Предатель.
Медитация в новой жизни оказалась куда востребованней, чем в предыдущей. Они с братом частенько так коротали время, пока попрошайничали. Деваться всё равно было некуда, а так часы тянулись не столь мучительно. Ци-гэ относился к этому уж очень серьёзно и поначалу расстраивался из-за того, что часто отвлекался. А вот Шэнь Цзю, сначала относившийся к этому, как простому отголоску прошлого и способу справиться с печальным настоящим, через полгода заподозрил, что начал сходить с ума. Мысленный шарик вдруг стал казаться реальным и порой словно горел в груди маленьким огоньком. Говорить об этом вслух он, разумеется, не стал, чтобы не прослыть совсем уж чудаком. Когда ещё через полгода Шэнь Цзю исполнилось двенадцать, они решились на побег. Только кое-чего он не учёл: когда он говорил «нам нужно бежать», то имел в виду только себя с братом, когда Ци-гэ соглашался, он имел в виду всех детей. Даже тех, кого притащили только недавно! И как бы Шэнь Цзю ни пытался отговорить его и сохранить их планы в тайне, у него раз за разом ничего не выходило, и в итоге пришлось согласиться рискнуть. Им удалось подгадать день и рвануть по дороге в соседний город, но из-за медлительности всей группы и того, что шестеро детей привлекали куда больше внимания, чем двое, вскоре их поймали. Их с Ци-гэ посекли как зачинщиков. Посекли как никогда до этого, а потом подвесили в сарае к столбу. — Прости, Сяо Цзю, — извинился брат, когда тишина стала совсем невыносимой; до того, во время поимки и наказания, он хранил стоическое молчание. В тёмном углу висели наслоения паутины. Несмотря на то, что пауки давно бросили своё творение, там до сих пор виднелись окукленные трупики мух и мотыльков, Шэнь Цзю ощущал себя одним из них, пойманным в ловушку, пустым и брошенным. «Это всё твоя вина! — хотелось заорать ему. — Если бы это были только мы вдвоём…» — Ты ни в чём не виноват, — ответил он вместо этого, глядя на иссохшихся насекомых. Какой смысл винить ребёнка в своих неоправданных ожиданиях. Это в его голове всегда был лишь Ци-гэ и остальной враждебный мир, сам брат явно считал иначе. — Прости, — только и повторял тот. Шэнь Цзю закрыл глаза. Вдох-выдох. Спина горела огнём и отзывалась резкими вспышками боли каждый раз, когда он случайно касался шершавого столба, руки были перевязаны верёвкой и почти онемели. Вдох-выдох. Он сможет скрыться от этого, как и всегда. Ещё немного и все чувства и звуки привычно притупятся. Глубокий вдох. Вместо старого сарая он представил вид с балкона на город в рассветных лучах, как сидит в самой расслабленной позе, озирая эту умиротворяющую картину. Выдох. Вдох. Все ощущения скрутились в тот самый горящий шар в груди и больше не беспокоили. Он не сломается. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох… — Мы попробуем сбежать ещё, — сказал он из-под толщи холодной воды, в которую погрузился разум. — Позже. Наутро их развязал младший сын хозяина дома. Он хмуро осмотрел побитые спины и процедил сквозь зубы: — Заживает как на собаках? Для вас же лучше, потому что спуска никто вам не даст. Обычно рабы помогали с хозяйством по очереди, каждый в свой день. Поместье, где их держали, не было таким большим, чтобы всегда находилась работа для стольких детей разом, и в остальные дни они сидели на улицах. Но ближайшие недели после побега их с Ци-гэ решили не выпускать за ворота и в отместку нагрузить даже той работой, что смысла не имела. Будто они смогли бы бежать раненные! Пришлось дочиста выдраить скотник, десяток раз переложить кучу сена из одного угла в другой, заделать дрожащими руками прохудившуюся крышу сарая. Когда они штопали прохудившиеся мешки для зерна к исходу первой недели наказания, Ци-гэ вдруг шёпотом позвал: — Смотри, Сяо Цзю! — в голосе его расцвело непривычное в последние дни воодушевление. Когда Шэнь Цзю поднял взгляд от своего мешка, он понял почему. Старая иголка, которой работал брат, парила меж его ладоней, будто на невидимых верёвочках. Шэнь Цзю растеряно заморгал такому чуду и придвинулся посмотреть поближе. — Как же это? — Я… Я наконец смог использовать духовную энергию. По-настоящему. Духовная энергия Ци пронизывала всё живое, это знали даже дети. Но использовали её единицы, те, кто совершенствовался, дабы достичь бессмертия. Заклинатели. — Брат… Шэнь Цзю выдохнул в восхищении и захотел прикоснуться к иголке, но через секунду опомнился и заозирался. — Никто не должен знать об этом! — Он перехватил ладони Ци-гэ и накрыл их своими, дабы случайный посторонний точно не заметил, что тот делал. — Если хозяин узнает, он тут же продаст тебя подороже и нас разлучат. Талантливого сироту тут же пристроят, и боги ведают, как будут использовать и для чего. Истинные дарования, что могли бы использовать Ци без обучения, встречались крайне редко, это понимал даже Шэнь Цзю. — Я не допущу этого, — твёрдо ответил брат. — Мы всегда будем вместе. Говорил он так уверенно, что Шэнь Цзю тут же отбросил все сомнения и обиду на неудавшийся побег. Конечно, брат, дорожит им, просто добрый он по натуре, на свою голову. Побег пришлось отложить ещё на месяцы. Хозяева были не так глупы и теперь следили вдвое внимательней, впускали и выпускали под тщательным присмотром, а за любой шаг в сторону не чурались тут же запереть на ночь в сарае и нагрузить бессмысленной работой. Лишь к следующему году обстановка вновь начала смягчаться. Тогда Шиэр и Лю уже были проданы за неплохую сумму чернорабочими на какое-то хозяйство, а малышка Шии, которая росла тихой, покорной, а главное, симпатичной, отправилась в основной дом на обучение искусству наложницы. Вместо них в старой лачуге появились новые оборванцы и Ци-гэ взял над ними шефство, пока Шэнь Цзю предпочитал держаться в стороне. Он не ощущал к новым «братьям» никакой привязанности, они уйдут однажды, как и пришли, лишь бы не чинили неприятностей.* * *
Но полоса неудач вскоре вернулась: сначала их новая попытка побега вновь провалилась, и в этот раз ещё хуже, чем в предыдущий. Они даже не успели покинуть поместья, как их сдал новенький — Шиу. Этого засранца Шэнь Цзю запомнил и мысленно пообещал попортить тому кровь, как можно сильней. Ци-гэ только недавно сумел убедить хозяев дать ему присматривать за остальными, вместо высиживания напротив плошки, и поскольку он сам по себе редко приносил много денег, то они тогда смилостивились. Шэнь Цзю взял всю вину в грядущем побеге на себя, чтобы брата не лишили этой привилегии. Желая проучить маленькое отродье, что навлекло все эти беды, он из раза в раз стал занимать самые «хлебные» места для подаяний. А стоило ему завидеть рядом поганца, как он прогонял того вон с боем. — Это не твой город и не твоя улица! — не выдержал Шиу, после того как его плошка улетела в неизвестном направлении. Прохожие, спешащие мимо по своим делам, неодобрительно посмотрели на кучку оборванцев и зароптали, впрочем, не задерживаясь на пути. Шиу был примерно одного возраста с Шэнь Цзю, но, как и многие мальчишки, успел вытянуться, и потому выглядел немного старше. Однако нескладные конечности, никак не отменяли его общей трусливой натуры, и потому выступать против он осмеливался только, когда рядом оказывался рой подпевал. — И что ты мне сделаешь? — оскалился Шэнь Цзю. Драться больно и отчаянно он умел. — Драка-драка-драка, — скандировали дружки Шиу. Однако сам Шиу их предвкушения не разделял, он прекрасно знал, что даже накинься они на Шэнь Цзю толпой, кто-то да получит увечье. И его надкусанное ухо было тому подтверждением. — Сяо Цзю, — неожиданно появился Ци-гэ. — Что случилось? — Ци-гэ, — плаксиво позвал его Шиу, — он опять за своё. Запугивает и прогоняет. — Пф! Как у тебя совести хватает называть его братом, — всё больше злился Шэнь Цзю. На лице Юэ Ци сначала появилось крайне растерянное выражение, а потом привычная мягкая улыбка. — Не стоит ссориться, — примирительно попросил их Юэ Ци. — Сяо Цзю просто дурачился. — Да-да, — тут же состроил милую рожицу Шэнь Цзю, — я люблю подурачиться. Может, Шиу пойдёт со мной за тот угол. Там мы как следует подурачимся, — в конце, для пущего эффекта, он зловеще улыбнулся, лишь потом осознав, насколько двояко звучало его предложение. — Сяо Цзю! — Ци-гэ, он меня убьёт! Шэнь Цзю закатил глаза, по правде, его всё это порядком утомило. На сбор милостыни ему было плевать, пока он собирал свой ежедневный пай, но досадить поганой крысе и предателю Шиу было делом чести. — Сяо Цзю, пойдём на другую улицу, к чему упрямиться, если… Ай. Юэ Ци с осуждением взглянул на свою отоптанную ногу. — Пошли, — согласился Шэнь Цзю. — А то тут уже начало пованивать, кажется, кто-то обмочился! Шэнь Цзю знал, когда следовало скрыться с глаз и не влезать в неприятности. Шиу этого чутья из-за борзости или просто в силу малого опыта был лишён напрочь, и потому, когда ему вдруг оставили самую богатую улицу, даже не подумал заподозрить подвох. Дурак, только что Шэнь Цзю готов был его отпинать, и вдруг покорно скрылся в переулках, только последний недоумок бы не сообразил. — Ну зачем ты так? — умиротворенно увещевал Юэ Ци, шедший рядом. Брату эти разборки не доставляли ни капли радости, но Шэнь Цзю упорно продолжал свой путь мести. — Чтобы знал свое место, — вздернул он подбородок. — Ведёт себя, будто ничего не было, смеет искать у тебя защиты. — Всем нам нелегко, — вздохнул Юэ Ци. — И лучше держаться вместе, чем враждовать. — Они лишь пользуются твоей добротой. Лучше держаться друг друга! — не выдержал Шэнь Цзю и тут же пожалел. Отлично, выдал свою детскую обиду прямо в лицо ни в чём не повинному Ци-гэ! Плечи враз потяжелели. И правда, чего сотрясать воздух понапрасну и тратить силы на бессмысленные склоки? За эти годы он смертельно устал, будто был уже глубоким стариком, а не сопливым подростком. Иной раз казалось, что в этом и заключалась его новая судьба — умереть жалким рабом. Они отошли не так уж и далеко, когда компания Шиу их нагнала, только были это уже не те дерзкие подстрекатели, что желали взглянуть на очередную потасовку, а вусмерть перепугавшиеся дети. Шэнь Цзю даже подивился этакой перемене: теперь они кричали, кидались в ноги вытянувшемуся в росте к таким годам Юэ Ци и размазывали слезы и сопли по лицам. Мерзость. — Почему вы рыдаете, что случилось? Да говорите вы связно! — не выдержал брат потока их путаных объяснений, и Шэнь Цзю приготовился к новой порции неприятностей. — Шиу! Он вступил в перепалку с богачом, что ехал мимо, а тот возьмись за плеть! Внутри Шэнь Цзю расцвело злое ликование, пожалуй, на этом можно будет и закончить их разборки, наверняка этот урок Шиу запомнит надолго. Молодой господин, от которого они удрали, был явно не из простых, и такому лучше не переходить дорогу, особенно отребью вроде них. Юэ Ци тем временем пересчитал прибежавших мальчишек и нахмурился. — Возвращайся без меня. — Да не лезь ты в это дело. Ну всыпет он им разок, и что с того. Брат лишь покачал головой. — Я старший, мне велено оберегать остальных. А вот и неприятности. Шэнь Цзю несколько секунд обречённо смотрел на удаляющуюся спину и последовал за своим Ци-гэ, как и всегда. Утащили тех неудачников не так далеко, в ближайший проулок: вокруг собрались несколько зевак, рядом гарцевал чёрный конь и суетились слуги, а из самого проулка были слышны истошные вопли. Юэ Ци, а следом и Шэнь Цзю, протиснулись в толпу. Остальной шпаны, что только что умоляла их вмешаться, и след простыл, но иного не следовало и ожидать. Сам Шиу и пара его прихлебателей валялись в пыли на земле: у одного был выбит глаз, другой, подвывая, баюкал окровавленную руку, Шиу был весь помятый и синий, как слива, с перебитым носом и неестественно выгнувшейся ногой, будто по нему прошёлся табун скакунов. Или только один, но весьма ретивый. — Господин, прошу, если у вас есть какие-то претензии к нашим братьям, всё можно решить мирно. Юэ Ци почтенно поклонился, Шэнь Цзю остался за ним, наблюдать. Господин только-только распалившись, криво усмехнулся осмелившемуся заговорить подростку и замахнулся чёрной плеткой. Но прежде чем хлыст успел задеть лицо Юэ Ци, он впился в руку Шэнь Цзю — тот ринулся вперёд, едва завидев опасность, и загородил брата собой. Кожу обожгло даже под одеждой, мгновенно выступили слёзы, а лицо скривилось не то от боли, не то от злобы. — Какая преданная шавка, — посмеивался господин, оглядывая картину перед собой. Юэ Ци был высок и уже успел немного раздаться плечами, а Шэнь Цзю по-прежнему оставался хилым и худым, и потому, защищая брата, наверняка выглядел именно, как чересчур смелая собачонка. Но Шэнь Цзю было глубоко наплевать, как выглядеть, как всё видит этот напыщенный урод и что кто мог бы подумать. От острых глаз богатея исходила опасность, словно от зверя, почуявшего кровь, и он не мог подпустить это чудовище к Ци-гэ. — Прошу, мы обычные попрошайки и ничем не хотели обидеть этого господина, — продолжил Ци-гэ слегка испуганным голосом, вцепившись в плечо Шэнь Цзю. — Уладить мирно, говоришь? Почему нет, какой семье вы служите? Юэ Ци помешкал, но покорно ответил, не поднимая головы. После чего господин дёрнул за плётку, всё ещё опоясывающую руку Шэнь Цзю, отчего тот упал ничком, растянувшись на камнях. — Я Цю Цзяньло. — сказал он торжественно, будто это само по себе многое значило — и действительно, кто в Бейшане не знал фамилии Цю — и ткнул мыском сапога в голову Шэнь Цзю. — Сообщи своим владельцам, что это — компенсация. Шэнь Цзю успел только мельком увидеть перекошенное испугом лицо Ци-гэ, прежде чем его подхватили за шкирку и перекинули животом через лошадь, как подстреленную дичь.* * *
Шэнь Цзю согнулся пополам от сильного удара в живот, который разом вышиб весь воздух из лёгких. Цю Цзяньло, присев рядом на корточки, пялился на него, как на особо интересное насекомое. Шэнь Цзю очень жалел, что нельзя придушить силой мысли, Ци-гэ немного научил его трюкам с Ци, но это работало только с неживыми предметами. Последовал ещё один удар, теперь кулаком в ухо. Задышав глубже, Шэнь Цзю сделал единственное, что мог — погрузил разум в холодные воды медитации. В последние годы это становилось всё легче, теперь ему не нужно было долго дышать и концентрироваться, достаточно было лишь небольшого усилия — реальность становилась яснее, а чувства глуше. После ещё нескольких ударов Цю Цзяньло нахмурился. — Столько гнева, решимости — и где они? — спросил он, будто обижено. — Я думал, с тобой будет веселее. — Этот недостойный просит прощения, — покорно, но бесцветно ответил Шэнь Цзю. Сам он пытался подгадать баланс видимых страданий, при котором Цю Цзяньло станет скучно в ближайшее время. Если прикинуться совсем уже безжизненной куклой для битья, это может показаться приглашением, но и активное сопротивление только раззадорит монстра. Так что пришлось свернуться калачиком на полу и прикрыть лицо руками, позволяя некоторым болезненным стонам срываться с губ, пока его пинали. Когда Шэнь Цзю сюда привезли, то велели отмыть и одеть в более приличную одежду, как и всех рабов этого поместья. Семейство Цю было самым богатым в городе, и не могло позволить, чтобы даже их рабы носили лохмотья. Потом его отвели в библиотеку, служившую хозяину и кабинетом. Вся мебель здесь была из красного дерева и украшена изящной и сложной резьбой, а на стенах висели прекрасные пейзажи гор и лесов. Но главное, книги! Шэнь Цзю ни разу в этой жизни не видел столько книг, он не смог остановить себя и не начать осматривать всё это великолепие. Тут Цю Цзяньло ударил его наотмашь. Без видимых причин, молодому господину просто так захотелось. Потом он ударил ещё, и ещё, и ещё… На его фоне старые хозяева показались добрыми и справедливыми, они кормили мало и били жёстко, но всегда за дело. — Ладно, это становится утомительно. Пошёл вон. Шэнь Цзю кое-как совладал с конечностями и осторожно поднялся, совершенно не представляя, куда ему идти, но уже возможность покинуть эту комнату казалась чем-то невероятным. Он не успел дойти до двери, когда та открылась, и он чуть нос к носу не врезался в удивлённую девочку, дорогие украшения на голове и воздушное пурпурное платье выдавали в ней молодую госпожу этого дома. Девочка посмотрела на него несколько секунд и вдруг улыбнулась. — Бра-а-ат, а кто это? — спросила она, глядя на Цю Цзяньло. — Новый раб, а-Тан, его использовала та семья мошенников с окраины, чтобы выпрашивать милостыню. Я пожалел беднягу и выкупил, — этот ублюдок переменился, стоило появиться молодой госпоже, монстр будто спрятался и теперь Цю Цзяньло являл собой мягкость и доброту. Девочка охнула, сочувственно покачала головой. — Это ужасно, но теперь ты будешь с нами. — она протянула руку, оглаживая щёку Шэнь Цзю, он же замер, не зная, как на всё это реагировать. — Могу я с ним поиграть? Маска Цю Цзяньло на секунду дрогнула, но затем он чуть шире растянул добрую улыбку. — Всё, что хочет а-Тан. Он приблизился и обхватил плечи Шэнь Цзю. — Это твоя госпожа, Цю Хайтан. Цзю будет вести себя прилично? Вопрос был глубже, чем казался на первый взгляд. Шэнь Цзю покорно сложил руки и поклонился девочке перед ним. — Этот Цзю рад встретить госпожу Цю. Она звонко рассмеялась и потянула его за руку из библиотеки. — Они назвали тебя просто Цзю? Это же ужасно, надо придумать что-нибудь получше. — Этот раб рад быть всего лишь Цзю. Он никому не говорил про придуманное братом имя, для того ещё не пришло время, и пусть, когда он выберется, оно не будет омрачено рабским прошлым. Цю Хайтан не особо реагировала на его отстранённость, весело хихикала и радостно рассказывала про их поместье, и как теперь ему будет намного лучше жить здесь, чем с какими-то отбросами на окраине. Шэнь Цзю очень хотелось вернуться к отбросам на окраину, там был его брат, и он наверняка прямо сейчас грыз ногти и сходил с ума. — Вот, заходи. Они оказались в просторной комнате, пропитанной цветочными ароматами. Здесь было множество парчовых ковров и разбросанных меж дорогой мебелью подушек. На одну из них Цю Хайтан усадила Шэнь Цзю. — У тебя такие красивые волосы, — приговаривала она, перебирая прядь за прядью. Обычно волосы Шэнь Цзю походили на крысиный хвост, ему едва ли удавалось промыть их в речной воде раз в неделю и завязать простой тесёмкой, чтобы не мешались. Сейчас, после тщательного купания и старания служанок, они слегка распушились и пахли травами. В отличие от Цю Хайтан, по плечам которой словно струилась карамель, его голова была черна, как уголь. — Подожди, я сделаю тебе причёску! — Цю Хайтан радостно хлопнула в ладоши и отправилась рыться в одном из сундучков. Вскоре она вернулась с гребнем и дорогой, явно женской заколкой со шпилькой — рельеф был усеян множеством маленьких цветочков, а шпильку венчала витая бабочка. Пока Цю Хайтан ворковала над его волосами, он позволил холоду спасть с сознания, и горло Шэнь Цзю сию же секунду болезненно сжалось. Пусть этот кошмар закончится. Он хочет домой… к Ци-гэ.