовал возвращаться домой. Гарри представил, как он будет брести на заплетающихся ногах через весь город, как разлезшаяся подкладка на кроссовке изотрёт ему пятку до волдырей… Очнулся он уже в воздухе, и Литтл-Уингинг выглядел маленьким скоплением тусклых огоньков на лоскутном одеяле из тёмных заплат. Демон вопил от радости, но не трепыхался, чтобы не сбить Гарри на землю неосторожным движением. А Поттер, не веря собственному счастью, планировал в воздухе, дышал полной грудью и чувствовал, как вскипает в его жилах… Нет, не кровь – кислота, которой он научился плеваться с поразительной меткостью. Наверху было холоднее, будто бы где-то в тёмной глубине космоса висел огромный кондиционер и обдувал горячую Землю. По рукам поползли мурашки, Гарри несколько раз чихнул, что не портило его триумфального настроения. «Навстречу приключениям?» – поинтересовался демон с лукавыми интонациями. «Пора заканчивать войну! – Гарри ощущал себя всемогущим. – Есть лишь одна загвоздочка…» «О, это по силам мне! Только пожелай!» – прошептал демон, и перед глазами Гарри возникла путеводная нить. Гарри повернул, следуя светящемуся пути. Он бы перетерпел усталость и продолжил усиленно махать крыльями, но нить быстро поблёкла и почти полностью слилась с мглой. «Я не вижу куда лететь, – пожаловался Гарри. – Ау! Поярче, пожалуйста!» «Не могу! – прошелестел демон едва слышно. – Давай отложим захват мира, а? Я сейчас отключусь…» Гарри вильнул вправо-влево, после слов подселенца из него будто бы выкачали последние жизненные соки. Он, тяжело припадая то на одно, то на другое крыло, приземлился и, путаясь в собственных ногах, побрёл к дому родственников. От асфальта несло дурно пахнущим теплом, в жалких подобиях пустырей стрекотали цикады и сверчки. Почти жадное прислушивание к окружающим его звукам дало силы добрести до двери, скинуть в прихожей истоптанные и порядком испорченные кислотой кроссовки и доплестись до постели. Демон что-то мурлыкал о еде и сыром мясе, но Гарри от усталости и истощения мутило: он свернулся калачиком, надеясь завтра порадовать Дадли успехами и отключился, совершенно забывая, что завтра уже тридцать первое июля. Гарри проснулся утром, не самым ранним, конечно, но ещё до полудня. Встал, прошлёпал в ванную, не замечая, что за ним волочатся так и не втянувшиеся в спину крылья. Демон спал мертвецким сном, не ворочаясь. Старое дерево за окном уже приобрело золотистые каёмки на пыльных листьях, Гарри смотрел, как шевелятся его ветки, и счастливо жмурился. Всё тело ныло и сопротивлялось любому движению. – С днём рождения, Гарри! – Поттер вздрогнул, но тут же расплылся в улыбке: тётя Петунья держала в руках тортик с зажжённой свечой, позади неё топтался дядя Вернон, а Дадли нервно комкал большой мягкий подарок и не мог отвести взгляда от так и не спрятанных крыльев. – Наш мальчик совсем взрослый! Тётка поставила торт прямо на книги, хлюпнула носом и вытерла сильно накрашенные глаза краем передника. После возрождения она изменилась, но не очень, только макияж стал ярче. Гарри задул свечку, расцеловал растроганную тётку и пообнимался с дядей и кузеном. Он ожидал чего-то не очень приятного в адрес волшебства – хотя бы критики сомнительной эстетики своих крыльев, – но никто из семьи не бранил новое приобретение. Наоборот, дядя Вернон с гордостью хлопнул мальчика по спине со словами: – Силёнок прибавилось, да, сынок?! Гарри кивнул, несмело потянулся за объятием и заметил в заднем кармане брюк дяди початую бутылку. Это открытие снова напомнило слова Снейпа. «Они изменятся ровно настолько, насколько ты сможешь их принять». Тётка никогда бы не позволила дяде Вернону пить, да и он сам не упивался – скорее в его понимании это был признак успешности и аристократизма. Признак приносил удовольствия больше, чем вкус алкоголя и несколько болезненное состояние утром. И всё же крылья мешали: висели неподъёмным грузом на плечах, заставляя сутулиться. Гарри стиснул зубы, боясь и ожидая чрезмерных усилий, чтобы втянуть нечто, напоминающее сломанный пляжный зонтик грифельно-серого цвета. Этот оттенок смотрелся до того странно, будто бы нерадивая хозяйка постирала чёрную футболку порошком для белого белья. Усилий понадобилось немного, но вместе с крыльями исчезли и странное распирание, и непривычная тяжесть. И ничто не цеплялось за ножки стульев и кровати. Гарри с гиканьем, давшимся ему нелегко, скатился вниз, за ним, издавая такие же дикие звуки, скакал Дадли. Детишки, какими взрослыми они бы не казались, ни в жизнь не откажутся от сюрприза. О да, подарков было море: тётя и дядя не скупились никогда, а в этом году (словно ощутив, что временно они умерли) пытались наверстать и окупить все горести своего племянника. Гарри опешил: ему не нужно столько вещей, тем более – девять месяцев он в Хогвартсе, а там электронные игрушки работать не будут. Но потом рассудив, что подарки можно оставить и Дадли, он успокоился и перестал интересоваться их стоимостью. Тем более, нашлось занятие поинтересней. Но судя по хитрым взглядам дяди и молчанию тёти Петуньи, программа празднования была пересмотрена четой Дурслей на корню и вместо зоопарка их ждало нечто другое. На вопросы детей дядя не отвечал – сверкал довольной улыбкой и то и дело приглаживал усы серебряной антикварной расчёской. Сразу после завтрака, в случае Гарри он больше тянул на ранний ланч, всё семейство влезло в старенький «Форд» Вернона и покатило прочь от своего дома. Поездка запомнилась Гарри весёлой вознёй его и кузена на заднем сиденье – Дадли показывал на телефоне большегрудых красоток, а Гарри пробовал забрать у брата телефон и прекратить смущавшую его демонстрацию. Правда, память захотела встать на сторону Дадли и подкинула несколько картинок из процесса приёма демона-Снейпа во внутрь. Дядя в их отношения никогда не вмешивался, тем более, когда водил машину. Тётка же не отрывала взгляда от проносящихся мимо домиков. – Вылезайте, именинники, – автомобиль последний раз пыхнул вонючими бензиновыми парами и устало заглох. Гарри выпрыгнул быстро, Дадли с его габаритами возился дольше. Охнули они в унисон: родители привезли их в Леголенд, мечта побывать в котором не один раз высказывалась кузеном – тот буквально бредил аттракционами и адреналиновыми играми. У самого входа дядя Вернон расщедрился на мороженое. И Гарри, в общем-то, прохладно относившийся к аттракционам и качелям, жадно глотал свою порцию пломбира с шоколадом, лишь бы скорее оказаться там, в городе мечты подростка. Демон на диво проснулся: поинтересовался, отчего ажиотаж и почему у Гарри так колотится сердце (он-то рассчитывал снова встретить свою «любовь» – профессора), но услышав, что речь идёт об аттракционах, успокоился и посоветовал не надрываться – уроки никто не отменял. Гарри окунулся в водоворот приключений с отчаянием обречённого – Петуния вытащила его едва ли не за ухо – день давно перевалил за половину, а её крошки не кормлены. Кафе на территории Леголенда было море: конечно, по-другому и быть не могло – еда всегда занимала не последнее место в удовольствиях. Гарри заказал себе побольше мяса, подождал, пока дядя расплатиться за их порции и потащил поднос, где горкой возвышались и его порция, и Дадли, к столику, который стерёг кузен. Какой-то мальчишка нечаянно толкнул его в плечо, заученно и как-то бездушно извинился. От крика подселенца у Гарри закружили перед глазами звёздочки. «Не выпускай его из вида! – орал демон слегка контуженному этим ором Гарри. – Он одержимый!» Гарри с трудом сфокусировался и обернулся вслед неторопливому мальчику. Обычный, погружённый в себя пацан, мелкий, тощий, ничем не примечательный. Серая футболка, чёрные джинсы, немного отросшие русые волосы прикрывают шею. Ничего, что бы говорило об его исключительности. Поднос в руках Гарри опасно закачался и, наверное, упал бы, если бы не крепкая хватка кузена. – Пошли, – пробурчал Дадли. – Я его запомнил, никуда он не денется. – Зачем нам его помнить? – промямлил Гарри. «Это же конкурент, дубина! – подленько захихикал демон. – Их нужно отпугивать от своего дома!» «Так мы, вроде, и не дома, – Гарри всё ещё не понимал, чем этот мальчик мог им помешать. – Страна большая, можно и подвинуться». Дадли захихикал, словно слышал разговор подселенца с Гарри. – Лучше не двигаться. Пойдём жрать. После сытного ланча, когда Гарри еле отскрёб себя от уютного диванчика и поковылял за десертом, Дадли отпросился в туалет. Вернулся он быстро – его вторая за день порция мороженого ещё не успела подтаять, но почему-то мокрым. Тётка Петунья захлопотала вокруг сына, оторвавшись, наконец, от флирта с симпатичным официантом, лет на двадцать её моложе. Дадли что-то пробурчал о неудобном кране, и об инциденте сразу все забыли. Потому что дальше веселье продолжилось. К вечеру ни Гарри, ни Дадли были не в состоянии произнести ни слова – глотки они надрывали на каждом заходе, и к закату охрипли напрочь. За голосами их покинули и силы: про большегрудых красоток уже не вспоминал и Дадли – они лежали на сиденьях старого «Форда», как две растаявшие на солнце медузы, и тихо истекали потом – кондиционер в старенькой машине дяди работал через раз, и обратная дорога по раскалённому асфальту из комфортной превратилась в едва терпимую. Тётка обмахивалась платком, но молчала, поджав губы. Гарри сонно наблюдал, как проплывают в летнем мареве иссушенные жаром деревья и припорошенные пылью крыши. В голове было пусто, как и в безоблачно-высоком небе. В мышцах угнездилась усталость, иная, совсем не похожая на магическое истощение – просто не хотелось шевелиться. Гарри смежил веки и раскрыл их уже на пороге собственного дома. Он растолкал похрапывающего Дадли. Поддерживая кузена, он помог ему добраться до кровати и сам плюхнулся на свою, проигнорировав крик тётки: «Умывайтесь, скоро обед!» А обед и стал началом краха. Гарри проснулся внезапно, подслеповато кинул взгляд на окно и машинально отметил, что вечер уже понемногу скатывается в ночь. Он давно должен палить пустырь или тренироваться в полётах, но демон, по-видимому, вымотался гораздо больше Гарри и даже не ворочался. Кое-как поднявшись, Поттер потянулся, нашёл чистую футболку (немного помятую, но имениннику никто это в укор не поставит), натянул, путаясь в рукавах, несколько раз окликнул Дадли, не сразу рассмотрев, что в комнате один. «Еда сильнее братских уз! – хмыкнул Гарри, шлёпая босиком по ступеням. – Обжора!» До кухни он крался на цыпочках, чтобы напугать своё семейство, но выглянув из-за двери, Гарри подавился вздохом и тихо сполз на пол, не замечая, как оштукатуренная стена царапает ему спину. За накрытым столом собралось всё семейство Дурслей: тётя Петунья переоделась в зауженное к коленям бежевое платье, дядя Вернон в галстуке-бабочке не выпускал из руки стакана с бренди, Дадли в праздничной рубашке, неприлично натянувшейся на животе – они все сидели за столом. И что страшного в этой спокойной и привычной картине? Гарри сидел, охватив себя ледяными руками. От ужаса у него тряслись губы. «Чего тебе? – после пятого зова отозвался подселенец. «Ты обманул меня… – прошептал Гарри. – Обманул…» «В чём это? Ты просил их вернуть. Вот они: живы и здоровы. Ходят, говорят, едят… – бормотал демон, еле заметно шевелясь. – Всё честно…» «Они едят ребёнка!» – возмутился Гарри. «Ну ты и не говорил, что они тебе нужны такие, как прежде, – заюлил подселенец. – Зато снаружи точь-в-точь похожи…» «Это демоны? – надрывно переспросил Поттер, нелепо дёргаясь, чтобы подняться. Тело застыло от ужаса и не стремилось ему помогать. – Хотя зачем спрашивать…» «Ну тебе повезло больше – в тебе высший демон, а это так… С ними и бродячий проповедник справится. А мне в соперники нужен только тёмный боевой маг – имей в виду, если вздумаешь изгонять. – Демон внутри широко зевнул: – Их почти не осталось: ваше Министерство постаралось. Не удивлюсь, если узнаю, что большинство чиновников одержимо. Ну ты страдай тут, а я посплю — с твоим телом ботана и очкарика ещё работать и работать. Никаких сил не напасёшься». «Что мне делать?» – сам у себя спросил Гарри, бредя обратно в комнату. «Если не хочешь присоединиться, то подожди с часик, а потом залезь в холодильник – для тебя там другое припасено. У нас ещё есть задача…» «Я могу и поголодать!» «Иди жрать, бесполезный очкарик! – рявкнул демон. – Ты собирался заканчивать войну? Назад нет дороги! Я не исчезну и не рассосусь в твоих кишках! Впустить в себя демона можно только единожды, и ты это сделал!» Гарри сглотнул слёзы – возможно, дорога назад и была перекрыта, но одна развилочка, пока не видимая подселенцу, всё же оставалась. Тайная. В ночь после дня рождения Гарри так и не выбрался полетать – усталость, не столько физическая, сколько эмоциональная, свалила его с ног. Едва пожевав бутерброд с сыром, он снова заполз в кровать и до утра спал без сновидений. Он даже не слышал, когда вернулся Дадли, и, конечно, не мог знать, что брат встал на колени перед его постелью и, почти касаясь кончиком носа высунутой поттеровской руки, несколько раз втянул носом воздух. Что-то животное было и во всей позе, и в движениях массивного, похожего на картошку, носа. *** Утром Гарри чувствовал себя живым, впрочем, его подселенец тоже. Но демон пока не набрался столько сил, чтобы требовать свидания со Снейпом, поэтому отговаривал Гарри от встречи с ним. «Подумай сам, – настаивал он, впрочем, без обжигания внутренностей. – Ты говорил, что твой профессор – не дурак, значит, каждая встреча с ним до момента, когда я смогу с ним справиться, это потенциальная угроза нашей с тобой безопасности. Ты же не думаешь, что он пощадит тебя из-за твоих очаровательных глаз? Нет, возможно, на неделю и пощадит: проведёт опыты, напишет монографию, а потом изобретёт какой-нибудь ритуал разделения, который убьёт и тебя, и меня». «Тебя можно убить?» «Не хотел тебя огорчать, но нет – убить нельзя, можно выбросить в другой мир…» «Ты же попадёшь домой…» «Не обязательно, поэтому я и не стремлюсь с тобой прощаться – миры бывают разными, не во всех я смогу устроиться с комфортом. Как здесь…» Гарри не настаивал. Он вообще старался вспоминать о Снейпе очень осторожно, чтобы не навести подселенца на ненужные мысли. Получалось не очень, надежда прочно связывала профессора с воспоминаниями о свободе, о которой Гарри мечтал всё время напролёт. Завтрак протекал, как обычно. Гарри даже успел убедить себя, что ему показалось, на самом деле, это была индейка или гусь, а не ребёнок. Но мирозданье оглохло давно, и переживания мальчика в круглых очках его не волновали. Сонную трескотню о погоде прервали срочные новости, и Гарри остолбенел, рассматривая всё то же немного сонное лицо мальчика из парка аттракционов. Профессионально встревоженная дикторша бодро отрапортовала о зверском убийстве в туалете Леголенда. Гарри отодвинул тарелку, от еды его мутило – на краткий миг камера репортёров запечатлела груду мяса, вытащенную из вентиляции. Соотнести фото мальчика и мясной фарш у него никак не получалось. «С чего это ты решил поститься? Ну умер, да и умер: ты даже не был с ним знаком, – подал голос подселенец. – Зачем превращать обычную борьбу за существование в трагедию?» Гарри не отвечал, он молча вытащил из рюкзака бутылку воды и выскользнул в жаркое марево летнего дня. Демон так и не дозвался его. Домашний рай словно поменялся с адом местами. Гарри не мог смотреть на родственников, чтобы не замечать, как они меняются. Мало-помалу, почти незаметно, если не обращать внимания. Но Гарри хотел заметить, и от этого его душа болела. Он и раньше видел, что дядя Вернон любил посидеть перед телевизором с коньяком или бренди, но он предпочитал дорогие и хорошие марки, да и бокал он позволял себе лишь один, заполненный на палец от дна. Даже за это ему приходилось терпеть ворчание супруги: спиваешься, а у тебя давление и лишний вес, да и какой пример ты подаёшь детям. Дядя отшучивался и прятал алкоголь подальше. Демон с лицом дяди от спиртного не отлипал, в его руке, словно приклеенный, всегда был бокал, до краёв налитый сначала дорогим алкоголем, потом любым. Пил дядя неумеренно, но с огоньком, будто бы каждый день был праздником, выпить за который должен каждый. Притворное ворчание «тёти» плавно сходило на нет, её сверхзаботливость тоже подевалась куда-то, зато в характере открылось неуёмная похотливость – «тётя» провожала взглядом молодых парней, полюбила смотреть соревнования бодибилдеров и матчи по боксу. Глядя на лоснящиеся, потные тела, она едва не роняла слюну, подавалась вперёд в кресле и впивалась ногтями в его обивку. Жажда искажала её довольно миловидное лицо, и Гарри поднимался и уходил – настолько оно выглядело уродливым. В нём росла уверенность, что вскоре демон, игравший роль тёти, забудет о маскировке и начнёт таскать домой любовников с молчаливого согласия «мужа» и «сына». Хуже всего дела обстояли с Дадли. Занимая одну комнату с братом, Гарри никогда не ощущал неудобств – наоборот, было что-то сближающее в комнате, разделённой зонами, но при этом общей. Если «дядя» изнывал от любви к алкоголю, а «тётя» не могла унять зуд иного рода, то Дадли просто помешался на еде и компьютерных играх. Еды ему требовалось всё больше, а игры он тщательно отобрал и оставил только самые кровавые. Пол в комнате грозился скрыться под ковром из грязной посуды и объедков (настоящая Петунья Дурсль скорее выселила бы сына из дома во двор, чем позволила такой ужас), постоянный грохот с раннего утра до поздней ночи выводил Гарри из себя. С грохотом быстро разобрался главный в этом квартете – тот, кто жил внутри Поттера. Прицельно выплюнутая кислота не нанесла огромного ущерба лоснящейся коже кузена, но всё равно тот поутих и включал компьютер, когда Гарри уходил на тренировки. Как изменился рацион его «семьи» Гарри предпочёл не знать: для него в холодильнике или на плите всегда оставалось что-то, вписывающееся в рамки нормальной пищи англичан. Если мясо, то чаще всего птица или баранина, если десерт, то безалкогольный. Общие ланчи и обеды постепенно уходили из традиций семейства Дурслей-Поттер.