Well here's a good man and a pretty young girl, Trying to play together somehow… Что ж, вот хороший мужчина и симпатичная молодая девушка, Как-то пытаются вместе играть…
Когда Аюме, четвероюродная сестра Сакуры, приходила в гости, она почти всегда оставалась в комнате Сакуры, так как больше нигде не было для неё места. А так как Аюме была старше, она часто ложилась спать позже. Она всегда обещала, что будет вести себя тихо, когда поднимется наверх, но по дороге в постель неизбежно врезалась как минимум в три стены и пылесос. Конечно, кузина Аюме не была ниндзя. Но Какаши им был. И когда он сказал, что будет вести себя тихо, он именно это и имел в виду. Сакура крутилась под простынями почти час после того, как выключила свет, не в силах заснуть и лениво гадая, когда Какаши поднимется спать. Она испытывала глубокую тревогу от того, как странно она чувствовала себя своей же матерью, ждущей отца в один из вечеров, когда тот гулял по пабам с друзьями. Но она была уверена, что бар уже закрылся. Так где же он был? Она плюхнулась на бок и посмотрела через тёмную комнату на пустой футон на полу. Она задавалась вопросом, расстроится ли Какаши из-за того, что она увела у него кровать. Но даже если бы так и случилось, никакая сила на небесах или в аду не смогла бы заставить её поменяться местами. Сакура испустила ещё один огорчённый вздох и откатилась на более прохладную сторону постели. Казалось, она не могла найти удобного положения нигде на этой удивительно удобной кровати, хотя это было существенно лучше по сравнению со сном на камне, как прошлой ночью. Всякий раз, когда она закрывала глаза, она думала о Какаши. Всякий раз, когда она открывала глаза, она думала о Какаши. Её разум воспроизводил ощущение его губ на её большом пальце, разбирая воспоминание и анализируя его на предмет пропущенных деталей, а потом перематывал его и воспроизводил снова. Возможно, она снова заглядывала слишком глубоко в суть вещей. Возможно, он любил молоко больше, чем хотел признать, и не мог позволить ей украсть у него эту вкуснятину. С одной стороны, Сакура не могла отличить то, как он посасывал её большой палец, от того, как она сама посасывала его, испачкав в соусе митараши с данго. Быстрое, случайное и невнимательное действие — ни больше, ни меньше. С другой стороны, это была самая эротичная вещь, которую кто-либо когда-либо делал с ней. Надо признать, её общий опыт в этих областях был ужасно ограничен, но она не была настолько наивна, чтобы упустить то, как он смотрел на неё, даже если она не была уверена в том, что это значило. Этот взгляд мог означать всё, что угодно. Это мог быть совершенно невинный взгляд типа: «На что ты смотришь?». Или это могло означать: «Да, я только что занимался с твоим большим пальцем оральным сексом. И что с того?» Сакура часто задавалась вопросом, какие мысли бродят в головах мужчин — это пришло из-за работы бок о бок со многими из них в профессии, где доминируют мужчины. Она представляла, что в голове Наруто происходит только что-то вроде рамен-рамен-рамен-девочки-рамен-рамен-Саске-рамен. Голова Саске была полна нездоровых мыслей о возмездии, власти и средствах по уходу за волосами. Но если бы Сакуре позволили хоть мельком заглянуть в мысли печально известного Копирующего ниндзя, она совсем не была уверена, что найдёт там. Временами мужчина казался таким безразличным, что она почти слышала, как ветер свистит в пустой пещере, которая занимала пространство между его ушами. Затем он делал или говорил что-то настолько невероятно глубокое, что она понимала — в этом человеке было больше слоёв, чем она когда-либо смогла бы понять. Тогда он делал что-то настолько глупое, что ей приходилось ещё раз пересматривать своё представление о нём. Этот мужчина интриговал её. Он заинтриговал её с самого первого момента, как она встретила его, и совсем не в хорошем смысле. Ино сказала, что загадочные мужчины всегда были более интересными, чем обычные, но Сакура не находила Какаши загадочным. Просто раздражающим и сбивающим с толку. Особенно сейчас, когда ей было необходимо понять его сильнее, чем в любой другой момент своей жизни. Сакура снова завалилась и бросила на футон очередной рассеянный взгляд. На этот раз у неё едва не случился сердечный приступ, когда под одеялом она обнаружила бугор в форме Какаши. Давно он там? Как получилось, что Сакура не почувствовала, как он вошёл? Спал ли он уже? Боги… он был предельно серьёзен, когда сказал, что постарается не разбудить её… Сакура начала расслабляться, уверенная в том, что на её товарища по команде не напали дружки Мацуры, пока её не было рядом, чтобы присматривать за ним. Она широко зевнула и улеглась, натянув одеяло до подбородка. На самом деле, ей, наверное, просто почудилось. Лучше всего было просто не говорить об этом и притвориться, что этого никогда не было. Как и того, как он прикасался к ней в лесу. Или того, как он целовал её в галерее. Просто притвориться, что этого не было.***
Сакура не поняла, когда заснула, но ей показалось, что кто-то встряхнул её, чтобы разбудить, как только она наконец обрела успокоение своей переполненной мыслями головы. Какаши стоял над ней в маске, стянутой под подбородок. — Сакура, проснись, — шептал он. — Что? — мрачно ответила она. — Что такое? — Ты нужна мне. А потом он поцеловал её, глубоко и жадно. Сакура восхищённо вздохнула и обвила руками его шею, когда он наклонился над ней. Дарёному коню в зубы не смотрят. Она не сделала ни малейшей попытки помешать ему снять с неё одежду и устроиться у неё между ног. Она даже не выразила недовольство, когда он не спросил разрешения, прежде чем войти в неё. Но ей очень не понравился тот факт, что он начал набирать вес. Его борода мешала, царапала ей горло, а его руки двигались слишком грубо. — Нет, — начала она, нахмурившись. — Нет… перестань. Мне это не нравится. Но она была полусонной, и её попытки оттолкнуть его были жалко слабыми и тщетными. Боли не было, но она знала, что это больно. Её кожу покалывало от страха и нарастающей паники, когда она начала понимать, насколько беспомощна. — Перестань! Пожалуйста, перестань! Прошу, прекрати! Теперь его вес прижимал её, выдавливая воздух из лёгких и затрудняя дыхание. В её ушах эхом отдавалось мерзкое ворчание и стоны, и всё её тело содрогалось при каждом движении. Сакуре казалось, что она умирает, и её сдавленные рыдания свободно вырывались из горла, пока она продолжала бесполезно биться против огромного толкающегося в неё мужчины. — Хватит! — взмолилась она. — Хватит, прошу! Какаши! Мне нужен Какаши-сенсей! Пожалуйста, помогите! Мама! Мамочка! — Сакура. — Слезь с меня! Пожалуйста! — Сакура. Стоявший над ней мужчина крепко сжимал её плечо. Сакура попыталась отбить руку, и давление на мгновение ослабло лишь для того, чтобы вернуться, сильно надавив на обе её руки. Он тряс её. — Сакура, ты должна проснуться. Это был голос Какаши. Он был рядом. Она позвала его, и он пришёл. Сакура перестала сопротивляться и начала расслабляться. Кошмар местами поблек. Омерзительный мужчина над ней таял, утекая сквозь дыры реальности, открывающиеся в её спутанном ви́дении. Единственным ощущением, которое не исчезло, была стальная хватка на её руках. Она осознала, что по-прежнему лежит в постели, полностью одетая, хотя одеяло неуклюже скрутилось вокруг её лодыжек, а штаны валялись где-то на полу, оставляя ее крайне обнажённой в трусиках. Там, где Какаши сидел рядом с её бедром, было ещё одно углубление в матрасе. Это он так крепко держал её за руки. Сакура с опаской посмотрела на него, с болью осознавая, что её щеки были холодными и влажными. На мгновение она подумала, что не может доверять этому мужчине. Но Сакура относилась к гендзюцу-типу. Она понимала разницу между реальностью и иллюзией, и этот Какаши был совершенно реален. Он никогда не причинил бы ей вреда. В тот момент, когда его хватка на её руках ослабла, Сакура выпрямилась и со сдавленным звуком бросилась ему на грудь. Её руки сомкнулись вокруг его шеи, ни за что не собираясь отпускать, и она прижалась своим горячим лицом к его плечу. Она знала, что изливает на его рубашку много слёз и соплей, но в тот момент ей было всё равно. Она сотрясалась от беззвучных рыданий, прижимаясь к нему так крепко, что у неё заболели руки. Какаши, казалось, был в растерянности. Она почувствовала, как его ладонь несколько раз слегка, почти неуверенно коснулась её спины, прежде чем, наконец, осталась там. Он не шептал ей на ухо никаких утешительных глупостей и не пытался подбодрить её каким-то другим способом. Он просто позволял ей получить то, что ей было нужно, не вмешиваясь. Он ждал, пока она сама во всём разберется. — Я… простите, — пробормотала она, уткнувшись ему в плечо, абсолютно ненавидя себя. — Я всю-ю-ю вашу кофту н-намочила и испачкала. — Это не важно, — решительно сказал он. Сакура отчаянно дрожала, изо всех сил стараясь сдержать всё волнение внутри. Но она себя не контролировала. Это было всё равно что строить стену из веток в попытке сдержать цунами. Её выдержка висела на волоске. — Правило д-двадцать пять, — захныкала она. — Шиноби не д-должны выказывать эмо-эмоции. — Ты сейчас не на службе. — Правило четвёртое… шиноби в-всегда на службе. — Да пошли эти правила, Сакура, — резко сказал он. Его высказывание застало её врасплох, и она икнула, уткнувшись в его плечо от удивления. Он продолжал немного тише. — Можешь показать мне эмоции, Сакура, — мягко сказал он. — Я не стану думать о тебе хуже. Эти слова погубили её. Приливная волна прорвалась сквозь ветки, и её захлестнули все высвободившиеся внутри эмоции. Она прижималась к нему и рыдала, уткнувшись в его плечо. Слова беспорядочно слетали с её губ, спотыкаясь друг о друга и сливаясь воедино, когда она начала рассказывать ему всё. Она рассказала ему, как ей было страшно с Мацурой. Как он заставил её массировать ему ноги и снять с него штаны. Как ей пришлось гладить его член и набираться смелости, чтобы взять его в рот. Она рассказала ему о том, как он слишком сильно сжал её грудь и слишком сильно ущипнул. И как он что-то сломал, когда засунул в неё пальцы. Не всё из этого было понятно даже для ушей Сакуры. Она сомневалась, что Какаши понял хотя бы половину из этого. Но он слушал без комментариев и позволял ей изливаться до тех пор, пока ничего не осталось. Он не насмехался над её наивностью, как это сделал бы Саске. И он не поклялся отомстить и не убежал, как это обычно делал Наруто. Он просто понял. — Простите, — выдавила она, её голос уже давно стал не более чем писком и хрипами. — Я старалась. Я очень, очень старалась, и мне так жаль. Я не смогла с этим справиться. Я не должна была соглашаться на это! — Ты хорошо поработала. Ты вовсе не потерпела неудачу. Сакура громко шмыгнула носом. — Если бы на мне не было наркотика — если бы я смыла его — меня бы изнасиловали! — Но этого не случилось, — ровно сказал Какаши, сохраняя как раз тот уровень спокойствия, который был нужен ей, чтобы за него уцепиться. — Всё сработало, и ты в порядке. Теперь ты в полной безопасности. Всё кончено. — Знаю, — всхлипнула она. — Но мне всё равно больно. — Это из-за кошмара, — сказал он. — Станет легче, если ты дашь себе немного времени. — Правда? — боги, она чувствовала себя жалкой. — Это как шрам, — сказал он ей. — Боль уйдёт, но память останется. Это неприятный опыт, который тебе не следовало испытывать так скоро, но боль пройдёт. Сакура отстранилась, убирая руки с его шеи. Она понимающе кивнула и опустила лицо. — Спасибо, Какаши-сенсей. Его рука коснулась её макушки, словно собираясь взъерошить ей волосы, как он всегда делал, чтобы подбодрить её или вывести из себя. Только на этот раз его пальцы пригладили её растрепанные локоны, поглаживая, а большой палец заправил челку за ухо. Сакура почувствовала тепло его ладони через волосы и бессознательно склонилась навстречу его прикосновению. Он быстро убрал руку. — Ты в порядке, — сказал он подобно тому, как врач ставит диагноз. — Но ты должна попытаться немного поспать. Завтра нам предстоит тяжёлое путешествие, и я хочу, чтобы ты была подготовленной и отдохнувшей. Сакура мрачно кивнула. — Хорошая девочка, — пробормотал он, похлопывая её по одной из сжатых в кулак рук, когда начал подниматься. Но пальцы Сакуры вцепились в его рукав. Он остановился, наполовину выпрямившись, медленно переводя взгляд с её пальцев на опущенное лицо. Его вопрос был молчаливым, но отчётливо слышался. — Пожалуйста, останьтесь, — сказала она тихим голосом. Какаши ничего не сказал, но через мгновение снова опустился на своё место на краю матраса. — Что такое? Она вертела мягкую ткань его рукава между пальцами, усиленно пялясь на кровать. — Я не хочу, чтобы вы снова оставляли меня одну. — Но я буду прямо вон там… — Можете поспать здесь? — спросила она и тут же подвинулась на другую сторону кровати, чтобы освободить ему место. — Пожалуйста…? Я чувствую, словно он здесь. Это глупо, я знаю, но мне станет лучше, если вы будете рядом со мной. Он пристально посмотрел на неё долгим взглядом. — Я бы подумал, что мысль об очередном мужчине в твоей постели заставит тебя чувствовать себя ещё более неприятно, — протянул он. Сакура подумала бы то же самое, но она не могла этого объяснить. Присутствие Какаши прогнало Мацуру прочь — одно то, что он был рядом, облегчило тяжесть на её плечах. Когда он поцеловал её в галерее, он неосознанно исправил то, что было сломано. И теперь она почти жалела, что не может поцеловать его снова, просто чтобы вновь почувствовать себя лучше. — Я буду чувствовать себя в большей безопасности, — честно начала она, — потому что это вы. Молчаливое раздумье Какаши было почти невыносимым. Она задавалась вопросом, не переступила ли она одну из тех жирных невидимых линий, которые определяли их отношения. Он был вышестоящим на многих, многих уровнях, а она была его подопечной. Но потом он громко вздохнул и пожал плечами. — Эх… Ну, кто я такой, чтобы отказываться от удобной кровати? — любезно сказал он. Он откинул одеяло и скользнул под него, подложил под голову подушку и скрестил руки на груди. Сакура знала, что он не сдвинется с места, пока не придёт время вставать. Какаши спал как убитый. Это было источником большого веселья для юных членов Седьмой команды в былые времена, когда при свете догорающего костра они могли перекладывать его руки и ноги в любое угодное им положение. Оглядываясь назад, можно сказать, что он, вероятно, не спал в таких случаях и просто потакал своим трём протеже. (Вернее, только Сакуре и Наруто. Саске редко присоединялся, если только не был в настроении понаблюдать. «Заставьте его ковыряться в носу», — был его любимый совет.) Но, тем не менее, Какаши спал неподвижно. Он никогда не ворочался, не вертелся, и Сакура была почти уверена, что не проснётся посреди ночи, обнаружив, что её невольно обнимает её старый учитель. (Последним человеком, который сделал такое с ней, был Наруто, воспользовавшись близко расположенными спальными мешками. На свою беду, он проснулся со сломанным ребром.) Хотя… она действительно была бы не против. Не против, если бы это был Какаши. Придвинувшись немного ближе, Сакура смутно осознавала, что это действительно было довольно неприличное соглашение. Она была в трусиках, в конце-то концов! Но чего теперь беспокоиться? Она, вероятно, продемонстрировала Какаши значительную часть бёдер, когда обняла его, не говоря уже о том, чтобы дать ему хорошенько рассмотреть её нижнее белье, которое было смущающе розовым и с оборками. Видел ли он? Понравилось ли ему то, что он увидел? Было ли ему вообще до этого дело? Сакуре действительно нужно было перестать думать об этих вещах… Перевернувшись, она повернулась к нему лицом, вглядываясь в силуэт его скрытого маской профиля на фоне залитого лунным светом окна. Она глубоко вздохнула, достаточно близко, чтобы вдохнуть его тепло и запах. — Какаши-сенсей…? — Мм? — Почему от вас пахнет клубникой? — …в мужской бане легко перепутать мыло… — Неплохое оправдание, — пробормотала она. Какаши вздохнул. — Засыпай, Сакура. Завтра будет долгий скучный день. Она прикусила губу и уткнулась лицом в матрас. — Мне приснится ещё один кошмар, — сказала она несчастным голосом. Какаши долго ничего не говорил, заставляя её думать, что он собирается оставить всё как есть и просто заснуть. Затем, покорно вздохнув, он сел, наклонился к тумбочке и включил свет. Сакура моргнула от боли, прикрывая глаза от света лампы, и прищурилась на Какаши. — Что? — спросила она, когда он повернулся к ней лицом. — Я могу погрузить тебя в сон Шаринганом, если хочешь. Сакура скептически посмотрела на него. — Но разве у меня при этом не будет… — С Шаринганом нет фазы быстрого сна, — покачав головой, сказал он, прервав её. — Я знаю — я не раз использовал его на себе. Сакура нахмурилась ещё сильнее. — Э-э-э… а как? — Зеркало. — О… — мысль о том, что Какаши вырубался, уставившись на собственное отражение, была… ну, Сакура не знала, смеяться ей или всерьёз беспокоиться за него. — Это абсолютно безопасно, — сказал он ей, беззаботно пожимая плечами. — Это просто гипноз. — Я знаю, знаю… — Сакура замолчала, напряжённо размышляя. — Э-м-м… ладно, наверное. — Хорошо, ложись на спину. Сакура откинулась на подушку, чувствуя себя одновременно встревоженной и немного взволнованной. Только чрезвычайно проблемные и могущественные имели честь подвергнуться Шарингану. Самое большое, с чем ей когда-либо приходилось сталкиваться при помощи Шарингана, — это необычайно пристальное изучение. Какаши иногда наблюдал за ней с ним во время спаррингов много лет назад, чтобы следить за её движениями и критиковать её технику. Единственным, кто когда-либо использовал его против неё в бою, был Саске, но он никогда не заставлял её делать что-то большее, чем падать на задницу, когда он предугадывал её движения и сбивал с ног. Это будет первый раз, когда она столкнётся с настоящей техникой. Но было хорошо начать с малого. Какаши наклонился над ней, опираясь на локоть рядом с её плечом. На мгновение ей показалось, что он собирается её поцеловать. Но вместо этого он поднял повязку на глазу и моргнул Шаринганом, пока тот приспосабливался к свету. Он медленно вращался по часовой стрелке, пока внезапно не сфокусировался и не начал вращаться быстро. Заворожённая кружащимися чёрными пятнами на кроваво-красном фоне, Сакура сделала неглубокий вдох. Её охватило чувство, похожее на то, что испытываешь под наркозом. Будто что-то тянуло её в тёмный омут, и она была беспомощна, ничего не могла сделать, кроме как чувствовать, что тонет. Её конечности онемели, грудь отяжелела, а голова откинулась назад, не в силах поддерживать зрительный контакт, когда темнота нахлынула и поглотила её полностью. Она видела сон, несмотря на то, что сказал Какаши. Только это было больше похоже на оживление нежных воспоминаний о украденных поцелуях между бесценными картинами и скульптурами. Она забыла об этом ещё до того, как проснулась.***
Сакура довольно рано обнаружила, что ей не нравится спать с другими людьми. Это произошло долгими жаркими летними ночами во время визитов кузины Аюме, когда она узнала, как трудно спать, когда в ногах её кровати грохочет человек-трактор. Ей удавалось терпеть ночные миссии с Седьмой командой, только беря пару затычек для ушей всякий раз, когда они были вынуждены разбивать лагерь вместе. Наруто для такого маленького мальчика храпел просто невероятно. Ему не только всегда удавалось вывернуться из спального мешка и едва не растянуться поперёк своих товарищей по команде, но и сила его храпа иногда могла сотрясать деревья. Храп Саске был немного более сдержанным, но (ей пришлось с неохотой признать это) не менее раздражающим. Мальчик практически урчал во сне, дребезжа на выдохе и вдохе. Вообще-то, неплохое достижение, и в некотором роде впечатляющее. Но Сакура всё равно находила это причиняющим неудобство. Несколько ночей она лежала без сна, слушая его и отчаиваясь, потому что знала, что никогда не сможет выйти замуж и разделить постель с мужчиной, который так неустанно храпел. Ну что ж, по крайней мере, сейчас делали операции от такого рода вещей… Какаши был единственным, кто не издавал ни звука, когда спал, хотя это могло быть потому, что он на самом деле бодрствовал большую часть ночей. В конце концов, он был их опекуном. Если бы он заснул на вахте и проснулся с тремя убитыми карапузами, его ждала бы серьёзная порка от Хокаге. Но даже тогда казалось, что Какаши храпел только тогда, когда был в глубокой отключке, а в глубокой отключке он был только когда был болен или без сознания. Все остальное время он спал как настоящий джентльмен. На самом деле, он был весьма внимателен к её чувствительному характеру. (Хотя всё это было довольно лицемерно, так как сама Сакура жаркими ночами храпела подобно больному гриппом медведю.) Поэтому Сакура была приятно удивлена, когда проснулась ранним утром и обнаружила, что у неё нет желания задушить своего соседа по комнате подушкой за то, что тот просто дышал. На самом деле это было довольно приятно — просыпаться рядом с другим большим, тёплым телом, от которого слабо пахло десертом. Он лежал на боку, спиной к ней, одной рукой схватившись за край подушки, а другой прижимая одеяло к груди. Его руки были обнажены, так как в какой-то момент ночью он снял форменную кофту и наручи АНБУ, оставшись лишь в чёрной нейлоновой безрукавке и маске. На бледной коже его предплечья резко выделялась старая, слегка потускневшая татуировка. Эмблема АНБУ. Он почти не говорил о тех днях. Но, возможно, рассказывать было особо нечего: миссии АНБУ славились тем, что были невероятно трудоёмкими и неприятными. Большинство из них также были засекречены, так что даже если бы вы и сделали что-то классное, вы никогда не смогли бы приписать это себе. Это было одной из причин, из-за которой Наруто утверждал, что у него нет никакого намерения вступать туда. Когда он спасёт мир и надерёт задницу плохому парню, он хотел, чтобы его за это признали. Саске, вероятно, вступил бы в АНБУ… но он, вероятно, ушёл бы, если бы Наруто когда-нибудь осуществил свою мечту стать Хокаге. Он просто не смог бы смириться с мыслью о том, что им будет командовать его «добе». Хотя ему, наверное, подошло бы быть в АНБУ. Говорили, что в этом подразделении полезно быть немного не в себе… и, судя по еженедельным психоаналитическим тестам Саске, он по этому критерию подходил. Сакура задавалась вопросом, почему туда вступил Какаши. Честно говоря, он казался слишком ленивым, чтобы идти в ногу с высокооктановой жизнью оперативника АНБУ. И он был слишком узнаваем, чтобы оставаться инкогнито — взять хотя бы то, что он был бы единственным АНБУ в составе, читающим «Ича Ича». Может быть, именно поэтому он и ушёл оттуда? Но, по словам Ямато, он был настоящей восходящей звездой в АНБУ. Он дошёл до самого верха, когда внезапно забил на всё и подал в отставку. С тех пор он начал просто выполнять регулярные миссии и незаметно заваливать всех выпускников академии, которых ему направляли, пытаясь освободиться от ответственности. — У него не было амбиций, — сказал Ямато. — Думаю, что обретение такой власти напугало его. Ходили разговоры о том, что в какой-то момент его выдвигали, чтобы он занял место Сандайме. Видела бы ты его лицо! Он выглядел так, словно его пырнули ножом в живот. Было что-то странно освежающее в ком-то, чьей высшей целью в жизни было найти солнечным днём тихое местечко, чтобы почитать книгу. Это резко разнилось с одержимыми жаждой силы подростками. Наруто отчаянно желал стать Хокаге, Саске был готов даже умереть за шанс убить своего родственника. Знакомство с кем-то, кто любил сидеть сложа руки и наслаждаться простыми радостями жизни, открывало для Сакуры лучшие перспективы. Жизнь была ничем без простых удовольствий. Даже Саске, несмотря на все его размышления и разговоры о мести, не мог отрицать, что иногда обычная чашка хорошо заваренного зелёного чая могла сделать его день лучше. Или что грязные шуточки Наруто и его извращённое дзюцу заставляли его радоваться, что он всё-таки не убил своего лучшего друга. У Сакуры было уже много простых удовольствий. Но у неё было такое чувство, что она только что открыла для себя что-то новое… Окутанная теплом и чувством удовольствия, она вздохнула придвинулась немного ближе к спине Какаши, пока её лоб почти не упёрся в его лопатки, а колено не коснулось его бедра. Будь она чуть более проснувшейся, то, вероятно, пришла бы в ужас от их близости. Но вставать всё ещё было не время, а Какаши пах практически съедобно. И он спал… Так какое это имело значение? Сакура снова задремала, чувствуя себя невероятно спокойно в этом мире и преступно уютно. На каком-то уровне она смутно осознавала, что в какой-то момент её рука поднялась и тихонько легла на талию Какаши… и что несколько секунд спустя рука Какаши так же осторожно сняла ту и положила на матрас между ними. Сакура была слишком сонной, чтобы заметить и взволноваться. Но когда она наконец проснулась как следует, Какаши уже не было. Она села, шмыгнув носом и зевнув, и вытянула руку к потолку, глядя в окно. Небо было красным от первых лучей солнца, и птицы начинали свою увертюру. Она слышала, как несколько человек ходили по улице внизу… но где был Какаши? Тихий звук удара со стороны маленькой смежной ванной подсказал ей это. Она повернулась к двери и озабоченно нахмурилась, услышав приглушённый стон. — Какаши-сенсей? Последовала довольно долгая пауза. — …да? — его голос был сильно приглушён. — Вы в порядке? — Да… Просто ушиб палец на ноге… Сакура фыркнула. — Вы ведь не плачете, правда? — Утопаю в слезах, — сухо ответил Какаши. Он появился через несколько мгновений с накинутым на голову полотенцем. Мокрые волосы свисали вокруг его лица тёмно-серыми прядями. Сакуре пришлось отвести взгляд. Серьёзно, эту безрукавку надо объявить вне закона. Хатаке Какаши был ходячей опасностью для противоположного пола. Не в первый раз она была отчасти рада, что он так консервативно прикрывал лицо. Не годилось бы постоянно пробиваться сквозь толпы истекающих слюной женщин во время миссий. В основном потому, что Сакура находилась бы в их рядах. Не говоря ни слова, Какаши сел на край кровати и принялся натягивать остальную одежду (к большому облегчению Сакуры). Пока он поправлял наручи на запястьях, Сакура начала жевать губу. — Какаши-сенсей…? — Мм? — он не оторвался от своих приготовлений. — Простите за прошлую ночь, — тихо сказала она. Ей не особенно хотелось поднимать эту тему, но она чувствовала необходимость извиниться. — Это было не очень профессионально с моей стороны. Какаши скользнул по ней взглядом полуприкрытого глаза и приподнял обе брови, как бы говоря: «неважно». — Мне нравится думать, что мы знакомы достаточно долго, чтобы расслабиться в присутствии друг друга, — сказал он небрежно. Сакура не была уверена, что может согласиться. До миссии он вообще почти не разговаривал с ней. Она заставила её пересмотреть их отношение друг к другу. Он был рядом… он был её наставником, в конце-то концов, но с той дистанцией, которую он установил между ними, ей приходилось задаваться вопросом, не суждено ли им быть просто случайными знакомыми. Такого человека она заметила бы на улице и подумала: «Эй, я его знаю! Раньше он меня всяким штукам учил!» Она чувствовала, что всё ещё пытается заново изучить их динамику; пытается восстановить химию, которая у них когда-то была, и пытается выяснить, какие мелкие нюансы изменились в её отсутствие. Что-то было иначе, она это знала. По тому, как его губы коснулись её большого пальца, она поняла, что какая-то маленькая частичка в их воссоединении куда-то сдвинулась. И по тому, как он обхватил её ягодицы и сжал грудь, целуя её, пока она не превратилась в бессмысленную лужицу. По тому, как он касался её между ног… Что-то действительно изменилось. И всё же… несмотря на всё, что произошло между ними, они по-прежнему говорили так, будто всё было по-прежнему. Какаши встал и направился к двери, где влез в сандалии. — Можешь одеваться, — рассеянно сказал он, поднимая сине-золотую вазу, стоявшую на прикроватном столике. — Я схожу посмотреть, как вернуть бриллиант. Встретимся у входа внизу через пятнадцать минут. Вероятно, он имел в виду полчаса. Его рука потянулась к двери. Сакура слегка наклонилась вперёд. — Сенсей? Какаши замер, безучастно оглядываясь на неё. — А? Проклятье… что, чёрт возьми, она собиралась сказать? Она поискала в своём странно пустом разуме ответ на этот вопрос, но ничего не нашла. — Э-м-м… — потянула она время, понимая, что, возможно, просто хотела, чтобы он остался и поговорил с ней и разобрался в этом странном беспорядке мыслей и чувств в её голове и сердце. — Берегите себя, ладно? Он внезапно улыбнулся, будто кто-то только что пригвоздил это выражение к его лицу. — До скорого. Вжик, хлоп, — и он исчез. Сакура скорчила трагическую гримасу из-за собственного идиотизма и плюхнулась на сильно смятые одеяла, чтобы издать тихий крик в свою подушку. Нет… не в свою. В подушку Какаши. Она уловила слабый сохранившийся аромат цветочного шампуня (очевидно, он перепутал не только мыло) и мускусный запах, который она так хорошо знала. Глубокий аромат мужественности, от которого ей захотелось просто лечь в углубление, которое он оставил в матрасе, и снова заснуть, прижавшись носом к его подушке. После нескольких мгновений наслаждения этим восхитительным запахом Сакуре пришло в голову, что это была одна из самых странных и нелепых вещей, которые она когда-либо делала. Сев, она начала беспокоиться. Серьёзно, эта влюблённость выходила из-под контроля. Вероятно, это было нездорово — интересоваться мужчиной, который был практически вдвое старше её. Человеком, который получил звание джоунина ещё до того, как она родилась, который служил Конохе, когда её родители всё ещё качались на качелях в парке. Но когда он снимал маску и улыбался той ленивой улыбкой, которая подчёркивала его привлекательность с такой точностью, которой обычно можно было добиться, только тренируясь перед зеркалом в течение нескольких часов кряду, Сакура могла лишь легко забывать обо всём этом. Забывать, что он был старше, сильнее и опытнее. Что он был её учителем и начальником. Что он часто назначал ей изнурительные наказания всякий раз, когда она просыпала и умудрялась приходить на тренировку даже позже него. Забывать, что он убил её золотых рыбок. Всё, что она видела, — это улыбающийся ей довольно симпатичный мужчина. Наверное, было бы лучше просто вернуться в деревню и избегать его ещё год. Возможно, подцепить парня, открыть для себя секс и забыть об этом коротком периоде в жизни, когда она была влюблена в своего учителя. Может быть, тогда её чувства немного остынут, и она вернётся к тому, чтобы видеть в нём старого доброго Какаши-сенсея — того человека, который раньше учил её всякому. Закатившись в ванную, Сакура начала умываться грубым бесплатным гостиничным мылом. Оно, вероятно, высушит её кожу, но это было лучше, чем ничего. Она провела пальцами по волосам и закрепила их зелёной банданой, критически разглядывая своё лицо в зеркале. Вызванный Шаринганом сон избавил её от намечающихся мешков под глазами. Как полезно. Надо будет позаботиться о том, чтобы Саске отдал ей одно из своих глазных яблок, когда она вернётся. Когда пятнадцать минут истекли, Сакура затянула футляр с сюрикенами на бедре и спустилась вниз, чтобы подождать у входа. Она знала, что, вероятно, ещё какое-то время будет сидеть в ожидании, но кто-то должен был хотя бы прийти вовремя. Вот почему Сакура была немного удивлена, обнаружив ожидающего её в дверях гостиницы Какаши. Заметив её, он улыбнулся. — Готова идти, Рин-чан? Тогда Сакура поняла, что что-то было ужасно неправильно по трём причинам. Какаши не назвал бы её Рин-чан даже в шутку. Какаши никогда не приходил вовремя. И у Какаши не было вазы. Резко вздохнув, Сакура начала пятиться дальше по пустой улице, уставившись на него. Рука потянулась к сюрикенам на бедре — её единственному оружию. — Вы не… Она наткнулась спиной на твёрдое тело, и её шеи коснулось холодное лезвие, заставляя замереть. До этого она никого за спиной не чувствовала… Но по одному только запаху саке могла сказать, что это был Мацура. Её желудок перевернулся. — Прямо сейчас ты, наверное, жалеешь, что не убила меня, пока у тебя была такая возможность, — прогрохотал голос ей в ухо, заставляя её содрогнуться от охватившего её отвращения и тошноты. Сакура сглотнула, борясь со страхом, и убрала руку с футляра. Она не была ровней этому человеку. — Где он? — её голос прозвучал слабо и дрожал, этого хватило, чтобы почувствовать укол отвращения к себе. Двойник Какаши быстро сбросил дзюцу и превратился в человека, которого она видела в дверях галереи: сына Мацуры, Джина. Он посмотрел на пустынную улицу, и Сакура с любопытством проследила за его взглядом. Её глаза расширились, когда она заметила группу ниндзя, собравшихся поодаль в линию. Перед ними со связанными на коленях руками сидел её непутёвый товарищ по команде. Когда их глаза встретились, он поднял руки и слегка помахал ей. — Йо, — сказал он. Маска, закрывавшая его горло, была разрезана, а кофта сильно пропиталась кровью. Сердце Сакуры подскочило к горлу. — Вы в порядке? — крикнула она, игнорируя прижимающийся клинок Мацуры. — Я отлично, — надменно отозвался Какаши. — Но это немного неловко… Несмотря на то, что его руки были связаны, ничто не могло помешать ему вырваться и вонзить несколько кунаев в грудь людей позади него. Но он явно сдерживался. Пока там были Мацура и Джин, вероятно, было неразумно делать что-то радикальное. Одно неверное движение, и всё может быть кончено. Сакуру потащили по улице туда, где сидел Какаши. Было слишком раннее утро, и людей вокруг было не много, но Сакура видела испуганные лица, выглядывающие из окна или замершие на углу улицы. Однако никто не пошевелился, чтобы помочь ей, и это, наверное, было к лучшему. Если Какаши обезвредили так мучительно легко, то какие шансы были у этих обычных гражданских? Её вынудили опуститься на колени рядом с её хладнокровным учителем, и владение ножом на её шее перешло к одному из головорезов низшего уровня позади. По крайней мере, уже что-то. Мацура расхаживал перед ними, медленно вытаскивая из-за плеча простой вакидзаси. Его грация и твёрдая рука несколько удивили Сакуру. Тогда, в комплексе, трудно было поверить, что такой клоун может считаться элитой. Теперь это было довольно легко увидеть… — Итак… Умино Ирука, — Мацура прижал квадратный кончик лезвия к плечу Какаши. — Или я должен сказать… Хатаке Какаши! Очевидно, быть элитой также означало, что должна была быть склонность к мелодраме. Какаши холодно посмотрел на здоровяка. — О, тебя не проведёшь? Да, ты меня раскусил. Я и есть тот человек. Я… Хитаке Такаши. Сакура подавила ухмылку. — Хатаке Какаши, — поправила она. — Точно, — кивнул Какаши. — Вот как она сказала. Я — это он. Не совершай ошибки. На лице Мацуры промелькнуло лёгкое сомнение. Люди неохотно раскрывали свою личность при допросе, если только информация не была неверной. Он вопросительно посмотрел на своего сына, стоявшего в нескольких метрах от него, но Джин лишь пожал плечами в типично бесполезной манере отпрыска. — Если не веришь мне, — беззаботно продолжал Какаши, — почему бы тебе не снять повязку с моего глаза? Глянуть на мой Шаринган? Но никто не собирался на это купиться. Если он всё-таки был печально известным Копирующим ниндзя, никто не хотел раскрывать его величайшее оружие. — Не важно… — в конце концов сказал Мацура, поворачиваясь обратно к Какаши. — Просто скажи мне, где ваза, — он переместил свой меч с плеча Какаши на лоб Сакуры, — или я проткну этим лезвием мозг твоей маленькой девчонки. Сакура почти возмущённо фыркнула. Разве не она заправляла этой миссией? Разве не она была её руководителем? Как получилось, что допрашивали Какаши, а она была всего лишь разменной монетой в виде «маленькой девчонки»? Действительно, какой шовинизм… И что, чёрт возьми, Какаши сделал с вазой? На нежелание Какаши отвечать, Мацура ухмыльнулся. — Думаешь, я не сделаю этого? Промахнусь? — он усмехнулся, усиливая давление на лезвие. Сакура поморщилась от боли, почувствовав, как что-то тёплое стекает по её носу. — Я не промахнусь. Мишень достаточно большая. — Эй! — единственное, что удерживало Сакуру от того, чтобы в этот же момент вцепиться ему в горло, — это тот факт, что в процессе она проткнёт себе голову. Но Мацура заплатит за эту шуточку про лоб! — Тебе дорога эта девчонка, не так ли? — обратился он к Какаши. — Кто она тебе? Твоя подчинённая? Любовница? Сестра? Может, дочь? Третий страйк. — Она мне не дочь. Вся шеренга ниндзя-приспешников позади них отступила на полшага. Сакура не винила их. Терпение Какаши действительно начинало истощаться в этом деликатном вопросе. Иногда он мог быть довольно пугающим. — Не важно, — протянул Мацура, не впечатлённый. — В любом случае, если не скажешь, где моя ваза, я убью её через десять секунд. Желудок Сакуры снова сжался, а по коже пробежал страх. — Десять… девять… Она подняла взгляд на Какаши, но тот напряжённо смотрел на пыльную землю перед собой. — Восемь… семь… шесть… Долг превыше чести. Миссия всегда важнее всего остального, даже благополучия товарища по команде. Это был сценарий из учебника, и руководящие принципы были чёткими. Какаши имел полное право позволить Сакуре умереть ради своего молчания. Сакура не должна винить его… только… Боги, я буду преследовать тебя до самой твоей смерти, если позволишь мне умереть, козёл… — Четыре… три… два… — Если убьёшь её, — мягко перебил Какаши. — Я тебе ничего не скажу. Пощади её, и у тебя всё ещё будет свой козырь. Ах… спасена логикой. Сакура вздохнула с облегчением, когда угловатый кончик лезвия покинул её лоб, оставив после себя свежую струйку крови. — Да, — сказал Мацура, злобно ухмыляясь Какаши. — Смерть — это слишком окончательно, верно? Мне бы не хотелось думать, каким упрямым ты стал бы, если бы она скончалась. И ты, похоже, не из тех, кто поддается давлению, так что нет смысла тебя мучить. — Рад, что ты так считаешь, — любезно сказал Какаши. Мацура вновь усмехнулся и медленно вложил клинок в ножны. Сакура собиралась выпустить воздух, который держала в заложниках в лёгких, когда ладонь Мацуры схватила её за руку. Её рывком подняли на ноги так быстро, что она споткнулась и чуть не упала, но его крепкая хватка не отпустила её. Она мельком заметила складку между бровями Какаши. — Не волнуйся, я не убью её, — заверил его Мацура. — По крайней мере, пока — это было бы пустой тратой времени. Особенно когда в ней так много живости, которую можно сперва испробовать. Сакуре не понравилось, как он смотрел на неё — так же, как тогда, в комплексе. В его глазах сверкал тёмный голод, когда они скользили по её фигуре. Сакура пожалела, что не купила большой коричневый мешок вместо этой практичной, облегающей одежды. Конечно, ей не нужно было беспокоиться о том, что её отяготит или что она зацепится за дверные ручки, но одежда никак не защищала её от отвратительного взгляда извращенца. Затем он потащил её обратно к гостинице. Сакура бросила на Какаши испуганный, умоляющий взгляд и увидела, как во всём его теле заметно усилился гнев. Он сосредоточился, запястья в оковах напряглись. Он выглядел готовым в любой момент вскочить. Быстрее, чем мог уследить глаз, Джин оказался рядом с ним и приставил кунай к его горлу. — Не вынуждай меня снова резать тебя, Какаши-сан. Но под лезвием уже обильно текла кровь. Сакура поняла, что он режет слишком глубоко. Лицо Какаши исказилось от боли. Она должна была вернуться и исцелить его. — Пусти меня! — прорычала она Мацуре, когда он потащил её в тень гостиницы. — Он ранит его! Очевидно, Мацура плохо переносил болтливых маленьких куноичи, которые накачивали его наркотиками в неподходящие моменты. Не успели слова слететь с её губ, как ей в лицо полетел его кулак. Сакура могла попытаться лишь слегка отклониться назад, но его хватка на руке остановила её уклонение, и, когда нечто напоминающее кувалду ударило её по щеке, перед глазами вспыхнули звезды. Сакура упала, разинув рот в беззвучном крике боли. — Женщины должны знать своё место, — выплюнул он. — Куноичи — мерзость. Их не должно существовать. Мир сражений предназначен только для тех, у кого хватит сил справиться с… Кулак Сакуры вонзился ему в рот, оборвав его женоненавистническую тираду. Она не сдерживалась, не отмеряла идеальное количество чакры и ударила в полную силу. Это стоило того, чтобы почувствовать, как под костяшками пальцев хрустнул зуб. — Что там насчёт силы? — пробормотала она с распухшей щекой. Но шок Мацуры длился недолго и быстро перерос в гнев. — Ты, маленькая сучка… Тебя нужно научить, где твоё место! Возможно, тогда твой друг будет немного более разговорчивым. Его рука вцепилась ей в волосы, и он продолжил тащить её к гостинице. Сакура ахнула и поплелась за ним, чтобы не лишиться скальпа. — Подожди! Это был Какаши. Мацура резко остановился и оглянулся на него с отвращением. Сакура посмотрела на него прищуренными глазами, её дыхание участилось. Она увидела, что его всё ещё сдерживает нож Джина. — Ваза… Я скажу тебе, где она, — решительно сказал Какаши. Глаза Сакуры расширились. — Нет… идиот… не глупи… — Ты должен пообещать оставить её в покое и отпустить нас с миром, — прервал Какаши, игнорируя её. — Тогда я скажу тебе, где спрятал её. «Дурак», — подумала Сакура, закрывая глаза в отчаянии, но также и с огромным облегчением. Она не могла отрицать, что была благодарна за спасение. Но передача вазы сделала бы все приложенные к миссии усилия до этих пор бесполезными. Мириться с видом члена Мацуры стало бы бессмысленно. Мацура повернулся, по-прежнему слишком крепко сжимая волосы Сакуры. — Тогда говори. Скажи нам, где она. Какаши был не в том положении, чтобы спорить с требованиями. Ему придётся просто верить, что Мацура сдержит слово. — Мой подсумок… в набедренном подсумке есть метательный кунай. Джин убрал клинок от горла Какаши и наклонился, чтобы осторожно открыть упомянутый мешочек. Он вытащил кунай, о котором шла речь, и с любопытством поднял его. — И? — сказал он. Какаши пожал плечами. — Сложи печать освобождения и увидишь, Джин-сан. Джин так и сделал и быстро обнаружил, что держит украденную вазу без голубого бриллианта. Но он, казалось, не заметил этого, так как смотрел на отца. — Она у нас. Мацура кивнул, явно довольный таким развитием событий. Он посмотрел на Какаши с доброжелательной улыбкой, как один воин, восхищающийся честностью другого. Затем он повернулся с той же улыбкой к своему сыну и сказал: — Убей его.