I know that my face is only too familiar to your sleep, I can see it in your eyes and I can tell by your body heat, Why are you taking so long? You need me to come and find you, honey? Set your mind at rest, let your dreams run free… Знаю, моё лицо хорошо знакомо тебе лишь по снам, Я ощущаю это по теплу твоего тела, вижу по твоим глазам, Почему так долго? Прийти и найти тебя, милая, тебе в угоду? Успокой разум, дай снам вырваться на свободу...
— Убей его. — Что — нет! — Сакура попыталась высвободиться, попыталась нанести Мацуре ещё один удар. Только на этот раз он отразил всплеск её чакры собственным, сведя на нет её силу. Это было всё равно что пытаться пробить кирпичную стену. — Ты идёшь со мной, — злобно прошипел он, придвигая своё лицо достаточно близко к её, от чего она поморщилась. По крайней мере, ей было приятно видеть, что у него не хватает зуба. Позади неё Джин передал вазу подчинённому и надвигался на Какаши. — Прости за это, — сказал он довольно извиняющимся тоном. — О нет, это вполне понятно, — ответил Какаши так же деликатно. Сакура попыталась дотянуться до него, хотя её тащили прочь. — Какаши! — она так сильно вонзилась в землю каблуками, что её сандалии провалились в грязь. — Какаши-сенсей, пожалуйста! Сделайте что-нибудь! Спасти её — спасти себя — что угодно! Почему он просто сидел? Мацура снова дёрнул её за руку, они были почти у двери. Сакура повернулась, чтобы прошипеть ему всё, что думает о нём, когда её заставило заколебаться серо-чёрное пятно. На них надвигался Какаши. Быстро. Она мельком увидела твёрдый и решительный хмурый взгляд и руку, метнувшуюся вперёд к Мацуре так быстро, что это было просто размытым пятном для её медленных глаз. Она услышала, как Мацура резко вдохнул, его рука начала подниматься, чтобы блокировать внезапную атаку, но он был слишком медлителен. Затем между ними оказался Джин. Он двигался даже быстрее и бесшумнее Какаши, и он блокировал рукой его удар. Хлынула кровь. Кунай Какаши прошёл прямо сквозь ладонь Джина, но мужчина даже не вздрогнул. Он просто сомкнул пальцы своей раненой руки вокруг кулака Какаши и схватил Копирующего ниндзя за плечо другой руки. Какаши крутанулся и ушёл в сторону, увлекая Джина за собой, словно они исполняли причудливый вальс. Голова Сакуры закружилась от скорости всего этого. Она оглянулась через плечо на то место, где раньше сидел Какаши, как раз вовремя, чтобы увидеть, как его связанный клон исчез в вихре пыли и дыма. Его наручники со звоном упали на землю. Обманка, просто обманка. Но Какаши, обменивающийся мощными ударами с Джином, был совершенно реален. Кровь, брызнувшая из недавно появившейся раны под его рёбрами, была настоящей. — Позаботься о нём, Джин, — резко сказал Мацура, он разгорячился, когда на мгновение увидел, как его жизнь промелькнула перед глазами. — А я позабочусь об этой. — Н-нет! — Сакура снова боролась с ним, прилагая столько сил, сколько могла, хотя, похоже, Мацура тоже был довольно искусен в контроле чакры. Он начал тащить её через дверной проём гостиницы, когда Сакура протянула руку и ухватилась за деревянный бортик. Он потянул её, но Сакура отказалась отпускать. Дерево раскололось и треснуло под её пальцами, острые кусочки воткнулись в кожу. Ей было всё равно. Отпустить было невозможно. Она должна была пойти помочь Какаши — его сильно превосходили! — Какаши-сенсей! — закричала Сакура, пытаясь сказать ему, что она будет с ним через мгновение, когда Мацура зажал ей рот ладонью. Он отпустил её руку, чтобы ослабить хватку на дверном косяке. Сакура беззвучно закричала и яростно укусила его, её рот наполнился кровью. Мацуре было плевать, и он, казалось, даже не замечал её ударов по своим ногам. Он был слишком занят, высвобождая её руку. Сакура закрыла глаза и боролась всеми силами и мускулами в теле. Она услышала пронзительное птичье щебетание и неразборчивый крик. Она открыла глаза и увидела, как половина улицы взорвалась дождём грязи и чистой белой чакры. Облако пыли окутало Сакуру, забившись ей в нос. Она кашляла и отплёвывалась, едва дыша. — Сакура! Она могла видеть неясную фигуру Какаши, бегущего к ней сквозь пылевую бурю. Она протянула к нему свободную руку, сердце колотилось у неё в горле. А потом он исчез, схваченный в пыльном тумане слегка опалённым Джином. Она слышала их рычание и глухие удары сталкивающихся кулаков. Из пыли вылетел залп сюрикенов, ударившись о внешнюю стену гостиницы. Бой продолжался. — Ты действительно упрямая сука, — пожаловался Мацура, сжимая её руку так сильно, что она услышала треск. Её лицо исказилось, самообладание ослабло. Дверной косяк поддался. Мацура потащил её через порог к лестнице, рявкнув трактирщику, чтобы тот убирался с дороги. Звуки битвы становились всё тише. Ей показалось, что она снова слышит, как Какаши выкрикивает её имя, но он не шёл за ней. Он не мог. Сейчас она бы не смогла встать. Мацуре пришлось тащить её по полированному деревянному полу. Казалось, ему было всё равно, когда они подошли к лестнице, и он просто потащил её наверх, позволяя её бедру ударяться о каждую ступеньку с резким стуком. Сакура отчаянно пыталась вырвать свою руку из хватки, но он даже не двинулся. Какие у неё были шансы? Она была ниндзя-медиком. Она была джоунином всего год, и её миссии всё ещё исчислялись двузначными цифрами. Конечно, она и раньше сражалась с крутыми парнями, но обычно ей помогали другие крутые парни. Мацура был ниндзя S-ранга. Его титул был «Легендарный извращенец» (хоть Джирайя и делал всё возможное, чтобы узурпировать это звание). Он был на одном уровне с Саннинами, а возможно, и выше их. Сакуре ещё предстояло по-настоящему одержать верх в тренировочных боях, которые она проводила с Цунаде, независимо от того, насколько хорошо она была подготовлена. Она сомневалась, что сможет отбиться от этого человека… Мацура распахнул дверь, и Сакура оказалась брошенной на подушки аккуратно застеленной кровати тошнотворно знакомым движением. В мгновение ока она вскочила, бросилась к окну и свободе. Но пальцы Мацуры оказались за поясом её штанов, таща её обратно на простыни. Из её горла вырвался разочарованный сухой всхлип. Её прижало к матрасу огромным весом, давившим ей на бёдра. Он пытался устроиться у неё между ног, но Сакура решительно держала колени прижатыми друг к другу и извивалась, чтобы увернуться от его рук. Но всё это извивание оказывало довольно нежелательное воздействие на Мацуру. Она почувствовала, как доказательство этого прижимается к её бедру, и замерла в шоке и отвращении. Это оказалось достаточно, чтобы раздвинуть её колени и прижаться к ней. Сакура закричала от возмущения, слепо отталкивая и царапая его лицо. Мацура отмахнулся от её рук, словно они были просто назойливыми мухами, жужжащими вокруг его головы, затем потянулся к её зелёной рубашке. Задним числом Сакура почувствовала, что ей очень жаль. Ей очень нравилась эта рубашка, и она действительно подчёркивала её глаза. Но через секунду она была разорвана, и Сакура поймала себя на том, что жалеет, что не купила бюстгальтер вместо ванны. Она даже не подумала купить обычные бинты, чтобы перевязаться. Теперь она снова была обнажена, и Мацура, не теряя времени, прикоснулся к ней так же грубо, как и в прошлый раз. Только на этот раз Сакура оказалась без помощи наркотиков. Обвив его запястья руками, Сакура направила самый большой всплеск чакры, на который была способна, и начала отталкивать. Мацура боролся с ней, но Сакура была полна решимости. Это было почти нелепо — её молодые худые руки неуклонно отпихивали его сильные и мускулистые. Она стиснула зубы и сосредоточилась, чувствуя, как он сопротивляется собственной чакрой. Их соединённые руки дрожали, как в матче по армрестлингу, исход которого вот-вот стал бы ясен. Он одолеет её, даже с её полной силой. Рот Сакуры сжался в линию, когда она почувствовала, что её руки начинают подгибаться. Её бицепсы болезненно напряглись, скручиваясь и разрываясь. Сейчас или никогда.***
Одной из первых вещей, которым Цунаде научила Сакуру, было то, как залечивать рану. Это включало сложный процесс соединения здоровых клеток кожи обратно, подобный расправлению порванного пера между пальцами, пока то снова не становилось гладким и безупречным. Большинству начинающих медиков было трудно понять это, потому что всё это работало на уровне, невидимом невооруженным глазом. То, чего ты не мог видеть, контролировать было труднее. С таким же успехом можно было бы носить повязку на глазах, залечивая рану, потому что так или иначе это не имело бы большого значения. Но как только у вас появлялась возможность соединять клетки вместе, так же легко становилось снова разорвать их на части. Хотя обычно в программу обучения медиков не входило наносить своим пациентам телесные повреждения (если только они не отпускали извращённые шутки, связанные с медсестрами), это был всего лишь побочный эффект учения. Не нужно было быть гением, чтобы изменить технику и заставить кого-то истекать кровью при помощи одной лишь чакры. Предполагалось, что такое применялось всякий раз, когда ниндзя-медик оказывался без своих инструментов. Иногда приходилось делать на пациенте надрезы, чтобы избавить его от яда, или удалить поражённые ткани, и если вы забыли взять с собой кунай или скальпель, вам просто приходилось использовать вместо этого голые руки. Сакура прекрасно знала, как зашивать рану: она довольно хорошо овладела этим в течение первого месяца обучения. Она также знала, как разорвать кожу. Как разрезать мышцы и сломать кость. Она знала, как скручивать нервы, чтобы вызвать взрывную боль, и как усыплять их, чтобы вызвать паралич. Это было трудно, и это противоречило всему, чему её учили. Но когда научился чинить перо, не так уж трудно понять, как его снова порвать. Ты просто не признавался в этом. Хотя Сакура никогда не практиковалась. Всё это было теорией. Не то чтобы кто-то выстраивался в очередь за пределами больницы, добровольно вызываясь быть разрезанным медиками в учебных целях. Сейчас или никогда. Чакра Мацуры противостояла её чакре, пока она пыталась протолкнуть её в его плоть. У него был хороший контроль, но в конечном счёте её контроль был лучше. Она направила силу в те места, где её кожа соприкасалась с его, и позволила чакре проникнуть внутрь. Под жиром скрывались мышцы, кости и сухожилия. Сакура сосредоточилась на этом и нанесла резкий удар чакрой. Она перерезала связки его левого запястья. Мацура болезненно застонал, когда сила, казалось, внезапно покинула его левую руку. Он уставился на конечность, почти не веря, прежде чем обратить яростный взгляд на Сакуру. — Что ты наделала! — вскипел он. И даже несмотря на то, что Сакура перерезала большую часть его контроля над рукой, он не казался таким уж ослабленным, когда обхватил её горло и начал сжимать. Она поперхнулась и закашлялась, чувствуя, как к лицу приливает жар, когда её дыхательные пути закрылись. Она безвольно прижалась к груди Мацуры, пытаясь вновь собрать свою чакру. Она сломала ребро и разорвала мышцу на его животе. Но он, казалось, ничего не замечал или ему было всё равно. Она могла бы резать его весь день, но он был S-ранга. Для него это были всего лишь блошиные укусы, а у неё не хватало сил нанести что-то более глубокое или смертельное. Перед её глазами заплясали пятна, а руки отяжелели. Он вытягивал из неё жизнь. Очевидно, он отказался от своей прихоти изнасиловать её… но, возможно, он снова возьмётся за это после того, как она умрёт и будет менее склонна сопротивляться. В конце концов, её жизнь не имела значения. Он получил свою дурацкую вазу обратно, и больше не было необходимости торговаться с Какаши. В голове Сакуры промелькнули странные воспоминания. Тот день, когда она встретила Ино. Тот день, когда она разругалась с ней. Случайная игра в парке, где она остановилась, чтобы посмотреть на темноволосого мальчика Учиха, одиноко сидящего на качелях. Она хотела подбодрить его. Потом ей захотелось вырвать ему кишки, переломать ноги и разбить лицо о землю, потому что он был глуп! Безумен и глуп, он пытался убить её, хотя она всего лишь хотела помочь ему. Но потом он вернулся в деревню, и всё стало так, будто он никогда и не уходил… только теперь у него появилась склонность носить вызывающие рубашки… Было почти неловко думать, как сильно её жизнь вращалась вокруг Саске. Достаточно, чтобы ей захотелось застонать, покачать головой и принять решение начать вращать её вокруг более достойных людей. В её умирающей голове необъяснимым образом всплыло лицо Какаши. Я, кажется, сказала «достойных людей»… Сакура схватила руки, сжимающие её горло и тщетно попыталась скрутить мышцы одной своей чакрой. Но этого было недостаточно. Мацура не был достаточно чувствителен, чтобы хоть как-то обеспокоиться. Чувствителен… «…просто имейте в виду, что мужчины значительно более чувствительны в этих областях…» Чего ей терять? Она была в десяти секундах от смерти… Рука Сакуры нащупала путь вниз по внушительному телу Мацуры и вклинилась между её бёдрами и его. Она зашла слишком далеко, чтобы беспокоиться или отшатнуться в отвращении, когда её ладонь накрыла прижимающуюся к ней заметную выпуклость. Она пробно сжала её, чтобы проверить свою силу, и услышала жестокий смех Мацуры. — Уже слишком поздно подлизываться, девочка. С меня хватит. Сакура собрала чакру и рубанула. Некоторые говорили, что самым страшным звуком, известным человеку, был крик Биджу. Жители Конохи согласились бы с этим всем сердцем, слишком хорошо помня крики и вопли девятихвостого лиса, напавшего на деревню и убившего их самого сексуального Хокаге на сегодняшний день. Хотя Сакура была слишком молода, чтобы помнить то время, она достаточно часто сталкивалась с более дикой стороной Наруто, чтобы знать — вопль Биджу был довольно ужасным. Но он не шёл ни в какое сравнение с криками насильно кастрируемого мужчины.***
Какаши всё ещё сражался, когда Сакура, пошатываясь, вышла из гостиницы на полуразрушенную улицу. Она схватилась за горло и с трудом закашлялась, когда повернулась и осмотрела огромный ущерб. По меньшей мере шестеро подчинённых Мацуры лежали среди обломков либо мёртвые, либо без сознания, либо мудро подражая опоссуму, чтобы держаться подальше от битвы, разыгрывающейся по всей улицы. Сакура увидела Джина, стоявшего в сотне метров от неё возле закрытого книжного магазина. Он, казалось, оглядывался в лёгком замешательстве, вероятно, в поисках отсутствующего Какаши, хотя и не заметил, что за ним наблюдает Сакура. Он выглядел немного потрёпанным. Из-под его волос текла кровь, а рукав рубашки был немного обожжён, но он выглядел совершенно расслабленно. Он посмотрел на крыши в поисках своего противника. «Зная Какаши-сенсея, я бы сейчас смотрела вниз», — устало подумала она. Не успела эта мысль прийти ей в голову, как земля внезапно ушла из-под ног Джина. Ниндзя пошатнулся от неожиданности, но был достаточно быстр, чтобы отпрыгнуть назад, избегая кулака, летящего вверх навстречу его подбородку. Желудок Сакуры почти болезненно скрутило, когда Джин схватил её учителя за руку и крутанул. Какаши полетел, кувыркаясь по земле, как тряпичная кукла. Джин наполнил кунай в руке чакрой и бросился за ним, поднимая оружие, чтобы нанести смертельный удар, пока Какаши был оглушён. Ноги Сакуры начали двигаться ещё до того, как она приняла осознанное решение. Так было и в прошлый раз. Несмотря на то, что она была умной девушкой и знала, что броситься наперерез последней атаке — верный способ умереть молодым, это было лучше, чем просто бездействовать и смотреть, как кого-то, кого она любила, убивают без необходимости. В ту долю секунды, когда она добралась до Какаши, Джин уже опускал занесённый кунай. Она в отчаянии вскинула руку. Здесь не было места страху. — Подожди, прошу! К счастью, контроль Джина был лучше, чем у Наруто и Саске. Он остановился как вкопанный, лезвие было всего в нескольких сантиметрах от того, чтобы пронзить грудь Сакуры. Она увидела, как его довольно стоическое лицо омрачили замешательство и неуверенность, когда она вслепую потянулась назад, чтобы схватить Какаши за руку для успокоения. Она думала, что он был без сознания, но слабое бормотание чего-то подозрительно похожего на «…действительно неловко…» дало ей знать, что он всё ещё с ней. — Что ты… — Джин внезапно выпрямился, посмотрев в сторону гостиницы. — Где мой отец? Сакура с трудом сглотнула. — Ты должен пойти и помочь ему. Сейчас же. Если не доставишь его к врачу в течение десяти минут, он умрёт от потери крови. Какаши поднял голову. — Серьёзно? Джин пристально смотрел на неё. — Что ты сделала? — Нет, правда, если не хочешь, чтобы он умер, иди сейчас же, — Сакуре не очень хотелось объяснять этому человеку, какая травма была у его отца — если только она тоже не хотела умереть от сильной потери крови. Он настороженно смотрел на неё, вероятно, прикидывая, хватит ли у него времени свернуть ей шею, прежде чем он пойдёт и поможет отцу. Но, к счастью, он решил, что не хватит, и быстро направился к гостинице. Сакура испустила дрожащий вздох глубокого облегчения и повернулась к Какаши. — Сенсей, вы в… Она тут же обнаружила, что её тянут вниз в крепкое объятие одной рукой. — Ты такая крутая, Сакура-чан, — поддразнил он, кашлянув в её волосы. — Мне кажется, я увидел, как жизнь промелькнула у меня перед глазами! — Как и у меня, — Сакура крепко прижалась к нему, вдыхая сильный запах пота, крови и клубники. Словами не описать, какое облегчение она испытала, снова оказавшись с ним. Но у них не было достаточно времени, чтобы обниматься и предаваться воспоминаниям. Сакура отстранилась, бросив на него обеспокоенный взгляд. — Вы в порядке? — спросила она. — А ты в порядке? Ты вся в крови, — парировал он, глядя вниз на её пропитанные кровью штаны и задерживаясь на её разорванной рубашке. Она была закреплена только на одном плече, и свисающий материал открывал ему широкий обзор на одну грудь и дерзкий розовый сосок. Сакура яростно покраснела, когда поняла это, и быстро снова натянула разорванную рубашку, чтобы прикрыться. — Я в порядке, это не моя кровь, — сказала она. Сакура рассказала бы ему больше, будь у них время. — Вы можете ходить? — С тех пор, как мне исполнилось два, — Какаши взял её протянутую руку и поднялся на ноги. Он немного осел, придерживая левую ногу и держа руку на животе, будто хотел придержать его. Повязка на его глазу отсутствовала, так что ему пришлось довольствоваться закрытием Шарингана, чтобы сберечь силы. — Что ты всё-таки сделала? — спросил он, тяжело опираясь на её плечо, когда они, прихрамывая, уходили. — Он действительно умрёт от потери крови через десять минут? — Нет… скорее через час или два, — призналась Сакура. — Он крупный. Просто я хотела побыстрее избавиться от Джина. — И что именно ты сделала с Мацурой? — осторожно спросил Какаши. — Расскажу позже, — сказала она. — Давайте просто уберёмся отсюда и — о! Она внезапно отстранилась от Какаши, оставив его покачиваться, когда бросилась к одному из лежавших подчинённых Мацуры. Тот был ещё жив, потому что, когда она попыталась вырвать из его рук драгоценную голубую вазу, он упрямо вцепился в неё. Пинок под рёбра убедил его быстрее отказаться от сосуда. Сакура подбежала к Какаши, одной рукой сжимая вазу, а другой придерживая разорванную рубашку. — Вы заполучили бриллиант? — спросила она, когда он вновь обнял её за плечи. — Да, незадолго до того, как на меня напал Капитан Перебор и его банда весельчаков, — поморщился Какаши. — А потом… Он замолчал, когда над разгромленной улицей до них донёсся возмущённый голос. — Что за… кто ответственен за это? Признавайтесь! Вы заплатите за это из своего кармана! — Пора идти, — весело сказал Какаши.***
Они оставили Мацуру брать на себя ответственность за разрушения, большая часть которых была вызвана Какаши, и направились прямиком в Коноху. — Теперь они знают, кто я, — объяснил Какаши. — Нет смысла оставлять липовый след. Давай просто пойдём домой и спрячемся под кроватью на какое-то время. Он, конечно, шутил, но Сакура не думала, что это плохая идея. Ей не хотелось, чтобы Мацура пришёл за ней и отомстил за… это… Они не успели уйти слишком далеко от деревни, когда им пришлось остановиться. Какаши нуждался в исцелении, а Сакура просто хотела отдохнуть. Её руки болели от напряжения, и нужно было починить рубашку. Когда они наткнулись на ручей и достаточно сухой участок земли, Сакура указала Какаши, чтобы он сел. — Я в порядке, — попытался он убедить её. — Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Сакура не поверила ни на секунду. Он сражался с ниндзя S-ранга, и хотя он делал это в прошлом и выживал при этом, обычно у него оставались некоторые серьёзные травмы. — Естественно, — прямолинейно поддразнила она его. — Теперь снимайте кофту. — Такая напористая… — Какаши вздохнул, прежде чем неловко снять предмет одежды. — Кстати, можешь надеть её. Я имею в виду, твоя рубашка… — Спасибо, — благодарно покраснела Сакура, натягивая его кофту поверх порванной одежды. Она была слишком велика, а «короткие» рукава доходили ей до локтей, но она прикрывала самое необходимое, и только это имело значение. Какаши продолжил раздеваться, пока не остался в безрукавке и маске — оказалось, это был один и тот же предмет одежды. — Мне придётся её порезать, — осторожно сказала она ему. — У вас ожог на спине… из-за него ткань как бы слилась с кожей. — А я думал, что там такое липкое, — размышлял он, прежде чем передать ей свой кунай. — Вот, развлекайся. Какаши был хорошим пациентом. Он не заставлял её переживать, шипя от боли, когда она неизбежно дёргала его рану, и не двигался, позволяя ей работать. Она видела, как мужчины с меньшими травмами, чем у него, метались и кричали, при этом, как правило, мешая всем её усилиям помочь. Всё, что сделал Какаши, это достал свою книгу «Ича Ича» и начал листать с того места, где остановился, пока Сакура работала над его спиной, постепенно снимая безрукавку по кусочкам. — Маску тоже надо снять. — Хорошо. Одно движение — и безрукавка и маска упали ему на колени. Какаши отложил их в сторону и продолжил читать. Сакуре почти пришлось вытереть рот, чтобы проверить, нет ли слюны. Конечно, у Какаши была довольно красивая спина (если не обращать внимания на огромный, блестящий и обесцвеченный ожог посередине), достаточно, чтобы напомнить Сакуре, что она не видела её раньше. Игнорируя искушение пощупать его гладкие, широкие плечи, она принялась за работу, собирая чакру в ладонях и держа их над ожогом. С годами она неуклонно совершенствовалась, и каждый раз, когда она делала это, ей казалось, что она становится лучше. Становится быстрее. Три года назад залечить такой ожог третьей степени, как этот, без шрамов заняло бы у неё большую часть дня. Сейчас это занимало пять минут. Какаши расслабленно вздохнул, переворачивая страницу, явно не беспокоясь о боли. Сакура сосредоточенно нахмурилась, наблюдая, как ожог спадал и уменьшался, пока не превратился в коричневое пятно на коже. Именно тогда она поняла, насколько безупречным было его тело. Если не считать бледной линии шириной с волос вдоль плеча, у него не было шрамов: без сомнения, свидетельство того, сколько раз его лечил приличный медик. Этого было достаточно, чтобы заставить её слегка занервничать — а не оставит ли она на нём следа? Она продолжала работать над ожогом, пока тот не стал неразличим на фоне его естественно бледно-оливкового цвета. Она похлопала его по спине, чтобы дать ему понять, что закончила (и почувствовала себя при этом удивительно извращённой), и подошла к нему спереди. — Дайте осмотреть вашу шею. Для этого ему пришлось положить «Ича Ича Хаос», когда она опустилась на колени перед его скрещенными ногами и наклонилась, чтобы приподнять его подбородок. Две глубокие раны по обе стороны его горла были источником большого количества тусклой ржавого цвета крови, окрашивающей его ключицы и грудь. Естественный механизм свертывания крови в его организме остановил кровотечение, но небольшое движение, когда он поднял голову, открыло более глубокую рану справа, и из неё потекли свежие капли. Она вздрогнула, глядя на него с сочувствием, опустила его подбородок и положила ладони на раны. Сакура чувствовала взгляд Какаши на своём лице, но решительно уставилась на свои руки. По какой-то причине она чувствовала себя неловко, находясь так близко к нему. Она остро осознавала, какой тёплой была его кожа под руками, и что она чувствовала каждый толчок крови и биение его сердца. Его дыхание скользило по её предплечьям, заставляя маленькие чувствительные волоски покалывать. Она случайно взглянула ему в лицо и заметила, что его взгляд теперь был прикован к её плечу. Воздух между ними казался напряжённым, как будто они оба ждали, что что-то произойдёт, хотя Сакура была уверена, что это был просто плод её сверхактивного воображения. Она попыталась сосредоточиться на исцелении, но ей казалось, что между ними проходит нечто большее, чем просто чакра. И когда ладонь Какаши внезапно поднялась и легла на место соединения её шеи и плеча, она едва не подпрыгнула, да так резко, что поток её чакры прервался. — У тебя синяки, — спокойно сказал он, нежно проводя пальцем по её горлу, словно что-то обводя. Сакура неуверенно сглотнула, зная, что Какаши, вероятно, мог это почувствовать. — Наверное, от того, что Мацура пытался меня задушить. Теперь настала его очередь бросить на неё сочувственный взгляд. — Прости, что я не смог добраться до тебя. — Вы были заняты, — быстро сказала она, не желая, чтобы он чувствовал себя виноватым. — Кроме того, я не могу всегда зависеть от помощи других людей. Иногда мне приходится сделать что-то самой, верно? И я сделала это не так уж плохо. Какаши задумчиво кивнул. — Так как же ты это сделала? Как ты победила преступника S-ранга, отделавшись всего несколькими синяками и порванной рубашкой? Сакура почувствовала, что краснеет. — Э-м-м… — такое было немного неловко говорить, и хотя никто не мог услышать, она обнаружила, что наклоняется вперёд, чтобы прижаться губами к его уху. Как только она прошептала ему правду, она возобновила работу над его шеей, заметив, что оба его глаза были довольно широко открыты. Его колени совсем чуть-чуть приподнялись, будто он пытался защититься от неё. — Ай… — сказал он. — Ай, — согласилась она. — Нет, я имею в виду… ай, — Какаши бросил на неё обеспокоенный взгляд. — Он захочет убить тебя за это, когда ему станет лучше. Может, тебе следовало прикончить его, пока он был в таком… уязвимом положении? Сакура неловко поёрзала. — Мне не нравится идея убивать беспомощных. И кроме того… всё, что меня действительно волнует, — это не дать ему причинить боль ещё большему количеству девушек. Думаю, что его кастрация чудесно с этим справится. И я не очень-то в восторге от всей этой мести. Я бы предпочла позволить ему жить и страдать из-за этого, чем позволить ему умереть и не знать о том, насколько я круче его. — Хм. Я узнаю, что в тебе есть довольно холодная, расчётливая жестокость, Сакура-чан, — сказал он категорично, но если бы он не снял маску, она бы не увидела нежную улыбку в уголках его губ. Он взъерошил её волосы и откинулся назад. — Знаешь, то, что ты сделала… такое обычно придаёт людям легендарный статус. — Что, выхолащивание извращенцев? — ухмыльнулась она. — Да. Ты могла бы быть Харуно Сакурой, Карательницей Извращенцев… Оскопительницей Мужчин, — сказал он совершенно серьёзно. — «Она сделает из тебя евнуха», — станут говорить люди. Она рассмеялась. — Саске-кун теперь никогда не захочет жениться на мне. Я буду обречена быть одинокой до конца своей жизни. Лёгкая усмешка покинула его губы, и он отвернулся к деревьям. Опять же, всего лишь небольшой намёк на выражение лица, которое она обычно могла бы упустить, будь он в маске. Она задумалась над тем, что же она сказала. — Итак, всё в порядке, — объявила Сакура, убирая руки с его прекрасно зажившего горла. — Теперь откиньтесь назад. Я хочу осмотреть эту рану у вас на животе. Он послушно плюхнулся на спину и поднял книгу над головой, используя её как солнцезащитный козырёк во время чтения. Мгновение Сакура не была уверена, должна ли она подвинуться, чтобы сесть рядом с ним, чтобы вылечить его живот, или просто заползти к нему на колени и сесть на его таз. К ней быстро вернулось здравомыслие, и она повернулась к нему, внутренне огорчённая своими мыслями. Хотя, честно говоря, она довольно хорошо держала себя в руках, учитывая, что он снял майку, и ей предстал обнажённый на пятьдесят процентов Какаши. Если бы ей не нужно было залечивать его раны, она бы не подошла к нему ближе чем на двадцать метров, опасаясь, что её как магнитом притянет к нему, и она присосётся к его прекрасному телу, как пиявка. У неё всё ещё оставалось немного достоинства, поэтому она должна была мыслить здраво. Рана на животе была глубокой, но чистой. Потребовалось немного времени, чтобы всё залечить и привести его живот в норму. И «норма», по-видимому, означала сдержанные шесть кубиков. Ну… Шесть кубиков было у большинства ниндзя, включая женщин. Было бы более необычно, если бы у него их было меньше, но даже в этом случае Сакура не могла не потереть кратким движением только что зажившую ткань, словно она поглаживала живот кошки. — Всё готово, — сказала она ему с сияющей улыбкой. — А… Я думаю, у меня немного не в порядке бедро, — беспечно предупредил он её. — Ступать трудно. Сакура моргнула, глядя на его нижнюю половину. — Какая нога? — Левая. — А где? Какаши осторожно постучал пальцами в нескольких сантиметрах ниже тазовой кости, в самой верхней части бедра. — Это случилось, когда он швырнул меня в тот последний раз. Я довольно жестко приземлился, — сказал он. — Сильно болит? — на самом деле она просто тянула время. Это место было слишком близко к промежности Какаши, и ей было некомфортно. — Мучительно больно, — вздохнул он. Ладно, больше никаких проволочек. — Э-м-м… Я не могу сделать это через одежду… — Без проблем, — он начал расстёгивать штаны. О, боги… К счастью, он спустил их всего на несколько сантиметров, обнажив нижний край необычайно скучных чёрных боксеров. Должно быть, он заметил её пристальный взгляд, потому что сказал: — Да, знаю. Извини, что они не слишком интересны, но я забыл упаковать свои розовые с оборками. Лицо Сакуры вспыхнуло. — Я просто порадуюсь, что вы вообще что-то носите, — пробормотала она. — Вы хоть представляете, сколько раз Наруто ломал бедро? Это всегда происходит в те дни, когда он не надевает белья. — Мне нравится думать, что по чистоплотности я выше Наруто… — Очевидно! В конце концов, вы пахнете клубникой. — …ты не позволишь мне забыть об этом, не так ли? — Вы поступили бы так же со мной, — напомнила она. — Если бы я дразнил тебя за приятный запах, то дразнил бы каждый день, — сухо ответил Какаши. Сакура бросила на него слегка удивлённый взгляд. Какаши смотрел в сторону. — Вы думаете, что я приятно пахну? — осторожно спросила она. Вообще, она это вполне осознавала. То, что она была ниндзя, не означало, что она могла перестать мыться и пользоваться дезодорантом. Но Какаши лишь указал на своё бедро. — Мучительно больно, — повторил он. — Точно… извините, — она неловко подняла руку и направила к его бедру. — Не обращайте на меня внимания, я просто… — не вдаваясь в подробности, она робко просунула ладонь под пояс его боксеров и осторожно положила её на указанное место. Она поняла, что нашла нужное место, когда ощутила, как он непроизвольно дёрнулся от боли. — О, да… Я чувствую, как там набухает, — тихо сказала она ему. — Что? — голова Какаши дёрнулась вверх: очевидно, по какой-то причине он сильно встревожился. Она бросила на него непонимающий взгляд. — Ваше бедро, — уточнила она. — Ткань вокруг сустава опухла из-за перелома. Не волнуйтесь, всё пройдёт, как только я его подлатаю. Какаши расслабился и лёг обратно, выглядя изнурённым. Переломы костей было намного труднее залечить, чем раны плоти. В зависимости от того, насколько тяжёлым был перелом, Сакура могла заниматься им от пяти минут до пяти часов. Она вспомнила, как ей пришлось лечить одного парня после того, как он полностью раздробил ногу, не поддающуюся никакому приемлемому восстановлению. Это заняло семь часов, но Сакура сделала это. Иметь дело с переломами костей было всё равно что иметь дело с пазлами. У некоторых это получалось лучше, чем у других, но когда знаешь, где все частички, остаётся лишь соединить их вместе. Если бы кто-нибудь наткнулся на них в этот конкретный момент, это было бы не что иное, как компрометация. Какаши был полуобнажён, читал порнографию, а она запустила руку ему в трусы. Дамы и господа, пожалуйста, делайте выводы. Но перелом был не так плох, как она ожидала. Вскоре она собрала кусочки вместе и плотно запечатала их чакрой. Ещё через десять минут кость была как новенькая, и опухоль начала спадать. Сакуре вообще-то не нужно было держать там ладонь… но по какой-то причине она задержалась немного дольше необходимого. А что такого? Какаши же не знал. В конце концов она убрала руку и согнула её, потирая уставшее запястье. — Готово, — весело сказала она. — Теперь вы в состоянии наступать на эту ногу. Приподняв бровь, Какаши приподнялся и встал на ноги. Он сделал несколько пробных прыжков и перенёс вес с одной ноги на другую. — Сакура, ты гений, — сказал он ей. — Знаю, — сказала она ему с притворным отсутствием скромности. Она поднесла руки к собственному горлу и убрала с него синяки ровно за несколько секунд. Своё тело исцелять всегда было легче. Какаши надел безрукавку и потянулся, чтобы натянуть маску. Его пальцы ничего не нашли, и на мгновение он стал похож на мальчика, который только что обнаружил, что кто-то съел последнее из его любимых пирожных, которые он приберегал для себя. Сакуре стало жаль его. — Вот, — сказала она, вытаскивая свою уже испорченную зелёную рубашку из-под его кофты. — Это похожий материал, и он достаточно длинный, чтобы завязать его за головой… — Я знал, что ты не просто так была моей любимицей, — легко сказал он, завязывая эластичный материал на затылке. Он явно стал выглядеть более непринуждённо, и Сакура могла лишь надеяться на небеса, что рубашка не пахло слишком плохо. Но он уже сказал, что ему нравился её запах, верно? — Хорошо, идём, — Какаши захлопнул книгу и положил её в карман. Они на максимальной скорости помчались в Коноху. Действительно, мысль о том, что вас преследует разъярённый выхолощенный преступник S-ранга, может быть довольно мощным мотиватором.***
К сожалению, из-за всех своих хитрых зигзагообразных манёвров они теперь находились более чем в полутора днях пути от Конохи, даже если бы бежали изо всех сил. Время от времени они на несколько минут останавливались, чтобы отдышаться и попить, когда натыкались на чистый ручей. Но явная нехватка еды заставляла желудок Сакуры недовольно урчать, и, когда начало темнеть, у неё уже заканчивалась энергия. Какаши казался вполне способным продолжать движение вперёд, невзирая на темноту и нехватку пищи, но у Сакуры был свой предел. — Мы можем отдохнуть? — задыхаясь, спросила она, остановившись. Какаши был на несколько ветвей выше неё и с любопытством глядел вниз. — Хочешь разбить лагерь на ночь? — спросил он. Сакура кивнула, размеренно вдыхая и выдыхая. — Хорошо, найдём подходящее место и, возможно, подумаем о том, чтобы раздобыть немного еды и воды. Сакура вздохнула с облегчением. — Я люблю вас, — это вырвалось у неё прежде, чем она успела осознать, и она тут же крепко сжала губы. Конечно, на самом деле она не это имела в виду, но когда она сказала это в прошлый раз, было довольно неловко. Но на этот раз Какаши не отреагировал. — Я слышу звук воды к северо-западу отсюда. Сходи попей и найди место для лагеря. Я поищу что-нибудь поесть. Сакура насмешливо отсалютовала, заметив, что он явно вновь берёт на себя главенство, и пошла искать упомянутую воду. Казалось, у него был гораздо лучший слух, чем у неё, так как она прошла несколько сотен метров вглубь деревьев, прежде чем услышала слабый звук бегущей реки. Присев на корточки на берегу, она зачерпнула воды ладонями и сделала большой глоток, утоляя мучительную жажду. Однако это никак не утолило её голод, и она задумалась, была ли здесь какая-нибудь рыба. Когда к реке подошёл Какаши, он обнаружил, что Сакура ходит взад и вперёд по её поверхности, пристально вглядываясь в глубину. — Ты ничего там не найдёшь, — сказал он ей. — А вдруг… — ответила она наперекор, у неё уже текли слюнки при мысли о нежной жареной на костре рыбе. Она уже чувствовала её запах. — Если только ты не считаешь пиявок достойным блюдом, — отметил он, прежде чем что-то протянуть ей. — Вот, я тебе кое-что принёс. Это кое-что выглядело полукруглым и немного искривлённым. Это могло быть только одно. — Я не буду это есть, — коротко сказала она. — На вкус как дерьмо. — А что не так? — как будто ему нужно было спрашивать. Он давал ей достаточно много таких в прошлом, чтобы знать о её отвращение к ним. — Он съедобен и с высоким содержанием энергии. — Это растущая на деревьях плесень! — огрызнулась она. — Это всего лишь гриб. — Ненавижу грибы. — Голодать ты тоже ненавидишь, — сказал он. — Я работаю над решением этой проблемы, ищу рыбу, — она вернулась к поискам в воде. — Брось это, Сакура, — сказал он ей безапелляционно. — В этой реке нет никакой рыбы. Итак, где мы будем спать? Она надулась и указала на плакучую иву, стоящую у изгиба реки дальше вверх. Какаши проследил за её пальцем и кивнул. — Отлично… Она должна скрыть нас от стихий на несколько часов. Давай, ешь свой ужин. — Боги, вы говорите как моя мать, — пожаловалась она, пробираясь сквозь камыши, чтобы снова выбраться на твёрдую землю. Быстро оглядевшись, чтобы проверить, нет ли мерзких пиявок, она потопала за ним под занавес из свисающих ивовых листьев. Он почти мгновенно сел, прислонившись к стволу дерева, и протянул ей гриб, который она сердито схватила. — На самом деле я сам довольно устал, — признался он, когда она неохотно начала покусывать. — Когда тебя хорошенько изобьют, трудно долго держаться на ногах. — К счастью, у вас была я, и я спасла вас, — напомнила она ему. — Собираешься злорадствовать по этому поводу ещё долго, да? — печально спросил он. — Вечно! — радостно заявила она. — О, да ладно, это вы всегда спасаете меня. Пришло время и мне заслужить похвалу за то, что я это сделала. Какаши скрестил руки на груди, закрыв глаза. — Однако в этот раз я не смог тебя спасти, — сказал он довольно угрюмо. Сакура пожала плечами. — Не важно. Порой сложно не опоздать. При этих словах Какаши неожиданно издал громкий смешок. — Просто история моей жизни. Она улыбнулась ему в ответ. — Хотя в этот раз у вас было достойное оправдание, — желая сменить тему на менее унылую, она посмотрела вниз на наполовину съеденный гриб в своей руке. — Вы голодны? — спросила она. — Нет, — ответил Какаши. Его желудок же в ответ заурчал. Сакура недоверчиво посмотрела на своего старого учителя. — А это, наверное, был просто гром, да? — Конечно. — Давайте, Какаши, — уговаривала она, на коленях подползая ближе к нему. — Он съедобен и с высоким содержанием энергии. — Я не голоден… — Бред. Вы просто не хотите его есть, — возразила она. — На вкус как дерьмо, — пожаловался он. — Вы съедите его, нравится вам это или нет, — прямо сказала она ему. — Я не позволю вам задерживать меня завтра из-за того, что вы будете умирать от голода на полпути домой. — Не буду. — Знаю, потому что вы будете хорошим сенсеем и съедите его, как вам сказали. — Нет. Сакура ощетинилась. — Какаши-сенсей… — предостерегающе начала она. — Вы съедите его. Он бросил на неё взгляд, который ясно говорил: «А ты заставь». Что ж, ладно. Без малейшего предупреждения она прыгнула вперёд, стянула с него маску и поднесла оставшуюся половину гриба к его рту. Его глаза расширились от удивления, и он соскользнул спиной со ствола дерева, пытаясь увернуться от кусочка пищи. Сакура последовала за ним вниз, пытаясь сесть ему на живот и засунуть крошащийся гриб между его губ, но он крепко сжимал их, несмотря на плохо сдерживаемую улыбку. Он пытался оттолкнуть её руками, поэтому она зажала одну коленом, а другую прижала у его головы. Она превосходила по силе. Он не мог вырваться. Когда он попытался откатиться в сторону, она обхватила его бёдра крепче. — Открывайте, — скомандовала она, задыхаясь после их короткой схватки, но в основном от волнения. — Мм-мм, — отрицательно промычал Какаши. Он тоже тяжело дышал: она чувствовала под собой каждый подъём его груди. — Если вы не сделаете этого, я… я вас защекочу, — пригрозила она. Он ненадолго открыл рот, чтобы сказать ей: — Я не боюсь щекотки, — а затем снова сомкнул губы. — Хорошо, тогда… — она попыталась придумать что-то ещё. У неё всё равно не было свободных рук, чтобы пощекотать его. — Я… я украду «Ича Ича» и брошу вон в ту реку. Какаши ахнул, потрясённый. — Ты не пос-ммм! Сакура запихнула ему в рот большую половинку сломанного гриба. Она засмеялась, когда он застыл и, казалось, не мог решить, жевать или выплевывать гриб. В итоге он сделал и то, и другое. Но у Сакуры всё ещё оставался маленький кусочек. — Вы ещё не закончили, Какаши-сен… Внезапно она оказалась на спине — Какаши быстро поменял их позу и перевернул её. Теперь её руки были прижаты, и Какаши вырвал последний маленький кусочек гриба из её пальцев и победоносно поднял его. Бёдра Сакуры всё ещё были плотно сжаты вокруг его талии, и даже несмотря на то, что он заставил её покориться, она знала, что легко может вырваться. Но она этого не делала. Потому что это испортило бы удовольствие от игры. Вместо этого она удовлетворилась тем, что беспомощно напряглась, используя против него свою базовую силу, которая не шла ни в какое сравнение с его. В таком положении она чувствовала себя немного уязвимой, но это её не беспокоило. Пожалуй, это было довольно волнующе. Ощущение того, как он прижимается к ней, вызвало всевозможные инстинктивные реакции, о существовании которых она раньше даже не подозревала. От этого её живот наполнился сладостью, а груди напряглись под грубой тканью кофты, что он ей дал. Она чувствовала, как её затвердевшие соски задевают материал. Что-то в этом её беспокоило. Было глубоко неправильно испытывать такое рядом с ним, потому что она знала, что эти ощущения носили чисто сексуальный характер. Она почувствовала все знакомые приступы возбуждения, которые обычно испытывала, только когда оставалась наедине со своим довольно ограниченным воображением. Она никогда не чувствовала этого рядом с другим человеком. Никто и никогда не заставлял её так восхитительно трепетать, как это делал Какаши. А знал ли он вообще о своём воздействии на неё? — Думается, будет справедливо, если последний кусок получишь ты, — сказал он, совершенно безразличный к тому, что её тяжёлое дыхание не имело ничего общего с напряжением. — Я же джентльмен и всё такое. Сакура усмехнулась и отвернула голову, когда он попытался запихнуть неприятный на вкус гриб ей в рот. Он дотянулся и туда, так что она повернулась в противоположную сторону. В конце концов он был вынужден ослабить хватку на её запястье и обхватить её за подбородок, чтобы удержать на месте. На этот раз, когда он поднёс гриб к её губам, она без сопротивления открыла их и взяла его в рот… Вместе с его пальцем. Она не знала, почему сделала это, но в тот момент это казалось совершенно разумным, и ответственность за это частично лежала и на нём. Она чувствовала себя опьянённой. Пьянящее ощущение охватило её в тот момент, когда она оседлала его грудь. Казалось вполне естественным, что, когда его палец опустился слишком глубоко между её губ, она должна была погладить его языком и пососать так же, как он сосал её большой палец примерно в это же время прошлой ночью. Гриб не имел значения. Она быстро проглотила его, больше для того, чтобы он не мешал, чем для чего-то ещё. Её губы сомкнулись вокруг его указательного пальца, нежно царапая его зубами и кружа языком вокруг кончика, словно ей так понравился дерьмовый гриб, что она хотела высосать все остатки вкуса с его кожи. Он не отстранился. Если бы он это сделал, она бы остановилась, но не сделал. Сакура посмотрела на его лицо и увидела, что оно было расслабленным и бесстрастным. Она бы приняла это за его обычное выражение лица, если бы его губы не были слегка приоткрыты и он не смотрел так пристально на её рот. Он тоже дышал немного тяжело, но прошло слишком много времени с тех пор, как он прижимал её к земле, так что это было не от физического напряжения. Его палец легонько коснулся её рта. Это было инстинктивное движение, и оно довольно живо напомнило Сакуре о другом виде проникновения. Эта мысль вызвала жар на её щеках и заставила его подняться в животе. Она выгнулась и издала тихий стон, согнув руку там, где была зажата под его рукой. Затем его палец покинул её рот, оставляя влажный след на нижней губе, подбородке и вниз по горлу. По отсутствующему выражению лица Какаши она могла видеть, что он был всего лишь наблюдателем, неспособным контролировать то, что делала его рука, хотя он явно наслаждался шоу. Его палец проследовал вниз к её грудине, где встретил сопротивление молнии кофты. Он начал нерешительно тянуть её вниз, будто не был уверен в своих действиях. Сакура испытывала противоречивые чувства. Её груди были напряжены и болели, требуя, чтобы к ним прикоснулись. Её тело было практически неподвластно её контролю, извиваясь и выгибаясь навстречу пальцу, расстегивающему молнию. Но она не могла избавиться от тяжело давившего на её сознание дурного предчувствия. Это было неправильно. Это было неправильно на очень многих уровнях. Это было грязно и запретно, и это был Какаши-сенсей. Всего лишь капля внимания с его стороны заставила её зажечься изнутри… но так не должно было быть. Она должна была быть невосприимчива к такого рода желаниям, ведь она знала его столько лет и считала не более чем «одним из взрослых». Да и ему следовало быть умнее. Она была его ученицей, и, конечно же, всё, что он чувствовал к ней, было ограничено нормальными и платоническими отношениями учителя и ученика. Очевидно, это было ненормально. Какаши, казалось, осознал это в тот момент, когда расстегнул молнию достаточно сильно, чтобы обнажить ложбинку между её грудями. Он очень медленно убрал руку, прижав ту ко мху сбоку от неё, выражение его лица посуровело, а глаза мрачно сузились. Он сел и прислонился к дереву, подтянув колени и опершись о них предплечьями. Он выглядел слегка расстроенным из-за чего-то. Сакура осталась лежать на земле, тяжело дыша от остаточного желания и муки неудовлетворённости. В каком-то смысле она испытала облегчение от того, что он остановился… но ущерб уже был нанесён. Она медленно выпрямилась, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, когда посмотрела на его недвижимый профиль. — Это было немного странно… — сказала она, слегка рассмеявшись в попытке поднять настроение, хотя вышло немного натянуто. Какаши не находил это таким уж забавным. — Прости, — сказал он довольно официально. — Этого не должно было случиться. Не знаю, что на меня нашло. — Нет… Я всё это начала. Это моя вина, — тихо сказала она, прикусив губу. — Я подумала… Я подумала, что это приятно, — но, очевидно, этого было недостаточно, чтобы всё исправить. Какаши покачал головой. — Мы оба немного устали… не слишком хорошо соображаем, — точно, должно было быть какое-то оправдание и причина. На этот раз подстраховаться было нечем. Они не играли роли перед Джином, и он не пытался донести ей какую-то мысль. Но всё же… отрицание было замечательной, сохраняющей здравомыслие вещью. — Этого больше не повторится, — тихо сказал Какаши. Сакура не знала, как к этому относиться. Где-то поблизости ухнула сова. Внезапно она вспомнила, где они находятся и как становится холодно. Ещё мгновение назад она была такой разгорячённой… Сакура вздрогнула. Какаши посмотрел на неё, достаточно бдительный, чтобы заметить её лёгкую дрожь. Он молча протянул руку, приглашая её. — Тепло тела, — вот и всё, что он сказал. Это была обычная процедура, но, учитывая то, что только что произошло, это, вероятно, значило немного больше. Сакура свернулась калачиком у него под боком, чувствуя, как напряжение в её груди начинает ослабевать. Она была рада, что он не решил полностью пренебречь ею. — Будет лучше, если мы просто поспим, — твёрдо сказал он. — Я буду дежурить первым. Сакура нахмурилась. — Какаши-сенсей..? — Мм. — Могли бы вы… хм… думаю, мне может присниться ещё один кошмар, — неловко начала она. — Как думаете, может, вы могли бы… — Использовать Шаринган? — закончил он. — Если хочешь. Но не забывай, что я не всегда буду спать с тобой, чтобы сделать это… э-м-м… Ух ты. Прозвучало неправильно. — Знаю, — быстро сказала Сакура. — Но раз уж вы здесь. Пожалуйста…? — она продемонстрировала свою лучшую комбинацию щенячьих глаз и надутых губ. Какаши тяжело сглотнул, очевидно, становясь всё менее устойчивым к этому очарованию, чем больше она его использовала. — Хорошо, — неохотно сказал он и открыл Шаринган. Когда знакомое тепло подмяло её под себя, и её голова упала ему на плечо, она могла бы поклясться, что почувствовала, как к её лбу прижались тёплые губы. Но, вероятно, воображение просто выдавало желаемое за действительное.