When you lose something you can't replace, When you love some one but it goes to waste, Could it be worse? Когда теряешь что-то, что не можешь заменить, Когда любишь кого-то, но некому это ценить, Что может быть хуже?
Сакура могла сосчитать количество кошмаров, которые у неё когда-либо были, на одной руке. Конечно, она не считала слегка тревожные и расстраивающие сны, поскольку они были обычным явлением в её работе. Настоящие кошмары, те, что запирали её в собственном сознании подобно худшему виду гендзюцу, случались редко. Нечасто сон мог быть настолько плохим, чтобы она насильно пробуждалась, подскакивая рывком и хватая ртом воздух. В первый раз она проснулась с подобным страхом, сжимающим её сердце, вскоре после того, как Наруто покинул Коноху, когда её глупое подсознание указало, что было бы не так уж неправдоподобно, если бы она никогда больше не увидела своих друзей. Во всяком случае, живыми. Во второй раз это случилось ночью перед её вторым экзаменом на чуунина. Она была настолько травмирована первым экзаменом, что боялась проходить его снова. Ей снилось, что её товарищи по команде бросили её в Лесу Смерти, когда деревья, похожие на змей, пытались сдавить её до смерти, и что Какаши и Цунаде просто смотрели, прищёлкивая языками и разочарованно качая головами. Однако экзамен стал идеальной анти-кульминацией этого ужасного видения. Чоуджи и Ино были неплохими товарищами по команде, когда не нервничали, и никакие странные бледные змееподобные люди не заглядывали на огонёк, чтобы прокусить чью-нибудь шею. Ни одна из других скрытых деревень не пыталась совершить государственный переворот, чтобы свергнуть Коноху или убить Хокаге. Так что, в целом, довольно успешно. И ей не нужно было беспокоиться о том, что Какаши раскритикует её выступление. Он даже не появился. В то время она возмущалась этим, обиженная, что он не интересовался её успехами, потому что она не была парнем или достаточно безумной. Однако это негодование исчезло, когда она обнаружила, что он отправился на очередную миссию S-ранга. И это подтвердилось, когда через несколько дней после её выпуска он появился в больнице со сломанной рукой и рваной раной на плече. Он попросил конкретного медика: чуунина по имени Харуно Сакура. Никто не сказал ему, что она прошла. Он просто предположил. Это было почти лучше, чем его присутствие на её инаугурации. (Хотя они оба согласились, что у него были бы серьёзные проблемы, если бы выяснилось, что она не сдала экзамен.) Третий настоящий кошмар, который ей пришлось пережить, произошёл вскоре после её схватки с Сасори. Она и раньше бывала близка к смерти, но никогда так близко. Её никогда раньше не резали так глубоко. Никогда раньше она не чувствовала, как её настигает холодная и цепенящая хватка смерти. Но что больше всего напугало её во всём этом предсмертном опыте, так это то, что ей было всё равно. Когда она лежала там, умирая, она даже не могла собраться с силами, чтобы испугаться или разозлиться. Она чувствовала лишь принятие… потому что это было самое простое. Сакура никогда больше не хотела чувствовать такого, и довольно реального и яркого кошмара было достаточно, чтобы укрепить эту веру. Она проснулась в слезах, в поту и умоляла пустоту комнаты не лишать её жизни, пока она слишком слаба, чтобы ей было не всё равно. Ни сейчас, ни когда-либо. Но в четвёртый раз, когда Сакура рывком и судорожно очнулась от мира грёз, она обнаружила, что смотрит невидящим взглядом на стену из влажных стволов. Образы её кошмара всё ещё были свежи в её сознании. Ощущения жадных рук, ощупывающих её тело, надругающихся над ним, берущих больше, чем она могла дать — хотела она того или нет, всё ещё атаковали её. Она не могла сказать, был ли мужчина на ней Какаши или Мацура… Но в тот момент, когда она услышала рассекающий воздух звук Райкири, она резко проснулась с колотящимся сердцем, а в ушах всё ещё звучала птичья песнь. Ей потребовалось мгновение, чтобы осознать, что это был всего лишь рассветный хор. В столь раннее утро лес был оглушителен. Глупые птицы… Заставив себя расслабиться и сделать глубокий вдох, Сакура прижалась спиной к камням, обхватив себя руками. Солнце ещё не совсем взошло, но сквозь щели в стволах деревьев проникало достаточно света, чтобы она увидела, что Какаши больше не лежит на земле. Она повернула голову и увидела, что он сидит рядом с ней, выглядя таким же сгорбленным, напряжённым и несчастным, как и она сама. Она ощущала тепло его предплечья своим. Сакура не могла придумать, что сказать. Даже «доброе утро» в тот момент не звучало в её голове уместно. — Только что… — начал Какаши, его голос слегка дрогнул, так как, казалось, он впервые заговорил в этот день, — это был либо миоклонический толчок, либо довольно неприятный кошмар. — Кто-кто милоклинический клочок? — прохрипела Сакура, протирая глаза. Она знала, что утром не была воплощением красоты, поэтому сделала всё возможное, чтобы отвернуться от Какаши. — Вот дерьмо, я что, заснула в своё дежурство? — Определённо, — проворчал Какаши и потянулся, заставляя Сакуру увернуться от его руки. — Но у меня не хватило духу разбудить тебя. Сказал человек, который обычно брал с собой кастрюлю и ложку на былые миссии ранга D Седьмой команды с единственной целью — поднять их утром. Слово «обсуждение» редко использовалось в словаре Какаши, но, возможно, он чувствовал, что недостаток сна Сакуры будет более проблематичным, чем что-либо ещё. Боги… Похоже, она не могла перестать выделяться на этой миссии, не так ли? Охая, Сакура вылезла из-под бревенчатого укрытия и вышла на открытое место, где утро сразу же ударило ей прямо в лицо. В воздухе так пахло землёй и влажностью, что она не смогла удержаться от кашля. Ее лёгкие были лёгкими человека, рождённого и выросшего в городе, но она не могла отрицать, что пахло хорошо. Это была перемена по сравнению с пробуждением от вони химической мыльной пены из прачечной напротив её квартиры. Она поковыляла к берегу реки, когда Какаши вышел из укрытия позади неё, снимая длинные розовые волоски с влажного лезвия своего куная. Плеснув немного холодной воды на лицо и ещё немного на волосы, чтобы пригладить их, она повернулась и увидела, что он смотрит на неё скептически. — Что? — проворчала она. — Ты не могла подождать, пока мы вернёмся домой? — мягко спросил он, указывая на её стрижку. Сакура покачала головой. — Они мешали, — и постоянно напоминали мне о миссии… Какаши пожал плечами. — Резонно, — он засунул кунай обратно в подсумок. — Тебе всё равно идёт короче. Так ты выглядишь более утончённо. Сакура не была уверена, что это комплимент. Она стремилась к тому, чтобы быть милой и озорной. — Утончённо, как благородная дворянка в кимоно, или утончённо, как…? Он уставился на неё, прикрыв глаза с раздражающей бесстрастностью, когда его большой палец замер на металлическом кольце вложенного в ножны куная. — Ты выглядишь как женщина. Она резко отвернулась и снова принялась брызгать водой на лицо, пытаясь заглушить румянец. Она начинала понимать, что за последние двадцать четыре часа покраснела больше раз, чем за два года, и причина большинства из этих случаев стояла позади неё, зевая и довольно громко разминая шею. В любом случае, что ответить на подобные комментарии? Спасибо, а вы выглядите как мужчина? Не было похоже на то, что он флиртовал, потому что она точно знала, что Хатаке Какаши был неспособен на это. За все годы, что она знала его, она никогда не слышала, чтобы он игриво подшучивал над женщиной или давал наводящие на размышления комментарии. Конечно, за все годы, что она его знала, он вообще не проявлял особого интереса к прекрасному полу. Наруто и Саске довольно быстро поняли это и поспорили, в какую сторону занесёт Копирующего ниндзя. Наруто был непреклонен в том, что он натурал. Саске был слишком циничен, чтобы принять это, и был уверен, что он гей (на что Наруто ответил: «Почему? Потому что вы с ним так похожи?», — что было встречено звучным ударом). Несмотря на то, что Сакура никогда не участвовала в их маленьком пари (в котором, казалось, главной ставкой были зубы), она втайне предполагала, что он просто асексуален. Что, возможно, единственными вещами, которые его интересовали, были книги. Голые женщины его не возбуждали. Голые мужчины его не возбуждали. Но, чёрт возьми, дай ему книгу «Ича Ича», и он с трудом оторвёт взгляд. Так что, если у вас на коже не напечатана эротическая литература, Хатаке Какаши не проявит к вам особого интереса. Конечно, он поцеловал Сакуру ради миссии, но, вероятно, ему это не очень понравилось. Даже сейчас этот странный комментарий был, скорее, пассивным наблюдением, чем настоящим комплиментом. С таким же успехом он мог бы обратиться к поганке и сказать: «Ты выглядишь немного ядовито». И более того, поганка не покраснела бы из-за этого, а затем не провела бы остаток дня, мучаясь над смыслом этих простых слов, в то время как человек, выдавший их, продолжал бы заниматься своими делами. Хотя Сакура не стала бы винить его, если бы такое произошло. Какаши так действовал на людей. Он действовал так на неё. Она как раз опускала свои ноющие ноги в воду, чтобы заслуженно освежить их, когда Какаши опустился на колени рядом с ней. Она оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как он снял перчатки и маску и начал набирать воду в ладони, чтобы ополоснуть лицо и сделать глоток. Это был четвёртый раз, когда он снимал маску во время этой миссии. Либо Какаши становился ужасно благодушным в её присутствии, либо… — Вы всё ещё под наркотиком? — прямо спросила она. Какаши надел маску обратно и повернулся к ней — один глаз был закрыт, а другой прикрыт и слегка встревожен. — М? Что ж, какова бы ни была причина, Сакура решила не настаивать. Привлечение его внимания к этому, вероятно, лишь сделало бы его более скрытным, а она, честно говоря, не то чтобы жаловалась. Покачав головой, она продолжила болтать ногами в журчащей воде, её мысли уже возвращались к событиям прошлой ночи. Какаши вздохнул и откинулся назад, скрестив ноги и перенеся вес тела за спину на руки. Одно запястье издало такой громкий щелчок, что Сакура не смогла удержаться от хихиканья. — Ваши суставы звучат так, будто их нужно смазать, сенсей, — поддразнила она. — Ты просто завидуешь, потому что не можешь щёлкать так же громко, как я, — пренебрежительно ответил он. Сакура села и стала вращать запястьем, пока оно не издало довольно впечатляющий щёлкающий звук. Она торжествующе посмотрела на Какаши, который оставался невозмутимым. В ответ он пожал плечом, издав одновременно щелчок и хруст. Чтобы не отстать, Сакура подняла ноги из воды и согнула пальцы ног, пока все они одновременно не издали треск, будто связка веток хрустнула в унисон. Какаши парировал потягиванием, в котором громко хрустнуло по меньшей мере пять суставов на обеих руках. Они продолжали щёлкать друг перед другом, пока у него в конце концов не закончились суставы, которыми можно было хрустнуть, а у Сакуры всё ещё оставалось два сустава. — Ладно, — вздохнул он, поднимая руку. — Ты победила. Она ухмыльнулась ему. — Неудивительно, что Гай-сенсей продолжает вырываться вперёд в вашем соперничестве. Вы слишком легко сдаётесь, — сказала она ему. — Осознание того, когда нужно бросить, — признак более умного игрока, — ответил Какаши. — Не всегда стоит бороться до конца. Улыбка Сакуры немного померкла. Она попробовала отыскать в покрытом маской нечитаемом лице Какаши, которое по-прежнему было частично отвёрнуто от неё, признак скрытого смысла. Неужели он намекал на то, что вчера ей следовало сдаться? До того, как всё зашло слишком далеко? Или это был просто очередной невинно эгоистичный комментарий, произнесённый с его обычной беспечностью? Она узнала ответ, когда Какаши вытащил кунай из набедренного подсумка и передал ей. Он почти лениво выполнил одной рукой печать обратного превращения, и холодный металл в руках Сакуры внезапно раздулся в форму изящной сине-золотой вазы. Сакура уставилась на выгравированный вокруг петушка узор, обводя линии кончиками пальцев. Какаши встал с кряхтением. — Надеюсь, эта штука того стоила, — небрежно сказал он, направляясь в сторону построенного ею убежища и начал разбирать его. Сакура настороженно посмотрела на него, прежде чем снова переключить внимание на вазу. Этот артефакт, вероятно, стоил целое состояние. Она могла бы сбежать, продать его и счастливо уйти на пенсию в возрасте восемнадцати лет, никогда больше не беспокоясь о деньгах. Даже её детям и внукам не пришлось бы беспокоиться о деньгах, если бы эта ваза принадлежала ей. Но в конце концов, это был всего лишь кусок глины. Действительно ли он стоил того, что она потеряла? Чёртов Какаши… Сакура осторожно поднялась на ноги, прижимая вазу к груди и наблюдая, как Какаши складывает стволы деревьев в кучу. В этом не было необходимости, но, по крайней мере, если бы кто-нибудь наткнулся на эту маленькую поляну, то, что там было убежище, стало бы очевидно не сразу. Каждая мелочь была важна, и всё такое. Сакура наблюдала, как Какаши наклонился, чтобы побрать глазную повязку, которую она сняла с него прошлой ночью. — Всё не так, как вы думаете, — сказала она почти слишком тихо, чтобы ожидать, что он услышит. Он нерешительно повернулся, туго затянув кожаные ремни повязки за головой. — Мм? — спросил он. Сакура с трудом сглотнула. — Мацура не… — её голос дрогнул, и она попыталась снова. — Он не лишил меня… Я всё ещё девственница. Какаши медленно моргнул, когда его руки упали по бокам. Он, казалось, обдумывал это признание минуту или две, прежде чем подойти к ней и положить руку поверх копны её непослушных влажных волос. — Не думаю, что это действительно имеет значение, так или иначе, — спокойно сказал он, слегка наклоняясь к ней. — Возможно, он и не лишил тебя девственности, но он всё равно лишил тебя невинности. Он всё равно заставил тебя плакать. Сакура резко отступила назад, от чего его рука соскользнула с её головы. Она бросила на него свирепый взгляд. — Давно ли это я плачу? Какаши выпрямился, засунув руки в карманы. — Прошлой ночью. Во сне. Не в силах придумать подходящий ответ, Сакура уставилась в землю. — В этом нет ничего постыдного, — мягко сказал ей Какаши. Такого рода разговоры отнюдь не помогали тому стоическому и уверенному образу, который она пыталась создать. Вместо этого от его тихо произнесённых слов ей снова захотеть плакать. Последнее, что Сакура хотела сделать, это заплакать перед этим мужчиной… но очевидно, она уже сделала это ночью. — Нечего стыдиться… — эхом повторила она. — Вам легко это говорить. Держу пари, вы ни разу в жизни не плакали. — Можно так подумать… — пафосно ответил Какаши, глядя в небо. — Но на самом деле я много плакал, когда был в твоём возрасте. Всякий раз, когда ударялся пальцем на ноге… всякий раз, когда резался во время бритья… ну, знаешь, и всё в таком роде. Сакура бросила на него невероятно возмущённый взгляд. — Ну, большую часть времени я был пьян, — поправился Какаши. А… так, может, он не шутил? — Не беспокойся об этом, Сакура, — сказал он, проходя мимо неё. Она уловила тянущийся за ним запах земли и древесного сока и поняла, что пахнет точно так же. Добравшись до берега реки, он выжидающе оглянулся на неё. — Идёшь? Он вышел на поверхность реки и зашагал, следуя по её течению. Сакура вышла за ним и побежала, чтобы догнать. — Я правда плакала во сне? — спросила она, морщась от страха. Она никогда не делала этого раньше — по крайней мере, насколько ей было известно. — Я от этого проснулся, — весело сказал он ей. — От этого и того факта, что ты звала меня по имени. В другом контексте это было бы лестно, но я почти уверен, что это был не такой сон. Сакура от шока чуть не утонула в реке. Она не могла поверить, что он только что это сказал. Не могла поверить, что говорила во сне. Обычно звук собственного голоса мгновенно будил её… но, очевидно, кошмары держали её более крепко, чем обычный сон. — Вы, очевидно, не потрудились разбудить меня, — отметила она. — Каждый раз, когда я пытался, ты просто била меня, — сказал Какаши немного печально. — Знаешь, я полностью чёрно-синий под рубашкой. Было бы лучше, если бы Сакура старалась не представлять, что было под этой рубашкой. Это лишь заставляло её чувствовать тепло и дискомфорт. — Извините, — пробормотала она. Он пожал плечами. — Если кто-нибудь спросит, это сделал Мацура. — Не хотите, чтобы кто-то знал, что вас побила маленькая девочка без сознания, да? — решительно предположила она. — Не уверен, что моя падающая репутация выдержит такой удар, — признался он. Сакура фыркнула. — Вы-то определённо не выдержите. Какаши бросил на неё раздражённый взгляд. — Ты помнишь время, когда… — …я смотрела на вас снизу вверх и уважала вас? — добавила она. — Конечно. Это было в течение десяти минут между тем, как я услышала ваше имя, и тем, как я увидела, что вы попались на глупую шутку Наруто с губкой в двери. Он выглядел удручённым. — Я так быстро упустил вас, ребята, да? — вздохнул он. — Ну… — Сакура склонила голову набок. — Мы снова подумали, что вы довольно крутой после того, как встретили Гай-сенсея. Но вы знаете, рядом с ним кто угодно выглядит круто… Какаши это совсем не обрадовало. Сакура поджала губы и ждала, что он что-нибудь скажет. Когда он промолчал, она крепче прижала вазу к себе и сказала: — Простите, что избила вас ночью. И опоила наркотиками. И покрыла цементной пылью. И заставила спать на лесной подстилке с головной болью. Последовала долгая пауза раздумий, прежде чем он ответил. — Прости, что заставил тебя плакать. Она побледнела. — Эй, не вы ответственны за… Он бросил на неё неопределённый взгляд. Такой, который говорил «ага, как же». — Ты говорила во сне, Сакура, — он повернул голову обратно к их извилистой речной тропинке. — Если и есть что-то более душераздирающее, чем видеть, как плачет кто-то, кто тебе дорог, так это быть причиной этого. Это было приятное отношение, но разум Сакуры запнулся об одно конкретное слово. Дорог? — Я дорога вам? — прошептала она, не отрывая взгляда от того, что было впереди, точно так же, как это делал Какаши. — Вы все дороги мне, Сакура. Наруто и Саске тоже. Вы, ребята, для меня как семья, — вздохнул он. — И ты знаешь, что если тебя что-то беспокоит… серьёзно… не стесняйся сказать мне, чтобы я отступил и оставил тебя в покое. Не знаю, как ты, но я ненавижу, когда люди видят моё грустное лицо и не перестают спрашивать меня, что не так, или хочу ли я поговорить об этом. У Какаши бывало грустное лицо? — А что, если я на самом деле хочу поговорить об этом? — с опаской спросила она. Какаши искоса взглянул на неё. — Ты хочешь поговорить об этом? — тихо спросил он. Сакура прикусила нижнюю губу. — Нет… То есть… Я не знаю. Думаю, ещё слишком рано, — и, честно говоря, она не думала, что у неё хватит смелости поговорить с Какаши о таких вещах. Но если не с ним, то с кем? Она не смогла бы рассказать об этом матери. Даже если бы ей разрешили говорить с ней о миссии, Сакура не стала бы. Это лишь заставило бы её мать волноваться и в конечном счёте привело бы к тому, что отец заставил бы Сакуру под острием ножа подать в отставку с поста ниндзя. Единственная причина, по которой её родители позволили ей стать куноичи, заключалась в том, что она поклялась им, что такого рода миссии были архаичными и просто больше не случались. Ей придётся рассказать Цунаде. Этого потребует отчёт. И хотя Сакура очень восхищалась этой женщиной и безоговорочно ей доверяла, в таких вещах было трудно оставаться с ней откровенной. Она могла бы выложить Цунаде всё, и самым сочувственным ответом, который она получила бы, стала бы изогнутая бровь и тихое «хм». Это если она будет чувствовать себя великодушной. Она была не из тех женщин, которым можно довериться. А кто ещё там оставался? Наруто? Ему было бы неловко, если бы ему говорили такие вещи. Он попытался бы выразить какое-то соболезнование и сочувствие, но в конечном счёте он бы не понял, и это только расстроило бы его. О том, чтобы рассказать Саске, не могло быть и речи. Нет, если только она не хотела, чтобы на неё уставились с недоверием и велели перестать хандрить по пустякам. Не то чтобы Сакура хотела, чтобы ей сочувствовали. Она просто хотела рассказать кому-то, кто понял бы… кому-то, кто не стал бы раздувать из мухи слона и не посоветовал бы ей смириться с этим. И, честно говоря, единственный человек, который хотя бы отдалённо соответствовал этим требованиям, шёл прямо рядом с ней. Может, она могла бы оставить всё в себе? Не всякое бремя нужно разделять. Может, со временем она сможет пройти пять шагов без неприятных воспоминаний о том, как её изнасиловал самый омерзительный человек на свете. Сейчас это было тяжело, потому что рана в её груди была ещё относительно свежей. Может, если она подождёт ещё несколько ночей…? Сакура тупо смотрела на воду, несущуюся впереди них. — Мне должно быть так плохо?.. — тихо спросила она его. Какаши мгновенно понял, что она имела в виду. — Я бы удивился, будь это не так. Это было всё, что они сказали по этому поводу. Больше они почти не разговаривали, если не считать случайных остановок, чтобы попытаться определить своё точное местоположение. Они сошлись во мнении, что река постепенно поворачивает на восток, навстречу утреннему солнцу. В сторону Конохи. И они бы продолжали следовать по её извилистому маршруту, если бы внезапный всплеск далёкой чакры не заставил их обоих остановиться. — Вы это почувствовали? — спросила Сакура, хотя прекрасно знала, что так и было. Какаши потёр затылок, глядя на деревья позади них. — М-хм… — несчастно промычал он. — Думаю, за нами следят. Излишне спрашивать, кто. — Идём, — Какаши прыгнул в сторону деревьев. — Нам нужно убраться с открытого места. Сакура бросилась за ним, молча проклиная отсутствие обуви. И в лучшие времена за Какаши было трудно угнаться, но было немного сложнее, когда она была отягощена бесценным горшком и продолжала бежать по острым камням, колючим растениям и случайным мягким беспозвоночным. Когда лес стал гуще, а деревья выше и шире, она с радостью последовала за Какаши вверх по их ветвям подальше от земли, где их следы были бы легко обнаружены. — Хочешь, я понесу вазу? — крикнул он через плечо, спрыгивая на нижнюю ветку другого дерева. — Всё нормально, — натянуто сказала она и последовала за ним. — Мы будем двигаться на юг, — объяснил Какаши. — Если им всё-таки удастся выследить нас, мы не приведём их в Коноху. — Верно, — кивнула Сакура. Деревья снова начали редеть, и расстояние между одной веткой и другой становилось всё больше. Именно тогда, когда Сакура совершала прыжок через один из этих больших промежутков, она поняла, что Какаши остановился. Прямо в том месте, где она собиралась приземлиться. — Осторожно!.. Бам! Нога Сакуры ступила на ветку как раз в тот момент, когда остальная её часть ударилась в Какаши, столкнувшись с его спиной с такой силой, что ветка дерева затряслась и начала угрожающе раскачиваться вверх и вниз. Какаши остался невозмутимым и лишь моргнул с лёгким удивлением, как будто только что получил по голове слабым порывом ветра. — Всё в порядке, Сакура? Сакура же чувствовала себя так, словно только что врезалась в кирпичную стену. — Почему вы остановились? — сердито выдохнула она, проверяя вазу в руках, чтобы убедиться, что та цела и невредима. Он приложил палец к губам под маской и взял её за локоть, направляясь ближе к более толстому концу ветки. Там он прислонился к стволу и жестом велел ей быть такой же незаметной. Несмотря на то, что она совсем не была уверена в том, что он видел или слышал, она повиновалась, низко присев на ветку, упершись рукой в ствол и наткнувшись спиной на ногу Какаши. Она молча ждала, оставаясь совершенно неподвижной, если не считать дыхания и моргания. Прошло совсем немного времени, прежде чем на фоне птичьего пения и треска насекомых стало возможно различить два голоса. Они постепенно становились громче, пока внимание Сакуры не привлекло какое-то движение, и она наклонила голову ровно настолько, чтобы увидеть двух ниндзя, вышедших на поляну под ними. — …Говорю тебе, я не видел никаких следов уже больше километра… — Нет, они определённо шли этим путём. Сюда вели следы от реки. — Что там впереди? — Несколько деревень… а затем граница с Суной. — Значит, ты думаешь, что они ниндзя Песка? — Конечно, а кем ещё они могли быть? Ты же видел, что сделала та девушка? Разрушила три стены, даже не вспотев. У куноичи Суны репутация чудовищно сильных и мускулистых. Очевидно, она одна из них. Какаши прикоснулся рукой к её плечу, и Сакура внезапно поняла, что начала подниматься с корточек с намерением показать, что может сделать мускулистая девушка с их хрупкими маленькими костями и мягкими органами. Однако его рука заставила её опомниться, и она снова села, молча кипя от злости и так свирепо глядя на двух мужчин, что было удивительно, как они этого не почувствовали или не возгорелись. Мужчины продолжили свой путь, совершенно не подозревая, что только что прошли прямо мимо своей добычи. Какаши подождал, пока они окажутся вне пределов слышимости, прежде чем разжать руки и оттолкнуться от ствола дерева. — Мы повернём назад, — тихо сказал он. — Сделаем небольшой круг на запад и найдём деревню, где можно переночевать. Не думаю, что мы сегодня вернёмся в Коноху. Либо что-то в том, как он это сказал, её разозлило, либо дело было в том, что она всё ещё боролась со своей волной гнева, которую вызвали два ниндзя… Что бы это ни было, Сакура просто сорвалась. — Вы отдаёте много приказов для того, кто не является лидером миссии, — проворчала она. Какаши выжидающе повернулся к ней. — Хочешь сделать что-то другое? Она хотела вернуться домой. Сейчас же. Последнее, чего она хотела, это ещё больше отложить достижение этой цели, и ей, конечно, не хотелось шататься по чужим деревням. Но это было довольно эгоистичное маленькое желание, а ни один лидер не мог позволить себе быть эгоистичным. — Нет, — тоскливо вздохнула она. — Это хороший план. Я лишь говорю… Я здесь лидер, вообще-то. Я была бы признательна, если бы вы поменьше мной командовали. Какаши пожал плечами. — Привычка, — затем он быстро повернулся и ступил на следующую ветку. — Идём, — приказал он. — Нам сюда. Сакура разочарованно зарычала. — Вы снова это делаете!***
Они нашли деревню в нескольких километрах дальше на запад, и хоть она была вдвое меньше Конохи, она казалась вдвое более оживлённой. Кроме того, похоже, это был базарный день, так как главная дорога, проходящая через центр деревни, была забита повозками, ларьками и пешеходами. Люди ходили с корзинами еды, и где-то фермер, казалось, утратил контроль над своим стадом свиней, так как Сакура заметила по меньшей мере двадцать розовых поросят, бегающих между ног торговцев и сельских жителей. — У нас вообще-то нет денег, знаете ли, — указала Сакура мужчине, раз уж он решил стать лидером. — Знаю, — сказал он, оглядываясь вокруг и прижимая палец к подбородку. — Придётся импровизировать. — Это звучит как-то жульнически, — мрачно заметила она. — Как и должно, — легко ответил Какаши и повернулся к ней. — Дай-ка мне вазу на минутку. Она без споров отдала её ему, гадая, что он собирается с ней делать. Когда он достал большой кунай из подсумка, у неё отвисла челюсть. — Погодите, что это вы делаете? Он бросил на неё невыразительный взгляд. — Клиент должен оплачивать расходы на миссию, верно? — он сказал. Ловкое движение лезвия — и бриллиант выскочил из лапы петушка и приземлился в протянутую руку Какаши. Сакура провела руками по волосам. — Как лидер миссии, я должна сказать, что я очень против этого… — Принято к сведению, — вот и всё, что он сказал, прежде чем потащить её в направлении ювелирного ларька. Когда они приблизились, мужчина внутри выпрямился на стуле, широко улыбаясь, демонстрируя несколько отсутствующих зубов, хотя большинство оставшихся были украшены бриллиантами. — Здравствуйте, сэр, — сказал он с жеманной любезностью. — Чем я могу помочь? Может быть, ищете красивое ожерелье для своей красивой дочери? Сакуре потребовалось мгновение, чтобы понять, что мужчина имел в виду её. Она покраснела от смущения — в основном за Какаши. Ошибка в том, что он был достаточно взрослым, чтобы быть её отцом, не могла быть лестной (несмотря на то, что он был достаточно взрослым, чтобы быть её отцом, и был всего на три года моложе её биологического отца). Затем она почувствовала укол беспокойства. Испытывать странные чувства к мужчине, который был на четырнадцать лет старше, было чем-то вроде табу, не так ли? Потом она подумала: «Да пошло оно всё». Половина мальчиков её возраста уже втрескались в Хокаге, а она была старухой! Если уж это было приемлемо, то Сакуру наверняка можно было простить за то, что она считала, что у её учителя милая улыбка? Так ведь? Если Какаши и был оскорблён предположением ювелира, он этого не показал. На самом деле, он даже подыграл этому. — Нет, нет, — вежливо сказал он, пренебрежительно махнув рукой. — Она и так достаточно красива. Сакура была рада, что стояла позади Какаши, поэтому он не видел её пятнадцатимиллионный румянец за день. — Мы хотим поторговаться с вами, — начал Какаши. — Мм, — теперь мужчина выглядел явно менее радостным. — У нас есть бриллиант… — Мм? — мужчина оживился. — Голубой бриллиант. — О-хо! Правда? — мужчина нетерпеливо наклонился вперёд. — Могу я посмотреть? — Конечно, — Какаши услужливо протянул руку и опустил драгоценный камень в грязную ладонь ювелира. Тот достал окуляр и начал изучать маленький камень, облизывая губы и прищуриваясь через линзу. Сакура постукивала ногой, ожидая его заключения. — Так, так… Боюсь, он ненастоящий, мой друг. Я могу предложить вам за него лишь небольшую цену… Он, должно быть, лгал. Ради девственности Сакуры лучше бы так оно и было. Ей была невыносима мысль о том, что она рискнула всем этим ради дешёвой подделки. — Подделка, да? — Какаши скрестил руки на груди. — А… Ну, думаю, с этим ничего не поделаешь. Так или иначе, сколько вы можете нам дать? Сакура недоверчиво наблюдала, как мужчина назвал ужасающе низкую цену, на которую Какаши согласился, и радостно начал раскошеливаться на несколько денежных купюр и монет. Он весь сиял, когда махал им на прощание, и как только они отвернулись от ларька, Сакура сильно толкнула Какаши в руку. — Нас только что обобрали? — Кажется, да, — по его голосу было не похоже, что ему было до этого дело, он был слишком занят пересчётом их денег. — Почему вы не поторговались немного? — спросила она. — Не хотел брать все его деньги, — сказал Какаши, протягивая ей половину пачки наличных, — потому что утром мы заберём бриллиант обратно. Брови Сакуры взлетели вверх. — Ну, не знаю… Между обманом нашего богатого клиента и обманом скромного торговца я бы предпочла обмануть того, кто может себе это позволить. — Сакура, любой человек, который может позволить себе вставить бриллианты в зубы забавы ради, может позволить себе обеспечить ночёвку паре усталых путников, — разумно сказал он. — В любом случае, у тебя достаточно денег, чтобы купить обувь и новую одежду. Заодно купи что-нибудь поесть. Сакура посмотрела на деньги в своей руке. — Ладно… — это действительно звучало ужасно заманчиво. — Я собираюсь осмотреться, встретимся здесь через три часа. Сакура мысленно добавила к этому ещё один час, учитывая, что она собиралась встретится с Какаши. — Развлекайся! — Какаши игриво отсалютовал ей, прежде чем засунуть руки в карманы и раствориться в толпе. Сакура вздохнула и снова посмотрела на деньги. Первая остановка: обувной магазин.***
Шопинг был времяпрепровождением, которое всегда поднимало Сакуре настроение, независимо от повода. Даже сейчас, когда она тащилась по оживлённым улицам с постоянной обеспокоенностью, давящей на задворки её сознания из-за миссии, она не могла не чувствовать себя немного счастливее. Было в атмосфере этого что–то особенное — выбор и подбор. Деньги прожигали дыру в её кармане. Это помогало ей сосредоточиться на чём-то другом, кроме Мацуры и Какаши. Имея в запасе три часа, она не торопилась, осматривая магазины одежды. Она нашла пару чёрных сандалий, которые совсем не отличались от тех, что она носила обычно, и пару светло-коричневых брюк, туго затянутых на коленях. Она предпочла бы юбку и пару шорт, но единственные из предложенных были слишком женственными и непрактичными для её работы. Она сможет смириться со штанами, пока не вернётся домой… даже если они и были слишком похожи на шаровары. Немного поискав, она заполучила зелёную безрукавку и подходящую повязку на голову, чтобы заменить свой хитай-ате. Опять же, она предпочла бы что-нибудь более красное, но приглушённый зелёный был лучше для маскировки, и, кроме того, он шёл к её глазам. Её товарищи по команде могли насмехаться, но, как она всегда говорила, то, что она была ниндзя, не означало, что она не была женщиной. Она была бы позором для куноичи повсюду, если бы не умела согласовывать цвета своих нарядов. После этого денег осталось только на новую пару трусиков и лифчик. Или новую пару трусиков, горячую еду и купальню. Сакура взвесила варианты. Бюстгальтер… или горячая еда и купальня…? На самом деле, особого соперничества не было. Сакура не ела больше дня, и на самом деле… она была недостаточно фигуристой, чтобы остро нуждаться в лифчике. Сакура жевала данго, шагая по улицам с вазой под одной подмышкой и сумками с покупками под другой в поисках купальни. Она спросила дорогу у доброй пожилой женщины, которая указала ей на «лучшую» купальню в городе. Сакура вскоре нашла дорогу туда и остановилась в дверях, чтобы проверить цены. Затем она заметила кое-что ещё. Унисекс? Сакура скептически прищурила глаза. Она слышала о таких купальнях, но, честно говоря, у неё сложилось впечатление, что они исчезли одновременно с динозаврами. Она не была уверена, что ей нравится идея купаться с мужчинами. На прошлой неделе, возможно, она бы не возражала. Но сегодня… мысль о том, что она будет уязвима перед мужскими взглядами, несколько нервировала её. Она долго стояла там, размышляя, достаточно ли отчаянно нуждается в ванне, чтобы мириться с такого рода неудобствами. От неё начинало немного пахнуть. И пятна крови Какаши не уберутся сами по себе. Как раз в тот момент, когда она начала думать, что да, возможно, она могла бы это сделать, кто-то довольно знакомый прошёл мимо неё, направляясь в купальню. — Йо. Какаши поднял руку, проходя мимо, но не взглянул на неё. Он уткнулся носом в эту адскую книгу «Ича Ича Хаос». Очевидно, он нашёл книжный магазин. Сакура уставилась на него, когда он вошёл в купальню перед ней. С другой стороны… Сакура повернулась и пошла прочь. Может быть, есть ещё одна купальня в другом месте? Или приятная чистая река? Или корыто с водой для свиней…? Учитывая, что она едва могла справиться с неприкрытым лицом Какаши, не превращаясь при этом в лужу слюны, у неё возникло ощущение, что она просто опозорит себя, если увидит у Какаши ещё что-нибудь неприкрытое.***
Когда три часа истекли и Сакура наконец нашла себе подходящую женскую купальню, чтобы помыться, она вернулась в назначенное место, чтобы дождаться Какаши. Через полтора часа после этого он прибыл. — Эй. — Вы опоздали! — огрызнулась она. — Я заблудился… — В купальне? — она приподняла бровь, глядя на его всё ещё сморщенные от воды пальцы. Он явно вылез из неё всего несколько минут назад. — Как бы то ни было! — громко сказал он, нескромно переводя разговор в другое русло. — Я купил тебе это. Он расстегнул пуговицу на своём подсумке и что-то достал оттуда. Когда он вложил это Сакуре в руку, она ахнула от восторга. Футляр с сюрикенами! У неё едва не навернулись слёзы на глаза, когда она благоговейно прижала оружие к груди. — Я люблю вас! — пискнула она. Он смущённо рассмеялся и взъерошил ей волосы. — Я тоже тебя люблю. В тот же самый момент их ухмылки исчезли, когда они поняли, что сказали и как странно это прозвучало. Ладонь Какаши довольно безвольно упала с её головы, и он прижал её ко рту, неловко кашлянув. Сакура сразу же превратилась в заику. — Н-ну, вы знаете, что я-я имею в виду. К-как друга и всё такое… — Я понял, что ты имела в виду, — быстро сказал он, ободряюще улыбнувшись ей. Хорошо. И всё же… всё равно невероятно неловко… Сакура прочистила горло и наклонилась, чтобы пристегнуть футляр к правому бедру, позволив волосам свисать вперёд, чтобы скрыть румянец номер пятнадцать миллионов один. Когда она выпрямилась, Какаши уже уходил с этой проклятой книгой в руке. — Скоро стемнеет, — рассеянно сказал он. — Нам лучше найти гостиницу, пока они не все заняты. — Верно, — Сакуре пришлось бежать трусцой, чтобы догнать его. В первой гостинице, которую они нашли, уже не было свободных мест, но, по крайней мере, хозяин был достаточно добр, чтобы указать им дорогу ко второй, более дорогой гостинице дальше в деревне. К тому времени, как они устало протащились в дверь этой гостиницы, уже темнело. К счастью, однако, места ещё оставались. — Вообще-то мы не можем позволить себе здесь две комнаты, — тихо сказал Какаши, всё пересчитывая оставшиеся деньги. Сакура скрестила руки на груди. — Я же говорила, что вам следовало поторговаться немного дольше… Смирившись, Какаши передал деньги. — Мы возьмём одну комнату с двумя односпальными кроватями, — сказал он мужчине за регистрационной стойкой. — Односпальных не осталось, — сказал мужчина. — Только двуспальные. Какаши побарабанил пальцами по липкой поверхности стойки. — Две двуспальные? — Одна двуспальная в номере, сэр. — Никаких односпальных? — Только двуспальные, сэр. Если только вы не хотите два номера с двумя двуспальными кроватями. Всё это начинало сбивать Сакуру с толку. — Что происходит? — спросила она Какаши. Он вздохнул. — Мы можем снять комнату, но там только одна свободная кровать. Двуспальная. — Если хотите, сэр, — начал хозяин гостиницы, — у нас есть дополнительный футон, который мы можем разложить для вашей дочери. Ой. Дважды за один день? Это было уже чересчур… Излишне говорить, что реакция Какаши на этот раз была менее сдержанной. — Она не моя дочь, — коротко сказал он, явно недовольный. И Сакура, и хозяин отступили от него на полшага. Очевидно, он мог быть немного чувствителен к своему возрасту — вероятно, потому, что на самом деле он был не так уж стар. — Но футон был бы кстати, — коротко продолжил он. — Спасибо. Хозяин гостиницы нервно кивнул и указал на лестницу позади себя. — Мы поставим её в третьей комнате для вас и вашей… компаньонки, сэр. Напитки подаются в баре до одиннадцати. Несмотря на то, что они оба очень устали, ни один из них не чувствовал, что уже достаточно поздно, чтобы ложиться спать, поэтому вместо этого они отправились на поиски бара. — Лимонад, пожалуйста! — громко объявила Сакура бармену. — Мне молоко, спасибо, — добавил Какаши. Сакура решила, что они оба были необычайно убогими, когда перед ними поставили два необычайно безалкогольных напитка. Все остальные в баре с удовольствием поглощали всевозможные крепкие спиртные напитки и саке. Но они были на миссии, и Сакура чувствовала, что обязана вести себя прилично в присутствии своего бывшего командира. Она поставила вазу на стойку рядом с собой и взглянула на Какаши. — Не знала, что вы любите молоко, — заметила она. — Не люблю, — сказал он, потирая свой единственный видимый глаз двумя пальцами. — Это жидкое питание для детёнышей животных, выделяемое вонючими четвероногими млекопитающими, которые выдают два литра слизи и слюны в день. Ух ты… Ему действительно не нравилось молоко. Совсем. — Тогда зачем вы его заказали? — спросила она. Он вздохнул. — Оно помогает мне заснуть. Сакура ухмыльнулась и собиралась сказать: «Может быть, вам стоит просто снова накачаться наркотиками?» — когда она поняла, что накачивание Какаши наркотиками включало либо ласки груди, либо поцелуи в грудь; ни то, ни другое Сакура не хотела обсуждать сейчас, даже если она и смыла последние следы транквилизатора с кожи. Вместо этого она просто промолчала и сосредоточилась на том, чтобы одним глотком выпить половину стакана лимонада через соломинку, пытаясь придумать, что ещё сказать. Это было странно. Она никогда раньше не оказывалась в такой ситуации. Конечно, она много раз оставалась наедине с Какаши, но никогда для чего-то столь обыденного, как посиделки в баре. Обычно всё сводилось к тренировкам, миссиям и ещё раз тренировкам. Когда они действительно выбирались выпить, их всегда сопровождал кто–то ещё — обычно Наруто, а иногда и Саске. И он всегда уходил первым, выпив свой напиток через маску как раз вовремя, чтобы заметить, как несут счёт. И после того, как Какаши уходил, следующим был Саске, пока не заканчивалось тем, что Сакура и Наруто оставались препираться в одиночестве в течение всего вечера из-за того, что лучше — био-моющее средство или не-био. Это был практически первый опыт. Сакуре просто хотелось, чтобы она не чувствовала себя внезапно так неловко. Раньше у неё никогда не было проблем с тем, чтобы разговаривать с ним, но теперь это было почти как разговаривать с Саске — изо всех сил пытаться придумать, что сказать, чтобы он не посмотрел на неё так, будто она была слабоумной идиоткой. Прямо тогда Сакура и поняла, что это была влюблённость. Простая и ясная. Это было единственным объяснением бабочек в её животе и её неспособности говорить так же свободно, как обычно. Затем Сакура поняла кое-что ещё. — Вы сняли маску, — сказала она, моргая, глядя на него. Какаши взглянул на неё. — Это что, проблема? — Ну… это, должно быть, пятый раз за два дня, — сказала она. — Ты считала? — в его голосе звучало веселье. Он и выглядел позабавленным: на его щеке появилась ямочка. — Это трудно не заметить, — Сакура пожала плечами, разглядывая эту неотразимую впадинку на его щеке. — Но разве это не немного странно? Пять лет ничего, а потом — БАЦ — пять раз подряд. Какаши пожал плечами, глядя на неё. — Ну, ты уже видела моё лицо. Мне кажется глупым скрывать его от тебя теперь, — просто сказал он. — Кроме того, я не могу пить молоко через маску… пятно останется. — Какаши-сенсей… — Сакура покатала лёд внутри своего стакана. — Почему вы носите маску? — спросила она обманчиво небрежно. — О… по многим причинам, — в подробности он вдаваться не стал. — Например? — надавила она. — Когда наступает сезон гриппа, я обычно единственный, кто остаётся на ногах. Тогда я забираю все лучшие миссии, — сказал он. — Это глупая причина. — Я сказал, что у меня много причин. Я не говорил, что они хороши, — он сделал глоток молока. Сакура ухмыльнулась, когда он убрал стакан ото рта и у него остались широкие белые усы. — Какаши-сенсей, очевидно, не может справиться со своим напитком, — заметила она с лёгким смешком, протягивая руку, чтобы вытереть молоко большим пальцем. Ей пришло в голову, что, делая это, она, возможно, всерьёз вторгается в личное пространство мужчины, но к тому времени было уже слишком поздно. Её большой палец уже касался его верхней губы. Лицо Какаши было необычно пустым из-за отсутствия маски, хотя он странно замер. Сакура начала убирать руку, когда Какаши поймал её запястье своими пальцами. Он уставился на её большой палец. Дерьмо… — Сакура прикусила губу. — Это было слишком странно, да? Он ТОЧНО убьёт меня… Пара невероятно тёплых губ внезапно сомкнулась на подушечке её большого пальца, и Сакура чуть не соскользнула со стула. Она тихо уставилась на своего бывшего учителя, когда он продолжил — и серьёзно, другого слова для описания этого не было — сцеловывать молоко с её пальца. Скольжение обжигающего языка по её чувствительной коже. Царапанье того, что могло быть тем самым клыком. Что-то выстрелило прямо вверх по её руке и вниз, в низ живота, где скрутилось ниже, заставив её сжать бёдра от внезапного напряжения между ними. Становилось трудно дышать. Это длилось совсем недолго, хотя Сакуре показалось, что прошло гораздо больше времени. Одно посасывание. Второе. Затем он отпустил её руку и вытер остатки усов тыльной стороной перчатки. — Спасибо, — рассеянно сказал он. Контрастируя с тем, каким горячим был его рот, влага на её большом пальце теперь казалась холодной. Сакура могла лишь глазеть на него, её щёки пылали. Очень медленно Какаши повернулся и встретился с ней взглядом: непроницаемым и таким же терпеливым, как всегда. Группа мужчин позади них немного разбуянилась, и об пол разбился стакан. Ни девушка, ни мужчина не отвели взгляда. Ничего особенного не существовало и не имело значения, кроме того, что происходило между ними. Хотела бы Сакура знать, что происходило между ними. На этот раз она не думала, что Какаши это знал. Её большой палец горел на колене. Он ещё не до конца избавился от усов. Внезапно Сакура резко вдохнула. — Я устала, — сухо объявила она. — Пойду спать. Брови Какаши на мгновение приподнялись в знак согласия, и он вернул внимание своему молоку, словно между ними вообще ничего не было. — Постараюсь не разбудить тебя, когда поднимусь, — сказал он. — Хорошо, — она неуклюже поднялась на ноги. — Спасибо. — Доброй ночи. — Доброй ночи, — она начала очень быстро уходить. — Сакура? Она развернулась, её сердце подскочило к горлу. — Да? Какаши указал на вазу. — А… точно. Спасибо. — Конечно. — …э-м-м… доброй ночи, сенсей. — …доброй, Сакура-чан. Сакура нахмурилась, услышав добавленный к имени суффикс. Обычно он называл её так только когда дразнил, но в данном контексте это звучало почти насмешкой. Она повернулась и вышла из помещения так спокойно, как только могла. Её сердце колотилось так громко, что было удивительно, что лишь она могла его слышать. Она поднялась по лестнице, на которую раньше указывал хозяин гостиницы, и быстро нашла комнату номер три. Та была маленькой и тесной, с одной двуспальной кроватью, занимавшей большую часть площади. В ногах кровати лежал футон с призывно откинутыми стёгаными одеялами. Но Сакура протопала прямо мимо него и с размахом плюхнулась на большую кровать. Чёрт возьми, она заслужила поспать на удобном матрасе за то, что сумела пережить это без остановки сердца. Должно быть, это было сделано намеренно… люди не совершали подобных интимных промахов, не имея ни малейшего представления о том, что они делают. Серьёзно. О чём этот человек думал?***
В баре внизу толпа полупьяных посетителей безмолвно наблюдала, как сероволосый ниндзя продолжал биться головой о стойку бара. — О чём я только думал?