Долг превыше чести

The anger swells in my guts, And I won't feel these slices and cuts, I want so much to open your eyes, 'Cos I need you to look into mine Гнев переполняет меня изнутри, Я не почувствую, как тело от ран горит, Я так сильно хочу открыть тебе глаза, Чтобы ты заглянула в мои.

      В жизни Сакуры было много раз, когда она заваривала какую-то кашу. Времена, когда она делала нехорошую ситуацию намного хуже, просто неправильно дыша. Однако она не могла до конца понять, был ли это один из таких случаев.       Конечно, её робкое признание смахнуло хмурое выражение с лица Какаши. Это могло быть только к лучшему, верно? Но теперь он пялился на неё так, словно она только что объявила о своей любви к бутербродам с котятами, и у неё перехватило горло, но было уже слишком поздно. Сакура предпочла бы разглагольствования и ярость холодному, растерянному молчанию, которым он потчевал её сейчас. Она прикусила губу и уставилась в пол, теребя подол юбки в ожидании его реакции.       Почти через целую минуту Какаши обрёл дар речи.       — Прости, — начал он, вынужденный прочистить горло от внезапно возникшей хриплости, — ты только что сказала, что на тебе нет трусиков?       Существуй хоть какая-то вероятность того, что Какаши мог ослышаться, она бы ухватилась за это. Но она прекрасно знала, что он слышал её и не поверил бы ей, если бы она сейчас попыталась отшутиться — в основном потому, что она была плохой лгуньей.       — Именно, — тихо сказала она.       Мужчина заметно покачнулся.       — Почему? — одно-единственное тихое слово, полное замешательства.       — У-у меня просто не было времени их надеть, — сказала она, густо покраснев.       — Нет… Почему ты так поступаешь со мной? — казалось, это был риторический вопрос, он ущипнул себя за переносицу, как будто подступала головная боль. — Иногда я уверен, что ты делаешь это намеренно, а потом ты вот так смотришь на меня и заставляешь меня чувствовать себя развратным стариком.       — Как я на тебя смотрю? — спросила она, нерешительно глядя на него.       — Словно ты самая защищённая девственница Конохи.       Она сердито отпрянула.       — Я не могу не выглядеть так — это просто моё лицо! — горячо сказала она. — Точно так же, как, я уверена, ты не можешь не выглядеть как самый ленивый лежебока в Конохе.       Какаши слегка покачал головой.       — Тебе нужно идти… иди куда-нибудь подальше, где для тебя найдётся много трусиков, — устало сказал он, пятясь назад, пока не наткнулся на свой заваленный бумагами стол. — Немедленно.       Сакура не двигалась.       — Мы ещё не закончили разговор, — упрекнула она.       — Ты действительно пришла сюда поговорить, Сакура? — выдал он.       — Конечно! — огрызнулась она, совершенно сбитая с толку. — Для чего ещё я пришла бы сюда… О… ты… — её румянец стал ещё гуще. — Ну… конечно, ты так подумал! Только потому, что на мне нет трусиков! Ты просто извращенец!       Решив, что она, вероятно, достигла своего еженедельного лимита смущения (чёрт, её месячная квота была теперь удачно пополнена), Сакура вскочила на ноги, намереваясь выскочить за дверь, впечатляюще продемонстрировав характер. Но, проходя мимо Какаши, она обнаружила, что тот схватил её за локоть, и в маневре, который мог выполнить только опытный ниндзя, он прижал её вплотную к столу и поймал её там своим телом. Сакура замерла. Она внезапно обнаружила, что на уровне её глаз находится стянутая на шею маска Какаши, но, похоже, она не могла поднять взгляд выше. Её бёдер коснулись ласковые пальцы, поглаживая кожу и поигрывая подолом юбки. Вверх по её позвоночнику и вниз по рукам пробежала лёгкая дрожь. Будучи без трусиков Сакура начинала чувствовать себя всё более уязвимой.       — Чего ты вдруг такая стеснительная? — спросил он тихим голосом, коснувшись губами её лба, пока говорил. — Разве ты не этого хочешь?       Её дыхание участилось, когда он вторгся практически во всё её чувства. Она ощущала его, чувствовала его запах, слышала его дыхание, в то время как его фигура заполняла поле её зрения. Сакура закрыла глаза, сосредоточившись на почти опьяняющем эффекте его близости. Желание прижаться к нему прямо сейчас было непреодолимым.       Она почувствовала, как он вздохнул в её влажные волосы.       — Ты всегда хорошо пахнешь. Понятия не имею, почему.       — Я только что из душа, — тихо прошептала она. Реальность забрела в царство сюрреализма, и её голова начала казаться лёгкой и далёкой. Каждое прикосновение его пальцев к бёдрам подталкивало её чувства ещё немного ближе к краю.       — Даже не мывшись несколько дней, ты всё равно пахнешь божественно, — пробормотал он ей в лоб. — Иногда, когда ты проходишь мимо меня, это всё, что я могу сделать, чтобы только не… как твоя кожа может быть такой мягкой? — едва заметное прикосновение его пальцев превратилось в откровенное сжатие.       Сердце бешено колотилось, Сакура с трудом сглотнула.       — Я… пользуюсь скрабом? — на самом деле ей было всё равно, что он говорит, пока он произносил слова таким низким, ровным тоном и продолжал ласкать её бёдра своими сильными руками.       — Но… — сказал он, убирая от неё руки к её большому неудовольствию. — Я не собираюсь делать то, о чём ты потом пожалеешь и за что возненавидишь меня. Это неправильно.       Сакура пристально посмотрела на него в тусклом свете. Он отстранялся, отступал назад… восстанавливая часть того контроля, который на мгновение ускользнул от него.       — Я буду ненавидеть тебя ещё сильнее, если ты будешь продолжать игнорировать меня. Я не прощу тебя за то, что ты трус, и уже слишком поздно пытаться притворяться, что между нами всё нормально — это явно не так. Я думаю, что это то, что обычно называют «пройти точку невозврата».       — Ещё есть время сохранить честь и приличия, — хрипло сказал он.       — Трус, — она буквально выплюнула в него это слово.       Он ответил ей ровным взглядом, и она заметила, что часть прежнего гнева, свидетелем которого она была, всё ещё присутствовала. Это был такой взгляд, который мог бы составить конкуренцию Саске.       — Меня не волнует, что там правильно, прилично или благородно, ты, жаба, — выдавила она. — Если это означает, что ты начнёшь относиться ко мне как ко взрослой и перестанешь постоянно относиться ко мне холодно, тогда можешь любезно начхать на честь и поступить неправильно и неприлично! Прямо сейчас! Я серьёзно!       У Сакуры было чувство, что, вероятно, именно так ощущаешь себя, глядя на быка без красной тряпки. Намеренно насмехаться и провоцировать человека, столь серьёзно близкого к краю, как Какаши, было опасным занятием, и она не была полностью уверена, что же произойдёт. Она даже не знала, чего хотела. Но когда его брови опустились, а плечи напряглись, она поняла, что получила какой-то эффект. И это порадовало её гораздо больше, чем следовало.       — Ну же… — сердито пробормотала она, потянувшись за спину, чтобы схватить со стола горсть отчётов и швырнуть в него. Он отклонил брошенные бумаги рукой, создав приятный белый каскад. — Перестань быть таким хорошим!       Он двумя шагами добрался до неё ещё до того, как последняя бумажка упала на пол. Его рот оказался на её губах быстрее, чем она успела отреагировать: неистовство, одержимость и отчаяние слились в один жёсткий, неуклюжий поцелуй. Сакура пошатнулась в шоке, нерешительно коснувшись руками его плеч. В том, как он прикасался к ней, была почти животная настойчивость, его руки непрерывно блуждали по её спине, по волосам и сжимали заднюю часть бёдер. У Сакуры не было ни опыта, ни присутствия разума, чтобы так же проявлять инициативу. Всё, что она могла — это следовать его примеру и воспринимать подсказки.       — Почему ты позволяешь мне…? — пробормотал он, но в следующее мгновение слова были потеряны и забыты, когда он запечатлел на её губах ещё один требовательный поцелуй.       В этот момент Сакура потеряла счёт своим поцелуям. Каждый из них теперь перетекал в следующий: все они были смелыми, горячими и настойчивыми. Это было непохоже ни на один другой её поцелуй. Единственным похожим был её первый поцелуй в галерее Мацуры, но в нём была очень важная в тот момент сдержанность. Поцелуи, которые Какаши дарил ей сейчас, были дикими и сильными, полными маленьких укусов, вздохов и почти болезненного давления. Он крепко держал её голову, погружая язык ей в рот и втягивая её в жестокую битву, на победу в которой у неё не было надежды. Его ошеломляющий вкус заставил её застонать и завалиться на него, будто она была бескостной.       Вряд ли это был один из тех идеальных, страстных поцелуев, которые можно увидеть в фильмах. Времени замедлиться и привнести немного нежности в это действие не было. Но Сакуре было всё равно. Настоятельная необходимость быть с ним рядом и принять всё, что он наконец предлагал, была слишком сильной — слишком безотлагательной.       Каждое движение его рук творило что-то невероятное с её внутренностями. Сакура беспомощно вцепилась в его чёрную кофту и застонала в его поцелуй, когда приятное покалывание между её ног начало оживать от мощных и уверенных манипуляций его рук. Но когда одна из этих рук скользнула ей под юбку и остановилась там на бедре, она начала напрягаться. Его большой палец вырисовывал смелые круги по верхней части её ноги, опасно приближаясь к незащищённой копне розовых завитков. Сакура не могла сдержать приступ паники, который угрожал превзойти прилив желания, когда она вспомнила, что произошло в последний раз, когда кто-то лапал её там, внизу.       Но это был Какаши. Он не причинил бы ей вреда. Даже с учётом того, как дико и безжалостно он целовал её, ему и в голову не пришло бы обращаться с ней так, как это делал Мацура. Он не был таким жестоким. Но потребовалось всего лишь лёгкое прикосновение его большого пальца к скользкому бутону её промежности, как Сакура сильно вздрогнула, и совсем не приятным образом. Какаши замер, сразу почувствовав неладное. Его тяжёлое дыхание коснулось её влажных, припухлых губ, пока он держал на ней ладони совершенно неподвижно.       — Скажи мне остановиться, — прошептал он, что могло быть тихой мольбой. — Скажи мне остановиться, я остановлюсь… нам нужно остановиться.       Её наполнила очередная волна отвращения к Мацуре. Может, он и был мёртв, но всё ещё создавал ей проблемы. Было несправедливо, что всё, что она открывала сейчас с Какаши, будет испорчено влиянием этого человека. Но Сакура ни за что не собиралась позволять ему взять над собой верх.       Сакура нерешительно взяла руку Какаши за запястье и подняла её, чтобы осмотреть. Она не осмеливалась наблюдать за его лицом в ожидании реакции, когда взяла его большой палец, уже покрытый её собственной влагой, и накрыла его губами.       Она решила, что её вкус был странный. Какой-то пресный, скучный, ни хороший, ни плохой — чем смахивал на её стряпню. Она подняла глаза и увидела, что Какаши заворожённо наблюдает за ней, и он очень быстро взял инициативу в свои руки, проведя пальцами по её щеке и засунув большой палец глубже ей в рот. Сакура послушно обвила языком вторгшийся палец и попробовала провести по нему, отслеживая реакцию Какаши, чтобы понять, правильно ли она это делает. И, судя по его слегка остекленевшему выражению лица, пока всё шло хорошо.       Это ярко напомнило ей о том моменте под ивой, когда их игривая драка из-за гриба переросла во что-то бесконечно более тёмное и сексуальное. Воспоминание, должно быть, поразило и Какаши, потому что через мгновение он с тихим хлопком вытащил свой влажный палец из её рта и провёл им вниз по её подбородку и горлу, прямо к молнии на её жилете.       Сакура с трудом сглотнула и внимательно посмотрела на его лицо, пока он колебался. В прошлый раз у него не хватило смелости зайти дальше этого. Он потянул молнию вниз на несколько сантиметров, а затем запаниковал, к её большому разочарованию (хотя тогда она решила, что это называется «непонимание»).       Тёмный глаз Какаши встретился с её взглядом на долю секунды, прежде чем он, наконец, принял решение.       Один мах — и жилет распахнулся, и Сакура почувствовала, как большие тёплые руки обхватили её за спину, подталкивая вперёд. Всё, чтобы Какаши было удобнее атаковать её обнажённые груди своим ртом.       С тихим стоном Сакура откинула голову назад. Она никогда не думала, что её грудь так уж чувствительна, но это было до Какаши. Иногда ему достаточно было посмотреть на неё определённым образом, и она чувствовала, как они приятно напрягаются, словно в ожидании его прикосновения. Теперь, когда он действительно склонился над ней, перекатывая один сосок во рту и нежно теребя ладонью другой, ощущение было невероятным. Но она не могла не почувствовать укол беспокойства…       Не были ли они слишком маленькими? Бывал ли он когда-нибудь с женщинами с грудью побольше? Сравнивал ли он её сейчас с теми женщинами? Вздыхал ли мысленно от разочарования и утешал себя тем, что, возможно, это был её единственный изъян?       Низкий стон, странно похожий на «дерзкие…», несколько успокоил её. Но все мысли и неуверенность в своей груди тут же испарились, когда она почувствовала, что её приподняли на краю стола, и между её ног скользнуло нечто твёрдое.       Очень, очень твёрдое.       Какаши внезапно выпрямился, проводя руками от груди вниз по её телу, чтобы обхватить её бёдра и крепко прижать их к своим. Твёрдые пальцы впились в её плоть, когда медленное движение его бёдер придавило довольно заметную эрекцию, скрытую в штанах, к мягкой выемке между её ног. Сакура мгновенно дёрнулась и вскрикнула. Вопиющая, грубая сексуальность этого движения заставила всё её тело пульсировать от желания, и инстинкт начал брать верх, заставляя её потираться о него бёдрами в попытке унять ноющую пустоту, которую она чувствовала. Всего этого было слишком много. Она никогда не чувствовала ничего подобного. Сочетание мощного трения, его хватки на её бёдрах и простого осознания того, что это он заставляет её ощущать это, было более возбуждающим, чем всё, что она когда-либо испытывала. Слишком быстро она почувствовала, что на всех парах летит к оргазму.       Внезапно Какаши перестал подаваться к ней бёдрами. Его лицо являло собой картину напряжённой концентрации и сосредоточенности, его пальцы сжимали её, словно в нерешительности. Через мгновение он издал сдавленный стон.       — Прости.       Сакуре было слишком трудно оправиться от своего почти опасного приближения к оргазму, чтобы она по-настоящему обратила на это внимание.       — Что? — вздохнула она. Её чувства быстро обрели некоторую ясность, когда она почувствовала, как он задрал ей юбку до талии. Не совсем довольная перспективой оказаться полностью обнажённой под его пристальным взглядом, она поёжилась. — Что ты…?       — Я вынужден овладеть тобой, — сказал он сквозь стиснутые зубы. Он просунул ладонь между ними, костяшки его пальцев коснулись чрезмерно чувствительной плоти в попытках расстегнуть собственные штаны. Сакура наблюдала за происходящим в ошеломлении.       Здесь? Сейчас? Вот так? Сакура начала отодвигаться дальше по столу, её руки скользили по пачкам незаконченных отчётов, пока она бесполезно пыталась жестами показывать в сторону кровати.       — Подожди…       — Я не могу, — его голос был грубым и дрожащим. Он потянул её вперёд, и она мельком увидела его обнажённое возбуждение — этого хватило, чтобы запаниковать от его внушительных размеров, — прежде чем почувствовала, как его широкий кончик прижался к её промежности.       Сакура напряглась с болезненным вздохом и схватилась за его плечо. Лихорадочное желание, которое она испытывала несколько мгновений назад, исчезло с появлением между её ног огромного давления, безжалостно толкающегося внутрь.       Это было больно. Гораздо больнее, чем она ожидала. Она была влажной и возбуждённой, но это, казалось, совсем не помогало. Её предупреждали о том, как больно в первый раз, но она предположила, что Мацура разобрался с этим неприятным аспектом самым неприятным образом. Она хотела иметь возможность наслаждаться этим, иметь возможность стонать от удовольствия для него и давать ему понять, что это правильно. Но сейчас всё, чего она хотела, это плакать, кричать и оттолкнуть его, чтобы избавиться от этого ужасного горячего, заполняющего и растягивающего ощущения. Сакура не могла удержаться — она корчилась, пока с её губ срывались тихие звуки отчаяния и боли. Её руки метались вокруг, сбивая со стола ещё больше бумаг в попытке найти хоть что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. Рукой она ударила по лампе позади неё, с грохотом сбив ту на пол, и угол комнаты погрузился во тьму. Ни один из них не обратил на это внимания.       — Какаши! — выдохнула она, пока каждый толчок его бёдер загонял его глубже в неё, усиливая дискомфорт, от которого она никуда не могла деться. Она схватила его за плечи и впилась в него пальцами, чтобы отвлечься от боли. Но и ему это тоже казалось нелёгким. Всё его тело было напряжено, и из-за трудности проникновения у него от усилия вырвался тихий хрип. Сквозь безумный туман боли она видела, что он тщетно борется за контроль.       — Сакура, ты должна расслабиться, — услышала она его хриплый голос. — Будет лишь так же больно, если ты не расслабишься.       Из её горла вырвался сухой всхлип.       — Нет, — сказала она, пытаясь подтянуть колени к его талии, чтобы оттолкнуть. — Ты слишком большой, чтобы… — она прервалась с резким криком, когда её действие заставило его скользнуть глубже в неё, полностью заполнив. Она чувствовала себя задыхающейся, пронзённой, неспособной закончить мысль, не говоря уже о предложении.       — Лестно, — услышала она, как он прохрипел над ней. — Но это просто показывает, что у тебя мало опыта. А теперь расслабься. Ты должна верить мне, Сакура.       Она вздрогнула, стараясь держаться как можно спокойнее, в то время как её внутренние мышцы трепетали от дискомфорта вокруг его вторгающейся длины.       — Знаю, — ответила она тихим голосом. На самом деле это была небольшая ложь. Она хотела верить, что через мгновение ей станет хорошо, но как бы сильно она ни старалась расслабить своё напряжённое тело, боль оставалась, и она знала, что находится за пределами наслаждения. Несколько секунд назад она была на грани оргазма. Теперь она была как никогда далека от этого.       — Ты справишься с этим, — услышала она, как он грубо сказал, его руки успокаивающе поглаживали её вверх и вниз по бокам. — Ты крепкая девчонка.       — Да, — слабо согласилась Сакура. Она инстинктивно выгнулась навстречу ему, пытаясь уговорить себя принять и приспособиться к его объёму. По её позвоночнику пробежала дрожь, что не было ни удовольствием, ни болью, но она знала, что Какаши тоже это почувствовал, потому что он внезапно напрягся. Его контроль с концами раскололся и полностью исчез — он издал извиняющийся звук, прежде чем его бёдра внезапно толкнулись к ней, и он задал быстрый, жёсткий ритм.       Сакура зажмурила глаза и вцепилась руками в его кофту, пытаясь вытерпеть. Это было трудно. Она продолжала ждать возвращения удовольствия, но к тому времени оно было совершенно недосягаемо. Всё, что она чувствовала, это постоянный дискомфорт от того, что длина Какаши с невероятной силой входила и выходила из неё, и она беспомощно подскакивала во время сильного хаоса похоти. От боли её чувства замкнулись и притупились, пока она не смогла сосредоточиться лишь на биении собственного сердца, которое, казалось, билось в такт ударам его тела о её.       Она надеялась, что он скоро закончит, просто чтобы всё прекратилось.       Всё шло ужасно, ужасно неправильно. Её первый раз должен был быть романтичным и нежным, а не грубым и животным. Она предполагала боль, но та должна была быть краткой — и вызвать несколько слезинок на её глазах, чтобы он с любовью сцеловал их. Тогда всё было бы жарко и страстно, и они испытали бы оргазм одновременно, а затем впали в удовлетворённый ступор и могли бы говорить о чувствах и обниматься — точно так же, как это всегда делали пары в книгах её матери. И всё это должно было происходить там, где мягко и романтично — например, в постели. Не на загромождённом столе с шаткими ножками, который ударялся о стену при каждом толчке, в то время как в спину ей вонзались ручки и другие неопознанные острые предметы.       Ей следовало знать, что реальная жизнь никогда не оправдывала её ожиданий. После того, как Саске разбил ей сердце, становилось всё более очевидным, что Сакура не получала того, чего хотела. Даже сейчас, когда Какаши был внутри неё и занимался с ней любовью — нет — трахал её, она не была уверена, что «заполучила» его. В его поведении не было ничего нежного или любящего. Ничто не указывало на то, что он делал что-то другое, кроме как утолял свою неудовлетворённость и похоть.       Затем он внезапно остановился.       — Чёрт, Сакура… — хрипло выдавил он, засовывая руки под неё. — Не делай этого со мной.       Какаши поднял её со стола и крепко прижал к себе, когда направился к кровати, по-прежнему соединенный с ней. К её губам прижался жёсткий поцелуй, но Сакура не отдалась тому сердцем. Было трудно увлечься чем-то, испытывая такой дискомфорт.       — Я не кончаю один, — резко сказал он, мгновенно выскользнув из неё, чтобы опустить её на мягкий матрас — она удивлённо выдохнула и сильно подпрыгнула на пружинящей кровати. Мгновение спустя он был на ней сверху, скользнул между её ног и снова вонзился в неё. Сакура застонала от давления и вцепилась в пододеяльник так сильно, что было удивительно, как тот не порвался. Но теперь что-то изменилось. Какаши балансировал, одной рукой опираясь о кровать рядом с её рёбрами, а другой сжимая её бедро. Угол проникновения изменился, и мгновение это не имело никакого значения… затем он сделал медленный, глубокий толчок, и Сакура поняла, что это изменило всё. Внизу её живота прокатилась небольшая волна неясного удовольствия, слишком слабая, чтобы она могла поверить. Но затем он толкнулся снова, ещё раз надавливая на этот маленький бутон чувствительных нервов. Её снова пронзило слабое покалывание удовольствия, более сильное и ошеломляющее, чем раньше.       Впервые стон застрял у неё в горле, и её бедра приподнялись навстречу его. Дискомфорт отступал с каждым толчком, сменяясь возвращением безжалостно усиливающегося удовольствия. Какаши снова набрал скорость, и Сакура чувствовала прилив удовольствия при каждом толчке и отчаянно желала почувствовать следующий.       — Я слишком долго и слишком усердно фантазировал, чтобы всё испортить, — хрипло объяснил он. — В моих фантазиях ты всегда кончаешь первой. Ты всегда выкрикиваешь моё имя. Ты даже не представляешь, как сильно я хотел тебя. Как часто мне приходится дрочить из-за тебя. Как трудно было не прижать тебя к стенке лифта в том маленьком наряде медсестры, который был на тебе, и не отыметь.       Удивительно, но, несмотря на то, что они делали, именно его слова заставили Сакуру покраснеть. Но не было никакой возможности остановить сильную волну возбуждения, которую она ощутила при его признании, и любые смутные мысли о том, чтобы поправить его по поводу того, что это униформа медика, были отброшены в сторону, чтобы освободить место для ошеломляющего удовольствия. Оно нарастало, и она всё яростнее прижималась к нему, зная, что близка к этой раздражающе неуловимой кульминации.       Та обрушилась на неё быстрее, чем она когда-либо предполагала, катапультируя её в забвение, когда мир сжался и потемнел. Её спина напряглась, она выкрикнула его имя, и её тело сошло с ума. Когда ощущения достигли пика и захлестнули её, она содрогнулась и забилась в конвульсиях, отчаянно пытаясь за что-нибудь ухватиться и удержаться — за покрывала на кровати, его плечи, его волосы, подушки, её собственные волосы. Это было гораздо более насыщенно и продолжительно, чем она когда-либо представляла оргазм, с таким сильным удовольствием, что это было едва ли удовольствие — просто сумасшествие. Стало почти облегчением, когда дрожь наконец начала стихать.       Темп Какаши нарастал, ускоряясь с быстротой, которую она узнала. Ей нравились вырывавшиеся у него беспомощные тихие стоны, жар его тела и сила, заключённая в каждом изгибе и толчке. Она никогда не видела его в таком вопиющем состоянии несдержанности. Даже когда она лечила самые ужасные травмы, которые ему удавалось получить, он никогда не выдавал слишком многого из того, что думал или чувствовал. Это был редкий момент, когда эта непроницаемая, пустая маска его личности треснула, чтобы дать ей возможность взглянуть на то, что скрывалось под ней, и Сакура пожелала, чтобы это продолжалось вечно.       Но это было невозможно. Он был слишком близко, и через мгновение он резко вскрикнул и вжался в неё так глубоко и крепко, что она ахнула; внезапный толчок сопровождался трепетом возбуждения. Крепко схватив её за бедра, он прижался к ней и со сдавленным хрипом подался вперёд, горячо извергаясь в неё.       За этим последовали только звуки их хриплого дыхания. Какаши обессиленно опустился рядом с ней, словно лишившись всякой энергии, и прижался своим забинтованным лбом к её влажному. Он поцеловал её один раз в медленном ускользании насыщенной и удовлетворённой страсти, а затем осторожно вышел из неё (что было почти так же больно, как и его первое проникновение теперь, когда ее плоть была растревоженной и опухшей) и упал на спину рядом с ней.       — Ой, — прохрипел Какаши, прижимая руку к левому виску, где его Шаринган, казалось, доставлял ему неудобства.       — Ой, — согласилась Сакура. Она попробовала потереть бёдра друг о друга, морщась от дискомфорта и красноречивой липкости его спермы.       — Извини, — сказал он ровным голосом. — Не хотел быть таким грубым.       — Нет, всё в порядке! — быстро сказала она, не желая, чтобы он чувствовал себя плохо. — Я была бы не очень хорошей куноичи, если бы не могла выдержать немного грубого секса!       Её улыбка довольно быстро погасла, когда весь смысл её слов дошёл до её мозга. «О боги… У меня только что был грубый секс… с моим сенсеем!»       Прямо тогда и там какая-то часть её детства умерла быстрой, здоровой смертью. И, честно говоря, туда ему и дорога.       Какаши, казалось, не воодушевился её заверениями.       — Наверное, мне следовало выйти в конце, — тихо сказал он.       — Нет, всё в порядке, — сказала она так же быстро, как и раньше. — Я… я позабочусь об этом завтра.       — Ясно, да…       Последовавшая за этим тишина была такой же оглушительной, как и рёв в её ушах. Сакура уставилась в потолок, ожидая, когда её сердце замедлится, а дыхание выровняется. Какаши, казалось, намного опережал её, дыша так легко, будто пролежал там весь день.       Вот вам и объятия и содержательные посткоитальные дискуссии о чувствах, подумала она. Но чего она ожидала? Какаши не был от природы мягким человеком, склонным к сентиментальности. Кто знает, о чём он сейчас думает? Сакура определённо не знала. Но она могла сделать дикое предположение.       Она нерешительно перевернулась и придвинулась достаточно близко, чтобы прижаться к его боку, положив одну руку на его дальнее плечо, а подбородок опустив на ближайшее. Его рука сдвинулась, чтобы освободить для неё место, но на этом взаимность закончилась.       — Ты сожалеешь об этом? — прошептала она ему в шею осторожным и неуверенным тоном.       — А ты? — пробормотал он своим запатентованным растягивающим слова голосом, который абсолютно ничего не выдавал.       Её пальцы крепче сжали его кофту.       — Просто ответь на вопрос, — слабо сказала она.       — Никогда не задавай вопрос, на который сама не можешь ответить, — холодно, жёстко и безжалостно.       Сакура прикусила губу. Она не знала, что и думать о таком ответе. Но, возможно, этим всё сказано? Он не хотел ранить её чувства и сказать «да», но знал, что она мгновенно обнаружит ложь, если он скажет «нет».       Было трудно не заплакать, но каким-то образом ей это удалось. Она быстро отстранилась от него и села, не обращая внимания на его удивление и приступы боли между ног. Несколькими быстрыми рывками она застегнула жилет и вернула запачканную юбку на место.       — Что ты делаешь? — озадаченно спросил он, садясь, когда она соскользнула с кровати на дрожащие ноги.       Сакура взглянула на него, но ей пришлось так же быстро снова отвести взгляд.       — Нет, ты прав, — сухо сказала она. — Это было ошибкой. Я должна просто уйти.       Она направилась прямиком к двери и дрожащей рукой потянулась к ручке.       — Сакура.       Кончики её пальцев замерли на стали.       — Я пытался сказать тебе… Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь, — тихо сказал он. — Это нечестно по отношению к тебе, и ты этого не заслуживаешь. И… я не хотел, чтобы ты ненавидела меня за это.       Она слегка повернула голову и настороженно посмотрела на него, разглядывая его взъерошенные, растрёпанные волосы, влажные от поцелуев губы и штаны, которые всё ещё были беззастенчиво расстегнуты. При обычных обстоятельствах она бы смутилась, но такие вещи, как нагота и секс, внезапно показались ей очень тривиальными. Не в них заключалась проблема между ними.       — Как ты можешь дать мне то, чего я хочу? — прошептала она. — Какаши, ты даже не пытаешься.       Дверь за ней захлопнулась, Сакура побежала по коридору, направляясь прямо к лифту. Она нажала на кнопку больше раз, чем было необходимо, моля богов, чтобы тот прибыл до того, как Какаши придёт за ней. Но, несмотря на её желание, это всё равно заняло мучительно много времени, и через несколько секунд Сакуре пришлось заставить себя признать, что Какаши не бросился в погоню и не пытался загладить свою вину. Если она и сделала неверное предположение, он не пытался его исправить.       Сакура не знала, что именно это заставляло её чувствовать.       Двери лифта с мягким скрежетом открылись, и Сакура, не глядя, ворвалась в него — и врезалась прямо в Кибу.       — Ух ты! — он поймал её за руки и сумел развернуть их, чтобы не упасть. Рядом с ним удивлённо моргала Хината. — Эй, Сакура, что за…       Он замолчал и вдруг посмотрел на неё так, будто только что увидел.       — Ух ты… — прошептал он.       Сакура знала почему. Не нужно было быть Инузука с превосходными обонятельными железами, чтобы почувствовать исходящий от неё запах секса. Она быстро стряхнула его руки и шагнула обратно в лифт, яростно нажимая кнопку своего этажа.       — Ты в порядке? — неуверенно спросил Киба.       — В порядке, — выдавила она и была избавлена от дальнейших расспросов, когда двери закрылись и закрыли её в лифте, одну.       Почти сразу же она закрыла руками лицо и резко выругалась себе под нос.       Да, не нужно было быть Кибой, чтобы понять, что Сакуру только что крепко трахнули, но это помогло точно определить, с кем она была. А Киба не был силён в секретах. В них он был почти так же плох, как Наруто, и она знала, что к тому времени, как завтра взойдёт солнце, большинство гостей в отеле будут знать, что произошло.       — Чёрт, чёрт, чёрт, — прерывисто пробормотала она себе под нос.       Сейчас самое подходящее время изобрести дзюцу, которое могло бы повернуть время вспять. Если бы она могла сделать всё это снова, она бы пропустила попытку попасть в комнату Ино и просто вломилась в комнату Наруто.       Лифт остановился, и, прежде чем двери открылись, Сакура быстро взяла себя в руки на случай, если с другой стороны кто-то был. К счастью, коридор был совершенно пуст… за исключением брюнета, дремлющего под её дверью — у него на груди лежала красная роза, словно он был трупом.       Сакуре не хотелось сейчас сталкиваться с ним лицом к лицу. Она бы лишь нагрубила ему, а это было бы несправедливо. Вместо этого она тихонько проскользнула к двери комнаты Саске и подёргала ручку. Как и следовало ожидать, она была заперта. Но, как и следовало ожидать, дверь Наруто заперта не была. Сакура бесшумно вошла внутрь и с несчастным видом оглядела комнату. Не считая нехватки полуобнажённого Копирующего ниндзя на кровати, комната Наруто была точной копией той, из которой она только что вышла. Кровать манила её своими широкими кремовыми покрывалами и плюшевыми подушками, и как бы ей ни хотелось просто погрузиться в матрас, заснуть и забыть о боли, которая теперь начинала распространяться по всему телу, а также о причине этой боли, Сакура не хотела, чтобы Наруто пришёл позже и нашёл её на своей кровати, воняющей сексом и Какаши.       Она приняла душ во второй раз за эту ночь. Удивительно, как ей это удалось, ведь она так устала, что едва могла поднять руки, чтобы вымыть голову. Она просто совершала движения, словно в трансе, стирая следы их действий со своих бёдер и оттирая кожу, пока не стала относительно уверена, что его запах исчез. Тот факт, что, как бы усердно она ни тёрлась, его запах всё ещё оставался в её носу, вероятно, был скорее психологическим, чем физическим. В конце концов она сдалась и бросила жилет и юбку в раковину, чтобы смыть пятна и скрыть любой запах бесплатным гостиничным мылом, затем повесила мокрую одежду сохнуть на вешалку для полотенец.       Как правило, Сакура возражала против ношения одежды Наруто по разным причинам — главная из них заключалась в том, что это, вероятно, было опасно для её здоровья. Но поскольку её собственная одежда была вне досягаемости, у Сакуры не было особого выбора. Она нашла пару чистых синих боксеров на дне его чемодана, которые она не побоялась надеть (потому что, откровенно говоря, когда это Наруто в последний раз носил трусы?) и натянула одну из старых и слегка поношенных чёрных футболок Наруто.       Сакура больше не могла сдерживать свою усталость. Она рухнула на кровать и зарылась под одеяло, вдыхая запах Наруто и страстно желая, чтобы это был запах Какаши.       В ту ночь она приняла крайне ошибочное решение и знала это. Она отдала свой первый раз, и ради чего? Это не сделало отношения между ней и Какаши более ясными. Она наивно думала, что поддавшись вожделению, он откроется ей. В каком-то смысле так оно и было, но как только всё закончилось, он сразу же замолчал. Из-за этого весь этот опыт казался низкопробным и бесполезным… и ей оставалось винить только себя.       «Ты сама напросилась», — сказал жестокий голос в её голове. Голос, которому она очень не нравилась. — «Ты практически приказала ему трахнуть тебя. Ты заслуживаешь того, что получила».       Горячие слёзы потекли по её вискам в волосы. Нос щипал. Горло сжалось, и она была так отчаянно близка к грани неконтролируемого рыдания, что это причиняло боль. Она тогда действительно ненавидела Какаши, но в то же время ей было трудно винить его. Когда он смотрел на неё с кровати, он выглядел намного моложе и уязвимее, чем был на самом деле. Это не его вина, что он обладал эмоциональной развитостью апельсина. Он был одним из самых бойких людей на полях сражений и мог легко найти выход из любой ситуации. Он мог выражать свои мысли лучше, чем любой мужчина, которого она знала… но когда дело доходило до выражения своих чувств, он был совершенно бесполезен.       Почему она ожидала, что это изменится ради неё?       Сакура дремала, то погружаясь в сон, то выныривая из него. Сны снова и снова прокручивали в её голове одни и те же сцены, начиная с того, как грубо Какаши взял её, и заканчивая столкновением с Кибой в лифте. Затем, на случай, если ей снова понадобится напоминание, вся сцена разыгралась заново.       Только один раз сон изменился и пошёл по оригинальному пути, чтобы перестать мучить её собственной памятью. Ей снилось, что после насыщения он крепко прижал её к себе, обнимая сзади своими тёплыми руками. Он удовлетворённо вздыхал в её волосы и говорил, что она чудесно пахнет. А потом она поворачивалась в его объятиях и сворачивалась калачиком у него на груди, шепча его имя и описывая рукой недвусмысленные круги по его бедру.       — Сакура-чан, ты в порядке?       Было странно, что он звучал так похоже на Наруто, и что от него и пахло как от Наруто. Сон Сакуры поблек, и она сонно моргнула, глядя в растерянные голубые глаза. Довольно медленно до неё дошло, что она довольно тесно прижалась к настоящему Наруто, положив свою настоящую руку на его настоящее бедро.       — А! — она отшатнулась со смесью шока, ужаса и унижения. — Наруто! Ты что, обнимал меня?       — Ты только что назвала меня «Какаши»?       — Что ты тут делаешь?       — Это моя комната! Что ты тут делаешь?       Сакура вдруг вспомнила обстоятельства, которые привели её сюда и хлопнула себя ладонью по лбу.       — Ох. Извини. Я не смогла попасть в свою комнату. Путь в неё мне преграждал брюнет.       — О, ясно. Но почему ты в моей одежде?       — Э-э… моя одежда промокла.       — Как?       — Я упала в лужу, — солгала она.       — О, — Наруто выглядел озадаченным. — В Суне есть какие-то лужи? — спросил он.       — Да, но они наполнены не водой, — Сакура хотела сменить тему, прежде чем ей придётся развивать эту ложь дальше. — Где Саске?       — В плохом настроении, — сказал он, пожимая плечами.       — О, нет… — выдохнула она. — Он провалился?       — Нет, этот неудачник прошёл, — Наруто капризно фыркнул. — Но теперь он ворчит, потому что он всего лишь чуунин, а не джоунин. Ты должна была прийти на празднование. Где ты была?       — Я была занята работой, — снова солгала она, глядя на подушку между ними.       — Что ж, — задумчиво произнёс он. — Сейчас ты можешь вернуться в свою комнату, если хочешь. Я никого там не видел, когда проходил.       Она кивнула, но не двинулась с места.       — Э-м-м, Наруто? — тихо начала она. — Могу я остаться здесь на ночь?       — Конечно! — быстро сказал он. — Но почему? Что-то не так?       Сакура была на грани того, чтобы сказать ему правду, но она знала, что он лишь придёт в ярость. Всё, чего она сейчас хотела, — это не чувствовать себя такой одинокой.       — Я в порядке, — прошептала она. Однако в её голосе послышалась лёгкая дрожь, поэтому она неуверенно улыбнулась ему, хотя глаза ей застилали слезы. — Я немного напортачила.       Наруто выглядел расстроенным.       — Сакура-чан…       Она смахнула влагу, прижав одеяло к глазам.       — Я так устала, — сказала она. — Я просто хочу поспать.       — Ладно, — тихо сказал он, всё ещё выглядя обеспокоенным.       Сакура прижалась к нему немного ближе, благодарная за его присутствие, но всё ещё глубоко скучающая по Какаши.       — Но есть одна вещь, — мягко сказала она.       — Какая?       — Будешь приставать — умрёшь. Ужасной смертью.       — Лады.