Beautiful girl smiles when I need it the most. Smile on my heavy eyelids again. Красотка улыбается, когда это так сильно мне нужно. Я вижу эту улыбку даже закрыв глаза.
В Суне существовала старая легенда, которую Сакура много раз слышала в детстве. Просто эта история была настолько широко известна, что трудно было не услышать хотя бы одну её версию, даже если живёшь в такой далёкой стране, как Коноха. Конечно, и в Конохе было немало легенд и басен, которые распространились повсюду, но именно история Суны о Тоине и Мане покорила романтическое юное сердце Сакуры. Это была история молодого человека по имени Тоин, который был всего лишь простым ниндзя Песка. Так вышло, что он был и первым Казекаге, и подразумевалось, что он был не так прост, но для того, чтобы герою можно было сопереживать, предполагалось, что он был вполне обычным. И однажды, когда Обычный Тоин патрулировал дюны, он наткнулся на красивую молодую женщину по имени Мана. Мана, как оказалось, была богиней пустыни. Но прежде всего она была богиней, попавшей в беду. — Видел ли ты мою вуаль? — взмолилась она Тоину. — Я везде искала, но не могу её найти! А если не найду — не смогу вернуться в своё царство! Тоин, будучи добросердечным молодым человеком и очень восприимчивым к хорошеньким личикам, согласился помочь ей отыскать пропажу. Они искали много дней, и с каждой следующей ночью Тоин всё больше и больше влюблялся в Ману. На шестой день Тоин нашел вуаль Маны, но был так расстроен мыслью о том, что она покинет его, что решил спрятать ту под песчаной дюной, чтобы она никогда не нашлась. Со временем Мана тоже влюбилась в Тоина и решила бросить поиски вуали и отдать ему свою руку и сердце, и они прожили вместе много заветных и счастливых лет. Однако однажды, когда Тоин был в отъезде по делам, Мана отправилась в пустыню и увидела торчащую из песка блестящую ткань. Это была её вуаль. В тот момент, когда она снова надела её, она поняла, что сделал Тойн. Когда Тоин вернулся и увидел свою жену в небесной вуали, его сердце остановилось, и он упал на колени, моля о прощении. Мана не могла простить его предательства, но она так любила его, что сжалилась. — Построй мне царство, — сказала она ему. — Создай землю, достойную богини, и я вернусь к тебе. Тоин провёл остаток жизни, основывая Сунагакуре. Он взял другую жену, чтобы произвести на свет нескольких наследников, но никогда по-настоящему не любил её так, как любил Ману. Он даже стал носить маску в честь своей первой жены и её вуали. Но, очевидно, его усилия по созданию достойного царства так и не оправдали ожиданий Маны, и он умер, по-прежнему ожидая её возвращения, хотя многие граждане Суны были полностью согласны с тем, что Суна определённо достойна богини — просто та была слишком привередлива. Имела ли эта история какой-то фундамент в реальности, Сакура не знала. У неё было такое чувство, что это была просто какая-то преувеличенная легенда, объясняющая, почему первая жена Шодайме Казекаге ушла от него. Конечно, это было потому, что она была богиней, а не потому, что он был плох в постели или слишком часто оскорблял её стряпню или что-то в этом роде… Сакура очень давно не вспоминала об этой старой истории. Единственная причина, по которой она подумала о ней сейчас, заключалась в том, что кто-то подсунул ей под дверь листовку, которая гласила: «Сегодня вечером Фестиваль Тоина и Маны! Не пропустите!» Но в то утро, когда она сидела в постели с листовкой в руке и прилипшими с одной стороны волосами, она выглянула в окно и поняла, почему Мана до сих пор не вернулась. В таком освещении Суна, со всеми её скалистыми коричневыми шпилями и куполами, выглядела не более чем чрезмерно амбициозным песчаным замком. Но в то утро вообще всё выглядело довольно уродливо, включая Сакуру. Когда ей удалось встать с кровати и посмотреть в зеркало, она пожалела об этом. Тёмные пятна и бледный цвет лица свидетельствовали о плохом сне и ужасном кошмаре. Хотела бы она, чтобы у неё была вуаль, как у Маны, или маска, как у Тоина, чтобы скрыть своё лицо, потому что зрелище было довольно неприятное… Тем не менее, в тот день у неё была работа, поэтому ей ничего не оставалось, как разобрать чемодан и вытащить свою медицинскую форму. День был слишком тёплым, чтобы втискиваться в белый плащ, напоминающий смирительную рубашку, но правила есть правила, и если бы Цунаде сказала, что ей нужно носить большую табличку с надписью «ВРАЧ», ей пришлось бы это сделать, а иначе страдать от последствий. Закончив прицеплять шапочку с красным крестом, Сакура снова легла на кровать — она была слишком уставшей и подавленной, чтобы пойти разбудить Наруто и Саске. Она взяла листовку и прижала её к губам, раздумывая, стоит ли идти на фестиваль. В тот момент у неё не было настроения идти танцевать или праздновать старую историю любви, но, без сомнения, Наруто подумал бы, что она снова тоскует от влюблённости, и потащил бы её куда-нибудь веселиться. Она вспомнила, что произошло в прошлый раз, когда он именно так и сделал, и закрыла глаза, когда всплыло воспоминание о поцелуе в уголок её рта. Он был такой нежный и такой ласковый… такой украденный. Даже сейчас мысль об этом заставляла её чувствовать себя виноватой. Казалось неправильным принимать поцелуй от мужчины, который явно боролся с собой. Какаши снова хотел её. Она чувствовала его сдержанность и подозревала это, но его слова всё подтвердили. Запри дверь. Она заперла. И теперь задавалась вопросом, пробовал ли он её открыть. Что могло бы случиться, если бы она оставила её незапертой? Она бы проснулась сейчас с ним? Пришлось бы слушать старую лекцию о том, что «это ошибка» и «это не может повториться»? Возможно, она поступила правильно. Как бы сильно она ни желала Какаши прошлой ночью, возможно, её сердце просто не выдержит удара, который он неизбежно нанесёт ей, как только ослабнет та похоть, которую он испытывал. Без четверти девять она снова встала и собрала вещи, чтобы отправиться в больницу. Проходя мимо двери Наруто, она остановилась и постучала в неё. — Наруто? Саске? Пора вставать. У Саске экзамен через час. С другой стороны раздался громкий, несчастный стон, который мог принадлежать только Наруто. — Маарргххх… — в грубом переводе это означало: «Пожалуйста, говори тише и оставь меня в покое, у меня сильно болит голова, и мне не хочется вставать прямо сейчас. Зайди попозже с аспирином, спасибо». — Сами виноваты! — устало увещевала она. — У вас обоих похмелье, да? Типично. С последним зловещим предупреждением о том, что Саске останется генином ещё на год, если они не встанут, она направилась к лифту. Однако в тот момент, когда она вошла внутрь, она пожалела об этом. Во-первых, флуоресцентные лампы очень нелестно подсвечивали её бледное лицо. Об этом ей сообщили зеркала, расположенные вдоль каждой стены лифта. Во-вторых, какой-то мелкий идиот нажал кнопки каждого этажа. — Чёрт тебя дери! — громко выругалась она, заметив загоревшуюся панель, и уже собиралась выйти и воспользоваться лестницей, когда двери закрылись в паре сантиметров от её носа. Лифт начал медленное движение вниз. Сакура тихо вздохнула и повернулась, чтобы внимательнее рассмотреть свою внешность в зеркале рядом. Она поправила свою медицинскую шапочку, выровняв шпильки, удерживающие её на месте, так, чтобы красный крест был посередине. Её лицо было несовершенным, но краситься не было смысла. Макияж стечёт на жаре пустыни. Лифт замедлил ход, достигнув четвёртого этажа, и двери с тихим скрежетом открылись. Сакура подняла глаза точно в то же время, что и Какаши, и мгновение они стояли словно ослеплённые внезапным ярким светом кролики — паникующие и неспособные двигаться. Они просто смотрели друг на друга через открытую дверь лифта. Только когда дверь снова начала закрываться, Какаши, казалось, опомнился. Его рука взметнулась, чтобы остановить закрывающиеся двери, и Сакура поспешно отступила в сторону, чтобы дать ему место, склонив голову с пылающими щеками. Он встал рядом с ней, держа одну руку в кармане, а другую протянув, чтобы выбрать нужный этаж на панели. — Э-э… — он осознал ту же проблему, что и Сакура. — Это не я, — поспешно сказала она, на случай, если он неправильно понял. — М-хм, — кажется, она с этим опоздала. Они больше ничего не сказали; двери снова закрылись, и лифт продолжил медленный спуск. Сакура напряжённо сложила руки на груди, закусив губу. Вот они. Двое взрослых (ну, или один взрослый и один очень эмоционально отсталый мужчина), мило притворяющихся, что между ними ничего не происходит — что не было лёгкого поцелуя ночью, и что он не предупредил её, чтобы она заперла от него дверь. И что всего несколько дней назад он не повалил её на землю на Водном поле и не продемонстрировал ей доказательство своей страсти. Или что за несколько дней до этого он почти не раздел её под ивой, или не сосал её большой палец, или не целовался с ней в галерее, или не сунул руку ей между ног после того, как насладился лёгкой закуской моти в дороге. И что он мог сказать после всего этого? — Мне нравится эта твоя… шляпа. — Спасибо, — сказала она, поднимая руку, чтобы застенчиво поправить её, скорее всего, испортив тщательное расположение, которое успела сформировать до этого. — М-м… предполагается, что все медики должны их носить. — Конечно. «А теперь спроси о погоде», — молча подначила она его, чувствуя лёгкое раздражение. Почему он настаивал на том, чтобы жить в этом постоянном состоянии отрицания? Почему он должен был войти в её лифт и диктовать правила поведения и при этом всё время пахнуть совершенно по-мужски и так восхитительно, что у неё подкашивались колени? Она болезненно осознавала его близость во всех смыслах, от его соблазнительного запаха до его тихого дыхания. Физически Сакура казалась себе карликом: она видела в зеркалах, что даже после всех этих лет она всё ещё доставала ему только до подбородка. И если бы в этот самый момент он решил использовать своё более крупное тело, чтобы прижать её куда меньшую фигуру к стене лифта, и продолжил бы делать что-то с ней… она позволила бы ему, готовая отдаться его силе и ощущению комфорта рядом с ним в любое время. Но это в том случае, если она не набросится на него первой. В тот момент это казалось сомнительным, потому что, хоть для случайного наблюдателя Какаши и мог выглядеть спокойным и собранным, Сакура заметила, что его обычная беспечность отсутствовала. Его естественная сутулость сменилась чуть более напряжённой позой с прямой спиной. Руки, которые почти всегда были либо заняты романом «Ича Ича», либо засунуты в карманы, были сцеплены за спиной. Она почти чувствовала, как от него волнами исходило напряжение. Он осознавал её близость так же, как и она его, и то, что в реальности, вероятно, длилось всего несколько секунд, пока спускался лифт, казалось, растягивалось и деформировалось по мере того, как невидимое напряжение усиливалось. Сакура знала, что ей нужно лишь поднять руку, чтобы дотронуться до него, и он, вероятно, сорвётся. Она была так близко… Прежде чем она смогла поддаться искушению посмотреть, что произойдёт, когда Какаши сорвётся, лифт остановился на третьем этаже. Двери раздвинулись, открыв их взглядам молодых мужчину и женщину, которые явно не были жаворонками. — Доброе утро, — прохрипела Ино, несмотря на то, что это явно было недоброе утро, и забрела в лифт с плохо скрытым зевком. Шикамару с едва открытыми глазами последовал за ней, потирая затылок. Его волосы были в беспорядке. Сакура и Какаши прижались к дальней стенке, чтобы освободить для них место, и лифт возобновил своё путешествие вниз. Сакура внутренне вздохнула, чувствуя, что Ино и Шикамару вошли в лифт, совершенно не замечая настроение между Сакурой и Какаши, и прорвались сквозь их напряжение, как сквозь невидимую паутину. Оно всё ещё было, но его приглушало присутствие других людей. Именно тогда Сакура поняла, что Ино украдкой поглядывает на неё и Какаши в зеркала. Очевидно, она недостаточно выпила прошлой ночью, чтобы забыть то, что сказала ей Сакура, и Сакура запоздало поняла, что Ино будет переоценивать любое её взаимодействие с Какаши с этого дня. Что беспокоило Сакуру больше всего, так это то, что когда Ино узнавала о любом потенциальном развитии несуществующей личной жизни Сакуры, у неё, как правило, появлялся лукавый, насмешливый взгляд. Но на протяжении всей поездки в лифте выражение лица Ино оставалось любопытным и немного настороженным. Это было почти так, как если бы она этого не одобряла. Возможно, она просто ревновала. Или, возможно, просто она, как и все остальные, не придавала большого значения тому, что ученики и учителя развивают такие чувства друг к другу. Когда лифт наконец прибыл на первый этаж, Сакура испытала чувство облегчения. Ей просто хотелось сбежать от них всех. От Ино и её неодобрительных взглядов, от Какаши и его съедобности и Шикамару и его украдкой бросаемых взглядов в духе «когда-она-собирается-кастрировать-меня?». Сакура могла бы преодолеть всю дорогу до больницы Суны бегом для подготовки к экзамену, если бы путь к выходу из лифта им не преградила Темари. — Экзаменаторы должны направиться в академию. Медики — в лазарет, а учителя и их генины должны быть в академии ровно к десяти часам, — сказала она, посмотрев на каждого из них по очереди, прежде чем остановить свой взгляд на Ино, которая не была ни учителем, ни учеником, ни медиком, ни экзаменатором, ни АНБУ, ни Хокаге. — А ты для чего здесь? — Для моральной поддержки, — твёрдо сказала Ино. «И бесплатного обслуживания в номерах», — мысленно добавила Сакура. — Тогда третий этап экзаменов начнется около трёх. В это время ты очень понадобишься на стадионе, — протянула Темари. — Кроме того, сегодня вечером состоится Фестиваль Тоина и Маны. Вы идёте? — Наверное, — неуверенно сказала Сакура. — Почему нет? — пожала плечами Ино, улыбаясь при мысли о новой халяве. — Э-м-м… — Шикамару снова почесал шею. — Э-э… — вторил ему Какаши. — Как хотите, — усмехнулась Темари, бросив на двух мужчин удивлённый взгляд, протиснулась между ними и исчезла в лифте, прежде чем двери снова закрылись. Ино оттащила Шикамару прочь, громко заявив что-то о том, чтобы позавтракать, и лишь бросила очередной подозрительный взгляд на Сакуру и Какаши, прежде чем они исчезли. Сакура украдкой взглянула на Какаши и слегка пожала плечами. — Вы случайно не знаете, где больница? — спросила она. Он направился к выходу, быстро скользнув по ней пристальным взглядом. — Она в том же районе, что и академия генинов, — небрежно сообщил он ей. — Я встречаюсь там со своими учениками, так что могу показать дорогу. — Ясно, — сказала она, шагая рядом с ним. — Вы случайно не опаздываете на встречу с ними? — Такая возможность есть всегда. Он повёл её по главной улице, которая, если не считать обильного количества пыли и песка, осевших у стен зданий, была такой же оживлённой, как и в Конохе. От окна к окну тянулись красочные ленты и украшения, в то время как люди начали устанавливать торговые палатки везде, где было свободное место. Сакура уже чувствовала в воздухе запах чего-то вкусного и пикантного. Она толкнула Какаши локтем. — Уверены, что не придёте на этот фестиваль? — спросила она. — Думаю, будет здорово. — Хм, — в его голосе звучала неохота. — Я, вероятно, буду присматривать за своими учениками в больнице после того, как Саске изобьёт их до полусмерти. — О, да ладно. Я за десять минут могу исцелить их, — пренебрежительно сказала она. — Это не оправдание. — Уверен, что к вечеру найду оправдание получше. — Почему вы не хотите пойти? — подтолкнула к ответу она. — Будет весело! Он вздохнул. — Сакура, фестивали и вечеринки — это для молодёжи. — Чепуха. Вы молоды. — По стандартам ниндзя, я практически готов к выходу на пенсию. — Если вы пенсионер, то что, чёрт возьми, такое Джирайя-сама? — Старпёр. — Ох… больше никаких вам скидок на «Ича Ича». — Ужасно. И я не люблю толпы. — Раньше они вас не беспокоили. — Не люблю сладкое. — Но вы же любите сладкое! — запротестовала Сакура. Она ждала, что он придумает какую-нибудь другую причину, по которой присоединиться к празднеству было бы плохой идеей, но он упрямо молчал, и она раздражённо цыкнула на него. — Вы не хотите идти, потому что думаете, что я пойду. Вы не хотите находиться рядом со мной — держу пари, что даже то, что вы показываете мне дорогу в больницу, раздражает вас! — Конечно, раздражает, — сказал он, будто это была самая очевидная вещь на свете. Сакура открыла рот, не в силах придумать, что сказать на подобный комментарий. Она чувствовала себя так, словно ехала на велосипеде, который внезапно переключился на первую передачу, и шестерёнки в её мозгу внезапно завертелись совершенно бесполезно. — Какаши! — выдавила она, сжимая кулаки. — Ты можешь приятно пахнуть, но иногда ты полный придурок! Она резко развернулась и зашагала прочь от него. Она сразу же заметила белый плащ, украшенный символом медика, и направилась прямиком к владельцу, совершенно не заботясь о том, что подходит к совершенно незнакомому человеку. — Извини, — начала она немного резко, заставив санитара Суны вздрогнуть. — Ты знаешь дорогу в больницу? — Я… э-э… — казалось, она застала молодого человека врасплох, и он уставился на неё так, будто никогда раньше не видел никого с розовыми волосами. — Я-я как раз иду туда. — О, хорошо. Тогда я смогу прогуляться с тобой, — то, как она это сказала, дало ему понять, что это было требование, а не просьба. — Конечно… конечно, — он выглядел слегка озадаченным, когда начал показывать ей дорогу. — Э–э-э, кстати, я Такуя. — Сакура, — сказала Сакура, оглядываясь через плечо, чтобы попытаться оценить реакцию Какаши на то, что она нашла нового сопровождающего. Только вот он исчез.***
— Так откуда ты родом? Это был немного глупый вопрос, учитывая, что ему достаточно было взглянуть на повязанный вокруг её рукава хитай-ате, чтобы узнать ответ. Но он явно пытался завязать вежливую беседу, поэтому Сакура выдала: — Из Конохи, — затем, чтобы подразнить его, она добавила: — А ты? — О, я живу здесь. Ниндзя-медик Суны, — радостно выпалил он. — Полагаю, ты здесь из-за экзаменов? — Нет, я здесь только чтобы подзагореть, — спокойно сказала она ему. — О. Странная причина. Сакура поняла, что парню не хватало чувства юмора. Или, по крайней мере, ему не хватало способности улавливать тонкий юмор, чем он очень напоминал Наруто. В этом была её вина. Она говорила с ним так, будто он был Какаши, автоматически ожидая, что он уловит сухость её замечания и ответит тем же, чем-то вроде: «Да, естественно, обильно прикрывшись медицинской униформой». Правда, он был умнее её, так что, вероятно, смог бы придумать что-нибудь ещё более остроумное. Она с болью осознала, что скучает по непринуждённым разговорам, которые вела с Какаши. Каждый раз, когда они теперь заговаривали, их слова были пронизаны неловкостью и дискомфортом и в конце концов перерастали в спор. Похоже, ей придётся не переоценивать этого парня. — Нет, я здесь на экзаменах, — сказала она со слегка смущённым смехом. — Я ученица Хокаге. — Правда? — Такуя казался потрясённым. — Ты Харуно Сакура? — Она самая, — Сакура была удивлена по двум причинам. Во-первых, Такуя, похоже, слышал о ней, а во-вторых, она сказала «она самая». То, чего она никогда в жизни не говорила и надеялась никогда больше не сказать. Это прозвучало так, словно она была из старого чёрно-белого фильма. — Ты та, кто была с Чиё-баа-сама, когда она… да? — тихо сказал Такуя. — Да. Ты знал Чиё? — Как и большинство здешних медиков, — ухмыльнулся ей Такуя. — Она изобрела половину техник, которые мы используем сегодня. О! — внезапно он схватил её за руку и потащил к ларьку, откуда исходил вкусный запах. Сакура с беспокойством смотрела на их сцепленные руки, но казалось невежливым отдёргивать свою, когда он так старался быть милым и вежливым. Она не хотела начинать знакомство с ним не с той ноты, поэтому спустила ему это. — Ты должна попробовать это, — сказал он, отпуская её, чтобы указать на множество сладостей и конфет, выстроенных на полках прилавка. — Эми-сан готовит вкусные угощения — лучшие во всей Суне! Эми-сан, это Сакура. Могли бы вы уделить ей минутку? Она здесь гостья. — Они для фестиваля, Таккун, — мягко предупредила женщина за прилавком, но тем не менее улыбнулась. — Но, конечно. Можете взять по одному, если пообещаете рассказать обо мне другим. Сакура взяла одно маленькое пирожное, которое представляло собой смесь шоколада, сливок и чего-то липкого и розового. Сунув его в рот, она ахнула. — Так вкусно… — прошептала она. — Это… это съедобное счастье! Она сердечно поблагодарила Эми-сан, прежде чем Такуя снова повёл её за собой. — Ты идёшь на фестиваль? — спросил он её, ведя по длинному узкому переулку за рядом домов. — Не знаю, — честно ответила она. Ей не хотелось этого, когда она встала этим утром, и её спор с Какаши едва ли привёл её в настроение веселиться. — Возможно, я слишком устану… И мне не с кем пойти. — О, это не такого рода фестиваль, — радостно сообщил он ей. — Он открыт для всех. Может, это и прославление истории божественной любви Тоина и Маны, но это также и прославление вновь обретённой любви Тоина к его второй жене. Видишь ли, она пришла и исцелила его сердце. Знаешь, существует множество версий этой истории, но в оригинальной истории вторая жена Тоина была для него так же важна, как и Мана. Люди забывают о ней, потому что она не так интересна, как богиня, но она была матерью его детей, так что заслуживает некоторого воспоминания. Многие люди здесь рассматривают фестиваль как возможность найти новую любовь после разбитого сердца. — Я этого не знала, — сказала Сакура, обдумывая его слова. Такуя мягко улыбнулся. — Некоторые говорят, что Мана всё же вернётся, и что однажды, когда Суна оправдает её ожидания, она прибудет. Говорят, она была единственной женщиной, достаточно красивой, чтобы заставить расцвести этот старый Кактус Влюблённых. Мне представляется, что она очень похожа на тебя. Сакура пристально посмотрела на него, задаваясь вопросом, не ослышалась ли она или он дразнит её. Но, похоже, он подразумевал это как искренний комплимент, и на мгновение она растерялась, не зная, как ответить. — Что ж… Думаю, что этот старый кактус вчера был с тобой не согласен, — она чувствовала себя неловко, и это была не та неловкость, которую она испытывала рядом с Какаши, когда тот был холоден. Это было то же самое, что она чувствовала всякий раз, когда в её сторону мечтательно вздыхал Ли. — Не обращай внимания на этот старый кактус. Я почти уверен, что он умер пятьдесят лет назад, — заговорщически прошептал он ей и добавил: — Говорят, Чиё использовала на нём довольно неприятное дзюцу в юности, когда он и для неё не расцвел, что и загубило его силу. По крайней мере, так все говорят своим жёнам и подругам, когда идут туда. Сакура рассмеялась. — Знаешь, это растение может стать причиной многих разрывов. — Знаю, — он снова взял её за руку. — Пойдём, больница в той стороне. На этот раз у неё не возникло желания отдёрнуть руку.***
Когда третий этап экзамена в буквальном смысле ворвался на боевую арену Суны (Саске, выйдя первым, вышвырнул своего противника прямо с большой платформы на трибуны), все выглядели немного уставшими и потрёпанными. Генины из Конохи и других деревень просто не привыкли сражаться в жару Суны, и чаще всего Сакура взбегала на платформу, чтобы привести в чувства обезвоженного экзаменуемого. Она была в паре с Такуей, но зачастую к тому времени, когда он добирался до их пациента, она уже исцеляла его. — Ты молодец, — сказал он ей, слегка нервничая после того, как она в пятый раз опередила его. — Цунаде-сама, должно быть, хорошо тебя обучила. Она наблюдала, как Саске безжалостно затянул свой второй бой с одним из учеников Какаши таким образом, что это уже было просто издевательством. В какой-то момент он даже положил на голову мальчика ладонь и удерживал его на расстоянии вытянутой руки, пока ребёнок пытался ударить его кунаем. В конце концов Шикамару закончил этот бой на том основании, что он явно ни к чему не приводил, и Саске просто невозможно было победить. Что раздражало Сакуру больше всего, так это то, что экзаменаторы Суны позволили сражениям обостриться почти до смертельных масштабов. Проигравшие были едва живы к тому времени, когда бои заканчивались, и победители как правило были не намного лучше. Даже с целым рядом дополнительных медиков из других деревень никому из них не выдалось ни минуты покоя. Сакура постоянно бегала туда-сюда, корябая печати на тыльной стороне ладони, чтобы сконцентрировать ослабевающее дзюцу. К концу всего этого Сакура была истощена как физически, так и морально. И если она хотела почувствовать себя ещё и эмоционально истощённой, ей достаточно было мельком взглянуть на Какаши, и её сердце внезапно стало бы весить больше ста килограмм. Когда пришли уборщики, чтобы убрать пропитанный кровью песок, и толпа разошлась, желеобразные ноги Сакуры подогнулись, и она рухнула на колени у стены медицинского отсека. Генины вокруг неё волновались или подбадривали друг друга и хохотали над своими выступлениями, хвастаясь перед своими учителями, в то время как другие всё ещё лежали на носилках, выглядя мрачными и серыми. Сакура была так рада, что ей не придётся снова сдавать экзамен на чунина. Одно наблюдение за всем этим зрелищем снова напомнило, насколько это было ужасно… К её щеке прижалось что-то холодное, и она с испуганным вздохом распахнула глаза. — Ты выглядела так, будто тебе нужно было попить, — просто сказал Какаши, предлагая ей благословенно холодную бутылку воды, которой он и коснулся её щеки. Сакура вздохнула со смесью благодарности и усталости. — Спасибо, — дрожащими руками она взяла бутылку, жадно подняла голову и стала торопливо глотать, пока ей не стало трудно дышать. Какаши странно посмотрел на неё, когда она снова опустила бутылку, и Сакура сразу же осознала, насколько потной она, вероятно, выглядела. А ещё много воды из бутылки стекло ей по горлу в ложбинку между грудями. Какаши, вероятно, подумал, что она выглядит как неряшливая и слегка невменяемая бродяжка. — Что? — рявкнула она, включив свою враждебность перед лицом смущения. Какаши улыбнулся и тихо рассмеялся. — О, ничего, — сказал он, как это делали люди, когда была какая-то шутка, которую им не хотелось объяснять. Он устроился у стены рядом с ней, держа в руке свою бутылку, из которой делал глотки через маску. Долгое время они ничего не говорили, но в кои-то веки это ощущалось комфортно и по-товарищески. — Ты хорошо поработала сегодня, — сказал он через некоторое время. — Как и ваши ученики, — пробормотала она. — Ну… когда они не противостояли Саске. — Да, это было просто… — Какаши замолчал, подыскивая нужное слово. — Жестоко? — предложила она вариант. — Мучительно? Безвкусно? Какаши издал неопределённый звук. — Я собирался сказать «забавно», но теперь как-то не по себе. — Это потому, что вы плохой человек, — серьезно сказала она ему, сжимая зубами горлышко бутылки и посасывая его в задумчивости. — Совершенно верно. Он посмотрел на неё, а она — на него. В его видимом глазу промелькнуло страдальческое выражение, когда бутылка соскользнула с её губ с влажным хлопком. — Что? — снова спросила она, удивляясь, почему он продолжал бросать на неё так много странных взглядов, как будто она украдкой отрастила усы, пока он не видел. Она стала снова подносить бутылку ко рту, но ладонь Какаши медленно опустила её руку обратно. — Не делай этого, — только и сказал он. — Чего не делать? — она действительно понятия не имела, что такого натворила. — Не соси так свою бутылку. Сакура одарила его своим лучшим изумлённым взглядом. — Почему нет? — Просто не делай. — Вы не можете указывать мне, что делать, — горячо сказала она, вырываясь из его хватки. В результате ей на нос выплеснулось значительное количество воды. — Фу… теперь из-за вас она брызнула мне в лицо. Надеюсь, вы счастливы. Но, казалось, что всё было совершенно наоборот. Какаши согнулся пополам, закрыв лицо руками и слегка дрожа, будто от тихих рыданий. Это было такое редкое явление, что Сакуре потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что он на самом деле смеётся. Внезапно он выпрямился и глубоко вздохнул. В его видимом тёмном глазу всё ещё плясал юмор. Протянув руку, он взъерошил её полные песка волосы. — Ты такая милая, — поддразнил он. — И такая невинная. Сакура нахмурилась. — Эй… — как бы ей ни нравилось, когда он прикасался к ней — даже если это было просто для того, чтобы растрепать ей волосы, — у неё было чувство, что быть названной «невинной» было скорее оскорблением, чем комплиментом. Какаши встал на ноги и немного потянулся, а затем наклонился и поднял её подбородок, улыбнувшись в её смущённое лицо. — Надеюсь, тебе никогда не придётся меняться, — тихо сказал он. Её щёки залил горячий румянец, что не имело никакого отношения к погоде. Она смотрела, как он уходит, совсем не уверенная в том, что он имел в виду своим прощальным замечанием. Однако она знала, что не совсем ценит это. Быть названной «невинной» было примерно так же, как быть названной «наивной», или «незрелой», или «глупой Лобастой девчонкой», все эти термины в прошлом много раз использовались для описания Сакуры. К ней подошёл кто-то ещё, и Сакура была вынуждена оторвать взгляд от удаляющегося зада Какаши, чтобы поднять глаза и увидеть Такую. У него на щеке была полоса крови, которая, как оказалось, не принадлежала ему, но он хотя бы не казался таким усталым, как она. — Привет, Сакура-чан, — поприветствовал он. — Привет, Так-кун, — она снова попыталась найти взглядом Какаши, но к тому времени он уже скрылся из виду. — С кем сейчас говорила? — небрежно спросил Такуя, занимая место, которое освободил Какаши. — С тобой? — поддразнила она. — Нет, с тем человеком. Тем, у которого… — его рука зависла над левым глазом, но затем он, казалось, понял, что это немного неполиткорректно, и указал на макушку головы. — Тем, что с серыми волосами. — Это просто друг. Вообще-то, мой старый учитель. Такуя снял капюшон и провел тыльной стороной ладони по влажному лбу. Он был брюнетом, запоздало осознала Сакура. — Я тебе вот что скажу, — сказал он. — Он точная копия Белого Клыка. — Белого кого? — повторила она, испытывая странное чувство дежавю. — Кто это? — спросила она. — Военный преступник давних времён. Довольно известный в здешних краях. — Ой! Ну, нет, — Сакура яростно замотала головой. — Какаши не Чёрный Зуб или как его там. Он слишком ленив, чтобы быть военным преступником: всё, что он делает, это читает книги и носит маски. — Какая скука, — сказал Такуя. — М-хм, — промычала Сакура, имитируя ответ в стиле Какаши. — Итак! — провозгласил Такуя, лучезарно улыбаясь ей. — Поскольку мы сделали своё дело, думаю, пора прощаться. Наверное, я не увижу тебя после этого. — Наверное, — тихо согласилась Сакура. — Разве что, — осторожно добавил он, — ты хочешь пойти со мной на фестиваль? Сакура удивлённо моргнула, глядя на него. — Пойти на… о! — выдохнула она. — Ты имеешь в виду на свидание? Такуя застенчиво рассмеялся. — Думаю, да. На свидание. Весь день Сакура готовилась к тому, чтобы вновь запереться в своём гостиничном номере, чтобы Наруто и Саске не вытащили её хорошо проводить время. Ей хотелось хандрить. Какаши был упрямым ослом, и у неё просто не хватало смелости иметь с ним дело без злоупотребления алкоголем. Этого было достаточно, чтобы любому захотелось свернуться калачиком в постели и пораньше лечь спать, просто чтобы забыть все ужасные моменты в своей жизни. Но Наруто сказал, что она должна найти кого-то «нормального». Саске молча согласился. Затем Ино добавила свой голос к общему мнению о том, что Сакуре действительно нужно чаще выходить на улицу и найти нормального парня. Хватит с неё эмоционально отстранённых мужчин! Она подозревала, что даже Какаши хотел этого для неё, так как совершенно ясно дал понять, что не хочет с ней отношений. Поэтому она быстро глотнула воды и постучала горлышком бутылки по губе. — Ты бы назвал себя «нормальным»? — спросила она с любопытством. Такуя выглядел ошеломлённым. — Нормальный — это…? — Это не странный, холодный, таинственный, загадочный… э-э-э… вроде как тронутый головой и немного эксцентричный, с невероятно плохим пониманием глубины в девяносто девяти и девяти десятых процентах случаев, а также странной склонностью к плохенькой порнографии. — О, да, — он быстро закивал. — В таком случае я вполне нормальный. — Хорошо! — заявила она, поднимаясь на ноги и глядя на него сверху вниз. — Я найду красивое платье, и ты можешь зайти за мной в любое время. Мой отель ты знаешь. Комната номер пятнадцать, она находится на верхнем этаже. Идёт? — Идёт! — Такуя отдал честь. Она чувствовала себя наделённой властью — словно она была Цунаде, отдающей ряд приказов, которым будут беспрекословно подчиняться. Сакура обнаружила, что ей это даже нравится. Повернувшись, она слегка помахала ему на прощание. — Тогда увидимся вечером, Таккун.***
— Что… НЕТ! Я запрещаю! Ты не должна никуда идти с этим парнем! Сакура игнорировала Наруто, что было очень трудной задачей, так как он непрестанно следовал за ней по комнате, всё время нависая прямо над её плечом. Она видела, как он кипит и паникует у неё за спиной, пока разглядывала себя в зеркале, придерживая спереди сперва одно платье, а затем другое. — Я думала, ты сказал, что я должна найти себе нормального парня? — указала она, закрыв один глаз, чтобы проверить, не улучшит ли это её суждение относительно платьев. — Да, но не сейчас! — заскулил он. — Подожди хотя бы несколько лет! Сакура захотела конкретики. — Сколько? — Ну… — он потёр шею. — Хотя бы лет пять. А потом, по прошествии пяти лет, мы поговорим об этом и, возможно, продлим этот срок. — Ради всего святого! — Сакура развернулась и толкнула его так сильно, что он приземлился на кровать в трёх метрах от неё. — Почему тебе позволено влюбляться и веселиться, но всякий раз, когда я пытаюсь заполучить хоть немного счастья, ты пытаешься остановить меня? Саске, сидевший в кресле у окна с мечом на коленях, тихо хмыкнул в знак согласия. — Она права. Наруто что-то пролепетал, понимая, что ему совершенно не хватает поддержки. — Почему бы тебе не вернуться к тому, чтобы любить Какаши? Даже он лучше, чем какой-то неудачник из Суны. Сакура не ответила. Она всё ещё не была до конца уверена, что Такуя ей нравится настолько, чтобы встречаться с ним, но она должна была хотя бы попытаться выбросить Какаши из головы. Если бы она сказала об этом Наруто, он бы только ещё больше запаниковал. Одно дело — втрескаться в мужчину постарше, но по-настоящему полюбить его…? Вместо этого она уклонилась от ответа, спросив: — Как думаете, какое платье? — она подняла каждое. — Маленькое чёрное или белое с красными цветами? — Чёрное, — мрачно повторили оба парня хором. Это всё решило. Сакура переоделась в белое с красными цветами. — Таккун — хороший парень, — сказала она им, одеваясь. — Он милый, добрый, вежливый. У него хорошие отношения с той пожилой женщиной, что печёт пирожные. У плохих людей нет взаимопонимания с милыми стариками, так что я не знаю, в чём твоя проблема, Наруто — и перестань пялиться на мой лифчик. Он медик, как и я, так что, вероятно, у него такие же интересы. — Сколько ему лет? — спросил Саске. — Не знаю, — она сделала паузу и задумчиво посмотрела в потолок. — Двадцать? Двадцать один? Наруто ахнул. — Слишком старый! — Заткнись! — Сакура злобно швырнула в него вешалкой. — Боги! Я начинаю думать, что даже на минуту старше было бы для тебя «слишком старо»! — Сакура! — взмолился Наруто. — Парни такого возраста… ну, они будут ожидать определённых вещей на свидании с девушкой. Сакура перестала завязывать бант за спиной. — Каких, например? — спросила она в замешательстве. — Ну, не поцелуев и обнимашек. Этот ублюдок Таккун наверняка только и ждёт, чтобы полапать тебя и залезть к тебе в трусики. Не было смысла бросать в него что-то ещё. Это его ничему не учило. Сакура собрала всё своё спокойствие и повернулась к нему спиной. — Я справлюсь с этим, — отрывисто сказала она. — Уверена? — с тревогой спросил Наруто. — Ну, то есть, ты же ДЕВСТ-ВЕН-НИ-ЦА. Сакура ударилась лицом о ладонь. В комнате пульсировала глухая тишина, пока она не услышала, как Саске сказал: — Ты идиот. — И будешь мёртвым идиотом, — добавила Сакура, — если ты когда-нибудь ещё упомянешь этот факт вслух. Ты понял? Раздался стук в дверь. Сакура мгновенно развернулась к парням и строго погрозила им пальцем. — Ведите себя прилично! — яростно прошипела она. Но когда она открыла дверь, там стоял не Такуя. Это был Какаши. — Йо, — сказал он, поднимая руку. — Привет, — холодно сказала она. Позади неё Наруто резко выпрямился на кровати. — Что вы здесь делаете? — Я искал Саске, — ответил он. — Мне нужно сообщить ему, когда будут результаты экзамена, — Сакура не знала, радоваться ей или разочаровываться — нет, она была разочарована. Определённо разочарована. — Саске здесь, — глухо сказала она, отступая, чтобы пропустить его внутрь. Какаши прошествовал мимо неё, снова атакуя её своим мужским ароматом. — Вы не идёте на фестиваль? — спросил он свою бывшую команду. — Ну, хоть один из вас сделал усилие, — он бросил короткий взгляд на Сакуру, что было его способом сказать, что она хорошо выглядела. Хотя он никогда не был бы таким прямолинейным. — Это потому, что у неё свидание, — сказал Наруто так, как некоторые люди могли бы сказать: «У неё грибок на ногах». Сакура внимательно наблюдала за реакцией Какаши. Его пристальный взгляд вернулся к ней — немного слишком быстро, чтобы быть случайным интересом, но недостаточно быстро, чтобы заметили парни. — Свидание, вот как? — пробормотал он. Его тон был мягким и беззаботным, однако нельзя было ошибиться в интенсивности взгляда, который пригвоздил её к месту. — Это хорошо, что ты жалеешь слепых. Несмотря на то, что это было дружеское оскорбление, оно разозлило её больше, чем следовало. — Он не слепой, — проворчала Сакура, задаваясь вопросом, не раздражало ли её это лёгкое принятие больше, чем что-либо ещё. Возможно, она была бы удовлетворена, только если бы он упал на одно колено и зарыдал ей в живот, что он был её единственным? — Он брюнет, — неуверенно закончила она. — Ух ты! — Какаши пришёл в восторг довольно неискренне. — Брюнет! Так как же его зовут, где его найти и как нам его убить? — Его зовут Таккун, он медик, он абсолютно великолепен, и вы не можете убить его, просто потому что я встречаюсь с ним, ясно? — она снова повернулась к зеркалу, чтобы распушить только что вымытые волосы. — Он действительно очень милый. — Звучит ужасно, — сказал Наруто, скривившись. — Отвратительно, — вторил Какаши. — Звучит… слабо, — задумчиво пробормотал Саске. — Ну, вы все прогнили до мозга костей, так что, естественно, вы не узнали бы добрую душу, даже если бы сели на неё, — она собиралась ещё больше унизить их, но вдруг раздался ещё один стук в дверь. — Эта комната становится довольно оживлённой, — сухо заметил Какаши, когда она пошла открывать. Таккун приветствовал её улыбкой. — Привет, Сакура-чан — о, я не знал, что у тебя компания, — он с любопытством и слегка озадаченно помахал другим мужчинам в её номере. — Они никто, — пренебрежительно сказала она, игнорируя возмущённый оскал Наруто. — Ты готов? — Э–э… конечно, — ошеломлённо сказал Такуя. — Хорошо, идём! Она влезла в обувь и схватила его за руку, чтобы вытащить обратно за дверь. Прежде чем закрыть её за собой, она послала трём мужчинам три очень свирепых взгляда. А затем исчезла.***
Наруто, Саске и Какаши уставились на закрытую дверь в немом возмущении, безразличии и шоке соответственно. — Ужас, — в конце концов сказал Наруто, падая спиной на кровать. — Фу. Как она может дотрагиваться до него? — Ты просто собственник, — спокойно сказал ему Саске. — Да — ну, она наша! — выпалил в ответ Наруто. — Ты же не хочешь, чтобы какой-нибудь неудачник из Суны забрал её у нас, правда? Что, если он ей действительно нравится? Что, если он уговорит её переехать сюда к нему? Молчание Саске подтвердило, что ему не особенно нравилась эта идея, но он никогда не признавал правоту Наруто вслух. Двое парней посмотрели на Какаши, ожидая, когда тот перестанет пялиться на дверь. — А что вы думаете, Какаши-сенсей? — рискнул спросить Наруто. Какаши, казалось, вышел из ступора и с тихим вздохом сунул руку в карман. — Кажется неплохим. Саске фыркнул. — Ненавидишь его, да? — «Ненавижу» — очень сильное слово, — размышлял Какаши, больше для себя, чем для них. — Но, возможно, в данном случае недостаточно сильное, — он оглянулся на Наруто и Саске равнодушным взглядом. — Разве вы не идёте на фестиваль? — Я устал, — сказал Саске, отворачивая голову. Наруто обиженно надул губы. — Я бы не прочь сходить, — пожаловался он. У Какаши вырвался неопределённый вздох, когда он повернулся к Наруто и вынул руку из кармана. Между его пальцами были две монеты. — Двадцать рё, — сказал он, протягивая их Наруто, — на всё, что захотите. Саске резко повернул голову в негодовании, когда Наруто нырнул вперёд с криком «Да!». Рука Какаши ловко убрала монеты из досягаемости, прежде чем Наруто смог их взять. — Если, — медленно подчеркнул он, вызывающе поигрывая одной монетой между костяшками пальцев, — окажете мне одну услугу.***
Сакура никогда раньше не бывала на свидании. Она не считала те притворные, которые были у неё с Наруто, потому что… ну… это был Наруто. Вероятно, было довольно печально, что в восемнадцать лет, в то время как большинство её друзей и сверстников завязывали серьёзные отношения и наслаждались чудесами секса, ей ещё предстояло побывать на первом настоящем свидании. Хотя она не была точно уверена, что происходит на свиданиях (и она никогда до конца не понимала правила поведения, касающиеся первого, второго и третьего свиданий), она могла сделать несколько обоснованных предположений. В основном она просто плыла по течению. Фестиваль был оживлённым. Громко играла музыка, улицы были переполнены, и половину времени Сакура не была уверена, были ли вещи, на которые она натыкалась и перед которыми извинялась, марионетками или людьми. Она заметила, как Ино заставляла Шикамару веселиться, в то время как Чоджи обосновался у ближайшего ларька с едой и «пробовал» всё, что было в меню, а посреди широкой улицы стояла группа артистов с марионетками, разыгрывающих какую-то пьесу. Сакура догадалась, что они пересказывают историю Тоина и Маны. Детям, возможно, это и понравилось — они радостно аплодировали, — но после битвы с Сасори Сакура просто не могла смотреть на кукол без содрогания. — Замёрзла? — с беспокойством спросил Такуя. Прежде чем Сакура успела открыть рот, чтобы возразить, он расстегнул свой жилет и набросил ей на плечи. — О, не нужно было, — быстро сказала она. — Я не… — В пустыне становится холодно, когда садится солнце, — любезно сказал он ей. — Тебе всё равно захочется этого позже. — О, ладно, — она осторожно понюхала ворот. Запах не был совсем неприятным, просто это было не то же самое, что запах Какаши. Будь это жилет Какаши, она бы стояла там с глупой ухмылкой на лице и беззастенчиво потиралась лицом о материал, не обращая внимания на окружающий мир. Если бы у Какаши был шкаф, это, вероятно, было бы одним из её самых любимых мест в мире, где можно просто посидеть и подышать. Но Такуя просто был добр, поэтому Сакура повела себя вежливо и приняла жилет с милой улыбкой. — Проголодалась? — спросил он. — Кажется. — Я знаю замечательную раменную! Именно в этот момент до Сакуры начало доходить, что она совершает очень большую ошибку. Она позволила ему утащить себя в место, очень напоминающее Ичираку, с двумя уличными прилавками, примыкающими к большой кухне под навесом, от которой исходил безошибочный запах рамена. Сакура заказала то, что, как она подозревала, было наименее острым блюдом в меню, но она не могла быть уверена со всеми этими странными иностранными названиями. Пока они ели, Такуя говорил. На самом деле Такуя говорил так много, что в конце концов Сакура перестала улавливать, что он говорил, и просто наблюдала за движением его рта, время от времени хмыкая и кивая, когда считала это уместным. По правде говоря, её мысли были за миллион километров отсюда. Когда Такуя упомянул о своём последнем повышении, она поймала себя на том, что думает о своей инаугурации в джоунины. Она вспомнила вечеринку… когда Наруто вырубился под её кроватью, а Ино уговаривала поцеловаться отказывающегося и очень нетрезвого Саске, явно находясь под ошибочным впечатлением, что он всё ещё заинтересован в рождении наследника. Она вспомнила Какаши с его сосиской на палочке и глупой улыбкой в глазах, когда он сказал ей перестать называть его сенсеем и начать называть его Какаши-сама. Тогда их разговоры были намного проще. Кто бы мог подумать, что целый год спустя, при почти полном отсутствии контактов, они придут к… — Сакура-чан? Она моргнула. — Что, прости? — Я спросил, думала ли ты когда-нибудь о том, чтобы присоединиться к АНБУ? — спросил её Такуя. — О, нет! — она так рьяно покачала головой со смущённым смехом, что волосы упали ей на лицо. — Боюсь, я недостаточно скрытная, чтобы быть в АНБУ. Она уже собиралась вернуть эти сбившиеся пряди на место, но её опередила рука Такуи. — У тебя действительно красивые волосы, — похвалил он, заправляя их ей за ухо. — Они такие блестящие и… выделяющиеся. Сакура задавалась вопросом: а не был ли он попросту вежлив. У неё было более чем достаточно секущихся кончиков, и в некоторые дни волосы бывали ужасно сухими и ломкими. «Выделяющиеся» было просто хорошим способом сказать «как бельмо на глазу». Кроме того, она не была уверена, что ей было комфортно от его фамильярности. Ей удалось удержаться от того, чтобы не отстраниться от его руки, но она искала способ отвлечь его. Такуя убрал руку и понюхал пальцы. — И пахнут хорошо! Каким шампунем ты пользуешься? — Эссенция дикого цветка, — тихо сказала она, пристально глядя на него. — Раньше я пользовалась Цветочным Зелёным, но потом узнала, что таким же моется собака моего сенсея… — Как неприятно для тебя. — Ты не представляешь. Это всё равно, что узнать, что ты пользуешься теми же духами, что и… — она замолчала, когда осознала, что его рука продолжила поглаживать её волосы. Сакура не особо знала, как реагировать. Она совсем не была уверена, что ей это нравится, но ведь это было свидание. — У тебя есть дома парень, о котором я должен знать? — вежливо спросил Такуя, наконец убирая руку. — Н-нет, — неуверенно начала она. — Ну, нет, не совсем. У меня никогда не было парня. — Правда? — он казался удивлённым. — Не могу представить, что у тебя могут возникнуть большие проблемы с желающими. Ты такая красивая! — Я-я… — беспомощно пробормотала Сакура, краснея. — Я была занята, — сказала она словно защищаясь, заметив, что он начинает походить на её мать, когда та выдавала одну из своих тирад из серии «почему ты ещё не нашла мужчину, ты уверена, что ты не лесбиянка, у тебя определённо много друзей-мужчин». — Это не оправдание, — поддразнил он. — Ну, я… — почему его рука оказалась на её колене? — Как долго ты планируешь оставаться в Суне? — нажал он. — Я… я не знаю, — рассеянно сказала она, оглядываясь вокруг. — Думаю, это зависит от Хокаге-сама и от того, что она… — Ты в порядке? — его рука легла на её щёку, поворачивая лицо обратно к себе. — Ты выглядишь встревоженной. — Я в порядке! — ей стало душно. Его лицо было слишком близко к её, и её рука ощупывала столешницу в поисках ближайшего оружия, которое она могла найти. Ладонь опустилась на бесплатную салфетку. — О, смотри, у тебя весь подбородок в соусе! Позволь тебе помочь, — она почти швырнула ту ему в лицо, так тщательно делая вид, что вытирает, что он был вынужден немного податься назад. — Ты такая заботливая, Сакура-чан, — сказал он, хотя выглядел так, будто задавался вопросом, не рассекло ли ему губу. — Знаю, — резко сказала она. Она скомкала салфетку и бросила её через плечо, чтобы он не понял, что на самом деле не было никакого соуса. — Заботливая — это про меня. И я… Что ты делаешь? Он обхватил её голову обеими руками. — Просто хочу кое-что попробовать. — Я не… м-м… что ты… — её слова смолкли, когда его губы встретились с её. Сакура немного удивлённо откинулась назад, но он лишь последовал за ней, и она застряла в неловкой позе, а парень, едва ли не падавший на неё, всё ещё целовал её. Всякий раз, когда она целовалась, она немного больше понимала, насколько уникальным и необычным может быть каждый поцелуй. Её первый, с Какаши, был безумным: сильная страсть, которая была почти машинальной по своей природе — поцелуй, от которого у неё подогнулись ноги, но он был плодом отчаяния и страха без какого-либо естественного выстраивания отношений. Её второй поцелуй был нежным и сладким, робким и скромным, но подчёркнутым едва сдерживаемой силой, которую она по-прежнему не до конца понимала. Её третий — этот — ну, это было что-то совсем другое. Если бы она могла визуализировать отличительные особенности каждого из своих поцелуев, то её первый поцелуй напомнил бы о кукольных представлениях, происходящих сейчас за её спиной. Второй был похож на столкновение с рычащим тигром, чьи когти полоснули всего в нескольких сантиметрах от её носа, сдерживаемые лишь потёртой привязью. А третий… Её третий поцелуй был похож на поцелуй обезьяны, которая хотела заполучить арахис, который Сакура только что съела. Она стиснула зубы, решив не позволять языку Такуи проникать дальше. Его губы коснулись её губ, но Сакура не почувствовала бабочек. Не было никакого желания раствориться в нём, как это было с Какаши. Никакого покалывания от близости или возбуждения. Единственная причина, по которой её сердце забилось быстрее, заключалась в том, что она начинала злиться, и её рука снова начала ощупывать прилавок в поисках оружия — побольше, потяжелее и поострее, — которое она могла бы вонзить в череп Такуи. Её рука как раз опустилась на довольно острую палочку для еды, как вдруг она обнаружила, что её отпихнули назад и теперь она пялится на оранжевую стену. — Рамен, пожалуйста! — выкрикнул Наруто. — Мисо-суп, — потребовал Саске с другой стороны Наруто. Эти двое появились словно из ниоткуда и буквально втиснулись локтями между ней и Таккуном, чтобы опереться на стойку. Там было не так много места, и она чуть не упала со своего стула. Затем она совершила ошибку, отодвинувшись, что привело к тому, что Наруто спихнул её на следующий табурет и занял её место. — Хороший фестиваль, да? — громко сказал он. С другой стороны от него Саске впился взглядом в Такую, заставив того отступить, и занял его место так же, как Наруто занял её. Несмотря на то, что Сакура была благодарна им за вмешательство, она не могла поверить в их наглость. — Что вы делаете? — зашипела она на Наруто. Он взглянул на неё и поднял руку, показывая ей две монеты, зажатые между его пальцами. — Какаши-сенсей сказал, что заплатит нам по двадцать рё каждому, если мы посидим здесь. Можно мне твой рамен? У Сакуры отвисла челюсть. — Что… вы… зачем? Наруто выглядел оскорблённым. — Я люблю рамен, — прямо сказал он. — Нет… зачем Какаши заплатил вам, чтобы… — она замолчала, зарычав от разочарования, и потянула себя за волосы. — Я должна идти. Когда она встала, Такуя посмотрел на неё в замешательстве. — Сакура-чан, что происходит? — Прости, Таккун, — сказала она, отступая к выходу. Она сняла с себя жилет и бросила тот в его сторону. — Я должна идти. Мне нужно кое с кем поговорить. Она поспешила прочь сквозь толпу, лавируя между танцорами, огибая кукольные представления и развевающиеся флаги. Громкая музыка мешала её мыслям и сбивала чувство направления. Она увидела, что её отель возвышается над крышами дальше по улице, и почти оттолкнула людей с дороги, чтобы добраться до него. Когда толпа рассеялась достаточно, чтобы она могла увидеть ярко освещённый вход, к ней подошли. Сам Какаши, не меньше. Как и Наруто с Саске, он тоже появился из ниоткуда. Он первым схватил её за руку, заставив подпрыгнуть, и развернул лицом к себе. — Ты, кажется, торопишься, — прокомментировал он. — Ты! — взревела она, тыча в него пальцем. — Я хочу с тобой поговорить! Он кивнул немного нетерпеливо, как будто она зря тратила время. — Пойдём со мной. — Куда? — Просто идём. Не отпуская её руки, он начал тащить её за собой. По-видимому, он наконец был готов поговорить с ней и хотел немного больше уединения, чтобы никто другой не мог услышать, как она кричит на него. Он потащил её по переулку в узкий проход позади отеля и ряда других домов и зданий, а затем свернул в другой переулок. Каждый поворот уводил их всё дальше от музыки и людей, и каждый переулок казался более тёмным и мрачным, чем предыдущий. — Теперь мы можем поговорить? — спросила Сакура, пытаясь остановить его, ей не нравился тот путь, по которому он тянул её. Похожие она видела по телевизору — в них жестоко убивали людей и оставляли их умирать за мусорными баками. — Не здесь, — сказал он, почти чересчур сильно дернув её за руку. — Почему нет? — потребовала ответа она. — Ещё немного дальше. — Какаши, я не особо в настроении, и ты мало что делаешь, чтобы его улучшить, — выдавила она. Он не ответил. Завернув за очередной угол, он потянул её за собой, пока, наконец, резко не остановился, оглядываясь вокруг, будто это было знакомое место. Для Сакуры это был просто очередной грязный переулок, в котором два человека едва ли могли идти бок о бок; с двух сторон высоко возвышались здания, заставляя её чувствовать себя зажатой между двумя скалами. Это вызывало лёгкую клаустрофобию. Но, по крайней мере, здесь Какаши наконец был готов поговорить с ней. — Зачем ты заплатил Саске и Наруто за это? — горячо потребовала она, снова ткнув его в грудь. Может, он и возвышался над ней и мог напугать до смерти некоторых выпускников академии — и даже некоторых полноценных джоунинов, — но её он не пугал. Не с его прищуренным взглядом одного глаза или слегка наклонённой набок и назад головой, чтобы смотреть на неё сверху вниз. — Какое право ты имел вот так вмешиваться? — Ты определённо много болтаешь, — сказал он, закатывая глаза. Затем он схватил её за затылок, стянул маску и поцеловал прямо в губы. Два поцелуя за один день были удивительными и немного дезориентирующими. Но если её первый поцелуй в этот день напомнил ей о пушистом примате, пытающемся украсть еду у неё изо рта, то этот второй был такой, будто на неё уселся носорог. Какаши поцеловал её так интенсивно, что её голова откинулась назад, а губы больно вжались в зубы. Она беспомощно потянула за воротник его жилета, пытаясь дать ему понять, что ей нужно дышать, но он лишь крепко сжал её запястья и удерживал их в неподвижности. Всё это было неправильно. Какаши так не целовался. Он не бывал таким эгоистичным. И ещё от Какаши так не пахло. Он представлял собой непостижимую смесь тепла и мускуса, и если бы у ароматов были цвета, Какаши был бы глубокого, роскошного и величественного синего цвета. Мужчина, засунувший свой язык ей в горло, был тошнотворного насыщенного коричневого оттенка с желтыми прожилками. Сакура оттолкнула его так резко, что он ударился спиной о стену переулка достаточно сильно, чтобы та пошла трещинами. Она вытерла рот тыльной стороной ладони, а другой потянулась за одним из кунаев, спрятанных у неё под юбкой. — Ты не Какаши-сенсей! — сердито обвинила она. — Кто ты, чёрт возьми, такой? — А ты не торопилась это заметить, — прокомментировал мужчина. У него был голос Какаши, но тон был незнакомый. Такой тон Какаши никогда бы не использовал. — Как ты стала джоунином, остаётся загадкой. Держите её. — Что… — прежде, чем Сакура смогла отреагировать, из каменной стены позади неё вытянулись руки, обхватили её тело и потянули назад. Она оказалась в ловушке. Она царапала и кусала сковывающие её конечности, но они, казалось, приобрели твёрдую текстуру камня, из которого вылезали. Но это не имело значения. Если и было что-то, что Сакура умела разбивать, так это камни. Призвав свою чакру, она приготовилась выпустить её, намереваясь раздробить руки и покалечить подлых ублюдков, прячущихся в стене позади неё. Но прежде чем она смогла собрать её, она услышала вздох и цыканье. — Нет, нет, сейчас ничего такого не будет. Сакура услышала звук раньше, чем почувствовала его — как будто кто-то разбил яйцо у неё над головой. Её череп пронзила боль. Её рот открылся в беззвучном крике, зрение затуманилось, а тело обмякло. Кто-то ударил её. Сильно. Было трудно сосредоточиться на чём-либо, кроме невероятной боли, не говоря уже о том, чтобы контролировать чакру в достаточной степени, чтобы набрать свою силу. — Вколите ей наркотики, — услышала она чей-то голос, звучавший так, будто тот говорил издалека по очень длинной трубе. — Не отпускайте её ни на сантиметр. Ей этого хватит. Сакура издала приглушённый стон боли и страха, когда почувствовала, что её перекинули животом через чьё-то колено. Несмотря на то, что её затуманенный разум ориентировался с трудом, у неё всё ещё хватало здравого смысла возмущаться и смущаться, когда кто-то позади неё задрал платье, чтобы во всей красе обнажить её зад в простых белых трусиках. Когда тот же самый человек начал стягивать эти трусики вниз, она начала сопротивляться всерьёз, внезапно испугавшись, что её вот-вот изнасилуют. Боли, ревущей вокруг её черепа, вторила новая боль, похожая на укус пчелы, в правой ягодице. Она с визгом напряглась, подавшись вперёд, чтобы избавиться от этого ощущения. Раздался смех, а потом боль прошла. Чья-то ладонь шлёпнула её по ягодице, туда, где в неё вонзилась игла, а затем быстро потёрла её. — Тебе это нравится, да? — ещё один далёкий смех. — Не делай так. Теперь она принадлежит Мацуре. В тот момент в Сакуре почти не осталось никаких ощущений. Она не могла собраться с силами, чтобы разозлиться или отреагировать. Её окружало по меньшей мере пятеро мужчин, чьи размытые силуэты, казалось, становились всё более угрожающими и крупными по мере того, как она опускалась на землю. Что бы они в неё ни вкололи, это усыпляло её. Она чувствовала, как из темноты на краю её зрения поднимаются когти, пытаясь полностью затянуть её вниз. — Нет… — выдохнула она, зная, что поддаться непреодолимому желанию заснуть означает конец. — Не сопротивляйся этому, — услышала она чей-то мягкий голос, так похожий на голос Какаши, что на мгновение она подумала, что это именно он. И ей этого хватило. Она перестала сопротивляться.