Долг превыше чести

And it's beginning to get to me, That I know more of the stars and sea, Than I do of what's in your head. И меня начинает задевать, Что о звёздах и море я знаю больше, Чем о том, что у тебя в голове.

      Попросите Сакуру объяснить процедуру лечения ножевых ранений головы и шеи, и она заболтает вас до конца дня. Как целитель, она уступала только самой Хокаге, и знала своё дело. Она знала все тонкости человеческого тела, как Ино знала каждый цветок в своём саду или как Какаши знал наизусть каждое слово «Ича Ича Рай». Она знала, как реанимировать. Знала, как избавить от боли без лекарств. Могла зашить рану так точно, что даже шрама не останется.       Но Сакура не была врачом.       Она была механиком человеческого тела. К ней шли сломанными, от неё уходили починенными. Мышцы, кости, кровь и чакра были её винтиками и шестерёнками. За рамками этого её знания о теле и его процессах были ограничены.       Попросите Сакуру объяснить, как выглядит возбуждённый пенис, не говоря уже о том, как он работает, и она, вероятно, уставится на вас в шоке, а потом пробормочет, что когда-то слышала, что они очень похожи на бананы.       Это всё, что ей было известно.       Сакура покинула академию задолго до того, как в программу обучения попало половое воспитание. Её мать никогда не заполняла эти пробелы в её знаниях и ограничивалась тем, что рассказывала Сакуре о менструальных циклах и тому подобном. Её отец любил притворяться, что таких вещей, как секс, мальчики и месячные, на самом деле не существует, и поэтому никогда ни о чём таком не говорил. Цунаде не считала необходимым включать такие детали в программу обучения Сакуры, так как она готовила хирурга, а не терапевта, а больше не было почти никого, кто мог бы её просветить.       Не имея телевизора, она не могла почерпнуть никаких идей из ночных фильмов. Не имея смелости купить «Ича Ича», она не могла ничего почерпнуть из непристойных, но обширных знаний Джирайи.       Теперь она ступала к Мацуре, и её недостаток знаний и опыта тяжело нависал над ней. Она вспомнила тот раз, когда Ли пригласил её на свидание. Она ответила отказом. Теперь она жалела об этом. Если бы у неё был выбор между Ли и этой свиньёй, она бы не задумываясь выбрала Ли. Возможно, она не прошла бы с Ли весь путь, но, по крайней мере, он мог бы поцеловать её. Её первый поцелуй.       Теперь же первым её поцелует старый извращенец. И не обязательно в рот.       «Наверное, это травмирует меня на всю жизнь», — подумала она, потрясённая, опускаясь коленями на мягкий шёлк, покрывающий матрас. — «После этого я, наверное, до конца жизни не захочу быть с мужчинами, не говоря уже о том, чтобы смотреть на них!»       Что вообще-то было обидно, потому что она была уверена, что секс — это довольно здорово, как только найдёшь подходящего человека (учитывая, как настаивала на этом Ино), и она ещё не исключила возможность того, что сексуальная ориентация Саске может качнуться в её направлении, если она даст ему хороший повод…       За исключением того, что Наруто, вероятно, даст ему наилучший. Так подобное обычно и происходило…       Сакура перестала ползти вперёд и опустилась на колени всего в метре от стоп Мацуры. Она не собиралась подаваться ещё ближе. Если Мацура хочет, чтобы она что-то сделала, он должен сказать ей об этом прямо, иначе она просто найдёт лазейку и сделает как можно меньше.       — Твой опекун, — пророкотал Мацура, — упомянул, что ты особенно хорошо работаешь руками.       На самом деле, он сказал, что она особенно хорошо работает ртом. Но Мацуру, вероятно, не нужно было исправлять, чтобы лишний раз не напоминать…       — Можешь начать с моих ног.       Он хотел массаж? Сакура едва не заплакала от облегчения. Это она могла сделать. Последние пять лет она работала массажисткой, и за это время у неё побывало много старых толстых клиентов. Внезапно она увидела в Мацуре клиента — хотя он ей и не особенно нравился, но, по крайней мере, он казался менее страшным, чем раньше.       Осторожно стянув с него носки таби (и стараясь не обращать внимания на довольно сильный запах), Сакура принялась за работу, массируя большими пальцами подошву его стопы. Она бы предпочла делать это с маслом, чтобы смазать его кожу, но не хотела впутывать в это ничего, что могло бы быть истолковано как развратное.       Через несколько минут она принялась за другую ногу и намеренно сильно хрустнула его пальцами. Мацуре, похоже, было всё равно. Он закрыл глаза и, казалось бы, заснул. Единственным признаком того, что он не спал, было то, что он пробормотал:       — Выше.       Сакура беспощадно прикусила изнутри щёку, когда её разогретые ладони скользнули по его икрам; она положила его ногу себе на колени, чтобы та оставалась в воздухе. Она мгновенно пожалела об этом движении, как только его пятка намеренно ткнулась ей в промежность. Она ничего не сказала, лишь терпела нежелательное прикосновение. Будь он настоящим клиентом, либо она, либо Цунаде уже подвесили бы его за щупальца. Будь он настоящим клиентом, она бы не делала этого в одних трусиках. Поскольку она была просто бедной осиротевшей девочкой, она ничего не могла сделать, кроме как держать язык за зубами и продолжать водить руками по его седым голеням.       — Выше.       Сакура замерла, чувствуя себя неуверенно. Он просил её помассировать его бёдра. Это было проблемой по двум причинам:       а) Он по-прежнему был в штанах.       б) Когда Цунаде преподавала основы массажа, она совершенно ясно дала понять одну вещь, касающуюся клиентов мужского пола.       — Никогда, никогда, никогда не массируйте выше колен! — сказала Хокаге девушкам, собравшимся в её кабинете, и постучала по плакату с анатомией человека в натуральную величину, который висел у неё на стене. — То же самое касается живота, бёдер и так далее, и тому подобное. В основном просто держитесь подальше от всей этой области. Это не та проблема, с которой вы столкнетесь с клиентами-женщинами, просто имейте в виду, что мужчины значительно более чувствительны в этих областях. Последнее, что нужно клиенту-мужчине, — это симпатичная молодая массажистка, вызывающая у него бурную эрекцию. Очень неловко.       Девушки рассмеялись, изрядно смущённые чересчур откровенным объяснением Хокаге. Сакура засмеялась вместе с ними, покраснев.       Затем Цунаде постучала по фотографии Джирайи, дополненной красным перечёркнутым кругом вокруг его лица, подобные которому обычно можно было найти на обороте его книг.       — И никогда не делайте массаж этому мужчине. Неважно, к чему вы прикоснётесь, он всё равно возбудится.       Сакуре не хотелось заводить Мацуру. Она хотела как можно дольше избегать этого, но похоже, она была не в том положении, чтобы упираться.       — Я не могу подняться выше, — тихо сказала она ему. — Ваши… кхм… штаны мешают.       Мацура поднял бровь.       — Так сними их, — сказал он так, будто утверждал самую очевидную вещь на свете.       Сакура чуть было не заартачилась. Это чем-то походило на то, как если бы насекомое-палочника просили снять штаны с моржа. Моржи не носили штанов, но если бы носили, палочнику наверняка было бы трудно их снять.       Тем не менее, это была её работа — улыбаться и терпеть. Она протянула дрожащие руки и начала робко теребить пуговицы на довольно широкой талии Мацуры. Когда они были расстёгнуты, Мацура слегка двинулся, немного облегчая ей задачу стянуть штаны с его столь же обширных ног. Штаны, как она поняла, как только сняла их, были достаточно большими, чтобы в них поместилось четыре Сакуры — по две в каждую штанину.       Также она поняла, что Мацура предпочитал не носить нижнее бельё.       И то, что гриб было куда лучшим сравнением, чем банан.       Расенган и Чидори.       Наруто и Саске.       Сошлись на крыше больницы и собираются убить друг друга.       Убить Сакуру.       В тот день кто-то умер бы, если бы он не вмешался. Если бы не бросил Саске в один резервуар с водой, а Наруто в другой. Она бы развалилась, если бы он не повернулся к ней, не наклонился и не одарил её доброй улыбкой: один этот жест и выражение лица настолько отличались от всего, что их окружало, что она не могла не цепляться за это. Ей хочется в это верить, даже если они на самом деле фальшивые.       Её товарищи по команде разрывают на части свой мир — её мир. И им всё равно. Но ему — нет.       — Не волнуйся, всё будет хорошо. Всё будет так, как раньше.       Это займёт какое-то время, и будет намного хуже, прежде чем наконец станет лучше… но он сдержит это обещание.       — Потрогай его.       — …что?       — Так же, как ты делала массаж. Потрогай.       Это всего лишь плоть.       Всего лишь инструмент.       Сакура протянула дрожащие руки…       Сакура сидит и плачет, прислонившись к забору за складом древесины. Её лицо красное, щёки мокрые, и она не может собраться с духом, чтобы встать и пойти домой. Но какое это имеет значение? Рядом никого нет, никто не увидит, как она плачет. Ребенок умер. Маленький мальчик, ему едва исполнилось шесть. И она, джоунин, была беспомощна, просто наблюдая, как он умирает. Её сила чудовищна… но этого было недостаточно.       Она не заслуживает своего звания.       И всё, что она может — это плакать.       Детские голоса. Шаги. Сакура поднимает глаза и видит как к ней вдоль забора направляются четыре человека. Троица ссорящихся детей, едва вылезших из подгузников, и высокий стройный мужчина в маске и с грязной книжонкой. Сакура охает и пытается вытереть слёзы, прежде чем они дойдут до неё. Она сжимает губы, чтобы не разрыдаться, когда он проходит мимо.       — Йо.       В ответ она поднимает руку, не в состоянии говорить.       Он даже не смотрит на неё.       Дети замолкают и глядят на неё с опаской, проходя мимо вслед за своим учителем. Может, он и не заметил её слёз, но они — да. И как только они начинают ошибочно думать, что находятся вне зоны слышимости, до неё доносится, как возобновляется их шёпот. Что с ней? Почему она плачет? Думаете, её бросили?       Чувствуя себя ещё более разбитой, чем раньше, она, наконец, находит в себе силы побрести домой. В любопытном перешёптывании детей ли дело или в полном безразличии бывшего учителя, ей слишком стыдно продолжать плакать на улице.       Но она добирается лишь до рынка, где падает на плетёную корзину, полную цыплят.       По крайней мере, она больше не плачет. Всё, что она может делать, это смотреть, как мимо проходят люди, наслаждаясь своей жизнью. Взрослые, дети, мирные жители и ниндзя. Никто из них не знает, что в это утро была перерезана одна маленькая ниточка жизни. Никого не волнует, что ушёл навсегда чей-то ребенок. Это душераздирающе — осознавать, насколько хрупка жизнь. Один фартовый кунай, и её тоже постигнет неизбежная участь каждого живого мужчины и женщины.       Сакура не думает, что сможет справиться.       Не проходит и получаса, как кто-то хлопает её по плечу.       Вот он, молча протягивает пластиковый стаканчик с молочным коктейлем и сливками — точно такой же, какие она заказывала, когда Седьмая команда ходила на праздничные ужины, за которые он иногда платил. Он не смотрит на неё, так как в другой его руке по-прежнему книга. Трое его детей всё так же препираются за его спиной, тыча пальцем в другую корзину с цыплятами.       Она молча принимает молочный коктейль и глядит на стаканчик, едва ли в состоянии поднять на него взгляд, но она так благодарна, что её сердце буквально ноет от напряжения. Его рука скользит по её голове, взъерошивая её локоны холодными влажными пальцами — свидетельство того, что он три квартала нёс молочный коктейль. Затем эта рука переворачивает страницу, и он уплывает вслед за нетерпеливыми детьми, говоря:       — Серьёзно… вы должны вернуть этого цыпленка, — устало отвечая на их призывы «Идём, Какаши-сенсей!»       И внезапно Сакура верит, что сможет справиться.       — Покажи, насколько хорош твой ротик.       Сакура стоит рядом с ним в кабинете Хокаге. Она получила миссию, с которой, как она знает, не справится, но поскольку ей нужно кое-что доказать, поскольку это её единственная возможность снова говорить с ним, она знает, что в равной степени неспособна отказаться от неё.       Он смотрит на неё с беспокойством. Он предлагает ей первый из многих шансов отказаться. Она не видит настоящего уважения за его словами.       Его не волнует, что она слаба.       Он беспокоится, потому что она его любимица.       Но она этого не видит, поэтому снова и снова дает неправильные ответы.       Трогать Мацуру было всё равно что трогать жабу. Мало того, что он был примерно таким же на ощупь, но она ещё и не могла избавиться от ощущения, что прикасается к чему-то ядовитому, что может заразить её пальцы. Как бы она ни старалась отвлечься и сосредоточиться на своей задаче, это казалось ей почти невозможным. Каждое ворчание и скольжение плоти возвращали её на землю сильнее, чем когда-либо, пока она с болью не осознала, что она, Харуно Сакура, лежит в постели со стариком, рассуждая, не вырвет ли её, когда она возьмёт его в рот.       Начнём с того, что ей едва удавалось удерживать в желудке моти при простом прикосновении пальцев к его противному маленькому пенису. Взять его в рот означало напрашиваться на неприятности.       И хотя Какаши сказал, что за её минеты можно умереть, он на самом деле не мог ручаться по личному опыту. Никто не мог. Сакура никогда ни с кем не занималась оральным сексом, и она немного беспокоилась, что выдаст себя, испортив всё с Мацурой. Она даже не была точно уверена, как делать минет…       Потому вместо этого она неловко увернулась, задаваясь вопросом, был ли старый ниндзя достаточно элитным, чтобы поймать её прежде, чем она пробьёт себе путь к свободе сквозь стену.       Но Мацура не был терпелив с прелюдией. Вместо того чтобы ждать, пока она наберётся смелости склонить голову, он больно схватил её за руку и рывком усадил на подушки. Ахнув, она плюхнулась на них и подняла глаза, когда над ней навис Мацура. Она старалась не чувствовать себя сардинкой рядом с китом. Она старалась не чувствовать страха.       Это было трудно.       — Повернись, — приказал Мацура.       Сакура повиновалась, вся дрожа от страха и дурного предчувствия. Она полагала, что знает, что произойдёт, и реальность заставила её поддаться и застыть. Подобно кукле. Мацура заставил её встать на колени, задевая её спину тканью, прикрывающей его округлый живот. Он схватил и сжал её груди, не заботясь о том, что она охнула от боли от грубости его прикосновения. Она не была для него человеком. Только вещью.       Одна из его рук потянулась вниз, чтобы насильно поласкать её между ног через трусики. Сакура едва не отпрянула в шоке. Это было совсем не похоже на прикосновение Какаши. Её учитель был прав, когда предупреждал её, что рука Мацуры будет в сто раз хуже.       Мацура не был таким нежным, как Какаши. Он не сделал её влажной, как это сделал Какаши.       Мацура заметил это, когда его рука скользнула под ткань. Сакура была рада, что отвернулась от него, чтобы он не мог видеть убийственную гримасу, которая пересекла её лицо, когда он провёл пальцами по самой интимной её зоне. Вместо того чтобы заставить её сердце колотиться, а ноги дрожать, это заставило её лишь захотеть совершить убийство.       Затем он погрузил в неё два пальца.       Сакура закричала и чуть не отскочила в сторону. Это было больно! Вокруг его пальцев что-то порвалось, вызвав слёзы на её глазах и жгучую боль от его вторжения. Она возобновила попытки вырваться, но Мацура держал её крепко. В её ухе отозвался низкий смешок.       — Я думал, он уже попробовал тебя, — хрипло пробормотал он. — У этого твоего опекуна, должно быть, член толщиной с карандаш.       Словно для того, чтобы позлорадствовать над этим открытием, он убрал руку и снова провёл пальцами по её груди. Сакура смотрела, как на её коже остаётся пятно крови, и всё её тело похолодело. Что он сделал?       Мацура провёл рукой по её плечу и задумчиво пососал свои влажные пальцы. Сакуру чуть не стошнило.       — Я думал, тебя уже порвали. Ты более невинна, чем я считал… А я вообще-то предпочитаю невинных…       Теперь Сакура начала прикладывать к борьбе настоящие усилия. Она не смогла бы вынести, положи он снова на неё руку — потрогай он её таким образом. Но казалось, что какая-то часть этого неуклюжего тела на самом деле состояла из мышц, и как бы она ни извивалась и ни наваливалась всем весом на руки, она не могла высвободиться. Она даже постаралась собрать свою чакру, как учила её Цунаде, в попытке сделать силу более соответствующей его. Ей было всё равно, выдаст ли её это. Она хотела выбраться!       Но Сакура не была ни сосредоточена, ни уравновешена, чтобы взять свою чакру под контроль. Она плакала и всхлипывала, сама того не осознавая, изо всех сил пытаясь найти в себе силу, чтобы как-то ответить.       — Успокойся, — услышала она приказ Мацуры, перекрывающий непрекращающиеся рыдания. — Плач совершенно непривлекателен.       Его речь была невнятной. Сакура задалась вопросом, не берёт ли его похоть верх над ним, когда он тяжело привалился к её спине, почти придавив её к кровати. Только благодаря своим молниеносным рефлексам Сакуре удалось выскользнуть из-под него, хотя в спешке она соскользнула с кровати прямо на устланный циновками пол.       Мацура, хрипя, упал на матрас. Его остекленевшие глаза сузились, глядя на неё в осознании:       — Мелкая сучка…       Затем сознание покинуло его.       Сакура осталась лежать на полу, тяжело дыша и глядя на вздымающуюся спину спящего мужчины. Она видела, что он боролся с действием наркотика, но даже элитный ниндзя не мог побороть что-то внутри своего тела. Хотя было неясно, как долго он будет без сознания. Он мог получить лишь небольшую, разбавленную дозу… И он был крупным мужчиной. Наркотик может действовать всего несколько минут.       Даже с этой тревожной мыслью Сакуре было трудно двигаться. Боль между ног ослабла, но боль в груди, казалось, с каждым мгновением только усиливалась. Она знала, что должна была быть счастлива и испытывать облегчение, преуспев в первом этапе чрезвычайно сложной миссии ранга A/S…       Так почему же она чувствовала, что каким-то образом потерпела неудачу?       Стоя на коленях, Сакура нагнулась ещё ниже, пока её лоб не коснулся пола. Крепко вцепившись руками в волосы, потянув за растянутые пряди, и закрыв глаза, она попыталась стереть из памяти всё, что было. Боги, что ей нужно было отдать, чтобы забыть ощущение его вторгающихся в неё пальцев?       Она дрожала от ярости и странного беспокойства, которое не осознавала, пока не услышала голос Какаши.       — Сакура?       Больше всего на свете она боялась, что он увидит её такой.       По ошибке она подумала, что, возможно, он не увидит её, если она просто останется лежать на полу и ничего не скажет. Как она не заметила, что он вошёл в комнату, она не знала. Ещё одна ошибка ниндзя, за которую ей придётся наказать себя позже, когда она покончит с нынешним желанием засунуть голову в духовку за то, как далеко зашла с Мацурой.       Шаги Какаши раздались из-за угла кровати, и она скорее почувствовала, чем увидела, как он навис над ней своим присутствием. Она услышала шорох ткани, и её обнажённой спины осторожно коснулась рука в перчатке.       — Ты в порядке, Сакура? — услышала она его шёпот.       Сакура довольно внезапно выпрямилась, обхватив руками грудь в защитном жесте, и улыбнулась ему.       — В порядке, — бодро солгала она. Она прекрасно знала, что её лицо, вероятно, немного покраснело от слёз, даже если те высохли. Её ресницы всё ещё были красноречиво покрыты остатками влаги. Даже когда она лучезарно улыбнулась бывшему учителю, она увидела, как он нахмурился в лёгком беспокойстве.       Но если она и могла доверять Какаши в чём-то, так это в уважении её достоинства. Конечно, в чём-то еще, кроме этого, доверять ему она не могла. В тот раз, когда она ушла на долгую миссию, он совершенно забыл кормить её рыбок, в результате чего дома её приветствовали несколько ужасных трупов с остекленевшими глазами, как только миссия была закончена. И он ни разу не оплатил свой раунд в баре. И за ужины не платил. У него вошло в привычку давать туманные обещания, а затем удобно забывать о них. И чем меньше будет сказано о его пунктуальности, тем лучше.       Но он знал, когда нужно отступить и отнестись к ней как к взрослой, способной самостоятельно решать свои проблемы.       Хотя… это также могло быть просто ленью и нежеланием ввязываться в эмоционально утомительные дела.       Сакуре нравилось думать, что это было первое. Какаши не мог быть таким бессердечным… возможно… может быть… хотя…       О, чёрт, она не могла быть уверена ни в одном из мотивов Какаши.       Он протянул ей руку, и Сакура на мгновение заколебалась. Если она возьмёт его за руку, то, вероятно, обнажит часть своей груди, притом гораздо большую, чем ей было бы комфортно. Но с другой стороны, было глупо стесняться такого знакомого человека, как Какаши, после всего, что она позволила увидеть и потрогать Мацуре. Неуверенно улыбнувшись, она приняла его руку и поднялась на ноги. Вероятно, он заметил, как она пошатнулась, и, возможно, именно поэтому он крепко сжимал ладонь вокруг её пальцев даже после того, как она снова благополучно встала на ноги. Она посмотрела на него, собираясь сказать, что с ней всё в порядке, когда поняла, что он смотрит на её грудь.       Вот же извращенец!       Сакура открыла было рот, чтобы высказать ему резкую мысль, когда он опередил её:       — Ты ранена.       Он увидел кровь.       — О… нет, это? — Сакура вынула свою руку из его, чтобы вытереть засыхающую кровь на своей частично обнажённой груди, слегка взволнованно рассмеявшись. — Это пустяк.       Она видела, как Какаши внимательно оглядывает её. Он видел, что кожа на её груди не была повреждена, и поэтому искал настоящую травму. Сакура тоже посмотрела вниз и увидела, что небольшая полоска крови также тянулась у неё по животу.       С тем же успехом у неё могла быть яркая мигающая стрелка, указывающая на линию её трусиков.       Сакура подняла глаза одновременно с Какаши, и их взгляды встретились. Теперь уважение к личным границам и проблемам исчезло.       — Он навредил тебе, Сакура? — прямо спросил он.       У Сакуры пересохло во рту, и она начала пятиться, ища свою одежду.       — Н-нет, я… это просто…       Тыльная сторона ладони Какаши коснулась её ключицы, не давая ей пройти мимо него. Контакт обжёг, заставив Сакуру слегка дёрнуться от осознания. Она постаралась не показать этого, когда снова посмотрела на Какаши, будучи настороже.       Он заговорил снова, медленнее и более многозначительно.       — Он навредил тебе?       То, как он это сказал… прозвучало точно так же, как в тот раз, когда она пыталась оправдаться, почему не делала утренние отжимания, которые он назначал ей в течение целой недели. Пока она бормотала, переходя от лжи к расплывчатой лжи, он просто продолжал повторять один и тот же вопрос, каждый раз медленнее и отчетливее: «Почему ты их не сделала?», — пока не заставил её признаться, что она просто ненавидела потеть в такую рань. Это плохо сказывалось на её цвете лица.       Тогда Какаши обязал её сделать десять кругов по тренировочному полю.       И теперь Сакура знала, что даже если она придумает оправдания и ложь или просто будет настаивать, что это ничего не значит, он не перестанет спрашивать, пока она не скажет правду.       Но это не означало, что она не попытается.       — Да всё в порядке, — сказала она, притворяясь честной. — Небольшой порез на ноге, вот и всё. Я уже исцелила его.       В этой лжи было два недостатка. Во-первых, Сакура почти не утруждала себя исцелением чего-либо меньшего, чем серьёзные травмы, угрожающие производительности. Во-вторых, на её ногах не было крови, и по тому, как Какаши посмотрел вниз на её гладкие бёдра, он совершенно ясно увидел это и сам.       Но, к счастью, решил не настаивать на этом вопросе.       Отклонившись назад, он одарил её улыбкой, которая идеально соответствовала её по фальшивости.       — Тогда ладно, — легко сказал он, прищурив глаза в притворной любезности. — Молодец, Сакура. Я знал, что ты сможешь, — затем он отступил и указал на груду её одежды, как будто лично держал ту в заложниках, пока она не ответила на его вопросы.       Чувствуя отчасти облегчение, а отчасти ярость, она подошла, чтобы взять свою юкату, и плотно обернула её вокруг себя, пока Какаши осматривал Мацуру. Сакура присоединилась к нему, всё ещё чувствуя лёгкое раздражение, как раз в тот момент, когда он приподнимал веки Мацуры, чтобы проверить его зрачки.       — Мм, — Какаши выпрямился и засунул руки в карманы. — Он на грани сознания. Может проснуться в любой момент.       Сакура с отвращением посмотрела на полуголого мужчину, прежде чем с любопытством взглянуть на Какаши.       — В таком случае нам лучше начать искать вазу. Но… разве не этим вы должны заниматься прямо сейчас?       Какаши равнодушно пожал плечами.       — Мои поиски привели меня сюда.       Сакура стиснула зубы.       — Вы сунули нос в мою часть миссии, не так ли? Что, не думали, что я способна сделать это без вашей помощи? — с горечью спросила она. Но, честно говоря, больше её раздражало то, что он не пришёл раньше. Она, вероятно, пела бы ему дифирамбы, если бы он прибыл вовремя, чтобы остановить её, снимающую штаны с Мацуры, даже если его прибытие в этот момент, вероятно, принесло бы им обоим смерть.       — Совпадение и только, — легко сказал он, её слова явно стекли с него, как с гуся вода.       Они оба умолкли, когда Мацура застонал и слегка пошевелился, прежде чем снова замолчать. Какаши внимательно осмотрел лежащего человека.       — Вероятно, нам следует убить его, — прокомментировал он.       Рот Сакуры слегка приоткрылся, когда он двинулся, чтобы снять со стены один из декоративных вакидзаси. Он вынул из ножен короткий клинок, и инкрустированные золотом ножны со звоном упали на пол. Но когда он двинулся обратно к кровати, его остановила рука Сакуры. Он вопросительно взглянул на неё, а затем моргнул при осознании.       — О, извини, — сказал он, развернул лезвие и протянул его ей. — Можешь оказать честь.       Как бы ей ни хотелось взять этот клинок и вонзить его в сердце старого извращенца, она не думала, что это уместно. Честно говоря, она была шокирована тем, что Какаши вообще предлагал такое.       — Мы не можем убить его, — прошептала она. — Это не входит в миссию.       — Если он проснётся слишком рано, миссии конец, — отметил он.       — Нам платят недостаточно, чтобы мы рисковали убить его, — прошипела Сакура в ответ. — И всё, что он сделал, это украл. Нельзя убивать человека за кражу…       — Он сделал куда больше, — огрызнулся Какаши. Резкость его тона на мгновение огорошила её, заставив отпустить его руку. Он бросил на неё слегка извиняющийся взгляд, но они оба знали, что он был прав. Вздохнув, он продолжил немного мягче. — Сколько девочек Мацура затащил в свою постель? Ты думаешь, они не стоят… думаешь, ты не стоишь…       — Триста восемнадцать…       И Какаши, и Сакура пристально посмотрели на Мацуру, и Какаши осторожно поднял вакидзаси. Но ни тому, ни другому не стоило беспокоиться. Мужчина всё ещё крепко спал.       — Он разговаривает во сне, — выдохнула Сакура, слегка нахмурившись. — Кажется… он отреагировал на то, что вы сказали?       Какаши медленно присел на корточки.       — Мацура-сама… как твоё полное имя?       — Ичиро… Мацура Ичиро…       Сакура посмотрела на Какаши в поисках подтверждения, но он лишь пожал плечами.       — Я могу лишь предположить, что это правда, — сказал он в конце концов.       — Спросите его о вазе, — сказала Сакура, похлопав его по плечу. — Где ваза?       — Мацура-сама, — снова начал Какаши. — Где ваза, которую ты украл у человека, живущего в долине Цукойоми?       Мацура снова хмыкнул.       — У меня много ваз… — хрипло пробормотал он. — Где девка…?       Какаши проигнорировал вопрос.       — Эта ваза расписана золотом, и в неё инкрустирован голубой бриллиант. Сбоку нарисован петушок.       Они оба с опаской ждали ответа старика. Это заняло так много времени, что Сакура подумала, не впал ли он в более глубокий сон и больше не замечал их. Но потом он сказал:       — На пятом этаже… в частной галерее… вперёд по зеркальному коридору…       Сакура обязана была любить Цунаде и её чудодейственные лекарства.       — Так, — она потянула Какаши за чёрный рукав. — Это всё, что нам нужно. Давайте, идём.       Какаши не сдвинулся с места.       — Есть ли в комплексе ещё кто-то такой же сильный, как ты, Мацура-сама? — спросил он. — Кто следующий по силе после тебя?       Сакура поняла, что он проверяет, нет ли других людей, которые могли бы представлять угрозу для их миссии, если они попадут в беду. Но люди такого склада, как Мацура, редко держались рядом с теми, кто мог соперничать с ними в силе. Это лишь повлекло бы неприятности. Такие люди, как он, держали на побегушках стаю неудачников и избегали вступать в бой с элитой.       — Мацура Джин… мой сын… он даже лучше меня…       Сакура громко застонала. Это было последнее, что ей нужно было услышать.       — Чёрт возьми… то есть мы даже не устранили наибольшую угрозу? — она была в паре секунд от того, чтобы вырвать свои искусственно отросшие волосы. — Только не говорите мне, что всё это дерьмо было напрасно.       — Где Джин? — спросил Какаши у разговорчивого спящего. — Он в комплексе?       — Он вернулся сегодня… Скорее всего, отсыпается в своей комнате после путешествия…       — Где его комната? — надавил Какаши.       — …на шестом этаже…       Какаши медленно кивнул.       — Если не будем поднимать шум, то сможем избежать встречи с ним, — тихо сказал он Сакуре. — Мы должны быть очень осторожными.       Сакура мрачно кивнула.       — Таков и был изначальный план, верно? — указала она.       Какаши резко встал.       — Тогда пойдём, — сказал он и повернулся к двери.       Сакура недоверчиво посмотрела на его удаляющуюся спину.       — Значит, теперь его не стоит убивать?       — Нет, если его сын хоть немного похож на Саске.       Ах, чрезмерно могущественные гении с личной местью к людям, убившим семью. Сакура боялась подумать, насколько могущественным был Джин, если он был лучше своего отца, который уже соперничал по силе с Цунаде и Джирайей. Лучше не попадать в его немилость.       — Идём, Сакура, — резко подсказал ей Какаши, когда она не последовала за ним так быстро, как ему того хотелось. Она вздрогнула и поспешила за ним, бросив обиженный взгляд на храпящее тело Мацуры, прежде чем уйти. Возможно, она не смогла бы смириться с убийством безоружного, беззащитного человека, но если бы в будущем с ним случилось что-нибудь неприятное, она бы не слишком из-за этого расстроилась.       Какаши ждал её в ярко освещённом коридоре. Только тогда она поняла, что он был какой-то другой.       — Вы переоделись, — прокомментировала она. Он надел униформу, которую носили большинство ниндзя низкого ранга в округе.       — Внизу сторожат каге буншина. Будет лучше, если люди не заметят, что здесь разгуливает двое меня, — высокомерно ответил он ей, внимательно оглядывая коридор. — Ты тоже переоделась.       — В то, что они мне дали, — тихо сказала она.       Какаши посмотрел на неё сверху вниз. Должно быть, он что-то увидел в её лице, потому что, очевидно, почувствовал необходимость снова спросить:       — Ты уверена, что с тобой всё в порядке, Сакура? — его тон был беспечным и безмятежным, но он бы не спросил, если бы не был хотя бы немного обеспокоен. — Если хочешь, я могу закончить эту часть в одиночку, и мы встретимся снова за пределами комплекса неподалёку…       — Нет, — оборвала она его. — Даже не думайте об этом. Я могу это сделать. Это самая лёгкая часть.       Какаши пожал плечами и направился к лестнице.       Подъём на пятый этаж был по большей части довольно трудным. Время от времени они слышали голоса и шаги, и им приходилось прятаться в пустых шкафах и кладовых, чтобы их не заметили. Потребовалось так много времени, чтобы подняться на три лестничных пролёта, что Сакура начала беспокоиться, что Мацура проснётся ещё до того, как они доберутся до галереи пятого этажа. Хотя вся эта скрытность, по крайней мере, принесла некоторую удачу. На четвёртом этаже Какаши завёл её в свободную уборную как раз вовремя, чтобы избежать группы проходивших мимо уборщиков. Сакура воспользовалась краткой возможностью, чтобы быстро смыть кровь с груди и живота, а также запах Мацуры со своей кожи. Если она и мыла руки слишком долго, Какаши это никак не прокомментировал. Он просто молча ждал, пристально глядя на дверь, пока она не нашла в себе силы опустить кусок мыла, когда чище становиться было некуда.       Затем они снова двинулись в путь.       Пятый этаж, к счастью, был пуст, и в тот момент, когда они вышли с лестницы, стало очевидно, что они оказались в нужном месте.       Перед ними простирался длинный коридор, вдоль которого тянулась вереница зеркал. Он повернул за угол впереди них, и в отражении противоположной стены Сакура смогла разглядеть далёких, разного размера мужчину и девушку, стоящих на верхней площадке лестницы.       — Эй, — начала Сакура, чувствуя себя циничной и усталой. — Как думаете, это и есть тот Зеркальный коридор, о котором он говорил?       — Коридор-Перебор кажется более подходящим названием, — заметил Какаши, начиная идти по нему. Сакура следовала за ним вплотную и посмотрела в сторону, когда движение её собственного отражения в зеркалах привлекло её внимание.       — О… фу… — от шока она чуть не остановилась.       Девушка, смотревшая на неё в ответ, была бледной и болезненной, с большими потемневшими глазами, широким лбом и растрёпанными волосами. Она выглядела молодой и хрупкой — такой не похожей на тот образ, который носила в голове годами. Она никогда не видела ничего более далёкого от ниндзя, что и было шоком. Где была смелая прическа, самоуверенная улыбка и практичная одежда? Кем, чёрт возьми, была эта кроткая маленькая девочка, испуганно смотревшая на неё в ответ?       Неудивительно, что Какаши продолжал спрашивать, всё ли с ней в порядке. Её так и подмывало спросить себя о том же самом. Она выглядела не очень хорошо. Хотя флуоресцентное освещение никогда не было добрым к чьей бы то ни было коже.       — Сакура, идём.       Пока она медлила, Какаши уже дошёл до конца коридора и исчез за углом. Сакура побежала трусцой, чтобы догнать его, и последовала за ним по ещё одному отрезку зеркального коридора, прежде чем они оказались в тупике перед единственной дверью.       — Галерея? — предположила Сакура.       Какаши приоткрыл дверь чуть ли не на пару сантиметров и быстро осмотрел интерьер. Внезапно он широко распахнул её и кивнул.       — Галерея, — подтвердил он.       Как и большинство других комнат в здании, галерея была квадратной, но такой огромной, что, вероятно, занимала большую часть этажа. Когда Какаши включил свет, они увидели, что повсюду располагались всевозможные стеклянные столы, стеклянные шкафы и стеклянные полки, и на каждой доступной поверхности лежал какой-то бесценный артефакт. В этой комнате было так много ценного хлама, что Сакура не знала, с чего начать поиски. Она сразу увидела несколько дюжин ваз, но ни одна из них не соответствовала описанию, которое ей дали. Она даже не могла разглядеть вещи на другой стороне комнаты.       — Это может занять какое-то время, — сказал Какаши, доставая кунай из сумки на бедре. — Нам может понадобиться дополнительная пара ушей.       Порезанный большой палец, свиток призыва — и на деревянном полу перед Какаши устало сидел Паккун.       — Йо, — прорычал пес. Сакура задумалась, перенял ли пёс эту манеру речи от самого Какаши.        — Мне нужно, чтобы ты сидел у входа и держал ухо востро, — сказал Какаши псу. — Если услышишь, что кто-то приближается, дай знать.       — Само собой, — маленькая собачка зевнула и потрусила вперёд, чтобы припарковать свой пушистый зад у двери. Несмотря на его обвисшие веки и скорбное выражение морды, Сакура знала, что он не подведёт хозяина.       Какаши посмотрел на Сакуру.       — Ты займёшься той частью комнаты, я — этой. Встретимся посередине.       Вероятно, в этот момент он забыл, что именно её назначили командиром на миссии, и поэтому ей одной разрешалось отдавать такие приказы. Но зачем утруждать себя спорами о педантичных мелочах, с которыми она всё равно согласна? Кроме того, если бы она попыталась командовать им, он, вероятно, лишь недоверчиво уставился бы на неё. Чувствуя себя усталой и оскорблённой всеми мужчинами в целом, она закатила глаза и начала бродить среди бесценных реликвий. Блюда, доспехи, мечи, статуи, древние произведения искусства… Сакура окинула всё это скучающим взглядом, заинтересованная только в том, чтобы найти золотых петушков и голубые бриллианты.       Она оглянулась через плечо на Какаши, который склонился над шкафом и не обращал на неё никакого внимания. Паккун по-прежнему сидел у двери, но был слишком занят почёсыванием уха задней лапой, чтобы заметить её пристальный взгляд. Сакура вернулась к своей задаче. Внезапно она остановилась над вероятной целью.       — У-у-у.       — Что? — позвал её Какаши через всю комнату.       — О… — Сакура отмахнулась от него. — Всего лишь корова. Не петух. Извините.       Они вернулись к поискам. Или, скорее, Какаши вернулся к поискам, в то время как Сакура продолжала отключаться, придумывая двадцать лучших способов выхолостить грязных стариков. Она добралась до номера семь, который включал в себя изобретательное использование жуков Шино и отверстий в теле, когда Какаши назвал её имя.       — Хм? — она была невнимательной.       — Думаю, мы нашли её, — сказал он, когда Сакура присоединилась к нему, чтобы взглянуть на найденную им вазу.       Это казалось вероятным, учитывая лакированную голубую отделкой и золотым петушком, выгравированным сбоку. Голубой камень в глазу петуха мог быть бриллиантом, но Сакура не была экспертом.       — Кажется, это она, — сказала Сакура. Даже если это была не та ваза, Сакуре было всё равно. Она просто хотела немедленно отправиться домой.       — Лучше сделать её больше подходящего для путешествий размера, — сказал Какаши, вставая на колени, чтобы выполнить серию сложных печатей, которые уменьшат украденную вазу и замаскируют её. Пока он делал это, Сакура посмотрела туда, где у двери, высматривая незваных гостей, сидел Паккун.       Именно в тот момент, когда Какаши убирал превращённую в кунай вазу в свой набедренный подсумок, маленький пёсик внезапно вскочил на ноги.       — Люди идут, Какаши, — сказал он, подбегая к ним, сопровождаемый стуком когтей по деревянному шпону. — Их двое. Я слышал, как один называл другого Джин-сама, но они определённо идут сю…       — Джин? — прошипела Сакура и тут же начала оглядываться в поисках оружия.       Какаши замер, оценивая ситуацию. Сакура знала, какие мысли проносились в его голове. Их единственный выход был скомпрометирован. В самой комнате не было ничего полезного. Шаги и голоса в коридоре снаружи теперь были слышны даже Сакуре, и в любую минуту их могли обнаружить в месте, где им вообще не следовало быть… человек, который предположительно соперничал с Саннинами.       — Паккун, — резко прошипел Какаши собаке. — Уходи, живо.       Паккуну не нужно было повторять дважды. Он исчез в незаметном облачке дыма, оставив их на произвол судьбы. Сакура уже потянулась за здоровенным старым самурайским мечом, когда Какаши схватил её за запястье.       — Не глупи, — резко сказал он ей и указал в другой конец комнаты. — Встань к стене. Сейчас же.       Сакура повиновалась, гадая, что у него на уме, когда он оставил её, чтобы быстро выключить свет. Комната погрузилась в темноту. Сакура прижалась спиной к холодной деревянной панели стены позади неё, понимая, насколько бессмысленной была ситуация. Конечно, сейчас они были полностью скрыты темнотой, но на этом этаже была только одна комната, и когда сын Мацуры войдёт, он, несомненно, включит свет. В чём смысл? Их всё равно поймают!       Внезапно Какаши оказался перед ней, стоя так близко, что она ощутила исходящее от него тепло и слабый мускусный запах, который сопровождал путешествовавшего целый день человека, не успевшего принять ванну. По многим причинам это должно было быть неприятно… Но Сакуру это странно успокаивало.       Краткое утешение, которое тут же вылетело в трубу, когда она почувствовала, как он потянул за пояс у неё на талии.       — Погодите… что вы…? — руки Сакуры взлетели к складкам её юкаты, удерживая их вместе, чтобы сохранить свою скромность, когда упал её пояс. — Какаши-сенсей! — прошипела она, чувствуя себя совершенно униженной, хотя он, вероятно, ничего не видел в темноте.       Вероятно.       Но даже когда она попыталась прикрыть ткань, руки Какаши были у её выреза, большими пальцами стягивая ткань с её плеч. Как бы она ни пищала от унижения, Какаши никак это не воспринимал.       — Сейчас действительно не время, Сакура, — тихо предупредил он. — Просто делай, как я говорю.       Сакура поняла, что просто должна довериться ему.       — Обними меня за шею.       Она неуклюже подчинилась, сцепив руки у него на затылке. От этого действия её юката свободно распахнулась к её большому смущению. Когда она почувствовала, как пара тёплых ладоней проникла под её одежду, прижимаясь к её спине, её руки вокруг шеи Какаши сжались почти до удушья. Она стиснула зубы, сдерживая изрядное количество ругательств, умоляющих, чтобы их прошипели.       Однако негодование Сакуры улетучилось в тот момент, когда она почувствовала, как колено Какаши протиснулось между её бёдер. Её рот открылся от шока, когда одна из этих невыносимо горячих ладоней скользнула вниз и обхватила её ягодицу, крепко прижимая её к телу мужчины. Она чувствовала всё. Ее обнажённые груди прижались к грубой ткани его груди. Её живот прижался к твёрдой плоскости его живота. Её бёдра наклонились в идеальном соответствии с его. Между ними не осталось ни единого сантиметра, не оставляя и абсолютно ничего для воображения.       Всё вдруг стало таким интимным, и Сакура ощутила больше своего старого учителя, чем когда-либо могла представить. Миллион мыслей должны были проноситься в её голове на гиперскорости. Ярость, страх, униженность, застенчивость…       Но единственное, что она смогла придумать, было: «О…»       Рука Какаши на мгновение соскользнула с её спины, чтобы стянуть маску, и в свете в дверного проёма она увидела безупречную серебряную линию, очерчивающую его сильную челюсть.       — Прости, — хрипло прошептал он с искренним чувством. — Но мне придётся поцеловать тебя.