Сердце колдуна

Наказание последовало незамедлительно. Снейп не делал скидок. Ему было безразлично, что Гарри сложно удержать контроль над телом, что демон, подпитываясь и магией носителя, готовился к заключительному ритуалу, а, значит, с его силой нужно было считаться – в ход пошла не розга. Снейп словно обезумел: удары сыпались один за одним. Гарри кричал, молил о пощаде, но профессору наверняка было сложно простить того, у кого изо рта выпадали полупережёванные куски человеческой плоти. Приходить в себя было тяжело: где-то на заднем плане охал подселенец, словно тоже ощущал всепоглощающий холод, сковавший тело. В звенящей тишине отсчитывали секунды падающие капли. Гарри моргнул: в тёмном сером мареве нестерпимо ярко светился оконный проём. Он пошевелил пальцами левой руки, попробовал приподнять голову, но тут же рухнул обратно – в спину будто бы вколотили несколько кольев, а потом сверху посыпали солью и горящими углями. От нестерпимой боли он заскулил, но глаза так и остались сухими – он выплакал слёзы на несколько лет вперёд. На этот раз Снейп сердился долго: Гарри просидел на цепи два дня. Просидел – это сильно сказано, скорее провалялся пластом: спину, ягодицы и бока изрисовали пугающие багрово-лиловые полосы. Профессор не озаботился заживить даже те места, где кнут прорвал кожу и раны сочились сукровицей. О боли и говорить нечего: самое длинное путешествие – два шага до ненавистного горшка – Поттер проделал полупозком и с такими стонами, что позавидовали и профессиональные плакальщицы. Наверное, Снейп жалел о собственном срыве. По лицу Гарри этого не замечал, по нотациям, твердимым раз за разом («Ты должен изживать его из себя, а не поддаваться его желаниям! Только так можно от него избавиться…»), тоже. Поттер пробовал оправдаться, но голос, сорванный во время экзекуции, сводил его попытки на нет. Вместо прочувствованной тирады Гарри издавал несколько слов, хрипящих как запись на старинном фонографе, и заходился кашлем. На этом дискуссия обычно обрывалась. Единственное, в чём Снейп не отказывал, была еда. Её профессор приносил и никогда не уходил, пока Гарри не съедал причитающуюся ему порцию. О душевном состоянии Поттера можно было писать книги. Наверное, сложно придумать более глубокое погружение в страдание, отчаяние и безнадёжность. «Из этого омута не вынырнуть, – говорил Гарри себе. – Всё обман… И Снейп тоже лжёт: в конце меня ждёт смерть…» «Всё ещё можно изменить, – прошелестел демон, как и носитель, слабый и почти постоянно молчавший. – Не веришь мне, попробуй попросить помощи у других». «Но ты никуда не денешься, – парировал Гарри. – Если бы ты не принуждал меня…» «Мы же взрослые особи – мы можем договориться, – сел на своего конька демон. – Ты хочешь от меня избавиться – нет ничего проще. Мне нужен носитель, это не обязательно ты. Сойдёт и сердобольная маггла из медицинского центра и неразумное дитя…» «И что я должен буду сделать? – вяло поинтересовался Поттер. Обманутый один раз, он не торопился бежать и исполнять условия обманщика. – Обездвижить? Убить?» «Привести к печати и уговорить принять меня. Как только он или она согласятся, ты будешь свободен: лети куда хочешь». «Уговорить? Я двинуться не могу!» – Гарри зло ударил кулаком по полу, тело ответило на удар тягучей болью. «Так будет не всегда, – шепнул демон. – Надо улучить момент». Гарри мотнул головой, отказываясь от этой затеи. Он, возможно, и хотел бы исчезнуть, но сомневался, что рабская клятва даст ему такой шанс. «Любую магию можно блокировать, – продолжал науськивать демон. – Ты уйдёшь, чтобы от меня избавиться. Вспомни, срок и условия своего рабства». Поттер и без его подзуживаний помнил формулировку – казалось, клятва отпечаталась в подкорке мозга. Он раб, пока внутри него остаётся чужеродное существо. Дальше никто не властен над его жизнью. «А что ты будешь делать со свободой, – не преминул съязвить внутренний голос. – Ты только и умеешь, что подчиняться и выпрашивать подачки у Снейпа, у собственной жизни…» И всё же Гарри отказался от щедрого предложения демона. Пусть жестом, пусть кивком – огрызнуться уже не получалось, но отказался. Во снах ему приходил сладкий миг освобождения – майский, пахнущий можжевельником ветер, ерошащий длинные (Гарри снились они до середины бёдер) волосы. Он стоял на дороге, вдыхал запах нагретого асфальта и подставлял лицо солнцу. И неприятный душок почему-то нёс покой, которого Гарри давно не испытывал. Тем сложнее стало просыпаться, подниматься с одеял, звякая цепью, и по первому окрику нестись умываться и готовить, чтобы потом снова раз за разом вдыхать букет запустения, сырости и пыли и драить, драить, драить ненавистный дом. Мысли о смерти всё чаще посещали Гарри днём. Сложнее стало отмахиваться и надеяться, что мир вернётся обратно, подобно вагонетке, сделавшей круг и ставшей снова на те же рельсы. Сложнее подчиняться, сложнее не вслушиваться во вкрадчивый шёпот, сложнее переносить лёгкие тычки и затрещины. Гарри ощущал, что вплотную подобрался к пределу. Мыслей, чувств и надежд. *** Случай представился совсем скоро, потому что даже Снейпу с его настойчивостью и педантизмом было сложно наблюдать за Гарри полные сутки. Умаявшись, профессор спал крепко и не всегда просыпался, когда Поттер выбирался из комнаты. К тому же в качестве наказания он не пускал юного раба в свою постель, поэтому покинуть спальню оказывалось поразительно легко. На одеялах в углу спалось некрепко и недолго. Пока ещё недосып не перешёл в хронический, но демон постоянно ворчал, что никаких сил не напасёшься на неотдохнувшего волшебника. Если бы не рабская клятва, подселенец давно бы уложил на лицо профессора подушку и взгромоздил послушное ему тело Поттера сверху. Страннее всего, и это подмечал Гарри по еле заметным признакам, было то, что на него как носителя клятва действовала в разы меньше, а вот демон будто бы бился о прутья невидимой решётки. Его злость в крайней степени ещё могла пробить волшебный заслон, но в обычной жизни ему не хватало сил ни вредить, ни даже поддерживать долгую беседу – так, злобное бормотание. Поэтому утром Гарри чаще всего был предоставлен сам себе. Он выбирался из своего угла, наловчившись делать это бесшумно, умывался, принимал душ, спускался вниз, в кухню и приступал к приготовлению завтрака. Пока жарился бекон и тосты, он наблюдал, как медленно разгорается рассвет, всегда разные рисунки облаков на небе, смешения цветов и оттенков, а после – вытесняющий всё синий. В пасмурные дни жизнь казалась ему ещё отчаянней и беспросветней. Каждый день Гарри отмечал в настенном календаре. Календарь был старым, как многое в профессорском доме, не за текущий год. Рисование кружочков огрызком красного акварельного карандаша держало его на плаву, якорем пришпилив к реальности. Создавалось впечатление, что с окончанием календаря жизнь войдёт в старое русло. В это так хотелось верить, что Гарри не пытался даже думать иначе. Как только тридцать первого декабря часы пробьют двенадцать раз, он освободится. Утро двадцать третьего августа встретило раба неприветливо: сизые клубы туч, больше похожие на смог, почти лежали на земле, ни один лучик солнца не пробивался сквозь облачное покрывало. Гарри зевнул, пожелал подселенцу, в фантазиях сношавшего его и профессора в разных позах, сдохнуть и пошлёпал на кухню. Спал ли Снейп, Поттер ответить не сумел – тот мог и притворяться – но рабу надлежало спустился приготовить завтрак для двоих. Молочник уже привёз свежее молоко, но всё ещё стоял неподалёку от дома, болтая со знакомым прохожим, редким в этом неблагополучном районе. Его фургончик, давно не крашеный, кузов пестрел пятнами ржавчины, стоял неподалёку, и даже со своего окошка Гарри отчётливо видел, что ключ болтается в замке зажигания. «Халат в ванной, – тускло прошептал подселенец. – Я обещаю, что уйду, как только мы отъедем от этого дома подальше…» Гарри захлестнули эмоции, может быть, он просто хотел освободиться, причём любым способом: или умереть, или отдать свой груз другому, согласившемуся на вечное господство или на что ещё мог купить демон доверчивого обывателя. Халат Снейпа и правда висел в ванной, чёрный, с тяжёлыми бархатными кистями и золотой тесьмой по краю. Он выглядел пугающе новым в этом доме пыльных и постаревших вещей. Гарри натянул плотную ткань на плечи: странно, но одежда мешала, выбивала из ритма лёгкий и стремительный шаг. Он не замечал ни злобных порывов ветра, будто бы стороживших профессорскую собственность, ни острых кусков отслоившегося асфальта, жестоко впивающихся в ступни. Реальность свернулась в узкий тоннель, в конце которого болтал брелоком ключ в замке зажигания. Молочник активно жестикулировал, иногда над чем-то смеялся, отчего его объёмный живот трясся, и даже не смотрел на свой транспорт. Наверняка ему и в голову не могло прийти, что в почти безлюдном районе кто-то позарится на его старое корыто. Гарри подкрался к грузовичку и, прижавшись грудью к гладкой, холодной двери, замер, переводя дух. Демон внутри вопил, обещая Гарри все земные блага, но не двигался, чтобы не лишать своё вместилище сил и уверенности. Выдохнув и извернувшись угрём, Гарри открыл дверь и проскользнул на водительское сиденье. Дальше начинались трудности: Гарри Поттер не умел водить машину. Нет, конечно, он не раз видел, как это делает дядя, но в “Форде” Вернона Дурсля всё было совсем по-другому. Не давая себе утонуть в сомнениях, Гарри повернул ключ в замке и почувствовал, как мир вокруг завибрировал. Молочник, наконец, оторвался от разговора, что-то закричал, побежал к машине, но Гарри каким-то наитием угадав снять грузовичок с ручного тормоза, покатил вдоль улицы, мало-помалу набирая скорость. Крики постепенно отдалялись – молочник обладал фигурой малоспортивной и быстро отстал. В зеркало заднего вида Гарри наблюдал, как мельчающий владелец авто мечется по дороге и потрясает кулаками. Поттер усмехнулся, устроился поудобней на потёртом сидении и расслабился. Нависающая над городом труба вскоре истаяла из виду, по обочинам мелькали мелкие деревеньки, люди на велосипедах и такие же деловитые грузовички. Гарри не думал, куда направляется и что будет, когда бензин в машине закончится. Словно тугая пружина в груди, сводимая понемногу то Снейпом, то демоном, наконец распрямилась, и не двигающаяся марионетка, управляемая ею, завертелась в неудержимом фуэте. Что-то звало Гарри ехать дальше и дальше, не задумываясь над мелочами бытия. Пружина или слишком долгое заточение? Кто знает… Дорога петляла, иногда взбираясь в гору, на пологие холмы, иногда уводя ниже, между небольших болотец. Гарри смотрел во все глаза, вертел головой и то и дело притормаживал, чтобы разглядеть привлекшую внимание мелочь. Погони он не боялся: Снейп держался подальше от автомобилей и даже маггловский дом не делал из него маггла. Летать днём он наверняка не стал бы – Статут Секретности, а камины по дороге как-то не попадались. Гарри даже сомневался, что профессор сможет аппарировать к нему, и чувствовал себя в полной безопасности. Был лишь один нюанс, который серьёзно его беспокоил, но он старался о нём не думать, чтобы не спровоцировать подселенца. Должно быть, демон собирался выполнить своё обещание, и Гарри опасался всего процесса наоборот. Однако зад горел, вначале едва заметно, но спустя два или три часа сидеть на нём как ни в чём не бывало не получалось. Попытки достучаться до подселенца были тщетны: демон занимался своим делом и не отвлекался на человеческие призывы. Мотор грузовичка стал понемногу подвывать, машину заносило из стороны в сторону. Гарри внезапно осознал, что он голоден и очень хочет пить – тучи разошлись, солнце палило нещадно, превращая ровную асфальтовую дорогу в гигантскую сковороду, а Гарри – в кусок прогревающейся на ней человечинки. Вынужденный жаждой остановиться, Поттер с трудом пробрался к бережку речки, продираясь сквозь камыш, листья которого напоминали разделочные ножи. Босым ногам доставалось больше всего – тело хотя бы немного прикрывал халат. Но жажда была сильнее – Гарри выбросил из головы вполне реальные опасности: змей, пиявок – плюхнувшись на мелководье, он пил воду из ладоней и не мог напиться, хотя запах водорослей разил задолго до появления самой речки. Напившись и дав мотору остыть, Гарри присел на обочине, разглядывая поцарапанные травой ноги. Некоторые ранки сочились кровью. Он подумал, что бежать вот так, в никуда, не особенно хорошая его идея. Худшая, если честно, после вызова демона. Гарри никто не учил выживать в дикой природе, он и понятия не имел, какие растения съедобные, а какие – принесут только вред, как кипятить воду, как спать на голой земле. Он видел лишь единственный выход: отдыхать в чужих сараях и стогах сена, воровать еду и одежду, пока не придёт зима. Что делать дальше он и не представлял, но почему-то надеялся на свою извечную удачу. К тому же подселенец обрадовал: в полночь он освободит своего старого хозяина от его ноши – только для этого понадобится другой человек, а, следовательно, нужно было свернуть к какому-нибудь городку. Гарри согласился бы на многое, лишь бы закончить скорее эту эпопею. Он настойчиво гнал из памяти короткий кадр в новостях, заторможенного мальчишку, разделанного словно свиная туша в преддверии Рождества. Гарри убеждал себя: он имеет право на счастье, пусть и построенное за чужой счёт. В конце концов, люди всегда паразитируют на себе подобных, разбивают семьи и работают, пользуясь чужими достижениями. Он тоже человек. Даже Снейп, в мыслях Гарри помоложе истинное совершенство, не погнушался сделать из подопечного личного раба. И, возможно, демон был прав, спал и видел, как ещё использовать его молодое тело. По крайней мере, от представления, устроенного подселенцем, он не отказывался, а просил не прикасаться, чтобы никто не мог упрекнуть его в совращении. Иллюзия непричастности, так сказать. «Девочки отзывчивей, главное, в их глазах выглядеть бедным и несчастным», – Гарри, закусив губу, нервно хихикнул, почти привычно заводя угнанный грузовик. Своё отношение к подопечному госпожа Удача показала быстро. Гарри направил машину к тускло светившим огням, съезжая с трассы, и не был готов, что она, взревев раненным зверем, остановится. Гарри со всего размаху ударился о рулевое колесо лбом. В шее что-то хрустнуло, зубы свело, за ушами разлился жалящий укус боли, в глазах потемнело. Демон визжал, словно от неожиданности Гарри отхватил ему хвост. Дверца открылась резко, с неприятным лязганьем, петли её заскрежетали, холодный воздух лавиной омыл босые, зудящие от порезов ноги. – Добегался, Поттер? – Гарри внутренне содрогнулся – он надеялся больше никогда не слышать этот шипящий, угрожающий голос. – Теперь не просите пощады… Он хотел возразить, но из горла вырвалось невнятное бульканье, и по подбородку потекло тёплое. – Этого ещё не хватало… – воскликнул Снейп, вытягивая Поттера из грузовика и осторожно укладывая на не остывшую после солнечного дня землю. – Но своё наказание ты получишь. Демон выл внутри от разочарования. *** Розги и кнуты – что казалось раньше наистрашнейшими из кар – отошли на второй план. Снейп, хорошо узнав своего подопечного, поступил в разы хуже: он посадил Гарри на цепь и словно забыл о нём. К концу третьего дня Поттер разве что не лез на стену – профессор ограничился едой и водой, а вот развлечь арестанта беседой не захотел. Полная изоляция оказалась непосильной ношей – Гарри умолял избить его, но Снейп раздражённо поводил плечами и уходил, не сказав ни слова. Словно очнувшись от заговоренного сна, Гарри понял, какую дурость он совершил. Поверить демону во второй раз и предать свои клятвы человеку, старающемуся спасти его никчёмную жизнь. Вечером третьего дня, когда Снейп принёс ужин, Гарри бросился ему в ноги. Поднос в руках профессора закачался, грозясь вылить суп-пюре на голову незадачливому рабу. – Прошу вас, – всхлипывал Поттер, не обращая внимания на грозившую ему беду. – Вы были правы, сэр, когда говорили, что я безмозглый, что я беспечно плыву по жизни и никогда не думаю прежде, чем куда-то вляпаться. Вы правы. Мой поступок не заслуживает прощения, но всё же я молю о нём. Я не могу оправдаться, я виновен. Я тысячу раз виновен… Он прижался щекой к начищенным ботинкам профессора – гордость Поттера, его самолюбие давным-давно запропали, теперь же он не видел ничего зазорного ни в коленопреклонённой позе, ни в целовании ботинок, если до этого дойдёт. – Я не помню, говорил ли, – нарушил трёхдневное молчание Снейп, – но твоё непокорение воле демона ослабляет его. Поддавшись на уговоры, ты отбросил срок своего освобождения на месяцы дальше. – Вы не представляете, на что похожа эта борьба, – Гарри поднял залитое слезами лицо. – Не один бой, ежесуточное сражение. Сопротивление самому себе. Неужели вы бы согласились сбривать волосы, ходить голышом, исполнять любое приказание – неважно, разумное или тиранское? – Но разве я лишил тебя выбора? Или же мистер Уизли подсунул тебе ритуал вызова демона? Или же миссис Уизли промолчала, скрыв правду об одержимом? Или же директор Дамблдор взял тебя за руку и привёл в дом тётки, чтобы ты, забыв о гордости, отдался червяку из иного мира? Мне тысячу раз говорили, писали и напоминали, что легче убить тебя, а вместе с тобой и демона. Мне сулили личную лабораторию, лучшую должность и просторы для совершенствования. Что бы было, если бы я поддался? Вот как ты… Совершенно бездумно. Да ещё и переложил бы ответственность на других? – Не надо, – Гарри вжался лицом в колени Снейпа. – Почему? – не унимался профессор. – Ты обещал, клялся и божился, но предал. Что теперь ты дашь мне в залог, чтобы я поверил? – У меня ничего нет, сэр, – сник Гарри. – Только тело. Вы хотите его? Демон говорил, что хотите. – Ты по-прежнему веришь ему? – Снейп со вздохом отстранился. Поттер, не ожидав движения, поддался вперёд. Цепь звякнула, натянувшись до предела и гладкий край ошейника впился в шею, словно гаррота. – Этот разговор бессмысленен. Гарри закричал от отчаяния, срывая голос. Почему он так цеплялся за свою жизнь, когда его часто посещали мысли о самоубийстве? Ведь и делать ничего не пришлось бы – профессор сам бы сделал всё за него. Крик сменился хрипом. Поднос приземлился у носа Поттера. Снейп был уже у двери. На пороге он обернулся: – Зелья, которыми мне пришлось лечить твои раны, сделали его вдвойне сильней из-за магии, вмещающейся в них. Ты вернул себя в самое начало. Я дам тебе последний шанс. Потом буду считать, что эвтаназия милосерднее. Гарри уткнулся лицом в руки и затрясся от беззвучных рыданий. Дверь хлопнула, и воцарившаяся тишина дала возможность утонуть в собственном отчаянии. *** Утром четвёртого дня Снейп наконец снял цепь и приказал приготовить завтрак. И впервые всучил рабу футболку и спортивные шорты. Гарри был готов целовать руки, всё порывался превзойти сам себя, испытывая поистине щенячий восторг, подавшему голос демону перепал посыл отправляться далеко и надолго. Радость была преждевременной. В десять, когда они позавтракали, а Поттер добровольно домывал посуду, в дверь позвонили. Встречать гостей Снейп пошёл сам. Его нисколько не волновала убогая обстановка дома – его мысли летали выше банальных обыденных вещей, и дом должен погрязнуть в паутине и пыли, чтобы профессор спустился с небес на землю. Впрочем, пришедшая женщина обратила внимание на пыль и грязь в последнюю очередь – её больше волновала жизнь сына, чем что-либо ещё. Заплаканная, с перекошенным лицом, она едва глянула на Гарри, вцепилась в руки Снейпа и о чём-то просила его. Её отсутствующий полубезумный взгляд замечал лишь профессора. – Всё отдам, – прислушавшись, Гарри едва разобрал её шёпот. – Пусть я умру, пусть лишусь магии, но мой сын должен жить… Я заплачу любые деньги, продам родовой дом. Помогите… Мой мальчик… Снейп выпростал руки, ухватил женщину под локоть и увёл в гостиную. Гарри отчасти из-за того, что больше приказов не было, отчасти из какого-то мистического притяжения потянулся за ними. На каминной полке он не один раз видел и даже трогал статуэтку: чёрный замок, прилепившийся на угрюмой, безжизненной скале. Впервые, когда он обтирал с неё пыль, он подумал, что это сомнительное с эстетической точки зрения изваяние Снейп купил на какой-то маггловской распродаже, потом, присмотревшись, он решил, что распродажа была в волшебном квартале – кончики пальцев немного покалывало, да и пыль предпочитала не ложиться на безделушку, но всё же он и понятия не имел что это на самом деле. Снейп поставил замок на столик, усадил плачущую женщину в кресло и простёр над статуэткой руки. Гарри только охнул – чёрная фортификация словно надвинулась на него: гостиная пропала, исчезли полки с книгами и истёртый ковёр, старая люстра с криво установленными свечами в ней. Деревянный пол покрылся причудливым бело-чёрным узором и, Гарри ощутил однозначно босыми подошвами – стал каменным. Зал был одновременно пуст и заполнен, но не вещами – их на удивление мало – а тенями. Гарри пугливо оглянулся: источников света в зале он не заметил, но каждый предмет мебели и аксессуар отбрасывали тени, и даже не одну, а две-три, накладывающиеся друг на друга, погуще снизу, сверху попрозрачнее. Столик орехового дерева со статуэткой выделялся, словно его покрасили в запредельно яркий свет, и вот как раз от него теней не было вовсе. – Ничего не трогай, – Снейп подтолкнул раба к чёрно-белому креслу на витых ножках, стоящему в целом цветке отражений. Гарри послушно плюхнулся и поёжился – от обивки веяло замогильным холодом. Снейп же, шумно выдохнув, сел в другое кресло, больше напоминающее трон. Подлокотники, массивные и каменные, скалились на Гарри мордами химер. Профессор откинул голову на высокий подголовник (подушка в пасти неведомого чудовища) и замер. Начало преображения Гарри пропустил: он рассматривал игру теней от вычурного канделябра, но болезненный стон полоснул по ушам, Поттер вытаращился и съёжился, цепенея. Снейп сел ровно и уставился на него белыми, словно враз ослепшими глазами. Волосы на голове профессора шевелились, точно живые, отрастая и меняя цвет на белоснежный. Лицо разгладилось, морщинки у бровей и носогубные складки исчезли, а промеж изогнутыми в лёгкой усмешке губами блеснули острые, выдающиеся вперёд зубы. – А-а-а, обречённый, – Гарри мог поклясться, что голос принадлежал не профессору Снейпу, а кому-то другому. Кому – он даже боялся предположить, словно это знание было способно поглотить его, оставить в странной комнате навсегда. – В моих чертогах никогда не было обречённых. К тому же ещё и привязанных к моему служителю. – На что я обречён? – выпалил Гарри, боясь услышать ответ. По лицу Снейпа проходила судорога за судорогой. Иногда его тело подёргивалось, он пожимал плечами, будто внутри его многоумной черепной коробки шёл невидимый диалог. – На что я обречён? – твёрже повторил Гарри. Спор между Смертью и профессором не прервался – смотрелось со стороны это странно и пугающе: особенно, когда на лице начали быстро меняться выражения то скорби, то отчаяния, то ярости. Ответ застал Гарри врасплох. Он так пристально наблюдал за эмоциями Снейпа, что никак не ожидал чужого голоса в своей голове. «Или жить, или умереть – всё зависит от твоего выбора…» Заслышав этот голос, демон забился, отчаянно вереща, как кошка, упавшая в колодец и предчувствовавшая скорую гибель. Гарри замутило от этого барахтанья, тонкое визжание словно перемешивало его мозг. «Тебе дурно, мой хорошенький обречённый? – поинтересовался всё тот же голос. – «На что я обречён»? Нет, право, это не дело, так изводить милого мальчика…» – Чем я заслужил? «Ты? Ничем. А вот Северус тебя так любит, наверное, есть за что…» – Любит? – Гарри горько усмехнулся. – Нет, ты лжёшь! Любовь не такая. «Он не отдал тебя мне – это ли не признак любви?» Гарри зажмурился, боясь открыть рот. Ему казалось, что его вывернет от первого же неосторожного вздоха или движения. Что-то мазнуло холодным и влажным по губам. Поттер распахнул очи – перед самым носом качался кубок из чёрного металла со сверкающими молочной белизной камнями. Гарри осторожно взялся за ножку и едва не упустил, когда Снейп оскалился и прорычал: – Не тронь! – Белые глаза на мгновение потемнели, словно в молоко кто-то капнул чернил, но всё это длилось не дольше, чем один удар сердца. Белизна вернулась. Снейп откинул голову на подголовник, Поттер смотрел, как судорожно ходит кадык на худой шее. «Не слушай его – он во власти предрассудков, – Гарри колебался. Вина за угнанный грузовик ещё полностью не выветрилась из его головы. – Бери, пей!» «Поверить не могу – ты боишься его больше, чем меня?! – От короткого смешка у раба задрожали едва прикрытые шортами колени. – Пей. Сама предложила – значит, никакого подвоха…» Гарри, ещё колеблясь, ухватил кубок и заглянул внутрь. Напиток напоминал нефть – тяжёлая, маслянистая жидкость неторопливо перетекала из края в край. «Пей!» – шепнула Смерть ласково. Что-то в этом коротком приказе будто гипнотизировало его. Он закрыл глаза и, представив, что пьёт тыквенный сок, отхлебнул из кубка. Нет, с тыквенным соком у напитка не было ничего общего, скорее с ледяной водой из заросшего ряской пруда – даже привкус тины на языке горчил точно так же. Гарри сглотнул с трудом – его подмывало двигать содержимое желудка в другую сторону – но облегчение пришло сразу. Демон бесновался, но ощущалось это как лёгкая щекотка. Чувство, что из него тянут все внутренности, растворилось в первом же глотке. Гарри пил уже смелее под пристальным взглядом абсолютно белых глаз, и с каждым глотком приходило ощущение чего-то давно утраченного – словно отрастали обрезанные перья у пленённой птицы. Смерть в теле Снейпа оскалилась, что выглядело довольно пугающе, щелчком пальцев уничтожила бокал. Тишину зала прорезал гулкий удар колокола. – Сделка заключена! – провозгласила хозяйка чёрно-белых чертогов и исчезла. Профессор, полностью вернувший свою привычную внешность, безвольно обвис на троне, грудь его вздымалась тяжело. Гарри, немного робея, встал и подошёл ближе. Снейп поднял на него усталый взгляд своих привычных тёмных глаз. Поттер нерешительно постоял пару секунд, а потом бросился к профессору, обнимая его изо всех сил. Снейп молчал, ему хватило сил ласково похлопать Гарри по спине. Дальше его руки соскользнули, он замер, пребывая то ли в забытьи, то ли лишившись последних крох самообладания. – Надо вернуться в дом, – пробормотал Гарри больше для себя – Снейп прикрыл глаза и, кажется, отключился. – Ну и как это сделать? «Лучше бы убил его, пока способен сопротивляться клятве… – голос демона доносился издалека, как через бетонную стену. – Видишь, он совершенно обессилел, значит, и чары его ослабли… Дурак будешь, если не воспользуешься… Хотя кому я говорю? Ты же и есть дурак, тюфяк и сопля! Радуйся! Думаешь, я не смогу тебя достать из-за этого варева? Не-е-ет, вот подкоплю силёнок – и разорву твоему Снейпу-монаху горло!» «Почему монаху-то? – прыснул Поттер. – Судя по вашим игрищам, очень даже не монах…» «Я твоей жопой перед его носом крутил и так и этак. А он сопит, руками или книжками «добродетель» свою прикрывает, чтобы я не понял – его стояком можно стены долбить!» – в каждом слове подселенца сквозило отвращение. «И к чему монашество к его терпению?» «М-да, и правда. Монахи своих же в зад пользуют – не мучаются. Снейп твой, значит, терпила! Завалил бы тебя, и мне полегче было бы… Так будешь ты его давить или нет?» – рявкнул подселенец. «Нет!» – отрезал Гарри и больше не отвечал ни на какие оскорбления, которые полились из уст демона. После нефтяного напитка даже бурное движение подселенца не вызывало в Поттере ни тошноты, ни других неудобств – шевеление, будто в животе бурчало. Гарри зябко повёл плечами, обходя кругом столик и статуэтку на нём. Пародируя профессора, он простёр руки над замком и представил гостиную. Воспоминание получилось настолько чётким, словно вот она, пролегла перед внутренним взором во всём своём пыльном великолепии. Действительность снова отпрянула, отчего Гарри зашатался и едва не рухнул на материализовавшийся рядом столик. Всё вернулось. Столик орехового дерева, уже не столь яркий в пёстрой обстановке, статуэтка, а главное – профессор. Но поскольку ни трона, ни кресла под ним не оказалось, он рухнул на ковёр. Женщина, дожидавшаяся их, глухо вскрикнула и бросилась к лежавшему. Гарри перегородил ей путь. – Я сам, – отчеканил он, нагибаясь к профессору. Снейп поморщился, ещё не открывая глаз, и прошептал: – В лаборатории на полке над столом. Флакон красного стекла. Гарри рванул, будто отрастил крылья. Флакон отыскался быстро: в череде разновысоких колбочек и фиалов он выделялся своим почти кровавым цветом стекла и вытянутой, пикообразной формой. Когда Поттер вернулся, крепко стискивая найденное в ладони, профессор уже сидел в кресле: ещё бледный, с какими-то фиолетовыми тенями вокруг глаз и губами, светлее которых была разве что посеревшая штукатурка на стенах; но всё же двигался он сам, без посторонней помощи. Гарри ещё сгонял за стаканом и водой, куда снадобье нужно было капать. Всё это время просительница провела в кресле, прижимая к искажённым страхом губам батистовый платок с тонкой синей вышивкой по кайме. Гарри оглядел женщину пристальней: всё в её облике кричало о достатке и внезапно постигшем горе: неуложенные, но красивые волосы, заплаканное, но довольно миловидное лицо. Она ждала вердикта с упрямством хорошей матери и всё равно страшилась условий Смерти. – У вас большая библиотека, – нарушил тишину Снейп, когда микстура вернула на его скулы немного краски, хотя окончательно и не стёрла усталость. – Я бы сказал – одна из лучших, оставшихся в Британии. – Хотите, я отдам её вам? – дрожа от ужаса, пролепетала просительница. – Выбирая между ней и сыном… – И единственная… – с нажимом перебил её Снейп. – Где ещё сохранились книги по созданию крестражей… Вам надлежит уничтожить их, все до единой. Женщина просияла и отчаянно закивала. – Вы не поняли… – Гарри казалось, что слова Снейпа напоминают камни, падающие с обрыва с оглушительным грохотом. – Не только книги, но и дневники, где ваш предок рассказывал, как он создавал их… Всё касающееся практической стороны. Я не собираюсь вас контролировать: если вы схитрите, завтрашний закат станет последним для вашего сына. Честность и добровольность прежде всего… Но женщина ни капельки не огорчилась – она звонко расхохоталась. – Да я готова пустить по ветру каждую книжонку! Мой покойный муж трясся над этим родовым наследием. В реставрацию книг он вкладывал больше, чем в собственного отпрыска! Вот и расплата. Не беспокойтесь – я уничтожу не только те, где даны практические советы – а все книги, где даже упоминается эта дрянь. Я благодарю вас, Северус, за ваши титанические усилия, – она припала губами к руке Снейпа. – За всё. И признаю себя вашей должницей – что бы вам не понадобилось, я достану хоть со дна моря… – То, что мне нужно, находится у вас. Всё в той же библиотеке… – Снейп кусал губы, кидая косые взгляды на Гарри. Поттер подхватил ополовиненный флакон и вышел, подавляя желание и подначки демона подслушать под дверью.